trounin.ru

Как улучшить сельское хозяйство Англии? Для него нужно изыскать послабления. Не давить на фермеров и не выжимать из них последнее, а создать комфортные условия для существования. В том Райдер проявлял твёрдую уверенность. Он посчитал возможным посмотреть на проблемы Англии изнутри, для чего посвятил несколько лет. Куда-то он ездил лично, чаще вёл переписку. В результате получилась полновесная монография, разделённая на два тома. Интересующемуся текстом предлагалось рассмотреть каждое графство отдельно, стараясь понять, чем оно лучше или хуже остальных, когда приходится говорить о касающемся их сельском хозяйстве. Оказывалось, лучше быть рабом на плантациях, нежели фермером на Туманном Альбионе.

Сперва Хаггард пытался выяснить, отчего решил проявить интерес к сельскому хозяйству. Возможно, как говорит он сам, этому поспособствовало его рождение в окружении деревенского быта: под мычание коров и прочие факторы, способные дать человеку стремление к определённому. Повествование Райдер начал с графства Уилтшир, островных территорий Гернси и Джерси.

Что становилось ясным сразу? Быть фермером трудно. Это может быть связано и с имеющимися в английских графствах крупными землевладельцами, преимущественно дворянского происхождения, с которыми трудно наладить совместное сельское хозяйство.

Насколько текст от Хаггарда информативен? В целом, в какую область земного шара не загляни, везде встретишь одинаковое отношение к фермерам. Выводы Райдер придержит для заключения, тогда как читатель должен был продолжать понимать, насколько фермеру тяжело трудиться.

Затем следовали графства: Кент, Девоншир, Хэмпшир, Сомерсет, Дорсет, Херефордшир, Вустершир, Уорикшир, Шропшир, Суссекс, Корнуолл, Хартфордшир и многие прочие. В иных местах сельское хозяйство презиралось, лишённое понимания необходимости его существования. Другие графства соотносили возможности почвы, вынужденно становясь сельскохозяйственными регионами. Насколько не будь фермерство в трудном положении, оно всё-таки могло предоставлять отличную молочную продукцию, порою самого высшего качества.

Пройдясь по южным графствам, включая западные и восточные оконечности Англии, Хаггард не рассматривал Уэльс, как бы не относился он к непосредственным английским владениям. Пока читатель не до конца понимал проблем уже изученных Хаггардом графств. Становится яснее, стоило Райдеру перейти к графствам, располагающимся рядом с Лондоном.

В чём выгода от фермерства вблизи столицы? Прежде всего, лёгкая транспортная доступность к большому рынку сбыта. Соответственно, проще стать успешным фермером, в отличии от удалённых от Лондона графствах, где сельскохозяйственный труд и считается самым неблагодарным ремеслом. Становилось ясно, к чему в итоге Хаггард подведёт, какие он будет предлагать решения. Ведь понятно, сельское хозяйство должно быть одинаково успешным во всех уголках Англии. От этого зависит не столько возможность фермеров достойно существовать, сколько повышается престиж самой Англии, должной получить расширение выпускаемой продукции, специально для того покупаемой иностранцами.

Частично рассматривает Райдер и особенность ведения англичанами сельского хозяйства. К его сожалению, английский фермер — чаще не является человеком от и для сельского хозяйства, им является любитель со стороны, просто решивший заняться хоть каким-то делом, из которого можно извлечь мало-мальскую прибыль. Об этой особенности фермерской деятельности жителей Туманного Альбиона часто рассказывали все, кто был так или иначе связан с сельской жизнью, особенно в силу профессиональных обязанностей.

В конце первого тома Хаггард всё чаще заговаривался о нуждах рабочих, которым обязательно следует улучшать условия труда и повышать заработную плату. На фоне роста движения социалистических воззрений, такая позиция Райдера ставила его в крайне невыгодное положение. За подобную критику власти, не соглашавшейся заниматься улучшениями, Хаггард мог удостоиться критики, исходящей с самого высокого уровня.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У романа «Любавины» было продолжение. Так предлагается думать, тогда как сам Шукшин к тому читателя не подводил. По его смерти из архива были извлечены документы, проведены изыскания и вынесено решение — продолжение «Любавиных» Шукшин писал. Так ли это? Приходится сомневаться. Определённо точно, Василием написан ряд повествований, жестоко критикующих быт русского человека. С подобного рода литературой выступать проблематично, вполне разумно опасаясь читательской реакции. Говорить прямо в лицо русскому, что он — вор, берущий всё, что плохо лежит, и берущий даже то, что лежит довольно хорошо, причём без всякой надобности, лишь бы взять, чтобы крепко о том забыть и более никогда не вспоминать. Таков уж характер у русского человека, о чём Шукшин говорил, нисколько того не опасаясь, поскольку сообщал то сам себе, может размышляя наедине с собой.

