trounin.ru

Важным моментом в жизни Ивана Аксакова стало участие в деятельности Славянского комитета, иначе называемого Славянским благотворительным комитетом. Оный был основан в 1858 году, у истоков помимо прочих стояли отец Ивана — Сергей, и старший брат — Константин. Присоединившись в 1875 году, аккурат в год начала сербско-турецкой войны, Иван в короткий момент стал председателем. Его жаркие речи через несколько лет приведут к закрытию комитета в Москве. Нужно понять, что комитет занимался ровно тем, о чём прежде Иван писал в статьях в рамках славянского вопроса. То есть комитет оказывал финансовую помощь южным славянам, с момента создания оплачивая обучение болгар в России. Есть мнение — Иван Аксаков всерьёз рассматривался в качестве кандидата на болгарский престол.

Первое заседание от семнадцатого января 1876 года касалось приезда в Россию Гавриила Веселитского-Божидаровича, очевидца боснийско-герцеговинского восстания. Он должен был выступать на тех же заседаниях комитета. Следующее — это воззвание «От Московского Славянского Комитета», касающееся роста напряжения среди южных славян против Османской империи. К октябрю новая речь от Аксакова уже в качестве вице-президента комитета. Поднималась тема курирования волонтёрского движения, наполнения фонда, учитывая военные действия против Порты, куда от комитета отправлялись медицинские работники.

Конфликт в славянских владениях Османской империи нарастал. Продолжалось боснийско-герцеговинское восстание, одна сербско-турецкая война сменилась следующей, была вовлечена Черногория. Всё шло к прямому участию России. Шестого марта 1877 года Аксаков выступил в качестве председателя комитета. Он говорил про добровольцев, а после посчитал правыми в конфликте всех одновременно, так как каждый отстаивает свой собственный интерес. Не правы только те, кто непосредственно в России отказывается от русского языка и культуры, по сути ничего не делая для страны. А семнадцатого апреля очередная речь от Аксакова, наполненная пафосным сумбуром, сказанная по причине начала русско-турецкой войны.

К первому мая комитет был преобразован в общество. Деятельность организации оценена на самом высшем уровне. Или можно считать, то стало необходимым в силу шедшей войны. Как в речи за май, так и за сентябрь, Иван преисполнен пафоса. В марте 1878 года война завершена. Тогда же Аксаков выступил с речью, вспоминая заслуги князя Владимира Черкасского, сделавшего многое для славянофильского движения, и умерший в день заключения мирного договора между Россией и Турцией. Более в речи Иван сконцентрировался на опровержении всех, кто относился к князю неблагожелательно.

Двадцать второго июня Аксаков задумался, насколько вообще оправдано было думать о болгарах? И насколько возможно объединение южных славян? Почему он прежде не видел, как болгары и сербы находились в состоянии постоянного нетерпения на протяжении тысячи лет, продолжая выступать друг против друга вплоть до поглощения их Османской империей. Почему теперь, в случае обретения независимости, они должны наладить мирный диалог? Определённо можно сказать, что точно следовало помогать им освободиться от турецкого владычества. Прочее — предмет для последующего разрешения.

Что теперь читателю думать? Вести речь об объединении славян можно бесконечно. Когда-нибудь может оно свершится. Только на какой именно срок? Пока же, на примере славян, освобождающихся от османских пут, видишь усугубление ситуации. Заглядывая вперёд, знаешь о росте противоречий, вплоть до выражения в качестве обоюдной ненависти у южных славян с желанием извести прочих с Балкан без остатка. Горька судьба и тех, кто начнёт вмешиваться в их конфликт. Но продолжать следить за развитием событий обязательно нужно, и Аксаков напишет ещё не одну статью по теме славянского вопроса.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Так как газета «День» была закрыта, Аксаков начал выпускать газету «Москва», которая в той же мере долго не просуществует. Пока же, за 1867 год, Иван написал порядка восемнадцати статей по теме славянского вопроса. Так темами январских размышлений стало следующее. Основное — необходимость продолжения борьбы против Османской империи. Как бы данное государство не сдавало позиции, расставаться с владениями в Европе его правители не желали. Другая интересная тема — как долго ещё просуществует институт папства. Данная мысль была более связана с ответом на реакцию католического духовенства по поводу волнения в польских владениях России. Другие важные темы января: когда Германия объединится, и когда Австрия и Турция распадутся. Столь важным для понимания обстоятельством становится мысль о необходимости забыть в политических аспектах о религии вообще, учитывая союзнические отношения между Англией и Францией с Османской империей. Теперь нужно смотреть на мир совершенно иначе.

