trounin.ru

В январе 1934 года американец Юджин Лайонс проявил интерес к «Зойкиной квартире», готовый предложить услугу по переводу на английский язык. С прочими издательствами Михаил планировал продлить соглашения. Как всегда, просил о том он своего представителя за границей — Николая. К марту выяснилось, почившее издательство Ладыженского якобы продолжает существовать в лице Б. Рубинштейна, проживающего в Париже. Следовало аннулировать с ним все возможные договорённости. Тогда же писал Павлу Попову, уведомляя его наравне с прежними адресатами, рассказывая о свершившемся долгожданном переезде.

К апрелю Николай так и не ответил, поэтому Михаил направил письмо другому брату — Ивану, проживающему вне Советского Союза, желая узнать, не случилось ли чего. В том же месяце писал Вересаеву, рассказывал об успешно им завершённой сатире — пьесе «Блаженство» (которую, впрочем, слушавшие встретили прохладно), смел говорить и про желание подать прошение о заграничной поездке. Говорил о поездке Павлу Попову и Максиму Горькому. Неужели настолько Михаила отпустило, раз он забыл о ситуации четыре года назад, когда он доходил до истерики, так и не получив разрешения на выезд из страны? Дополнительно он всё-таки написал заявление в Комиссию по приёму в члены Союза Советских Писателей.

Разрешения на выезд Михаил так и не получил. Ему не давали и прямого отказа, просто не выдав заграничного паспорта. Когда всему коллективу МХАТа в выезде не отказали, он — единственный — остался без желаемого. Пришлось использовать последнее средство — написать письмо Сталину. Таковое он отправил в июне. О ситуации Михаил рассказал и Павлу Попову. Зато к июлю ожидалось письмо от Николая с французским переводом «Зойкиной квартиры», но именно перевод так и не был доставлен. В том же месяце подробно сообщал Вересаеву о с ним происходящем. Оказывалось, Булгаков болен нервным истощением, он безуспешно лечится электричеством и водой, тогда как помочь могла бы лишь поездка за границу, должная уравновесить эмоциональное состояние.

К концу июля Михаила ждал сюрприз. Французский перевод «Зойкиной квартиры» был им получен, только какой это перевод… Пьеса практически была переосмыслена, грозя обрушить на голову Михаила порцию очередной критики. Всё ему неугодное он разложил по пунктам в письме к Марии Рейнгардт. Особенно его возмущало появление в пьесе Ленина и Сталина — их в оригинальном тексте нет. Посланием от августа Михаил уточнял, как видит пьесу он сам. Что же, Булгаков столкнулся с литературным приёмом переводчиков, который позже будет воспевать Нора Галь, уделяя незначительное внимание к изначальному варианту, домысливая для красоты описываемой картины. В тот же день Михаил писал Николаю, сообщая о сделанных им неприятных открытиях в переводе, упрашивая вмешаться и не допустить подобной интерпретации текста.

Твёрдость характера Михаил проявил и в отношении написанного киносценария по «Мёртвым душам». Два раза его просили переделать, с чем он соглашался, так как это было прописано в договоре. Но в третий раз он возьмётся за внесение правок только за дополнительную плату. Об этом он писал в октябре в дирекцию 1-й кинофабрики. В ноябре обратился с письмом к кинорежиссёру Ивану Пырьеву, требуя убрать сделанные тем правки. Например, во времена Чичикова танца менуэт ещё не существовало, как не было и урядников, не считая прочих множественных неточностей. В ноябре Михаил обратился к одному из руководителей кинофабрики — Михаилу Загорскому. Теперь требовал съёмки «Ревизора» поручить Михаилу Каростину.

Истинно, Булгаков преобразился. Из затравленного он превратился в того, чьё мнение должно оказываться всегда решающим. Понимал ли он, насколько иллюзорно достигнутое им временное состояние?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель, желающий увидеть в Булгакове простого человека, должен ознакомиться с перепиской, которую он вёл с Павлом Поповым. 1932 год — её разгар. Необязательно размышлять о творческих побуждениях или уделять политической составляющей мировоззрения. Отнюдь, иногда возникает желание поболтать о разном, ни с чем определённым не связанным. Вынести новые суждения о Михаиле не получится. Разве только научится умению трезво мыслить о людях, оставивших посмертный след. Например, что угнетало Булгакова больше всего? Он был самым старшим в семье… вместе с тем и самым немощным. Ему бы следовало заботиться о младших, а просить о помощи приходится как раз у них.

В марте всё словно образумилось. Постановку «Дней Турбиных» возобновили. Немецкое издательство «С. Фишер» через Николая передаёт гонорар. Сам Николай ведёт успешную научную деятельность, он прислал Михаилу написанную им книгу «Учение о бактериофагах». Впрочем, добиться постановки пьесы о Мольере всё никак не получалось. Сохранилось письмо для Вересаева, написанное Булгаковым между делом, чему причиной стала временная невозможность их встречи. Вновь Михаил говорит о слабости своего организма, теперь словами: я — стар.

