trounin.ru

Когда нет груза прожитых лет, для окружающих становишься наивным мечтателем. К числу таковых стоит отнести и Отто Вейнингера, невзирая на иногда придаваемое значение его трудам. Не стоит забывать, Отто покинул наш мир в возрасте двадцати трёх лет, не сумев справиться с пониманием должного вскоре последовать изменения в его мировоззрении. О чём же он смел мыслить? Часто работы Вейнингера объединяются в один том, например под обложкой основного труда, им оставленного. И так уж получается, что высказывая мысли в самом начале XX века, Отто отражал всё то, о чём станут размышлять люди в дальнейшем, придавая тому вес чрезмерной важности. Самое главное, заложенное Вейнингером, — это право каждого человека считать, будто ему с рождения свойственны черты обоих полов. Получается, Отто внёс новое в обсуждение вопроса о «табула раса».

Вместе с тем, Вейнингер не становился на сторону Дарвина. Он не считал, будто мужчина с течением последующих миллионов лет окончательно перестанет иметь с женщиной общие черты, как и наоборот. Либо Отто предпочитал смотреть на положение вещей здесь и сейчас. Он подметил сходство волосяного покрова, не настолько развитого у женщин, но всё-таки присутствующего, хоть и в более скудной мере. Подметил и такую особенность как комплексы молочных желёз у мужчин. Размышляя дальше, Вейнингер заключал: каждая клетка в организме имеет женскую или мужскую природу в совокупности с остальными.

Отдавая женщинам право на равноправие с мужчинами, Отто выражал сомнение в необходимости того. Он не видел ничего, что женщины могли делать в той же степени хорошо. Но к чему-то женский пол всё же стремился больше. Потому Вейнингер предпочитал думать с позиции мужчины, которому не может быть интересно совершаемое женщинами. Он бы и книг не стал читать, к созданию которых приложил руку представитель противоположного пола. И причина того в отсутствии интереса к манере женского письма, готового говорить о чём угодно, только не о способном заинтересовать мужчин.

Изначально давая женщинам возможность заявить о важности их присутствия, должном предоставлять уважении на ими делаемое, Вейнингер постепенно перестраивался, выражая мысль совсем иного от исходного замысла. Он заключал, как человек может быть мужчиной, либо женщиной, без каких-либо иных вариаций. Даже приводя в пример людей, поддерживающих гомосексуальную связь, кто-то из них в паре будет представлять мужскую половину, тогда как другой — женскую. Тут должно возникнуть противоречие в суждениях, однако читатель способен домысливать всякие размышления самостоятельно, без знакомства с дополнительными поясняющими абзацами.

Продолжая размышлять, Отто скатывался в абсурд. Отказывая женщинам в праве на гениальность, он к тому же лишал их права казаться сострадательными. Казалось бы, сформировавшийся в обществе образ сестры милосердия, по мнению Вейнингера, не нёс ничего положительного. Оказывается, женщины аморальны по натуре. Им просто нравится смотреть на страдания людей. А если на лице женщины отражается горечь за переживания других, то тут уже стоит говорить о бесстыдстве. В целом, читатель должен отметить некоторое сходство с трудом Чезаре Ламброзо «Женщина-преступница и проститутка». Почему? Отто вздумал разделять женщин на матерей и, как раз, проституток.

Так к чему читатель должен подойти в итоге? Нужно представить, если бы Кант задумался свести «Критику чистого разума» не к объяснению возможности человека познавать непознаваемое, а к рассуждению о том, насколько мужчине должны быть противны женские половые органы. В том и беда, для выражения дельных мыслей нужно иметь груз прожитых лет, от приобретения которого Вейнингер отказался, сведя счёты с жизнью.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир многогранен. Количество граней измерить невозможно. Человеку известна только одна, про другие он волен гадать. Что там сокрыто — за горизонтом сознания? Может быть рай или ад, а может путь страшных видений, ведущих по дороге к перерождению. То вопрос для религиозных и философских диспутов. Какова же метафизика бытия в наиболее оправданном для понимания варианте? За базис следует взять мельчайшие для нас частицы, на основе которых увидеть окружающее пространство. Из тех частиц состоят тела живых существ и их души. В том заключается парадокс мироздания, пока не ставший ясным человечеству: наши возможности безграничны. Для понимания чего следует согласиться с необходимостью примирения с ничтожностью телесной оболочки. Тогда получится создать идеально прекрасное. И будет созданное переполненным от благости, вовек пребудет без края.