Мысли в феврале и марте касались Наполеона Третьего и права венгров торжествовать над Австрией. Разговоры о скором крахе Турции стали постоянными. Теперь в борьбу вступали критяне. Кому это могло быть выгодно? Без лишних рассуждений становилось ясным, что главная роль отводилась как раз Англии и Франции. Сколько прежде было разрушено государств, и какому количеству предстоит разрушение в будущем — процесс безостановочный. Иным образом они не могут обеспечить собственного существования. Если о чём и нужно задуматься, то о неспособности людей смотреть на жизнь с высоты опыта прежде живших поколений, вследствие чего всё повторяется снова. Аксаков побуждает читателя выработать мнение о бесполезности рассуждений о политических процессах текущего дня, не затрагивая аналогичных случаев в прошлом. Вполне можно создавать отдельные институты по проблематике построения отношений с той же Англией.

Остальные статьи года касались мысли о необходимости России помогать всем, кто борется с Османской империей, и выступать против тех, кто её поддерживает. Назревал конфликт с венграми, взявшимися притеснять южных славян. Наконец Аксаков вспомнил про западных славян. И задумался! Если славяне являются католиками, какое к ним должно быть отношение? И воспринимать ли их вообще за славян? Может это уже нечто другое? Лишь сходное по языку, во всём остальном пошедшее по пути растворения с потомками готских племён.

Ещё шесть статей Аксаков опубликовал в первой половине 1868 года в газете «Москвич», созданной Иваном под мнимой редакцией другого человека. Теперь речь шла о противлении России со стороны стран Европы. Всё оборачивается против. Но разве не сам Аксаков вёл риторику касательно обособления Российской империи? Если нет желания заключать союз с кем-то, жди объединения непосредственно против тебя. Особенно сейчас, когда Османская империя сходила с Балкан, и появлялась необходимость забирать освобождаемые земли под себя. Зачем той же Австрии предоставлять южным славянам право на государственность, если можно включить в состав Австро-Венгерской империи. Нельзя допустить и роста влияния русских. Уже тогда Россия осуждалась за будто бы воинственные планы по отношению к соседним государствам, пусть как раз соседние государства и имели воинственные планы. Лучшая тактика — обвинить противника в том, что собираешься сделать сам.

Не сказать чтобы мысли Аксакова имели расхождение с действительным положением вещей. Наоборот, приходилось понимать Россию в качестве государства с обособленным способом мышления, когда нет необходимости бороться за обеспечение собственного существования, при этом становясь объектом укрепления политических амбиций прочих государств. Потому России и стоять вечно, иначе её подобие придётся находить в ком-то ещё.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прежде разобранный славянский обзор перерос в славянский вопрос. Теперь на страницах газеты «День» Иван Аксаков поднял существенно важную для России тему — необходимость притягивать к себе славянские народы. Уже в 1864 году в двух статьях за март и за май Иван задумался о необходимости анализа статей из иностранной прессы. Допустим, пишет «Морнинг пост» про возможность возрождения Священного союза между Россией, Пруссией и Австрией. Тогда нужно понять, из каких побуждений в Англии размышляют именно об этом? И следует ли это обсуждать на серьёзном уровне? Или всё следует свести к идее космополитизма? В любом случае, Священный союз для России опасен в создавшемся положении, о чём Аксаков продолжил рассуждение.

Кажется, России вовсе без разницы дела Европы. Что толку от понимания происходящих там процессов? Пусть Пруссия отторгла от Дании Шлезвиг-Гольштейн, став ближе к объединению Германии под властью единого правителя. Надо ли предпринимать меры для выравнивания положения? Россия в любом случае сможет оказать сопротивление, выступи против неё хоть объединённая Германия, хоть вся Европа разом. Нет необходимости даже заключать союзы, так как Россия выстоит в одиночку. Но вот заручиться помощью прочих славян всё-таки не помешает, сугубо из желания недопущения с ними войны. Что следует делать? Вести деятельность по обучению подрастающих поколений у себя. Брать тех же турецких подданных славянского происхождения. Беда тут в том, что Россия периодически становится слабой, лишённая в таких случаях возможности оказывать помощь. И когда в очередной раз нужно помочь, допустим, Сербии и Черногории, чего-то постоянно не хватает. Быть может проблема кроется в строгом исполнении международных соглашений. Взявши обязательства, Россия старается их соблюдать, чего традиционно не делают британцы.

