Tag Archives: херасков

Михаил Херасков «Селим и Селима» (1770), «Пилигримы» (1795)

Херасков Пилигримы

Творить душа желает. Дано задание: писать. Да вот никто не знает, как лучше текст располагать. Сказать ли в рифму или прозой изложить? Описать прошлое, настоящее или ожидание перемен? Можно порыв сей в ящик долгий отложить. А можно пересмотреть перечень желанных тем. И ежели душа устала от поиска необходимых сюжетов античных дней, восточная тематика готова быть взятой к рассмотрению, либо описать возникло желание будни странствующих людей, пора приступать к очередному пространному стихотворению.

Говорить о пустоте строк у Хераскова устаёшь, надеешься важную для сюжета деталь найти, хотя бы тогда наконец-то поймёшь, с какой стороны к рассмотрению любой поэмы Михаила подойти. Что «Селим и Селима», что «Пилигримы» его, написанные с промежутком в двадцать пять лет, слов много, а по сути — ничего, не составишь при ознакомлении даже куцых замет. Не вяжется строка, или большего ожидал. Привыкший видеть размах фантазии, развёрнутой обильно. Херасков в поэмах краткую выжимку мыслей давал. А требовалось сказать… и сказать обязательно сильно.

И при малом объёме получается увлечь, что у Хераскова не получалось, для того нужно уметь, дабы окончание с началом связалось. Отнюдь, задав ход, устремившись рифмовать, должных быть важными эпизодов выискивая разнообразие, Михаил желал о чём-то нужном сказать, подбирая хотя бы какое-то слов сочетание. Читатель подумает, и на аналогичное критику намекнёт, замечание сделав справедливое: не важно, кто в итоге поймёт, нужно всегда сохранять отношение к творчеству терпеливое. Но нет причин для негодования, Херасков не принижается, остаётся сослать на дефицит к Михаила стихам внимания, он чаще литературоведам для их мучений является.

Скажем отдельно, Херасков творил по мере необходимости. К какой бы теме он не подходил, излагал в пределах допустимости. Не ведая точно, предполагая, в общих чертах изложив, складывая строки — с рифмой играя, частично основную идею забыв, он брался, конца не обозначив, рифму к словам подбирая, опять смысл содержания утратив, но к завершению повествования необходимое всё же вспоминая. Куда бы не шли действующие лица, о чём бы не думали они. Чувствительности в их поступках мало, реализуют души стремления автора, а не свои, причём не бодро, скорее вяло.

Читатель устал. Желал ли он браться за поэмы Михаила? Он точно не знал, не думая, какая воли потребуется сила. Корпеть над строчками… зачем? Внимать серьёзно и находить сокрытое где-то между? Чаще приходится разбираться со списком данных свыше тем, воплощая поселившуюся некогда прежде надежду. Терпения и понимания, коли узок интерес. Гораздо лучше отвлечься, внимание переключив, в драматургии Херасков имел больший вес — взбудораженные успокоятся, остыв.

Понятно, излив чарку воды, про избранные поэмы не дав представления, допущения высказав свои, дай и разбор хотя бы одного требуемого стихотворения. Придётся разочаровать, призвав к чтению самостоятельному, потому как если и подходить к творчества Хераскова изучению, не абы какому, а основательному, пройтись предстоит не по одному стихотворению.

Говоря доступнее: не всё то имеет важность, чему оная придаётся. Ко всему написанному не следует относиться серьёзно. На критически относящегося по-другому критически относящийся найдётся. Лучше избегать острых углов, если это возможно. Потому в общих чертах, к конкретике не прибегая, толком путного не изложив, частично разговора о некоторых произведения избегая, подобием кошмарного сна забыв, оставим хотя бы это без рассмотрения, встречая читающей братии насмешки, увидевшей литературный труд в виде прозаического стихотворения, написанного без какой-либо спешки.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Плоды наук» (1757-61)

Херасков Плоды наук

Академизм — он чем-то страшен, всегда он чем-то приукрашен, он отчего-то каждый раз похож, и потому отличий не найдёшь. Написано порою так, что скуку навевает. Автор произведений бесконечно схожее читать нам предлагает. Во-первых, стремится прославить начинания нынешних дней. Во-вторых, показать, что достойные ныне живут средь людей. А дабы было с чем сравнить, к античным сюжетам стремится близким быть. Будто не прошло тысячелетий, жить продолжают олимпийцы-боги, прежние пробуждая в человеке тревоги. Равнение на прошлое, устремляя взгляд вперёд, такой в академизме выбран подход. Благо просвещение коснулось учёных умов, можно без фальши говорить, не жалея для украшательства слов.

