trounin.ru

Людьми движет стремление к защите родного дома, но стоит ли его защищать? Ветхий, утлый, обречённый обветшать сильнее прежнего, он пробуждает желание к противлению. Этим пользуются все, в том числе и власть. Поднять население на борьбу проще, пробудив требуемую для того агрессию. Лучший способ — внушить необходимость защиты интересов государства перед лицом мешающих тому обстоятельств. Однако, человек не желает смотреть на проблему шире, представив в качестве родного дома всю планету в целом. Обязательно возникает стремление к обособлению, равносильное пещерным предрассудкам. Кто он — противник государства? Чаще всего под ним понимаются другое государство и населяющие его люди, думающие точно о таком же родном доме, который они стремятся оберегать. В пылу страстей значение приобретает сила событий, имеющих значение сейчас, и никогда не представляющих важность в последующем, если не зайдёт речь об искусственном пробуждении утихших в прошлом противоречий.

В 1870 году вспыхнула франко-прусская война. Давно французы не стояли перед унижающими их достоинство обстоятельствами. Они терпели власть монархов, соглашались служить императорам, брались и сами воплощать на практике республиканские идеалы, но столкнуться с немцами и потерпеть от них поражение — схожее с кошмаром видение. В 1871 году случится непоправимое — Франция уступит Пруссии, утратив над собою власть последнего единоличного правителя — Наполеона III. Несмотря на то, что французы не стремились поддерживать государя, они всё-таки оказывали сопротивление вторгнувшемуся на их земли агрессору. Никто не согласится отдать родной дом без боя — не собирались того делать и французы.

Теперь, вспоминая, каким образом тогда обстояли дела, замечаешь, насколько по-скотски французская власть относилась к защитникам страны: ни нормального обмундирования, ни продовольственного снабжения, ни предоставления годного для оказания сопротивления вооружения. И при этом, надо полагать, французов пытались убедить силой необходимости защищать родной дом от агрессора. Это понимали все, в том числе и Салтыков, чей нрав нашёл порцию слов для возмущения от претерпевания людьми страданий. Кажется, России Михаилу стало мало, он наконец-то открылся для всего мира, наблюдая одинаковую ситуацию, куда бы не приходилось ему обращать свой взор.

Должен возникнуть вопрос. Почему интересы государства возникают на основе заинтересованности граждан, но при этом граждане государство вовсе не интересуют? Казалось бы, на первое место должен быть поставлен человек, так как из одного формируется множество. На практике выходит иначе, множество принимает вид расплывчатого понятия «большинство» — одного из инструментов влияния власти, где руководство исходит от малого круга лиц, к множеству отношения уже не имеющих, поскольку они вспоминают о присущих им личностных качествах, за счёт чего и создаётся извращённое представление о происходящем с властью в действительности.

В таких рассуждениях легко потерять нить, забыв, что читателю в данный момент важен непосредственно Салтыков. Михаил справедливо возмущался, не видя смысла в любых патриотических измышлениях, ничем не обоснованных, кроме понимания того власть имущими, считающими себя вправе творить им угодное, забыв о нуждах рядового человека, вспоминая в редкие моменты, вроде стремления обратить внимание на определённые государственные нужды. И тогда ветхость родного дома грозит обрушением, для виду приукрашенного лоском.

Если интересам власти ничего не угрожает, повсеместно разливается самодовольство. Жизнь приобретает характер спокойно протекающей реки, чьё течение никого не волнует, покуда не произойдёт разлив. Но и тогда самодовольство не получится пересилить. Нужно всегда на всё обращать внимание. Понятно, это вызовет дискомфорт у людей, готовых прощать власть за отсутствие инициативы.

Остаётся заметить, как трудно достичь состояние идеала. Ежели власть не вмешивается — плохо, а коли проявляет внимание — тогда ещё хуже. Только не стоит забывать, когда затягивается мир, значит вскоре случится война, причём с печальными последствиями для предпочитавших придерживаться мирных позиций. Чем не пример — Франция?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Салтыков загонял себя всё глубже в дебри истинных человеческих ценностей. Его тон становился категоричнее с каждой последующей статьёй. Приходится удивляться, как доведённое до состояния трухи, общество продолжало существование. Во главе всего становилась анархия, согласно которой позволялось претворять в жизнь любую приходящую на ум мысль. Не подозревал Салтыков, как достижение идеала способствует развитию последующего этапа, выраженного невозможностью превзойти совершенство, вследствие чего развивается падение нравов, готовых восхвалять любую безвкусицу. Может пусть лучше человек уподобится снова зверю, нежели примет ангелоподобное состояние? Ежели посмотреть на это обыденным взглядом, то увидишь, насколько близок человек к моральному росту, поскольку быть зверем ему стало надоедать.

Европейское общество ломалось. Шёл отказ от романтических представлений, уступающих позиции реализму. Пока в России желали понять, как подобное разделение вообще возможно, в той же Франции прослеживается чёткое разделение культурных ценностей, проходивших через определённые эпохи. Русский человек изначально видел жизнь во всём её многообразии, покуда европеец прикрывался ширмами определённого мировоззрения. Склонность к такому так и не изменилась. Объективно оценивая культуру Запада, Салтыков приходил к неутешительным выводам. При этом, непонятно зачем, стремился приложить чуждое мировосприятие непосредственно к сложившимся в России порядкам.