В ноябре 1865 года Аксаков задался целью понять, на каком языке славянам следует общаться между собой. Южные способны говорить на австрийском. Прочие — на немецком. На русском с ними разговаривать бесполезно. Разве только с поляками, которые и без того большей частью входили в состав Российской империи. Есть ещё венгры, по своему происхождению отчасти должные считаться за славянский народ. Прочие славяне, исторически разделённые между Австро-Венгерской империй и германскими государствами, тянутся в противоположные друг от друга стороны. Скорее следует говорить о неразрешимости внутренних противоречий, чем о способности найти общий язык. А если при этом Россия начнёт сближаться с Австрией и Германией, она скорее отдалит от себя входящие в них славянские народы.

В сорок первом, сорок третьем и сорок четвёртом номерах газеты «День» Аксаков разместил три статьи под заголовком «Договор Порты с Черногорией». Несмотря на размер страны, черногорцы имели твёрдый нрав противления Османской империи. Они потому и поселились в окрестностях горы Ловчен, загнанные туда по воле обстоятельств. Вполне очевидно, имейся лучшие возможности, быть черногорцам и дальше сербами, и жить в более благодатных местах. В своё время, при царе Николае, князем Черногории стал Данило, укрепивший позиции государства, предъявляя ряд требований Порте. Одно только Аксаков не стал сообщать — про ослабление позиций самой Османской империи, продолжавшей утрачивать положение на Балканах. Иван показал именно роль царя Николая, без участия которого Данило остался бы на позициях владыки Черногории, коим был предыдущий правитель. Приехав в Россию для рукоположения в сане митрополита, Данило, по воле Николая, отказался от сана, приняв княжеский титул. Раз у России есть такая способность влиять на славянские государства, этим следовало пользоваться и далее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некогда готы и славяне имели общего предка. Теперь между ними постоянная неприязнь, в том числе и по религиозному признаку. Свою роль сыграло разделение Римской империи на Восточную и Западную. Но это не отменяет обязанности находить точки соприкосновения, особенно с учётом наметившегося краха теперь уже Османской империи. Кто будет контролировать южных славян? Право России на то бралась оспаривать Австро-Венгерская империя. Современником тех событий как раз и был Иван Аксаков, с особым старанием подошедший к рассмотрению славянского вопроса. Пока лишь он писал статьи под общим заглавием «Славянский обзор», сообщая вводную информацию. Для этого Аксаков начал выпускать газету «День». Первый выпуск пришёлся на октябрь 1861 года. Его же статьи вышли как в первом, так и в третьем номерах за тот год, а после в тридцать третьем и тридцать пятом за 1862 год.

С первых строк Иван обозначил главную проблему — раболепие русских перед Западом. При этом самих русских на Западе считали за варваров. То есть сколько не показывай широту души и доброту побуждений, адекватного восприятия всё равно не случалось. Такое отношение сохраняется не менее тысячи предыдущих лет. И, надо полагать, таковое будет сохраняться и в последующем. Причём, уходя немного в сторону от рассуждений Аксакова, берись вести свою историю хоть от легендарных скандинавских конунгов, в чьи пределы входила страна городов, так называемая Гардарики, восприятие останется на том же уровне. Возвращаясь к рассуждениям Ивана, русские продолжали заглядывать в рот европейцам, сами стараясь на них походить. Потому немудрено, когда знать вовсе отходила от всего русского, не считая нужным разговаривать в том числе и на русском языке. Может должно было быть ответное уважительное отношение? Ни в коем случае! Всё русское на Западе повергается во прах и не ценится.

Может возникнуть вопрос: с чего тогда в Европе станут любить других славян? Скорее ими воспользуются сугубо из политических соображений. Так оно и происходило. Если Россия не начнёт брать ситуацию под свой контроль, уже завтра южные славяне перейдут в стан Запада. На момент 1861 года наметилась мерная поступь болгар, не имевших должной поддержки от России, принуждаемые переходить в католичество. Причина была банальной, в ином случае их детей не брали в школы. Помимо славян на юге нужно было помнить ещё и про греков. Всё это должно считаться за важное, поскольку Османская империя в силу политической слабости постепенно сходила на нет. Возможно следовало больше уделить внимания сербам, сделав их объединителями южных славян. Только вот будущее покажет, насколько человеческое самолюбие способно разрушить любой ладно выстроенный план.

