trounin.ru

Как думает читатель, о чём Островский решил написать в следующей своей пьесе? Покажется удивительным — о жизни человека, чья участь заключается в необходимости жить под гнётом данной им обязанности. Будучи молодой, девушка согласилась на брак с купцом, чьи года катились к закату. Сделала она это по настоянию родителей, желавших для дочери счастья. Но насколько оправдано быть при богатом человеке, подавляя при этом собственную волю? Такой и предстанет данная девушка, крепко для себя решившая ни в чём не отступать от порядочности. Раз судьбой предрешено стать женой старика, она избежит любых помыслов, направленных на избавление от ей данного. И тут дело не в том, насколько девушка оставалась благочестивой. Надо понимать, это свойство человеческого характера, выработанное через внутреннее установление. Ежели было решено жить благими помыслами, почти невозможно поступить иначе. Но всё усугубляется, когда жизнь мужа стремительно подходит к концу, и для его жены всё может омрачиться дальнейшим существованием на условиях нуждающейся.

Найдя место для благородства, оставалось внести в повествование элемент противоположного отношения. Если одни живут по чистоте мыслей, другим мнится необходимость урвать кусок пожирнее. Прежде Островский практически о таких дельцах и писал. Наступит время для таковых людей и на этот раз. Что требуется? Нужно создать из жены образ плохого человека. Нет ничего проще, нежели обвинить во всех смертных грехах. Попробуй оправдаться, когда ничего подобного не замышлял. Какие слова не говори, они будут подвергнуты сомнению. Во многом жизнь на том и построена, чтобы оболгать других. В редкие моменты торжествует подлинная справедливость. Да и кому она в сущности нужна? Поэтому постоянно приходится сожалеть, насколько бесполезно творить добро, никогда адекватно не воспринимаемое, в отличие от того же зла, для его сотворившего оборачивающегося совершеннейшим благом — он становится благодетельным человеком. Как это происходит? По очень даже логичной закономерности.

Купцу проще отдать им накопленное на благотворительность. Или переписать наследство на родственников. Может и поставить жену перед условием необходимости хранить ему верность и после смерти, то есть не вступать в брак повторно. На всё его воля. И как бы не поступила жена, она продолжит оставаться честной прежде всего для самой себя. Что остаётся делать читателю? Принять представленный автором сюжет за наиболее оптимальный в данной ситуации. Жена могла любыми словами утешить должного умереть мужа, она же осталась жить при свойственном ей благородстве. В каких рудниках добывают такие самоцветы, не подвергающиеся огранке? Но читатель точно усвоит, что должны существовать люди, твёрдо и до конца верные одной жизненной позиции, не допуская иного осмысления выбранного ими пути. И неважно, насколько в деталях должны встречаться разночтения. Основной путь у человека действительно проходит по выбранной им траектории, пусть не для всех он проходит по прямой.

На самом деле, внимать повествованию от Островского снова тяжело. Количество действующих лиц стремится к минимуму. Используются только те, чьи слова должны и могут иметь значение, кого автор считает необходимым сводить с глазу на глаз в постоянно возникающих беседах. Это утомительно. На театральной сцене всё заменялось живой игрой актёров, чьи способности должны были каждый раз выручать написанное Островским. Оттого действие в исполнении на бумаге воспринимается гораздо хуже, в отличии от возможности лицезреть действие на сцене. Таким образом повествование от Островского расцветало красками, каких не способен заметить при чтении.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Год в раздумьях над содержанием следующей пьесы. О чём её следовало сложить? Может измыслить какой-нибудь особого свойства сюжет? Что всё про будни захолустья писать… Нет, ничего нового в повествовательную канву Островский привносить не собирался. Пусть встреча с Николаем Соловьёвым уже состоялась, влияния на творческие процессы она ещё не оказала. Писать следовало в прежнем стиле. Или данная пьеса опять стала подобием ежегодной обязанности хоть чем-то развлечь театрального зрителя ближе к концу года? Либо своеобразная форма заработка денежных средств. Всё равно зритель пойдёт, создатель пьесы получит вознаграждение, театры найдут возможность продолжать работу. Проведя весь год в муках, Островский только и нашёл решение — извлечь некую мораль, вроде того, что правда — это хорошо, а счастье всё же лучше. Но первая постановка была названа иначе — «Наливные яблоки».