Один титан мысли всеми хвалим — царь Пётр, славный преобразованием своим. Тому объяснение существует — оно очевидно. За него нисколько не будет стыдно. Наоборот, кто не хвалил Петра на протяжении тех лет, тому не добиться признания, какой бы не был он поэт. Благо академизм позволял сочинять по схеме определённой, делая разницу между правдой и вымыслом условной. А может от незнания то происходило, ибо никто не докажет, что имевшее место раньше на самом деле было. Но власть монарха — особый резон: больше нужен сладкоголосый поэт-пустозвон. По правде сказать, подобные поэты всякой власти нужны, только их имена забудут, ежели перемены коснутся страны.

И вот Херасков — эстет от академизма. Ему нисколько не завидно. Он вправе сочинять, знает толк в прославленьи определённых лиц, готов он падать перед ними ниц. Не так их много, чтобы каждого не учесть. Важнее прочего — сказать в адрес всякого лесть. Не позволяет академизм умалить чужих заслуг, не для того он есть, чтобы оскорблять деянья чьих-то рук. Всегда на помощь приходит античное нечто, позволяя сочинять стихи бесконечно. Херасков в тех же красках, как писали до и после него, отразил в первой поэме признанье своё. Сразу о Петре он возгласил, описав, каким сей муж наиславнейшим был.

Поднять страну, с Европой на один уровень встав, необходимые науки в требуемом объёме приняв. В отдалённых перспективах то поспособствует России преображению, при Хераскове заметных, не поддающихся сомнению. Как оду славным делам не пропеть? Задуманное Петром реализовано ведь. Поднялось государство, устрашает врагов, не допустят более посрамления достоинства её сынов. Поднял Пётр и флот, грозу омывающих Россию морей, сделав край россиян гораздо сильней. Не только на суше теперь позиции предстоит закреплять, водная гладь позволит соперника в страхе держать.

По традиции, создавая оду, говоря о чём-то и не говоря ничего, Херасков изливал строчки поэмы легко. Рифма цеплялась за античность, куда устремлял Михаил взгляд, находя сравнения, чаще невпопад. Основную линию повествования он всё-таки раскрыл, не вызвав удивления, для того он сей стих и сложил. Краткость — не по академизма запросам, не дозволяющим возникнуть вопросам. Заранее понятно, с чего начнёт и к чему поведёт повествование автор строк, иного он никак сделать не мог. Такое в литературе царило тогда направление, потому к творчеству Хераскова не может быть применено сомнение.

Воздавая хвалу, находя причину для поднятия духа, Михаил находил выражения для услаждения читательского слуха. Не чернил и не ругал, к высшим материям обращаясь, прибегая к словам, собственной прозорливостью восхищаясь. Но так писали все, кто приближен к монаршим особам был, отчего каждый из них за талантливого поэта слыл. И Херасков творил, не дозволяя себе лишнего произносить. Вот потому потомки легко смогут его имя быстро забыть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Чесмесский бой» (1771)

Херасков Чесмесский бой

Случилось громкое! Россия! В порыве духа! Победила!!! И пали Турции сыны — османов сыновей волна нахлынувшая смыла. Потоплен флот, в том есть заслуга россиян. Им для того властитель оказался сильный дан. Ума блистание сподвижников сияло. Они вонзили в сердце турков жало. И разнеслась о том повсюду весть — Россия победила. Когда-то помнила о том страна — теперь забыла. Но вот Херасков, внявший духу славы. Он сочинил не стих! Он дал поэмы главы. Ожили заново герои, опять гремит Чесмесский бой. Сказать о том пусть будет велено рифмованной строкой.

Нет, не о том Михайло взялся сообщить. Воды уж больно много он решил излить. Не ведая подробностей, пропитанный вестями. Он написал, о чём поведать можем сами. Сказать положено о мужестве героев — не мог тогда трусливо избежать сражения никто. О них — о храбрецах — поведать можно, не упоминая из героев никого. Отдельно выделить, кто бою давал ход. Их имена любой теперь в источниках найдёт. Придать всему возвышенность, пропеть погромче об успехе. И не заикнётся читатель никогда о смехе.