Для исследователей его творчества становилось ясно — всё, ими найденное, является отдельным произведением. Не рассказами, как оно должно восприниматься, а именно ещё одним романом от Шукшина. Так на страницах нового произведения зажили жизнью как потомки Любавиных, так и хорошо известные читателю персонажи, причём той же жизнью, какая знакома слово в слово по уже опубликованным рассказам, а то и по киносценариям. Яркий пример — Пашка Колокольников, отводящий горящий бензовоз, попадающий в больницу и травящий сопалатникам байки. Зачем такой сюжет в очередной раз доводить до читателя? Об этом стоит спросить составителей.

Из других сюжетов — скупость действующих лиц. Молодым потребуется дом, для его постройки потребуются деньги, потребуется нанять работников, возникнет потребность договариваться. Вроде бы добротно рассказано о затруднениях. Вроде бы нет в том проблемы. Бери требуемую сумму, оплачивай работу и вселяйся, не зная горестей. Но как так? Шукшин придумает способ, каким образом приобретение дома сделать дешевле. Брёвна можно сплавить по реке, с мастером сторговаться. А какой из этого выйдет результат? Он остаётся вне читательского внимания. Впрочем, думается, дому тому долго не стоять. Потому как скупой платит дважды. Первый раз — за неудавшийся результат. Второй — уже не скупясь, за должное быть всё-таки приобретённым.

С другой стороны, обидно платить деньги за то, что итак должно предоставляться бесплатно. Ведь Советский Союз уверенно шёл к коммунизму. Ежели так, когда-нибудь всему быть общим. Значит, дом возводить придётся на любых других условиях, кроме денежных. Не оттого ли перед населением ставился вопрос о принудительном и скорейшем переходе к совместному хозяйству? То есть к обустройству колхозов в совхозы. Шукшин постарался обговорить и этот аспект. Должно быть ясно, за совхозами будущее. У Василия далеко не так. Он рационально объясняет, какими это грозит бедами, если делать переход в спешке, лишь бы было. Подводных камней излишне много. Но с такой поступью, с какой намеревался быть совершённым переход, оного и вовсе могло никогда не произойти.

Теперь вполне понятно, к чему и о чём мог думать Шукшин. Очень обидно, если писатель умирает в цвете лет, как раз подходя к тому возрасту, когда наступает пора думать о жизни под грузом пережитых испытаний. Сорок пять лет — как раз такой срок, когда некоторые люди вообще задумываются стать писателями. И Шукшин готовился к неизбежно должному наступить переосмыслению. Собственно, он и размышлял, чему исследователи творчества придали компилятивный вид, назвав второй частью романа «Любавины».

Что не свершилось — тому суждено остаться для домысливания. Читатель волен определяться, каким он запомнит Шукшина: жадным до описания людей, с кем имел знакомство, или правдолюбом, чьё видение не должно было выходить за рамки на уровне понимания сугубо деревенской прозы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Короткая форма — особенность творчества Василия Шукшина. Крупная форма — не лучшее из им созданного. Такое мнение возникает, ежели, вслед за полюбившимися рассказами, берёшься за чтение романа, каковым стали «Любавины», допущенные до публикации в 1965 году. Шукшин долго вынашивал идею создания, пытался писать, вкладывая душу. В итоге получилось совсем не то, до чего читатель пожелает прикоснуться. Это нечто далёкое от творчества Василия. Это вакханалия на человеческих пороках, незнамо зачем пестуемая. Всяк на страницах оказался волен поднимать руку на всякого, требовать определённого, убивать без надобности и просто прозябать, прикрываясь надуманными материями. Вполне понятно, почему до произведения не снизошли ведущие литературные журналы, должно быть посчитав «Любавиных» неуместным протестом, скорее сказкой для взрослых, мол, как всё было плохо в Стране Советов, покуда не смогла власть большевиков взять контроль над заигравшимся в вольность народом.

Было бы всё хорошо, создай Шукшин цикл из рассказов, объединив их общей идеей. Тогда бы появилась возможность к каждому из них подойти отдельно. Вместо этого, вниманию читателя предстаёт протяжённая канва, вовсе странная, разрушающая восприятие способностей Василия. Вполне уместно заметить, роман — не тот жанр, к которому Шукшин должен был подходить. Ещё куда не шло — повесть или киносценарий, представляющие компиляцию рассказов, удачно переплетённые под видом общего сюжета. Когда дело подошло к цельной истории, должной именоваться громким словом «роман», Василий не нашёл сил для полноценной реализации. Отнюдь, как не воспевай творчество Шукшина, иметь холодную голову всё-таки следует. Вполне понятно желание показать себя большим писателем, нежели мастером рассказа. Пока это ещё не получалось, либо повинно в том длительное написание произведения, в том числе и без твёрдой уверенности в необходимости. Более похоже, что Шукшин писал, не питая надежд на публикацию. Это частично может объяснять, почему продолжение романа публикации не подлежало, чему обязан был стать ледяной душ из читательского восприятия разудалого повествования с излишне борзыми действующими лицами.

