Tag Archives: бунтарство

Джек Лондон «Мятеж на Эльсиноре» (1914)

Фридрих Ницше -> Джек Лондон < - Адольф Гитлер идея сверхчеловека -> превосходство англосаксов < - практическая реализация

«Мятеж на Эльсиноре» — это ода выродившемуся мореходству и навсегда потерянной эпохе морской романтики. Джек Лондон крайне категоричен, но он сознательно писал эту книгу, достигнув поры устоявшихся взглядов на жизнь, когда он мог чувствовать близкую смерть, а сказать хотелось всё больше и больше. С первых страниц читателю предстоит погрузиться не в радужные перспективы счастливого плавания, а смириться с пребыванием на корабле со всевозможными отбросами общества, собранными в одном месте, чтобы наиболее наглядно продемонстрировать весь спектр упадка нравов. «Мятеж на Эльсиноре» — поздняя звезда плеяды непобедимых персонажей Джека Лондона, где изначально слабый человек берёт на себя полный контроль над ситуацией, чтобы доказать постулат автора о разрушительной природе человека. У всего этого есть радужные перспективы, но они далеко не позитивного толка.

Главный герой — это отражение мыслей писателя. Ранее подобный персонаж фигурировал в «Морском волке», после чего в «Мартине Идене», чтобы найти отражение в «Железной пяте». Ныне этот человек пресыщен жизнью, он очень богат, ему скучно, он ищет развлечений. Лондон вкладывает в мысли главного героя одну простую истину — лучше его нет людей на планете. Он может ухаживать за прокажёнными, либо наняться на корабль для перевозки угля через мыс Горн, а может обезобразить себя — к нему всё равно будут тянуться люди. На читателя всё это производит скорее угнетающее впечатление изрядно извращённого романтика, больше пребывающего в своих мечтах о кругосветном плавании, нежели реально действующего человека, который мог решиться на любое безумство. Однако, чаще всего, такие люди предпочитают не вносить в жизнь такое количество экстрима. Герой начитан, образован, но весьма хил, что не помешает ему метко стрелять, побеждать в рукопашных схватках и даже брать на себя большие обязательства.

Всю книгу Джек Лондон рассказывает об утраченном романтизме, ведь и песни моряки поют не так бодро, как это они делали каких-то пятьдесят лет назад. Совершенно непонятно, отчего автор так в этом уверен, ведь точно такие же люди жили не только пятьдесят лет назад, но и пять веков назад, когда пиратское дело цвело буйным цветом. Точно такие же отбросы общества пытались найти счастье на стороне, отдаляясь от земного общества и уходя с головой в пучину солёных волн. Любые размышления о конфликте поколений или попрании старых порядков — это пустой разговор, не имеющий под собой никаких обоснований. Человечество за всё своё существование только и успевает обсуждать эти две темы, осуждая само себя, но ничего в итоге не меняется. Следовательно нет никакой проблемы. Только в литературе от этого никуда не уйти, иначе о чём же тогда ещё писать, кроме как о надуманных проблемах.

Конечно, сравнение Джека Лондона с Адольфом Гитлером может вызвать неодобрение со стороны общества. Только тут можно всё объяснить крайне скудным знакомством людей с творчеством самого Джека Лондона, что писал не только о золотой лихорадке и волках, но также и на острые социальные темы, волновавшие людей в то время. Трудно судить, насколько тема превосходства англосаксов будоражила людей, поскольку кроме Джека Лондона среди писателей того времени она особо не выражена. Американцы писали в основном о трудностях в жизни людей, столкнувшихся с индустриализацией городов и всё большим отрывом простых людей от возможности жить достойно. Лондон же стоит на позиции высокой крепкой скалы, что впитала в себя борьбу за права рядового человека, желающего счастья всем остальным, но делающего это крайне странным способом, где счастливыми могут быть только избранные.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анн и Серж Голон «Бунтующая Анжелика» (1961)

Цикл «Анжелика» | Книга №5

Обычно, когда автор ловит волну и пишет книгу за книгой, то выдаёт в итоге не качественный продукт, а что-то среднее. Примерно такая же ситуация сложилась с пятой книгой цикла про похождения Анжелики. Она стала промежуточным вариантом между восточными приключениями и первой ступенью для путешествия в Новый Свет. Обилие противоречивых моментов в книге превышает все допустимые нормы, отчего сюжет превращается в фарс, а отражаемые события не могут привлечь никакого внимания. Незначительный всплеск гражданского неповиновения во время правления Людовика XIV может заслуживать уважения, но не такого, которое пытаются показать Голоны в «Бунтующей Анжелике». В корне непонятна причина бунта, которого нет, а Анжелика просто превращается в подобие свиноматки, чья печальная роль быть объектом каждодневного насилия ротой солдат.