Что с турками сражение? С чем сравнивать его? Лучше с Троей, если об Илионе ещё помнит кто. Тогда ахейцы воевать пошли на малоазиатов, у них украли красоту. А ныне бьются люди за иное — о свободе за мечту. Им мнится нужное, чего желает каждый из живущих. Зачем лишь непонятно — забывших о событиях грядущих. Долой печаль, коль ода сложена почёта ради, не для того погибли соотечественники на водной глади. Во славу русского оружия, во славу справедливости и за уважение к себе, как всегда бывало с русскими на всякой их коснувшейся войне.

Так почему гремели пушки, зачем проливалась кровь? Отчего сражаться вне родной страны пришлось? О том молчит Херасков, не для того писал. Об этом и о многом важном не сказал. Он упустил развитие сражения, слов нужных не найдя. Может своё время излишне ценя. Он всё-таки поэт, ему нужнее воспевать, и без различия, как будет строки он слагать. Ему важнее отразить победы общий дух, дабы читали другим его поэму вслух. А лучше наизусть, не ведая иного, не понимая, сколь павших было много. Тот поединок в водах дальних берегов — достоин самых громких слов. Но не за тем почёт, кто двигал корабли и отдавал приказы, и не за тем, кто о необходимости войны подписывал указы. Хоть это лирика, зато… победа в настоящем приносит завтра только зло.

Пока же нужно воспевать. Иначе могут не понять. Херасков в те года о славе больше прочего писал. Он уважение тем в русских пробуждал. И на таком подъёме национальных чувств, в отражении присущих россиянам буйств, где нету подлости, и вроде прежде не бывало, там успехов громких остро не хватало. И стоило случиться бою, одержав победу в нём, о том теперь мы у Хераскова прочтём. Есть повод возгордиться, забыв причину для гордости той. Не думается, кто в те дни был самый славный герой. Важна победа, ибо случилась она. И теперь быть ей важной, но в памяти потомков иная война.

Помнят люди короткой памятью о былом. Не думают они, что будет нужным для прошлого потом. Как обесценятся герои, погибавшие за утрачиваемые для будущего идеалы. Какой бы не добивались они для государства славы. В памяти останутся одни строчки поэм, но и тех вскоре не вспомнят совсем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Вселенная» (1790)

Херасков Вселенная

Что было до того, как создан Богом оказался человек? Те семь известных дней, нам данных Священного писания согласно. На какие страдания Высший разум тогда себя и всю Вселенную обрек? Не поняв сразу, какой угрозы возникает призрак ежечасно. Их было трое: Бог-отец, Бог-сын и Дух Святой. Они парили где-то вне доступных сфер. Носились ли они по воздуху или парили над водой? То предмет для различия известных ныне вер. Но вот Херасков Михаил задумал показать, раскрыть глаза на мира происхождение. В поэме он то отразил. Сочинил пространное стихотворение. И тем, конечно, удивил. Пусть хромает рифма, не до красоты слога сейчас. Так всегда случается в годы разбитых ожиданий. Светоч надежды стихал, пока не погас. Человек познал причину душевных метаний.

Вот Бог, что из хаоса порядок задумал создать. Он подобию песка придал материи вид. Не об атомах теперь размышлять. В монадах суть — на них всё стоит. Такого Херасков не говорил, ибо о подобном подумать не смел. Ему виделось иное, понятное для тех лет. Михаил, без лишней фантазии, писал как умел. Пролил на былое привычно знакомый нам свет. О сиянии повёл сказ Херасков во строках стиха, ослепившем Бога раба верного. Сатанаилом некогда называемый восстал. Обозначилось падение самого первого. Бог сам врага себе тогда создал.

Драматизма с избытком в сюжете таком. Бери и пиши, о чём пожелает душа. Разъяснишь читателю — что почём. Раскрывая в подробностях, не спеша. Не абы какие герои — о Боге пойдёт сказ. О чём думал Бог, какие события с ним происходили. Не отвода ради глаз. Чтобы никогда того не забыли. И Херасков взялся, в общих чертах говоря. Не обеляя и не очерняя, обходясь без сомнений. Оправдания поступку Сатанаила не ища. Не допуская религиозных прений. Зависть погубит, бунт подавлен окажется. Лишь померкнет свет, ибо Светоносный в мрачные чертоги снизойдёт. Всё обязательно в единое повествование свяжется. Да вот смелость о подобном писать кто найдёт?

В общих чертах, дав представление без конкретики. Забыв, с чего начинал. Херасков углубился в недра поэтики. Чему читатель внимать сразу устал. Поднимать глаза, вглядываясь в пустоту строк. Такое не под силу дьяволу даже. Изливались слова, оформляясь в поток. Цензуры словно не было на страже. Слишком остро, опасную затронув тему. Задумавшись о проступке, полном греха. Неизбежную осознав дилемму. Херасков не остановил развитие стиха. Заставил читателя внимать, глубже в хаосе погрязая. Затягивая в Сатанаила обитель. Сам продолжения сказа не зная. От сражения с рифмой опальный воитель.