Определить рамки произведения Елены Хуторной не просто. На первый взгляд — фантазия. Если присмотреться — философский трактат с элементами художественных вставок. Можно сравнить с диалогами Платона, только — вместо древнегреческих мужей — перед читателем души, перемещающиеся между мирами. Они находятся в подвешенном состоянии, продолжая мучиться от пережитых прежде страданий, не находя покоя ни в одном из мест, где им приходится оказаться. Им не по нраву стоять перед воротами рая, взобравшись по лестнице Иакова, и на ад они не согласятся, оказавшись сброшенными в бездну. Они стремятся созидать, нисколько не планируя пребывать в лучшем из миров, поскольку того ни одна душа познать не сумеет. Елене Хуторной оставалось находить для действующих лиц боль из старых воспоминаний, примиряясь с осознанием неизбежности понесённых потерь.

Как же человеку следует существовать? Оказываясь вне связывающих рамок, он исходит из мысли недопустимости повторения досадных ошибок или жизненных нелепостей, так часто омрачающих существование. Нужно быть выше! Важно уметь находить слова для избавления от гнетущей пустоты, возникающей после пережитых трагедий. Достаточно поверить: человек способен достигнуть большего, построить лучшее и возобладать над силой провидения. Этому обязательно суждено свершиться, нужно лишь закрыть глаза и представить. Что? Как мельчайшие частицы распадаются и воссоединяются заново, создавая другой мир, иные душу и телесную оболочку. К чему это приведёт? Как раз о том Елена Хуторная рассказывает на страницах произведения.

Не раз читатель находит на страницах в поступках действующих лиц стремление к попыткам преодолеть неизбежное, связанное с муками совести. Кажется, нельзя отринуть былое, перешагнув через боль, начиная жизнь с нового листа. Не получается легко забыть о кровоточащих ранах, продолжающих напоминать о себе саднящим жжением в груди. Как быть? Елена Хуторная, если читатель поймёт это именно так, успокоила необходимостью находить силы для борьбы с порывами души, направленными на саморазрушение. Если не в этом мире, тогда в другом — поскольку оных множество — человек найдёт иное понимание бытия, иногда получая шанс созидать мир на собственное усмотрение.

Надо определиться и с индивидуальным пониманием произведения Елены Хуторной. К единому мнению читатель придти не сумеет, каждый поймёт на свой лад. Если для автора, так желается думать, мир полон возможностей, которые человек не способен в полную меру реализовать, связанный личностными переживаниями по свершившемуся, с понесёнными потерями, то для читателя, вроде какого-нибудь литературного критика, мир Елены Хуторной напомнит о праве каждого из нас на создание утопии, вполне достижимой, но, так как иначе быть не может, наполненной бесконечной обидой за несовершенство души, не способной навсегда отринуть мрак былого и жить, созидая сугубо прекрасное продолжение сегодняшнего дня.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Беда фантастов — они способны мыслить на ограниченное время вперёд, поскольку не владеют информацией, что действительно будет происходить. Например, Зиновьев взял за основу для рассуждений XX век, вполне уверенно считая: человечество добилось максимально возможного в развитии, далее ему двигаться некуда. Будут только улучшаться технологии, тогда как ничего существенно нового не появится. Это вроде той истории про американца, в конце XIX века сказавшем, что всё уже изобретено. Так и Зиновьев рассказал, излишне гиперболизировав текущий момент, как будет в будущем, началу чего мы являемся свидетелями уже сейчас. Надо учесть и то, что ничего сверх имеющегося прибавлено не будет, просто человечество застынет в развитии, предпочтя потребление. Виною тому станет, разумеется, США. Ещё одна беда фантастов в том, что они не видят потенциала в им неведомом, ведь и государство северных штатов Америки когда-то ничего из себя не представляло. Но зачем об этом думать? Фантастика ближнего прицела не должна заглядывать вдаль. Остаётся думать, Зиновьев желал показать, отчего американская модель существования обречена на самоуничтожение.

Создание компьютерных систем оказало особое значение на человечество. Произошло небывалое — глобальное объединение в единый массив. Теперь перед людьми не имелось преград. С каждым десятилетием границы между людьми всё более стираются. Зиновьев проследил ситуацию наперёд. В лице компьютерных систем человек найдёт помощника для усиления присутствия на планете, истинно считая, будто достигает положения существа, наделённого практически неограниченными возможностями. Компьютерные системы помогут во всём. Человек научится общаться с тем, кого он прежде не понимал. Поймёт то, к осознанию чего не имел способности. Даже приобретёт способность к тому, чему не мог научиться. Облегчив себе существование, человек полностью будет полагаться на компьютерные системы. Получается, если о чём и будет в дальнейшем проявлять заботу человек, то о компьютерных системах, должных претерпевать постоянные усовершенствования. В конечном счёте ситуация обязательно выйдет из-под контроля, когда система, созданная для помощи, получит право на обособление от человеческого социума. Но это уже прицел для фантастики сокрытых от понимания горизонтов — так далеко Зиновьев не заглядывал.