Читатель может заметить — писал Шукшин историю, пропитанную криминалом. Каждый на страницах жил жизнью, взращенной на принципах сверхчеловека. Коли мужчина желал взять женщину — он её брал. Хотелось ему отнять чужое — отнимал. Требовалось кого убить — убивал. Бояться ответственности не приходилось — до осуждения преступления никто жадным не становился. В таких условиях людям приходилось существовать, соразмеряя силы с возможностями. Вполне очевидно, почему в центре повествования оказалась семья, которой все старались сторониться. Ещё бы, некоторые её представители могли пустить человека в расход, не задумываясь о прочих способах разрешения конфликтных ситуаций. Они могли при людях нанести смертельное ранение, а то и отвести в сторону, совершив деяние, которому быть на слуху, без какого-либо наказания виновному. Впору читателю задуматься, насколько расхлябан русский человек, забывающий о праве на месть. Но в русских селениях не принято мстить, только безропотно принимать ниспосланное провидением.

Шукшин был неумолим. Понятие закона для Любавиных он полностью отрицал. Его действующие лица абсолютно беспринципны, лишённые всех норм морали, живущие ради текущего мгновения и нисколько не задумывающиеся, к чему склонится их жизнь в итоге. Можно пытаться отыскать своеобразную романтику в поведении Любавиных, придумывать для них оправдания, а то и возвышать изобразительный талант Шукшина, создавшего красочные портреты действующих лиц. Это не отменяет сути наполнения произведения — оно о том периоде истории, когда человек сам решал, насколько он вообще человек. Может того и не было, но Шукшин захотел описать именно подобное состояние человеческого общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Хождение по мукам» | Книга №2

Говорить о недалёком прошлом — очень трудно. Нельзя дать верную историческую оценку минувшему. Как не скажи — обязательно окажешься предвзятым, выражая определённое суждение, в котором сам заинтересован. Кажется, легче написать художественное произведение, чтобы можно было сослаться на вымысел. Тогда зачем рассказывать с широкими отступлениями, предлагая читателю внимать якобы подлинной картине минувшего? Пусть Алексей Толстой старался, выводил повествование на более понятный уровень, он всё-таки написал подобие собственной версии событий Гражданской войны. И его точка зрения имеет право на существование — она открывает те стороны былого, которые стало принятым придавать забвению.

Суть риторики Алексея ясна — следует осуждать противников большевистской власти. Не следовало им поддерживать иных сторон, не выбрав наиболее заслуживающую поддержки. Но так рассуждать может человек, знающий итог противостояния белых и красных. И никогда не скажет, живущий в окружении событий, не представляя, к чему всё в действительности приведёт. В том и заключается беда художественной литературы, её авторы излишне позволяют героям произведений чувствовать правильность выбранного пути. Толстой посчитал необходимым закрыть на это глаза — он предпочитал осуждать, обвиняя уже в том, что вина проигравших — не ту сторону они выбрали.

Алексей сам подвёл повествование «Восемнадцатого года» к моменту всеобщего раздрая. Каждый город мог заявить о собственном притязании на власть. Империя превращалась в лоскутное одеяло, которое могло остаться разодранным на части. Ситуацию усугубляли интервенты, особенно чехословаки, в количестве пятидесяти тысяч человек, невольно оказавшиеся на территории России, ставшей им враждебной, сумевшие взять контроль над железной дорогой от Урала до Дальнего Востока, чем способствовали временным успехам белого движения. Поныне каждый город помнит о падении первой волны большевиков, полностью уничтоженной как раз с помощью вмешательства белочехов. Каждый город помнит и венгров, боровшихся с большевиками за победу красного движения над белым. Про это Толстой сообщить не забыл.

Повествование раздроблено Алексеем на куски. Он посчитал нужным описать определённые моменты, которые смог лучше всего художественно обработать. Например, таковым стал эпизод потопления русской эскадры в Чёрном море. Никто не хотел пускать на дно корабли, кроме командования. Пока матросы просто ушли, проявив солидарность с армейскими товарищами, показывая нрав и отказываясь подчиняться, офицеры брались малыми силами совершать ими задуманное. И они не хотели топить корабли, но и сдавать флот без боя в руки соперников по Мировой войне — не желали ещё больше. Потому Толстой наполнил страницы отчаянием необходимой потери, что не столь уж способно вызвать недоумение, когда основной мыслью звучит братоубийственное действие, развернувшееся на всей территории продолжавшей разваливаться империи.

Нет нужды считать, будто Алексей Толстой писал полноценный роман. Отнюдь, «Восемнадцатый год» — это больше размышление о случившемся, попытка разобраться с историческими процессами, приведшими к победе большевиков над всеми, кто не соглашался с их мнением. Потому и чтение должно пробуждать соответствующие мысли. Можно забыть про художественные элементы, останавливая внимание только на описании истории. А так как каждый автор имеет право на собственное видение ситуации, Толстой тем смело воспользовался. Ежели по каким-то эпизодам у читателя возникнет опровержение, Алексей всегда мог возразить, указав, что так ему видится, он ведь не монографию по истории писал и не учебник представил вниманию читателя.

