trounin.ru

Война нависла над Советским Союзом. И всё бы ничего, но у одного из главных героев повествования вылез сифилис. Теперь и война может отойти на задний план, покуда переживания касаются проблемы предстать перед родителями, которые по наличию сыпи сразу определят, чем их сын в столь сложное для страны время занимается. Уж если не смог уберечься от сей противной хвори, каким образом он окопы рыть собирается, дабы уберечь государство от немецкого захватчика? Однако! Впрочем, особого значения всему тут сказанному придавать не стоит. В нём столько же смысла, сколько в очередном произведении Дмитрия Быкова, в прежней мере написанного в духе фэнтезийных представлений о литературе. Как именно? Представьте, описываемое происходило давным-давно, а на самом деле привязано к прошлому сугубо по желанию автора, так как аналогичное действие могло развиваться при любом антураже.

О взаимоотношениях студентов допустимо писать разным образом. У Быкова всё в тех же красках, знакомых его современникам. Не Советский Союз конца тридцатых годов перед читателем. Скорее Россия десятых годов, только уже XXI века. Тот же обоюдоострый пафос, отдающий невзрачностью посеревших от долгой мирной жизни душ. Заметьте, не классический советский подъём, знакомый по произведениям советских же классиков. У Быкова нет у студентов желания совершать подвиги во имя достижения коммунизма, скорее читатель видит пижонов, упивающихся друг перед другом никчёмностью доступных им знаний. Подумаешь, кто-то ведает, кто именно издал «Дубровского» после смерти Пушкина… Надо же, действующему лицу известны обстоятельства жизни Мопассана… И это при полном безразличии к геополитике… И это при полном знании исходных данных и должных последовать вскоре событий.

Быков просто пишет, может согласно заветов Бальзака, Дюма, Джека Лондона и Стивена Кинга. Он отдаёт дань литературе ежедневным трудом, изливая на страницы определённый процент мыслей, выраженных в некоем числовом значении символов, строк, абзацев, страниц или глав. О чём подскажет муза сегодня? Дмитрий может и не знать. Вдруг музе захочется вписать историю о загадочном убийстве семьи во французском Аррасе, случившемся ещё в Первую Мировую войну. Или подумается о необходимости построить диалог вокруг судьбы маршала Тухачевского, неожиданно оказавшегося для советского государства шпионом. И тут к читателю вновь должно вернуться понимание, о каком времени взялся писать Быков.

Советской действительности в «Июне» почти нет. Над государством властвует неведомый правитель, вокруг людей кружат вороны, и где-то там вдали за горизонтом слышен рокот разрывающихся снарядов. Ежели о чём-то всё это напоминает, то о древнегреческих трагедиях. Убийства не должно происходить на сцене, а вот умирать персонаж выйдет специально для зрителя. После произнесённых речей автором обозначается пришествие гонца, сообщающего важную новость. Она, снова, гласит о важном, оставшегося там же за сценой. Получается, запри Быков действующих лиц внутри ограниченной локации, допускай туда вестников, как действие будто бы сообщит читателю о происходившем при советской действительности накануне рокового сорок первого года.

Остаётся главное — необходимость понять: о чём хотел сказать автор? Ведь Быков должен думать, какие вопросы будут задаваться ученикам, обязанных понять нечто, якобы задуманное писателем. И они обязательно придумают, поскольку дети должны отличаться сообразительностью. Пусть и неважными окажутся их ответы. От ученика ожидают определённых мыслей, коими он и поделится с учителем. Но хотелось бы, чтобы мысли пробуждал в ученике непосредственно писатель, а не толкующий его неведомым образом учитель. Поэтому нужно наконец-то задуматься о будущем месте в литературе уже сейчас, особенно оборачиваясь на прежде пройденный путь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русская сказка про кашу из топора вдохновила Дмитрия Быкова на создание ещё одного литературного произведения. Секрет сего блюда прост — автор использовал своё перо, дополняя остальное за счёт чужих ингредиентов. Как же установить, что именно было заимствовано для текста о советских масонах, а что стало измышлениями самого Быкова? Потребуется проводить исследование. Может кому-нибудь будет совершенно нечем заняться, поэтому он оным озадачится. Остальной же читатель увидит ряд знакомых ему историй, пересказанных на новый лад, чего ему вполне окажется достаточно для вывода о компилятивном наполнении произведения.

