trounin.ru

Мир вымысла лучше замыкать на самом себе, чтобы оставить у читателя элемент осознания понимания завершённости истории. Никакого продолжения быть не должно, иначе вымысел начинает разрушаться. И Александр Пелевин всё сделал для этого. Его вселенная была создана из человеческих эмоций, от которых и погибла: или не погибла, а продолжила функционировать, словно японский чёрный шар Ганц ожил на российских просторах, разбавленный впечатлениями автора от некогда популярной игры «Горький-17» (о которой Александр просто обязан знать). Может ничего подобного не было, какое впечатление и складывается у читателя по мере знакомства с повествованием. Всего-то нужно понять, насколько ничего не должно быть понятным. Однако, в какой-то момент придёт понимание, если читатель вообще склонен подходить к знакомству с фантастическими произведениями с позиции осознания происходящих в человеческом мире процессов. И так уж сложилось, что вселенная Пелевина обречена на смерть, повинны в чём причины, перерождающиеся через вырождение.

Читатель будет следить за историей журналиста, прибывшего на территорию закрытого административно-территориального образования. Как он там оказался? Загадка. Что он хотел наблюдать со стороны — ясно, но попадать внутрь не хотел. Теперь же, читатель должен представить развивающееся перед ним за РПГ-квест с линейным сюжетом, поскольку всегда доступно только одно действие — переворачивать страницу за страницей. Читатель может вернуться назад, перечитать определённый фрагмент, лучше уяснить происходящее. Однако, забегая вперёд, читателю нужно сразу забыть о необходимости лучшего понимания содержания, чему даётся лёгкое объяснение. Представленная Пелевиным вселенная будет повторяться вновь и вновь, слово в слово, действие в действие, шаг в шаг. Заканчивая чтение, читатель может начать знакомство с произведением заново, ибо таков замысел «Покрова-17».

Чем же наполнил Александр содержание? Он связал настоящее (в текущем времени), прошлое (в безвозвратно канувшем) и небывалое (способное случиться во сне). Пелевин придумал особого рода материю, способную влиять на людей, выворачивая их тела и души наизнанку, показывая черноту помыслов. Для изучения этого Александр создал институт, который не сумел удержать ситуацию под контролем. Именно поэтому Покров-17 продолжил оставаться закрытым, куда вообще перестали попадать извне. Даже не надо задумываться, каким образом город продолжал существовать без связи с внешним миром, для происходящего на страницах это не имеет значения.

Разгадывать и понимать содержание всё-таки не следует. Лучше представить, будто подобное могло иметь место быть, либо такое где-то происходит, о чём мы никогда не узнаем. В конце концов, мир настолько полон неизвестными обстоятельствами, отчего и пользуются спросом истории, где на первое место ставится загадка, ужасающая по своей сути, но ни в чём не претендующая на отношение к действительности. Почему бы не быть тому, о чём рассказал Александр Пелевин? Продолжающее существовать в прошлом, сконцентрированное на самом себе. Типичный японский чёрный шар Ганц, чью суть желаешь понять, но обречён на потерю памяти и повторение всего заново.

Читателю впору задуматься, и автор к тому будет его постоянно подводить: возможно ли повернуть жизнь вспять? Для этого существует довольно простой ответ, более продолжительный в воплощении, чем способен представить человек. Представьте, что наш мир был когда-то создан посредством большого взрыва, и когда-нибудь всему предстоит вернуться к исходному состоянию, после чего последует новый взрыв, вслед за чем произойдёт повторение некогда стёртого. Так и у Пелевина, только он выбрал для демонстрации такого принципа срок, длительностью с половину одного века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На одной из планет великого пространства, где-то в затерянном мире на краю одной из множественных галактик, где энергия звезды позволяет существовать живым организмам, однажды завелась разумная жизнь. Той планетой оказалась Земля, и был сослан на ту планету грозный полководец, некогда властитель неисчислимых войск, теперь принуждённый сепаратистами пребывать в теле ребёнка. Но никто не знал на Земле о существовании жизни в великом пространстве, поэтому любое отклонение от нормы считалось проявлением болезни, которую следует лечить. Так ребёнок, до того бывший здоровым, стал вести себя, будто он в действительности полководец, кому должны подчиняться армады звездолётов. Но так ли всё на самом деле? Рагим Джафаров предпочёл с первых строк уведомить читателя, что подлинной истины рассказано не будет. Надо самому определиться, где правда, где вымысел, а где психическое расстройство.