Так за счёт чего скреплять славян между собой? Кто не потерян для православия — верой. Прочих стараться удерживать от попыток проявления нетерпения. Сможет помочь даже алфавит на основе кириллицы. При этом вопрос в основном касался именно южных славян. Западных — в современный Аксакову момент — уже не существовало в качестве самостоятельных образований. Они были разделены между Россией, Австро-Венгрией и некоторыми германскими государствами. Внутренние процессы не протекали гладко. Если знакомиться со статьями Аксакова далее, увидишь неоднозначность происходившего, но сможешь понять, из-за чего Балканы стали столь полыхающим местом на несколько веков вперёд, и почему именно оттуда брали начало великие мировые кровопролитные войны. Но перед этим нужно обязательно понять, как развивались события во второй половине XIX века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Существенно важная проблема, возникшая не так уж и давно, возможно уже никогда не найдёт разрешения. Требуется решить, что является более важным для России: быть собой, либо подобием чего-то. И эта проблема имеет глубокие корни. Ведь о чём не подумай — ценнее кажется пришедшее извне: что дворяне свой род выводили из европейцев или татар, что после хотелось нечто заграничное. А своё родное словно и не нужно вовсе. Может потому Константин Аксаков взялся донести через театральную постановку, как следует воспринимать окружающую действительность.

Исходя из имеющегося опыта, каждый в России желает своего. Баре, изредка приезжающие навестить владения, не понимают крестьян, желая видеть их более близкими к европейским представлениям. При этом сами баре вовсе не представляют жизни подвластных им крестьян. Вроде бы пост, а баре желают кушать мясо. Вроде бы условия жизни не из лёгких, а баре желают видеть крестьян нарядными и умытыми. Не помешает сделать их ещё и грамотными. Только зачем, если ничего читать крестьянам всё равно не доведётся. К тому же баре не знают самого главного — русского языка. Что же из этого получается? Зритель внимает театральному представлению, где офранцуженный или онемеченный барин тянет в Россию нечто европейское. Какое же это преобразование жизни в России? Тут скорее следует говорить о перемене нравов — о желании сделать из русских французов или немцев. Зритель вновь задавался вопросом: зачем?

Но всё это внешняя сторона вопроса. В своё время на Руси привили христианство, Пётр I провёл преобразования — и жизнь изменилась, стала иной. Прояви настойчивость, стать тогда русским подобием чего-то европейского. Если смотреть на исторические процессы, на их стремительные изменения, видишь допустимость едва ли не всего за относительно короткие промежутки времени. Дай русским право чувствовать себя свободными от тягот крепостничества, они притянут на себя влияние извне без посторонней помощи, за последующие пятьдесят-семьдесят лет став совершенно другим народом. Поэтому, о чём не пытайся рассуждать, всё это повергается во прах, должный остаться уделом оставшегося в прошлом. Внимать описываемым Константином Аксаковым проблемам вполне допустимо, если не делать попыток соотносить их с обстоятельствами из других времён.

Внутренняя сторона вопроса — едина для всего человечества. Куда не обрати взор, везде найдёшь сходные в сущности проблемы. Предлагается ситуация, когда нужно выбрать, кого из крестьян отправить в армию. Выбор падёт на сироту. Но не справедливей ли выбрать сына старосты, чьё потомство довольно многочисленно? В какой уголок мира не загляни, ситуация выйдет аналогичной. Наделённый властью, хотя бы самой малой, оной постарается воспользоваться, уберегая прежде всего ему родное. Должна ли при этом восторжествовать справедливость? В литературном произведении обязательно так и случится. Чем в данном случае ситуация с русским народом отличается от любого прочего? Оттого и нужно считать, что внутренние различия всегда надуманны. Если же говорить о внешних проявлениях — они всегда будут видоизменяться, зависимые от множества сопутствующих факторов.

Аксаков подвёл к самому разумного осмыслению ситуации — русский народ обладает собственной мудростью. Как не смотри на других, про сохранение своих традиций забывать не следует. Можно припомнить и желание Петра, прорубившего окно в Европу с целью перенять технологии, после чего желал окно наглухо заколотить. Не успев полностью перенять, потому и не заколотив, он привнёс необходимость жить под влиянием уже европейских нравов, продолжающих влиять на умы русских и поныне.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может встретить «Жизнь Иисуса» под названиями, вроде «Забавное Евангелие» или «Занимательное Евангелие», не сумев определиться с годом написания: 1882, 1884 или позже. Так и Лео Таксиль начинает рассказ про Христа, давая представление, что никто не может знать, каким образом жил Иисус, поскольку писать о нём начали лишь спустя двести лет. А теперь, спустя одну тысячу восемьсот лет уже он, Лео Таксиль, взялся изложить собственное представление, взяв за основу сложенные про Христа произведения. Осталось понять, как их воспринимать — за биографию, роман или за образчик чёрного юмора. Читатель это сразу поймёт, когда про действующих лиц Нового Завета автор начнёт говорить в панибратском отношении, будто речь не про почитаемых религией людей, скорее они являются обыкновенными созданиями из плоти и крови, кому ничего человеческое чуждым не было.

