trounin.ru

Каждый творец обязательно упирается в стену, когда приходит к мнению, что устал от прежде им сделанного, что пришла пора меняться в творчестве, что так и запомнится читателю в качестве писателя, зацикленного на единственной теме. Попытку измениться Шукшин уже сделал, написав «Калину красную». В какую сторону идти дальше? Неужели писать про раскрытие души человеческой, не имеющей способности отказаться от исходящего изнутри? Но такой путь довольно опасен, учитывая крепко сложившуюся в Советском Союзе традицию не вступать в противостояние с обществом. Надо создавать такие произведения, которые современник примет с благостью. Вроде бы к «Калине красной» не возникло обилия претензий. Однако, воспринимать Василия могли начать иначе. И вот он взялся писать нечто такое, чему нельзя найти разумного объяснения. Впрочем, остаётся полагаться на задумку Шукшина излагать в форме аллюзии, не давая излишне ярких намёков на очевидное для сограждан.

Среди действующих лиц произведения затесались личности вроде Ивана Муромца, бедной Лизы, Акакия Акакиевича, Ивана-дурака, Обломова и прочих. Рассуждали они о разном, как о насущном, так и о тлетворном, пока бедная Лиза не посмела выразить осуждение в адрес Ивана-дурака, мол, он всех литературных персонажей позорит отсутствием ума. Не будет ли он так мил найти возможность доказать, насколько имеет право на присутствие среди выдуманных персонажей. Создав такой зачин, Шукшин отправил главного героя ходить-бродить по городам и весям, по полям и чащобам, вплоть до мест совсем дальних, вроде располагающихся за тридевять земель. И искал Иван-дурак не абы кого, а мудреца, имеющего право заключать, кому из людей полагается быть умным, а кому навеки прослыть за глупца. Вполне очевидно, без бумажки ты букашка. Ежели так, то Иван-дурак обязан раздобыть справку, в которой бы сообщалось, что он не дурак, а вполне очень даже умный человек.

Василий сделал всё, чтобы дурость Ивана не воспринималась за таковую. В самом деле, разве Иван потому дурак, коли дураком назван? Кто вообще определил, будто это означает присущую ему глупость? Отнюдь, дурак из Ивана далеко не глупый. Скорее следовало говорить с иной точки зрения. Проще было назвать Ивана простаком, поскольку он лишён хитрости. Вернее, Иван бесхитростный. Но и тут не совсем всё верно, учитывая присутствие у Ивана смекалки. Тут и читатель обязывался подметить, ссылаясь хотя бы на один известный указ Петра Великого, где сообщалось: подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Известная истина: проще сойти за дурака, как тебе всё простят, но сделай умное лицо, и ты потеряешь доверие после первого промаха. Потому, даже в самой непростой ситуации не берись за разрешение проблемы с видом знатока. Сия народная мудрость некогда и нашла воплощение в образе Ивана-дурака.

Как же Ивану добыть справку? Пусть он найдёт нужного ему человека. Но… по какой форме должна быть та справка? И почему именно справка, а не, допустим, диплом? И куда это он потом сможет приложить? Да и так ли важен сам документ, если на нём нет печати? Может важнее иметь печать, тогда и справку любую сам себе сможешь написать.

К концу повествования Василий внёс полную ясность в действие. Получалось так, якобы Иван ходил за тем, сам не зная за чем, и принёс то, чего от него не ждал никто. Просто в советском государстве, как и в стране российской, любят придавать значение документам о чём-то, тогда как они к самой деятельности человека отношения обычно вовсе не имеют.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проживи Шукшин дольше, он мог раскрыть больше портретов из человеческих характеров. После «Калины красной» Василий словно пожелал отойти от деревенской тематики, берясь описывать жизнь с той стороны, о которой советский читатель мог и не задумываться, невзирая на абсурдность подобного рода мысли. О ком ему хотелось писать? Ответить на этот вопрос трудно, так как 1974 год стал для Шукшина роковым. Но если брать за пример незаконченную повесть «А поутру они проснулись…», то возникает мысль об излишнем интересе Василия к клоачной стороне жизни. То есть Шукшин брался поднимать темы, вроде бы повседневные, только не настолько и нужные гражданам Советского Союза, как мог Василий думать. Что же происходит на страницах? Читатель должен был узреть картину из мрака, истошные крики и ощущение наступления неизбежного — смерти. Однако, показавшееся моргом принимает вид вытрезвителя. И уже в его стенах Василием разворачивались для читателя судьбы людей, чьё существование ущербно. Безусловно, не всё казалось потерянным, ведь должно было хотя бы нечто брезжить на горизонте. Да вот никаких предпосылок к тому Шукшин не сообщал.