В мае был нанесён удар по самолюбию. Некий господин Greanin явился во французское Общество драматургов и театральных композиторов, заявил о дозволении Булгаковым забрать ему причитающиеся три тысячи франков. И забрал! Булгаков направил Николаю послание, упрашивая поскорее выяснить обстоятельства данного дела. В том же мае Михаил писал Павлу Попову, говоря, что через девять дней ему исполнится сорок один год, это — чудовищно. Помимо этого, Михаил размышлял о невозможности инсценировки «Мёртвых душ».

В следующем месяце новые послания Павлу Попову. Михаил задумался, почему он — писатель, не состоит в Горкоме писателей? В августе уведомил о начале работы над биографией Мольера. В сентябре обратился к Евгению Шиловскому, объяснившись в любви к Елене Сергеевне, на которой тот тогда был женат. В том же месяце передал записку Василию Сахновскому — работнику МХАТа — прося через десять минут отпустить его, так как он сегодня венчается. В октябре отметилась продолжающаяся напряжённость в отношениях с Замятиным, Евгений не желал давать подробных ответов на отправляемые ему письма.

В ноябре Булгаков отправил послание Финансовому управлению Моабит-Вест. Ежели он получает доход в Германии, значит обязывается платить налог, поэтому просит сделать соответствующие расчёты и через издательство «С. Фишер» совершить требуемые денежные операции. О том же он писал в само издательство.

В январе 1933 года работа над биографией Мольера продолжалась. Потребовалось узнать, как выглядит его могила. Он попросил Николая описать её и прислать снимок. С февраля Михаил стал испрашивать в издательстве «С. Фишер» разные суммы, уведомляя о необходимости направлять в Ригу на имя отца его жены, к тому моменту серьёзно больного. От февраля же сохранилось послание к Любови Евгеньевне, бывшей его жене. Её он просил об одолжении, посчитав необходимым добавить: целую тебя. В марте получил нужное ему от Николая, уведомив брата об окончании работы над биографией.

В апреле отправил рукописи «Мольера» и «Мёртвых душ» в издательство «С. Фишер». В том же месяце написал огорчительное письмо Александру Тихонову — помощнику Горького по серии ЖЗЛ. Михаил отказывался переделывать биографию, удовлетворяя выдвинутым требованиям. Он писал о личном понимании Мольера, каким его он мог представлять, потому и не соглашаясь с иной трактовкой жизни французского драматурга. О том же Булгаков писал Павлу Попову, негодуя, как можно было в биографии Мольера разглядеть намёки на советскую действительность.

В мае Михаил писал Сталину, теперь не касательно себя. Он просил помочь Немировичу-Данченко, попавшему за границей в затруднительное положение — он задолжал полторы тысячи долларов. В июне Михаил отказался высылать пьесу «Бег» по запросу издательства «С. Фишер», не имея для того разрешения. Этот вопрос он утрясал с Ильёй Судаковым — режиссёром МХАТа. В июле отмечается начало переписки с Марией Рейнгардт — немецкой актрисой — желавшей заняться постановкой «Зойкиной квартиры» во французских театрах.

В августе в письме к Вересаеву, помимо выражения радости от улучшающейся ситуации, Михаил упомянул о возобновлении работы над романом, текст которого три года назад уничтожил. Так сухо он, скорее всего, отзывался о том труде, должном оказаться его magnum opus, то есть — «Мастер и Маргарита». Через два дня Михаил писал Горькому, выражая надежду повидать. Через неделю писал Николаю, прося проследить за заключением договора с Марией Рейнгардт, заодно выяснить про издательство Ладыжникова, поскольку ранее права на «Зойкину квартиру» передавались ему, а теперь это издательство прекратило существование. К письму прилагалась доверенность на вступление в право распоряжаться пьесой «Зойкина квартира» Николаю Булгакову сроком на три года. Следом Михаил писал Марии Рейнгардт, уведомления о необходимости проведения дальнейших переговоров только с Николаем.

Как становится понятно, для Михаила наступило золотое время. Он перестал говорить о нехватке средств. Вообще ничего не говорит о проблемах, если не рассматривать лжепредставителей за границей, незаконно наживающихся за его счёт. Михаил даже борется за появившиеся у него права. Тому же Николаю в сентябре он писал, что голова идёт кругом от пьес, все финансовые вопросы он перевёл в ведомство жены. В октябре стало известно про издательство Ладыжникова — оно, возможно, передавало права на «Зойкину квартиру» издательству «С. Фишер». В том же октябре Михаилом написано письмо в редакцию «Жизнь замечательных людей»: он спрашивал разрешение на публикацию отрывков из биографии Мольера за границей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С Николаем всё нормально! Небольшой денежный ручеёк наконец-то потянулся из Парижа в Москву. Что оставалось делать Михаилу, как не браться за голову и не измыслить отстранённый сюжет для создаваемых им пьес? О том он писал Николаю, начиная с января 1930 года. Им написано произведение о Мольере, к чему претензий со стороны критики быть не должно. Но пьеса была запрещена. Это вызвало бурную реакцию, Михаил не смог совладать с собой и на повышенных тонах обратился в марте с посланием к Правительству. Теперь он вернулся к прежнему требованию выслать его из страны. Продолжать терпеть нужду он не в силах. В случае очередного молчания, вместо явного отказа, дополнительно выдвигал требование помочь ему устроиться работать в любой театр в качестве штатного режиссёра. Следом Булгаков написал в ОГПУ, прося довести текст послания до Правительства. Крик отчаяния помог — Генрих Ягода распорядился удовлетворить его просьбу о работе в театре.