Зиновьев уверен в стремлении людей к демократическому режиму. Однако, демократический режим — есть форма тоталитаризма. Просто требуется иной подход к пониманию данного наблюдения. Достаточно того факта, что основная суть демократического режима — граждане могут выбирать им угодное. Однако, Зиновьев приводит в качестве примера, как произойдёт объединение государств Америки и Европы в Западный Союз. Это случится с согласия граждан стран, пожелавших войти в Союз, но большинство на такое преобразование не соглашалось. Дальнейшее повествование касается только этого государственного образования, так как для остальных государств планеты Западный Союз станет подобием метрополии.

Каких только тем не касается Зиновьев. Он смело берётся рассуждать про инопланетян, склонный видеть их в качестве гуманоидов. Прогнозирует способность человека жить до двухсотлетнего возраста, описывая возникающие при этом проблемы. Сетует на невозможность избавиться от преступности, в том числе коррупции. Думает о трудности с рождением детей, в виду несостоятельности родителей. Население планеты, несмотря на внешний лоск, предстанет пребывающим в жесточайшей бедности. Почему? Голодный способен высказывать недовольство, но редко склонен к бунту, тогда как сытый — сразу начинает бунтовать, не тратя время на разговоры.

Впрочем, какие теории не строй, к каким доводам не прибегай, всегда можно обратиться к более упрощённому варианту — к экспериментам Джона Кэлхуна с мышами, один из которых — под названием «Вселенная 25″, наглядно показал, почему всякая популяция способна прекратить существование, если создать условие для жизни ради потребления. Так и человечество вымрет без стимула к осуществлению жизнедеятельности, невзирая ни на какие дополнительно рассматриваемые условия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В третьей части «Нового живописца общества и литературы» были помещены ещё два философских труда, оба приписываемые перу Филиппа Бесстыдова: «Быть и казаться» (философско-морально-педагогическое рассуждение, сочинённое бакалавром гуманистики и бывшим учителем элоквенции и космографии) и «Венец педагогии, или Проект такого воспитания, которое может довести к истинному счастью и благоденствию общество человеческое». Ставилась задача понять, какой толк имеется в умствовании. Приводятся слова великих философов античности, как тот Аристотель, сказавший, будто у него нет друзей, либо как тот Сократ, знающий, что ничего не знает.

Деяния человека оцениваются по результату. В разное время ценность его разнилась. Иногда почёта удостаивался располагающий большими финансовыми возможностями, некогда и за воспитание потомства казалась возможной слава. Но за мудрствование всерьёз никогда не награждали, ежели не считать предвзятого мнения потомков, толком и не представляющих, для чего извлекалась на свет та или иная мудрость. Одно точно — практически ни один из философов богатым не становился. Опять же, если не рассуждать о деятельности древнегреческих софистов, делавших состояния на пустословии.

Однако, такой философ, коим являлся Зенон, несмотря на мучения от подагры, неизменно изрекал, насколько хорошо просто жить. И вообще, просто жить хорошо, несмотря на образ существования, хоть мудрствуя при том, либо сохраняя молчание. Всё не такое — каким кажется глазам, ушам и прочим органам познания окружающего. Посему, постигать мудрость — есть уже мудрость.

В «Венце педагогии» продолжился разговор о счастье, начатый Полевым в труде «Сумасшедшие и не сумасшедшие». Вместе с тем, Николай предложил задуматься, насколько следует понимать действительность, чего даже два человека одинаково сделать не могут. Суть заключается в банальном — каждый понимает жизнь на свой лад, имея собственную точку зрения. Это ли не означает необходимость терпимо относиться к точке зрения оппонента? Разве не является правильным узнавать множество суждений, чем настаивать на существовании единственной, словно бы верной? Как должно быть понятно, верной она будет во всех сопутствующих нюансах только для одного человека — её выразившего.