Вновь среди действующих героев лицо, причастное к противоправной деятельности. Этот представитель советского социума ни на секунду не прекращает поток противозаконных мыслей, наводя порядки в вытрезвителе. А так как особого удовольствия то ему не доставляет, он принялся кошмарить приличных людей, выбрав в качестве жертвы интеллигента. Манипулировать сознанием людей в такой ситуации не трудно, мало кто вспомнит, каким образом он провёл день накануне. Легко даже убедить в убийстве. Развивая тему, Василий поместил в повествование социолога, продолжая изучать черты тех, кто по проявлению высшей воли оказался в тот момент среди представителей дна. Вот и социолог, затесавшийся среди трезвеющих, добровольно обрёк себя на присутствие в вытрезвителе, задумавший проводить исследование на тему пьянства.

Дав зачин, Шукшин повёл повествование дальше, пытаясь нащупать нить сюжета. Он брался описывать жизни разных людей, может быть потом планируя одни сюжетные линии развивать, а иные оставляя вне внимания. Так на страницах возникло повествование про человека, вернувшегося домой, обнаружив там неизвестных ему людей. Последуют разборки с рукоприкладством. В целом, читатель должен догадаться. Всё это ему знакомо по сюжету сперва театральной пьесы, а потом и фильма за авторством Брагинского и Рязанова, имя которому «Ирония судьбы». Шукшин не описывал перелёт из одного города в другой, хватило сослаться на перепутанный маршрут троллейбуса… и всё встало на свои места.

Похожей оказалась история и про путешествие на поезде. Гражданин зашёл в своё купе, где ему сказали, что, согласно билетам, там находящиеся люди ничего не нарушают. Пришлось скандалить, требовать восстановления справедливости. И тут могла завязаться драка. Но всем вовремя стало ясно, насколько не прав именно гражданин. Дело заключалось в неприятном для него моменте: согласно билета он действительно должен был ехать на этом поезде, но вчера. В том и крылась разгадка неприятной ситуации.

Шукшин мог продолжить создавать аналогичного содержания истории, либо найти другой сюжет для повествования. Этого не случилось. Повесть осталась храниться в архивах. Только спустя четыре года зритель увидит постановку в качестве пьесы на театральной сцене. Насколько это было уместно? О том стоило бы спросить современников тех послешукшинских лет. Всё равно, Шукшин не успел изменить представление о собственном творчестве, умерев раньше, нежели замыслы смогли найти воплощение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кругом пишут о прошедшей войне. Написать большой роман решил и Василий Ильенков. Своё повествование он начал с относительно спокойного времени, когда о войне ещё не задумывались, но мощь Советского Союза казалась ощутимой. Читатель, не знакомый с аннотацией, даже может задуматься, о каких именно событиях взялся рассказывать автор. Сразу не получится определить, писал Василий про довоенное или про послевоенное время. На страницах разворачивалась сельская повседневность. И уже потом, ближе к середине повествования в произведении начинается описание именно войны. Что до окончания романа, то про него Ильенков словно не подумал. Такое решение кажется оправданным, поскольку требовалось продолжать работать над произведением, либо завершить его, не сказав ни слова про последующее отступление советских войск.

Начинается в романе всё с хорошего известия — планируется отметить круглую дату: колхозу исполняется двадцать лет. Но благое событие должно омрачаться печальными известиями. Так Василий описывал случай, когда лошадью придавило мужика, тот был доставлен в больницу, где боролся за жизнь. Ильенков даже сделал акцент на позитивном настрое, с которым получится одолеть любую хворь. Поэтому пострадавший мужик продолжит жить, а вот его сосед по палате — человек унылый, — умрёт. Причём для читателя не должно быть важным, от чего именно, словно умирают только отчаявшиеся обрести выздоровление.

Разбавляя сельские будни, Василий знакомит читателя с чернокожим гостем из Америки, специально приехавшим, чтобы посмотреть на быт советских людей. Появляется и обсуждение кровавых забав для детей капиталистических стран, с юных лет приучаемых к жестокости. Есть обсуждение судеб других детей, уже испанских, осиротевших вследствие режима Франко. Было и описание единоличников, не способных найти себя в нуждах колхоза, постоянно уходящих и возвращающихся, пытающихся себя сломить, никак не способные найти способ для обретения смирения с неизбежным.

Стоило начаться на страницах романа войне, как произведение обрело совсем другое звучание. Читателю даже могло показаться, будто он прежде знакомился с совсем другим литературным трудом Ильенкова, если бы не участие тех же самых действующих лиц. Впрочем, Василий ни с кем не церемонился. Война требовала принесения жертв, поэтому многие из ранее встречавшихся в произведении складывали головы на полях сражений.