Таксиль не говорит о чём-либо, чего нет в дошедших до него текстах. Он мог проявить фантазию, обязательно используя имеющийся материал. Измышлять далее того он не имел необходимости. Зачем рассуждать про юные годы Христа, если про них ничего не сказано? Каких только домыслов не существует. Однако, Лео пишет про официально утверждённое религиозными воззрениями. Прочее не должно читателя интересовать. Всё-таки Таксиль показывал позицию презрения церковных взглядов, поддерживающих взятое за догматы. Если дело обстоит так — Лео посчитал необходимым рассуждать в свободных выражениях. Он просто смотрел на историю Христа с позиции здраво рассуждающего человека. В чём читатель с ним не согласится? Как-то требовалось объяснить беременность матери Иисуса, считаемую за непорочное зачатие. Разве не смеялись над Иосифом окружающие? И не считал ли он себя за рогоносца? И не требовал ли он жарить ему котлеты нормально, чтобы они не пригорали?

Интересующийся религией читатель знает, каким образом возникали догматы. Прежде за оные не считаемые, в определённый момент утверждались, более не должные быть оспариваемыми. Самый яркий пример — определение Троицы. Долгие шесть веков шли рассуждения, пока не был выработан данный догмат. И ещё два века понадобилось, прежде чем в легенде о рождении Иисуса стали фигурировать волхвы, введённые Бедой Достопочтенным. Как тогда к этому должен относиться верующий человек? Истинно принять за должное? Или есть необходимость выразить сомнение? Что в таком случае делать атеисту? Видеть утверждённые догматы, без возможности воззвать к очевидному? Вот и Лео Таксиль не понимает, принуждаемый с ними соглашаться, но показывая читателю в иной интерпретации.

Если и читать «Жизнь Иисуса», то без осуждения автора. Нужно понимать, всякое мнение может существовать, пока оно насильно не навязывается. Таксиль нисколько не опровергал сам факт веры человека в высшие существа, он только хотел внести ясность. Читатель ведь понимал, всякое Евангелие написано человеческой рукой, и все догматы выработаны человеческим умом. Вмешательства божественной сущности не было. Из этого следует, что человек верит только в то, во что верили люди до него, в определённый момент решившие поступать именно так. Других объяснений быть не должно. И если человек теперь желает верить в определённое, он будет прав ровно до того момента, пока не начнёт его насильно навязывать. В случае католической церкви известны примеры, когда вера насаждалась через страх применение насилия.

Кому же можно посоветовать данный труд? Желающим прочитать жизнеописание Иисуса Христа. Если Христос действительно когда-либо жил, о нём рассказано с позиции понимания его в качестве прежде всего человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Роберт Лэнгдон» | Книга №2

Тяжело жить, когда кругом мерещатся знаки. Чёрная кошка и дорога, число тринадцать в любом его проявлении — как самые яркие образцы. Но мир настолько глубок, что можно найти какое угодно их количество. Кто-то изучает шишки на черепе, другим милее линии и холмы на ладони, кто-то всерьёз опирается на нумерологию, есть и такие, кому за правду всё связанное с астрологией. Как только человек не утяжеляет своё существование. Ещё хуже становится, стоит обратить внимание на религию. Сама религия — метод воздействия на сознание и подсознание человека. Ежели там пытаться разбираться в знаках, голова вовсе пойдёт кругом. Только вот именно это прежде всего и интересно массовому читателю. Зачем жить скучно и обыденно, ведь рядом столько тайного. При этом не столь уж важно, какая в том доля имеющего отношение к действительности. Поэтому Браун вновь шёл уверенной поступью, с первой страницы сказав о правдивости им излагаемого, даже не посчитав за необходимое упомянуть надуманность едва ли не всего упомянутого в произведении.