Слова связываются в предложения сами по себе. Может показаться, будто Быков применил технику вербального продвижения по лабиринтам подсознания. Проговаривая детали, он создавал определённый фон, возвращаясь назад и отыскивая в прежде сказанном необходимое для развития предлагаемой читателю истории. Так на первых страницах «Остромова» неспешно разворачивается представление дома, вплоть до предыстории, чтобы следом показать его наполнение, характеризующее всё должное произойти после. Тем Быков убедился в необходимости продолжать повествование, наполняя содержание нотами отражения реальности в мистических тонах.

Всему нужна легенда, в том числе и советским масонам. Пусть за основу будет взят изначально представленный дом. Произошедшие события должны взбудоражить читателя, видящего жестокое отношение к женскому труду, а также женщин, шагающих в окно на третьем этаже и уходящих в небо. Вроде бы ничего примечательного, поскольку всё сказываемое Быковым стирается из памяти им же представленных событий. Страница переворачивается, и Дмитрий говорит, что прежнее имеет значение, только никто о нём не знает.

В том же духе, возводя здание произведения из кирпичей с текстом, Дмитрий подводил читателя к осознанию ясной каждому истины: мы не знаем, кто создал нашу жизнь, кто её наполнил и куда делось всё, прежде существовавшее. Согласно этому получается, что «Остромов» не даст в итоге понимание происходящего на его страницах. Излишне много информации без смысла, на которой Быков создавал происходящие в произведении события. Ей бы найти применение в действительности, вместо чего спешно разворачивалось псевдогофманское полотно, только без сказочного элемента.

Понятно, мистика полна загадок. Человек склонен верить в её существование, ибо привык осознавать за непонятными ему матерями право на жизнь. Но всему требуется обоснование, хотя бы понимаемого логикой толка. И видеть, как Быков извращает обыденность, периодически размышляя о калоедах и льющемся мужском семени, противно. Ежели взялся раскрыть определённую тему, то зачем стал потворствовать реализму в извращённом его понимании?

Каша из топора продолжает вариться на протяжении тридцати часов. Ранее читатель с нею не управится. Это трудоёмкий процесс — варить такую кашу. Нужно убедительно доказывать необходимость использования определённых ингредиентов, которые нужно заранее отыскать. У Быкова вполне могли быть поставщики информации, с любезностью предлагавшие её при поступлении от Дмитрия соответствующего запроса. Пока варево дополнялось, он продолжал помешивать содержимое топором. И когда каша была приготовлена, основной ингредиент оказался извлечён, и всё, с его помощью приготовленное, лишилось самого главного элемента.

Теперь читателю предстоит знакомиться с получившимся блюдом. Не зная о секрете его приготовления, он будет нахваливать или плеваться, в зависимости от умения распознавать в ему предлагаемом продукте его истинное происхождение. Теперь, когда сказано важное, нужно решить, насколько соответствует «Остромов» в него вложенному. Если каждому ингредиенту приписать источник, то произведение истинно станет восприниматься кашей. А пока таковое мнение никем не поддерживается, до той поры следует всё выше сказанное считать частным мнением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стараясь понять человека через его творчество, практически никогда не видишь самого человека. Тем более никогда не поймёшь человека, стараясь найти в его творчестве определяющий момент, именуемый Magnum opus. Может показаться, что для Бориса Пастернака жизнь прошла в ожидании написания «Доктора Живаго». Все мысли и поступки были направлены к единственной цели, в итоге сделавшей его имя знаменитым на весь мир. Шёл ли Пастернак именно к Нобелевской премии по литературе, или он просто жил, как живут все без исключения люди? Дмитрий Быков решил громко отразить финальный аккорд, ставший похоронным. Получилось, будто Пастернак готовился к прощальному выстрелу, о котором и будут помнить, забывая обо всём им сделанном до того.