В действительности, охватить всех аспектов Гражданской войны невозможно. Для этого не хватит ни писательского времени, ни читательского желания столь длительно остановиться на единственном периоде былого. Не будет произнесён и вопрос об обязательности отношения «Восемнадцатого года» к «Хождению по мукам».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Интерес никогда не проявляется на пустом месте, он всегда чем-то обоснован. Уже к двадцати годам Мережковский тяготел к знаниям иного рода, нежели он мог желать. Ему хотелось познавать мир таким, каким он является в действительности — со всей присущей ему сложностью. Вместе с тем, каких бы успехов человек не добивался, он остаётся таким же, каким был пять и более тысяч лет назад, словно продолжает быть одолеваем пещерными предрассудками. А раз так, значит есть правда в мифологии древних греков, взращенной трагиками тех далёких лет. Сама нравственность формировалась на почве из общественного осуждения, каковое становилось понятным по тем же трагедиям, вроде наиболее классических из них. Как раз с двадцати лет Дмитрий проявил интерес к Орестее — протяжённому сказанию от событий Троянской войны и вплоть до скитаний, в попытках убежать от мук совести.

За 1885 год отмечен перевод мотива из трагедии Еврипида «Смерть Клитемнестры». Мережковский составил скорее набросок, толком не решившись, стоит ли ему браться за столь значительное произведение, в котором жена помогает убить мужа, и за этот поступок её саму убивает сын.

В 1890 году Мережковский перевёл трагедию Эсхила «Скованный Прометей». У Дмитрия формировалось иное представление о богах — как о радетелях за себялюбие. Зевс представал в образе тирана, вознамерившегося уничтожить людей, чему помешал титан Прометей, за что его и обрекли на мучения, приковав к скале, поскольку позволил Прометей людям иметь слепые надежды и поселил в них чувство забвения смерти. А так как Прометей отказался сказать, кто и когда будет покушаться на власть Зевса, то Зевс повелел птице ежедневно клевать его печень. Только это усваивается из содержания трагедии, поскольку прочая составляющая не столь сильно интересовала Дмитрия.

К 1892 году Мережковский созрел для перевода Эдипианы, начав с трагедии Софокла «Антигона». Дабы читатель лучше понимал, о чём рассказывает повествование, Дмитрий написал предисловие, пересказав события, начиная от воцарения Эдипа и вплоть до смерти его дочери — Антигоны. Дополнительно рассказывалось о мести Креонту, что не прислушался к чужим мольбам, за это потерял сына, убившегося, не стерпев воли отца против отношений с горячо любимой им девушкой. Сложность взаимоотношений усугублялась трудностью понимания происходящих процессов в древнегреческих трагедиях, поскольку самые родные люди становились друга для друга врагами, легко лишая себя и их жизни.

В том же году переведена трагедия Еврипида «Ипполит», было составлено вступительное слово, именованное как «О новом значении древней трагедии». Не сказать, чтобы Мережковский радовал читателя переводческим талантом, более он способен оказывался отвратить от чтения, поскольку не имел тогда умения доходчиво довести до сведения содержание, облекая повествование в тяжёлые для восприятия формы.

В 1893 году переведена трагедия «Эдип-царь», чьё авторство принадлежит Софоклу. Драматичность произведения Дмитрий раскрыть не сумел, оставив читателя недоумевать от происходящего. А ведь там, всем то известно, Эдип женится на матери, пока ему не становится очевидным — он стал жертвой пророчества, которому суждено было свершиться, каким образом не пытайся предрешённому воспротивиться.

Годом позже Дмитрий составил предисловие к «Эдипу-царю». Показав себя тем самым критиком, каковым он навсегда останется. То есть вся ценность его литературоведческих работ — подробный пересказ сюжета собственными словами.

В 1895 году переведена трагедия Еврипида «Медея». Сложность родственных связей в древнегреческих произведениях вновь ставилась на первое место. Теперь мать убивала детей, не сумев стерпеть измен мужа.

К 1896 году переведена трагедия Софокла «Эдип в Колоне». Лишивший себя зрения, Эдип брёл в сторону Афин. Он не желал видеть позор, каким наградил детей. Не желал он слушать и про борьбу сыновей за обладание Фивами. Сам он был обречён лечь костьми в землю. Но смутно мог знать о пророчестве, вновь предрешающим его жизнь, где будут храниться его мощи, то место окажется процветающим.

Отразив столь кратко переводы древнегреческих трагиков, нужно сказать — проводить сравнительный анализ с другими переводами данных произведений не требуется. Нужно просто понять, из каких побуждений Дмитрий обретёт себя. Пока выходило, что будет он черпать вдохновение из самого мрачного, возможного к свершению с человеком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Царствование в России Александра I славно царствованием в Европе Наполеона I. Не будь Наполеона — может и не знать нам Александра в том великолепии, каковым его имя поныне принято окружать. Всё-таки, как не утрируй, Наполеон пришёл в Россию с миллионной армией, полностью её растеряв в пределах русских земель. Та армия представляла цвет Европы в славе её могущества. Так Наполеон получил для продолжения борьбы в распоряжение лишь набранную по сусекам шантрапу, с которой более не смог диктовать волю европейским монархам. Но царствовать Александр начинал с иных убеждений — он хотел мира на континенте, чему всячески способствовал. Не его вина в неумеренности аппетита Наполеона, серьёзно считавшего возможным покорить всех и вся.