Мало читателей, кто не знает суть «Кода да Винчи». Основная загадка — существуют ли ныне потомки, происходящие от матери Иисуса Христа? Прежде правители считали за необходимое искать в числе давних предков римского императора Августа, всячески выводя родословную именно от него. Кому-то захотелось заявить о родстве с Христом. Можно принять за исходную точку другую историческую личность. Читатель вправе взять собственную родословную, уведя её вглубь истории, заявив в качестве предка, допустим, скандинавского бога Одина, попутно причислив к родне Скьёльдунгов и Рюриков. Что мешает? Ничего. Хорошо бы к тому же сразу отречься от такого наследия, примерно как мистификатор Пьер Плантар, измысливший задним числом историю общества Приорат Сиона, обозначив себя последним монархом из династии Меровингов. Только что именно изменится, выясни читатель обстоятельства жизни современных потомков, имеющих кровное сродство с Иисусом Христом? Дельно говоря, следуя тексту Библии, все мы являемся детьми Адама и Евы, и потомками тех, кто выжил на ковчеге после всемирного потопа. Следовательно, люди — в любом случае — приходятся друг для друга родственниками. Был бы смысл об этом вообще рассуждать…

Жить без загадок неинтересно. Если чего-то не существует — это необходимо выдумать. Вот даётся читателю постскриптум из послания. Что бы он мог значить? Явно нечто кроется за буквами «П» и «С». Конечно же — это намёк на Приорат Сиона. Таким образом можно обмусоливать какие угодно обстоятельства. Подумать только, Опус Деи — не помогающая верующим структура! Быть может речь идёт про правый глаз? Окулюс Декстер! Писал бы Дэн Браун про страсти вокруг офтальмологии — так тому и оказаться. Поэтому нет необходимости верить от начала и до конца. Достаточно понять, что знаки, символы и прочие совпадения — желание выдать выдуманное за действительное. К сожалению, массовый читатель скорее поверит Дэну Брауну, нежели прочим. Ещё и добавив: я же говорил, мировой заговор существует.

Касательно происходящих в произведении событий, они аналогичны прежнему изложению. Действующие лица переходят из локации в локацию, разгадывают загадку за загадкой, за ними по пятам следует полиция и религиозные фанатики. Дэн Браун держит читателя в напряжении, показывая умение красиво рассказывать. Хотя бы в этом случае его произведения достойны внимания. Пусть содержание выветрится из головы в течение ближайших недель, книга не для того читалась. Стоит повторить — главное не воспринимать содержание произведения буквально, и тогда никто не пожалеет о потраченном времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любой детектив нужно начинать читать с последней страницы. Но никто так не поступает. Читатель желает проследить за развитием сюжета, после чего получить удовольствие от разгадки. Однако, авторы детективов всегда славились тем, что водят читателя за нос. Делали бы то с чистыми помыслами. Увы, авторы детективов — всегда обманщики. Они постоянно подкидывают в сюжет детали, когда у них не сходятся сюжетные концы. И они же предпочитают умалчивать, словно злостные хулиганы потешаются над читателем. Иначе у них не получится, ведь рассказывай историю от начала до конца, без отклонений, обязательно упрёшься в стену. Да и читатель не пожелает более знакомиться с их произведениями. Так обстоит дело с детективным жанром. В век его зарождения, писатели всё-таки были более совестливыми. Классикой стал метод изложения, когда сперва сообщается факт события, после его расследование, затем долгая предыстория, давая под занавес некую мораль. Эмиль Габорио всему этому соответствует.

Не так важно, каким образом будет происходить разбирательство. Перед читателем следователь, ведущий дело официально, он же — рассказчик, повествующий о слабых своих способностях. К нему в помощники набивается другой знаменитый следователь, Лекок, служащий в качестве постоянного спасателя положения. Рассказ о них — самая удручающая часть повествования. Читатель будет постоянно зевать. Гораздо интереснее внимать мыслям и поступкам подозреваемых в преступлении людей. А случилось произойти ограблению одной из контор, занимающейся хранением денежных средств. Габорио будет склонять читателя к виновности хозяина или его помощника, найдутся и другие подозреваемые. Но кто по сути из них окажется виноват? Это станет ясно только после погружения в предысторию, написанную чуть хуже, нежели вступление. И совсем уж несуразным станет завершение повествования. Как теперь принято говорить — автор слился.