Двигавшаяся к реализму, Европа пугала Михаила, поскольку реализма всё равно не было. Оставался тот же самый романтизм, теперь понимаемый извращённо. Литература и прочие искусства оставались для Запада оторванными от действительности, существующими в определённых рамках, дальше которых им зайти невозможно. В России подобного произойти не могло, сугубо из-за неприятия ширм, ограничивающих свободу понимания действительности. Коли предстояло создавать произведение, оно находило воплощение в наиболее естественной форме.

Но так как Салтыков излишне настроился критиковать происходящее, он запутался, принимая чужое за своё. Вообще, сохраняя честность в суждениях, замечаешь склонность людей подстраивать под мысли всевозможные домыслы. Желалось Михаилу описывать упадок морали, гнилость общественных устремлений: тем он и занимался, готовый применить даже абстрактное представление в качестве руководства для восприятия происходящего повсеместно.

Вместе с тем, Салтыков стремился связать устоявшееся в России положение, связанное с недавней отменой крепостного права. Он считал, будто русский человек привык к рабской покорности, потому продолжающий принимать поставленную над ним власть в качестве неоспоримого авторитета. Михаила не интересовало, насколько русский человек действительно склонялся к необходимости доверяться батюшке-царю, включая чиновников всех мастей и своеобразных налоговых служителей, под коими изначально подразумевались баре. Вообще, история крепостного права не настолько уж проста, поскольку как таковое он сформировалось уже в имперской России, до того не являясь существенно важной особенностью социума Руси.

Про того ли Салтыков говорил русского человека, готового терпеть любое к нему отношение? Не свежи ли в памяти крестьянские бунты? А как быть со Смутным временем? Или с иными процессами, протекавшими задолго до установления над Русью единой государственности при Иване III? Так или иначе, Михаила не устраивало текущее положение дел, для чего он находил соответствующие слова. И не так уж важно, насколько оправданным являлось высказываемое им негодование. Казалось бы, царь-реформатор Александр II сделал всё, чего хотело население России, жившее под пятой царя-угнетателя Николая. Пора бы возрадоваться! Салтыков так не считал. По его мнению получалось, что недостаточно возвести мост для безопасной переправы, нужно осушить непосредственно реку. И ежели такое осуществить, то понимал ли Михаил, какие проблемы возникнут в последующем?

Кажется, проще созерцать и не чинить препятствий. Моста через реку вполне достаточно — это вызывает меньше всего разрушений. Возвести плотину или осушить — создаст ряд новых проблем. Допустимо найти и иное средство. Например, каждый может переходить реку вброд по угодному ему разумению, а иные освоили прочие технологии, позволяющие вовсе не замечать естественных преград. Осталось того же пожелать всему человечеству, которому пора прекратить заниматься самоедством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писателем должен быть тот, кто умеет выражать жизненную позицию. Свою или чужую — дело десятое. Но кто станет слушать таких деятелей пера? Салтыков уверен: излишне много развелось людей, умеющих выражаться литературно. Причём сам же Михаил то примечает: никого из них не слушают. А не видел ли в том он ослабление цензурных рамок? Александр II позволил каждому писать по угодному человеку разумению, отменив прежде бытовавшую необходимость проходить через сито цензорских правок перед публикацией. Непонятно и огорчение Салтыкова, считавшего неправильным, когда к мнению писателей не прислушиваются. Разве не знал Михаил, что подобного никогда и не было?

Читавшие «Божественную комедию» Данте, знают, литературное произведение создаётся для воплощения в жизнь определённых принципов. Допустим, тот же Данте желал единственного — унизить политических оппонентов. Он прямо им указывал — гореть им всем в аду. Всё прочее стало антуражем, который отчего-то и является ныне определяющим для понимания содержания его произведения, хотя то в корне не является правильным. Литературоведы и ценители творчества Данте закрыли глаза на очевидное, именно на то, что писатель желал донести. Значит и Данте не был услышан. Никто не желает, дабы его политические или иные амбиции сравнивали с дорогой, ведущей сих деятелей прямиком в преисподнюю.

Салтыков развивал мысль, разделив общество на склонных придерживаться происходящего, соглашаясь с проводимыми в жизнь изменениями, и на тех, кто вынужден принимать текущее положение дел, не имея действительных сил для оказания сопротивления. Отклоняясь от представлений Михаила, обязательно приходишь к заключению, находя сравнение с людьми, которые употребляют мясо и их противников. Говоря проще, одна часть общества согласна жить, потребляя всё без раздумий, а другая часть — никак не может смириться с общим курсом, согласно каких-то внутренних побуждений, вроде истинного стремления оспаривать происходящее в настоящем или действовать наперекор, к чему Салтыков прежде уже сводил свою мысль.

