trounin.ru

Здравствуйте, Иван Сергеевич. Давно хотел к вам обратиться лично, а тут представилась возможность в виде конкурса. Сразу скажите, как там Набоков? Продолжает ли он ловить бабочек? Не мешает думам Фёдора Михайловича? Думаю, вы где-то с ними рядом. Вы не можете не знать, как сложилась судьба вашего литературного наследия. Стоит порадоваться, оно сохранилось великолепно, чего не скажешь о прочем, изничтоженном так, что сама память о вас — единственное, сумевшее пережить века. Но отставим в сторону размышления о суете без причины. Важнее получить ответ, насколько вы удовлетворены произошедшими с последующими поколениями людей переменами.

Начиная с Рудина, ваши герои шли на баррикады, неизменно терпя поражение. Делали они это потому, поскольку ни к чему другому не стремились. Более того, они ничего более и не умели. Когда человек не занят, он мыслит, каким образом занять образовавшуюся пустоту, в лучшем случае находя дело всей последующей жизни. Так вот и ваши герои под таковым устремлением понимали необходимость достижения всеобщего умиротворения. Пусть кажется странным, когда за лучшее борются худшими из возможных способов. Сама сущность человеческого желания изменить текущее положение вещей, приведёт вас, Иван Сергеевич, к временному переосмыслению понимания необходимости перемен, для чего вами будет придумано определение «нигилизм».

А существовали ли нигилисты вообще? Не являются ли они всего лишь этапом человеческого развития? Оказалось, стоило осуществиться желаниям, как начинало происходить обратное, выраженное в отказе от прежних устремлений. Только герои ваших произведений взбирались на баррикады, как после удовлетворения их требований — им то оказалось совершенно бесполезным. Ваше поколение, Иван Сергеевич, мыслило посредством возмущения правлением Николая II. Сами по себе возникали мысли о необходимости борьбы. Ваши герои и устремлялись на баррикады, умирая за высокие идеалы, иначе они не смогли бы жить в наконец-то обретённом благополучии. Их питала надежда, тогда как без неё они утрачивали смысл жизни. Да и не знали, насколько выродятся последующие поколения, в чей рот положили результат их достижений, мгновенно оказавшийся бесполезным.

Продолжать в подобном духе вы, Иван Сергеевич, не могли, предпочтя нигилизму возвращение к пылким устремлениям, находя то уже не среди русских, а у прочих народов, испытывавших необходимость бороться. Рудин сменился болгарином Инсаровым. Полностью схожим по взглядам человеком, готовым лишиться жизни, лишь бы позволить родному краю вдохнуть свободно от турецкого ига. Он будет изыскивать средства, произносить пламенные речи и, вполне вероятно, быть ему сражённым пулей, не придумай для него вы, Иван Сергеевич, смерти ещё более бессмысленной, нежели может существовать — от болезни. Но останься он в живых, неужели и тогда среди болгар начнут рождаться нигилисты? Некогда желая свободы, получив оную, куда двигаться дальше? Обычно начинается путь к разрушению созданного.

Тогда вы, Иван Сергеевич, внесли ясность в понимание происходящего. Определённо решив, стремление к улучшению ведёт к обязательной последующей гибели, покуда не появятся люди, готовые бороться с причиной очередного упадка. Потому вы и сравнили человеческие устремления с дымом. Получилось, что сперва разгорается огонь, потом он гаснет и на некоторое время повисает дым, после чего остаётся одно пепелище, не способное дать осознания необходимости к первоначальному зарождению огня. Всё равно, стоит пройти десятку лет, снова взойдут невзгоды. Но как человек желал привносить изменения, так и продолжит. Ежели к тому у него не будет побуждений, то уже его дети окажутся готовыми идти на баррикады, сопротивляясь родительским убеждениям. Они найдут, ради чего им следует бороться.

В России с давних пор существует неопределённость. Населяющие её люди не могут решить, по какому пути им идти. Одни устремляются на Запад, перенимая его ценности, другие — робко посматривают на Восток, проникаясь мистическими материями, есть и третьи — выбирающие для страны собственный путь развития, не подверженный зависимости. Восток сразу утрачивает позиции, поскольку Запад русскому человеку культурно ближе. Остаётся наблюдать борьбу западников и славянофилов. Лишь бы была причина, оправдывающая существование: иначе подход человека к созданию проблем назвать нельзя. Не видя смысла бороться с властью и не принимая противоположного ему принципа невмешательства, человек нашёл, ради чего ему бороться. И вы, Иван Сергеевич, это правильно заметили.

Борьба за идеалы приводит к их же ниспровержению теми, для кого они претворялись в жизнь. Общество многократно возросло, стоило устранить крепостную зависимость. Появились новые деятельные люди, никогда не имевшие для того возможности. Именно их поднимали славянофилы, причём на свою же голову. Зарождался следующий виток гражданского сопротивления. Благодаря вам, Иван Сергеевич, нам надо усвоить, что поднимаемые с колен будут стремиться поставить на колени своих угнетателей. Зачем тогда побуждать к сопротивлению низы, к тому не стремившиеся? Вы тогда ещё не знали, какие беды предстоит претерпеть России, чьё население желало достижения светлой мечты о всеобщих свободе, равенстве и братстве, а обрело ещё большее закабаление, при сохранении понимаемых в извращённом смысле равенства и братства. Как говорят умные люди, отмечая, что прежде в России хотели всех сделать одинаково богатыми, но пришли к власти люди, пожелавшие всех сделать одинаково бедными.