Кто не имел знакомства с творчеством Эмиля прежде, с первых строк может подумать о французской литературе XIX века, славной примечательными писателями, умело и притягательно излагавшими истории. Как не вспомнить про Дюма или Золя? Габорио будто воплощает в себе дух тех замечательных для литературы лет. К сожалению, писательское стремление к повествованию кончается едва ли не сразу, когда на место прибывает следователь. Придумав занимательную ситуацию, Эмиль начал добавлять детали, о которых он мог заранее и не думать. То есть читать данный детектив с конца не следует — ничего это для понимания произведения не даст. Тут нужно ловить каждое слово автора, особенно в самом начале. Всё прочее — сомнительного наполнения детали, не говоря уже о предыстории. Если же сказать честно, предыстории в детективах практически всегда написаны отвратительно, за очень редкими исключениями. Достаточно вспомнить, сколь неудачно они получались у Артура Конан Дойля, от них отказавшегося в угоду внимания к другим элементам повествования.

Что до попытки осмысления текста через критические размышления, сталкиваешься с сюжетным наполнением, о котором вовсе не имеешь права рассказывать прочим читателям. Это ещё одна особенность детективного жанра. Разве за тем случаем, когда произведение практически на сто процентов знакомо окружающим (каковых детективов практически не существует), либо заранее оговариваешься о наличии раскрытия сюжета. Но то требуется при критических размышлениях, выступающих в качестве исследования определённых произведений. Не исключено, существуют таковые, учитывая оглашаемую значимость для литературы такого персонажа, которым является Лекок, чьим прототипом послужил частный детектив Эжен Франсуа Видок. Может в следующих произведениях талант Габорио в качестве рассказчика станет крепче. Пока же читатель находился в недоумении, сперва испытав радость от знакомства, впоследствии огорчившись.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Америка не впечатлила Киплинга. Что в ней такого, чтобы столь увлекательно повествовать, каким образом Редьярд мог постоянно рассказывать про Индию? Может вовсе не стоило писать про американский быт? Но раз заметки о пребывании в Америке были сложены, вскоре последовала публикация. Тяжело сказать, насколько сами американцы обращаются к представлению Редьярда. Скорее всего в той же мере, которая им импонирует представлениями Чарльза Диккенса, на пятьдесят лет раньше рассказавшего об едва ли не аналогичных впечатлениях.

«Американские заметки» разделены на семь частей. Так как путь Киплинга пролегал с запада на восток, сперва были изложены представления о Калифорнии и Сан-Франциско. Пока без особого негатива. Позже Редьярд скажет, почему ему было столь непривычно. Казалось бы, находясь в более близкой по духу стране, нежели Индия, Киплинг должен испытывать радостные эмоции. Однако, он скажет — насколько ему непривычно видеть настолько много белых людей вокруг, какового количества в одном месте он прежде и не видел вовсе.

Далее разговор переходил к особенностям мировосприятия американцев. Тут каждый, причём с самых юных лет, склонен заниматься каким-либо делом, должным приносить ему доход. И у каждого есть оружие. Любой конфликт может омрачиться смертью. Как говорит Киплинг — даже китаец зарубит тебя, поскольку всегда носит с собой топорик. Так читатель переходил к следующей части повествования — к американскому лососю. Киплинг отправился на консервный завод, сперва с удовольствием наловив рыбы. На том заводе работали китайцы, очень быстро наполняя консервы. Затем Киплинг отправился в Йеллоустон посмотреть на гейзеры и индейцев.

Когда прибыл в Чикаго, посчитал этот город за подлинную столицу Америки, отразив самое негативное впечатление, увидев его населённым «дикарями». Любой разговор в Чикаго касался денег, при этом местные имели страсть с постоянному сплёвыванию. С данной проблемой в Америке словно и не пытались бороться, поскольку ещё Диккенс выражал отрицательное отношение именно к данному обстоятельству. Складывалось впечатление, американец едва ли чем-то отличается от европейца, за исключением привычки всегда сплёвывать слюну. Причём, в лучшем случае — в плевательницу, но чаще — под ноги. Не понравилось Киплингу большое количество очень высоких домов, словно люди живут друг над другом многослойно, к тому же умудряясь жить в этажах под землёй.

Остальная часть повествования — армия, мормоны и американские побережья. Армию Киплинг посчитал крайне слабой. Такая более не сможет выстоять, случись произойти конфликту. Может Редьярд судил поверхностно, не полностью разобравшись в данном вопросе, просто не сумев понять особенностей устройства, как в случае с рядом прочих моментов, вроде мормонов, к пониманию которых Киплинг вовсе не имел стремления.