Всему этому была дана лаконичная оценка французским словосочетанием «savoir vivre», буквально означающим «умение жить». Не тот на коне, кто блюдёт благочестие и заботится о процветании общества. Отнюдь, власти таковое поведение редко свойственно. Всякая реформа направлена в иную сторону, пусть и из лучших побуждений. Это раньше ценились качества, вроде целомудрия, благородства, высоких порывов души. Если они вообще когда-то были свойственны человеку. Теперь Салтыков отмечал иное. Ныне одобряется воровство общественных достояний, уничтожение культурных ценностей, возведение в культ золотого тельца. Опять же, стоит задуматься, не было ли такое всегда свойственно человеку? Надо полагать, не вчера и не сегодня завелась гниль в обществе. Михаил искренне желал видеть падение нравов здесь и сейчас, закрыв глаза на прошлое.

Разве можно пробудить положительные качества в людях, взывая к их природному благородству? Салтыков считал такое возможным. Он стремился облагоразумить каждого, указывая на необходимость изменить мышление текущего дня. Нужно стать честным с самим собой, тогда наступит долгожданная благодать. Определённо точно можно утверждать про утопичность мировоззрения Михаила, взявшегося осуждать, до конца не понимая, каких перемен стремится добиться лично он. Порицая, Салтыков стремился к достижению идеала. Но разве не мог он понять, насколько шаток человеческий разум, не привыкший мириться с имеющимся? Природное благородство обязательно будет опорочено, а так о нём хоть кто-то уважительно отзывается.

Вследствие этого, как не относись к текущему моменту, он мало отличим от имевшегося в былом. Таким человек являлся и семь тысяч лет назад, так зачем пенять именно на один конкретно взятый эпизод?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говоря о власти, нельзя однозначно со всем соглашаться, будто совершаемое ею будет делаться во благо всего общества в целом. Отнюдь, во власть приходят обыкновенные люди, имеющие склонность к воплощению в жизнь близких к их собственным устремлениям идей. Получается, уберегая настоящее от худшего варианта развития, пришедший во власть человек трактует необходимость перемен сугубо собственным на то желанием. Но когда было, чтобы власти добивались люди без принципов? Каждому из них свойственна и необходимость создать имя, которое будет неизменно связанно именно с ними. И нет ничего хуже, когда к власти приходят нарциссы, любящие заниматься самолюбованием, испытывающие ко всему пагубную страсть к самовосхвалению.

Это не черта определённого этапа развития общества. Таковым человек являлся всегда. Он был лёгок на подъём ещё в древнейшие времена, без затруднений побуждаемый выйти из пещеры и отправиться на охоту. Ничем не лучше он стал после. Но тут-то и видел Салтыков несоответствие потребности к осуществлению с практическим смыслом применения замыслов отдельных личностей. Как раз вследствие этого молодым людям отказывают во вхождении во власть, поскольку их горячий нрав наломать дров приведёт к печальным последствиям. И тут же возникает другая проблема — чем старше человек, тем он сильнее видит необходимость в сломе устоявшегося мнения. Золотой середины при этом не получится найти, поскольку человек всегда находится в одном из двух состояний.

Вспомнив Канта, заключим, что одни люди не имеют опыта для получения права претворения идей в жизнь, другие — нагружены опытом, отчего излишне строго подходят к существующим жизненным устоям. А вспомнив труды древнегреческих мыслителей, многажды пересмотренные философами от Декарта до Лейбница, заметим, человек может рождаться без опыта, либо с опытом: о чём сломано достаточное количество копий. Получается, Салтыков мог рассуждать в любом угодном ему виде, неизменно становясь источником провокационной информации. На его представления о действительности без осложнений способно наложиться полностью противоположное мнение, высказанное в столь же однозначном утвердительном тоне.

Конечно, Салтыков делился мыслями, потому как ему требовалось трудиться на литературной ниве. Не может литератор сидеть сложа руки. Невольно возникает чувство, пробуждающее воспоминания о человеческой неуживчивости. Сомнительно, чтобы Михаил настолько критически относился к происходившим в России процессам. Он их принимал и не противился их проведению в жизнь. Само стремление сопротивляться — лишь отражение человеческого стремления выступать против, когда ничего подобного в действительности он и не мыслит. Выражение мыслей — это достаточно тонкая материя, редко основанная на твёрдых убеждениях. Скорее тут следует говорить про неизбежность высказывания суждений, к которым изначально не было побуждений. Просто однажды, начав размышлять, мысль породила суждение, характерное для текущего момента, не должное трактоваться с определяющим знаком отношения к жизненной философии, пронесённой через года.

