trounin.ru

Ничего с этим не поделаешь, есть у американцев культ героев. Особенно ярко это проявляется в художественных произведениях, будь они литературного, музыкального или кинематографического толка. Обязан существовать человек, способный взять на себя ответственность абсолютно за всё, с чем не могут справиться остальные. Такой герой оказывается лишённым страха, действует без жалости и всегда переносит неимоверные мучения, выходя победителем. Таковым был и герой многих книг Ричарда Пратера, понять которого предлагается по произведению «Проснуться живым».

Шелл Скотт — деятель, способный на совершение подвигов, пытающийся разобраться в различных затруднениях. Однажды он столкнулся с необходимостью внести ясность в шумиху вокруг лекарства от потенции. Сюжет без особенности: скажет читатель. Опять некто пытается защитить своё изобретение, планируя наживаться за его счёт единолично, не дозволяя того конкурентам. Неважно, лекарство ли то от потенции или особого свойства краска, неимоверно быстро высыхающая, разбираться с возникшей проблемой будут с большими затруднениями, невероятно опасными для жизни. Пратер даже попытается заинтересовать читателя подкованностью в медицинских знаниях, всячески мешая главному герою, возводя перед ним преграду за преградой, пока тот с блеском продолжит прорываться к намеченной им цели.

Что можно сделать с главным героем? Самое распространённое — стрелять. Можно резать, кромсать, избивать. В руках писателя располагается солидный арсенал из средств, причиняющих боль. А дабы главному герою путь не показался лёгким, он подвергнется инъекции лекарственного препарата, чьё назначение заключается в препятствовании крови свёртываться. И вот главный герой, изрезанный, покромсанный, избитый, находящийся под воздействие такого препарата, стоически переносит новые удары судьбы, безостановочно продолжает идти вперёд. Сам автор говорит о неспособности человека так долго справляться с потерей крови, тут же замечая, насколько главный герой в его произведении адаптирован к таким условиям. Просто главный герой — мощная фигура, кого за просто так ничто взять не сможет.

Читатель скажет: типичный герой американской культуры, выпестованный ещё с начала XX века, теперь находящийся под давлением традиций привнесения в литературу нуара. Да, главному герою никто не будет сочувствовать. Делает он своё дело, изрядно грязное и противное, не боится замарать рук, принять смерть и предстать в неприглядном виде, но ему необходимо озаботиться об этом, чтобы другие не пострадали. То есть в американской культуре герои способны выходить не только из среды благополучия, скорее так делать разучившись, а более из низов, откуда редко приходит человек с положительным взглядом на мир, так как прошёл через череду испытаний. Разумеется, трудно с уверенностью смотреть в благополучие завтрашнего дня, когда тебя режут, кромсают и избивают.

Не помешает на страницах произведения поговорить на темы, весьма тяжёлые для читательского восприятия, если их понимать именно под таким углом. Раз Пратер повествовал про лекарство от потенции, то почему бы не поговорить про земного отца Иисуса Христа? По Библии известно, Христос рождён от непорочного зачатия. К чему вообще тогда говорить про лекарство от потенции? Действующие лица найдут, каким образом связать одно с другим. И читатель сумеет определиться, по какой причине случилось подобное зачатие. Для повествования это всё равно окажется несущественным разговором. Не станет важным и способность главного героя справляться с неприятностями, как не важным будет борьба вокруг необходимости защитить авторские права на изобретение. Нужно смотреть только на преодоление главным героем затруднений. Подлинно он страдал, истекая кровью и должный умереть на глазах у читателя. Однако, ещё пять раз он точно поживёт на страницах следующих книг в исполнении Ричарда Пратера.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы журналистам не сказать честно: мы делаем всё для того, чтобы раздуть мыльный пузырь из событий, не стоящих обывательского внимания? Дай иному журналисту возможность, он сочинит нечто в духе произведения «Костры амбиций», как раз и созданного Томом Вулфом — одним из журналистов. Причём события будут сосредоточены вокруг мимолётного — люди, передвигающиеся на автомобиле по Бронксу, попадают в ситуацию, способную угрожать их жизни, поэтому, спасаясь от злого умысла, они сбивают преступника, чем серьёзно его калечат, после предпочитая сохранять молчание о произошедшем, боясь общественной огласки, ибо об их любовной связи никто не должен знать. Вот на этом материале и раздувается мыльный пузырь, благодаря которому раскрываются пороки Нью-Йорка в частном и американского образа мысли в общем.