Теперь скажите, Иван Сергеевич, насколько оправданными были устремления Рудина и Инсарова, боровшимися за благое, а получившими обратный результат? И насколько вообще важно бороться за устремления, тогда как нигилизм всё равно приходит, заставляя отказываться от всего, отрицая сам факт необходимости борьбы за любые убеждения? Но и нигилизм не способен стать конечной точкой для людей, поскольку жить всё-таки необходимо продолжать, для чего и требуется находить новый смысл в существовании. Так и продолжит бурлить кипучее море страстей, о чём вы, Иван Сергеевич, преимущественно предпочитали рассказывать читателю. Вы же дали представление о том, что идеального не существует — обязательно найдутся ниспровергатели чужого счастья.

Понимая это, думаешь, как хочется остановить человечество, принудив отказаться от постоянных преобразований имеющегося. Всяческие улучшения жизни наглядно приносят больше страданий. Но и отказаться от этого нельзя, так как не может человек избавиться от необходимости двигаться вперёд. Выходит, заранее зная, человечество, уходя от одного, всё равно возвращается к тому же, начиная заново. Поэтому, кто желает увидеть будущее, пусть посмотрит на прошлое. А ещё лучше озаботиться чтением философов древности, пройдя путь от мировоззрения Пифагора до представлений Пиррона. Тогда станет ясно, стремления приводят к отрешённости, вслед за чем опять возникают стремления, дабы привести всё к той же отрешённости. Таковое представление о жизни отчётливо прослеживается и по вашим произведениям, Иван Сергеевич. Начиная сказывать о борьбе, вы продолжали повествование о смирении, дабы пробудить новую борьбу, после уподобляющуюся тающему дыму, и вновь начинается борьба, подтверждая прежде вами рассказанное.

Надеюсь, всё тут сказанное вам пришлось по душе. Если вы не забыли, то всё-таки расскажите о Набокове и Фёдоре Михайловиче. Неужели они вместе ловят бабочек?

Написано специально для конкурса
В число финалистов статья не вошла

» Read more

Тургенев «Записок охотника» похож на лекаря, описанного им в одном из рассказов. Он осознаёт важность своего ремесла, понимает нужность обществу, делает всё от него возможное, но продолжает понимать, что он весьма посредственно исполняет порученные ему обязанности, отчего доверчивый читатель готов ему всё простить, да к тому же и полюбить. Пока ещё Тургенев не стал знаковой фигурой, набираясь впечатлений, щедро исписывая ими бумагу. Никаких революционных порывов и излишней любви во имя призрачного идеала. Он смотрит на действительность глазами прохожего, подмечая новое в том, чего не замечают местные жители. Примечательное можно найти в любой истории, чем Тургенев и занимается. Правда, описательная литература не поражает воображение. А ведь поражать воображение она просто обязана.

Вот шёл Тургенев с собакой, по пути зашёл в едальню, а там чудесные певцы исполняют неподражаемые партии; вот шёл Тургенев без собаки, по пути зашёл в хату, а там разыгралась семейная трагедия; вот шёл Тургенев без собаки, но с ружьём, по пути зашёл в ещё какое-то место, приметив нужные ему детали. Вот Тургенев вернулся домой, взял перо и начертал историю для ещё одного рассказа. Вот Тургенев получил ворох лестных ему отзывов, да решил издать сборник единой книгой, озаглавив их согласно первому рассказу, так и гласившему, что он относится к запискам охотника.

Читателя «Записки охотника» должны порадовать. Тургенев в ранние годы творчества не был подвержен однотипности. Сюжеты ему подкидывала сама жизнь, поэтому описанное им воспринимается близким к реальности. Герои — обычные люди, способные осознавать собственные ошибки, принимая их неизбежность. Практически никто из действующих лиц не борется с обстоятельствами и не идёт на открытый бунт, предпочитая тайное оставлять тайным. Ежели где потребуется проявить характер, тогда там обязательно разыгрывается драма. Тургенев не передёргивает и не позволяет себе сообщать читателю лишней информации, оставляя своё мнение при себе. Однако, «Записки охотника» получились провокационными. Слишком остро реагируют действующие лица на несправедливость, на которую в обществе принято закрывать глаза.

Каждый рассказ — это чья-то обида на обстоятельства. Не на кого-то, а именно на ход вещей, отчего виноватым оказывается сам человек. Всё принимается без возражений. Иных вариантов быть не может. Не по праву рождённого, но по другой закономерности. Под обстоятельства нужно подстраиваться, находя в этом смысл существования. Тургенев не рассуждает над вариантами изменения ситуаций к лучшему, стараясь построить повествование так, чтобы читатель без чьих-то подсказок осознал неправильность издавна сложившихся устоев. Может возникнуть впечатление, будто человек сам куёт себе счастье или горе, но это является заблуждением. Вырваться за пределы допустимого нельзя — нужно осознать произошедшее, надеясь, что больше не будет причин для переживаний.