Что получается? Смея советовать не противиться имеющемуся и должному быть вскоре установленным, нельзя забывать про склонность людей к неоправданному мышлению, оказывающему разрушительное воздействие на происходящее. Остаётся смириться и побуждать общество к внутреннему конфликту. Салтыков с таким призывом не стал бы мириться. Нет, он громко вещал, заставляя цензоров резать его тексты, убирать лишние связующие слова, обратно сцепляя предложения, придавая им иное смысловое наполнение. И это ещё больше угнетало Михаила, давая ему стимул для выражения новых мыслей, безустанно обвиняя всех, кто мешал его творческому процессу. Активная жизненная позиция делала из него борца, хотя Салтыкову следовало стать философом. Ведь будь он философом, не передать тот пласт нравственного противления, в каком стали бы тонуть мы, забывшие, как нужно относиться к имеющему место быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кругом бред, однажды уверовал Мережковский. О чём не думай, здравого смысла в том не найдёшь. Допускаются любые предположения, неизбежно лишённые адекватного их осмысления. Если не ты, то кто-то другой найдёт признаки невразумительности. Поэтому допустимо говорить о чём угодно, всё равно будешь принят в штыки. Но найдутся и те, кому твои идеи покажутся близкими к истине или правдивыми. Осознав это, Мережковский приступил к написанию цикла заметок, в 1910 году объединив в сборник под названием «Больная Россия». Вот их перечень: Зимние радуги, Конь бледный, Иваныч и Глеб, Головка виснет, Семь смиренных, К соблазну малых сих, Сердце человеческое и звериное, Елизавета Алексеена, Пророчество и провокация, Свинья Матушка, Земля во рту, Когда воскреснет, Аракчеев и Фотий.

Людям свойственно заблуждаться. Яркий пример — строительство Петром города на Неве. Думая о могуществе страны, он умащивал человеческими костями окрестные болота. Строя на горе современников, Пётр ждал извлечения выгоды в лице потомков. Допустимо таковое деяние охарактеризовать бредом, поскольку будущие поколения найдут, благодаря чему у них удастся в той же мере успешно изводить человеческую плоть, орошая землю кровавыми слезами, так и не сумевших собрать урожай славы, опять же из-за дум о благе для будущего. Круг постоянно замыкается, не позволяя добиться желаемого. Вместо старания улучшить жизнь в настоящий момент, всегда обращают взоры на день грядущий.

Дабы помочь человечеству понять жизнь, существует философия. И это Мережковский принимает за бред. Каких только предположений не найдёшь, неизменно встречая расхождения в понимании действительности. Всякий мыслит угодным ему образом, не приближая людей к познанию настоящего. Кто-то трактует мир исходя из чувств, другой — из виденного, третий — отталкиваясь от самого себя. Какого не возьми мыслителя, каждый норовит обнаружить нечто новое, отрицая прежде измысленное, повторяя тем самым имевшее в суждениях раньше. Не понимают философы — философия умерла, теперь родившись и заново переживая некогда уже имевшее место быть. От этого не спастись, философия постоянно будет приходить к нулю, неизменно начиная новое движение, должное закончиться всё тем же результатом.

И вот Россия в замкнутом круге бреда. Не вырваться ей и не возвыситься над настоящим. Говорят: народ её должен обрести свободу, требуется революция. И революция случится, ибо к тому народ побуждаем обстоятельствами. Как не рассуждай, какие слова не приводи в оправдание происходивших накануне падения Российской Империи событий, всё равно ничего хорошего от этого ждать не следует. Тут можно заметить, что Мережковский как в воду глядел. Никто теперь не скажет, будто он ошибался. Общество бредило лучшей жизнью, осуществив желаемое и утонув в большем количестве крови, нежели пролилось при царском режиме.

Нужно ли прибегать к пророчествам? Предсказанное требует исполнения. Говоря жаркие речи, предвещая неизбежное, человек тем устраивает провокацию. Жизнь меняется, направление движение мысли устремляет к осуществлению должного наступить. Тем самым пророчества несут разрушительную силу, убеждая человека в должном произойти, тогда как ничего тому не способствует, кроме веры людей в необходимость лицезреть исполнение пророчества. Вольное отступление от основного хода рассуждений, но укладывающееся в общее представление. Предсказывая лучшую долю завтра, человек никогда не сможет достигнуть её сегодня.

В истории хватало деятелей, ведших будто бы праведную жизнь или самодурствующих, одинаково желающих видеть им потребное. Каждый хотел разного, иначе трактуя необходимое, нежели то считалось общепринятым. Потому и известны имена радетелей за перемены, тогда как сторонники сохранения имеющегося чаще всего оставались безвестными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Отягощённый грузом знаний, повидавший многое и теперь обосновавшийся в России, Фёдор Эмин стремился делиться мудростью с другими. Будучи человеком просвещённым, хорошо знающим науки и философию, он не жалел времени дабы к тому приобщить других. Ещё лучше, ежели сама правительница — Екатерина II — проявит к нему интерес. Для того он написал «Приключения Фемистокла», надеясь увидеть ответную реакцию. Не простым содержанием Эмин наполнил данное произведение — оно представляет из себя философский трактат, написанный в духе Платона. Действующими лицами выступили изгнанный из Афин Фемистокл и его сын Неокл, отправившиеся искать пристанище на чужбине. Переходя из города в город, они расскажут друг другу о многом, сообщив весьма важные для миропонимания сведения. Таковые оказались полезными не только для царицы, они вполне подойдут всякому потомку, решившему прикоснуться к мудрости. Потому не стоит удивляться, если мужи современности возьмутся за ум и перестанут беспокоиться о нравственности, оставаясь при том безнравственными, и подадут пример, прочитав «Приключения Фемистокла» самостоятельно, приобщив к тому же и подрастающее поколение.