Однако, кричать пришлось снова. На работу Булгакова к маю так и не взяли. Теперь он писал Сталину, ссылаясь на бедность. В июне у Михаила и вовсе изъяли телефон, о чём он уведомлял Вересаева, дополнительно всё-таки выразил радость: ныне он режиссёр МХТ. Жизнь казалась налаживающейся. С июля Михаил в крымском санатории, он слал письма об этом своей второй жене — Любови Евгеньевне (они сочетались браком в 1925 году, но через несколько лет будет оформлен развод). Из Крыма Булгаков писал телеграмму и Елене Сергеевне — будущей жене — правда был крайне сух. Чуть добрее он писал из пансионата Наталье Венкстерн, для неё он был ассистентом при постановке инсценировки «Пиквикского клуба» по Чарльзу Диккенсу.

В августе произошёл обмен любезностями со Станиславским. Пока ещё Михаил и Константин были рады обществу друг друга, не задумываясь, каким в действительности окажется их дальнейшее сотрудничество. В том же месяце написал послание Николаю. Срочно нужны деньги! Заработной платы в одном театре не хватает, поэтому устроился подрабатывать в другой — в ТРАМ. На этом письма за 1930 год заканчиваются.

За январь 1931 года сохранилось несколько слов из послания Елене Сергеевне. Михаил полон извинений и называет её милым другом. Чуть более многословный отрывок сохранился и из послания того времени к Сталину. Булгаков сообщал, что полтора года ничего не пишет, теперь же просит Иосифа Виссарионовича стать его первым читателем. В марте написал Станиславскому, уведомлял о прекращении работы в ТРАМе из-за излишне большой нагрузки. В мае снова направил письмо к Сталину. Уведомил о сохраняющемся желании посетить заграницу, поскольку ему нужны свежие впечатления, ведь как иначе убедиться в прелести России, как не посмотрев на неё со стороны? Несмотря на это, в июне Михаил писал Вересаеву, радуя обилием родившихся у него замыслов.

В августе писал Станиславскому, рассказывал о пьесе про будущую войну, названную им «Адам и Ева». Заказывал её один театр, ставить взялся другой. Теперь появился заказ на инсценировку «Войны и мира». Очень обидно Михаилу, что МХАТ не берёт. Да и объясняется это просто. Согласно заключённому договору, если пьеса окажется запрещённой, тогда автору полагается вернуть уплаченный ему аванс. Немыслимый пункт! — заключал Михаил.

В сентябре Булгаков отправил Горькому на рассмотрение текст пьесы о Мольере. В октябре укорил Замятина — он ездил за границу, писем оттуда не писал. С того же месяца отмечается начало переписки с Павлом Поповым — первым биографом Булгакова. В конце декабря отмечается ещё одна радость — идут репетиции инсценировки «Мёртвых душ».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как же бороться за авторские права за границей? Сделать это без помощи не получится. Поэтому Михаил обратился в 1928 году к Арнольду Вассербауэру — его переводчику из Вены — дабы он поспособствовал публикации так называемого «Письма в редакцию», из текста которого следовало, что разрешения Каганскому он не давал. Необходимо было широко охватить европейские периодические издания, чтобы хоть так постараться убедить. Вместе с тем, Булгаков продолжал испытывать возможность выехать из Советского Союза, уже не ради впечатлений, а из-за необходимости установить истину о его авторских правах. Пришлось обстоятельно объяснять мотивы в письме административному отделу Моссовета, для поездки ему хватит двух месяцев. В случае отказа Михаил сомневался в продолжении им деятельности на благо драматургии.

С апреля отмечается начало переписки с Евгением Замятиным. Их связывала дружба. Так в первом послании Михаил сообщил о забытом шарфе. Во втором сказал об ухудшении здоровья и поездке в Тифлис. Само послание он отправил из Гудермеса. Летом Булгаков снова обратился в ОГПУ с заявлением, на этот раз писал на имя заместителя председателя коллегии Ягоде. С августа по октябрь Михаил был наездами на Украине. Он слал короткие письма жене, сперва из Конотопа, после будучи под Киевом и после за Харьковом. В сентябре обратился к Кондраду Марилу — директору издательства «С. Фишер» — упрашивая взять на себя заботу об его авторских правах за пределами Советского Союза. В том же месяце писал радостное послание Замятину, благодаря за оказавшееся правдивым пророчество — «Багровый остров» действительно одобрили. В октябре Михаил снова проявил заботу о распространении собственных произведений, для чего подключил к охране его авторских прав и берлинское издательство Ладыжникова.