Нужно быть объективным — девиз Дмитрия Быкова. Никаких апологий и поиска отрицательных черт — только обыденное, без украшательства и очернения. Такой настрой даёт надежду читателю познакомиться с действительно важным трудом о жизни человека. Так казалось! Быков не стал соответствовать читательским ожиданиям. Биография Пастернака сразу приняла вид апологии, то есть защитительной речи. Дмитрий посчитал необходимым объяснить, почему общество осудило востребованного поэта. На этом суде нужно оправдать обвиняемого. Для этого необходимо вспомнить все эпизоды жизни Пастернака. Привести в качестве свидетелей друзей и недругов Бориса, допуская их присутствие в виде документальных свидетельств и слухов о них.

На страницах биографии друг за другом появляются поэты периода становления Советского государства. Среди них Блок, Мандельдештам, Маяковский и Цветаева. Пастернак во время их «показаний» отступает за пределы произведения о себе. Быков, говоря про данных поэтов, забывает, о ком он взялся рассказывать изначально. Дмитрий видимо думал, якобы так лучше будет понятен сам Пастернак. Но вместо портрета определённого человека, на страницах биографии калейдоскоп человеческих судеб, раскрытых словно в преддверии аналогичных апологий уже о них. Свидетельствующие поэты подвергаются осуждению и тут же оправдываются, когда Быков наконец-то заключал, какой им на долю выпал временной отрезок.

Быков не стал приглашать на «судебное заседание» семью Пастернака. Его жёны и дети не удостоились права высказать собственное о нём мнение. Личная жизнь Бориса протекала без потрясений и катастроф бытового характера, уступив место проблемам общественного уровня. Пастернак и государство, либо общество — наиважнейшая тема для Быкова, представляющая для него действительный интерес. Зачем говорить о самом важном в жизни человека, если главным считается разговор об адюльтерах и амбициозных замыслах? Писатель живёт творчеством и восприятием творчества читателями — такое складывается впечатление, если довериться предлагаемой точке зрения Быкова.

Допустимо ли считать произведение «Борис Пастернак» биографией? Быков строит повествование не со стороны объективной оценки, он переносит восприятие внутрь главного героя. Читатель видит, как Пастернак совершает действия и говорит. Получилось живое включение в некогда происходившие события. Порою кажется, что не Пастернак говорит со Сталиным, а читатель; что не Пастернак писал Сталину, а писал Быков вместе с читателем; что не Пастернак творил, а записывал подсказанное ему непосредственно Быковым. Борис стал марионеткой в руках Дмитрия — самое противное, отчего никогда не отделаются люди, удостоившиеся быть знаменитыми: они живут не своими, а придуманными для них жизнями.

Нельзя всё учесть. Обязательно имеются сведения, о которых человек не знает. Быков рассказывает так, будто бы он источник истины в последней инстанции. «Народный суд» должен поверить именно его мнению, даже без учёта иных обстоятельств, ставших известными после завершения «заседания». Всегда допустимо вернуть «дело» на «повторное рассмотрение». Но потребуется ли это? Пастернак умер, как умерло и отвергнувшее его общество.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Быков предлагает за один квАртал изучить каждому читателю свой собственный квартАл и получить за это большое количество денег. В качестве привлечения внимания с первых страниц на нас смотрит история о бешеной популярности данной книги, являвшейся едва ли не бестселлером в тех странах, где она выходила. Более того, одним из первых инструкции Быкова выполнял президент России Владимир Путин, чему служит доказательством эпизод, когда он неожиданно поцеловал ребёнка в живот. Правда, автор умалчивает, почему СМИ не сообщали про другие поступки президента, которые он должен был выполнить. Думается, ударь глава государства случайного человека на улице по лицу, то это не могло остаться без внимания. Разумеется, Дмитрий Быков потешается. Это и есть главная характеристика «Квартала». Ничего, кроме фана.