Противостояние королю протекает с переменным успехом. Если изначально Анжелика всеми силами стремилась в Версаль, то вдоволь наскакавшись по королевским садам, решила податься в бега за благоверным мужем. Патологические проявления любовной привязанности в Анжелике продолжают проявляться наиболее извращённым образом. Теперь она о муже вообще вспоминать не будет, хотя ради чего ранее страдала. Отношения с детьми по прежнему строятся по принципу матери-кукушки, которая подкидывает яйца в чужие гнёзда на воспитание, только Анжелика иногда к ним возвращается… всем бы таких понятливых детей. Элемент воспитания очередного ребёнка отметился непонятным сумбуром, где Голоны пытались показать отчаянную мать, но кто же из читателей это будет воспринимать всерьёз. Ребёнка всё равно кинут ради новых приключений, иначе у Анжелики не бывает. Про роту солдат не зря было сказано выше… Удивительная всё-таки Анжелика — настоящий фильтр мужского внимания, пропускающая через себя абсолютно всех встречных.

Все приключения в лесах, перестрелки, сражения, попытки выжить — это можно воспринять частью жизни героини. В голову не приходит внятных слов для правильной характеристики происходящих событий. Зачем вообще она затерялась среди гугенотов? При этом она уверяет в своей приверженности к католицизму — только о религиозных предпочтениях Голоны никогда ничего не говорили: Анжелика не посещала церковь, не обращалась к Богу, не молилась, даже в грехах не исповедовалась… хотя грехов за ней водится больше, чем на одну роту солдат. Вереница сомнительного образа жизни тянется за Анжеликой плотным шлейфом. Откуда же появилась религиозность?

Возможно, что Голоны просто хотели рассказать о незатухающих войнах вокруг веры во Франции, когда следом за ночью расправы над гугенотами пришло облегчение в виде склонного к их взглядам короля, чтобы потом всё снова стало сложно. У Людовика XIV был девиз «Один король — одна религия», которому он следовал до конца жизни, стараясь не замечать влиятельных лиц из круга гугенотов, которых в стране меньше не становилось. Голоны берут на себя смелость, вкладывая в уста одного из персонажей слова, что из четырёх судей трое являются гугенотами. Если всё действительно обстояло так, то понятно затишье. Пусть король думает об одном, главное не показывать ему свою приверженность, тогда не повторится Вальпургиева ночь. Зачем было во всё это впутывать Анжелику… да ещё и роту солдат?

Главное при чтении усвоить одно — всё решается в одном эпизоде на столе. Там будет Анжелика и… да-да… сплошь гусары. Ежели после таких происшествий многие мужчины бегут от подобных женщин подальше, о чём нам постоянно вещают другие писатели, ратующие за чистую и порядочную любовь, в которой не может быть места любой примеси разврата. А вот у Голонов иначе. Может быть просто век был таким… иные нравы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Морис Дрюон «Французская волчица» (1959)

Цикл «Проклятые короли» | Книга №5

Пятая книга цикла выбивается из общего плана изложения событий — все художественные линии судеб Дрюон переплёл ещё в четвёртой книге, достигнув высшей точки. Последовавший после этого писательский застой позволил увидеть свет «Французской волчице», проявившей скорее отрицательные черты совершенства стиля Дрюона, нежели как-то особенно пролив свет на когда-то произошедшие события. Непонимание встречает с первых страниц, когда перечисление действующих лиц растягивается на многие листы. Дальнейшее чтение показывает правдивость таких мыслей. Дрюон не развивает действие дальше, а только концентрируется на описании конкретных сцен, имевших свою роль для истории. Причём, Дрюон раз описав героя повествования, обычно к нему уже не возвращается, делая это в редких исключительных случаях. Так и получается, что «Французская волчица» — скорее набор очерков, нежели полноценное художественное произведение.

Самое малопонятное — это игнорирование Дрюоном большого пласта произошедших событий после предыдущей книги. Ведь до этого автор отличался излишней скурпулёзностью к каждому дню, концентрируя внимание на всём. А теперь даже гибель королей не является поводом для отображения этого в книге, давая читателю общую картину произошедших событий. Ну умер король испив плохой воды из реки, что в этом такого интересного. Его же не отравили ирисками, да не пал он от клыков кабана на охоте. Правил же так, что остался никем непонятым. Даже имя постоянно выпадает из памяти, настолько Дрюон сделал его незначительной фигурой, а ведь был попредставительней, нежели растянутое на две книги полуторагодовалое правление Людовика X Сварливого.