Читатель понимал, поскольку действие разворачивалось на Смоленщине, то этому многострадальному краю вновь предстоит оказаться на передовой. Коли так, то действующим лицам пришлось задумываться о способствовании обороне. Не было человека, который не пожелал бы оказаться среди защитников, всякий стремился принять участие в боевых действиях. Традиционно для таких произведений в бой рвались и высококвалифицированные кадры, чей труд нужнее в тылу, нежели их героизм в бою. Василий не скупился на право действующих лиц прослыть за отважных воителей, достойно шедших на врага и принимавших смерть. Гибли все, кто мог оказаться гораздо полезнее в другом месте. Но право на такую смерть у людей никто не имел способности забрать, в начале войны с их мнением ещё считались, поскольку кому-то требовалось встать в ряды защитников, всё равно обречённых на смерть.

И вот произведение обрывается. Читатель остаётся с ощущением недоумения. Давно минули будни сельской жизни, жаром горели события военной поры… Быть бы всему этому описанным в тот же самый момент, когда читателю следовало внушить уверенность в завтрашнем дне. Но Ильенков просто остановил повествование. Конечно, читатель знал, какие события последуют после окончания романа, насколько возвысится дух необходимости защищать страну, благодаря чему получится опрокинуть поступь врага: да вот к самому роману Василия это уже не относилось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гонкуровская премия 1915 года — это книга о войне. И написал эту книгу Рене Бенжамен. Он стал первым автором, чьи заслуги в описании ужасов боевых действий были сразу отмечены. Годом позже такой же участи удостоится обладатель премии за 1914 год, пусть и написавший своё произведение раньше, но и опубликовавший вместе с тем позже. Но насколько разнилось содержание этих трудов? Можно смело сказать: различий — минимальное количество. Читатель должен был ознакомиться с бытом воевавших людей, познать все тяготы и невзгоды. Впрочем, в ходе Первой Мировой войны только счастливчикам удавалось долго воевать, тогда как основная масса доживала до первого боя, после которого отправлялась в лазарет, либо в лучший из миров. Вот и Бенжамен описал человека, чья жизнь решилась менее, нежели за сутки. Изначально лучезарный и жизнерадостный, к концу повествования — ничуть не сломленный, только уже получивший ранение, несовместимое с возможностью принимать участие в новых боях.

Что следует сказать про содержание произведения? С прошествием лет должны найтись слова. Только каким образом их получится применить к литературному труду Рене Бенжамена? Лауреаты Гонкуровской премии всё никак не могли себя обозначить. Читатель даже волен вопросить: когда премию начнут давать за поистине проницательные произведения, способные остаться хотя бы на слуху у современников и потомков? В том и проблема непосредственно Гонкуровской премии — её неизменный принцип награждать единожды никак не позволяет найтись нужному мнению. И всё-таки, с таким подходом премия была обязана соответствовать самым ярким событиям тех лет, когда вручалась. Собственно, в годы Мировой войны премию обязаны были получать непосредственно произведения, касающиеся как раз событий военного времени. Если бы так оно было на самом деле. По крайней мере, в годы войны давали за романы о войне — с этим читатель не может поспорить.

Вероятно, у Бенжамена имелись и другие достойные внимания произведения. Как же о том судить, ежели его самое важное творение, если исходить с позиций Гонкуровской премии, писалось под впечатлением от пережитого на полях сражений. Автор оказался на больничной койке, за ним ухаживали сёстры милосердия, он стал вспоминать, какой для него оказалась война, и какой она станет для главного героя произведения. Раз автор на больничной койке, там же окажется главный герой. Как тогда сложится дальнейшая жизнь? Об этом рано было рассуждать. Не знал своего будущего и сам Рене Бенжамен. Да и не ставил он цели размышлять о будущем. Пока ему казалось важным отобразить реалии современных для тех дней способов ведения войны.

Знакомясь с творчеством писателей-современников Первой Мировой войны, читатель желает видеть одно из самых страшных оружий того времени — боевые отравляющие вещества. Произведение Рене Бенжамена данный интерес восполнить не сможет. И читатель понимает почему — излишне массового применения не имелось. А поскольку солдату отводилось пробыть участником нескольких сражений, то и не всякий познавал на собственном опыте, что это такое, оказаться под ударом ползущего по земле смертельного облака. Без того хватало ужасов, способных сводить людей с ума.