Выполнить задания Быкова может только человек свободный от обязательств. Если читатель ходит на работу или занимается хотя бы чем-то, то ему можно не мечтать о получении больших денег, так как они к нему никогда не придут. Поскольку, согласно Быкову, надо заниматься совершенно иными делами. Какими же? Вот краткое перечисление: искать деньги на улице, попрошайничать, покупать лотерейные билеты, ссориться с любимой, вычислять дельту финансового благополучия, сбрасывать вес и даже гадать на чипсах. То есть когда заняться будет совсем нечем, впереди ожидается три месяца ленивого внимания потолку, почему бы и не сделать своим гуру Быкова?

Дмитрий подаёт «Квартал» в качестве уникального явления. Его нужно не просто читать, а также рисовать на страницах, резать листы и совершать другие действия, в результате которых окажется, что, при желании перечитать, придётся покупать новый. Это сделано было автором специально — он пропагандирует бумажные книги, поскольку читать «Квартал» в электронном варианте или слушать аудио-версию бесполезно. Под видом интерактива Быков всё-таки даёт линейную схему прохождения, ведь кубик не прилагается и отсутствуют фишки. Быкову необходимо срочно исправлять эти недоработки, продумав выход новой книги, проходить которую можно будет вместе с другом или группой людей.

Под обложкой «Квартала» читателя ждёт не беллетристика и уж точно не прохождение, а скорее набор флешмобов, наводнивших нашу жизнь. Как иначе можно рассматривать предлагаемые рецепты счастья, если в одном из них советуется избавляться от ненужных вещей, в другом — навести дома порядок, а в третьем, опять же, скинуть два килограмма за день? Дмитрий мотивирует, обещая в итоге обретение богатства. Надо быть действительно сумасшедшим и свободным от всего человеком, чтобы не побояться переступить через привычки и начать новую жизнь, но не новую вообще, а сугубо по-быковски.

Всего один раз участники квартального флешмоба могут сойтись в одном месте, дабы разойтись и больше уже не встречаться — есть и такой пункт в программе быковского преображения. Очень интересно, вдруг случится так, что некоторое количество людей возьмутся за реализацию задуманного Быковым? Уж не станет ли это в итоге религиозным культом под названием Квартал? Подумаешь, длительность мероприятия три месяца, а не определённый день, когда призывают, допустим, не пользоваться автомобилем или не делать что-то ещё, и не на определённый час, вроде отключения света по всей планете, и не на мгновение, когда людям нужно однократно подпрыгнуть, чтобы сдвинуть планету с оси.

«Квартал» — ещё одно безумие сходящих с ума людей. Он же — проклятие глобализации. А также дань повседневности. И, конечно, наглядное пособие наблюдаемой повсеместно деградации Человека Разумного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературная критика — специфическое направление. Что вообще нужно критикам? Отчего они изливают столько яда? Эти люди готовы с потрохами съесть любого литератора, какими бы достоинствами тот не обладал. Отличается ли от собратьев по перу Дмитрий Быков? Отчасти да. Можно ли называть Дмитрия Быкова литературным критиком? Тоже отчасти да. И это при том, что он читает лекции по литературе в университетах и школах, ведёт тематические передачи на телевидении и радио. Нужно понять сразу, Быков — литературовед. Ему хочется донести собственное мнение до других людей, чем он и занимается. Однако, довольно трудно его статьи назвать критическим разбором. Для Быкова на первом месте стоит сам писатель, проживший жизнь тем или иным образом. Именно на этом акцентирует внимание Быков. Избери он в качестве интереса музыкантов или представителей других профессий — ничего не изменилось бы. Не так важно о чём писали объекты его внимания, Быков если и говорит об этом, то довольно скудно.