Преданный Афинам, Фемистокл был предан афинянами. Он подвергся остракизму, то есть изгнанию. Верный сын отечества, защитник от персидских завоевательных походов, радетель за лучшую долю соотечественников, конец жизни он встретил среди прежних врагов. Должный подчиниться воле большинства, Фемистокл оказался подданным властителя державы персов. Там он проявил себя с лучшей стороны, получив под руководство несколько городов. Возможно, он даже возглавлял персидские войска. Он и умер, не сумев добиться расположения афинян, поскольку был обвинён в предательстве интересов Афин. Об этом периоде его жизни и повествует Фёдор Эмин, позволив древнему греку рассуждать так, будто он житель просвещённого XVIII века.

Главнее не мнение читателя, важно влияние на Екатерину II. Именно в её адрес писались «Приключения Фемистокла». Едва ли не с первых строк определяется понятие бремени властителя, обязанного заботиться о многих, принимая в ответ неблагодарность: следует заботиться об общем благе, не строя иллюзий; нужно осуществлять требуемое, не задумываясь о должной последовать реакции; надо понимать, угодить всем невозможно — всегда найдутся недовольные. Это не так просто, как кажется. Потому Эмин уверен, выражая мнение словами Фемистокла, что теперь, оказавшись в изгнании, он волен распоряжаться только собственной жизнью, не задумываясь над чаяниями некогда подвластных ему афинян.

Где мог Фемистокл остановиться? Его не прельщало жить в государстве, где властвует коррупция или плохо устроена судебная система. Он желал оказаться среди просвещённых людей, способных понять его взгляды. Для того не требовалось изменять представление о себе самом. Пусть все видят — к ним пришёл просвещённый муж. И если там смогут принять, дать место и позволить созидать благое, тогда он останется. Таковое произойдёт как раз в землях персов. Несмотря на положение врага, оказавшись изгнанником, Фемистокл заслужил прощение, перешедшее в обязательное почитание. Вне всякой злобы, понимая безысходность положения, Фемистокл продолжил наставлять другие народы, которые если и призывать к лучшему образу жизни, то действуя изнутри. Ему было над чем работать, пусть и пришлось усилить гнев афинян, не понимавших, что враг, принявший твои ценности, становится другом.

На своём пути Фемистокл мог скрываться, поскольку был преследуем. Не полагалось ему принимать почёт, так как афиняне желали ему доли Одиссея. Не должен Фемистокл найти постоянного пристанища, вечно гонимый. И лучше, если гнать его будут эринии — богини мести. Фемистокл должен быть сжигаем изнутри, всего лишь осознавая, как он обязан принять неизбежное завершение избранного для него мойрами бытия. Но уж лучше голодать, нежели чем попало питаться, говоря словами жившего много лет после него восточного мудреца. Не станет изгнанник принимать вид нищего или иначе извращать облик, ибо понимает — кто представляется нищим, тот им вскоре станет. А ежели человек не желает испытывать несчастную долю, он с тем никогда не столкнётся. Просто необходимо прилагать усилия для достижения желаемого результата.

Есть в Фемистокле, в представлении Фёдора Эмина, занимательное понимание религии. Не секрет, древние греки видели себя окружёнными богами. Один из них являл общую власть над всеми, другой управлял чем-то определённым. Эмин же предложил новое трактование, приравняв политеизм к единобожию. Как у него это получилось? А вот представьте, будто Бог един. Только у, допустим, эфиопов он чернокожий. Военные прозывают его Марсом. Бог неизменно представляется имеющим черты человека. То есть получается так, что выбирается наиболее приятное уму сочетание качеств. Согласно этой логике иначе не получится. Но, разумеется, Фемистокл не мог именно так рассуждать, ежели он являлся по рождению афинянином. Для выработки такого мнения требовалось пройти множество земель, чего он, будучи недавно изгнанным, совершить не мог.

Может Фемистокл не являлся честным человеком? Будто бы шёл путём наименьшего сопротивления, выбирая ему более выгодное? Совсем нет. Эмин говорит иное. И это иное объясняет происходящее в человеческом обществе, вследствие чего народы не могут найти общий язык. Собственно, для каждого государства понятие честности может отличаться. Ежели афиняне под нею понимали одно, то персы могли понимать в противоположном значении. Правыми оказывались обе стороны, пришедшие к такому мнению через предшествовавшие века жизни их предков. И никак не доказать, будто бы афинянин прав, а перс заблуждается. Как и наоборот. Так и Фемистокл. Он опасался соответствовать чужим ожиданиям, предпочитая сохранять убеждения в неизменности. За это он и был ценим персами, хотя нравы афинян они с трудом переносили.

