Tag Archives: философия

Рене Декарт «Размышления о первой философии: Первое размышление» (1641)

Декарт Размышления о первой философии

Первому размышлению даётся определение того, что может быть подвергнуто сомнению. И сомнению может быть подвергнуто абсолютно всё. На том и строится диалог людей, взявшихся о чём-то судить. Обязательно между ними найдутся различия во взглядах, причём произрастающие от мельчайшего несходства, воспринимаемого ими в качестве критически важного обстоятельства. Но всему своё время и место. Обязательно требуется любая идея, должная служить в качестве опоры суждений. Определённо точно можно быть уверенным — лживые предпосылки приводят в конечном счёте к верным выводам, правда не всегда рассуждающему ясно, когда наступит момент, знаменуемый верным, поскольку чаще промежуточный итог воспринимается за действительную истину. На самом деле, к чему не стремись человек — на протяжении существования отдельно взятых индивидов, либо человечества вообще — определяющего бытие вывода достигнуть не получится. Поэтому неважно, живёт ли человек в окружении лживых предпосылок, или он ратует за доказанное в качестве истины, он продолжает существовать в мире изменяющихся мнений, так или иначе опирающихся на суждения, сказанные его современниками и предками. Посему требуется определиться сугубо с фундаментом знаний, на котором будут выстраиваться собственные теории. Так Декарт решил дождаться, пока его мировоззрение не примет очевидного для него вида, после чего он и взялся создавать метафизику, основанную на признании существования Бога. Но для первого размышления он вынужден принять за данность, будто Бога нет.

Из чего состоит истина? Она не возникает из пустоты, для её получения требуется обладать соответствующей информацией. Ведь нельзя воссоздать понимание прошлого, не имея о нём никаких представлений. Так и о происходящем сейчас не скажешь, если имеешь о нём смутные представления. О будущем и подавно не следует судить, не взяв для рассмотрения совокупность великого множества процессов. Однако, всё становится проще, ежели будет отказываться всему в праве на существование. Почему бы не думать, что жизнь — есть сон? Сновидения случаются разные, в том числе и далёкие от реальности. Значит могут существовать и мнения, к реальности имеющие опосредованное отношение, связанные с действительностью фантазией предполагающего. Такие мнения чаще всего опровергают устоявшиеся суждения, берясь разрушить их доказательство на собственном примере, опираясь на мнимые предположения. Отчего в той же мере не возвести стену против Бога? Раз возможно отгородиться от солнечного света, тогда и власть Бога может померкнуть, не способная пробиться через ханжество сомневающихся.

Постулат, аксиома, либо догмат — не позволяют сомневаться в верности установленного за неоспоримую истину. Необходимо принять на веру, будто это так. Ведь нельзя усомнится, что сложение двух и трёх даст в сумме пять, как и обнаружить у квадрата более или менее четырёх сторон. Это не нужно принимать на веру, так как зримо и не требуется проведения дополнительных исследований. Но постулат, аксиома, либо догмат — подлежат обязательному сомнению, ибо если они окажутся далёкими от истины, тогда всякое доказательство, основанное на их применении, станет несущественным. Для Декарта, в случае Бога, стало важным разрушить сомнения. Для этого он взялся определить Бога основой представлений о метафизике сущего, и если Бог окажется лишним, тогда всё им рассматриваемое станет подобием сновидения, а умозаключения — ложными.

Бога не может не существовать: таково твёрдое уверение Декарта. Бог — есть всё сущее, он — окружающая всё субстанция, и он — мы сами. А ежели этого нет, значит и мы сами не существуем. Поэтому пусть всякий сомневающийся представит, будто его нет, тогда он поймёт — Бог есть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рене Декарт: критика творчества

Так как на сайте trounin.ru имеется значительное количество критических статей о творчестве Рене Декарта, то данную страницу временно следует считать связующим звеном между ними.