Начиная за здравие, кончая за упокой. Берясь за важное, скатившись к мимолётной суете. Желая владеть умами многих, уже не владея собой. Человек погрязает в ему одному ведомой мечте. Кажется, протяни руку, откроется истина враз. Дай глазам зрение, правду увидишь в момент. Сочини об этом собственный рассказ. И принимай ангажемент. Почёт и слава, уважение и блеск. Нищета не грозит постаревшему телу. Раздастся разве только плеск. Ибо не сказал по существу и по делу.

Вселенная есть — как её не принимай. Исходи от высших материй, от себя или от окружающего мира. Свою точку зрения держи, не утверждай. Ведь не докажешь, что из струнных лучше звучит лира. Так не докажешь и прочего, поскольку нельзя ничего доказать. Хоть приводи доводы, запугивай хоть. Но и руки не надо из-за того опускать. Сможешь общество всё равно расколоть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Владимир возрождённый» (1785)

Херасков Владимир возрождённый

Мысль Хераскова сюжет искала, «Владимира возрождённого» очередь настала. Пусть Грозный взял Казань, тем Русь прославил, но не он на путь истинный страну поставил. То был Владимир, что Крестителем зовётся, его деяние поныне в сердцах россов отдаётся. Живя без дум о Боге, не мысля об ином, пока не спустился к нему с небес посланник в дом. Вошёл херувим, взывая ересь отбросить и веру принять, хватит тысячу наложниц и пять жён при себе держать. Задумался Владимир, не способный поколебаться, ибо не мог с языческими богами он просто расстаться. Того не стерпят люди, прольётся кровь, опять вражду испытывать народу, ведь и через реку не идут, не зная броду. В долгий путь отправится читатель, Михаилом ведомый, в восемнадцати песнях с подобным размахом знакомый.

Минуло десять веков, не знали россы христианства, не ведали о Боге едином, не понимали смысл церковного убранства. Их вера об иных печалях тосковала, знали они, чья рука гром и молнии метала, понимали, кто за любовь в ответе, и жили твёрдо с убеждением этим. Поклонялись кумирам, всякого норовя убить, никому не позволяя хулу на идолов возводить. Не принимали и не хотели видеть рядом с собой, ежели кто имел представление о вере иной. И вот Владимир стал таким, он в пользе от кумиров усомнился, почти с верою предков в душе простился.

Борьба начнётся. Биться будут боги. Они полны уже сейчас тревоги. Смутить Владимира, напеть во сне ему сказаний, как падёт Русь, страною станет из преданий. Разрушит христианство княжеский удел, Бог христиан разрушать всегда умел. Он города заливал огнём, до неба топил водою, не оставляя земель, и с Русью то будет, и с целым миром: не сомневайся, поверь. Не желают такого жрецы, сопротивляясь Владимира воле, поют ему они об ожидающей его скорой доле.

Кто скажет о вере праведной тогда? Пошлёт Владимир к чужакам гонца. Явятся к нему хазары, иудеев слово неся, вознося выше прочих только себя. Да есть в них пребольшой изъян, о чём бы не поведали — сплошной туман. Придут рабы сластей, строители палат, в чьи планы входит полонить российский каганат, кто почитает Магомета, книгой книг зовёт Коран: послы из мусульманских стран. В них усомнится Владимир, приметив в каждом слове спесь, словно мир исламу должен принадлежать весь. На силу отвернувшись от в руке зажатого кинжала, Владимир остерёгся — и мусульман не стало. От латинян ещё послы явились, но увидев недовольство князя — испарились.

Так говорил Херасков, отвратив взор княжеский от Бога, других страстей коснуться он решил немного. Куда же без любви, она послужит для движенья, заодно наполнив строчки сего стихотворенья. В христианку влюбится Владимир, определив итог, сделает теперь всё, от чего прежде отказаться мог. Но та история тягуча, она скорее утомит, подумается, будто Херасков больше не спешит. Он остановится на месте, наполнит словесами стих, и растворится всё, про нужное читателю забыв. Начнутся испытанья, а позже явится, когда совсем уж сломлен дух, посланник злого мира, чья речь наивных услаждает слух. То сатана, то червь, что сердце человека точит, ещё до принятия христианства он делает с людьми, что хочет.