Рагим обманул читателя, заставив испытывать смешанные чувства. С первых строк будет казаться, якобы ребёнок, — в начале повествования ему пять лет, — страдает от раздвоения личности. Может ребёнок наигрался в компьютерные игры? Однако, Рагим предлагал считать иначе, для того поместив в повествование детского психолога. Вскоре выяснится, в семье нет лидера, способного выносить определяющие суждения. Более того, брак скреплялся посредством необходимости проявления заботы о ребёнке. Вероятно поэтому в мальчике просыпается полководец Сато, умеющий твёрдо отстаивать точку зрения, чем всегда поражает воображение, так как оказывается способным совершать поступки и делать умозаключения, не должные быть ему подвластными. Например, он с ножом нападёт на взрослых в кафе, заставив тех бежать. Он же философствует, обвиняя землян в скудоумии.

Но в чём тогда обман? Рагим наглядно продемонстрировал способность человеческой психики справляться с трудностями. Ведь известно, на какие свершения способен человек, стоит ему попасть под влияние стрессовых ситуаций. Немудрено видеть, как ребёнок уподобляется мудрецу. Читатель даже может вспомнить про древнекитайского философа Лао-цзы, будто бы родившегося сразу седым. По мере повествования читатель сильнее уверяется в этом. Стоит семейным разладам успокоиться, Сато тут же исчезал. Настоящая суть рассказанной истории откроется в конце, искушения чего Рагим избежать не сумел. В том и обман, что Сато окажется полководцем, действительно сосланным на Землю в тело ребёнка.

Как бы не повествовал Рагим, делал он то с очевидным умением. Его рассказ стал многоплановым, не зацикленным на раскрытии одной сюжетной линии. Наоборот, в пределах произведения уместилось вероятное и неожиданное, имеющее право на существование и допускаемое по воле фантазии. Читатель обязательно наберётся мудрости, усвоив для себя, насколько важно соблюдать баланс, не допуская перехода на крайности. Покажется, словно окружающая действительность не столь проста, какой воспринимается на первый взгляд. Всему должно существовать оправдание, в том числе и расстройству психики. Надо помнить — человек никогда не сможет познать всех тайн великого пространства, всегда остающийся в шаге от раскрытия чего-то нового, чтобы сделать ещё шаг, открывая очередное неизвестное.

Остаётся поблагодарить Рагима Джафарова. От современной литературы редко ждёшь появление чего-то подлинно уникального, способного быть интересным, поучительным и определяющим. Произведение «Сато» — как раз такое. Может кому-то данное суждение покажется надуманным. Однако, к тому и склонял читателя Джафаров, что нет ничего действительно правдивого — всё продолжает оставаться надуманным. Как придумал ребёнок для себя личность грозного полководца, так он же им и являлся, уберегая семью от неприятностей, пусть и не сумев в итоге уберечь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для каждого жизнь складывается на собственный лад. Кому-то везёт расти в благоприятной среде, где чувствуется забота окружающего мира. Иные взращены в злачных условиях. Но вне зависимости от этого, люди сами решают, каким образом им продолжать существовать. Например, Алла Горбунова, если считать её книгу за сборник автобиографических историй, предпочла окунуться в омут мрачных страстей. Может повинна в том любовь к поэзии, когда некоторые поэты стремятся говорить о том, насколько больно жить. А так как Алла имела поэтическое дарование, она тем и жила. Это не говорит, будто её ровесники испытывали точно такие же переживания. Отнюдь, Горбунова предпочитала проводить время среди маргиналов, добровольно себя к ним причисляя. Теперь, спустя полжизни, она пожелала поделиться с читателем воспоминаниями. Если кому-то нравится литература в стиле альтернативы с упором на трэш, чтение придётся по душе. Ежели трепетная натура подобного не переносит, лучше и не браться.