При огромных пространствах России, каждая местность является уникальной. Общие черты присутствуют, но есть и отличительные моменты. Тургенев всё это подмечает, изредка давая читателю возможность также понять данную закономерность. Но где бы не происходило действие рассказа из цикла «Записок охотника», всё равно не получается найти повод для радости. Лишь меланхолическое созерцание, когда руки опускаются, а голова отказывается верить в происходящее; только душа пребывает в трепетном ожидании положительного исхода. Тургенев действительно слишком меланхоличен. Не видит он прелести в хорошем окончании, раз за разом предлагая хлебнуть ещё одну порцию чей-то утраты.

Разрушение надежд — это и есть главная особенность творчества Тургенева.

» Read more

Отчего все герои Тургенева являются неудачниками с непробиваемой внутренней философией, направленной на разрушение общественных ценностей? Ещё можно понять, когда мотивы действующих лиц оправдываются высокими идеалами, толкающими их на совершение отчаянных поступков. Но как к ним относиться, если их философия касается любви? Отнюдь, не возвышенной любви, а обыкновенной плотской увлечённости, итогом которой должно стать сближение. Только вот сближения никак не происходит. Снова герои Тургенева создают трудности, изводя читателя монологами и диалогами. Казалось бы, протяни руку и сожми трепещущее сердце любимой особы, как всем сразу станет хорошо. Но нет! Выйти из клетки не получается; прутья гнутся, не ломаясь; выбор судьбы заранее предрешён кем-то за тебя. Подобное повествование у Тургенева встречается не только в «Дворянском гнезде», но и в «Асе», «Первой любви» и «Вешних водах». Они друг от друга отличаются только действующими лицами и местом действия, в остальном написаны едва ли не под копирку.

Героев Тургенева надо обходить стороной. Понятно желание автора поделиться мыслями и чувствами. В его жизни могла быть девушка похожая на Асю, к которой он питал страсть и ревновал к её же брату, до конца не понимая тайн чужой семьи. Хочется прикоснуться и узнать побольше, слушая сплетни причастных к этому людей. И когда становится всё очевидным, то желаешь молодому человеку проявить решительность, а тот не находит ничего лучше, как решительно отвернуться от всех, чтобы на старости сожалеть об упущенном счастье. Сам помрёт бобылём, так ещё и от его слезливой истории юности убегают все, когда он начинает её рассказывать. После написания «Аси» Тургенев взялся за «Дворянское гнездо». Поэтому от данной истории убежать не получается. Снова читателя ждут переживания главного героя и неизвестная участь причины его страданий.

Не в тех обстоятельствах герои Тургенева проявляют решительность. Они могут залезть на баррикады где-нибудь во Франции, пропагандировать отрешённость от всего, бороться за интересы родной страны перед иноземным захватчиком, либо застрелиться, что по сути автором приравнивается к ранее сказанному. Некое понимание безысходности сидит в героях Тургенева и не желает выходить наружу, чтобы понять — мир совсем не такой, каким они его себе представляют. И если персонажи-мужчины не понимают их устремлений, то касательно персонажей-женщин — катастрофа. Тотальный распад личности на фоне выдуманных обстоятельств. Женщины у Тургенева всегда выходят аморфными, специально написанными под главных героев, дабы те бессильно били себя в грудь, покуда не додумаются приставить огнестрельное оружие к виску. Не получилось добиться признания, значит не стоит бороться за свои идеалы дальше. Герои казнят себя самостоятельно, не дожидаясь решения суда.

Покуда не улеглись мысли, Тургенев после «Дворянского гнезда» сразу пишет «Первую любовь», издавая её в тот же год, что и романы «Накануне» и «Отцы и дети»: котёл не остывает, пока в нём варятся ингредиенты авторских замыслов. Тургенев поразительно однообразен. Он не желает выходить за рамки доступных ему сюжетов. Пока бушуют Инсаров и Базаров, некий молодой человек решился рассказать слушателям печальную историю первого увлечения женским полом. У читателя складывается ощущение, что слушатели моментально испарились, стоило только Тургеневу начать очередную историю о любви. Слушать его остался один читатель, вынужденный внимать словам автора, внутренне предугадывая метания главного героя, заранее обречённого на пустой финал отношений. Ярких красок «Первая любовь» не получила, оставшись в тени других крупных произведений автора. Ценить эту повесть собственно не за что, если только нет желания в очередной раз убедиться, что женщинам от мужчин надо много денег, обеспечение хорошего положения в обществе и полную свободу действий без всяких обязательств.

Редко творчество писателей остаётся без изменений на протяжении всей жизни. Обычно принято делить на ранний, средний и поздний отрезок. Тургенев под данную градацию не попадает. Он стойко писал на одни темы, ни в чём себе не изменяя. Поэтому «Вешние воды», написанные спустя двенадцать лет после «Первой любви», снова повторяют известный читателю сюжет. Отличается лишь место действия — заграничный курорт, где главный герой опять мучим метаниями, пытается стреляться, да всё снова приходит к тому же пустому завершению. Для чего читателю такие произведения? Может он следит за красотой слога? Или пытается усвоить, как грамотно писать об одном и том же, оставаясь при этом самобытным писателем? Всюду дым, везде кажется наличие важности содержания, а на деле под новыми обстоятельствами приходится внимать повторяющемуся сюжету.

