Tag Archives: допельгангер

Эрнст Гофман «Эликсиры сатаны» (1815-16)

Гофман Эликсиры сатаны

«Эликсиры сатаны» — произведение Гофмана, которое надо читать с конца, иначе, дочитав до последней страницы, придётся листать в обратную сторону. Происходящее Эрнст Теодор Амадей объяснил максимально обыденно — зачин истории проистекает от буйного на раскрепощённость времени обретения Возрождением устойчивого отношения ко благости во всех сферах человеческой жизни. Но до разгадки читателю предстоит проследить историю монаха, испившего дьявольских эликсиров, иссушивших душу порочными мыслями, ибо под ними понимается прежде всего алкоголь и любовь, а после уже — воздействие приземлённых причин, к мистике отношения не имеющих.

Допельгангер, как это определение мило немецким и близким к ним по духу романтикам, будет постоянно преследовать главного героя, твёрдо уверенного, что не может за ним быть всей той вины, из-за чего его обвиняют. Он может это объяснить помрачением, вполне осознавать причастность к противоправным действиям и бежать без оглядки от будто бы им содеянного. Всюду ему предстоит сталкиваться с подтверждением вины, словно сам дьявол восстал на него, побуждая прихвостней настраивать против всех встречных. И бежит главный герой, пока не остановят его, приговорив к последнему наказанию.

Что в том беге читателю? Цепочка таинственных происшествий приводит к запутанным объяснениям, излишне нагружая информацией. Знай обо всём читатель заранее, он мог следить за историей с интересом, не учитывая ряд скрываемых автором от него моментов. Вместо этого Гофман выстроил историю, надев на читателя шоры, чем ограничил восприятие представленного на страницах действия, недоговаривая и утаивая ключевые сюжетные линии. Оправданием служит непонимание происходящего непосредственно главным героем. Но коли рассказ идёт о конкретном лице, то и повествование должно быть выверено до всех становящихся ему известными обстоятельств, но Гофман отдельно описывает действия героя, дополнительно водя за нос читателя.

Даже кажется, не требовалось объяснять всё случившееся на страницах. Пусть главный герой оставался безвестным самому себе, сызмальства воспитанным при монастырях и ставшего оратором, он бы боролся с наваждениями и непрестанно молился об избавлении от греховных сомнений в существовании божественного промысла. Гофман решил отправить его по кривой дороге изворотливой лжи. Рождённый для созидания, главный герой не желал перебороть одолевавшие его крамольные мысли. Коли всё в религиозных воззрениях сомнительно, значит не требовалось веровать в заблуждения. С этого начнутся мытарства главного героя. Он всё-таки узнает, кто был его его отцом, почему на нём страшный грех и разберётся в причинах неприятностей.

И вот читателю стало ясно. Гофман объяснил мотивы главного героя и прочих связанных с его поступками действующих лиц. История предстала такой, какой её хотелось видеть с первых страниц. Необязательно, чтобы корни уходили так глубоко. В действительности корень зол находится ещё глубже, нежели о том мыслил Гофман. Ситуация начинается не с событий, показанных читателю, а с ветхозаветных времён, когда для человека существовал рай и более ничего о мире ему не было известно. Эрнст взял более близкое для описываемого им действия время, придал мифическую составляющую в обрамлении городских легенд, словно в происходящем присутствует мистика. Но читатель знает, как легко поверить в невозможное, когда к тому у человека имеется склонность.

Оставим манеру изложения Гофмана без дальнейших укоров. Его творческий путь в самом начале, сравнимых по объёму с «Эликсирами сатаны» произведений он больше не напишет, а значит сосредоточится на лаконичном изложении историй со скорым объяснением сути представленных вниманию читателя событий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анатолий Ким «Белка» (1984)

Ким Белка

Мрачные сны о России снились не только заброшенным на берег екатерининской страны японцам, но и обрусевшим корейцам, выросшим на Сахалине. Что есть Россия для них? Государство дикого быта, вопиющее недоразумение, населённое зверями, наряженными в людские шкуры, Не все осознают упадочность натур, а кто это понимает, тот пребывает в эйфории от предоставленных ему возможностей. Изменение облика открывает новые пути для познания реальности. Таким открыта дорога в любое время при постоянно искажённом вокруг пространстве. И вот Анатолий Ким начинает повествование методом экстраполяции, наделяя главного героя своим изначальным я, смешав себя с сущностью белки.

Белка — первое воспоминание главного героя. Под белкой им понимается никогда сознательно невиденная мать. Принимая сущность матери, герой навсегда сохраняет возможность обращаться в её подобие. Он, найденный на полях сражений, потерял родителей и вырос среди русских сахалинских поселян. Жизнь текла своим чередом. Пришло осознание необходимости послужить делу художественной живописи. Он покинул прежний край, перебравшись к тётке-художнице, малюющей картины и зарабатывающей тем солидные суммы. В миропонимании главного героя происходит очередной надлом и более адекватно воспринимать реальность он не пытался.