Сюжет, опять же, набивший оскомину. Денежное сутяжничество без просветления в конце пути. Каким образом начать жить лучше, если ничего в жизни не получается? Отчего бы Островскому не показать самого себя, как у молодых людей появляется шанс выйти в свет благодаря творческим способностям? Взять за пример некоего мужчину, чья участь кажется на первый взгляд печальной. Тот мужчина решил скрыться от мира за стенами монастыря, только там найдя отдохновение от проигранной борьбы за приданое ушедшей к другому невесте, а то и просто не пожелавший жить от кредита до кредита, стремясь хоть как-то сохранить достоинство. И после этот мужчина получает озарение, обнаруживая в себе силы стать писателем, пусть и в качестве драматурга. Допустим, встречается он с другим известным деятелем такого плана, который поправляет работы юного дарования, внося требуемые для будущего успеха правки. Театральный зритель бы понял, найдя в таком сюжете сходство знакомства самого Островского с Николаем Соловьёвым, восприняв то за довольно забавный по оригинальности сюжет. Но такого по состоянию на 1876 год случиться не могло, зато пьеса о том, что счастье лучше правды, оказалась написана.

Зритель обязательно должен был отметить не саму сюжетную канву, уделив внимание более прочих одному из действующих лиц — старому отставному военному, чья мудрость местами словно открывала глаза на исправление для абсолютного большинства героев Островского. Старик советовал наиболее очевидное — нет ничего зазорного взять кредит, признаться в последующей неплатёжеспособности, и отправиться отбывать наказание. Надо думать, такое вполне могло практиковаться в те времена. А чем так плохо отбыть наказание? Тебе предоставят место для проживания, накормят и частично заполнят твой досуг. Не надо страдать из-за несостоятельности! Зачем искать наследства или приданого от невесты, тем более уходить в монастырь или налагать на себя руки. Получи сполна за неисполненные обязательства. К тому же, можешь обрасти кое-какими дополнительными связями. Зритель, должно быть, крепко задумывался над открывшейся ему истиной. И лишь за это точно благодарил Островского. Вероятно, нечто подобное активно начали практиковать, вследствие чего Островским был использован подобного рода сюжетный поворот.

Другой зритель мотал на ус истину иного толка. Отбыть наказание может кто-нибудь другой. Разве такое неосуществимо? Не придётся жалеть о членах семьи, особенно склонных к наполнению жизни обязательствами, выполнить которые они не в состоянии. А после все расходились, не зная, советовать ли к просмотру сию авантюру другим. Думается, интерес у зрителя всё-таки был, так как пьеса была поставлена сперва в Москве, спустя неделю — уже в Санкт-Петербурге.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Общество России взбудоражено. Александр Островский написал новую пьесу. О чём же она? Только и было разговоров. О каких тайнах империи известный драматург решил рассказать на этот раз? Причём в столь ранний срок. Вернее, рассуждали в обществе не так. По какой-то причине была написана пьеса «Богатые невесты», имевшая представление в конце ноября. И уже через две недели будет поставлена пьеса «Волки и овцы». У зрителя 1875 года могла возникнуть путаница. Из каких побуждений ему такая радость? Сразу два представления от Островского в течение месяца. Прежде порою приходилось ограничиваться одной за год. Или может пьеса совсем не пошла у зрителя? Знатоки театральной жизни тех лет должны об этом обязательно знать. Но не будет о том задумываться непосредственно сам читатель. Он уже знает — «Волки и овцы» были опубликованы в декабрьском выпуске «Отечественных записок», тогда как «Богатые невесты» — за февраль 1876 года.

Есть ли необходимость предполагать, почему всё сложилось именно таким образом? Остаётся считать, «Волки и овцы» написаны по внезапному желанию, тогда как «Богатые невесты» — запланированная к публикации пьеса, должно быть встретившая холодный приём. Предположение тут может быть единственное — зритель начал уставать от однотипных дрязг. Зачем идти на постановку, где вновь действующие лица начнут показывать изнанку некогда имевшей место жизни, основанной на представлениях о происходящем на задворках России. Где-то там люди доживают накопленные предками капиталы, самостоятельно не умея ничего привнести от себя. И это в стране, где крепостное право уже отменили, и баре не могут с прежней непосредственностью надеяться прожить остаток века под лучами добытого ими богатства в виде приданого от невесты. Однако, Островский предпочёл изложить именно данный сюжет. Явно зритель на премьере скучал, выразив тоску по увиденному словом: «Пресно!»