Правила для руководства ума
Мир, или Трактат о свете
Рассуждение о методе
Размышления о первой философии: Предисловие и краткий обзор
Размышления о первой философии: Первое размышление
Размышления о первой философии: Второе размышление
Размышления о первой философии: Третье размышление
Размышления о первой философии: Четвёртое размышление
Размышления о первой философии: Пятое и шестое размышление
Размышления о первой философии: Возражения
Первоначала философии: Об основах человеческого познания
Первоначала философии: О началах материальных вещей
Первоначала философии: О видимом мире, О Земле
Разыскание истины посредством естественного света. Описание человеческого тела
Страсти души

Это тоже может вас заинтересовать:
Платон: критика творчества
Готфрид Лейбниц: критика творчества
Иммануил Кант: критика творчества

Рене Декарт «Размышления о первой философии: Предисловие и краткий обзор» (1641)

Декарт Размышления о первой философии

Труд Декарта, получивший название «Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом», ставил перед философией задачу о необходимости серьёзно считать мир исходящим от божественного волеизъявления. Но как понимать Бога? Это Высшее существо, управляющее всеми процессами во Вселенной? Или под Богом понимается исходная точка в мироздании, всему положившая начало? А может Бог — это и есть сама Вселенная, воплощённая в повсеместно распространённой субстанции, являющейся частью всего сущего? Декарту приходилось мириться с постулатами Церкви, но он мог обосновывать своё видение одному ему присущим образом. Должно быть ясно, любое отклонение от согласия к догматами — есть кощунство. И труд Декарта был тем самым попранием устоев христианской религии. Гнёт необходимости принимать за данность божественное волеизъявление ставил европейских философов, вплоть до конца эпохи Просвещения, в положение соглашающихся с церковными постулатами. Для Декарта то явилось наглядным подтверждением верности существования аксиом в науках, которым нужно следовать без сомнения в их истинности.

Любая мысль — есть сомнение. Соглашающийся с доводами оппонента, должен подвергать их обязательному переосмыслению. Собственно, «Размышления о первой философии» вызовут волну суждений, чаще всего несогласных с позицией Декарта. Устройство учёного общества подразумевало борьбу мнений. Оспорить чужое — это отражение свойственного человеку стремления к познанию. Так рождается наиболее рациональное суждение, ежели оно не пропадает за обилием прочих слов. И если разговор коснулся сомнения, то Декарт пошёл от противного. Допустим, Бога нет, тогда и его — Декарта — не существует. А раз не существует — его, значит нет и остального. Вопрос: кто тогда существует? Ведь если есть он — Декарт — тогда и с большой долей вероятности есть Бог. Как раз на абсурд полного сомнения в имеющем место быть, станет основным указанием неудовлетворения научного сообщества, не готового рассуждать о столь одиозном неприятии сущего.

Атеисты — не те, кто отрицает Бога, а кто низводит его до состояния обычного человека. Они не согласны с точкой зрения верующих, считающих Бога Высшим существом с неподдающимися разумному осмыслению способностями. Именно по данной причине Декарт взялся защитить представления о Боге, позволив Высшему существу быть основной составляющей метафизики, под которой и следует понимать Первую философию.

Всего Декарт разбил «Размышления» на шесть частей, методом рассуждений стараясь донести до человека, почему Бог должен быть определяющим бытие Высшим созданием. В первой части будет высказано о сомнении во всём существующем. Во второй — раздастся призыв к суждению, согласно которого не может быть такого, чтобы кто-то мнил себя не существующим и при этом существовал. В третьей — будет приведён основной аргумент в пользу существования Бога. В четвёртой части Декарт даст понимание, почему всё-таки сущее существует. В пятой — станет то доказывать с помощью геометрии. В шестой — обсудит разницу между разумением и воображением.

Отнюдь, соглашаться с доводами Декарта не потребуется. Проще подвергнуть сомнению занятую им позицию, благо он сам к тому призывал. Из иных побуждений Декарт брался донести метафизику, не способный иначе отразить миропонимание. Он заложит основы для учеников, распространив влияние на ряд поколений, должных в схожей манере оправдываться перед Церковью, хотя бы тем освобождённые от её преследования, что они опирались на суждения Декарта. В будущем философы продолжат доказывать существование Вселенной по воле Высшего существа, разным образом определяя его значение, но неизменно далеко не в том качестве, под которым строится восприятие истинно верующих людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Карамзин «Опытная Соломонова мудрость, или Мысли, выбранные из Экклезиаста» (1796)

Карамзин Опытная Соломонова мудрость

Совсем юный Карамзин, годами молод, но позволил он себе рассуждать о жизни, будто прожил и имеет право мудрыми речами потомков наставлять. Он мысли почерпнул из книг священных, древней христианства, дабы современников призвать к уму — разумное они должны соблюдать. И первым делом, ибо человек живёт мечтою, нужно оной жить всегда, только зная — другим свою мечту нельзя передать. Как взять любовь, что видится чувством важным, несомым сквозь года, за которое люди в прошлом воевали, и будут в будущем воевать. Стоит пройти трём годам, видится иное, словно порванными оказались сердечные нити, чему казалось никогда не бывать. Так и с мечтою — утихнет она, разбившись подобно волне о скалу морскую, ведь каждая последующая волна будет об ином мечтать. Оттого человек живёт вне лада, пребывая в поиске лучшего из миров, предпочитая не жить в покое, а в мучениях при жизни умирать.