Его окружение — подобные ему личности с сомнительными способностями. Были ли они рядом с ним на самом деле или это плод его воображения? Представлять главный герой мог многое, в том числе и трансформацию дельфина в человека, как подобие Полиграфа Шарикова. Мог вообразить себя разными личностями, погружаясь в тела других людей, порой из ушедших времён. Не стоит удивляться, видя эпизод из камеры смертников концентрационного лагеря Бухенвальд. Опять же, Анатолий Ким примеряет на главного героя лондоновскую смирительную рубашку, только исходя из лично нарисованной вселенной.

Всё укладывается в рамки обыденности, если позволить себе смешать в одном произведении некогда написанное другими авторами. Отличие лишь в том, что у Кима главный герой имеет психотравму, вследствие чего его внутренний мир подвержен постоянным искажениям. Нет в «Белке» элементов фантастики, мистики и городских легенд — всего-то Анатолий представил читателю больного человека с неадекватным восприятием действительности. Видел бы он мир в иных цветах или ощущал одну из частей тела лишней — куда бы не шло, но он склонен додумывать настоящее, будто истинный представитель художественной братии, живущей в иллюзорных мирах и представляющей, словно их миры — реальность.

Оттого и воспринимает главный герой происходящее вокруг иначе, мнит себя белкой и всё-таки не вызывает подозрения у окружающих. Скажи он о своих способностях, как стены его пребывания сразу окрасятся в жёлтый цвет. Но зачем? Пусть такой человек живёт и на свой лад видит с ним происходящее. Может кому удастся изловить белку, либо иным образом вытравить сего зверя из подсознания главного героя — тогда представленная на страницах фантасмагория обязана будет закончиться, идея фикс утратит связующую часть бытия. После прострация или жизнь обыкновенного человека, скучная и малоинтересная.

Разные судьбы пройдут перед взором читателя. Отражение ли они одной личности или имелось массовое помешательство? Этого определить не получится. Это определять и не требуется. Каждый читатель придёт к собственным умозаключениям, кто-то воспримет написанное автором всерьёз, вдруг у него действительно внутри сидит белка, али иной зверь, периодически выходящий наружу. Не будем вспоминать допельгангера, дабы не уходить размышлениями далее требуемого. Коли герой Анатолия Кима представлял себя белкой — его право. Главное, чтобы он не навязывал своё мышление другим и не совершал противозаконных поступков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Харуки Мураками «Мой любимый sputnik» (1999)

Сгорела Лайка
в космическом пространстве:
грусть Мураками

Получит ли Харуки Мураками Нобелевскую премию по литературе или так и останется знаменитым писателем без достойных своего творчества наград? Конечно, суждение одного человека всегда выглядит однобоко. Если задуматься, какой формулировки могут удостоиться словесные опыты японского беллетриста, в произведениях которого тонкой линией проходит одиночество с еле уловимыми нотками отдалённого понимания необходимости быть полезным обществу? Харуки к рассмотрению любой проблемы подходит со стороны собственного мироощущения, не давая себе шансов взглянуть на ситуацию иначе. Там, где Кобо Абэ взялся бы отразить чувства растоптанной фиалки, Мураками исходит из радостных моментов, когда цветок не готов быть уничтоженным, а при неблагоприятном моменте он с успехом возрождается к жизни снова, даже при наличии его мистической злобной сущности, выраженной через отторжение себя в страстной любви к некоей субстанции, являющейся им самим.

Японец любил
японку-лесбиянку:
цветёт фиалка

Мураками ныне играет со словами. Допустим, сладкое и благозвучное для японского уха сочетание букв «спутник» приводит главную героиню повествования в чувство глубочайшего восторга. Ей так нравится его смаковать, что Харуки невольно подчиняет текст объяснению его значения. Он вспоминает историю Спутника-1 и Спутника-2, собаку Лайку и всё связанное с русской культурой, подвергая содержание вторжению фамилий известных представителей языка, на котором сочетание букв «спутник» существовало, кажется, всегда: Пушкин, Ленин, Сталин. Эти вкрапления не являются мимолётными, поскольку Мураками пользуется удобным моментом, погружая читателя в таинственную историю, используя в качестве отправного момента судьбу отправленной в космос первой собаки, ставшей жертвой человеческой любознательности. Красок данной истории добавляет европейский фольклор, откуда Харуки выудил понимание естества допельгангера, внедрив его в повествование, создав из ещё одной истории про однолюбов и гомосексуалистов нечто такое, что не поддаётся разумному объяснению.