Безусловно, есть авторы, которые из книги в книгу пишут об одном и том же, имея при этом толпы поклонников. А если кому хочется разнообразия, то лучше иметь шапочное знакомство с творчеством таких писателей. Нового найти всё равно не получится.

» Read more

В 1861 году крепостничество было отменено. А в 1877 году Тургенев написал «Новь», обратив взор читателя на провинцию, где за это время не произошло перемен: быт и нравы остались застывшими на временной отметке наполеоновских войн. По-прежнему сильны позиции французского языка среди знати, также раболепствуют крестьяне перед господами. Одни не могут осознать важность для общения на русском, вторые — по прежнему твердят, что Богом над ними поставлен помещик, поэтому ничего менять нельзя. В подобное болото Тургенев любит помещать героев-революционеров, бьющих себя в грудь и устраивающих сцены перед собравшимися. Сотрясение воздуха содержит умные фразы, с которыми читатель всегда соглашается, но дальше этого Тургенев не идёт. Только Рудин из одноимённого романа всерьёз решил отстаивать идеалы, тогда как все остальные не доживали до последней страницы. Может Тургенев не имел желания показывать продолжение борьбы, а может он просто не видел в ней смысла, либо не хотел описывать действия, грозящие государству подрывом власти императора.

XIX век был крайне тяжёлым для Европы, сотрясаемой революциями. Активная деятельность масонов претворяла в жизнь их главное желание — империи и королевства рушились. Герои Тургенева больше ратовали за простой народ, желая его вывести из состояния рабства. И вот народ вышел на свет, но лучше ему от этого не стало. Для него — это дико. Он ещё пока не готов к переменам. Зачем сия «Новь», исходящая от господ? Ведают ли они, что подняв одних с колен, поставят на колени других? Очередной герой Тургенева мучим идеями, его сжигает изнутри жажда видеть другое устройство мира. Он словоохотлив и способен делать жесты руками, но внутренне понимает бесполезность своих стремлений. Или это внушает ему автор, считающий подобное бессмысленностью. Нови в «Нови» нет — опять герой не выдерживает. Русский, по мнению Тургенева, не способен пойти на решительные меры.

Не видит Тургенев возможности перейти от слов к делу. Для него зарождение противных мироустройству мыслей возможно только в высших слоях общества. Низшие слои не испытывают желания что-либо менять. Пока кто-то бесится от мыслей, покуда является бездельником и ненужным государству человеком, крестьяне мирно прислуживают бывшим господам. Мог ведь Тургенев разглядеть очаг борьбы именно в низах? Мог. Разве не шёл простой люд против власти? Шёл. Так отчего Тургенев даёт под видом Нови давно устаревшие идеалы, причём не знати, а именно крестьян? Ведь они не были теми неразумными детьми, коими их привыкли описывать русские классики. Откуда тогда, спустя половину века, произойдёт коренной перелом в самосознании? Получается, Тургенев всё видел и отмечал, но делал это однотипно, не веря в возможность повторения французских революций в родном государстве.

Все романы Тургенева, кроме «Дворянского гнезда»: «Рудин», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым» и «Новь» — наполнены идентичным содержанием. Достаточно прочитать один из них, чтобы понять содержание остальных. Ничего нового в тексте найти не получится, поскольку Тургенев пронёс свои убеждения через всю жизнь. Он не изменил им и на смертном одре. Ситуация в стране всё более накалялась, что укрепляло Тургенева в верности его взглядов, чему он посвящал создание очередной книги. Он красиво вплетал в повествование мысли, объективно замечал недостатки, но вновь и вновь создавал аналогичный сюжет. Нови нет — всё старо. Кажется, должен наступить крах, но ожидание затягивается. Терпят поражение лишь герои Тургенева, не способные дойти до баррикад, предпочитая сгинуть, нежели переубедить общество.

В перспективе — пустота.

» Read more

Пока Россия продолжает дорожить мнением «загнивающего» Запада, Тургенев подмечает тонкие грани особенностей национального характера. «Дым» становится исповедью писателя, что с болью в сердце принимает противостояние славянофилов и западников. Правду можно найти в суждениях любого человека, как бы они не были противоречивы: легко убедить себя в единственной точке зрения, не принимая чужого мнения. Прорубленное Петром I окно впустило в Россию из Европы дымный ветер, нависший над страной всерьёз и надолго. Технический прогресс потребовал принести в жертву частицу самобытности; интеграция набирала обороты, становясь болезненной темой для разговоров. Когда-нибудь окно захлопнется, как изначально планировал Пётр I: тридцать лет ставни были открыты, а потом их никто не стал закрывать.

«Дым» можно разобрать на цитаты — они никогда не потеряют актуальности. Кроме цитат в книге ничего больше нет. Тургенев честно создавал художественное произведение, наполняя его сюжетом и диалогами. Только большая часть — пустые и бессодержательные разговоры, подводящие читателя к очередной порции откровений. Нет в «Дыме» любви, революционеры отсутствуют, никто не забывает себя во имя чьих-то идеалов, трагическое завершение не просматривается. Создаётся впечатление о непричастности Тургенева к написанию этой книги, будто он поменял своё представление о жизни или стал более мягким писателем, отныне обличающим действительность, не толкая людей на баррикады за сомнительное правое дело.