Узрел Карамзин, он истинно стар, ведает дороги направление, ежели верит, коли взялся о том рассуждать. Отрёкся он от пути, отказался стремиться, ведает теперь, знает, нужно дни в спокойствии кончать. Стремление — благо, а вместе с тем и горе людское, каждому предрешено во гробу быть, и не важно, станет он во благо мирным или пожелает воевать. Кровь лить — занятие без пользы, за кров сражаться — кого-то в праве на дом лишить: третьего не дано — каждый волен сам из двух судеб выбирать.

Всё к лучшему тянет руку род людской, борясь за то, покоя не ведая, желает всякий обрести многое, предпочитая слов древних значение забывать. Без перемен не достигнуть лучшего, не случиться ничему, прозябанием скрашивать отведённый срок, потому и начинает человек окружающее под себя менять. Сколько случилось перемен — не сможешь с точным определиться числом, а человек опять понимает — предстоит ему иные причины для счастья искать. Из столетия в столетие, из века в век, из года в год и каждую секунду, планы строит род людской, не имея сил заведённые порядки сломать. Нет призыва остановиться, запретить стремление к счастью или иначе посмотреть на делаемое человеком, кроме необходимости на бесплотность круговорота порождающего беды указать.

За осуждением не найдёшь сил подкрепиться в словах, потому как нет способа определиться, как вечных проблем избежать. Кажется, есть люди скупые, не тратятся они, проживая умирают, хотя могли при жизни счастливыми стать. Тут есть подвох, ибо скупой — почти идеал, когда берёшься судить, чего не можешь взять в голову, ибо трудно понять. Выбор сделан, ему следует человек, без агрессии и не требуя от мира чего-то себе, каким и стоило каждому стать. Однако, скупых осуждают, смеются над ними, в чём есть суть, да и как не ругать? Что же, мир сложен, дорог проложено немало, осталось определиться и по более верной для души шаг направлять.

Слеза всё равно упадёт — слёзы должны землю орошать. Кровь прольётся — кровью суждено мечи обагрять. Старость настанет — старости нельзя избежать. И смерть настанет — от смерти не дано убежать. Пройдёт молодость, появятся морщины — иному не бывать. Остаётся право делать выбор — хоть дорог и много, но из двух путей выбирать. По пути воина — страдания людям причинять, либо по пути землепашца — своё добро всем кто в нужде раздавать. Кому потребен иной путь — не сможет найти — он противен человеку: с человеком не может противный человека сути человек существовать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский «В тихом омуте» (1908)

Мережковский В тихом омуте

Сборник статей за 1908 год получил название «В тихом омуте». В таком омуте, как известно, черти водятся. В России творилась чертовщина, никак не находящая выхода. Требовалось вытягивать государство из болота, пока же оно продолжало тонуть в трясине. В сборник вошли следующие труды: В обезьяньих лапах, Асфодели и ромашка, Красная Шапочка, Ещё одна великая Россия, Цветы мещанства, Христианские анархисты, Реформация или революция, Христианство и государство, Бес или Бог, Немой пророк, Христианство и кесарианство, Лев Толстой и революция. Дополнительно в сборник вошла статья «Лев Толстой и Церковь», впервые опубликованная в 1903 году.

Мережковский сделал наблюдение: так много рождается талантливых людей, что скоро, чтобы выделиться из толпы, потребуется отказаться от таланта. И Дмитрий оказался прав, если увидеть, как развивалась в дальнейшем человеческая культура, возведшая в культ как раз отсутствие способности к созданию высокого искусства. Но разговор о постороннем. Требуется вернуться в революционное русло.

Стоит ли называть Мережковского человеком, предрекавшим революцию? Он бы отказался от такой формулировки. Дмитрий не мог предрекать то, чему был очевидцем он и остальное население России. Страна не нуждалась в случившейся в 1905 году революции. Это не то, чего ждал народ. Революционный настрой родился задолго до того, особенно ярко прослеживаясь со времени правления Александра II. Пока же русский люд продолжал считать себя русским, за счёт чего не мог добиться требуемых перемен. Революция обязательно свершится полностью, если русские перестанут быть русскими. Пока же население страны уподобилось утопающему, пытающемуся спастись самостоятельным вытягиванием за волосы. Пора русскому человеку обзавестись чувством ответственности перед обществом, обрести твёрдые убеждения, дабы суметь противопоставить собственную волю навязанной сверху необходимости раболепного подчинения.