Если говорить серьёзно, то произведение «Приключения Фемистокла» за авторством Фёдора Эмина следует разбить на составляющие его части, изучая каждую отдельно. Когда-нибудь так и произойдёт. Пока же этого не требуется — всё равно останешься неуслышанным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всё — пустое. Размышления неизменно упираются в осознание бесполезности человеческого существования. За какой предмет обсуждения не берись, обязательно приходишь к осознанию неизбежной потери смысла. К чему человек не стремись, всё равно им делаемое обратится в ничто. Собственно, таково мировоззрение нигилистов. По своей сути, это самоубийственная философия, не позволяющая обществу развиваться. Необходимо остановиться и более ничего не предпринимать, так как будет только хуже. Сомнения отметаются, стоит вспомнить, какие возникают страдания, если кому-то задуматься об улучшении собственных или общих условий существования.

Точно не установить, когда Салтыков написал «Письма издалека», озаглавленные им «Современными призраками». Цензуру они не прошли, вследствие чего не были опубликованы. Вполне вероятно, что датировкой их написания следует признать время размышлений над возникшим в стране течением молодёжной мысли, выражавшего сомнением касательно важности преобразований. Относить к более поздним годам не имеет смысла, тогда от нигилизма в памяти останется лишь роман Тургенева «Отцы и дети». Но это может быть ошибочной точкой зрения, так как под термином «призраки» можно понимать иное.

Собственно, что есть «призрак»? Нечто отошедшее в прошлое, не имеющее права на продление существования. Но он продолжает оставаться на прежде занимаемых позициях, отказываясь признавать случившиеся перемены. Такой «призрак» питается былым. Он живёт, вместо того, чтобы признать бессмысленность терзающих его суждений.

Нигилисты — сами по себе призраки, но и они способны стать именно «призраками», заключёнными в кавычки. Их срок недолог, как бы они не хотели вносить вклад в происходящее в стране. Когда-нибудь наступит момент, что пришедшие им на смену уподобятся такому же «призрачному» состоянию, к осознанию чего они в той же мере не смогут подойти.

Кого ещё допустимо отнести к «призракам»? Видимо тех, кто желал увидеть наступление свершившегося, понял пришествие этого и сразу оказался бесполезным. Всё дело его жизни прошло под девизом борьбы, опасной и не дававшей надежду на победу. Теперь желаемое достигнуто, мысль устремилась вперёд и готова помочь в осуществлении десятилетиями вынашиваемых идей, да пыл былого задора отныне воспринимается бесполезным, тем самым обесценив прежние стремления. Так появляются «призраки» иного понимания, место которым в прошлом.

Знакомясь с подобными рассуждениями, читатель обязательно задумается о надуманности человеческого существования вообще. Всё, ради чего существует человек, обречено быть отторгнутым в последующем. Какого блага не добивайся — быть тебе на свалке истории. Впору опечалиться, проникнувшись духом упаднического настроения. Какой тогда смысл в делаемом, если завтра ты станешь эпизодом былого, чья деятельность никому отныне не нужна? Важно принять неизбежность этого. Призраком суждено стать каждому, требуется лишь вовремя уступить дорогу следующим мыслителям. В конце концов, когда-то и им предстоит свыкнуться, стоит столкнуться с непониманием идущим на смену уже им.

Развивая мысль Салтыкова, читатель обязан придти к пониманию «призрачности» во всём. Во всякой материи, какой бы она не являлась важной. Вплоть до высших идеалов, либо до таких высот, оспорить которые не представляется возможным. Собственно, цензоры могли придти в недоумение от арелигиозной позиции Михаила, прежде им высказанной в ряде произведений. В самом деле, почему не упомянуть Бога? Разве он не создал человека по образу и подобию? И он же вскоре вышел из понимания собственных творений. Грубо говоря, уподобился «призраку», некогда имевшего определяющее значение, а теперь подвергаемого сомнению. Ничего в том странного нет, таким был создан человек, обязанным стремиться к улучшению имеющегося, вплоть до отказа от идеалов прежних поколений.

Свои размышления Михаил продолжил в статье «Как кому угодно», опубликованной в «Современнике». Также им написана статья «В деревне», вновь затронувшая идеализацию крепостной жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мережковский каждый раз оказывался предсказуемым. Прежде он не мог разобраться в религиозных воззрения Достоевского, пока сам не пришёл к выводу касательно необходимого существования Третьего Завета. Складывается ощущение, будто он именно себя представлял в качестве Иисуса Христа, либо пророка, предсказывающего его скорое второе пришествие. Когда сам с этим разобрался, Дмитрий стал исходить в суждениях сугубо из данного обстоятельства. Ежели раньше религиозные представления Достоевского ему оставались непонятными, то отныне всё изменилось. Фёдор Михайлович не стремился к какой-либо вере, кроме как к той, которую теперь проповедует непосредственно Мережковский — то есть Третий Завет.

Оказывается, Достоевский предрекал революцию. Хочется задать Дмитрию вопрос: а кто о её возможности тогда не задумывался? Или применение террора в отношении царской семьи являлось прихотью неокрепших юных умов? Нужно было быть истинно слепым, дабы не замечать народного недовольства. А если люди выражают позицию не фрондёрством, используя оружие и не боясь потерять за убеждения жизнь, тогда нужно крепко задуматься о происходящих в государстве процессах. Достоевский это наблюдал, о чём писал и в своих произведения тоже.