Читатель волен укорить за сухое изложение сведений о произведении Бенжамена. В таком случае читатель волен самостоятельно ознакомиться с литературным трудом автора. Он увидит всё то, о чём ему уже сообщено. Останется разделить печаль главного героя, изуродованного войной. Можно разделить и радость, поскольку человек продолжит жить. Требовалась ли его жизнь хоть кому-то впоследствии, ведь будет ещё одна Мировая война, когда герои Первой войны проявят симпатию идеологии Третьего рейха. Но это будет потом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Европа погрузилась в до того ей прежде неведомую войну. На полях сражений и раньше умирали миллионы солдат, но редко это случалось за один единственный день. Теперь миллион убитых за один день — обыденность. И умирали люди, порою не успев осознать собственного участия в бою. Кто переживал накал битв, тот навсегда проникался ужасом произошедшего. Вполне очевидно, подобного рода война не могла пройти мимо тех, кто был наделён талантом писательства. Среди таких, кто сражался, с трудом пережив смертельные ранения, оказался и Адриан Бертран. Но война всё-таки стоила ему жизни, через три года после ранения в грудную клетку он умрёт. Пока же, находясь среди воюющих, он оставлял заметки, должные впоследствии принять вид произведения «Зов земли». О публикации речи не шло, ознакомление читателя с книгой пришлось отложить до более спокойного времени. Только в 1916 году «Зов земли» стался опубликован, тогда же он удостоился права быть награждённым Гонкуровской премией, в той же мере отложенной на два года.

Всё повествование от Бертрана — война. Ничего другого читателя не должно было интересовать, как ничего другого и не может происходить, кроме боевых действий. На страницах могли проявиться различные чувства действующих лиц, но Адриан о таком писать не решался. Того и не требовалось — пусть с начала и до конца читатель внимает самому основному, чем только и мог жить при таких обстоятельствах человек. Ничего не поделаешь со случившимся, придётся описывать кошмар обстоятельств. Ведь всё складывалось таким образом, что жизнь кипела на полях сражений, тогда как подлинное сражение за жизни велось в лазаретах. Нескончаемым потоком несли раненых для их спасения, толком не питая надежды на благостный исход. Да и сражался ли кто за человеческие жизни в лазаретах? Можно обезуметь, столкнувшись с правдой действительности, когда надежда заключается в истязании человеческой плоти. Бертран не пожалел слов, описывая ампутацию конечностей, сопроводив раздирающими душу подробностями.

Конечно, Адриан писал сухо. За яркостью описываемых им сцен оставалась пустота художественности, ничем не заполняемая. Можно с чувством важности говорить о перенесённом авторе потрясении. Можно рассуждать, насколько пагубным становится для человечества участие в боевых действиях. Можно даже призывать людей к благоразумию, более никогда ничего подобного не допуская. Но насколько это будет оправданным? Сам Бертран не знал, и не мог предполагать, какой будет доля Европы спустя ещё два десятилетия с небольшим. Он лишь описывал события, ставшие для него определяющими. Будучи молодым человеком, не мог он спокойно относиться к происходящему. Впрочем, говоря об ужасах войны, в каком бы то масштабе не происходило, ни в каком бы из периодов существования человечества, можешь в тех же красках описывать происходящее, как то делал Бертран. Это аналогичная пляска смерти, фатальные ранения, душевная травма. Так было и будет, с чем ничего не поделаешь.

Говоря про войну, Адриан мог делать акцент на ужасе. Но стремился ли он образумить род людской? Требуется ли просить людей жить мирной жизнью, не причиняя такого рода страдания себе подобным? Думается, Бертран говорил о случившемся, вполне понимая, повлиять на человечество он не сможет. Смотря в проблему глубже, он даже мог понимать, что война для человечества жизненно необходима, так как иначе люди становятся нежизнеспособными. В том и заключается парадокс человеческого существования — нужно соответствовать требованию природы, то есть бороться за создание лучших из возможных условий, лишая таковых других. Такой уж он — зов земли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как рассказать о сборнике рассказов Георгия Гулиа? У читателя обязательно появится желание каждое повествование удостоить отдельного упоминания, настолько все произведения в сборнике написаны красивым русским языком. Если первый рассказ — «Встреча» — знакомит читателя с самым тяжёлым в восприятии, какое только может касаться Абхазии, с сохраняющейся традицией кровной вражды, то в последующих повествованиях абхазы показывались замечательными людьми, страстно желающими влиться в семью народов, составляющих единое целое с другими, кто уже избавился от заблуждений прошлого, оказавшись теперь в составе Советского Союза.

Рассказом «Снег» Гулиа показывал присущую абхазам способность радоваться жизни, невзирая на невзгоды. А если кто и оставался с угрюмым выражением на лице, того всегда ожидал единственный исход — полное разрушение надежды на спокойное существование. И читатель понимал: нужно верить в лучшее, тогда всё будет хорошо заканчиваться. Это сильнее раскрыл Гулиа посредством рассказа «Шуг — Кремневая Голень», повествуя про людей, решивших дать отпор немецким захватчикам. В 1942 году абхазские земли подверглись вторжению Третьего рейха. Стойкость людей позволила превозмочь силы противника, когда каждый был готов умереть, только бы занимаемая им позиция не досталась врагу.