Херасков много говорит, утратив нить сказанья, в конце концов князь силы отправит, претворять в жизнь свои желанья. Ему нужна царевна греческих кровей, ради неё он Херсонес возьмёт, подарит ей. А после крестится, в купели он омылся, так князь Владимир возродился.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Пламена» (1762)

Херасков Пламена

Русь крещена. Тому ли люди рады? Разве ждали от князя они такой награды? Они теперь христиане. Это так. А кто того против, тот отныне враг. Подняли головы владетели окрестных земель, не устраивает их новая вера теперь. Они терпели, ждали часа повернуть всё вспять, богов вернуть они смогут во владения свои опять. Крепко держал Владимир народы окрест, даруя им для поклонения Христа крест. И вот умер князь, сыновья его у власти, им предстоит утихомирить страсти. Войной пойдут владетели земель на них, Превзыд был одним из таких. Да вот его дочь Пламена сына крестившего Русь князя любила. В ожидании мрачной развязки трагедия Хераскова застыла.

Чувства отца нельзя забывать, родителю надо всегда почёт воздавать. Он враг государей. Что же с того? Никогда дочерям не бывало легко. Коли от любви девичье сердце зашлось, управы на то ещё не нашлось. Может потом, когда остынет крови ток, усвоит девица жизни урок. Только случиться многому суждено к мигу тому, убитым предстоит быть прочему сердцу не одному. Не избегнуть человеческого желания, испытывать ради любви страдания. Не просто ещё и по причине другой, если жених веры иной.

Не бывать человеку счастливым, то понятно даже ленивым. Почему? Очень просто звучит ответ. Счастлив тот, к кому претензий нет. Вопросы будут задаваться пока, растянется решение проблем на века. Для того трагедии и создаются, показать, как люди за что-то дерутся. Они полны решимости мнение своё отстоять, не умея жар накала снимать. В очередной раз происходит интересов сражение. Разве не вызывает оно утомление?

Пламена любит, жених её — христианин. Она всё равно желает связать судьбу с ним. Он — князь, ему требуется невесту к вере новой склонить. Как же влюблённым эти преграды сломить? Отец Пламены попал в плен, он узник христиан. Сидя запертым, ужасное он видит там. Дочь его — избранница богов, отпрыск рода, основа будущих основ: она, на горе небесам, готова покориться заклятым врагам. Но не бывать такому, пока Пламена видит отца в полону, не перенесть ей горечь такую, ощущая вину.

Как быть? Не разрешить вопрос веры никак. Отец не даст согласие с христианином на брак. И жениху не позволит никто выбирать в жёны девицу веры иной. Потому им свыше ниспослано испытание злой судьбы роковой. Потребно согласие, кто-то должен уступить. Кто столь сильным согласится быть? Проще от слабости хвататься за меч, рубить головы несогласных с плеч, прочим вручая кинжал, дабы каждый с собою кончал. Одно мешает — вера христиан, гласящая любовь дарить врагам. Так говорят, о том кричат, неизменно врагов отправляя в ад. Из побуждений лживых строятся человека суждения, будто его одного все должны слушаться мнения.

В пылу страстей не сломить традиций, предками данных, испытанных временем, заслуженно славных. А если приходится жить в эпоху перемен, необходимо в душе мириться с тем. Утешает мысль, даруемая здравым умом, когда-нибудь и новых традиций коснётся похожий слом. Уже тогда, пить чашу горя людям другим, какую пришлось испить некогда сопротивлявшимся им. Того не избежать, это человечества порыв, созидать новое, старое забыв. Некогда отказались люди от богов, выбрав бога одного, но когда-нибудь отринут и его. Не к вере вопрос, а к тому, кто верить заставляет по присущему ему хотению, он и толкает человека к такого порядка ниспровержению. Когда-нибудь наступит лучшее из времён, то недолго человек будет жить во времени том. Снова всё повторится опять, новую веру соберётся кто-то принять.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Идолопоклонники, или Горислава» (1782)

Херасков Идолопоклонники

Опостылело мгновенье, крах грядущий ожидаем, к смене веры каждый на Руси оказался склоняем. Ещё не принято решенье, Владимир собирается креститься, для того ему полагается на юг скорее удалиться. Там примет крещение, и всё пойдёт на лад, и тому действию он один окажется рад. Пока того не случилось, нужно князя переубеждать, но знаем мы, что тому не бывать. Горек путь окаянных, натворят они бед, оставив в истории братоубийственных противостояний след. Уже сейчас, не воюя за власть, Святополк смог низко упасть. Зреет заговор, будет раздор, трагедия тех дней не ясна до сих пор.