Зотов начал повествовать со времени правления Петра, подведя к свержению в России с престола Павла, а во Франции — Людовика XVI. Интересно это и тем, что к абсолютной власти стал стремиться первый консул Франции — Наполеон Бонапарт. Пока ещё не в полной силе, он скорее обещал Европе длительное благополучие, ибо в его стране накопились проблемы, должные быть решёнными. И Европа заснула от обещаний, признавая право Французской республики на существование. Этим они дали Наполеону им требуемое. Годы мира способствовали его притязаниям на абсолютную власть, а затем и способности самому выбирать королей для европейских государств.

Александр I в 1801 году сразу прекратил боевые действия, заключив мир с Англией. Он принялся за мирные дела, поспособствовав росту успехов внутри государства. Он велел отмечать всякого радетеля за благополучие страны, особенно поощряя умелый труд. Тогда же Александр отменил пытки, запретив проводить расследование преступлений с применением оных.

В 1802 году Александр проявил заботу о нищих, повелел проявлять заботу к нищенствующему люду. В 1803 — велел открывать учебные учреждения в населённых пунктах, минимум по одному. Особенно велел открыть шесть университетов в крупных городах. В 1804 — пришлось отложить мирные инициативы, ввиду роста противоречий между Англией и Францией, появилась необходимость готовить армию, поскольку война казалась снова должной начаться. В 1805 году Наполеон принял императорские регалии. Вслед за этим грянули Аустерлицкое и Трафальгарское сражения. Наполеоном начата континентальная блокада Англии.

1806 год славен для России первым кругосветным путешествием под командованием Крузенштерна, успешной войной с Персией. Тогда же империя Наполеона стала граничить с Османской империей. Величественная Пруссия пошла войной против Франции и за семь недель оказалась полностью покорена, что не нравилось Александру. Вполне очевидно, между Россией и Францией должны были существовать государства, сохраняющие хоть какой-то нейтралитет. Ещё стоит сказать о начавшейся войне между Россией и османами.

В 1807 году утверждён орден Святого Георгия для храбрых солдат, последовавший за знаменитыми сражениями при Прейсиш-Эйлау и Фридландом. Тогда же заключён Тильзитский мир. Наполеон продолжал вести агрессивную политику против тех, кто отказывался поддерживать затеянную им континентальную блокаду Англии.

1808 год славен для России отнятием от Швеции в свою пользу Финляндии. 1809 — ничем толком не запомнился. И вплоть до 1812 года не происходило ничего столь важного для России, каковое явилось в году 1812. Лишь Швеция не поддержит намерение Наполеона, поскольку шведский народ пригрозит Бернадоту отстранением от власти. Зотов посчитал нужным рассказать о ставшем популярным среди русских способе уходить из городов, предварительно сжигая оставляемое имущество. Подобное наблюдалось и в Москве, из которой её губернатор Растопчин приказал вывезти пожарные инструменты.

1813 год — радость с горем! Умер Кутузов. Россия, Австрия и Пруссия продолжили борьбу с Наполеоном, воюя за обладание землями немецких королевств. С другой стороны Европы Англия боролась с Наполеоном на территории Испании. В 1814 году Наполеон пал. В 1815 — вернулся с Эльбы, потерпел поражение и отправлен англичанами в ссылку на остров Святой Елены.

С 1816 года Александр мог вспомнить о необходимости проявления заботы о благе подданных. Например, он велел строить насыпную дорогу из Санкт-Петербурга в Москву. В последующие годы в России ничего не происходило, кроме улучшения благосостояния, тогда как во Франции продолжилось расшатываться представление о должном быть. С 1820 года растёт число мятежей в Португалии, Испании, Италии и на территории захваченной турками Греции. В год смерти Наполеона — в 1821 — становилось ясно: европейцы устали пребывать под волей монархов, они желают установления республик и принятия конституций.

В 1825 году — при полном благополучии — умер Александр. О последовавших событиях Зотов предпочёл умолчать, не посчитав нужным беспокоить начавшего царствовать Николая.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фантастика не может быть полностью фантастичной, поскольку это превращает её в фантасмагорию, или в сказку для взрослых. Зачем описывать нечто — чего не существует и не может существовать, либо оно есть, но требует совсем иного понимания? Мало отправить героев произведения на поиски неизведанного, нужно делать это осознанно. У Уоттса того сделать не получилось. Он отправил экспедицию, не преследуя никаких целей. Он и писал, лишь бы слова красиво сплетались друг с другом. Лучше бы он поставил перед читателем решение действительно важной задачи. Впрочем, может в его родной стране всё совсем худо с человеческими возможностями, если он не может определить ни социальных, ни проблем из других сфер социума. Он просто отправил звездолёт куда-то туда, где происходит не до конца выясненное. Открыть тайных знаний Уоттс не мог, да и не старался того совершить.