Снова Дмитрий вспомнил про Бога и его наместника — монарха. Так почему необходимо отказаться от веры в Высшее существо? Тому есть очевидная причина, возникшая ещё при Константине Великом, сделавшего христианство основной религией Римской империи. Христианство на самом деле преобразовалось в кесарианство. То есть монарх был не просто уподоблен наместнику, тогда как он становился равноправным Богу. Но пока сохранялась власть духовных лиц, монарх не мог полностью воплощать собой божественную суть. Тому мешало разделение власти на власть светскую и духовную. В России объединение случилось по указу Петра Великого, вследствие чего христианство уступило место кесарианству. Именно исходя из этого, Мережковский и посчитал необходимым отказаться от Бога, тем противопоставив народ государю.

Примечательным в свете данных рассуждений выглядит факт обособления Льва Толстого, отказавшегося иметь посредника между собой и Богом. Однако, если Толстой верит в Бога, значит и нам полагается верить, а если опровергает его существование, тогда и нам следует с таким мнением согласиться. Тогда, если на Толстого наложить анафему, он не верит в того Бога, которого чтят христиане. Следовательно, пора и нам, если не от Бога, то от такого христианства отказаться. Дмитрий уверен: пока здравствует Лев Толстой — человечество продолжит существовать в неизменном виде.

В свете общих суждений, Мережковский отдельно вывел статью «Бес или Бог». Так ли надо думать, будто добро исходит от добра, а зло — от зла? Почему человеку не предоставляется право выбора? Каждый должен сам решать, согласно чьей воле он совершает деяния. В конечном счёте, как не случись, человек останется при своём мнении, став при этом мучеником, пострадавшим за убеждения.

Всякое мнение — является частным суждением. Как не думай и не размышляй — найдёшь согласных с тобой и противящихся тебе. Мережковский привёл ещё один пример, более близкий к его роду деятельности — из литературы. Критик Чуковский позволил сказать, якобы за прошлый 1907 год не случилось быть написанным ни одному серьёзному произведению. Так ли это? Современники всегда критически относятся к с ними происходящему, не способные в полной мере оценить имевшее место где-то ещё, о чём они не могли никак узнать. Потому и возникают категорические суждения. Нужно всё оценивать в совокупности. А выводы о текущем лучше вовсе делать спустя десятилетия. Так и Мережковский не останавливался на настоящем, оценивая события не одного года, а нескольких десятилетий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский «В обезьяньих лапах» (1908)

Мережковский В обезьяньих лапах

Разумно предположить, под обезьяной Мережковский понимал народ. Этот народ возьмёт нечто, потешится вволю, а потом забудет, словно то его никогда не волновало. Такое мнение возникает согласно приведённой для примера сказки об обезьяне, всюду таскавшей за собой ей будто нужное, чтобы следом бросить и уже не проявлять прежнего интереса. Если требуется объяснение, Мережковский предлагает посмотреть на творчество Леонида Андреева и Максима Горького, некогда востребованного и ценимого, теперь никак не воспринимаемого.

Отталкиваясь от сего наблюдения. Дмитрий продолжил размышлять дальше. Вот есть литературный персонаж Базаров — символ молодёжи конца пятидесятых и начала шестидесятых годов XIX века, нигилист. Жить сей персонаж не стремился. Он существовал по доступной ему надобности, нисколько не сожалея, если умрёт. Что он умрёт — это факт. Но какое дальше произойдёт действие? В загробный мир Базаров не верит, ему ближе естественное положение вещей, поэтому его разложившееся тело послужит для рождения новой жизни, допустим лопуха. Значит в том лопухе Базаров получит своё продолжение. Мережковский усомнился, не соглашаясь верить, будто растение способно заменить умершего человека. Но Базарову до того дела нет.

Какой из этого следует вывод? Дмитрий посчитал необходимым допустить возможность уничтожения человечества. Ежели ничего не останется, тогда новые люди начнут иное существование, далёкое от наших представлений о должном быть. Либо можно начать с Бога, сперва убив его, что равносильно уничтожению самого человечества. Мережковский уверен: революции требуется стереть настоящее, создав вместо него до того не существовавшее.