Следуя сим мыслям, Полевой — или Филипп Бесстыдов, от лица которого составлены сии философские трактаты — предлагает ознакомиться с рядом афоризмов. Сразу рекомендуется никогда не противоречить, ибо ни в чём нельзя быть подлинно уверенным. Следуя этой логике — нужно придерживаться стороны, стараясь не вмешиваться в ссору других. Будет разумным и предположить самое разумное поведение — быть со всеми в мире. К тому же, ни в коем случае не следует противиться воле сильных и богатых. И самое главное — нельзя мешать текущему ходу вещей. Ежели всем этим установлениям следовать — быть человеку счастливым, а то и сумасшедшим. Главное, ничего не изменится, зато душевное спокойствие не так сильно окажется терзаемым, чем с бесплотными попытками навязать свою волю прочим.

Продолжая тему мудрствования, понимая при том невозможность подлинного осознания сущности бытия, предлагается стремиться к обогащению умственным знанием, не делая из этого смысла жизни. Следует обогащаться действительно полезными умениями, к числу которых относятся языки, музыка, танцы и гимнастика. Проще говоря, от человека требуется быть разносторонне развитым. Пригодится в жизни и умение декламации и даже карточной игры.

Сочинениями Филиппа Бесстыдова философская нагрузка заканчивалась. На следующих страницах «Нового живописца общества и литературы» приводились привычные для читателя небольшие драматургические произведения, которые для удобства лучше называть пьесками. Как видно, Полевой старался сам быть всесторонне развитым, давая пищу для всевозможного читателя, только бы тот проявил интерес к выпускам издания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Градус философствования не угасал. Третья часть «Нового живописца общества и литературы» всё больше принимала вид философского труда. Особенно то стало ясно по рассуждению Полевого «Сумасшедшие и не сумасшедшие», заставившее читателя серьёзно задуматься. Правда ли, что лучше статься сумасшедшим, нежели пребывать в здравом рассудке и жить в мире, безусловно переполненным от сумасшествия? Ведь сумасшедшим предстать легко — достаточно отказаться от негативного восприятия действительности. Зачем негодовать на повседневность, находить отрицательное в действиях других людей, тогда как можно просто сделать вид, якобы всё происходящее — есть благо?

Вот взять истинно сумасшедших людей. В чём им не повезло? Они живут в счастливом осознании своего существования, может его и не осознавая, как не понимая и доставшегося на их долю счастья. С другой стороны, чтобы понимать счастье — нужно его действительно понимать. Но понимать следует и сопутствующие тому обстоятельства. Нисколько не трудно быть счастливым в счастье. Хотя, и в счастье счастливым быть нельзя, так как человек всегда стремится разрушить собственное миропонимание, упорно не желая считать, будто он окружён лучшим из возможного. Это нечто вроде болезни, то есть сумасшествия. Сколько не дай человеку счастья, он всё равно найдёт повод для недовольства.

Полевой предлагает другое решение. Пусть человека окружает неблагоприятная обстановка, нисколько не способствующая счастью. Ежели так, то нужно постараться оказаться счастливым именно при данной ситуации. Сложно? А на деле так и выходит, что счастливым может быть только тот, кто способен оказаться выше одолевающего его негатива. В том есть доля сумасшествия. При том, иначе счастье познать нельзя, не обладая знанием про несчастье. Получается, в счастье счастливым способен оказаться только дурак. Вот и должно быть сделано соответствующее умозаключение.

В качестве доказательства Николай предложил жизненную позицию слепого друга. Тот от рождения не способен к зрительному восприятию мира. Он ничего не знает о том, что так тяготит человека, обладающего зрением. Впору выразить сокрушающее суждение, посетовав, насколько бы преобразился мир, будь человечество слепым. По сути, все придирки человека — недовольство от им увиденного. Само понятие красоты портит настроение всякий раз, стоит по отношению к чему-то высказать недовольство. А ежели не воспринимать собеседников по зрительному восприятию, относясь к ним по другим критериям? Точно можно предполагать, насколько всему суждено перемениться, не задействовав совершенно лишнюю шкалу ценностей, когда приходится судить о людях.

Ежели для чего и нужны человеку глаза, то точно не для способности увидеть прекрасное. Не смотрят люди на солнце, небо, природу и прочее, предпочитая использовать глаза не по их назначению. Взирать человек предпочитает на недостатки, неизменно подмечая в прекрасном всё самое ужасное, делая на том акцент. И это лишь малый пример, приводимый Николаем, тогда как помимо глаз у человека есть другие органы чувств, используемые в сходной мере. И ум свой он использует не тем образом, каким бы то следовало делать.