Что человек научится делать в будущем? Ответ прост — он уподобится Богу. Только когда это произойдёт? Однажды человек создаст планету в космическом пространстве, населит её своими подобиями и благополучно сгинет, заставив своих детей теряться в загадках, покуда они сами не возвысятся до должного уровня, повторив то, для чего они и создавались. Это разговор о постороннем, к сюжету «Ложной слепоты» отношения не имеющим. Уоттс пошёл по другому пути, представив нечто ему удобное, из чего он и будет исходить при написании произведения.

Конечно, человек достигнет торжества в евгенике. Когда-нибудь человечество обязано над этим задуматься, пока теория Дарвина не подвергла прямоходящих созданий обратной эволюции — в сутулых, затем не поднимающихся со стула и низвела их до состояния простейших организмов. Евгеника неизбежна, поскольку больное человечество, исповедующее гуманизм, выжить не сумеет. Отчасти Уоттс это отразил на страницах «Ложной слепоты». Впрочем, оригинальностью он не блистал. Подобное уже широко освещалось фантастами, даже российскими.

Допустим, евгеника приведёт человечество к обществу, каковое встречается среди насекомых, где с рождения определяется, какой социальный статус индивидуум будет иметь. Действительно, желает ребёнок того или нет, но он сызмальства пройдёт трансформацию организма под нужны определённого рода деятельности. Собственно, на звездолёте Уоттс отправил подобие таковых существ, толком не понимающих, кем они всё-таки являются на самом деле, с чем и начнут разбираться. И всё это в ожидании встречи с инопланетянами, над которыми ещё предстояло подумать. Уоттс постарался сделать это наиболее фантастично, ведь он писал скорее фантастику в стиле фэнтези, персонажи которой оказались в условиях космических странствий.

Читатель не единожды должен будет провести сравнение с трудами Станислава Лема. Разве не ставил Уоттс задачу перед действующими лицами, чтобы они с ней постарались разобраться? Вроде бы ставил. Они выходят из анабиоза, вынужденные справляться с возникшими проблемами. Затруднение в том, что проблема не является существенной, ежели её стараться понять человеку, приходящемуся современником автору. Подумаешь, инопланетяне замыслили недоброе, должное быть ясным каждому человеку — грозит порабощение. С чего бы это? — обязан возразить читатель. Причём показывает Уоттс действительно удивительных существ, быстро схватывающих суть происходящего и мгновенно действующих, правда всему этому лучше дать более простое название — вируса, принявшего вид довольно больших для него существ. Прочее — это бесконечные домыслы, основанные сугубо на авторской фантазии.

Так ли должно быть интересно читать о планах инопланетян захватить Землю? Или это в духе самого человека — представлять, будто в его дом желают вторгнуться посторонние? Причём, такое мышление наблюдается на всех уровнях, и на уровне стран тоже. Поистине, ложная слепота, порождаемая домыслами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Предлагается к рассмотрению творчество Михаила Хераскова, написанное им в разные годы, но не позволяющее уделить ему пристального внимания, каким бы значимым оно не воспринималось. Конечно же, стоит особо рассказать про стихотворение «Коль славен наш Господь в Сионе», положенное на музыку, ставшее гимном Российской Империи. Никакого значения для самой России в нём не отводилось. Скорее всего, Херасков вольно переводил псалмы, один из которых и стал восприниматься важной составляющей государства. Согласно содержания стихотворения получалось понять, насколько самосознание русского человека проникнуто христианской религией, и насколько люди привыкли уповать на Бога, уже через это и приобщаясь к гимну.

В 1761 году Михаил написал комедию в стихах в одно действие «Безбожник». Спорить на сцене полагалось братьям, разным по характеру. Они не могли сойтись ни по одному суждению, вследствие чего предпочли разойтись и не встречаться. Ради заключительного впечатления Херасков низводил в могилу наиболее воинствующего из них.

В 1772 году «Рассуждение о российском стихотворстве». С кого оно берёт начало? Михаил отдал пальму первенства Ломоносову, признав за ним прежде всего теоретика, разрабатывавшего правила стихосложения. С другой стороны, стихотворство обязательно преображается, в скором времени переставая придерживаться установленных строгих норм, позволяя находить иные способы самовыражения.

В 1779 году написано предисловие к «Россиаде», ныне воспринимаемое за критическую статью «Взгляд на эпические поэмы». Разбирая произведения зарубежных авторов, Херасков приходил к мысли о необходимом бунте против академизма, дозволяя право на существование романтизму.

Есть в творчестве Хераскова и стихотворение «Её сиятельству княгине Екатерине Романовне Дашковой» за 1783 год.

С 1803 года по 1807 — Михаил писал для «Вестника Европы». Делал то без воодушевления, становясь отголоском голоса былых лет — для читавших его тогда. Насколько творчество способствовало успешности «Вестника Европы»? Нужно думать, Карамзин по другой причине обращался с просьбой о сочинении для Михаила, памятуя о заслугах поэта перед российской литературой, ведь известно, насколько Карамзин любил эпические творения Михаила.