Несмотря на одобрение «Багрового острова», пьеса «Бег» оказалась с января 1929 года под запретом, о чём свидетельствует сохранившаяся выписка из протокола заседания Политбюро. С апреля Булгаков начал активно переписываться с Николаем, пока он всего лишь радовался переезду брата в Париж. В июле отправил ещё одно письмо Замятину — яркой его частью оказалась заключённая в скобки фраза о гробе, который уже не за горами. Тогда же писал Николаю, поздравляя с окончанием университета.

К июлю относится заявление Булгакова, направленное Сталину, Калинину, Свидерскому и Горькому. Он говорил о чувстве затравленности. У него изъяли литературные труды, за границей без его спросу публикуют произведения, ему не позволяют выехать и разобраться лично, к тому же запрещаются театральные постановки, будто бы он симпатизирует белым. Может быть следует изгнать из страны? Ежели настолько руководству государства он безразличен. Следом Михаил направил Свидерскому расширенную версию заявления, прося без истерики и более взвешенно. Он не просил изгонять, хватит и разрешения выехать из страны на короткий промежуток времени.

С августа Михаил стал просить Николая озаботиться его делами во Франции. Кому-то требовалось забирать причитающийся ему гонорар, с дальнейшей отсылкой денежных средств в Советский Союз. Разумеется, делать то Николаю полагалось не на безвозмездной основе, а за определённый процент.

В сентябре Булгаков впал в отчаяние. Он написал послание Абелю Енукидзе. Если он запрещаем в Советском Союзе, его работы не печатаются и не ставятся, оплату за литературный труд он не получает, вследствие чего чрезмерно скудно питается, терпит материальную катастрофу и даже налоги ему нечем платить, то не разрешит ли ЦИК ему выехать за границу? В том же месяце Михаил писал Горькому, прося о содействии, ибо разорён, затравлен и пребывает в полном одиночестве.

Удручало Михаила и молчание Николая. В декабре он вновь ему писал, интересуясь, забрал ли причитающийся ему гонорар. Неужели с Николаем случилось какое-то несчастье?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Возвращаясь к письмам Булгакова, следует ещё раз отметить переход от работы на периодические издания к иной сфере литературной деятельности. Михаил возвращался к тому, с чего и начинал: к написанию пьес. Уже не безликий автор, прикрытый псевдонимами, он становился источником проявляемого к нему интереса. Именно в 1926 году к нему придёт с обыском ОГПУ. Он более не сошлётся на малую значимость среди советских литераторов. Отнюдь, к таким людям лично Сталин не звонил. А к Булгакову отмечено несколько звонков, в один из которых Михаил не мог поверить, самолично перезвонив в приёмную, получив ошарашивающее его подтверждение. Правда звонки будут через несколько лет.

В мае 1926 года Михаил писал Волошиным, сожалея, что не может вырваться из Москвы и приехать к ним в Коктебель. Через четыре дня сотрудники ОГПУ обыскали его квартиру. В ответ на это Булгаков написал заявление, прося вернуть рукопись «Собачьего сердца» и дневник. В июне пришлось утрясать моменты постановки «Белой гвардии», для чего Михаил писал совету и дирекции МХАТ, соглашаясь убрать сцену с Петлюрой. Потребовалось и изменять название на «Дни Турбиных», так как пьеса опиралась не на весь роман, а на определённые его эпизоды. В том же месяце Михаил написал заявление на имя председателя совета народных комиссаров, уведомляя об обыске ОГПУ, снова прося вернуть изъятое.

В июле Михаил столкнулся с очередным затруднением. Планируемая к постановке Вахтанговским театром «Зойкина квартира» требовала внесения изменений. По этому поводу Булгаков писал режиссёру Алексею Попову, недоумевая, как четырёхактную пьесу можно сделать трёхактной. Соглашаться Михаил никак не хотел, прямо говоря: заниматься этим не будет. К августу Михаил передумал. Он согласился с требованиями и внёс соответствующие изменения. В том же августе в послании к Вересаеву — просил его больше отдыхать.

Двадцать второго сентября Булгаков был вызван на допрос в ОГПУ, протокол которого ныне доступен и для читателя. Дело касалось возведённой против Михаила хулы, чем злопыхатели планировали сорвать премьеру пьесы. Булгакову приписывались симпатии к белому движению, особый интерес представляли годы жизни во время революции и гражданской войны. И Михаил соглашался: он проявлял критическое отношение к Советской России, его симпатии были на стороне белых. Он же говорил, что не может писать о нуждах крестьян и рабочих, так как далёк от этой темы.