Зритель скучал, начиная с первого действия. Что за длинная вводная? О чём судачат эти господа из прошлого? Есть невеста с хорошим приданым на примете, присутствуют и остро нуждающиеся в возможности поправить положение. Что же из того? Действием позже Островский внёс пикантную особенность, показав ту невесту за девушку, на которую имел виды её благодетель, но против чего выступала его жена. Получалось так, что он как раз и гарантировал отдать хорошее приданое, притом ещё и удваиваемое со стороны жены. Полагается, именно на данном эпизоде кресло под зрителем немного взмокло, пикантная особенность отдавала даже не скандальностью, скорее побуждая к определённого свойства мыслям. Только столь любопытно поставленная тема упиралась в тупик из необходимости всего лишь выбрать из претендентов, набивавшихся в соискатели приданого. Поставленная Островским проблематика — обидеть знакомого отказом, дав шанс человеку более деятельному, — нисколько не способствовала продолжению внимания с интересом. Тогда и звучало: «Пресно!»

Ещё более зритель впадал в печаль, видя вновь повторяемый сюжет о том, что счастье кроется не в деньгах. Вся затеянная свара свелась к выбору влачить жалкое существование. Приходилось задумываться, насколько обещание приданого всё чаще превращалось в пустые слова. Получалось, Островский рассказывал о чём-то, по итогу никакой пищи для ума так и не сообщив. Ежели так, «Богатые невесты» не должны были вызвать зрительский интерес. Кто пойдёт на подобного рода постановку ещё раз? Лучше зритель найдёт возможность посетить судебное заседание или прочтёт горячие новости с тех же судебных процессов. Да и сам Островский понял это, предложив для постановки пьесу «Волки и овцы».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может подумать, будто Александр Островский — это драматург на все времена. Он мог творить в абсолютно любом пространстве, поскольку выбираемые им темы по сути являются вечными. Неважно, из каких побуждений он бы брался за очередную пьесу, материала ему предстояло иметь в достаточном количестве. Допустим, в Советском Союзе он в жаре слов мог превзойти любого писателя, бравшегося отражать нападки на ладный строй общества, способный обличить любых хулителей. Или во время уже гораздо позднее, где-нибудь, например, в начале века XXI. Читатель так и представляет постановку, где среди действующих лиц простые доверчивые люди и различного рода мошенники. Разве не может на театральной сцене разыграться трагедия из человеческой судьбы, решаемой одним телефонным звонком, или целой серией оных? Мало ли читатель видел примеров, когда человека вели по обманной схеме, заставив поверить в лживость сообщаемой ему информации… И человек обязательно попадал в расставленные для него сети. Но у Островского таковых деятелей обязательно бы ждала расплата. Поэтому Островский и может быть драматургом на все времена. Отчего только не пишут подобных пьес почитатели его творчества? А может и пишут, о чём читатель просто не имел ещё возможности узнать.

Касательно пьесы «Волки и овцы», Островский был взбудоражен делом игуменьи Митрофании. Случилось в России по следам судебной реформы Александра II острое дело, взбудоражившее каждого. Если прежде суды не имели широкого резонанса, отныне каждое из них приковывало внимание. Общественность получила доступ к до того ей практически неведомому. Как же не пристраститься к такому информационному поводу? Вот и Островский решил привнести некоторые детали из того дела на страницы своей очередной пьесы, благо писать о любителях лёгкой наживы Александр очень сильно любил. Оставалось сделать самое простое — измыслить обстоятельства, отдалённо напоминающие процесс над игуменьей, только без доведения до суда, позволяя действующим лицам усвоить преподанный им урок. Но суд может после и случится, о чём Островский рассказывать не стал.

Читатель понимает, всегда найдутся деятели, способные извлечь выгоду из им доступного. Ныне не думаешь, насколько прежде оказывалось проще вершить тёмные дела. Но и сейчас всё гораздо проще, нежели оно окажется в будущем. Люди со склонностью к лёгкой наживе продолжат существовать бесконечно долго. И в последующем им будет столь же просто, по той самой причине, что чем сложнее это воспринимается, тем легче всё осуществить. Вроде бы парадокс, однако склонность человеческого ума недопонимать растёт в обратной прогрессии к развитию технологий. Вот у Островского нужно лишь создать поддельный вексель. Насколько это трудно? Во времена самого Александра, вероятно, кому-то казалось за сложное. Иные так вовсе не считали. Да и кто сможет проверить? Именно на данном обстоятельстве развернётся повествование. Окажется, не только можно проверить… Легко найдутся аргументы для поиска истины, невзирая на сам вексель. Впрочем, читатель знает, как легко Островский выводит действующих лиц на чистую воду.