Свергнуть Бога с занимаемой им высоты не трудно, но добраться до той высоты неимоверно тяжело. Так и свергнуть монарха легко, попробуй только сперва встать рядом с ним. Дабы было проще действовать, сразу отрекись от Бога. Должно быть очевидно, власть Бога над людьми, как и власть его наместника — монарха — держится на вере в необходимость этого. Стоит разувериться, и ничто не помешает свершиться революционным изменениям.

Мережковский всё сильнее убеждался в грядущих переменах. Каким бы не казалось важным сохранение религиозности, нельзя избежать полного отказа от Бога. Вот тут и помогает домысливать необходимое представление народа в качестве обезьяны. Носятся люди с представлением о Боге, верят и сами себе доказывают его существование. Рано или поздно человеку надоест взывать к бесплотным материям, к которым нет телесного и духовного доступа. Тем временем, стоящий над страной монарх очевиден. Он из плоти и крови. Но и он когда-нибудь надоест людям. Придёт к человеку мысль оставить бесполезное, не несущее ничего, к чему человек направляет стремление. Ведь не может наместник не воплощать собой Божественного волеизъявления, не создавая ожидаемых от него благ. Останется единственное средство — придётся устранить мешающих, дабы найти путь к до сих пор не свершившимся небесным благам.

Сила обязательно проявит себя. В 1905 году революция началась, так и не закончившись. Русский народ продолжил жить ожиданиями, сохраняя революционное настроение. Ничего не изменит обязанного случиться, возможно ускорить его наступление. Осталось дождаться, когда вера в Бога ослабнет настолько, чтобы рука народа поднялась на царя. Тому давно пора случиться, останавливает пресловутое мнение, будто государь не ведает о бедах народах, это чиновники-бесы над людьми потешаются, прикрывшись личиной благости. Так может наместнику пора воздать за обиды народные? Или не тот Бог стал ныне, допускающий подобное? Ослаб Бог, не насылающий кару, стирающую города во прах.

Пора перестать верить. Бог должен умереть в сознании человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Похвала легкомыслию» (1870)

Салтыков Щедрин Похвала легкомыслию

Защищай глупое, чтобы утвердить мнение о его глупости. Салтыков продолжил размышлять, не собираясь мириться с повседневностью. Более не пылал злобой, не делился едкостью, всего лишь демонстрируя, как стремление к неугодному даёт всем представление о, собственно, неугодном. Но в художественных произведениях Михаил накала не сбавил, крепко усвоив принцип шокирования читателя. Недостаточно показать нечто, указывая на отрицательные черты, нужно сочинить оду, дабы понимание противности само пришло. Сей приём в литературе не нов, правда не каждый писатель умеет им пользоваться. Тут кроется и ещё одно неприятное обстоятельство. Читатель не всегда может принимать похвалу глупости, восприняв её в качестве защитительной речи автора. Дабы подобное отношение к литературе разрушить, нужно научиться понимать, что ни один писатель в действительности не станет отстаивать глупость, ежели он сам при этом глупцом не является.

Как же быть? Жизнь не должна стоять на месте — всему требуется развитие. Однако, жить в эпоху перемен — худший из возможных вариантов бытия. Только бывало ли такое, чтобы изменений вовсе не было? Безусловно, случались десятилетия застоя, ничем не выраженные. Но разве и тогда ничего не происходило? Разумеется, процессы не останавливаются, постоянно развиваясь. Поэтому нельзя достичь идеала, поскольку стремиться к его достижению придётся всю оставшуюся человечеству вечность. И тут возникает понятие легкомыслия. То есть человек начинает ко всему относиться снисходительно, не выражая существенного мнения, кроме призыва к тому, чтобы всё оставалось по-старому, ибо всем должно нравится жить сегодняшними представлениями, без каких-либо исключений.

На самом деле, куда бы не вёл мысль Салтыков, его рассуждения — одна из точек зрения. Не могут все люди с ним согласиться. Причина в обыденном различии. Дабы противоречий не имелось, требуется всем родиться в один день, прожив жизнь и умереть, родив перед смертью следующее поколение. Пока существуют различные условия становления, имеются различия в возрасте и во множестве прочих факторов, до того момента человек не научится понимать себе подобных. Остаётся призывать к гуманности, порицая чрезмерно часто проявляемую человеком жестокость.

С другой стороны, достаточно вспомнить человечество пещерных времён, практически жившее в условиях быстрой смены поколений, так как взрослые рано умирали. Никакого существенного развития не наблюдалось. И только когда человек стал жить дольше, как раз тогда произошёл расцвет технологий, вслед за чем наметился быстрый рост, постоянно омрачаемый выходом агрессии. Получается, жить при переменах — залог развития человечества, тогда как призыв к мирному существованию — путь обратно в пещеры.