Согласно названия книги, основанного на именовании заглавного повествования, Алла является фаталистом. С юных лет она верит в неизбежное наступление конца света, то есть ей мнится апокалипсис, причём должный свершиться на религиозной основе, когда праведники обретут право на вечный рай. Странно тут другое — в чём радость, если за дела рассказчице предстоит оказаться среди грешников? Читатель сам уверяется, продолжая знакомиться со сборником. В последующем ему становится известно следующее: рассказчица любила тусоваться, встречаться с парнями, о некоторых теперь вспоминая с трудом, её считали нимфоманкой, она перечила родителям, шла наперекор любому мнению взрослых, косила под гота, целовалась с подружкой, не брезговала запрещёнными веществами и успокоительными, с одиннадцатого класса всерьёз увлеклась стихами, была завсегдатаем посиделок в литературных объединениях, занималась лесбийской любовью с поэтессой (известной в узких кругах), позже дело дошло до свингер-вечеринок. На этом автобиографическая часть сборника заканчивается, уступая место художественному творчеству Аллы.

В свою очередь, художественное творчество мало уступало пережитому в юности. Во второй части повествовалось про братков и малолеток, когда первые разносили округу, желая найти девчонок для развлечений, а вторые не совсем против становиться объектом увеселения. Разговором о девчонках можно не ограничиваться, парни могли удовлетворять похоть посредством друг друга, согласно содержания. В третьей части повествование о путешествии в Прагу, как действующему лицу захотелось отведать местный деликатес — колено вепря. На деле блюдо оказалось отвратительным.

Последующие части сборника — трэш. То моряк, уходящий в плавание, решает зашить жене половые органы, зная про склонность к изменам, но та всё-таки проявляет неверность, однако в конце все остаются довольными текущим положением. То мёртвая женщина вопрошает органы, насколько хорошо они ей послужили. Чем дальше читатель продвигался по сборнику, тем повествование становилось забористее. Так и хочется спросить Аллу, насколько подобное вообще считается допустимым писать? Куда делось чувство стыда? Или понимание стыда никогда не было ведомо?

Одно успокаивает, Алла Горбунова обрела признание задолго до того, как сборник был написан. Теперь она имела полное право поделиться мнением о прошлом, не считая зазорным скрывать имевшее место быть.

С кем не бывает? — должен подумать читатель. Со всяким бывает, — ответит ему писатель. Отнюдь, не со всяким! — возмутится читатель. Вот и оставайся наедине со скукой! — утвердительно парирует писатель. И останется читатель без нахождения понимания чувств Аллы Горбуновой, тогда как ей нечего было от него скрывать. Сошлёмся на рассказ Льва Толстого: спасибо, что правду сказал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В самом деле, почему «Большая книга» предпочитает выбирать в качестве лауреатов произведения, авторы которых имеют великую склонность к выражению мысли с помощью потока сознания? И будь бы так касательно выбора экспертного жюри, но им вторят читатели, чьё мнение служит в качестве основы для вручения приза симпатий. 2020 год стал особенно ярким, когда редкий лауреат придерживался адекватного выражения художественного слова. Алексей Макушинский не был исключением, но он единственный, кто выражал мнение, опираясь на собственные впечатления от увиденного. Он буквально писал дневник, делясь эмоциями и чувствами. Его художественное слово разбавляло и общий фон, поскольку лауреатами «Большой книги» стремятся выбирать и произведения, основанные на фактах, вроде биографий, либо вроде того, что предоставил на суд читателя Макушинский — философическую прогулку. Алексей взял за основу представление о жизни знаменитых в прошлом людей, теперь собираясь пройти по тем же местам, постараться уловить ход их рассуждений, заодно показывая собственную способность делиться наблюдениями.

Макушинскому не привыкать, он второй раз стал третьим в борьбе за приз симпатий. В 2014 году ему посчастливилось того добиться с помощью «Парохода в Аргентину». И тогда Алексей повествовал о похожем, рассказывая о судьбе человека, чья слава окрепла по обе стороны Атлантического океана, читатель узнавал про чувства и эмоции. Теперь всё повторялось. Следует невозможным признать за Макушинским творческий рост. Остаётся вероятным повторение пройденного материала — Алексей опять пойдёт по чужим следам. Но раз у него получается, почему бы не позволять читателю совершать совместные прогулки, может быть от этого когда-нибудь выйдет толк.