Запад и Восток обретают в «Дыме» своих сторонников, каждый из которых чётко аргументирует свою позицию. За правдивыми высказываниями в тени остаётся несостоятельность речей. Герои произведения бьются лбами друг с другом, стараясь повлиять на мнение собеседника. Если один видит в России только сырьевой придаток Европы, то его оппонент настаивает на праве русского народа жить без влияния постороннего мнения. Не обо всём говорит Тургенев, делая упор только на внутреннем представлении, наслушавшегося других людей, человека. Мнительный читатель с трепетом находит сходства со своей современностью, поддакивая каждому слову. Нельзя воспринимать одного автора, не сравнивая его с другими писателями, имевшими сходные взгляды, но подходившими к описанию с иных позиций. Для Тургенева-реалиста отражение действительности заключается в рассмотрении со стороны брожения общественных мнений, без конкретной привязки к определённым процессам.

Читатель может справедливо заметить о постоянности борьбы Запада и Востока в душе русского человека. Однако, до таких рассуждений дело было только тем, кто не имел иных целей, кроме желания присоединиться к обсуждению, тогда как большую часть страны данная тема совершенно не интересовала. Страна всегда жила, исходя из собственных ощущений действительности, перерабатывая внутри себя всё постороннее. Кажется, правильно думали славянофилы, взявшиеся образумить крестьян. И также правильно думали западники, приходившие в ужас от положения рабов части своих соотечественников. Коренных различий никогда не существовало, всё происходило согласно желанию сделать жизнь лучше. Все допускают, что Пётр I прорубил то самое окно в Европу, но ведь именно он закрепил одну часть людей за другой, преследуя благую цель улучшить поступление налогов в казну с каждого жителя государства.

Герои «Дыма» маются от безделья, не предпринимая активных действий. Тургенев позволяет читателю подслушать чужие откровенные разговоры, где каждое действующее лицо имеет право высказаться о беспокоящих его проблемах. Люди честно делятся мыслями, чаще предлагая накрученный вид воспринимаемой ими действительности. Тургенев помогает героям перегибать палку, усиливая накал страстей. Только всё быстро затухает, не оставляя после себя ничего, кроме дыма, готового принести новую порцию впечатлений.

» Read more

Фронда в представлении Ивана Тургенева — это нечто большее, нежели просто оригинальное понимание Фронды, имевшей место во французской истории, обогатившей русский язык словом фрондёрство, что означает предпринимать какие-то действия, но ограничиваться при этом словесной угрозой их выполнения. Именно из понимания громкоголосого пустозвонства проистекает характер главного героя романа «Накануне» болгарина Инсарова. Читателю предлагается пребывать в ожидании важных событий, должных вскоре развернуться. Но книга подходит к концу, а действия Инсарова продолжают удерживать всё накануне должного произойти. Элементы недосказанности отсутствуют, а истинно тургеневская манера изложения в единой канве повествовательной линии больше напоминает мелодраму, где все родственники, только уже под другими именами. Жизненный путь героя Тургенева постоянно сводится к внутренней борьбе за собственные идеалы, жертвой которых он обязан в итоге пасть, причём не самой разумной смертью. Тургенев фрондёрствует от начала и до конца, оставив читателя наедине с собственными мыслями.

Тургенев начинает вводить читателя в курс дела издалека, останавливаясь на диспуте двух философов с разным взглядом на мир. Из их диалога можно сделать множество разноуровневых выводов, пока в мирную жизнь творческих людей не врывается буйный Инсаров, пребывающий в мечтах об освобождении родной Болгарии от влияния Османской Империи. Его просто переполняет желание оказать помощь угнетённому народу. Одиозная идея в очередной раз заслоняет разум главного героя тургеневских книг: несостоятельность мироощущения и бунтарский дух Рудина хорошо известны читателю. Инсаров практически ничем не отличается, кроме высокопарных призывов к необходимости начать борьбу прямо сейчас. У болгарина горят глаза, и он не ограничивается одними словами, чтобы потом в безликой массе пасть под случайной пулей француза. Но Инсаров и не равняется чуть запоздалому образу Базарова, родившемуся почти в одно с ним время. Всех героев Тургенева постоянно что-то гложет изнутри, не давая им покоя. Их энергию надо было направлять в созидательное русло, чтобы вместо хаотических перемещений дать шанс на реализацию других потенциалов, безнадёжно убитых влиянием политики.

Найти объяснение метаниям главного героя не получится. Это надо принять как должное. Болгарин необязательно должен стремиться принести себя на алтарь победы Родины. Впрочем, всегда были люди — одержимые идеями, чем пользуются более дальновидные интриганы, возмущающие определённую группу индивидуумов, чтобы в нужный момент выхватить призовой флаг из их рук. Не расквитайся Тургенев с главным героем таким типичным для себя образом, то пришлось бы показывать более печальную картину краха идеалов затуманенного разума Инсарова, чей молодой пыл так легко остудить, но только по прошествии времени и дав ему возможность насладиться стеной из обломанных человеческих рогов, о которую он сам лично сломал перед этим свои.