Другое обстоятельство, вероятно утомлявшее читателя, продолжающая нарастать манера изложения Островского. Приходится внимать не театральному действию, а наблюдать за беседами действующих лиц, чаще один на один. Получается так, словно ведутся постоянные переговоры, пока читателю не сообщают чего-то важного. Может это помогало Александру закрутить действие, зародив интригу, раскрывая перед читателем всю суть происходящего незадолго до завершения. Что же, тогда продолжим наблюдать за творческими изысканиями Островского, одно из лучших его произведений ему предстояло совсем скоро написать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель порою смотрит на пьесы Островского, и не может понять, каким собственно образом жили люди во второй половине XIX века? Они постоянно в мыслях о необходимости поправить положение. Только вот все заботы сводятся к важности получить богатое наследство, либо выгодно жениться. Других забот у действующих лиц, как правило, не случается. Кто из них уходил со сцены, говоря, будто ему пора пойти озаботиться улучшением благосостояния посредством каких-либо действий? Наоборот, только и внимаешь желанию разузнать о ком-то, у кого имеется богатое наследство. При этом не имеет значения, кто прежде владел тем имуществом или деньгами. Таких среди действующих лиц словно и не сыскать. Каждое действующее лицо обязательно разживается состоянием, поскольку по другой причине им нет необходимости продолжать находиться на сцене. Но вот Островский подвёл рассуждения к логически возникшей сентенции — порою надо жить честно, добиваясь благосостояния собственными действиями. А ежели этого всё равно не получается, то хотя бы не гнаться за чужим богатством.

Как тяжело жилось в ту суровую пору. Подобного рода сюжеты ведь не один Островский измышлял. Берёшь прочие художественные произведения, видишь нечто схожее. Впрочем, нет смысла говорить об особенностях построения литературного повествования. Автором задаётся ситуация, заставляющая о многих деталях умалчивать. Пусть оно так и остаётся. Гораздо лучше внимать дрязгам на однотипные темы, внимая действию по существу, нежели у прочих драматургов — скучая в большей части повествовательных отступлений. Читатель лишь сделает вывод, насколько Россия царя Николая оставалась практически неизменной, невзирая на проводимые его сыном реформы. Или Островский не хотел обострения на театральной сцене, привнося революционные порывы настоящего, предпочитая уходить мыслями в литературные традиции хотя бы того же Николая Полевого, или Фаддея Булгарина.

Суть пьесы «Трудовой хлеб» проста — есть девушка с хорошим приданым, которое она должна передать будущему мужу. Зная об этом, кто не станет набиваться ей в супруги? И зная об этом, кто же её так просто отдаст за первого встречного? Необходимо на протяжении четырёх действий много и усиленно об этом рассуждать, чаще в беседах двух действующих лиц. Островский почему-то всё чаще предпочитал избегать большего количества присутствующих на сцене. Он постепенно сообщал информацию читателю посредством таких диалогов, подводя к следующему.

Занимательно выходит наблюдать, когда некоторые действующие лица предлагают особого рода условия. Например, вы мне обещанное вам приданое, я вам тогда двадцать процентов годовых буду после выплачивать. Именно таким образом выглядит одно из рациональных предложений. Отчего-то жизнь строилась на необходимости искать лучшие из возможных средств для пополнения капитала. При этом необходимо проявлять бдительность, вдруг станет известно о невесте с большим количеством приданого. Читателю есть о чём задуматься.

Допустим, капитал постоянно переходит по наследству. При его получении имущество продаётся, денежные средства тратятся. В какой момент должно было наступить полное оскудение? При столь яростном желании тратить накопленное другими, не прибавляя впоследствии от себя, однажды нечего останется давать в приданое или оставлять в качестве наследства. Только о таком читатель продолжает думать, внимая развитию похожего сюжета в очередной пьесе Островского. Немудрено, почему в этот самый момент сам Александр Островский внёс ясность, представив примерно аналогичное развитие действия, превратив ожидание богатого приданого в пустое обещание. Что оставалось делать? Только развести руками, продолжая жить при имеющихся условиях. Но читатель всё же понимает — не всегда и не везде имеются возможности к обеспечению себя трудовым хлебом. Оттого и становится тяжело, учитывая обречённость людей, не имевших условий для иного существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Островского попросили написать пьесу-феерию. Ничего лучше, чем взяться за адаптацию им узнанного сюжета про Снегурку он не придумал. Но каким образом обставить сюжет о девушке, созданной из снега? Несмотря на природу своего происхождения, Снегурочке полагалось испытывать желания, свойственные человеку. Вполне очевидно, такие побуждения всегда становятся гибельными. Только кем являлась Снегурочка в действительности? Это образ из представлений славянских народов. Порождение ли она особенности восприятия неурожайных периодов, вызванных поздним наступлением весны, либо своеобразное осмысление застилавшей атмосферу вулканической пыли, особого значения не имеет. Главное требовалось понять, что Островский создал пятнадцатилетний период ослабления солнечной активности, вследствие чего людям приходилось испытывать страдания. Виновный такого будет найден — им окажется Снегурочка. И так как окончание зимы с давних пор связывают с необходимостью сжигания чучела, нечто подобное Александр решил воплотить в том числе и на театральной сцене.