Но! Написанное с большой буквы «Но», не позволяет по достоинству оценивать ни одно из произведений, написанных в духе потока сознания. Нельзя осмыслить произносимое писателем, учитывая трудность нахождения опоры. Можно вырвать слово из контекста, исходить только из него в суждениях, так и не создав правильного вывода. Взять же всё написанное, пропустить через себя, отделить целое от частного: бесполезное занятие. Даже приходится думать, будто сам писатель не понимал, от чего и к чему ведёт читателя. Да и пытался ли автор вести, когда самому предстояло выпутаться из дебрей, названных им предместьем мысли.

Вероятно, — только вероятно, — Макушинский стремился отразить собственное отношение к Николаю Бердяеву и Жаку Маритену. Знал бы соотечественник писателя, кто они такие, тогда понимание смысла, заложенного в философическую прогулку, могло стать яснее. Нет ли в том вины непосредственно Алексея? Разве он довёл до сведения читателя, о каких людях брался рассказывать? Или ориентировался на общую образованность, обращался к культурным людям, должно быть только и ведающим, о чём и когда, причём за всё время существования, какой мудрец к каким приоритетам склонялся. Так уж получается, что Макушинский не стал делиться с читателем личным интересом, пустив описываемое на самотёк. Один он упивался атмосферой прошлого, не позволяя непричастному прикоснуться к тому же.

Вполне очевидно, если говорить о непонимании рассказанного Алексеем Макушинским, значит расписаться в скудоумии. Вполне такое допускается. Даже допустимо трактовать иначе: у каждого из нас определённый круг интересов, не всякому понятный, и главной задачей является сделать так, чтобы стало понятным для многих, у кого обязательно после проявится интерес. С такой задачей Макушинский не справился. Вновь он говорил о людях, далёких от понимания потомков, в прежней мере остающихся столь же далёкими для понимания. Может кто другой сообщит о тех же людях в более увлекательной форме…

Автор: Константин Трунин

» Read more

С очередным произведением Александра Иличевского всё понятно, написано оно в том же стиле, которого он придерживался прежде. Самое удивительное, такая манера изложения продолжает находить спрос. Александр однажды удостоился премий «Русский Букер» и «Большая книга», на десять лет пропав из списков награждённых ведущими литературными премиями России. И вот, в 2020 году становится известно, Иличевский снова лауреат «Большой книги». Может он рассказал о чём-то важном для читателя? Нет! О насущной проблеме общества? Нет! Создал увлекательное чтение? Нет! Тогда в чём суть рассказанной Александром истории? Согласно содержания должно быть понятно, что речь касается взаимоотношений отца и сына, где сын находится в поисках понимания отца, чего не может сделать, так как будучи натурой, склонной к материальному познанию мира — физиком, должен был разобраться с лёгкой поступью отца, ведущего жизнь без обязательств, прожигая каждый из отпущенных ему дней. Всё прочее на страницах — описание любого обстоятельства, о котором можно рассказать подробнее. Например, если в сюжете случайно будет задействована черепаха, значит читателя заставят забыть об основной сюжетной линии, поскольку придётся внимать описанию только черепах. Более нечего говорить о книге Иличевского.

Безусловно, читателю нужно показать, каким образом такие произведения создаются. Делается это очень просто — каждому следует попробовать, ведь существует вероятность стать лауреатом той же «Большой книги». Кого только не было среди лауреатов, и, чаще прочего, лучшими признавались писатели, не умеющие, либо не желающие, создавать произведения в духе классического понимания, отказываясь повествовать внятно и понятно, вместо чего поражали воображение причудливыми сплетениями слов. Виной тому следует считать самый первый год вручения премии — 2006. Тогда лауреатами стали Быков, Кабаков и Шишкин. В следующем — Улицкая, Варламов и Рубина. Стало считаться обыденным явлением, когда два лауреата исповедуют принцип модернизма, и лишь один причём чаще занимавший второе место, позволял уверовать в адекватность выбиравших. Но эта формула в дальнейшем не всегда действовала, так как, допустим, в 2010 году второе место досталось Иличевскому. В целом, тонкая грань здравого смысла всегда присутствовала каждый год.