Прошло семь лет. Дрюон решает оставить дела Франции внутри самой Франции: где Карл Валуа долго и нудно будет перечислять все пункты своего завещания, так и не воплотив при жизни свою мечту о какой-либо короне и о так и не собранном новом крестовом походе для борьбы за кавказские христианские государства; где новый Папа Римский будет продолжать вершить свою хитроумную политику; где якобы выживший наследник дома Капетингов наконец-то станет приёмным сыном человека из Ломбардии — всё это настолько незначительно, что Дрюон и не старается как-то раскрывать важность происходящих событий, просто удерживая старые ниточки, сильно подпорченные за столь продолжительный срок пропущенного к ним внимания.

Дрюон предлагает читателю перевести свой взор на Англию, где без малого пятнадцать лет влачит жалкое существование одна из представительниц Капетингов, выданная для сохранения мирных отношений в жёны Эдуарду II. Историки до конца не определились с сексуальной ориентацией Эдуарда II, поэтому не стоит слишком доверять Дрюону, делающего из короля беспардонного мужеложца, чью постель греет не королева, а придворные куртизаны. Не внушает доверия и восхваление Дрюоном английских палачей, рубящих головы одним ударом, когда все прекрасно знают, что эти мясники толком казнить не умели, делая это от случая к случаю и не испытывая на своих плечах всю важность возложенной на них обязанности. В жестоких нравах века автор покажет многое из того, от чего сердце будет противно сжиматься в камень, заставляя кровь колотиться о плотные стенки, пытаясь войти в одну из камер, чтобы продолжать циркулировать по организму, но камень вызовет только потемнение в глазах. Дрюон очень постарался со смаком описать каждую казнь, уделяя им всё своё внимание.

Безусловно, от «Французской волчицы» ожидаешь большего, чем в итоге получаешь. Это книга совсем не о том, что хотел бы видеть читатель, да и нравы тех времён Дрюон больше раскрашивает, нежели пытается хоть как-то правдиво донести.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цзэн Пу «Цветы в море зла» (начало XX века)

Конец XIX века для Китая был таким же, что и для всего остального мира: империи рушились и вот-вот мировой порядок должен измениться. Более-менее проследить процессы трансформации по падению маньчжурской династии можно при чтении «Цветов в море зла». Безусловно, важную роль сыграл виток пассионарной недостаточности, приведший к измельчанию власти, ослабшей под воздействием изжитых принципов управления и подавлением европейскими державами суверенитета Поднебесной. В Китае продолжал действовать трёхтысячелетний уклад, дарованный Конфуцием, а также полуторатысячелетние законы общества, данные в один из многих проблесков высшей мудрости. В книге Цзэн Пу Поднебесная предстанет читателю в виде закостеневшего гиганта, который не знает о расположении своих границ, не имеет права участвовать на мировой арене в ранге равноправного партнёра и с ужасом смотрит на море зла, которое породили сен-симонисты и нигилисты, поправ главный постулат мировоззрения китайцев — народ должен подчиняться правителю, но никак не народ должен управлять государством. Оговорившись в начале о китайцах (цветах), взращенных на острове рабов (Китай), Цзэн Пу взялся за труд всей своей жизни, планомерно выпуская по несколько глав до своей смерти.

При всей маститости «Цветы в море зла» лишены удобного повествования, сконцентрировавшего в себе элементы старого стиля и элементы, желающие вырваться за устоявшиеся рамки принятого изложения текста. В книге присутствует обязательное построение главы по принципу — краткое изложение в начале, стихотворение в конце и «если читатель желает узнать, что случилось с тем-то и тем-то, то…». В остальном Цзэн Пу полностью свободен, но всё равно наполняет предложения присказками о делах давно минувших, имеющих отношение к конкретной ситуации. Всё это отличает классическую китайскую литературу от современной, где давно отошли от подобных правил изложения. Не весь текст сможет заинтересовать читателя, и дело тут не в обилии персонажей, каждый из которых, если верить мудрым людям, имеет своих реальных прототипов, просто автор не слишком любил продвигать сюжет вперёд, делясь весьма деликатными историями, на которых он мог остановиться, смакуя всё это в тщательных словоперелеваниях, от которых нет никакого толка, но объём от них точно получается ощутимый.