К чему вообще Полевой решил об этом сообщать? Возможно, он беспокоился за супружество. Может не за своё, а за чьё-то другое. Ведь человек выбирает себе в спутники жизни по зову сердца, понимая под этим определением любое другое чувство, кроме истинно того самого зова, выражаемого сердцем. Если бы выбирать спутника жизни иным образом, каковым это делается, то и быть тогда человеку счастливым. Пока же приходится сожалеть, что доводы рассудка в данном деле редко берутся в расчёт, потом уже будет поздно к ним взывать, посыпая голову пеплом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Возражения учёных мужей на «Размышления о первой философии» чрезмерно обильны. Всякий имел собственное веское мнение, несогласный уже из-за того, что он должен выразить собственное несогласие. Удивительно упорство Декарта, неутомимо отвечавшего многостраничными разъяснениями на не менее многостраничные возражения. Понятно, в ходе беседы можно придти к ещё более интересным выводам, но собеседники Декарта настаивали на категорическом неприятии каких-либо суждений, если они изначально измышлены не ими. Что же, Декарту приходилось говорить о прежде им сказанном, только другими словами. Подобная переписка способна утомить всякого читателя, особенно не имеющего желания знакомиться с борьбой между невеждами и способным адекватно размышлять человеком. Достаточно знать, что всё должное существовать — существует. Уж этого-то оспорить нельзя. Однако, возражения находились и этому.

Чего Декарт не хотел, и чем он всё-таки занимался, он вынужден был отстаивать идею Бога. Не субстанции, понимаемой им под именем Бога, а непосредственно Бога. Учёное сообщество, пропитанное догматами Церкви, не соглашалось смотреть на мир иначе, нежели он дан согласно библейских мифов. Лучше прочих выглядят персонализированные возрождения от Пьера Гассенди. Он сразу упрекнул, что Декарт думает о себе больше, нежели должен. Пьер остудил пыл собеседника, дав ему понимание излишне надуманных иллюзий, коими быть довольным явно не стоит. Из чего создалось определение для всех возражений — о чём бы ты не говорил, всегда найдут те, кто скажет слово против тебя. Означало ли это необходимость продолжать разговор, лишённый конечно достижимого результата? Любой диалог должен придти к промежуточному общепризнанному мнению, к чему возражавшее Декарту научное сообщество не тяготело.

Можно добавить и то, что среди философов Европы существовало направление, ярким представителем которого явился Готфрид Лейбниц. Этот возражающий возражающим, грызущий чужой гранит, тем делая его собственным, нёс груз личной ответственности за измышленное прежде и созидаемое его современниками. В своих трудах он будет спорить с почившим Декартом, разрабатывая собственные установления. И всё же, насколько был бы прав или не прав как раз Декарт — он давал другим пищу для размышлений. Собственно, возражения кого-то — это своеобразный способ познания истины. Другое дело, что показаны они борьбой муравьёв со слоном. Известно ведь, при определённом количестве муравьи смогут одолеть слона, как он от них не защищайся.

Губит философию не убеждение, будто необходимо остановиться на достигнутом, а осознание её обречённости. Каждый раз философами достигается точка, низводящая всё достигнутое во мрак невежества, после чего философия умирает, ожидая очередного возрождения, чтобы кто-то положил начало, тем запустив мысль человечества на очередной виток. Это неоспоримо, так как наглядно видно по развитию философии, всякий раз упирающейся в непреодолимую преграду, оставаясь для последующих поколений невостребованной. И спустя века обязательно должен появиться человек, которому потребуется призывать к благоразумию и напомнить о необходимости мыслить самим, не опираясь на измышленное прежде.

В наследии Декарта имеются и письма. Рене переписывался с учёными, церковниками и с влиятельными лицами из королевских домов. Неизменно всё сводилось к рассуждению о философских воззрениях, так интересовавших тогдашнее общество. Из разрозненной переписки можно установить далеко не то, чему желается быть свидетелем. Если и браться за чьи-то труды, то осваивать их полностью, избегая кем-то специально сделанных пропусков. Но по силам ли то человеку обыкновенному? Декарт и без того самодостаточен, чтобы искать его мысль где-то ещё, помимо оставленных им трудов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пятое размышление гласит: О сущности материальных вещей, и снова о Боге — о том, что он существует. Следует представить треугольник. Он существует. Но его требуется представить, а чтобы представить, требуется заранее иметь о нём представление. Если о треугольнике человек не имеет представления, он его не представит. Несмотря на это, сколь не будь треугольник далёким от представления, отрицать факт существования треугольника нельзя. Таково доказательство существования Бога, если использовать геометрические фигуры. Получается, познать Бога можно через треугольник. И не только! Декарт выразил уверенность, что в мире всё можно познать через всё, задействовав разные органы чувств и различные вещи, а также материи. Опять же: и не только! Всегда может оказаться, что к каким инструментам не прибегай, распознать существование треугольника не сможешь, поскольку для его осознания порою требуется лишь воображение.