«Накануне» изобилует диалогами и монологами. Можно от них спастись подобно немцу, оскорблявшему в этой книге дам: уйди с головой под воду от вмешательства грубой силы. Однако, Тургенев всё равно показал читателю ещё один образ истинного революционера, каким бы печальным он не был. Задор Инсарова будет долго стоять перед глазами, как наиболее объективный и достоверный. Человек будет бороться за иллюзорную истину, так до конца и не осознав, что вся его жизнь была по сути наполнена пустотой на фоне общих народных волнений, имевших истинную разрушительную силу. Взяв за основу тысячи пустышек — рождается новый уклад жизни. И так из противоречий создаётся временная историческая истина.

Огня в глазах мало, жара в сердце недостаточно: нужно иметь крепкое здоровье, иначе пожар начнётся с головы, заразив кровь и вызвав неизбежный крах надежд.

» Read more

Идти в ногу со временем можно по разному: одни выбирают мерную поступь, подстраиваясь под изменения; другие устраивают встряску обществу, подменяя одни понятия другими. При этом не возникает конфликта между поколениями, а повторяется старое, что было давно пройдено и забыто. В суматохе желания найти себя, каждый человек выбирает собственную линию поведения, отталкиваясь от окружающей действительности. История человечества знает много примеров радетелей за скорые изменения в привычном укладе жизни, либо трактующих всё исходя от внутреннего стремления быть в числе оппозиционеров. Правда есть за каждым человеком, а революция — это повторение былого. Тургенев предложил читателю книгу об одном из одиозных направлений философии, выраженном в отрицании всего, чем-то родственным анархизму, но всё-таки придерживающегося определённых рамок, которые позволяют отрицать причастность к анархизму и сам анархизм вообще.

Причудливые формы может принимать человеческая мысль, не имея изначально ничего отрицательного, — всё в итоге извращается, и через промежуточные формы уподобляется абсурду. Люди были скептиками, павликианами, агностиками и атеистами. Они ими и продолжают оставаться, только называются другими словами. «Отцы и дети» посвящены Белинскому, придерживавшегося в своих взглядах гегельянства. При этом сам нигилизм зародился скорее в русской среде, чей бунт действительно во все времена принимал бессмысленный и беспощадный вид. Стоит довести общество до кипения, как оно взрывается в один момент. Именно подобное брожение показал Тургенев, разглядев в «гегелистах» предвестник социальных потрясений. Одного не знал Тургенев, не видя в отрицающих всё ступень к отрицающим прошлое человечества, а после отрицающим прошлое отдельных народов: ещё не пришло время для итальянских футуризма и фашизма.

Русская классическая литература твёрдо стоит в ряду человеческих творений XIX века, имея своё собственное неповторимое лицо. Ей не был присущ французский романтизм и английский реализм, либо зарождающийся в немецкой среде абсурдизм. Русские писатели работали над волнующими общество темами, раскрывая каждую из них, не предлагая никаких выводов, но ставя целью нравственно воспитать читателей. Тургенев отражал одну из сторон, которой был присущ образ людей новой волны, желавших видеть иное общество. Что когда-то делал Пётр Великий, то же захотел сделать и воспитанный им народ, уставший от разрушений, порождённых непониманием потомками замысла последнего русского царя. Хотелось бы всё представлять именно так, но Тургенев даёт читателю далеко не такие радужные выводы. Когда-то описанный Тургеневым «Рудин» благополучно почил на баррикадах Великой Французской революции, принеся облегчение своим нравственным страданиям. В «Дворянском гнезде» закостеневшие понятия о правильной жизни довели главного героя до печальной старости, оставив также у разбитого корыта. Из столь противоположных людей должен был родиться Базаров, отринувший всё, но по прежнему далёкий от истинного флегматизма.

Центральная фигура «Отцов и детей» — это Васильев-сын Евгений Базаров: он — человек нового времени, сквозь зубы говорящий о пристрастиях к нигилизму, не видя смысла в жизни вообще и отрицая любые обстоятельства, постоянно вступая в противоречия с самим собой. Базаров может отрицать иностранную речь, но всем советует зарубежных авторов, изредка вставляя в разговор чужеродные русскому языку слова. Он будет отрицать абсолютно всё, предпочитая спорить ради спора, апеллируя к важности прогресса, который всё равно следует отрицать. Кажется, для Базарова существует только тот момент, когда он себя осознаёт, а сказанное секунду назад — это уже прошлое, а значит подвергается сомнению. Будущее исходит для него от людей науки, к которым он сам стремится быть причисленным, а лучшим сборником поэзии для такого человека может быть только монография по определённому физическому явлению или разбору математической формулы. Удивительно, отчего во всём современном Базаров не видел уже устаревшее и мешающее развитию технической мысли? Со страниц книги на читателя смотрит не славянофил и не западник, а отрицающий и то и другое. В его жилах застыла флегма, а мозг с малых лет подвержен скептическому отношению к жизни. Просто Базаров ещё молод, и его максимализм видит в белом белое, а в чёрном чёрное.