Действие должно происходить давным-давно, где-нибудь в неизвестном месте. Там жили люди под властью мудрого правителя. Вне зависимости от этого, Островский поместил в сюжет силы гораздо высшие — непосредственно образы зимы и весны, в том числе их дочку — Снегурочку. Зима — это Мороз, мужское начало. Весна — начало женское. Возникает конфликт рационального и иррационального — должного быть и отчего бы не быть по-другому. Зима считает необходимым беречь Снегурочку, поскольку среди людей её настигнет кара Ярило-солнца. Весне кажется иначе — Снегурочка достаточно выросла, чтобы испытать так ею требуемое любовное чувство. Как часто в жизни случается — иррациональное торжествует над рациональным, невзирая на обязательно должные случиться последствия.

Что происходит среди людей? Снегурочка подлинно прекрасна. Она пленяет умы и сердца всех парней в округе. Каждый готов бросить свою девушку, только бы быть со Снегурочкой. Они не пугаются её холодности, наоборот своими действиями распаляя жар внутри Снегурочки. В таких условиях Александр мог реализовывать разные сюжеты. Ничего необычного не случилось. Вследствие череды недоразумений, кому-то предстоит погибнуть, прочие продолжат жить, уже согреваясь под лучами солнца. Тут бы читателю вспомнить некоторые ранние сюжеты пьес Островского, где имел место столь же печальный итог повествования. Однако, «Снегурочка» противопоставлена всему написанному ранее, отличаясь и от сюжетной канвы других пьес. Это сказочный сюжет, лишённый возможности быть привязанным к действительности, кроме желания увидеть нечто стоящее надо всеми, вроде извечно протекающих процессов.

В качестве пьесы-феерии, надо полагать, произведение смотрелось выше всяких похвал. Музыку написал Пётр Ильич Чайковский. Действие на сцене развивалось в антураже древности. Всё отдавало пафосом, словно театральное действие времён Екатерины Великой, будто сам Сумароков снизошёл до сюжетов о Древней Руси, какой мы никогда не знали. Если же вчитываться внимательнее, начинаешь замечать особый строй повествования, заставляя воспринимать содержание в качестве драматического произведения. На глазах развивается подлинная драма человеческого существования, обречённая свестись к погибели из-за скудного ума большей части общества. Вообразить в Снегурочке корень всех бед, отдать её в жертву, воспринять появление солнца за закономерное последствие ими совершённого — дикость на уровне первобытных племён. Впрочем, это чувство останется в людях навсегда.

Не стоит обращать внимания на саму Снегурочку. Она — создание юное, краткий миг перехода зимнего времени в весеннее. Она столь же иррациональна, каковой является сама Весна. В ней нет ничего от логического осмысления происходящего. Её погубят пробуждающиеся в ней чувства. Иного Островский всё равно не мог привнести в повествование. Останется додумать очевидное — каким образом объяснить произошедшее со Снегурочкой детям, продолжающим противиться доводам разума.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С 1884 года Салтыков был вынужден подвергнуть свой стиль большему иносказанию. Если сказки читатель как-то мог ещё трактовать, то касательно «Пёстрых писем» терялся совершенно. Было понятно, о чём-то Михаил ему пытался сообщить. Но о чём? Понятия того так и не наступит. Да и сам Салтыков не мог найти площадку для публикаций после закрытия «Отечественных записок». Издание «Русские ведомости», куда Михаил отправил первое «пёстрое» письмо, ответило отказом. Согласие пришло только от «Вестника Европы», на страницах которого Михаил в дальнейшем опубликовал последующие письма. Салтыков даже огорчался, насколько принудил себя ограничить в выражении мыслей. Иного ему не оставалось, если он желал добиться публикации.