Салтыков настолько глобально не мыслил, предпочитая наблюдать за российским обществом. Ему казалось неправильным молча взирать на сограждан, продолжавших смиряться с действительностью, никак не выражая желания противодействовать устоявшемуся. Тем самым он оправдывал самого себя, ибо привык выражать частное мнение, всегда расходящееся с проводимой властью политикой. А если задуматься, то к чему должен был стремиться россиянин, чьи мечтания Александр II итак претворял в жизнь? Люди хотели избавления от крепостного права — и были избавлены. Им не нравилось прохождение обязательной цензуры перед публикацией — отменили и её. Единственная оставшаяся возможность для противления — требовать пересмотреть сделанное.

Постоянно совершенствоваться, не останавливаясь на достигнутом: таково мнение Салтыкова. Недостаточно освободить от крепостничества и забыть о нём — надо постоянно помнить, прилагая усилия для новых изменений, желательно в лучшую сторону. Так и с цензурой. Ослабить её ослабили, да отчего периодические издания по воле цензурного комитета продолжают закрывать? Как вскоре произойдёт и с журналом «Искра», где Михаил анонимно разместил статью «Похвала легкомыслию».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Для детей» (1869)

Салтыков Щедрин Для детей

Цикл для детей включил в себя три очерка «Годовщина», «Добрая душа» и «Испорченные дети». Михаил обратился к читателю с осмыслением им прожитого. Вступив на пятый десяток, он вспомнил, как за двадцать лет до того был отправлен в вятскую ссылку. Пришла пора заново понять прожитую жизнь. Именно в пробуждении таких мыслей нет ничего особенного, если вспомнить про переломный момент в жизни каждого человека, когда он перестаёт быть молодым и начинает осознавать приближение старости. Что сделано за прошедшие годы? Правильно ли поступал? Разве нельзя было иначе? И требовалось ли насколько проявлять противление, когда вполне допускалось спокойное миросозерцание с осознанием неизбежно должного произойти?

Молодым требуется видеть переосмысление текущего, отказываясь от достижений отцов. Чем не пример Александр II? Открытый человек, отказавшийся от заведённых его отцом — царём Николаем — порядков, в чём-то тем самым уподобившись деду — Павлу I — чрезмерно ратовавшего за реформы. Павел I в свою очередь смутил старшего сына, будущего императора Александра I. Лично Салтыков видел, как поколение, младше его сверстников, забывает о страданиях родителей, не собираясь бороться за права, вполне довольные отказом от всего, вплоть до необходимости существования. Как раз к таким детям и обращался Михаил, показывая некоторые элементы пройденного им пути, закрепляя для красочности беллетризированными историями.

Что есть человек сейчас? Следует посмотреть на становление его взглядов в обратном порядке, дабы суметь понять, из чего складывается определённая личность. Можно начать с любого отрезка прожитой им жизни. Допустим, вниманию представлен человек с устоявшимся взглядом на мир. Пусть он оказывается чрезмерно подверженным фантазиям. Такой человек выдумывает события, находя удовольствие от самого осознания умения влиять на происходящее хотя бы через художественное ремесло. Почему бы этому человеку не придумать рассказ про влиятельного персонажа, самого по себе не примечательного, зато умелого организатора, вследствие чего его значение становится много выше, нежели оно есть на самом деле. Без проверки фактов читатель обязательно поверит, не задумываясь, насколько людская фантазия способна подменять правду вымыслом. В подобной ситуации хорошо себя будет чувствовать всякий писатель, оценивающий свой талант сказителя, уже за то достойный похвалы.

Иное дело, когда сам человек начинает придумывать о себе разнообразные истории. Не сегодня он этим начал заниматься. Салтыков предложил проследить этапы становления, благодаря которым всё уже случившееся невозможно исправить, но в прошлом такое было вполне возможно. По детям обычно бывает понятно, к чему они станут проявлять склонность, когда станут взрослыми. Собственно, к тому они и стремятся с малых лет. Нужно плодотворно беседовать с ребёнком, как очевидное позволит влиять на развитие его личности. Ежели в чём-то тот отличается, чему требуется развитие, тогда нужно действовать, а если поведение ребёнка вызывает опасения, его интересы грозят в будущем обернуться проблемами, то изобрести возможности для исправления. Как? Нужно вспомнить, что дети предпочитают поступать наоборот. Стоит задуматься о значении личного примера, коли он чаще играет против, побуждая детей опровергать авторитет родителей любыми средствами, вплоть до слепого отказа от разумного.