Революция произрастает из христианства. Необходим определённый фактор, способствующий человеку переосмыслить существующее отношение к должному быть. Например, католики желают контроль на всем миром передать римскому папе, дабы после произошло объединение человечества. У православных иное понимание: сперва мир должен объединиться духовно, потом уже будет образовано единое государство. Существует риск того, что Европа сумеет воспротивиться и реализовать предпочтения католиков, проглотив Россию. Чтобы этого не произошло, России самой полагает съесть Европу. В таких рассуждениях выясняется, насколько Мережковский являлся космополитом. Но он понимал, ни один из вариантов никогда не будет осуществлён. Разумеется, если речь не о Третьем Завете.

Пока не поглощена Европа, России полагается открыть путь в Азию, пролегающий через Константинополь. Некогда Наполеон желал добраться до сего города, являвшегося первым среди многих, но главным из всех. Это идеи Мережковского или Достоевского? Или всё смешалось в неразделимый массив информации? Скорее думается, основная повествовательная линия оказалась снова забыта, так как речь неизменно возвращалась ко второму пришествию Христа.

Так или иначе — будущее по утверждениям Дмитрия за теократией. Христос ли возглавит Россию или антихрист — особого значения то иметь не будет. Важно другое, какое отношение к этому будет иметь Третий Завет. Но что же такое Третий Завет? Религия это или очередная ветвь христианства? Либо нечто новое, далёкое от всего известного теперь? И оказывается, уже Достоевский имел веру, наперёд зная как раз о Третьем Завете — религии будущего.

Вот так, не имея представления о религиозных предпочтениях человека, Мережковский сообщил их ему самостоятельно. Пусть прошло двадцать пять лет с его смерти, он не сможет возразить, как и подтвердить. Выискав необходимые цитаты, Дмитрий твёрдо уверился в правдивости им изложенного, не принимая возражений. Иного быть не могло. Хотя, задумайся сейчас подойти к изучению творчества Достоевского, вооружившись представлениями нынешнего дня, так найдёшь любое угодное подтверждение. Ведь известно: кто ищет, тот всегда найдёт. Находил и Мережковский, храня твёрдую уверенность в истинности им сказанного.

И всё же, предсказывать падение самодержавия казалось недопустимым. Не мог царь сложить с себя полномочия, устранившись от Богом данного ему земного назначения. Это не смущало Мережковского, ждавшего неизбежного. Монархии предстоит пасть, поскольку народ окончательно утратил веру в Бога. При таком обстоятельстве царь не имел права управлять людьми.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сборник статей «Грядущий хам» по дате написания предваряющий сборник «Не мир, но меч», оказался показанным читателю в качестве продолжения. Дмитрий исходил от безбожия, коснувшегося населения России. Начинать в рассуждениях пришлось издалека, погружаясь в историю Древнего Китая. Там, на берегах разлившихся широких рек, никогда не испытывали излишней религиозной духовности, что не мешало достигать требуемых результатов. Человек ставился на первое место, являясь законченным источником божественного волеизъявления, ничем не обязанный создателю, кроме необходимости совершенствовать ему данное. Удалившись от религиозной невежественности, не зацикливаясь на рабстве и раскрывая заложенный в него потенциал, человек стал развиваться, улучшая окружающий мир. Всего этого лишены христианские религии, погрязшие в невежестве тёмных веков.

Краткий перечень статей в сборнике «Грядущий хам» таков: «Грядущий хам», «Желтолицые позитивисты», «Чехов и Горький», «Теперь или никогда», «Страшный суд над русской интеллигенцией», «Св. София», «О новом религиозном действии» (открытое письмо Бердяеву), «Пророк русской революции» (к юбилею Достоевского). Сейчас лучше разобраться с тремя короткими заметками: «О новом религиозном действии» (1905), «Страшный суд над русской интеллигенцией» (1906) и «Св. София» (1906).

Дмитрий был мнительным. Попробуй о его взглядах сказать плохо — получишь порцию критики в ответ. А похвали — удостоишься звания проницательного человека. Кажется сомнительным говорить с полной серьёзностью о нумерологии или вычислять число зверя. Ещё меньше получишь за то одобрительных отзывов. Мережковский в таких случаях негодовал, но стоило кому-то выразиться положительно — Дмитрий сильнее укреплялся в высказываемом мнении.

Несколько раз бывавший в Константинополе, Мережковский не находил ничего ему интересного, кроме сохранившегося собора «Св. София». Уже не христианский, он использовался для проведения религиозных служб мусульманами. Восхищаясь, Дмитрий не забывал отмечать действительность. Оказывалось, люди насквозь прогнили, вне зависимости, насколько они проникнуты той или иной верой. Турки и русские оказывались в одинаковой степени нечистыми на руку, на каждом шагу обманывая Дмитрия. До чего бы он не желал прикоснуться, всё извращалось и предоставлялось в отвратном виде. Человек одинаков в своём невежестве: такой должен быть сделан вывод. И когда рядом располагается «Св. София» нужно оставаться хотя бы немного человеком. Да вот ничего подобного не происходит. Сомнительно и то, чтобы вошедший в стены храма человек изменялся духовно — он остаётся таким же бездушным, живущим ради цели прокормить себя и окружающих, забыв о нуждах других. И Бог такому человеку нужен с одной целью — помочь обмануть как можно больше людей.