В чём новаторство взглядов Базарова? Тургенев сам усмехается, едко замечая про таких людей, что ныне они нигилисты, а вчера они же были гегелистами. Существенной разницы не произошло, а общество при этом переживает потрясение за потрясением. Не зря Тургенев даёт Базарову возможность пообщаться с отцом одного из своих друзей, являющегося помещиком старой закалки. Читатель скажет, что помещик — это, обязанная уйти в прошлое, фигура надзора за крестьянами, поставленная Петром Великим для лучшего сбора налогов. А Базаров — это помещик следующего дня, уподобившийся простому русскому мужику, что понимает все потребности народа. Но Базаров совершенно не знает жизнь людей, для него даже родной отец ничего не представляет, хотя именно тот является человеком старого закала, для которого отстегать крестьянина — обыкновенное дело. Именно отец друга Базарова становится для Тургенева образцом завтрашнего дня, который без перегибов совершенствует хозяйство.

«Отцы и дети» — книга об абсурдном понимании жизни, когда хочется самоутвердиться, а адекватных действий предпринять не можешь, говоря другим прямо, что они — дураки, а ты — умный. Если бы не халатность главного героя ко всему, то и его могла поглотить Великая Французская революция, только ему всё настолько безразлично, что он обязан был умереть от опротивевшего воздуха. Пока же население Земли в ожидании первых представителей, что выразят протест против жизни вообще… И такие будут.

» Read more

И было парню тридцать с лишним лет, когда он решил взяться за голову, собравшись с мыслями для настоящей любви. Рядовой читатель скажет, что Тургенев, описывая своих современников, далёк от нашего времени. Но если задуматься, то за прошедшие года ничего не изменилось. Редко какой человек начинает понимать себя, пока ему не исполнятся те самые тридцать с лишним лет. Всё до этого момента — сплошная суета; кто-то уже успел наделать ошибок. И главный герой тут тоже на коне, первую часть жизни просуществовав ровно в той степени, чтобы успеть совершить ряд критических поступков, которые ему испортят всё остальное время пребывания на белом свете. Можно много и нудно вчитываться в пространные события «Дворянского гнезда», однако до конца их осознать не получается, поскольку истинное понимание приходит только одновременно с попыткой проанализировать собственную жизнь: достаточно оглянуться назад, и вот ты видишь глупого себя, а если вновь посмотреть вперёд, то уже нет тех радужных перспектив, поскольку они отягощены грузом прожитых лет.

Всегда можно исправить свою жизнь, направив её по нужному пути. Никогда не поздно получить специальное или высшее образование, а также найти достойную тебя пару, чтобы нарожать детей и встретить старость по всем полагающимся традиционным представлениям с морем внуков и, наверное, всё-таки счастливым домашним очагом. К сожалению, всегда приходится натыкаться на раскиданные самим собой камни, разбивая нос в кровь; результатом чего становится, в лучшем случае, испорченное настроение. Тургенев верен классическим канонам русской литературы, предложив читателю ознакомиться со становлением человека, воспитанного в старых традициях, прирождённого ленивца и прожигателя доставшегося ему состояния. Обязательно такой человек столкнётся с неприятностями, из которых ему редко удаётся выйти добросердечным человеком, скорее его сердце превратится в камень, а душа примет иссиня чёрный цвет.

Не зря детям в школах стараются преподавать именно классическую литературу, лишённую шелухи и пустых сюжетов. Истинное назначение, правда, не до конца осознают все преподаватели литературы, чаще предлагая понимание произведения, кем-то когда-то где-то тщательно изученное, с выданным в итоге стандартом в качестве базовой трактовки. «Дворянское гнездо» отчасти избежало этой участи, толком не войдя в школьную программу. Насладиться текстом у читателя всё равно не получится, пока не будут проведены параллели с самим собой, а до тех пор эта книга Тургенева может проходить мимо, не получая должной оценки.

«Дворянское гнездо» не убережёт подрастающее поколение от ошибок, не научит и более мудрым вещам. В центре сюжета показывается далеко не тот человек, которого можно считать идеалом, за чьими поступками следовать, кем гордиться. Его образ идентичен образам классических представлений о высшем свете и образованном русском человеке вообще: их рук не касается тяжёлая и грязная работа, а голова занята только бесконечными беседами на бесконечных посиделках у кого-нибудь в гостях. Хорошо, когда не надо думать о завтрашнем дне, когда твоё положение изначально считается обеспеченным. В такой идеальной среде остаётся страдать только душевно, подвергая свою психику всем тем страданиям, что возникают от незнания куда себя деть. Сейчас такое называется болезнью богатых людей, а тогда считалось типичным состоянием души. Это, конечно, не та загадочная русская душа, о которой сломано много копий, но один из её типов точно.

Молодым девушкам намного проще было ориентироваться в жизни. Их положение чаще всего определялось родителями, где любви место было, но на одном из последних мест. Тургенев опустил сей печальный факт, придав отношениям героев книги добрый налёт романтики, в котором обе стороны будут страдать из-за лёгкого понимания течения жизненных процессов. Всё настолько рафинировано, что достаточно слегка поджечь события, как налаженный ход вещей обваливается, погребая под собой всё доброе и вечное, ради чего человек старается жить. И вот остаются только обугленные руины, на которых уже никогда ничего не построишь: сердце-камень, душа-черна.