Проще судить следующим образом, выразившись афоризмом: следование правилам порождает бесправие, но отказ от прав побуждает к их неукоснительному исполнению. Это наглядно видно по претворяемым в жизнь запретам. Стоит нечто запретить, как оно начинает пользоваться спросом — так называемая реакция от противного. Теперь нужно ответить на вопрос: если не запрещать, а показывать, как оно есть на самом деле, то неужели человек не выберет оптимальный вариант, близкий к его представлениям о гуманности?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Сила событий» (1870), «Самодовольная современность» (1871)

Салтыков Щедрин Сила событий

Людьми движет стремление к защите родного дома, но стоит ли его защищать? Ветхий, утлый, обречённый обветшать сильнее прежнего, он пробуждает желание к противлению. Этим пользуются все, в том числе и власть. Поднять население на борьбу проще, пробудив требуемую для того агрессию. Лучший способ — внушить необходимость защиты интересов государства перед лицом мешающих тому обстоятельств. Однако, человек не желает смотреть на проблему шире, представив в качестве родного дома всю планету в целом. Обязательно возникает стремление к обособлению, равносильное пещерным предрассудкам. Кто он — противник государства? Чаще всего под ним понимаются другое государство и населяющие его люди, думающие точно о таком же родном доме, который они стремятся оберегать. В пылу страстей значение приобретает сила событий, имеющих значение сейчас, и никогда не представляющих важность в последующем, если не зайдёт речь об искусственном пробуждении утихших в прошлом противоречий.

В 1870 году вспыхнула франко-прусская война. Давно французы не стояли перед унижающими их достоинство обстоятельствами. Они терпели власть монархов, соглашались служить императорам, брались и сами воплощать на практике республиканские идеалы, но столкнуться с немцами и потерпеть от них поражение — схожее с кошмаром видение. В 1871 году случится непоправимое — Франция уступит Пруссии, утратив над собою власть последнего единоличного правителя — Наполеона III. Несмотря на то, что французы не стремились поддерживать государя, они всё-таки оказывали сопротивление вторгнувшемуся на их земли агрессору. Никто не согласится отдать родной дом без боя — не собирались того делать и французы.

Теперь, вспоминая, каким образом тогда обстояли дела, замечаешь, насколько по-скотски французская власть относилась к защитникам страны: ни нормального обмундирования, ни продовольственного снабжения, ни предоставления годного для оказания сопротивления вооружения. И при этом, надо полагать, французов пытались убедить силой необходимости защищать родной дом от агрессора. Это понимали все, в том числе и Салтыков, чей нрав нашёл порцию слов для возмущения от претерпевания людьми страданий. Кажется, России Михаилу стало мало, он наконец-то открылся для всего мира, наблюдая одинаковую ситуацию, куда бы не приходилось ему обращать свой взор.

Должен возникнуть вопрос. Почему интересы государства возникают на основе заинтересованности граждан, но при этом граждане государство вовсе не интересуют? Казалось бы, на первое место должен быть поставлен человек, так как из одного формируется множество. На практике выходит иначе, множество принимает вид расплывчатого понятия «большинство» — одного из инструментов влияния власти, где руководство исходит от малого круга лиц, к множеству отношения уже не имеющих, поскольку они вспоминают о присущих им личностных качествах, за счёт чего и создаётся извращённое представление о происходящем с властью в действительности.

В таких рассуждениях легко потерять нить, забыв, что читателю в данный момент важен непосредственно Салтыков. Михаил справедливо возмущался, не видя смысла в любых патриотических измышлениях, ничем не обоснованных, кроме понимания того власть имущими, считающими себя вправе творить им угодное, забыв о нуждах рядового человека, вспоминая в редкие моменты, вроде стремления обратить внимание на определённые государственные нужды. И тогда ветхость родного дома грозит обрушением, для виду приукрашенного лоском.

Если интересам власти ничего не угрожает, повсеместно разливается самодовольство. Жизнь приобретает характер спокойно протекающей реки, чьё течение никого не волнует, покуда не произойдёт разлив. Но и тогда самодовольство не получится пересилить. Нужно всегда на всё обращать внимание. Понятно, это вызовет дискомфорт у людей, готовых прощать власть за отсутствие инициативы.