В октябре отправлено письмо с заявлением на имя Луначарского с просьбой вернуть изъятое. В том же месяце пишет письмо Вересаеву, просит прощения за долгий возврат одолженных средств, негодуя на кредиторов, лишивших его заработанного на постановке «Дней Турбиных». Дополнительно Михаил сообщил об очередном вызове на допрос в ГПУ. К тому же он был уверен — за ним установлена слежка. Ноябрьское письмо к сестре Надежде касалось бытовых дел, последующие послания — это приглашение на представления пьес, Михаил раздавал билеты.

В феврале 1927 года Булгаков выступил в театре Мейерхольда, о чём сохранилось письменное свидетельство. Михаил обратился с резкой критикой на резкую критику. Он выражал непонимание недопониманием. Иначе сказать не получится, кроме использования приёма тавтологии. Булгакова обвиняли в том, в чём он вины не видел. Проще говоря, на него возводили обвинения, не стремясь убедиться в их обоснованности. Громко звучали слова о симпатиях к белому движению, о попытках скрыть их, изменяя название произведения с ярко выраженного на нейтральное и блеклое. По каждому пункту Михаил высказывал взвешенное суждение. Основной же укор критикам — они не знают эпохи 1918 года.

В ноябре Булгаков писал во Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. В первом письме он просил выполнить переводы его произведений. Во втором — отчитывался о непричастности к уже появившимся за границей переводам. Он никак не связан с неким Каганским, будто бы действующим от его имени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В начале 1923 года Михаил надеялся на улучшение ситуации в стране, об этом он писал сестре Вере. А к сестре Надежде обращался с жалобой на опустошённость и одиночество: он болен, всеми брошен, его угнетает ревматизм. В апреле он писал Павлу Садыкеру — директору берлинского издания «Накануне» — касательно проявленного им интереса к публикации «Записок на манжетах». В августе обращался к Юрию Слёзкину — товарищу со времён жительства во Владикавказе — рассказывая, как отправил «Дьяволиаду» на одобрение, и упомянул случай о посещении им Всероссийской выставки национальностей, где знатно поел на двоих, выставив за то счёт изданию «Накануне», заказавшему материал.

В 1924 году Булгаков отправил два письма Петру Зайцеву — работнику издательства «Недра» — в том числе и ныне утраченный текст наиболее полного варианта «Записок на манжетах». Во втором послании он сообщал, что лежит с припадком аппендицита. Обращался и к Илье Кремлёву — писателю — прося вернуть ему рукопись с редакторской оценки. Сохранилось также письмо бытового характера к Надежде. В том числе до нас дошла собственноручно написанная записка, составленная в ожидании Петра Зайцева. Её текст короток: упоминается телефон Вересаева, два раза повторяется слово «туман», задаётся вопрос о существовании загробного мира и выражается надежда получить завтра деньги. Помимо записки, сохранилась малая автобиография, составленная в том же году: родился, учился, ехал в поезде, написал рассказ, предложил в издательство, его приняли и опубликовали, стал сочинять фельетоны и пьесы, начал работать в различных газетах, возненавидел редакторов (ненавидит их до сих пор), «Записки на манжетах» купило немецкое издательство, но не опубликовало, сам он создал крупное произведение «Белая гвардия».

К 1925 году относится первое послание Максимилиану Волошину. Булгаков интересовался мнением о «Белой гвардии». Волошин радовал его, сравнивая ранние творческие изыскания Михаила с аналогичными первыми литературными опытами Достоевского и Толстого. Приглашал Максимилиан Булгакова приехать к нему в Коктебель. Собственно, Михаил и писал ответ с согласием. А через месяц отправил второе письмо, уже с благодарностью за оказанный ему приём. Октябрём датируется послание Василию Лужскому — одному из руководителей МХАТа. Возникла необходимость поставить на сцене «Белую гвардию». Но как? Ежели против выступал непосредственно Луначарский — нарком просвещения — видевший в подготавливаемой к постановке пьесе обывательщину. Казалось бы, когда писателем интересуется одно из главных ответственных лиц в государстве, его положение приобретает особое значение. Но Булгаков не чувствовал своей значимости, потому, когда его пригласили стать участником литературной выставки, он ответствовал во Всероссийский союз писателей, что такого права не заслуживает, за его плечами малое, он готов предоставить текст «Дьяволиады», а собственный портрет придавать огласке не решается.

Следующее послание во Всероссийский союз писателей направлялось в конфликтную комиссию. И с этого момента следует отслеживать последующие бедствия Михаила в плане невозможности контролировать зарубежные издания написанных им произведений. Булгакову отказывались возвращать текст на «Белую гвардию» в закрывшейся газете «Россия». Кроме того, роман стал выходить за границей. Важно понимать, согласия на то он не давал. В дальнейшем Михаил будет безуспешно бороться с нечистыми на руку предпринимателями, совершенно не способный оказать противодействие — уже не только из-за самой «Белой гвардии», но и любого его творчества вообще.