Войны касалось и описываемое в рассказе «Кучир из Медвежьего Лога». Но для Гулиа оказалось важнее показать, насколько малое значение имеет храбрость, проявляемая людьми в боевых действиях. Нет славы тем, кто воевал: такое чувство внушает Гулиа читателю. Отстоять страну — это не храбрость, а обязанность каждого жителя. Гораздо важнее остаться человеком после, сумев найти применение себе в последующей мирной жизни. Образцом этого и стал Кучир, для которого двенадцать медалей на груди ничего не значили, как не должны были значить и для окружавших его людей, чьей задачей являлась необходимость поднимать родную землю на ноги, оставив воспоминание о невзгодах позади.

В рассказе «Интервью Саата Ранба» Гулиа показал древнего старика, родившегося едва ли не в 1799 году. С ним приехал знакомиться американский журналист, прослышав о старике от Анри Барбюса. Но американец едва ли не сразу разочаровался. О чём бы не говорил старик, то не вызывало у него интереса. А что мог ему сообщить полуторавековой старец? Разве только как на протяжении сотни лет он оставался очевидцем кровных свар, когда один княжеский род вырезал другой, пока остальные люди продолжали страдать, в том числе и старик. Что до нынешних дней, то старец гордится ожиданием светлого будущего, всё-таки в его деревне появилась электростанция… Но и это не могло заинтересовать американца.

Есть среди рассказов «Горная баллада» — нисколько не идиллическое произведение. Скорее оно о том, как местные девушки мечтают получать образование и быть наравне с мужчинами. Похожим по содержанию являлся и рассказ «Обида», где женщина вполне воплощала силу, способная действовать наперекор обстоятельствам, становясь во главе всех деревенских процессов, о чём всё чаще начинали создавать произведения многие советские писатели. В рассказе «Возвращение» всё время изложения Гулиа готовил читателя к печальному зрелищу, так как главный герой повествования знал — ему предстоит вернуться туда, где всё разрушил обвал. Каково же будет его удивление, увидев обратное. Пусть деревню погубила стихия, местные жители быстро всё отстроили заново.

Рассказ «О том, как любил Темур» — про активиста, заставившего людей не унывать, а трудиться, покуда не прошло время уборки чая. Рассказ «Мой друг» — про другого человека, который хотел принести славу своему дому, доказав, какими богатства его деревня обладает. А вот в рассказе «День один» демонстрировалось, насколько человек способен на многое. Гулиа показал сюжет, где люди предпочли бороться с засухой, выстроившись цепочкой, доставляя воду к земле, уже тем доказывая, насколько деятельный человек способен всегда преобразовать окружающую его действительность.

Отдельным циклом стоят четыре рассказа, озаглавленные как «Рассказы Гуга Нанба»: «Заоблачный гость», «Наш Симон», «Упрямец Даур», «Караман Чкок». Гулиа взялся наглядно отобразить, насколько на Абхазию повлияло вхождение в Советский Союз. Если при царской власти ничего не менялось, то теперь в деревни стали приходить блага современности: проводилось радио и свет, сами абхазы получали возможность обучаться прежде неведомому. Ярким примером тому станет заоблачный гость — абхаз — научившийся управлять самолётом. Получив блага цивилизации, абхазы изменились и сами, готовые сражаться за торжество советской власти, не жалея отдавать за то жизни. Кто не шёл на поле боя, тот старался отличиться в тылу, хотя бы чем-то, хоть добывая белок и куниц. Кто-то догадался разводить чай, пусть и поднимаемый сельчанами на смех, зато впоследствии именно чай этого абхаза помогал солдатам на войне сохранять силы. Ещё отдельный цикл — «Рассказы у костра», в котором Гулиа продолжил рассказывать про абхазов.