Есть ли смысл рассуждать про литературные премии? Вполне! Особенно в качестве примера творчества автора «Чертежа Ньютона». Ежели он пожелал через главного героя найти секрет механики бытия, то и читателю следует вычерчивать собственное понимание художественного процесса.

Как бы не хотелось думать, литературная премия не служит лучшему пониманию процесса создания художественных произведений. Отнюдь, премии поощряют писателей за труд, при этом не служат в качестве определяющего значения. Исключением становятся премии, вроде «Нобелевской» (на всём протяжении существования) или «Международного Букера» (за первые шесть лет), когда оценивалось творчество автора по совокупности заслуг, предлагая читателю знакомиться с произведениями лауреатов избранно, самостоятельно определяясь, насколько выбор был сделан правильно. Читатель волен заметить, насколько такой подход усложняет процесс выбора, зато даётся чёткое понимание, кому из писателей следует отдавать предпочтение. Поэтому ежегодное определение лучших произведений, созданных за последний отчётный период (обычно за прошедший год), ни о чём в дальнейшем читателю не скажет, поскольку выбор совершается без учёта подлинного осмысления необходимости и без учёта влияния произведения на литературу.

Теперь должно быть понятно, насколько велика ценность литературных премий, вроде «Большой книги». Ценность лауреата длится в течение всё того же года, пока не будут выбраны новые. Некогда получив пальму первенства, они передают её следующим лауреатам, обычно сами полностью утрачивая значение для читательского интереса.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Олег Павлов умер, но память о нём продолжает жить в сердцах друзей. И эти друзья решили сказать своё слово. Они собрались с мыслями, безмерно огорчаясь, ещё не сумев осознать степень утраты. В одном мнении они сходились: литература лишилась большого автора. Но сколько правды кроется за словами друзей, не пожелавших говорить всей правды? Сам Павлов не знал, к какому мнению лучше склоняться. Он призывал творить, опираясь на действительность, рассказывая честно, ни в чём не обманывая читателя, для чего следовало отказаться от самой малой фальши. Павлов это понимал, стараясь такого принципа придерживаться в собственном творчестве. Но читатель не верил ему. Вернее, он не хотел обращаться к литературе, написанной с позиции честности, как её старался понимать сам Павлов. Однажды Олег смог осознать, какой должна быть литература в действительности. Он видел необходимость заинтересовать читателя, показать описываемое с привлекательной стороны, и тогда же приходило разочарование, поскольку такого писать не хотелось. Несмотря на признание писательского сообщества, для читателя Павлов близким так и не стал. Тому не должно быть огорчения, лишь скажем спасибо Владиславу Отрошенко и Лилии Павловой, собравшим в посмертный сборник разрозненные по тематике произведения Олега. К некоторым читатель обязательно обратится, если когда-нибудь проявит интерес к творчеству Павлова.

В разделе «Потерянные рассказы» Павлов предстаёт писателем, говорящим от первого лица. Он делится мыслями, к которым склонялся в момент повествования. И читатель должен был определиться, насколько ему важно разбираться с мыслями из чужой головы, когда не может понять, насколько подобное способно быть полезным. На одном из рассказов нужно обязательно остановиться. В «Снах о себе» Павлов вёл речь про былое, вспоминая, как мечтал о печатной машинке, после приобрёл, как писал, пытался на этом зарабатывать, и как всё-таки заработал, вроде бы немыслимые деньги, вскоре превратившиеся в фантики, в связи с произошедшими в стране событиями.

В разделе «Классики и современники» нашлось место статьям. Павлов предпочитал хвалить писателей, чьё творчество не встречало должного понимания. Более прочих Олег возвышал Платонова, чтя за жертву породившего его времени. Сочувствовал Пришвину, вроде бы живописцу от прозы, но страдальцу от нужды уйти в леса и поля, описывая может совсем не то, о чём хотел говорить. Много повествовал про Солженицына, отторгая возможность сравнения с Львом Толстым. Даже хвалил «Побеждённых» Головкиной, ставя читателя в неловкое положение, если тот уже знаком с данным произведением, сделав совсем другие выводы. Говорил и про Отрошенко, добрыми словами отзываясь про «Двор прадеда Гриши». Читая всё это, читатель задумывался, к чему-то проявляя солидарность, к другому относясь скептически. Как и в случае рассказов, не всегда получается соглашаться с мнением человека, имея собственное видение.