В декабре Михаил писал поздравительное письмо Викентию Вересаеву, радуясь его сорокалетнему юбилею. Он выражал уверенность — пройденный путь не может быть напрасным, книги продолжают жить и будут жить ещё долго.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Творчество писателя отчасти помогает понять его желания и устремления. Гораздо больше остаётся нереализованным. Можно браться и бросать, не доводя даже до реализации. Как пример, идея Булгакова составить справочник всех современных писателей. Для этого он обратился через периодические издания с призывом выйти с ним на связь. Это привело к интересу со стороны ОГПУ. В квартиру Михаила пришли с обыском, изъяли рукописи, в числе которых был и личный дневник. Именно о его судьбе печалился Булгаков, прилагая усилия к возвращению изъятого. Более он хотел получить обратно дневник, поскольку в нём содержалась информация, требуемая ему для продолжения творческих изысканий. Дневник был возвращён, но Михаил твёрдо решил отказаться от продолжения ведения личных записей. Сам дневник он уничтожил. Утраченные части получилось найти лишь в виде копий в архивах на Лубянке.

Но так ли важен тот дневник? Возможно, в нём содержались свидетельства, не подлежащие разглашению. Остальное, опубликованное в более-менее полном объёме, увидело свет в 1997 году. О чём писал Михаил? Прежде всего о ситуации в России. Страна голодала, сам Булгаков прозябал, не имея возможности не только худо-бедно питаться, но и приобретать одежду и обувь на замену сношенным. Так в 1923 году он писал, что годом ранее валенки пришли в совершенную негодность, а заменить их нечем. В 1922 говорил о стоимости хлеба — двадцать тысяч за буханку. И это при заработке в сто двадцать рублей за представление в театре на окраине, куда Михаил устроился на работу. Порою по три дня он ничего не ел. И немудрено ему было слышать, как в стране процветал каннибализм, вплоть до того, что родители поедали детей. Через несколько лет он писал уже совсем о других ценах: теперь французская булка стоила семнадцать миллионов. Схожая ситуация складывалась в Германии, там денежный знак стремительно худел, отчего немцы жили при подобных условиях гиперинфляции.

В остальном, дневник представляет из себя хронику событий. Булгаков узнавал новости и сам с собою о них размышлял. Он говорит о московском наводнении 1923 года, когда утонуло несколько женщин. Сообщил и о притеснениях патриарха Тихона, об образовании большевиками раскольнической церкви, бравшей бразды правления над православными храмами. Говорил и про крах коммунистического движения в Болгарии, о готовящемся нападении Германии на Польшу. К 1924 году упомянул Троцкого, про его высылку. Есть сообщение про сумасшедшую из Франции, что ходила с оружием и желала кого-то убить. Вероятно, подобного рода информация могла быть использована для фельетонов.

Из насущного нужно выделить следующее. Булгаков страстно хотел сменить место жительства. Если не за границу уехать, то хотя бы переехать на другую квартиру. Он бы и душу дьяволу продал, чтобы обеспечить спокойствие, в котором он сможет плодотворно созидать. Из литературных предпочтений Михаил назвал «Последнего из могикан», находя на страницах отражение себя. Иногда упоминал Бога. Есть даже свидетельства о намерении слыть за склонного к верованию человека, ибо посещал религиозные учреждения. Говорил и про здоровье: артрит разрушал его колени. Что до медицинской практики — к ней Михаил зарёкся возвращаться.

Таково содержание дневника, доступного современному читателю. Знать о его наполнении не так важно, вполне хватит и знакомства с письмами. Касательно же летописных свидетельств, оные доступны и вне написанного Булгаковым текста. Единственное нужное к пониманию — гиперинфляция, редко упоминаемая при рассмотрении существования советских граждан в двадцатых годах. Казалось, что великий сталинский перелом при головокружении от успехов был зрим, а на деле он и близко не казался достижимым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С творчеством Булгакова читатель может знакомиться, начиная с 1914 года. Ещё не писатель, даже близко о том не помышляя, скорее ещё студент, собирающийся закончить медицинский университет, Михаил писал письма сестре Надежде. Он сдавал экзамены, получал отличные отметки и переполнялся ожиданиями. Не против был бы посетить и Москву, где встретиться с сестрой. Михаил был уже год женат на Татьяне Николаевне, потому первое письмо получилось написанным в соавторстве. Второе письмо Надежде датируется 1915 годом, Булгаков узнавал, когда она навестит их в Киеве. В 1917 году переписка с Надеждой продолжалась. Михаил закончил учёбу, получил звание ратника и был готов к военной службе. У него получилось приехать в Москву, но сестру он там не застал — она вышла замуж и переехала в Царское село. Сам Булгаков слал письма из Вязьмы, но ответ на них не получал, из чего он решил, что у сестры нет желания с ним переписываться. В последнем послании за 1917 год Михаил сказал, что собирается получить отсрочку от службы, поскольку болен истощением нервной системы.