Завершает сборник «Весна в Сакене» одноимённая повесть. Читатель знакомился с обстоятельствами жизни людей, о чьём поселении никто не вспоминал, настолько тяжело до него добраться. При царе с местных жителей даже налоги не собирали, так как приходилось больше тратить на процедуру сбора. Но теперь — при советской власти — в Сакене появился колхоз, число тракторов превышает количество буйволов. Скоро появится и электростанция, должная быть построенной в 1941 году, чему помешала война. Ещё и местные земли оказались богаты на природные минералы. И всё это только одно и может значить: Абхазия из забытого всеми места скоро превратится в лучший край на планете, а её жители позабудут о старых порядках, приобщившись к цивилизованному обществу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда разговор касается Кавказа, то всегда вспоминаешь, насколько обитавшие здесь народы привыкли жить, обязанные поступать не во благо сегодняшнего дня, а постоянно оборачиваясь назад, порою в излишне далёкую седину навсегда канувших в небытие времён. Исстари повелось, что жизнью кавказца распоряжается обязательство блюсти право своего рода на непорочность. И если однажды происходит вражда, она более никогда не заканчивается. Ничего не могло изменить ситуацию, покуда не случилось приобщиться кавказским народам к социалистическим воззрениям жителей Советского Союза. Только тогда наступала пора образумиться, ибо иначе и быть не могло. Уже в том стоит искать положительные черты большевизма, сумевшего перебороть древние порядки на Кавказе, существовавшие там едва ли не с начала времён.

Как об этом рассказать читателю? Гулиа предложил ситуацию, согласно которой получалось, что в родные края решает вернуться учёный, некогда уехавший из Абхазии, теперь став именитым исследователем, занимающимся проблемами селекции растений, находя возможности переносить плодовые культуры туда, где о них не смели даже мечтать. Но читатель ещё не понимал, с какими проблемами учёный столкнётся в Абхазии. Покинувший Кавказ, селекционер вовсе уже не связывал себя с абхазскими традициями, тем более не помышлявший о кровной вражде, жертвой которой он мог стать в любой момент. Неважно, помнил ли учёный об обязательствах перед родом, об этом не забывали его враги. И они-то постараются до него добраться теперь, когда учёный вернулся в родные края. Не слишком ли поздно к учёному придёт осознание неизбежной кончины, должной вскоре обязательно наступить?

Читателя не покинет ощущение, насколько суровыми продолжали оставаться абхазы. Не может такого быть, чтобы кровная месть отошла на задний план. Увы, житель Кавказа обязан быть последовательным в поступках, невзирая на складывающиеся обстоятельства. Однако, мир всё-таки менялся. Ежели в каких-то уголках люди продолжали придерживаться порядков предков, то далеко не всем такое казалось возможным к продолжению существования. И читателю оставалось дождаться, насколько удачливым окажется учёный, чудом избегающий смерти. Гулиа позволит ему вовремя сбежать, бросив занятия селекцией, лишь бы уберечь жизнь? Только возможно ли подобное, ведь каким бы абхаз не являлся цивилизованным, он всё равно найдёт возможность отстоять право рода на существование.

Чем же учёный стался знаменит? Он вывел сорт лимонов, способный выдерживать минусовую температуру, вплоть до двенадцати градусов. Для Абхазии это имело огромное значение, поскольку в горах ночные температуры опускались именно до таких значений. Теперь у абхазов появилась возможность выращивать лимоны, вследствие чего сельскохозяйственный потенциал региона повышался. Неужели кровная вражда не будет забыта, всё окажется повергнутым во прах, сугубо из-за права рода Аран доказать превосходство над родом Нанда? Так бы тому и быть, не возьмись жители Абхазии за ум. Наступило время, когда о кровной вражде обязательно следовало забыть, более не вспоминая.

Безусловно, кровные враги могли быть и у рода Гулиа. Жертвой обстоятельств всегда мог стать сам Георгий. Таковы уж традиции Абхазии, на которые требовалось обращать внимание. Может не всё получалось таким гладким, каким хотелось видеть со стороны. Всё-таки в Абхазии продолжалось сохранение традиции кровной вражды, но теперь скорее осуждаемой. Иного и не могло быть в Советском Союзе, граждане которого стремились к созданию лучших условий для существования, которых только можно было достичь. Об этом Гулиа продолжит рассказывать, благо повествованием «Встреча» начинался сборник его рассказов, символически названый «Весной в Сакене».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читая о прошлом, особенно советского государства, когда люди в подлинном смысле радели за всеобщее благополучие, не можешь не восхищаться. Неужели, действительно, были времена, когда человек жил ради других людей, всё делая для того, чтобы каждый в государстве чувствовал заботу о себе? Иначе не можешь осмыслить текст, видя на страницах стремление человека к лучшей жизни, которая обязана быть доступна всем. И на этом пути человек готов на самоотверженный труд, буквально прогрызать тоннели в горах, бурить скважины на морской глубине, всячески желая объять даже самую малость доступного. Именно такие предстают герои в произведении у Мехти Гусейна — отважные строители коммунистического будущего, которое для них уже наступило. Ведь разве будет человек когда-нибудь более счастлив, нежели он был в первые десятилетия после окончания Мировой войны?