Самое интересное начинается, когда китайский посланник уезжает на три года с посольской миссией в Германию, а потом в Россию. Удивительно видеть в столь раннем китайском произведении описание положения на троне Бисмарка, ориентированного строго по китайским канонам, а именно — правитель связан с югом. Германия толком не описывается, зато Россия с удовольствием и упоением. Мало того, что посланник приедет в разгар празднования масленицы, так он ещё будет связан с людьми, которые приложат руку к устранению императора. От всего этого у китайца случается расстройство рассудка. Территориальные споры вызовут у читателя удивление, когда он понимает, что Китай о своих границах с Россией узнаёт из российских же карт, и оспорить их у него не получится, поскольку своих доказательств он представить не может.

Цзэн Пу позволяет понять одну истину, которой Китай следовал всегда и продолжает следовать сейчас. Если кто-то не принимает его экспансивную политику, воспринимая её за чрезмерную агрессию, то в книге мы видим истоки такого поведения. Китай был обижаем, а незнание конкретно закреплённых за ним земель, привело к тому, что он потерял и уступил многое, что сейчас пытается вернуть себе обратно. Политические процессы современного мира с возросшей степенью публичности и доступности информации о происходящих событиях очень портят любые планы по разворачиванию возможностей в полную силу. Кажется, конфуцианство давно забыто, оставив в памяти народа лишь моральные установки поведения — тем труднее становится понимать меняющийся Китай.

Книга полна фактов и домыслов того непростого времени, позволяющих читателю узнать о причинах войны Китая с Японией в конце XIX века, о возникновении триады, о боязни Китаем переброски на свою территорию по железной дороге войск Россией, о такой же боязни англичан, взирающих с испугом на строительство путей к Амударье, что легко может вылиться во вторжение России в Индию. Остаётся только набраться терпения, иначе книга покажется слишком тяжёлой для восприятия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Этель Лилиан Войнич «Овод» (1897)

В воображении «Овод» был чем-то важным и маститым, а Войнич — чем-то родным и своим. Так было до прочтения. После прочтения — «Овод» стал пустым, а Войнич навсегда задвинута в дальний ящик. Роман оказался книгой об отношениях, юношеском максимализме, нереализованных возможностях, сломанных амбициях, несчастной любви и нереалистичном описании человеческих поступков. Бурное начало XX века на писательском фронте оставило большое количество работ, направленных на описание социальной несправедливости капиталистов к рабочим. На общем фоне под удар попали империи, где возродились революционные чувства людей, пожелавших свободы для своего народа. Объединение заканчивается дроблением — процесс постоянный. Такой же постоянный, как раздробление приводит к объединению. Чувство внутреннего неприятия своего времени толкает отчаянных людей на необдуманные поступки, которые должны принести положительные результаты в будущем. Пассионарии несут благо и свежую струю в остановившуюся социальную жизнь, не принимая факта страдания народа уже от других причин.

Тема революции многогранна. Можно сказать много слов, но остаться при своём мнении. Оно никому неинтересно, каждый будет прав в меру своего жизненного пути. Каждый желает блага, но все его добиваются разными способами. Понять человека невозможно, он не любит сам себя и не любит тех, кто его окружает. Немудрено, что главным героем книги Войнич делает острого на язык парня, чей жизненный путь прописан не совсем как надо. Читать-то книгу можно, но не веришь событиям. Таких дерзких людей жизнь либо убивает в молодом возрасте, либо делает из них крайне циничных людей, и как бы они не ратовали за общее благо, но кто же им поверит, особенно при острых выпадах в сторону конкурентов. Мне кажется, что не может быть любим человек, капающий ядом на своё окружение, которому плевать на чувства союзников и кто не видит никого вокруг кроме себя. Самовлюблённый нарцисс — ничего более.

Доброго слова из меня не вытянешь. Просто нет веры, значит нет и интереса. Окончательно портит книгу финал. Происходящие под занавес события не вызовут слёз, они заставят улыбаться идеализации происходящего. Тем, кто желает прочитать действительно стоящую книгу о борьбе, да вынести что-то стоящее и нужное, беритесь скорее за Джека Лондона и его «Железную пяту». Более яркого и экспрессивного повествования о революционной борьбе, с обоснованием подоплёки, вы не найдёте.

» Read more

Ши Най-ань «Речные заводи» (XIV век)

Китай XII века хуже доисторического периода. В древности люди были жестокие оправданно, боролись за право жить под голубым небом, пасти ещё немного этих сочных мамонтов, воевать за сухие и хорошо проветриваемые пещеры. В Китае XII века всё намного сложнее. Люди его населяют к моменту описываемых событий уже как минимум три тысячи лет. И все эти три тысячи лет существуют осознанно. Имеют мифы и легенды. Имеют свою культуру. Свои представления о жизни. Сложен и многообразен Китай. Культур не так много, религий тоже, но люди там всё же жили добрые и душевные.