1921 год — Булгаков во Владикавказе. В феврале он написал письмо кузену Константину. Радовал его удачей на литературном фронте. Написанные им фельетоны взялись публиковать периодические издания. Более того, он успешен и в драматургии. К его пьесам проявляют интерес. «Дни Турбиных» ставят в театре. Прочие пьесы на рассмотрении на конкурсе. И тут стоит обязательно сказать о судьбе этих ранних пьес — они будут уничтожены самим Михаилом. Даже «Дни Турбиных» — далеко не то произведение, которое будет ставиться много позже. С похвальбой себе Михаил в том письме упомянул и о приглашении его лектором в местный университет.

Прочие письма за 1921 год — ворох бытовых проблем. Михаил просил Надежду перебрать вещи, пока не съела моль, ей же рассказывал про написанные пьесы, называя их хламом. К концу года вернулся обратно в Москву, снова не застав Надежду. Дела у него пошли в гору, заработок его составляет три миллиона, начал нормально питаться. Но читатель должен заранее знать — в стране разразилась гиперинфляция. Цены за день могли значительно изменяться в сторону увеличения, поэтому Михаил спрашивал Надежду, желательно в подробностях, какие цены ныне в Киеве. В том же году Булгаков писал другим сёстрам — Вере и Варваре — радуя достигнутыми им успехами.

С 1922 года Михаил начал приучать родственников заботиться о его литературных трудах. Так Надежду он выспрашивал про киевские газеты, можно ли туда пристроить фельетоны. Если ответ удастся получить положительный, он готов высылать требуемый материал. В последующем письме давал инструкции, как узнать нужные ему сведения. Прилагал один из фельетонов, повествующий о его первых днях в Москве. Соглашался стать репортёром для киевских изданий. К марту сообщил о работе в крупной газете, заработке в сорок миллионов и быстром росте цен: масло днём стоит шестьсот рублей, к вечеру уже шестьсот пятьдесят. За тот же год о злокачественном ценообразовании он писал и Вере.

Теперь читатель волен сформировать первое личное мнение о Михаиле Булгакове, не оглядываясь на само литературное творчество. Не может быть ясно, какова направленность его произведений. Нет и намёка на работу над крупной или средней формой. Михаил принимал на себя обязательства подёнщика, выполняя кратковременный штучный товар. Особых надежд он не питал, поскольку всё заработанное нивелировалось за счёт гиперинфляции. В качестве драматурга молодой Булгаков так и остался неизвестным, навсегда похоронив ранние опыты. Он же сам после надеялся, чтобы те пьесы никто и никогда не нашёл.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как начать так, чтобы заинтересовать читателя? Согласно заветам Чернышевского: требуется удивлять! Потому нет ничего лучше, чем с первых строк представить вниманию фигуру Сталина, опечаленную складывающимся положением дел. Время шло с двадцатых на тридцатые годы, а гордиться нечем. Россия лежала в руинах, союзные республики испытывали негативное воздействие советской власти. Невзирая на это, Сталин измыслил идею объявить о свершившемся великом переломе. Рядовой житель узнавал, что, оказывается, улучшения должны быть заметны повсеместно. В каждой сфере отмечался рост. Потому и обозначился год великого перелома, пусть и должный обязательно восприниматься с сомнением. Однако, проникнувшись успехом, тот рядовой житель начинал трудиться продуктивнее, стремясь становиться всё лучше и лучше. Оттого и начнут вскоре появляться стахановцы. Пока же, для будущих свершений требовалось задействовать человеческий ресурс. Где его взять? Страна переполнится лагерями. Кажется, читатель заинтересовался. Значит далее можно писать о чём угодно.

Надеяться на сознательность граждан нет необходимости. Всё следует насаждать силой. Крестьяне не могут быть разумны, ибо в их среде кулачество и сосредоточено. Так ли? Склонный к труду на земле найдёт возможность им заниматься всюду. Хоть сошли его на север, хоть на целину. Как бы не думали о точке зрения Сталина, предпринимаемые им меры меняли мировоззрение людей, с истовым желанием шедших на требуемые от них жертвы. В результате Советский Союз пережил массовые миграции населения, чего добровольно в цивилизованном обществе не происходит. Но Белов обратился к другой теме. Его заинтересовала каторжная судьба заключённых. Ведь без дела в лагерях не сидели, обязательно занимаясь полезным для развития определённого региона трудом. Что же, тому не способствовали комфортные условия существования, посему естественно читателю показываются тяготы вроде вшей, антисанитарии и тесноты.

Только зачем поднимать страну, бывшую и до того первой? Разве мало добывалось хлеба? Так зачем говорить, будто теперь его стало мало? Население должно жить в иной действительности, нежели есть. Пусть крестьянин трудится, создаёт ещё больше — излишки найдут применение. Главное сохранять у людей стремление к достижению лучшего. Ежели представить, что всё отлично, то чем тогда мотивировать? Белов мог и не утверждать, будто Россия после революции оставалась на ведущих позициях. Отнюдь, именно по той причине Сталин на первых страницах произведения и пребывал в унынии, не умея сладить с продолжавшимся спадом. Белов, в свою очередь, осуждал свершившееся, отнявшее у людей ими достигнутое. Впрочем, без рассмотрения нюансов таковой разговор ничего не значит.