Теперь следует перейти к шестому размышлению, последнему из размышлений о первой философии. Оно гласит: О существовании материальных вещей и о реальном различии между умом и телом. Декарт выразил уверенность — Бог способен создать любой материальный предмет. Из чего он его создаст? Из субстанции, наполняющей мир? Но он и есть та субстанция, и та субстанция не терпит, чтобы где-то она перешла в небытие, а где-то народилась. Для того должен произойти ряд процессов, над которым Бог никак не властен. Несмотря на утверждения Декарта во всемогуществе Бога, должно быть очевидным — из ничего ничто создано быть не может, должно сочетаться нечто, преобразующееся в третье.

Декарт проявил интерес к другому — к собственному телу. Как известно, человеческое тело не возникает из пустоты, оно — результат процессов, так или иначе связанных с заявленной в метафизике субстанцией. Важно понять другое, как субстанция, составляющая отдельного человека, способна различать изменения, с ним происходящие, и при этом не различать изменений, происходящих с другими людьми. И почему человек способен ощущать неприятные ощущения, когда некоторая часть его тела бывает от него отторгнута, причём на протяжении длительного времени, и не в месте прежнего сочленения, а вообще.

Мир полон недосказанного. Мало соотноситься с понимаемым, нужно разбираться и с остающимся вне пределов понимания. Если чему-то нет объяснения, это не означает, что оно никогда не будет объяснено. Когда-нибудь, сколько бы не потребовалось совершить открытий, человеку суждено раскрыть всякий постулат, аксиому или догмат, сделав то собственным достоянием. Само понимание метафизики должно быть разрушено, так как не полагается существовать чему-то, из чего исходит всё. Наоборот, путь философии лежит к доказательству, что как раз метафизика порождается текущими достижениями человеческого ума, и никак не иначе. Само представление о метафизике изменяется в тот момент, когда для человечества открывается новая истина.

Пока же, останавливаясь на воззрениях Декарта, приходится признавать — Рене оказался прав в существовании общей для всего мира субстанции, правда он не посчитал нужным данных субстанций вообразить множество. Возможно и существует единая, являющаяся связующей всего и вся, однако для её достижения человеку, скорее всего не получится дожить. Вместе с тем, научный прогресс достиг ощутимых результатов, обнаружив прежде невиданные субстанции, позволяющие проникать в прежде сокрытое. Изучение стало приобретать невиданный размах, задействуя прежде немыслимые способы познания действительности. И пока остаётся неизвестным, каким субстанциям предстоит быть открытыми. А самая главная субстанция — наполняющая всё и вся, прозываемая Декартом именем Бога — всё равно будет обнаружена. И тогда возникнет необходимость понять: возможно ли человеку распознать основной закон сущего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Об истине и лжи: повёл Декарт четвёртое размышление. Всё есть Бог, и Бог — есть всё, но Бог — есть субстанция, и субстанция та — есть мы. Всё, окружающее человека, есть Бог, а следовательно и сам человек — есть субстанция, значит человек создан по образу и подобию Бога. Значит Бог есть, ибо есть мы, состоящие из Бога. Как не воспринимай Высшую сущность, согласно предложенных Декартом представлений — она равносильна установлению в церковных догматах. Поэтому самое время поговорить об истине и лжи — в действительности ничем друг от друга не отличающихся. Нужно просто убедиться, что всё истинное лживо, а лживое — истинно, как из ложных предпосылок будет сплетено настоящее, тем утвердившись в праве на истину. Да, Декарт, лгал Церкви и научному сообществу, представляя истину так, чтобы она никому не пришлась по нраву, но одновременно служила достойной быть принятой в качестве допустимой исходной точки в философских диспутах.

Декарт уверен — всё приходящее от Бога, приходящими от Бога являются и мысли, вместе с тем ясно, что Бог не может лгать. Кроме того, высказано предположение о существовании небытия. То есть есть Бог и есть небытие, а между ними человек. Тогда нужно рассмотреть субстанцию с позиции влияния на неё как раз небытия, чего Декарт не делал. Для него словно было ясным — человек является промежуточным звеном между Богом и небытием. Проще говоря, человек — есть состоящая из Бога субстанция, склонная обращаться в небытие. Поскольку Бог заявлен наделённым разумом и способным себя воплощать в себе же, то небытие представляется его противоположностью — тем, чего нет, либо не существует. Тут в пору рассудить о существовании пустот в пространстве, уподобившись атомистам древности. Но достаточно разграничения — есть Бог и есть небытие, между ними человек — более домысливать не требуется, согласившись с взятыми за данное условиями измышленной Декартом метафизики.