Нрав Владимира сложно понять, порывы молодого князя никто не мог унять. Стал старше, затруднил бытие всех, сладострастникам запретил жаждать утех. Чему предавался прежде, сам развратником был, о том отчего-то думать забыл. Об ином его помыслы, безразличие им овладело, замыслил новое для Руси он дело. Крестить пожелал, тем обеспечив славу в веках, правителем достойным для потомков будто бы став. Но вот неизвестно нам, как отнеслись к его замыслам в стране, разве о том прочесть получится где?

Херасков решил показать бури предвестие, отразив разразившееся среди людей сумасшествие. Жрецы прежней веры не думали уступать, княжеских сыновей к бунту стали они призывать. Их поддержать могли, и должно быть поддержали, только о том правду мы узнаем едва ли. Вот Святополк, он противится воле отца, ведь ему принимать власть после, быть достойным великого князя венца. Что он примет… государство христиан? Тот край, что Богом ему противным дан? Тому не бывать, важнее предков вера, славянам славянскими богами жизни данная мера.

В печали от выбора Владимира Рогнеда, его жена, на Руси Гориславою прозвана она. Ей вершить судилище, испить из кубка горечи глоток, ибо понимает, краткий к созерцанию действительности отпущен ей срок. Пронзить кинжалом князя или пронзённой оказаться им? О том интригу в тайне сохраним. Трагедия пред нами, но не быть в сказе о христианстве помыслам злым. Кто против мыслит, тех не обидим: простим. Веры не изменив, изменился Владимир в мыслях своих, если в думах к бунт замыслившим он скромен и тих.

Не князю судить, кто смерти достоин. Не ему убивать, он больше не воин. По заслугам воздать, то полагается свершать допущенным к власти, не должны быть они причастны к проявлениям животной страсти. Убийце кинжал, он заколется им, только так убийцей станет меньше одним. Станет меньше, достаточно ему осознать, грех какой он не должен свершать. Просто на словах, иначе никак, пример нужно подать, показав истины зрак. Не сразу осознают, придёт понимание потом, только, к сожалению, иное в исторических хрониках прочтём.

Смирение потребуется, если нет желания убивать. Разве, убивая, сможешь правду познать? Владимир убивал, жил в удовольствие и не тужил, пока ему христианства образ не стал мил. Более не убивал, отказался от суеты страстей, подал тем пример для себя и прочих людей. Всё светло, и у Хераскова светло, рассеялось над Русью прежних верований зло. Нет слов о том, как крестилась Русь водой, сколько людей убито, не соглашавшихся принять символ веры иной. Впереди это, ещё Русь не была крещена, в думе тяжкой Владимир застыл, на юг он стремился, но час к свершению перемен теперь для него и для страны пробил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Борислав» (1774)

Херасков Борислав

И чем не мил варяг надел восточный западным державам? Варяжский он, приравнен должен быть к другим варяжским главам. Он равен им, но отчего-то им не равен. Совсем другим для западных держав он славен. Ведь на восток, то надо научиться понимать, отправлялись не конунги и не представлявшая их знать. Шли на восток варяги, кому не было пути назад, с кем нельзя договориться и зажить нельзя с кем в лад. На западе иные варяги — королевских кровей, лучшие из лучших представители скандинавских семей. Такое отступление перед Хераскова трагическим сюжетом дано: явится в Богемию варяг, где найти невесту ему суждено. Он пожелает обладать дочерью царя, плохого в душе ничего не тая. Встретят его с презрением в охладевающем взоре, того и гляди, вместо радости случится горе.

Богемия — край благостных славян, Кирилл и Мефодий проповедовали где-то близко там. В тот край явился князь варяжский, знавший о красе девиц, наслушавшись о приятности богемских женских лиц. Хотел он взять в жёны Борислава царствующего дочь, с нею дабы род продолжать вскоре пришлось. Но не бывать такому, ибо мрачен царь, думой тяжкой озабочен государь. Мнится предательство Бориславу, мутной воды он ощущает присутствие, мятежа ожидает начало, готовится пожать народа буйствие. Кого обвинить в разжигании розни? Может варяга-пришлеца? Особенно узнав накануне, что родная дочь в него влюблена.