Бесконечная печаль от чужой трагедии. Счастлив тот, кому удаётся прожить жизнь в сладком сиропе.

» Read more

То был бурный XIX век, и был он бурным ровно в той степени, что и любой другой век. Человеческая натура — величина постоянная, не подверженная влиянию поправочных коэффициентов. Если общий слом традиций обхватил Европу железным тугим обручем, то и мимо России намечающиеся тенденции не прошли мимо. Человеку просто необходимо жить идеями, иначе он превращается в обыкновенное животное, деградируя до обезьяны, ведущей спокойный образ жизни с редкими стычками за право на территорию. Овладение языком и большим спектром иных возможностей для общения — благо и бесспорное зло, ставящее под угрозу существование жизни на планете. Идеи бродят, вспениваются и цветут бурным цветом — Тургенев был революционером от литературы

Зачем беспокоить умирающую старость? Именно с такой сцены начинается повествование первого крупного произведения Тургенева, призванного обнажить нарождающиеся язвы общества, рассматриваемые немного погодя, когда основной накал напряжения пошёл на убыль. Хорошо, когда люди идут на баррикады, готовые отдать жизнь ради воззрений; в недалёкой перспективе это воспринимается положительно, но с позиций шахматной партии — скорее негативно. Продумать все шаги от начала и до конца очень трудно, а рассмотреть последующие развития событий, после осуществления задуманного — просто невозможно. Скинуть старый строй и насадить новый, где каждый человек получит личное счастье, безграничную свободу и многомерное понимание правды — мечта каждого революционера. Только отчего же каждая революция приносит больше несчастий, нежели выполняет заранее заданную программу? Правы те, кто желает поддерживать какой-никакой действующий режим, уберегающий от бессмысленных жертв, и такая же правда на стороне желающих насадить свой взгляд на мироустройство. В извечной борьбе двух противоположностей проходит история человечества. И когда критическая масса переходит барьеры терпимости, тогда рождается всё больше людей, похожих на Рудина, готовых взбудоражить общество. Тут дело даже не в том, что человек — это человек, а в одном из жесточайших законов природы, направленном на сокращение популяции видов и навязывании живым организмам правила борьбы за существование.

Так зачем же беспокоить старость? Человек на смертельном одре крайне плохо переносит любые изменения не только в самочувствии, но и в передвижениях тела, вследствие которых смерть наступит ещё быстрее. Убить можно и словом: Тургенев будет много говорить, вкладывая свои мысли в уста героев книги. Если задуматься, то кто же такой Рудин? Этот молодой человек дожил до седин, будучи единственным ребёнком у матери, вырос без отца и был балован вне всякой меры, став острым на язык человеком, что от пресыщенной жизни не знает куда себя деть. Наличие семьи могло внести в его жизнь больше спокойствия, привязать к одному месту, успокоить нрав и заставить переосмыслить жизнь. Но от пустых метаний и невозможности найти для себя избавление от переполняющих идей — Рудин готов ринуться на баррикады, причём неважно на какие именно. Просто нужно выпустить накопившуюся энергию, бесплотно растрачиваемую на доказательства высшему свету своих неординарных взглядов, расходящихся с мнением большинства, покуда большинство никогда ничего не станет менять, даже в случае наступления переломного момента — большинство уподобится стаду без пастуха, приняв новый уклад, огласив пространство легковесными вздохами. И даже если Рудин сможет осуществить задуманное, то куда ему двигаться дальше?

При этом Рудин не такой уж и молодой человек, если его голову тронула седина. Перезревшая яблоня с надломленными ветвями, не сумевшая в жизни найти опоры для своих идей — вот кто такой Рудин. И не может Рудин полюбить женщину, скорее декламируя заумные стихи на неизвестном ей языке, делясь современными достижениями науки и каждый раз улетая выше облаков, начиная мечтать о новых общественных порядках. Впрочем, Рудин варится в собственном соку, не испытывая никаких желаний, остро ощущая личную невостребованность. Он просто не нашёл себя в этой жизни, став чем-то вроде податливого материала, впитывающего чужие мысли. Если бы Рудина изначально окружали другие люди, то и жизнь его могла стать другой. Будь у Рудина отец, не будь он балован и не лежи его путь в Европу, то был бы он не таким потерянным для соотечественников, не готовых к бурным социалистическим переменам западных европейцев. Они не были готовы и через шестьдесят лет после выхода «Рудина» в свет, не были готовы и спустя ещё семьдесят лет. Готовы ли сейчас? Сомнительно и это. Революция делается небольшой группой людей, пока остальная часть безмолвно взирает со стороны. Из Рудина мог выйти прекрасный агитатор для призыва участвовать на очередных выборах в современных странах, половина населения которых активно между собой судачит о плохих условиях жизни, но всё так же ничего не делает ради улучшения положения, игнорируя тот единственный элемент, позволяющий им выбрать желаемое будущее. Но энергия Рудина уходит на разговоры, покуда пассионарный взрыв не толкает его на схватку со смертью.

Тургенев правильно разложил повествование, сперва показав умирающего человека, позже подведя читателя к яркой демонстрации возможностей людей, чей врождённый нрав никогда не даст им умереть собственной смертью в постели. Рудины были и будут: их век короток, их не забывают.

» Read more