Первое письмо читатель встретил с воодушевлением. Последовали многочисленные отклики. Только мало кто сумел понять суть написанного. Вроде бы Салтыков должен был говорить о важном. И говорил ли он это? Цензура предпочла сделать вид недопонимания. Салтыков написал нечто загадочное — настолько, что вникнуть в текст не представлялось возможным. Говорить о прочитанном можно в любой степени осмысленности, оставаясь правым или глубоко ошибаясь. Наиболее категоричный читатель вовсе отказывался от чтения такого «пёстрого» письма, с вполне понятной формулировкой: «всё мимо ушей». И такой читатель оказался в преобладающем количестве, учитывая реакцию на последующие письма — её не последовало. Начиная со второго письма Салтыков словно писал ни для кого. Либо люди понимали необходимость молчать, обсуждая прочитанное между собой, или все махнули рукой на иносказательную форму уже непосредственно иносказания.

Как тогда быть Михаилу? Писать прямым текстом он не мог. Его вариант аллегорий на действительность перестали воспринимать. Не встречая отклика, душевное состояние должно было нарушиться. А следом обязательно начнутся проблемы с самочувствием. В этом ли стоит искать объяснение, почему, опубликовав семь писем, Салтыков тяжело заболел. Может Михаил собирался с мыслями. Пытался осмыслить сложившееся положение дел. Как ему заново пробудить интерес у читателя? Спустя год после седьмого письма, Салтыков написал восьмое, теперь уже пронумерованное. Прежние письма писались словно дополняющими одно другое. Но уже девятое письмо станет заключительным. Оставалось подготовить «Пёстрые письма» отдельным изданием, что и было сделано.

Как же читатель должен характеризовать все письма в совокупности? К сожалению, необходимо вникать в текст как можно глубже, так как поверхностное чтение не даёт никакого представления о содержании. Нужно не просто вчитываться, а соотносить с тогда происходившими событиями. Современник Салтыкова может и мог сделать такое соотношение. Как быть с более поздним читателем? Советский читатель мог уже не упомнить особенностей начала царствования Александра III, чтобы делать соответствующие для чтения выводы. Особенно понимая и осторожность самого Салтыкова, чей стиль становился всё более осторожным. Как читателю искать должное его заинтересовать? Гораздо проще обратиться к другим работам писателя, написанным гораздо ярче.

Впереди у Михаила было ещё три года для творчества, оставалось не так много времени для выражения мыслей. Здоровье продолжало ухудшаться. Видел ли Михаил заинтересованность к им делаемому? Отчасти это он понял по реакции на восьмое «пёстрое» письмо, встретившее тёплые отклики. Читатель радовался возвращению Салтыкова, говоря о долгом отсутствии так нужных ему слов. Насколько это было именно так? О том тяжело судить, учитывая сложившуюся обстановку. Да и к чему теперь писать Михаилу, когда всё настолько радикально изменилось в жизни. Он застал борьбу во имя преобразований, теперь наблюдая за её угасанием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте посмотрим на Антона Павловича Чехова глазами Владимира Ермилова. Что увидел советский литературовед в этом писателе? А увидел он человека, выросшего при тяжёлых условиях. И жизнь он показал человека, жившего тяжёлой судьбой. Изложил всё так, какое представление складывается, когда речь заходит об Антоне Павловиче Чехове. Но что важнее всего? Конечно же, происхождение. Для советских людей нужно показывать людей с происхождением из народа. Негоже искать предков в землях литовских или татарских, каким образом прежде полагалось. Чем ниже происхождение, тем гораздо лучше. Вот у Чехова как раз дед вышел из крепостных, был настолько крепок, что встал на ноги и выкупил всю свою семью. Тут бы читателю не менее крепко задуматься, насколько данная характеристика служила в пользу непосредственно Чехова. Из крепостных — хорошее дело, но сумевшего наладить хозяйство, да ещё и иметь с этого солидный заработок. Значит, дед Чехова был зажиточным? Нет, это определённо не могло его показать с выгодной для Антона Павловича стороны. Таковы уж рассуждения о прошлом. Значит, крепкий хозяйственник к окончанию сороковых годов считался дельным человеком.

Рос Чехов в тяжёлых условиях, как уже было сказано. Пороли будущего писателя нещадно. Может из-за этого здоровье пошатнулось ещё с детских лет. Или не во всём дед был настолько хорошим. Получается, крепко встать на ноги самому — не означает хорошего положения для остальных. Только вот если Чехов впоследствии станет писателем, образование он всё-таки получил порядочное. Писать начал рано — в юношестве. И писал настолько хорошо, что сумел заработать на оплату обучения. То есть, получив изначальное направление к становлению, Антон Павлович грамотно распорядился представленными возможностями. Именно таким образом выходит, если судить по биографическим изысканиям от Ермилова.