Советское общество стремительно шло вперёд, ради чего среди трудовых коллективов устраивались соревнования. Но разве была какая-либо борьба за право стать лучше прочих? Нет, людей объединяла общая цель, единое для всех стремление. Не все могли быть первыми, но многие имели возможность добиваться похожих достижений. А самое главное — проиграть в соревновании было нельзя, так как чужая победа становилась твоим собственным успехом. И к тому лучшему результату человек сам прилагал старания, всячески изыскивая возможности помогать. Именно такое общество показывает Мехти Гусейн. И если подобный миг в истории страны был, он должен восприниматься за самое лучшее, к чему следует стремиться практически всем, кто допускает хотя бы малую крупицу справедливости в жизни. Только вот не найдёшь более в таком количестве людей, способных жить интересами во имя всеобщего блага.

Гусейн наглядно показал, насколько соревнование трудовых коллективов далеко от капиталистического представления. Нет ни грамма подобия конкуренции. Таковое советскому государству не требовалось.

На страницах «Апшерона» поднималась и такая важная тема, как забота о трудящихся. Насколько бы важным не казался результат, самым главным является сугубо благополучие людей. Нельзя допускать травмоопасных ситуаций на производстве. Лучше вовсе ничего не извлечь, нежели пострадает один-единственный человек. Столь трепетного отношения к людям в советском государстве не наблюдалось. Однако, если литература стала особо оговаривать данный момент, то и изменения в мышлении у граждан Союза обязательно произойдут. Какой бы не была необходимость добывать больше нефти, но это всё делается для людей же, которых следует беречь.

Ещё момент в произведении — обсуждение дополнительной нагрузки для трудящихся. Пусть кто-то является мастером своего дела, только он должен трудиться без остановки. А если случается непредвиденное? Допустим, происходит авария? Тогда неисправность нужно тут же устранять. Да ничего быстро не делается. Как следствие, срываются планы, предприятие простаивает, по итогам соревнования надеяться на высокие результаты не приходится. Решение созрело быстро, человек в советском государстве должен обладать многими навыками, способный заменять других специалистов. Например, если возникают проблемы со светом, в трудовом коллективе должен быть тот, кто обладает навыками монтёра. Соответственно, если случается нечто иное, то и тогда найдётся способный поправить ситуацию.

Не менее важным считалось давать дорогу молодым. То есть не так страшно, если юный специалист начнёт ошибаться, либо предлагать идеи, заранее обречённые на провал. Нужно поощрять людей к деятельности, к проявлению инициативы, не становиться у них на пути, сомневаясь в их компетентности. И тогда всё у советского государства будет хорошо. Поистине оно могло процветать в веках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

После Великой Отечественной войны требовалось поднимать страну на ноги. И делать это даже там, где не велись боевые действия. Люди возвращались к прежней жизни, готовые трудиться в том же ритме, ни в чём себя не щадя. Поэтому Волошин показал в романе твёрдых характером людей, готовых дни и ночи напролёт работать, забывать про обед и сон, только бы добиваться пользы для государства. Читатель того времени мог с удовольствием принимать подобного рода трактование действительности, либо снисходительно смотреть на очередной литературный опус, описывающий жизнь таким образом, каким оно казалось потребным для власть имущих. Читатель более позднего времени недоумевает, видя готовность людей идти на самопожертвование, тогда как всего тридцать-сорок лет до того никто и не думал трудиться, себя не жалея, наоборот — требуя сокращения рабочих часов и повышение заработной платы. Но литература для того и нужна, чтобы формировать то общество, которое требуется. В Советском Союзе правильно понимали необходимость задействования писательского мастерства себе на пользу. Может поэтому, стоило Советскому Союзу рухнуть, как и литература времени его существования словно канула в ту же самую бездну.

Волошин писал о фактическом. Действительно, люди возвращались с войны. Кто-то ехал домой, иные — в другие регионы страны, подчиняясь тем или иным желаниям. Одному из героев романа хотелось ехать трудиться на Кузбасс, так как там должна жить девушка, с которой он имел знакомство на фронте. Но сможет ли он её принять такой, какой она стала? Ведь девушка ослепла. И сможет ли этот герой продолжать оставаться на Кузбассе? По Волошину, как и по другому советскому писателю, иного и быть не могло. Конечно, сможет. Ещё и много пользы принесёт.

Сам по себе роман Волошина ничего в себе особенного не содержит. Он точно такой же, какими были произведения того времени. И говорить о нём можно теми же самыми словами, ничего нового не прибавляя. Вновь сумасшедший азарт, с каким действующие лица готовы вгрызаться в землю, истощать недра без остатка, совершать трудовые подвиги, то есть слыть за передовиков. Будут и те, кто к такому откажется стремиться, сугубо из-за личных моральных принципов. С такими товарищами будут бороться, заставлять их переосмысливать понимание труда. Того требовала литература. Напиши Волошин иначе, его бы заставили подумать, насколько правильным является изложение, указали бы на моменты, которые нужно показать иначе. И уж тогда, может быть, он сможет претендовать на нечто большее, нежели смеет, — на Сталинскую премию.