Остаётся заметить, как трудно достичь состояние идеала. Ежели власть не вмешивается — плохо, а коли проявляет внимание — тогда ещё хуже. Только не стоит забывать, когда затягивается мир, значит вскоре случится война, причём с печальными последствиями для предпочитавших придерживаться мирных позиций. Чем не пример — Франция?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Проект современного балета» (1868), «Хищники» (1869)

Салтыков Щедрин Хищники

Салтыков загонял себя всё глубже в дебри истинных человеческих ценностей. Его тон становился категоричнее с каждой последующей статьёй. Приходится удивляться, как доведённое до состояния трухи, общество продолжало существование. Во главе всего становилась анархия, согласно которой позволялось претворять в жизнь любую приходящую на ум мысль. Не подозревал Салтыков, как достижение идеала способствует развитию последующего этапа, выраженного невозможностью превзойти совершенство, вследствие чего развивается падение нравов, готовых восхвалять любую безвкусицу. Может пусть лучше человек уподобится снова зверю, нежели примет ангелоподобное состояние? Ежели посмотреть на это обыденным взглядом, то увидишь, насколько близок человек к моральному росту, поскольку быть зверем ему стало надоедать.

Европейское общество ломалось. Шёл отказ от романтических представлений, уступающих позиции реализму. Пока в России желали понять, как подобное разделение вообще возможно, в той же Франции прослеживается чёткое разделение культурных ценностей, проходивших через определённые эпохи. Русский человек изначально видел жизнь во всём её многообразии, покуда европеец прикрывался ширмами определённого мировоззрения. Склонность к такому так и не изменилась. Объективно оценивая культуру Запада, Салтыков приходил к неутешительным выводам. При этом, непонятно зачем, стремился приложить чуждое мировосприятие непосредственно к сложившимся в России порядкам.

Двигавшаяся к реализму, Европа пугала Михаила, поскольку реализма всё равно не было. Оставался тот же самый романтизм, теперь понимаемый извращённо. Литература и прочие искусства оставались для Запада оторванными от действительности, существующими в определённых рамках, дальше которых им зайти невозможно. В России подобного произойти не могло, сугубо из-за неприятия ширм, ограничивающих свободу понимания действительности. Коли предстояло создавать произведение, оно находило воплощение в наиболее естественной форме.

Но так как Салтыков излишне настроился критиковать происходящее, он запутался, принимая чужое за своё. Вообще, сохраняя честность в суждениях, замечаешь склонность людей подстраивать под мысли всевозможные домыслы. Желалось Михаилу описывать упадок морали, гнилость общественных устремлений: тем он и занимался, готовый применить даже абстрактное представление в качестве руководства для восприятия происходящего повсеместно.

Вместе с тем, Салтыков стремился связать устоявшееся в России положение, связанное с недавней отменой крепостного права. Он считал, будто русский человек привык к рабской покорности, потому продолжающий принимать поставленную над ним власть в качестве неоспоримого авторитета. Михаила не интересовало, насколько русский человек действительно склонялся к необходимости доверяться батюшке-царю, включая чиновников всех мастей и своеобразных налоговых служителей, под коими изначально подразумевались баре. Вообще, история крепостного права не настолько уж проста, поскольку как таковое он сформировалось уже в имперской России, до того не являясь существенно важной особенностью социума Руси.

Про того ли Салтыков говорил русского человека, готового терпеть любое к нему отношение? Не свежи ли в памяти крестьянские бунты? А как быть со Смутным временем? Или с иными процессами, протекавшими задолго до установления над Русью единой государственности при Иване III? Так или иначе, Михаила не устраивало текущее положение дел, для чего он находил соответствующие слова. И не так уж важно, насколько оправданным являлось высказываемое им негодование. Казалось бы, царь-реформатор Александр II сделал всё, чего хотело население России, жившее под пятой царя-угнетателя Николая. Пора бы возрадоваться! Салтыков так не считал. По его мнению получалось, что недостаточно возвести мост для безопасной переправы, нужно осушить непосредственно реку. И ежели такое осуществить, то понимал ли Михаил, какие проблемы возникнут в последующем?

Кажется, проще созерцать и не чинить препятствий. Моста через реку вполне достаточно — это вызывает меньше всего разрушений. Возвести плотину или осушить — создаст ряд новых проблем. Допустимо найти и иное средство. Например, каждый может переходить реку вброд по угодному ему разумению, а иные освоили прочие технологии, позволяющие вовсе не замечать естественных преград. Осталось того же пожелать всему человечеству, которому пора прекратить заниматься самоедством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4 21