А по какой стезе предстояло пойти Чехову? Сам Антон Павлович предпочитал медицину. Насколько оправданным было такое желание? Не сказать, чтобы врачи хорошо жили в Российской империи. Некоторые из них едва сводили концы с концами. Это не учитывая колоссальных физических нагрузок, поскольку дни не были нормированными. Врачей могли поднять среди ночи, не позволяли расслабиться ни на минуту. Врач должен был быть всегда при исполнении. Для некрепкого здоровьем Чехова это могло закончиться трагически. Надо ведь было и литературной работой заниматься. Где же найдёшь силы на всё подобное? К тому же, Ермилов показал Антона Павловича за любителя театра. Интересной жизнью должен был жить Чехов, должен подумать читатель.

Значительную часть труда Ермилова составляет обзор произведений Антона Павловича. Повествование строится по форме пересказа с последующими размышлениями о содержании. Читатель отметит, насколько тяжело даётся биографам изучение жизни именно писателей. Как про них рассказывать? Если самое важное в их жизни — литература. Помимо воли оказываешься вынужден заниматься дополнительной литературоведческой практикой. Правда, не всякая биография это подразумевает. Может это зависит от жизненных обстоятельств, которых у писателя порою словно и не бывает. Поэтому, должно быть решил Ермилов, как порою решают прочие биографы, жизнь писателя можно рассмотреть в соотношении с происходившим вокруг него. Например, какую позицию занимал Антон Павлович по делу Дрейфуса? Пусть Чехов — не Эмиль Золя, чья жизнь прервалась напрямую из-за активной позиции именно по данному делу. Но, отчего бы и не высказаться, должен был решить Ермилов.

Кто скажет, будто перед ним толковая биография Антона Павловича Чехова? Этот текст столь же толковый касательно её наполнения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мы верим в то, во что хотим верить, и во что нам позволяют верить. Доведись Лео Таксилю жить при других обстоятельствах — не миновать ему инквизиции. Как тут не вспомнить труды Декарта, Ньютона и Канта, не находивших возможности открыто говорить против необходимости соглашения на божественное мироустройство. Использовались различные ухищрения, вроде фантастических миров или увязывания мысли с волей Бога, или воспринимая самого Бога за нечто отдалённое, но продолжающего оставаться центральным элементом всего сущего. Но то мужи учёные, умевшие рассуждать! Таксиль поступил гораздо проще, решив искать в Библии противоречия. Он стал критиком мифологических сюжетов, как сказали бы ныне. Насколько оправдано столь серьёзно воспринимать кем-то написанное до тебя? Впрочем, Лео был вынужден поступать именно так, следуя сложившимся жизненным обстоятельствам. А ежели кто подумает, будто до него таким образом не могли мыслить, тем необходимо вспомнить о религиозной составляющей Великой Французской революции.

Насколько вообще Ветхий Завет известен рядовому читателю? В значительной массе — самое начало, где говорится о сотворении мира, грехопадение Адама и Евы, вплоть до убийства Авеля. Что описывается после, набор разрозненных обстоятельств. Где-то там случится потоп, в каких-то ситуациях Бог насылает прочие кары небесные, и вот вырисовывается линия, следуя которой по ряду ответвлений предстоит дойти до рождения Иисуса Христа. Что на этом пути именно случилось? Рядовой читатель только и может развести руками. Поэтому, обращаясь к труду Лео Таксиля, должен быть готов внимать переосмыслению библейских событий, толком о них никогда прежде не имея представления. Насколько было оправдано так глубоко погружаться? Значит, автор посчитал за нужное перечислить все самые малость важные для него обстоятельства.

В какой же мере читатель вообще готов верить в представленное его вниманию в Ветхом Завете? Зная о том, что Библия — есть переосмысленная мифология евреев, читатель её за таковую и принимает. Поэтому какой смысл искать несоответствие действительности по мифологическим преданиям? Отчего-то не нашёлся ещё автор, с таким же усердием опровергающий, допустим, мифы Древней Греции. Кто-нибудь уличил Гомера в составленной им «Илиаде»? То есть труд Таксиля должен восприниматься за подобие критического разбора литературного произведения. Всем ведь известно, насколько Дюма вольно обращался с историческими фактами? Но кому есть до того дело? В случае религии — дело как раз есть. И это случается всякий раз, когда религия поднимается на уровень влияния, навязывая человеку необходимость веры в определённое, а затем она начинает стремиться обратно к низведению до состояния неприятия — именно в начале этого стремления появляются люди, подобные Лео Таксилю, считающие за необходимое в максимально короткие сроки данный процесс ускорить.