И всё же, как бы Белов не описывал былое, у читателя создаётся неизменное ощущение идиллии. Сталин прослыл кровавым диктатором, уничтожавшим население, одновременно с тем добиваясь для страны могущества. Кажется странным так рассуждать, однако, требовалось сперва изменить как раз мировоззрение людей, поскольку иначе ничего бы не удалось добиться. Не по той ли причине советский гражданин, хотя бы в год великого перелома, стал восприниматься энтузиастом, готовым поступать сугубо на благо государства, забыв о личных предпочтениях? А кто не хотел по доброй воле, того заставляли силой. Вот и потонула страна в крови. Ужасная получалась идиллия. Но! Так ли плохо жить в плохих условиях и в великой стране, нежели жить так же плохо и в плохих условиях, но в стране, лишь намекающей на своё величие? Надо понимать и то, что начинал и продолжал писать Белов произведение в не менее зримый год великого перелома, но уже с утратой былых ценностей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во второй части «Вечных спутников» Мережковский поместил критические разборы творчества русских писателей и русской литературы вообще. Брался он за наиболее маститых, по его собственному такому разумению. Ещё в 1889 году Дмитрий взялся написать труд о «Преступлении и наказании» Достоевского. Делал то он в духе классического понимания критического искусства, то есть разбирая текст на мельчайшие составляющие и выискивая нечто, к чему и сам писатель не прилагал раздумий. Навешав обвинений во грехе одним, сняв таковые с других, Мережковский словно выполнил поставленную перед собой задачу. Хотя, кто скажет, что подобного качества разборы понравятся читателю? Всегда нужно задавать тему для мысли, никак не подсказывая должные быть извлечёнными выводы. Дмитрий считал иначе, буквально разжёвывая, словно боясь оказаться неправильно понятым.

В 1890 году Дмитрий взялся за разбор творческих изысканий Гончарова. Сему писателю Мережковский отвёл особую роль — созерцателя пустоты. Чем занимался Гончаров во время шторма, застигнувшего его у берегов Японии? Нет, он не восхищался красотой буйства природы. Наоборот, Дмитрий в том уверен, Гончаров выразил возмущение подобным мерзким нравом стихии. Не следует воспевать грандиозное, якобы думал Гончаров, в чём Дмитрий был в той же мере уверен. Не потому ли и был написан «Обломов»?

В 1891 году Мережковского заинтересовал Майков. Этот поэт происходил из семьи литераторов и художников, среди его предков — Нил Сорский. Воздав хвалу за создание прекрасных стихотворений, Дмитрий нашёл и за какие отступления от истины осудить. Например, ему не понравились представления Майкова о ранних христианах: ханжа на ханже. А какими они должны были быть? Разумеется, ревностными верующими, готовыми принять за веру мученическую смерть.

К 1893 году Дмитрий публикует трактат «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Ему казалось обязательным разыскивать скрытое от обыденного человеческого восприятия, принимая за действительное выдаваемое напоказ. Разве мог брать мир Тургенева, Достоевского, Гончарова и Толстого? Отнюдь, они пребывали в постоянной вражде, в доказательство чего Мережковский приводил собственные измышления. Продолжая размышлять, Дмитрий пришёл к убеждению: всё продаётся и покупается. Если публика жаждет определённого — её интерес будет удовлетворён. Причём неважно, в ущерб ли литературы это будет сделано. Апофеозом трактата стало превозношение Гаршина, показываемого в качестве идеального русского писателя.

В 1896 году рассмотрено значение творчества Пушкина. Сего писателя ни с кем не сравнишь, ничего плохого о нём не скажешь. Что о Пушкине тогда сообщить? Прежде всего, он — человек печальной судьбы. Своё больное сердце ему не позволяли лечить у европейских докторов, вместо них ему предлагали лучшего русского специалиста в медицине, правда по части свиней. То есть Пушкину посоветовали лечиться у ветеринара. А почему Пушкин однажды опубликовал повести под именем Белкина? Очень просто, он ожидал встретить негативную реакцию Булгарина, чему не желал становиться свидетелем. В порыве потока произносимых слов, Мережковский вскоре забыл про самого Пушкина, переключив внимание на Байрона и Шекспира. Даже упомянул Толстого.

Много позже, уже в последующем, во вторую часть «Вечных спутников» была включена речь про Тургенева, датой публикации которой стал 1909 год. Что скажешь о данном писателем? Он имеет огромное значение для русской литературы, но его заслонили от читателя Толстой и Достоевский. А что сказать про «тургеневских девушек»? Таковых, разумеется, не существует. Может Дмитрий не представлял женщин, способных жить ради убеждений любимых ими мужчин? И красотой они не блистали, зато умели притягивать мужское внимание. А может и сам Дмитрий оказался всё-таки неверно понят.

Автор: Константин Трунин

» Read more