Так сложилось, писал Херасков на склоне лет оды. Что ему ещё оставалось, кроме как выражения благодарности и похвальбы за всё ему доставшееся за прожитые годы? Достаточно взглянуть на название одной из од — «На изъявление всеподданнической благодарности». Другая ода прозывалась в честь небесного светила — «Солнце». Третье произведение — «Ночное размышление». Четвёртое — «Вечность». И даже был такой литературный труд — «Российскому воинству».

Читатель должен согласиться, сложно представить Хераскова в годы правления Александра I. Между тем, он продолжал творить, создав, в числе прочих, эпическую поэму «Бахариана». Куда было деваться Михаилу? Он творил, ещё не осознавая, каким образом он останется в истории русской литературы, практически из неё вытесненный и почти позабытый. Как знать, случись ему прожить дольше, застать Отечественную войну, разразиться не менее эпическим произведениям о событиях современности, так быть ему в почёте у потомков. Однако, Херасков остался между академизмом и романтизмом, толком не определившись, к чему ему всё-таки следовало больше стремиться.

Остаётся твёрдая уверенность — не всё доступно читателю из творчества Михаила. Даже его самые именитые работы, часто упоминаемые, остаются уделом избранных, не имеющие широкого к ним доступа. Иные произведения приходится долго разыскивать и знакомиться с ними в старой орфографии. Что же, такой удел Хераскова — быть изредка упоминаемым, когда у читателя появляется интерес к началу начал русской профессиональной литературы. Творчество Хераскова заслужило право считаться важной составляющей прошлого. Теперь читатель в этом должен полностью убедиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поэзия — нужна ли людям вовсе? Кто бы о поэзии мыслить желал. Не о поэзии мыслят, говоря о вольных стихах больше, которые только ленивый в младости не сочинял. И Херасков брался за стихи, чем-то пытаясь знакомых озадачить, пусть пробы его казались до невесомости легки, да думал бы кто о них судачить. Ветра сотрясение — не стих: скажи такое поэту. Увидишь, будет он на обиду лих, заполнит после он из обиды прореху, воспылав яростью к твоей персоне, верлибром кляня осудившее естество, ибо каждый поэт — сиделец на троне. Вот, пожалуй, и всё.

Обсудим эпистолы, как назывались письма в стихах. Порою проще выстраивать мысли с помощью рифмованных строк. Может быстрее думы, записанные так, окажутся у других на устах. Чего не смог претворить в жизнь Тредиаковский, то Херасков отчасти смог. Никаких заумных построений — типа силлабо-тонических ухищрений. Пусть лучше скажут: Херасков гений. Да нет к тому и в малом побуждений. Слагал Михаил в духе академизма, ценимого очень тогда. Важным требованием для лиризма является будто мысль о прошлом будет всегда. Потому, «Письмо» слагая, припоминая мифы греческие, в словесах великолепных утопая, сам Херасков отражал мысли, словно отеческие. Говорил он ясно, кому нужно поэзию творениями наполнять, коли это действительно важно, кому не надо — тот не должен сочинять.

Из других эпистол: «К сатирической музе», «К Евтерпе», «О клеветнике». В каждую из них вкладывал смысл Михаил. Говорил он без напряжения. Говорил налегке. Кажется, сам себя словесами изрядно он утомил.

Два сонета за Херасковым отмечены, традиционно краткие они, вниманием к себе не обеспечены, скончалось оное ещё в современные для Михаила дни. Чего сердце юноши не сложит, каким образом не посмеет душу бередить, страдания и радости бесконечно приумножит. Иного и не может быть. Логика одного из сонетов проста, важно уметь покоряться воле небес, ежели даже война или вовсе войны без, главное — признать происходящее за должное быть, ничему не мешать, по течению плыть, всё равно ничего не суждено изменить.

Мудростью Херасков и стансы наполнял, два на памяти потомка коих, в них он не менее важное сказал, нисколько читателя не расстроив. К Богу взывать пришлось. Как же без Бога в те дни? Иных слов отчего-то не нашлось, выражая мысли свои. Противоположной сутью второй стих блистал, в котором укорялся всяк, кто сил ни к чему не прилагал, всё пытаясь провидения разглядеть знак. Воистину, сидя ровно и, не потревожив дыханием травы, желая изобилия из претворённых в жизнь чудес, разевать на чужое счастье рты, сможет даже самый распоследний балбес.

Остаются эпиграммы, их тоже нужно хоть немного обсудить, измерить мизерные граммы, без которых нельзя Хераскова ещё сильнее полюбить. Из них можно узнать, кто мил для Михаила, почему не терпит он завистливых людей, в чём вообще должна быть измерима человека сила, и просто о натуре Херасков скажет своей.

«Кто более себя в опасности ввергает?» — эпиграмма первая по счёту. Пусть каждый теперь знает, что страстям нельзя находить в мыслях собственных работу. Потому и кажется опасность осуществимой, ибо видится настоящей она, а останется в воображении мнимой, словно и близкой не пробыла и дня.