Всему, что свойственно человеку, он обязан Богу. Никому другому, кроме него. Бог — есть субстанция, наполняющая человека. Как она наполняет человека, так же она наполняет всё остальное. Наполняет ли Бог небытие? И не возвращается ли обратно, взятое в небытие? Ежели субстанция наполняет всё сущее, значит она наполняет и не существующее? Порождается ли новая субстанция, если взять за основу мнение, будто через человека она переходит в небытие? Или часть человека отходит к Богу, тогда как остальная часть становится небытием? Возможно ли, чтобы небытие существовало? Как нечто может становиться ничем, не оставляя по себе ничего? Вопросы возникают, не способные разыскать в первой философии Декарта ответ. Объяснение тому прежнее — желая дать осмысление бытия, осмысли его через Бога, иначе окажешься уличён в богохульстве и будешь подвергнут истязаниям.

Всё в мире существует: видимое ли оно или его нельзя увидеть, осязаемое ли или подвластное оказаться воспринятым другими органами чувств, либо вовсе не способное быть обнаруженным. И всё в мире — есть Бог, ибо Бог — есть субстанция, под которой следует понимать сам мир и его наполнение. Не излишне ли Декарт остановился в размышлениях на доказательстве единственного требовавшегося ему обстоятельства? Итак христиане верили в Высшую сущность, воздавали ей почёт и направляли к ней мольбы. Лишь учёное сообщество желало другого — расправиться с догматами Церкви, основанными частью на священных писаниях, а другой частью — на заключениях учёных древности, разработавших определённые установления, успевшие за прошедшие десятки веков устареть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О Боге — что он существует: так звучит третье размышление. Не основанное на чём-то, исходящее непосредственно от Декарта, являющееся плодом его мыслей, вступает в противоречие, ставшее промежуточным выводом о первой философии в пункте рассмотрения второго размышления. Декарт продолжал оставаться в суждениях на позиции мыслящей вещи. Он словно забыл про мудрость античных философов, где на откуп определения идеи было отдано многое, в том числе и дан намёк на право божественности. Идея — есть всему голова в философии. Декарт прямо не возражал, он давал представление о необходимости признать существование Бога основным постулатом метафизики, основывая на божественной воле всё сущее. Он считал, что до той поры — пока человек является частью этого мира, до того времени он — часть Бога, поскольку Бог — есть субстанция, наполняющая наш мир.

Декарт говорит уверенно о Боге как о субстанции. Это не согласуется с христианскими представлениями о Высшей сущности. Следует иначе понимать всё божественное, когда приходится внимать предположениям Декарта. Иначе воспринимается и предлагаемая им метафизика. Им ставится на вершину сущего субстанция, обладающая способностью к вечному существованию, в определяющей степени превосходящая всё разумом, со всё превосходящим могуществом. Помимо этого Декарт определяет данную субстанцию, как сумевшую саму себя сотворить, а затем сотворить всё сущее. Если этого нет, то тогда ничего из нас окружающего не существует, ибо иным образом быть не может.

Нет отрицания в том, что человек подобен Богу, ведь он состоит из наполняющей мир субстанции, которая и является Богом. Но сам человек Богом не является, поскольку смертен. Он воплощает собой божественную сущность, только способной существовать ограниченное количество времени. Разве тогда получится отрицать существование самого Бога? Если опять предполагать, будто Высшего существа не существует, значит придётся возвращаться к мысли о мыслящей вещи.

Позиция Декарта вызывает сомнение. Он может предполагать, но убедить тем ему не удастся. Разрушая догмат о Боге, измыслив собственный постулат, Декарт предложил сделать то основой измышленной им метафизики. И нужно было понимать, что не о доказательстве существования Бога он говорил изначально. Отнюдь нет, он замыливал глаза Церкви, никак иначе не способный выступить против довлевшей тогда над обществом обязанности считать за истину библейский миф о сотворении мира. Декарт проявлял интерес к другому, он желал постигать, чего не мог осуществить, ощущая давление церковных сановников. Разве надо говорить, что и немного погодя даже Ньютон будет в трудах сперва оправдываться перед Церковью, только потом приступая к доказательству того, о чём он желал сообщить научному сообществу.