Борислава придворных молва убеждает, на князя варяжского гнев обрушить склоняет. Кто замыслил мятеж, не понять из речей, не станет никто искать зло замысливших людей. Пред нами Пренест из варягов пришедший, любовь в Богемии для себя нашедший. Не нужен ему край красавиц, Борислава престол не нужен, он желает дочь царёву, он в помыслах к царю дружен. Как в том убедиться, если государь ищет причину зло сорвать? Ему легко схватить Пренеста, суду богемскому предать. И будет битва, ибо слепоту не излечить ничем, если кто не желает дружить миром, за правоту воевать придётся с тем.

Херасковым обозначена проблема, им показан край, варягов не знавший, живший славянской правдой, христианства ещё не принявший. Пришёл первый из них, желая породниться, его не приняли, грубо попросили удалиться. Но настоял варяг, он одолел Борислава силой, коли только так мог сблизиться с девушкой ему милой. Не стало в Богемии хуже, но появился первый из варягов царь, силой взявший престол, как всегда прежде было встарь. Теперь Пренеста воля далее решать, он княжеского рода, значит к западу ближе Богемии его правление поможет стать. Что до востока, то о том Херасков не говорил, это всё некий критик читателям зачем-то внушил.

Приди на Русь подобным образом варягов князья, стала бы править Европой одна большая семья. Коли иначе ход истории пошёл, врагов друг в друге запад с востоком нашёл. Придётся смириться, либо нужно ожидать, на варягов ведь кто-то тоже может влиять. Знатные правители или изгнанные они, утонут в реках проливаемой ими крови. Как было когда-то среди воевавших племён, чьих не знаем ныне имён. На их земли варяги пришли, продолжая делить власть, забыв, что забирать чужое — значит красть. Дайте время, оно истинно лечит, оно пройдёт, человек не заметит. Уйдут варяги, уступив престолы, из других областей на запад и восток принесут оковы. Лучше согласиться мирно принять дружбу, если такую предлагают, иначе, словно Борислава, они с пути устраняют: хотели просто породниться, а пришлось вместо него воцариться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Мартезия и Фалестра» (1766)

Херасков Мартезия и Фалестра

Такого не бывает, но случилось, Херасков о том напомнит, пока не забылось. В древние времена, когда Славен царил среди славян, сошлись в столице правители разных стран. Средь них царица Амавона оказалась, Мартезией она прозывалась. Её сестра неизменно рядом пребывала, надежды похожие на устроение судьбы сия Фалестра питала. Царь Локриана Аякс в тех же краях без супруги был, и он неженатым в окружении собравшихся у Славена слыл. Четыре лица пред нами, все с неустроенной судьбой, им нужно определиться, выбор сделать свой.

Запутано всё, попытайся разобраться, кто с кем предпочитает браком сочетаться. Кажется ясным — выбор за царицей, льву полагается обладать львицей. Но есть львица вторая, пусть не в облачении царя, без её мнения Мартезии обойтись нельзя. Она полна решимости, проще ей хотя бы в том, кого не выбирай, он окажется львом. Тогда львам предстоит вступить в разлад, ведь у царицы царство и столичный град. Кто не запутался? Запутался каждый, действию внимающий. И Херасков запутался, историю эту слагающий.

Обилие разговоров, обещаний и уверений в исполнении, долго ожидаемое скорого в жизнь претворения. Ежели политики взялись о чём-то судить, можно о результате их переговоров сразу забыть. Компромисс возможен, для того и собираются в одном месте государи, только исполнено хоть что-нибудь будет едва ли. И даже дело брака, выгодное сторонам, решается проще, коли доверить его истинным львам. Не до войны доводить спор о судьбе двух влюблённых людей, пусть происходят они из черни или пусть из царей. Пригрозить допустимо, а там уж как пойдёт, вдруг понимание необходимости окончательного выбора придёт.

Пять действий длится трагедия, тогда как могла длиться одно, бросьте жребий действующие лица, за вас богами будет всё решено. На такое пойти никто не согласится, лучше в спорах дни и ночи им биться. Годны политики воздух словесами сотрясать, когда не так сложно в жизни путь выбирать. Жребий бросить, куда выведет — туда усилия направить, зато не в распрях кровавых очередное поколение ославить. Останутся недовольные, в них вся беда, не годится таким людям горькой участи судьба. Вольное отступление от Хераскова труда, такое допустимо, ведь о политике речь, дамы и господа.

Минует действие второе, третье действие минует, происходящее на сцене в прежней мере не волнует. Ещё два действия, и вот раздался крик, чей-то от судорог смертельных исказился лик. Он умирает, освобождая сцену, сводя к решению проблему. Кто умер, важности не несёт. Вместо жребия, погребение за занавесом ждёт. Ещё одна смерть, воздаяния торжество. Вдвойне оказывается всё решено. И третья смерть. К чему? Остаётся править государством одному. Тяжёл сей груз, надломлен дух страстями, окутан разум призраков цепями. Зачем так жить и для чего? Трагедия на сцене… только для того.