Да и станет ли потомок читать роман Волошина? Может только ради интереса, каким образом жили и мыслили люди в прошлом. Либо это станет уделом интереса жителей земли кузнецкой в последующем, сугубо из-за привязки к местности. Однако, как не возникает интерес у жителей Алтая к описанию бытности советских колхозов, так и у жителей земли кузнецкой такого интереса не возникнет. Как бы не хотелось о том говорить, но то «преданья старины глубокой». С тем же успехом Волошин мог писать про Донбасс, Урал или другой регион, где добывались полезные ископаемые, либо велась заводская деятельность, смысл остался бы точно тем же самым.

Но роман был написан, удостоился Сталинской премии, имя Александра Волошина сталось вписано в историю. Теперь, говоря о прошлом, особенно касательно Кузбасса, не можешь обойти его вниманием. Так или иначе, роман «Земля Кузнецкая» соответствовал своим целям и задачам, когда-то нёс пользу для читателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Свобода — понятие относительное. Нельзя с уверенностью считать то или иное явление за проявление свободы, поскольку в полном смысле свобода никогда не проявляется. Можно сказать, свобода является выбором большинства. Но большинство большинству рознь. Для кого-то право говорить свободно — есть отражение именно свободы, тогда как не всякий человек готов принимать разговор без границ за проявление свободного мышления. Или может существовать мнение, будто ограничение в чём-то — есть отсутствие права на свободу. Так ли это? В конечном счёте, человеческое общество всегда замкнуто определёнными рамками, за которые не может выйти. Если касательно государственных границ свободного перемещения нет (с этим ещё можно справиться), то как быть касательно планеты? В итоге получается, свобода — тот самый потолок, выше которого человек подняться не в состоянии. Поэтому, как не говори о свободе, — это лишь вольность в пределах допустимого. И ежели так, тогда свободным можно быть даже в самом тоталитарном обществе.

Опять же, мышление человека устроено таким образом, что он разным образом понимает свободу. Может показаться, кастовая система Индии — приговор свободе выбора. И если индиец оказывается при иных обстоятельствах, видит совсем другую жизнь, он может подумать, будто попал в условия подлинной свободы. И он будет думать именно так, более ничем не ограниченный. Только вот нужно ещё научиться различать в свободе оттенки ограничений, с которыми мирится общество. Можно допустить, воспринимая западный образ мысли за подлинное стремление к свободе в мышлении и поступках. Только того и в помине нет. Тут уж ничего с этим поделать не сможешь. Но, опять же, Найпол мог думать на собственный лад, тогда как другой человек — совсем иначе. Проблема появляется тогда, когда кто-то начинает говорить за всех разом, как именно нужно понимать свободу.

Свобода у Найпола представлена в трёх историях. И читатель, в силу своего понимания должного быть, склонен соглашаться с автором, либо оспаривать его мнение. Вполне индиец может заслужить право на свободу в западном обществе, только теперь иначе ограниченный в мыслях и поступках. Достаточно ему вспомнить про Индию, как оказывается — он и там был свободен, только беднее финансами и более связанный обязательствами… Тут просто нужно уразуметь: свобода каждым всегда воспринимается разным образом.

В другой истории оказывается, что свобода — есть заблуждение. Люди живут определённой целью, связанные по рукам и ногам, должные получать образование, работать и платить налоги. При этом люди лишены свободы в полноте действий. Например, запрещены преступления. Разве в государстве, где все свободны, могут существовать ограничения? Выходит, свобода всё-таки имеет границы.

Ещё одна история отражает проблему извечного выбора: каким путём следует идти тому или иному государству. Почему граждане лишаются права видеть над собою короля, кому они поручают заботы о стране, радение за благополучие всего, что их окружает? Разве другая форма правления способна дать людям свободу? Неужели такое состояние возникнет от республиканской формы правления? Невзирая на то, кому стоять во главе — президенту или премьер-министру. Всё это фикция, поскольку сторонники монархии лишаются свободы.

Сколько не говори, следует остановиться на мнении: свобода — есть выбор большинства. Как решит основная часть определённого социума, таким образом и следует трактовать их право на волеизъявление. Когда-нибудь свобода будет подразумеваться не за правом мыслить на угодный тебе лад, а в качестве выбора из ограниченного количества вариантов. И то окажется в той же мере свободой.

Автор: Константин Трунин

» Read more