«На кривотолков» — эпиграмма по счёту вторая, направленная против завистников и клеветников, от сумбура немного изнемогая, для выражения мысли Херасков нашёл достаточно слов.

Третья эпиграмма про картёжника, что век весь в карты проиграл, про судью-безбожника, что взятки век весь без зазрения совести брал, про автора стихов, что век весь на лире слагал мотив. Кто из ни стать идеалом для читателя готов? Самому ему решать, чашу весов в нужную сторону склонив.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Басни — круговорот в природе однотипных тем. Они — отражение общественных проблем. Меняются годы, век разменивает век, а человек — всё тот же человек. И сколько сил не прилагай, сюжет краше сделать не старайся, повторишь прежде измышленное, как в мудрствовании не упражняйся. Поступить всегда можно, сославшись на авторство Эзопа… Никто того проверять не станет. Сошлись на Федра к тому же… Желающий проверять быстро отстанет. И, дабы было проще, над рифмой не пытайся гадать — максимально просто надо строчки между собою слагать. Всё ясно теперь, остальное приложится, и читатель от басен Хераскова нисколько не расстроится.

Басен тринадцать, на подбор они стоят. Порою сюжеты басен о насущном сумбурны — словно молчат. Какую не возьми, мудрость их вроде бы ясна. Но знакома и эта басня, и знакома басня вон та. Может запутался читатель, басенных сюжетов перечитав, от единообразия пресытившись — довольно устав. И дабы голословным не казаться, нужно по самим басням кратко взглядом пробежаться.

Раньше прочих басен Херасков эзопову «Сороку в чужих перьях» на русский язык переложил. И сразу читателя он ею утомил. Кому до сих пор неизвестен сюжет про птицу, вознамерившуюся красотою павлина блистать? Не думала та птица, что участь обладателя перьев цветных — в суп попасть. Как не старайся сорока забыть о последствиях баловства, похлёбка из неё выйдет очень вкусна.

В шестидесятом году сложил Михаил басню «Вдова в суде», о женщине, потерявшей мужа на войне. Теперь она существование жалкое влачит. Нет у неё защиты, от бед никто не оградит. Ей говорят: иди судиться за права, разве не для того тебе дана голова? Отвечала им женщина, укоряя долю за средств отсутствие, отчего бесполезно от тех разговоров напутствие. Чем заплатит суду она? Нет выхода теперь, увы, вдова не сможет постоять за себя одна.

Тогда же басню «Два покойника» Михаил сложил, ею читателя слегка утомил. Поведал про товарища, что при другом товарище жил, ему в рот заглядывал и с ним из одной кружки пил. И когда пришла пора умирать, не смог сей товарищ себя пропитать. Всю жизнь за чужой счёт жил, теперь обессилел и вслед за благодетелем благополучно опочил.

У Хераскова есть басня «Дровосек», в оной он мудрость всем понятную изрек. Проще говоря, до пота трудился лесоруб, пытаясь создать нечто важное для людей, да никому не стался он нужен со спицей, без которой ствол бы лучше оставался целей.

Прочие басни — это шестьдесят четвёртый год. Видимо, имел тогда Михаил мало прочих забот. Посему, никуда не торопясь, разберём им оставленную из спутанного повествования вязь.

«Источник и ручей» — басня про два начала, внимать спору которых душа устала. Есть ручей — кичливый быстротою течения и мощью потока, думал он — посмеётся над источником жестоко. Не знал, как ответит источник ему, проиграв сразу борьбу. Пусть источник слаб и не протягивается далеко, зато в нём есть полезное, что в ручье не оценит никто.

«Фонтанна и речка» — спор о красоте в басне раскрыт. Кому лучше: кто на воле или кому запертым навечно быть предстоит?

«Две собаки» — басня на извечную тему, неискоренимую в обществе проблему. Отчего больше любим тот, кто ничего полезного людям не несёт? А кто верно служит и проявляет заботу, на шею того человек готов камень привязать и бросить с плоту? Понять то трудно, не сумев найти ответа. Минует ещё не одна тысяча лет, останется актуальной басня эта.

В басне «Человек и хомяк» — человек обвинил хомяка в том, что тот полвека спит, и может быть с набитым ртом. Справедливо ответил хомяк на укор! Лучше так, чем полвека в гульбе и лени провести. Вот где позор!

В басне «Верблюд и слон» — верблюд своим ростом гордился. К басне «Две щепки» читатель уже выискивать суть утомился. Как и в басне «Котёл, собака, две кошки», почти стали мерещиться автору мошки. И вот басня «Комар», где предлагалось представить, будто вместо писка комар сможет слухи разносить. Да! Тяжело сразу стало бы всем угодить.

«Порох и водка» — завершающая из басен улов. Поспорили порох и водка, кто срывает больше голов. Разрешение спора сути особой не несёт. Впрочем, может кто-то для победы одной из сторон повод нужный найдёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more