Закончились интриги. Нет интригам места. Скажите, дамы с господами, честно, зачем столь много лишних слов и размышлений, чья суть лишь отражение мгновений? Всех нас, живущих, ожидает единый результат, смертью будет всякий завтра объят. Зачем тогда споры? Они о пустом. Наши предки жили и мы в том же мире живём. Споры, противоречия, суета: кому такая жизнь после нас будет важна? Всё иное становится, ведь нет древнего славянского царства, и нет творимого против него и им против других коварства. Уж не об этом ли стремился Херасков рассказать? Хотелось бы так думать, но как знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Херасков «Венецианская монахиня» (1758)

Херасков Венецианская монахиня

В Венеции история произошла одна, понравилась Хераскову трагичностью она. Сына к смерти приговорил отец за закона нарушение, показав тем общественных ценностей уважение. Не разрешалось тогда с иностранцами общаться, ибо то запрещено, ежели кто на такое решался, смерть принять ему суждено. Но трагедия не в этом, она в любви заключена, пал юноша жертвой, боясь, любимая не перенесёт стыда. Его казнили, к жизни не вернёшь, девушке от вести такой тяжело пришлось. Переосмыслил сюжет Херасков для пьесы своей, не сделав судьбу влюблённых светлей, он пролил не меньше крови, так полагалось, на сцене театра благое редко случалось.

Отдалиться юноше пришлось: сражался за страну, храбрость проявлял, вёл за государство войну. Не думал умирать, пришла же весть домой, будто умер он, не перенеся тот поединок роковой. Горе в семье, доля невесты горька, о невесте не знала семья. И не узнает, девушка решила, службе Богу она жизнь посвятила. Годы шли, вернулись воины назад, вместе с ними умерший, с любимой встретиться желанием объят. Спустилась ночь, побрёл он в монастырь, не ведая, что девушке любовь к нему заменил псалтырь.

Как тяжек дух одолевающей тоски, когда былого больше не найти. Лучше умереть в окружении почёта, прослыв героем, защищая край родной, нежели смириться с хитросплетениями, посылаемыми человеку судьбой. Юноша жив, в том радость и повод для веселья, не знай он заранее, как меняет человека монастырская келья. Кто Богу признался в любви, забыв о былом, того не переубедишь, он прошлым уже не влеком. Так случится драма, ибо никто не согласится расстаться с мечтой, предпочитая пойти наперекор всему, обыкновенно выбирая исход худой.

Отец юноши справедлив, законы призывая соблюдать, не ему сына судить, не стал бы тот смерть в отца решении искать. Заколоться кинжалом решение дурное, если голову потерять можно за действие другое. Коли нельзя венецианцам бродить в ночи, вызывая подозренья, тогда надо прочь разогнать любые сомненья. Некогда защитник, теперь враг Венеции он, пусть ни в чём доподлинно не может быть обличён. Не скажет никому, зачем бродил близ монастыря, не правду он скрывает тем, погубить скорее желает себя.

И вот Хераскова мораль, с нею не каждый согласится, где такое видано, чтобы любимые могли разлучиться? Отчего религия стала преградой на пути к счастью молодых? Ответ разумный тут — не искал Михаил решений простых. У других драматургов пусть горячие головы безумные поступки совершают, если с жизнью они не знакомы, сиюминутным желаниям своим потакают. Сложна жизнь и дурным поступкам не бывать: не себя, нужно всех уважать. Придти к согласию, честно обо всём изложить. И не важно, решат люди наказать или простить.

Важно к юным сердцам иметь осторожный подход, «Венецианская монахиня» Хераскова под этим девизом пройдёт. Пылая душой, юнцы летят, не разбирая, как им поступить. Думают они, не смогут с грузом нажитых проблем дальше жить. Нарушат законы, будто тем доказав правоту суждений. Не станут слушать нотаций, они — не объект для взрослых прений. Родители, чьи побуждения просты, не смогут их поведению оправдания найти. Две стороны конфликта, забывшие, что время всё решит, подумайте, прав ли тот из вас, кто в думах суд праведный вершит? Пройдёт день, а лучше неделя или даже год, каждый случившееся осознает, суть конфликта поймёт. Но когда такое кто в пылу раздора понимал? Потому снова драму завершил кинжал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4