Никто не оспорит слов, написанных в «Забавной Библии», кроме религиозных деятелей. Читатель, кому интересна религия сама по себе, возьмётся за изучение уже истории самого христианства. Поймёт, насколько всё было много раз переосмыслено, как рождались и умирали религиозные течения, про великий церковный раскол, и про дальнейшие расколы, когда уже сами верующие обвиняли друг друга в несоблюдении религиозных обрядов. И тогда читатель сам придёт к вполне очевидному для себя выводу. А если читатель склонен видеть окружающий его мир, умеет понимать происходящее, для него «Библия» останется именно мифологией еврейского народа. Тогда не появится желания искать противоречия в текстах. Этому просто надо верить. Ежели это так — право на веру есть у каждого. Главное, в таком случае, не запрещать другим верить в более близкое их миропониманию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пусть хорошее начинание продолжает жить своей жизнью. Почему бы не заполнить некоторые сюжетные лакуны? Например, раз Лукьяненко придумал школу для иных, кто-то теперь может про неё написать. И вполне даже не одну историю. Пишите сколько душе будет угодно. В крайнем случае, когда автору вселенной всё это надоест, он выпустит Сумрак, способный уничтожить практически любое допущение, сведя выдуманное к нулю. Может поэтому Сергей не побоялся позволить существовать проекту «Дозоры». Пока ещё он взялся его курировать самостоятельно. Как именно распределились роли в написании, пусть каждый рассуждает самостоятельно. Будем считать, произведение писалось по очереди. Где требовалось развивать сюжет, действовал сам Лукьяненко, где расширить представление о происходящем — там Шушпанов. Или наоборот. В сущности, для дела света и тьмы это значения не будет иметь совершенно, поскольку на всякий проступок придумано наказание в виде лишения памяти или пожизненного запрета на применение способностей.

Читатель видит, как Лукьяненко понравилась идея восточных сказаний, развитых им в «Непоседе». Вселенная Дозоров наполнилась джинами, нагами и прочими экзотическими вариантами иных. Если рассуждать здраво, не будет понимания, для чего вносить в повествование столько мифологических созданий. Чем они могут помочь, кроме расшатывания идеально выстроенного мира? В роль предсказателей читатель ещё как-то поверил, пусть и с большим сомнением. Но насколько возможно поверить в иного, способного исполнять желания? Для такого варианта необходима отдельно написанная книга. Это вам не просто мел судьбы, тут иной, способный привносить изменения в случайном порядке. Так и видится неистовство Сумрака, до смерти боявшегося пророчеств. Нет, читатель не сможет такое понять. Ежели позволить всему этому двигаться дальше, в какой-то момент среди иных появятся эльфы и хоббиты. Либо станет известно о событиях глубокого прошлого, ещё до эры динозавров, когда Нуменор не ушёл под воду. И это читатель, кому предстоит познакомиться с содержанием «Школьного Надзора», не слышал про наделение аурой городов. Такое сложно представить, но Санкт-Петербург — по следам криминальных хроник — прочно встал на сторону тёмных.

Так в чём суть происходящего? Группа одарённых учеников, в свете присущего подросткам максимализма, решила внести веское слово в доведённый до равновесия мир. Они приняли твёрдое решение позволить каждому самостоятельно решать, насколько он желает быть иным. Их вводила в недоумение сложившаяся практика принятия определённой стороны, чаще вне возможности выразить с этим согласие. Максимализм вполне оправдан, хотя бы в стиле подростковых истерик — «я не просил меня рожать». Что оставалось делать? Конечно же, устроить бунт. Подростки — они такие, готовые всегда выступать против сложившихся устоев, какими бы они не являлись, в случае попустительства на то со стороны государства. Однако, Лукьяненко и Шушпанов словно забыли, какую именно вселенную из себя представляют Дозоры, где всё регулируется необходимым соблюдением равновесия. Отчего не явился сам Сумрак? Кто не желает быть причастным к нему, и, более того, выступает против существования Сумрака, будет уничтожен.

Как правильно замечают любители творчества Лукьяненко, в «Школьном Надзоре» перебор увязывания исторических событий с миром иных. Под таким углом действительно можно создавать бесконечное количество произведений, хотя бы в духе альтернативной истории или попаданцев, где силы света и тьмы будут находиться в противостоянии. Но на всё воля автора. Если Лукьяненко на такое согласен, ничего с этим не поделаешь. Пусть вселенная Дозоров ширится и расцветает, а там уже дело читателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more