Этим не ограничивается посмертное издание. Есть среди прочего и дневниковые записи, как тот же «Отсчёт времени обратный». Но читателю следует определиться с отношением к Павлову, к творчеству и к мыслям. Единственно возможный вывод — чувство противоречия. Ни о ком нельзя иметь твёрдого суждения, понимая склонность людей меняться. Когда-то Павлов может и говорил о желании писать честную литературу, отвергая любое проявление лжи, и он же говорил, в совсем другое время, сообщая будущим писателям, каких нужно придерживаться принципов, без которых не сумеешь добиться признания у читателя. Поэтому приходится заканчивать рассуждение на том, что Павлов страстно желал одного, тогда как сам понимал — ему не бывать в числе излюбленных писателей. Главное при этом понять — человек творил для души, когда-нибудь это могут начать ценить, тогда и вспомнят про творчество Олега Павлова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Евгений Чижов прав — человек боится потерять связь с прошлым. Для этого люди стараются всеми силами сберегать предметы старины. Но так кажется только на первый взгляд. На самом деле человек не ценит прошлого, ему важно малое, позволяющее доказывать нечто, кажущееся ему важным. Даже будет вернее сказать, что человек сам создаёт прошлое, как раз и прибегая к предметам старины, на собственный лад интерпретируя былое. Если людям позволить самостоятельно судить, не позволяя мысли встать на правильный путь выражения, они понесут несуразицу, не имеющую к действительности отношения. Только попробуй то кому-нибудь доказать… Поэтому, прошлое именно тогда и становится прошлым, когда никто не сможет с твёрдым убеждением пояснить, как происходило на самом деле. Если не вдаваться в крайности рассуждений, нужно смотреть на произведение Чижова без лишних эмоций, всё-таки на страницах автором показывалась жизнь людей, кому хочется сохранить имеющееся, для чего они вынуждены хранить частицы кем-то когда-то прожитых лет.

Основной пример необходимости сбережения прошлого — мать главного героя. Эта женщина практически слепа, умеет отличать тёмное от светлого, к тому же страдающая потерей памяти. Потому она способна жить лишь воспоминаниями, тогда как никакое из чувств ей не способно помочь. Раз за разом мать главного героя будет теряться в пространстве, редко встречая понимание в глазах окружающих, если и желавших понять, то оказывающихся лишёнными для того возможности. Причина кроется в банальном — никто не стремится удерживать в голове нагромождение фактов. Откуда людям знать, как назывались прежде страны, города и улицы? Зачем-то человек стремится создать комфорт ныне живущим, забывая про некогда живших. Для одних улица Ленина кажется анахронизмом, но и выхода из ситуации нет, так как возвращать первоначальное название глупо, а просто так переименовывать — ещё большая глупость. Иначе могут возникать ситуации, вроде имеющей место на страницах произведения, когда мать главного героя ищет дом на улице по её старому названию, находящийся буквально за углом, но никто не может подсказать.

Другой пример — сам главный герой, вместе с окружением из ценителей вещей прошлого. Читатель погружается в атмосферу блошиного рынка, имеющего ещё названия вроде барахолки и поля чудес. Там кипит собственная жизнь, совершенно непонятная посторонним. Если сам не варишься в подобном, никогда не поймёшь прелести обладать уникальными предметами. Причём, уникальность порою основана на зацикленности или психическом расстройстве, изредка на подлинной страсти. И над тем рынком, по воле автора, царит гений, всегда знающий подлинную цену вещей, взирающий на каждый предмет, словно сам им обладал в былом, из чего даже родится предположение, будто он знает всё о своих предыдущих жизнях, всегда рождаясь для того, чтобы быть именно в данном месте.