Вкус к литературной критике прививается людям со школьной скамьи. Написание сочинений — не глупость, а действенный инструмент, помогающий людям яснее выражать мысли. Отторжение к написанию сочинений прививает сама образовательная система, требующая излагать мысли по строго заданному шаблону, включающему в себя, помимо вступления и окончания, использование цитат, делая на их основании выводы. Данную модель стремится применять и Дмитрий Быков, когда приступает к разбору произведений. Нарекание есть одно — весьма существенное — он увлекается пересказом, лишь изредка позволяя себе выразить собственное мнение. Если же в ход идут цитаты, то понимание произведений, как правило, идёт по тому пути, по которому ведёт уже сам Быков. По вырезанным из контекста фразам нельзя судить о произведении в целом. Только это нисколько не мешает Быкову поступать именно таким образом.

Когда Дмитрий Быков начинает говорить о писателе, то надо сперва выяснить — знаком ли он с ним лично. Если нет, тогда следует разгромная статья. Если же знаком, то страницы смазаны елеем. А если Быков начинает кого-то сравнивать с творчеством братьев Стругацких, то вывод следует лишь тот, что надо читать книги самих Стругацких, а не обозреваемого им писателя. Обратите внимание на последнее утверждение! В доброй части статей Быков вспоминает Стругацких, порой необоснованно пересказывая сюжет их произведений там, где они вспомнились к слову, и никакой существенной роли их творчество не могло оказать на обозреваемого писателя, как и сам писатель на творчество Стругацких. Быков чересчур пристрастен. Он не может абстрагироваться от обстоятельств, сконцентрировавшись на отдельном человеке, постоянно сравнивая, даже тогда, когда писатель самобытен и его творчество не требует поиска аналогов. Противоречия в словах Быкова возникают часто. Касательно сравнений советских писателей особенно. Он сам говорит, что их нельзя сравнивать. Это не мешает самому Быкову сравнивать и сравнивать… и сравнивать.

Кроме факта личного знакомства, имеет значение общественный вес писателя. Если тот был популярен при жизни, либо популярен стал после смерти или популярен в наши дни, то это служит поводом для ярости Быкова, вымещаемую им почём зря. Когда Быков начинает искать негатив, то он его находит. Быков без жалости разносит в пух и прах Горького, Есенина, Бабеля и Шолохова. Но если кого при жизни не оценили по достоинству, да и после смерти так и не признали, то таковых Быков порицает (поскольку лично не знает), однако берётся их защищать, изыскивая слова особой теплоты. С нежностью он рассказывает о Грине, Олешко, Зощенко, Твардовском, Воробьёве и Шаламове. Некоторые писатели удостоились нейтральной оценки творчества, вследствие чего Быков рассказывает о них самих, не прибегая к анализу их произведений. О ком-то Быков судит только по одному произведению, не беря для рассмотрения другие книги, отчего статья получается неполной, а понимание писателя так и не складывается.

Плюс «Краткого курса советской литературы» от Дмитрия Быкова — это напоминание о некоторых авторах, с творчеством которых стоит познакомиться. Минус — выборка получилась поверхностной. Физически невозможно охватить всех людей, живших и творивших при советской власти. Быков, конечно, выражает частное мнение. В его словах чувствуется излишек пессимизма, но никто не будет утверждать, что Дмитрий не имеет права на собственное мнение. Право высказать мнение имеет каждый. Хотя бы в силу того, что цензуры как таковой ныне не существует. Пожурить Быкова следует за то утверждение, где он принижает значение русской литературы. Ведь и он сам уделяет внимание только известным писателям, не знакомясь с творчеством малоизвестных. А если и знакомится, то многие становятся для него приятным открытием.

Остаётся пожелать читать случайные книги. Очень часто они превосходно написаны и несут в себе больше, нежели труды добившихся известности писателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more