Допельгангера
сущность раскрыть под Луной:
утешение

Про главного героя Мураками говорить лишний раз нет необходимости. Это всё тот же лоботряс, живущий одним днём, влюблённый в недосягаемый идеал и ведущий распущенный образ жизни. За какие проступки Харуки его решил на этот раз наказать? Сказать затруднительно. Просто главный герой должен страдать и искать ответ на этот вопрос, покуда всё само собой не станет ясным. Загадка следует за загадкой, пока на читателя не сваливается ошарашивающая правда, за отгадкой на которую вновь предстоит лететь в далёкие от Японии земли. В «Моём любимом спутнике» — это Греция. Вернее, один маленький греческий остров, где разыгрывается основное трагическое действие, должное сломать дальнейшее существование главного героя.

Одиночество:
крепнет с каждым днём
духовная связь

Читатель может верить, а может и нет, но он никогда не узнает, является ли главная героиня единой сущностью и пропадала ли она вообще. Любила ли эта девушка другую девушку и не страдала ли она от какого-либо психического расстройства, вследствие которого её личность могла приобретать иные свойства. Мураками не прибегает к синдрому множественной личности, создавая отвлекающий антураж, наполняя декорации правдивым искажением реальности. Кажется, главного героя одолевают галлюцинации, либо он действительно верит, что в его жизни произошла катастрофа, тогда как перед ним находится совершенно другой человек, а не тот идеал, в который он всегда был страстно влюблён. Такая трактовка повествования может вызвать у читателя недоумение, если он не склонен к размышлениям и скорее поверит в прямолинейность предлагаемого автором текста. Всё не так просто на самом деле — магического реализма нет, есть выход той самой злой сущности, в описании которой запутался и сам Мураками.

Жди, жди, жди, жди, жди
телефонного звонка:
спутника сигнал

В полутонах и полунамёках классическая история о фиалке предстаёт перед читателем в новом виде. Зная о своей судьбе наперёд, она старается избежать нелепой смерти, давая выход необъяснимому феномену, преображая себя в другую сущность, воспаряя к небесам и замечая искажения реальности. Теперь в её руках возможность направить развитие событий по своему усмотрению. Может быть она пропала на самом деле, либо допельгангер закрыл собой её страхи. Понять практически невозможно — проще спросить Харуки.

Сочетание
кратких всплесков мгновений:
слова не нужны

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жан-Кристоф Гранже «Пассажир» (2011)

У русских есть забава — помещать однотипные вещи друг в друга, иногда придавая этому налёт сказки о злом колдуне; японцы сыздавна давали гостям возможность открыть подарок, сокрытый во множестве сундуков, помещённых друг в друга; французы пока не были замечены в чём-то подобном, но они всё более активно используют в литературе приёмы разложения человеческой личности на составляющие, населяя свою страну маньяками и психически ненормальными людьми, придумывая их в таком количестве, что начинаешь сомневаться в безопасности, если надумаешь туда поехать. В мире страстей очень редко происходят из ряда вон выходящие события, однако усилиями современных писателей многое становится более понятным, хотя и далёким от реальности. Гранже придумал отличную историю о заговорах, где встречаются интересы военных структур, фармацевтических концернов, славянского криминалитета и даже бомжей-одиночек, тоже претендующих на мягкое местечко не только на теплотрассе. На дрожжах также настояны древнегреческие мифы, пытки и опыты над людьми. Пышность сбивается опусканием французской полиции. Тем временем, главные действующие лица постоянно находятся в движении, бросаясь из края в край, взбивая таким образом интерес, не давая ему утонуть от потери надежды. «Пассажир» получился скользким и вязким: после него нужно обязательно вымыть руки чистящим средством, а лучше и голову, чтобы всё забыть.

Главный герой — жертва обстоятельств и гонимое существо, преследуемое людьми в чёрном. Он пытается найти выход из сложившейся ситуации, и никак не может до него добраться. Гранже предлагает читателю запутанную историю, охарактеризованную словом «Матрёшка», подразумевая под ним весь смысл повествования. Когда становится понятно, что ладно скроенное начало обязательно упрётся в тупик, поскольку не может иметь адекватного продолжения, тогда Гранже начинает раскрывать карты, позволяя читателю всё глубже погружаться в личность героя. С трудом можно поверить, когда успешный с обаятельной харизмой человек оказывается загнанным в угол. На самом деле, вся проблема «Пассажира» кроется именно в обилии активных действий, приковывающих внимание своей неправдоподобностью. Гранже всё ладно пристроил ради красивого сюжета, не задумываясь над реальностью. Впрочем, триллер редко требует реалистичности; его назначение — держать в напряжении. Если при этом автор будет объяснять каждый момент, то получится не французская, а английская литература, неспешно раскинувшаяся на страницах.