Подходить к чтению нужно с осознанием тут сказанного. Тогда всё встанет на свои места, иначе постигнет разочарование. Причина в самом авторе, уходящем в мыслях дальше, нежели следовало. Зачем потребовалось мистифицировать происходящее? Можно было показать трагедию человеческой жизни, обречённой прозябать ограниченный срок существования в бренной телесной оболочке, каким образом это показано в отношении матери главного героя. Всё прочее на страницах — дополнение к описываемому, не столь существенно важное, скорее дополняющее повествование. Согласимся, автору пришлось так поступать, может иной читатель сумеет найти в произведении такое, до чего Чижов не успел его подвести.

Пока же, пусть читатель задумается, насколько он создал личный рай, по которому сам о себе сможет вспоминать, и по которому будут рождаться воспоминания уже по нему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Город Брежнев» сменился для Идиатуллина «Бывшей Ленина», причём сменился от попыток переосмысления прошлого к стремлению понять обоснованность требований к будущему. Захотел Шамиль увидеть, почему мир рассыпается на глазах, не проявляя стремления к объединению для общей борьбы. И говорит он об этом на примере ячейки общества — обыкновенной семьи, расшатанной двадцатилетним браком, измотавшим донельзя, из-за чего людям хочется разбежаться в стороны и больше никогда не пересекаться. Двадцать лет — это значительный срок, одна из отметок, когда благие начинания могут привести к печальным последствиям. Стоит ли представлять под описываемой ячейкой общества Россию, вступившую в период третьего десятилетия? Читатель вполне может себе такое позволить, чтобы хотя бы так обосновать суть описываемого автором. В чём-то Идиатуллин прав, показав возникновение тяжёлых взаимоотношений внутри и снаружи семьи. Если с былым ничего уже не сделаешь, то с его наследием нужно начинать бороться, иначе очередные десять лет существования ввергнут страну в стагнацию. Впрочем, за спадом всегда следует подъём. Поэтому, как бы удручающе не складывалась ситуация на страницах романа, светлое будущее неизбежно. Только вот Шамиль предлагал иной исход для повествования, заставив усомниться в надежде на победу света над тьмой.

В качестве отрицательного Идиатуллин использует ситуацию с городской свалкой. Информационные ресурсы то и дело дают представление о том, насколько неудачно складывается реформа в области утилизации бытовых отходов. В некоторых местах ситуация становится катастрофической. Однако, развал возможен в любом месте, где у людей отсутствует совесть. Как раз в месте описываемых событий совестью и не пахло, в результате чего город задыхается от ядовитых испарений. Создаётся впечатление, будто ситуацию уже не исправишь. Кому следует взять на себя обязательство по нормализации ситуации? Разумеется, одному из действующих лиц, чья семейная трагедия развивается на страницах. Не умея привести в равновесие отношения с женой, муж стремится найти выход для города, чьё равновесие зависит от большего количества факторов.

Но для чего Шамиль повествовал именно так? Читателю хочется верить — ради желания акцентировать внимание на проблеме. Якобы существует затруднение, с которым нужно бороться. А где оно происходит? Тут Идиатуллин не вдавался в конкретику. Раз так, тогда акцентирование происходит в общих чертах. И на этом же основании будут делаться выводы о беспросветности жизни, о невозможности исправить ситуацию к лучшему, что лучше бежать из страны, не оглядываясь, позабыв в страшном сне о некогда с тобой происходившем. Только такой пессимистический вывод усвоит читатель. Иного и не оставалось, когда автор художественного произведения не придерживается принципа допустимости разных вариантов развития событий, либо склонен видеть в чёрном цвете сугубо оттенки чёрного, не отдавая значения истинному происхождения черноты, состоящей из совсем других цветов.

Но некоторая надежда всё-таки есть, она оказывается сзади. Шамиль словно выражает сожаление о навсегда упущенном, о стране, в которой человек оставался человеком, несмотря на притеснения со стороны государства. Ему должно казаться, ныне человек не менее притесняется, из него выжимают соки, ничего не предлагая взамен. Словно ничего не изменилось, кроме подхода к отношению к гражданам государства. Уж лучше человека использовать для общего счастья, при невозможности счастья для каждого в отдельности, чем добиваться счастья для каждого, не умея создать счастья в общем.

Пусть читатель думает — для того художественная литература и создаётся. Иногда она помогает сформировать точку зрения, до того не находившую возможности стать понятной.

Автор: Константин Трунин

» Read more