Основа метафизики Декарта — это понимание, что весь мир состоит из единой субстанции. Под оной для отведения глаз он представлял Бога. Но как сказать, какой состав имеет та субстанция? Этого Декарт был не в состоянии сделать, никак не способный превозмочь возведённые Церковью ограничения. Каким образом сообщить о чём-то, ежели всё окутано Богом? Может субстанция состоит из мельчайших частиц вроде атомов? А есть ли между теми частицами пустоты? И пусть о том спорили философы с древнейших времён, Декарт испытывал необходимость переосмыслить навязанные христианством догматы.

Не каждый сможет увидеть истину в словах, понимая сообщаемое ему буквально. Всегда сомневайтесь в вам сообщаемом. Декарт говорил о Боге? Но кто поверит, что разумно мыслящий человек, склонный к адекватному восприятию действительности, станет опираться на недоказуемые явления. Впрочем, когда-то нужно соглашаться и с постулатами, аксиомами и догматами. Пусть Бог будет субстанцией, из которой состоит наш мир… разве от этого изменится понимание истинного устройства бытия?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Второе размышление звучит: О природе человеческого ума — о том, что ум легче познать, нежели тело. Разве это не так? Человеку проще понять, как устроен мир, нежели объяснить устройство его окружающего, в том числе и собственного тела, если ему о том неизвестно из посторонних источников. О всём человек берётся судить, когда то подвластно присущим ему умственным способностям. И чаще человек опирается на принцип сомнения. Он старается опровергать всё, предлагая собственное мнение. Так почему подобный способ не довести до абсолюта, не усомнившись во всём сущем? Так и поступил Декарт, стремясь на основе рассмотрения абсурдной ситуации — убедить в существовании всего окружающего человека. Сделано одно исключение — если всему есть место, тогда пока нужно смотреть на устройство мира без присутствия в нём Бога.

Итак, принцип сомнения требует отказаться от согласия с существованием сущего. Нет мира и нет человека, нет и мысли, способной из ничего создать всё. Сам человек, пытающийся мыслить — есть химера. Ежели нет человека, тогда не может быть и мысли. А если мысль есть, значит в мире есть и нечто другое, от чего данная мысль исходит. Но кто способен мыслить? Камни не мыслят, значит они существуют. И деревья не мыслят — и они существуют. Человек мыслит — тогда его не существует. Либо иначе, всё способно мыслить, кроме человека. Или мысли вовсе не существует, имеется только состояние — позволяющее думать, будто некто способен на умственную деятельность.

Дабы было проще — представим — человек всё-таки есть, но он ничем не отличается от камней и деревьев, он — мыслящая вещь. Однако, вещь не может мыслить. Следовательно, человек стоит выше камней и деревьев. И всё же человек их не превосходит. Он не способен изменяться, оставаясь всегда человеком. Если некое вещество способно разрушаться и восстанавливаться, человек такой способности лишён. Камень может быть искрошен, но из того крошева он способен обратиться обратно в камень. Изломанное дерево, чей прут будет брошен, станет деревом. С человеком подобного не произойдёт — уничтоженный физически, он не сможет восстановиться из того же. Так он выше или ниже камней и деревьев? Его отличает единственная способность — умение мыслить. А если человек мыслит — он определённо существует. Более того, человеческая мысль — это то, что позволяет человеку уподобиться камням и деревьям: уничтоженный физически, он возрождается в мыслях других.

Получается, человек постигает мир не с помощью зрения — мало увидеть, чтобы понять. Увиденное не позволяет делать выводов, являясь чаще причиной для ложных суждений. Как то мнение, словно Бога не существует, основанное на невозможности узреть. В той же мере можно сказать о других органах чувств, позволяющих познать мир полнее. Декарт стремился доказать главнейшую из человеческих способностей — умение постигать окружающее. Основываясь на чувствах в совокупности, используя метод рассуждения, человек достигает ему требуемого, пускай не в требуемом для истины объёме, зато в частично верном смысле. Когда-нибудь картина бытия окажется воссоздана в необходимом для того уровне, сумей человечество до того момента дожить. Впрочем, уже было сказано, что и тогда человек усомнится в истинности достигнутого, продолжив искать объяснение сущего.

Пока же установлено — человек способен познавать мир с помощью ума, но сделать того не в состоянии, не опираясь на посторонние источники. Только кажется, будто до всего человек может дойти самостоятельно. На самом деле, не опираясь ни на что, человек и создаст ничто.

Автор: Константин Трунин

» Read more