В качестве создания определённого мнения об Америке, данный труд Редьярда Киплинга окажется читателю полезным. Возникнет желание ознакомиться с впечатлениями других писателей, взявшихся отразить мнение спустя ещё пятьдесят и сто лет соответственно. Насколько будет отличаться представление о внутреннем устройстве? И будет ли оно подлинно отличаться? Если брать представленное ко вниманию от Диккенса и Киплинга, особых различий не увидишь, не принимая к рассмотрению обширную часть нюансов. Читатель ведь понимает, Америка до гражданской войны и после — в какой-то мере различны. Однако, берясь за рассмотрение в целом — различий можешь и не увидеть. Даже можно сказать, что представь случаю повернуть время вспять, очень быстро многие свершения американского народа окажутся тут же забыты. При этом, опять же, основное понимание не претерпит изменений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может гадать, какую фору мог подразумевать Киплинг. Что такого даёт жизнь, нечто оставляя за собой? Или нечто сокрыто в «Предисловии» к сборнику? Написанное в 1891 году, как и нижеупомянутые рассказы, оно предоставляло для читателя единственную мысль — самые лучшие истории не рассказываются по вполне очевидным причинам. С этим трудно не согласиться. Каждый человек желает о чём-то сообщить, но ограничен ввиду невозможности опорочить себя, либо кого-то другого. Просто не обо всём следует рассказывать! А если чему и суждено стать известным, о том нужно сообщить. Например, Киплинг решил поведать о следующем.

Рассказ «Возвращение Имрея» — небольшого размера детективная история. Многие слышали, как Имрей собирался уехать в Европу. Однажды его не нашли. Вероятно, действительно уехал. Но так ли это? Случай заставил искать между крышей и потолком его дома. И там обнаружили Имрея с перерезанным горлом. Кто убил? Преступника найдут быстро. Редьярд вновь напомнил об индийских предрассудках. Окажется, Имрей погладил по голове мальчика и похвалил. Через четыре для мальчик умер. Для отца ребёнка стало ясно — Имрей сглазил сына. На этом речь про предрассудки не закончится. Киплинг доведёт финал повествования до страшного окончания, поскольку не все индийцы готовы стерпеть прилюдный позор, осознанно способные принести себя в жертву обстоятельствам.

После Киплинг вспомнил про человека, чьим именем назвал рассказ «Намгей Дула». Недалеко от Симлы имелось крохотное королевство размером в четыре мили, среди подданных которого был Намгей Дула. По внешности — пришлый человек. Он всегда и во всём помогал, никогда не прислуживая. Никто не мог заставить его платить налоги. Далее был сложен рассказ «Бертран и Бими», которому лучше бы подошло название «Ревность орангутанга». Читатель должен был представить, как обезьяна ревнует хозяина к жене. И когда хозяину посоветовали убить обезьяну, он отказывался. Что же произошло? Орангутанг убил жену хозяина, а когда хозяин решил убить уже его, стал сопротивляться. Окончание повествования вновь омрачено смертью всех — как хозяина, так и орангутанга.

Меньше драматизма в рассказе «Финансы богов» — монахи поведали ребёнку сказание о Шиве. Столько же драматизма в рассказе «Проповедь Амира». Речь об эмире Афганистана, прожившего насыщенную жизнь, теперь взявшись осудить вора. Было сказано, как бы не приходилось эмиру прежде побираться, он старался найти даже самую презренную работу, никогда не помышляя о воровстве. Немного иначе осмыслялся рассказ «Мятеж бродяг». Тут Киплинг говорил уже про ирландцев, служивших в британской армии, теперь решивших поднять восстание.

Но настоящее золото сборника — рассказ «Моти-Гадж, мятежник». Редьярд решил сообщить читателю о необычном слоне. Киплинг сказал — это лучший слон в округе при самом худшем погонщике. Кто же был погонщиком? Жалкий пропойца, прожигавший своё существование. К слону он относился в меру грубо, периодически охаживал, после уваживая, поднося алкоголь. Сумев отпроситься, погонщик обещал слону вернуться через десять дней. Вполне очевидно, вернулся он далеко не через обещанное время. Читатель был готов увидеть притеснение слона новым погонщиком. Только вот слон никому другому не позволял на себя поднять руку, в том числе давал понять об остроте бивней прочим слонам, кого на него думали натравить. Может тогда слона не кормить? В ответ слон находил способы, делая существование других невыносимым. На такого слона каждый хотел бы взглянуть, настолько Киплинг описал его горькую и счастливую судьбу, умело сведя всё это воедино.

Завершает сборник стихотворение «Отёсан камень», датой написания которого вероятно является 1890 год. Каждый человек способен создавать из ничего нечто, а это нечто может ставить его на один уровень с богами.

Автор: Константин Трунин

» Read more