Изначально распылённое внимание читателя по мере продвижения будет всё более фиксироваться на одном конкретном герое, тогда как остальные персонажи будут просто сопутствующими звеньями, хотя они с первых страниц имели такое же полное право быть в центре внимания. Гранже лишь мельком создаёт интригу вокруг перуанских бесчинств, когда представители Франции пытали там людей, так и вокруг государственных интересов, где в числе приоритетных является разработка методик для контроля над людьми. Когда-нибудь человечество будет обязательно полностью стандартизировано, все шаги фиксироваться и мысли в голове начнут появляться только по мере необходимости, поэтому пока ещё можно фантазировать на эту тему, придумывая различные методики достижения такой технологии. Отчего не создать препарат, позволяющий перестраивать личность по собственному усмотрению? Только сперва нужно разработать полноценную сыворотку правды, отчего и произойдёт коренной переворот во взаимоотношениях людей. Гранже забирается высоко, даже выше Икара, не боясь опалить крылья и упасть вниз, разбившись о водную гладь.

«Пассажир» подобен квесту, в котором читатель зажат в рамки, не имея возможности повлиять на происходящие события. Можно только взирать со стороны, открывая сокрытые тайны и перелистывая страницы, находя новые ответы на бесконечные вопросы. На главный вопрос ответ получить крайне трудно, поскольку он не имеет адекватного решения. Гранже настолько фантастичен, что было бы гораздо проще сперва всё показать на лабораторных мышах, конкретно объяснив действие придуманного им механизма. Но автор честно признаётся, разводя руками — он сам не знает в чём секрет всего происходящего. Ему проще описать жизнь бездомных, работу полицейских, депрессивные состояния и творческие порывы психов, нежели тщательно выстроить химическую формулу, проверив её на возможность осложнений и определиться с показаниями к применению. Для Гранже приоритетным стал принцип — эксперимент покажет, а если будут осложнения, то их можно зачистить самым радикальным способом.

Помимо всего прочего, «Пассажир» погружает читателя в мир преступных страстей, где сходятся не интересы государств, а личная заинтересованность каждого отдельно взятого человека. Гранже даже не пытается показать объединение людей по профессиональному признаку или по общим занятиям, обязательно создавая положительных и отрицательных персонажей, постоянно сталкивая их лицом к лицу. Взаимная привязанность не возникает — всё происходит от отторжения одних другими. Ни одно лицо не будет проявлять внимание к другому, если не будет испытывать для этого определённых целей, причём скорее связанных с шансом испытать своё превосходство. Начав с одного загнанного действующего лица, Гранже заставляет со временем бегать всех по кругу, где уже невозможно определить, кто за кем всё-таки гонится. Полиция идёт по следу или военные, а может главный герой начинает действовать против бывших гонителей, в открытую обращая их в бегство? Читатель постоянно пребывает в сомнениях, находя спрятанные секреты от Гранже, сделавшего «Пассажир» действительно интеллектуальным романом, поместив внутрь поистине энциклопедическую информацию.

Гранже может обладать обширными познаниями в разных областях, но может и ловко оперировать случайно попавшей в его руки информацией. Трудно до конца осознать приводимые им данные, если не являешься специалистом в определённой сфере деятельности. Слова автора принимаешь на веру, внутренне понимая, что такого быть не может. Либо мир окончательно сошёл с ума, либо людям не обо всём рассказывают. «Пассажир» пленит именно тем, что натура человека требует запретного, даже если оно не имеет ничего общего с действительностью. Это просто может быть на самом деле, а остальное уже не имеет значения.

Живёшь-живёшь… и вдруг ты бомж, а может богатый наследник, или богатый наследник бомжа, или бомж твой наследник, а ты просто живёшь-живёшь, чтобы вдруг и ты уже не живёшь, а существуешь, и работа твоя вымышленная, а сам ты очень даже творческая натура, хоть и бомж-коллекционер бутылок, доставшихся в наследство от другого бомжа: всё портит свежий труп на твоей постели с надетой на череп головой быка. Примерно таким и является «Пассажир» Жан-Кристофа Гранже.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роберт Льюис Стивенсон «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886)

Книгу портит одно — все знают о чём она, поэтому детектив не получается, ведь читающий уже знает кто именно убийца, т.е. мистер Хайд. Долгое вступление и быстрая развязка, которой в принципе и можно было ограничиться в виде рассказа. Но в угоду коммерции рассказ разросся до повести с левыми ответвлениями, сумбурными мыслями, ненужными диалогами и умозаключениями.
Стивенсон пытается рассказать нам всё с самого начала, подводя к ужасному концу, написанному в духе научной фантастики. Может оно и к лучшему, но книга не вызывает особой радости после прочтения.
Главный смысл книги — не надо совать нос в чужие дела, ибо чужое дело может из-за вас закончиться крайне трагически, а без вас всё как-нибудь само по себе утрясётся.

» Read more