Только вдумайтесь. Этикет среди разбойников превосходил по своей важности этикет придворных его Императорского Величества. Не так кланялись важному сановнику, как восхищались до земли подвигам свободного люда. Все друг друга знают по именам, да по прозвищам, да по совершённым делам. И это в Китае, где население переполняет критическую массу. Уже тогда он был переполнен. Читатель с трудом усвоит биографии ста восьми героев книги. От силы запомнит три-четыре имени, может десять прозвищ. И всё. А ведь в Китае было кого знать.

Любили китайцы таверны. Они до сих пор любят поесть. Вместо «Здравствуй!» китаец тебя спросит «Что у вас было на завтрак?». Вместо «Привет!» предложит сразу пройти в общепит. Компанейские они люди. Будут есть даже после того как наелись, пить вино до тех пор пока оно назад не полезет. Неудивительно, что в книге на каждой странице герои что-нибудь да едят. Если сложить все трапезы и пиры, то выйдет добрая четверть книги. Объём же не маленький. Порядка тысячи двести страниц. И не говорите — эпопея.

Сто восемь героев в книге. Все прописаны. Все детально проработаны. Один из них существовал реально — Сун Цзян по прозвищу Благодатный Дождь (Сун Гун Мин). В XII веке он поднял восстание против императора. Посему «Речные заводи» — книга историческая по мотивам, важная для читателя в плане понимания Китая того времени.

Без боязни за ворота города не сунешься. Того и гляди ограбят, а если не ограбят, то съедят, а если съедят, то и вещи твои присвоят. Зайдёшь в таверну поесть, а тебя одурманят и порубят на куски. Сперва показалось кощунством. Не собаку же есть. Однако, оказывается китайцы не такие разборчивые. Мясо мясом — любое сойдёт. Главное, самому в суп не попасть. Вот и ходили китайцы от города до города большими караванами, желательно минимум в пятьсот человек. Ежели меньше, то есть риск подвергнуться нападению разбойников. Они либо ограбят, либо к себе пригласят. Лучше выбирать второе. Вот так и накопил Сун Цзян под своим предводительством более сотни отборных людей. Иные прямиком от Императора под его крыло перешли. Ежели ты в рядах разбойников, то приходится приводить в стан всю свой семью, чуть ли не до девятого колена, иначе им грозит смертная казнь.

Книга читается легко. Но через пятьдесят страниц начинает надоедать постоянная угодливость действующих лиц. То вот они друг друга чуть не поубивали за чарку вина, а вот уже узнав, как друг друга зовут (причём лучше самих себя всё знают про оппонента), так начинают пить и есть до утра. Таверны видимо хорошо дело своё делали. С таким-то подходом к еде.

Удивляет коррупция. Она сама собой подразумевается. Всеми принимается на ура. Помогает отвести от себя обвинения, подмаслить судью, ублажить тюремщика, любого начальника. Просто плати и всё. Плати всегда и везде. Пробивай себе дорогу деньгами. Китай XII века хуже доисторического периода, повторяю. О коррупции, как и о еде — примерно четверть книги. Во многом такое обусловлено потаканием императора, который видимо сам из дворца никогда не выходил. Люди страдают от беззакония, при первой возможности уходят в вольный люд, увеличивая и без того беззаконие в стране. Да и нет закона в стране. Либо будь овцой, либо становись тигром. Сун Цзян из барана перешёл в стан львов. Он желает изменить ситуацию в стране к лучшему и не находит более лучшего способа, нежели заявить о себе бунтом.

Первый том наполнен лестью, второй жестокостью. От некоторых сцен может вывернуть желудок наружу. Порой бытовое насилие описывается так красочно, что в глазах темнеет. Батальные сцены, к сожалению, не такие красочные. Возможно, из этой книги вышли такие бои, коими нас пичкает китайский синематограф, где воюют не армии, а эпические летающие воины, имеющие невероятные способности, исповедующие одну им ведомую военную хитрость. Есть в книге и магия, куда же без неё. Нет почему-то традиционной китайской медицины.

«Речные заводи» — сага. Чувствуешь облегчение после её прочтения. Китай становится понятнее. Осталось заставить себя взяться за ещё более эпические «Троецарствие», «Путешествие на Запад» и «Сон в красном тереме». Повезло китайцам с историей. Такие труды им достались от предков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2