Не испытывал Мережковский радости. Он проникался духовностью святого места, восхищённый величием и убранством храма, готовый описывать «Св. Софию» во всевозможных красках, если бы не постоянная нужда прибегать к чёрному цвету, преобладающему над яркими оттенками бытия. Данным цветом следует закрасить делаемое человеком. И окажется, что картине не суждено быть нарисованной, если только не в качестве абстрактной фигуры типа «Чёрный квадрат», пока ещё не созданной Казимиром Малевичем.

Дмитрий видел в Константинополе в основном повсеместную грязь, нисколько не способствующую пробуждению благих мыслей. Видимо потому-то Мережковский постоянно обращался к идее о Страшном суде. Когда-нибудь на человека должен обрушиться очередной потоп, поскольку существовать в столь грешном мире становится невыносимым. Даже можно сказать, что человек потерял смысл жизни, занимающийся далеко не тем, чем ему полагалось изначально. Не для того Бог создал Адама, дабы после взирать на постоянную деградацию его морали. Когда-нибудь Бог махнёт рукой на человечество, забыв о нём навсегда. Объяснение очевидно: ежели нельзя исправить, проще уничтожить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проблема любого человека — стремление видеть представления о действительности подверженными реализации. Если мнится, будто обязательно случится Страшный суд и всякому воздастся по заслугам его, то переубедить будет непросто. Требовалось ли вообще строить понимание происходящего через религию? Мережковский желал видеть настоящее в качестве предвестника пришествия в мир людей Христа. Он с полной серьёзностью рассуждал о материях, изначально сомнительных и переполненных неограниченным количеством допущений. 1905 год стал потому для него особенным. Дмитрий задумался, что неизбежное грядёт уже теперь, ибо иначе оно никогда не наступит.

Давайте считать католическую церковь царством дьявола. Вспомните римских пап, готовых принять положение Христа, заменив образ божьего сына собственным. Но и православие не лучше — со времён Петра подпавшее под влияние русского государства. Пропало истинное волеизъявление, вынужденное подчиняться текущему положению дел. В такой ситуации проще сбросить имеющееся, согласившись принять революцию в лице социализма, отрицающего существование Бога вообще. Уж это ли не приблизит Страшный суд? Повергнув догматы, приняв кару, человечество обретёт шанс на исправление. Чего Мережковский как раз и ждал.

Безверие набирало в России силу, начиная от середины XIX века. Стремление к атеизму выродилось в нигилизм. Дмитрий отводил особую роль Белинскому, прилагавшему для того значительные силы. Теперь стало очевиднее, поскольку социализм подразумевает аналогичное, только претендующее на большее. Не просто жизненная позиция, выраженная отказом от установившихся ценностей, а переосмысление, не позволяющее опираться на прошлое. У человека может быть лишь завтрашний день, о минувшем ему полагается забыть.

Мережковский выражал уверенность в необходимости русских проникнуться хоть какой-нибудь религией, которой им не хватает. Из каких источников Дмитрий черпал такую информацию? Поставив перед собой за основу мысль о Страшном суде, он не допускал иных вариантов. Всё должно произойти согласно предсказанному. Только отчего задан категоричный тон? Ежели не случится божьего гнева теперь, то разве допустимо, что этого никогда не произойдёт? И причём тут русские? Сугубо из-за свойственного им стремления к отказу от веры в Бога?

Нужно готовиться к пришествию Бога, этому предстоит произойти в ближайшее время: считал Мережковский. Следуя сообщаемой логике, иного вывода сделать нельзя. Действительно, если где-то безбожие превышает мыслимые пределы, там велика вероятность появления праведника, способного словами возвращать людям мысли о божественном промысле, направленном на достижение всеобщего благополучия. Останется понять, за счёт чего то становится достижимым. Ответ получается обыденным — полагаться приходится на веру. Никакое другое средство не окажется действенным. И Бог для этого совершенно не обязателен, он способен послужить элементом устрашения, дабы пробудить страх и заставить человечество трепетать перед Страшным судом.

Бога нет и не было в русских сердцах. Восприятие этого кажется искусственно навязанным. Чтения исторических хроник достаточно, чтобы понять, сколько горестных событий произошло, стоило христианству стать основной религией. Именем Бога с той поры совершилось порядочное количество злых поступков, направленных сугубо на удовлетворение человеческих грехов. Далее это продолжаться не может. И, вдруг Бог всё-таки снизойдёт до людских страданий, слушать его не посчитают нужным.

Трактовать слова Дмитрия лучше с позиции древних нартов, народа, считавшего богов обязанными людям, должными соответствовать чаяниям человека, иначе им отказывалось в праве на веру в них. Когда Бог не угождает, тогда он не нужен. Именно таким образом складывается отношение и в России. Христианство противится такому пониманию, лишаясь возможности влиять на паству. Но Мережковский этого не понимал. Он с нетерпением ожидал второе пришествие Христа.

Автор: Константин Трунин

» Read more