Отчего бы не сравнить «Костры амбиций» с «Американской трагедией», где главный герой совершил убийство девушки, из-за чего оказался вынужден подвергнуться наказанию в виде казни на электрическом стуле. Тому Вулфу было не до проработки психологизма, ему требовалось раздувать мыльный пузырь о пороках нации. Какое дело до мыслей и чувств, если читатель будет задет за живое, когда ему прямо укажут на его поведение, основанное на стремлении сделать жизнь проще, хотя и прибегая для того к методам сомнительной полезности. Читатель должен помнить, главный герой «Американской трагедии» в совсем юные годы сбил ребёнка, двигаясь на автомобиле в качестве пассажира. Он сумел избежать ответственности в малом, обречённый на более серьёзную кару за иной проступок. Том Вулф решил ограничиться моментом дорожно-транспортного происшествия, не заглядывая дальше ему необходимого.

Что же представляет из себя Нью-Йорк? Довольно гремучую смесь, где нельзя придти к единому мнению. Американское общество потому и воспринимается за гидру, так как имеет слишком мало связующих нитей. Когда-нибудь наступит критический момент, а пока общество продолжает находить точки соприкосновения. Наиболее тяжело приходится Нью-Йорку, наиболее пёстрому по этническому составу населения. Если довериться Тому Вулфу, в данном городе все друг к другу относятся с крайней степенью неприятия. Если сказать, что евреев ненавидят все, то, получается, в Нью-Йорке так оно и обстоит. А если скажешь, будто все ненавидят негров, касательно Нью-Йорка вновь окажешься прав. И касательно латиноамериканцев будешь прав с точно такой же степенью точности. И русских там будут ненавидеть, сугубо из-за того, что они не евреи, не негры и не латиноамериканцы. Таков этот город по Тому Вулфу — постоянно кипящий котёл из противоречий.

Если в Нью-Йорке кто-то покалечит негра, не являясь при этом негром, город бурно закипит. Как на этом материале не раздуть мыльный пузырь? Негр в периодических изданиях окажется невинным агнцем, перспективным парнем, талантливым юношей, человеком с большими надеждами на будущее, срезанным по воле рока, вследствие чего виновный должен быть найден и наказан. А если общество узнает, что покалечил негра как раз не негр, быть большому скандалу, в котором преступная натура пострадавшего никого уже не будет интересовать, поскольку он подлинно агнец, пострадавший невинно. Да и как не раздувать мыльный пузырь, ежели увечья ему нанёс не кто-нибудь, а один из небожителей — брокер с Уолл-стрит.

Касательно наполнения произведения — положительного мнения не выскажешь: раздутая до мыльного пузыря выдумка, лишённая правдоподобности. Зато в плане отражения пороков американского общества, Тому Вулфу не откажешь в старании. Всё так и должно происходить в государстве Северных Штатов Америки: жизнь, лишённая правдоподобности, и нравы, лишённые права на разумное осмысление.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Роберт Лэнгдон» | Книга №1

Чему учит читателя Дэн Браун романом «Ангелы и демоны»? Самой главной в жизни человека истине — выслушивай собеседника до конца. Все беды на планете от того и случаются, что люди не желают слушать других, когда каждый в отдельности считает себя правым. Но человек возразит: Дэн Браун нисколько не прав, он — мистификатор, взявшийся совместить несовместимое, показавший красивое действие при полном расхождении с реальностью. Да, это так. Но читатель ведь должен был усвоить истину о необходимости выслушивать собеседника до конца. Разве не так? А если перебивать человека, никогда не узнаешь, о чём он вообще хотел тебе рассказать. Потому, совсем неважно, о чём повествовал Браун. Главное, им высказана основополагающая истина, пусть и представленная вниманию в непролазных дебрях. Можно дополнительно сказать: всякое мудрое слово лучше запоминается, если оно окружено большим количеством нелепостей.

Суть истории — совершено убийство учёного, работавшего с антивеществом. На теле оставлен знак ордена иллюминатов. Для расследования приглашается профессор, специализирующийся на данном тайном ордене. Неужели иллюминаты, о которых никто не слышал последние несколько веков, снова решили о себе заявить? Начиная с такой мысли, Дэн Браун повёл читателя по лабиринтам фантазии, подменяя действительность надуманностью, показывая способности человека много выше, нежели можно себе вообразить. Всё сведётся к противостоянию религии и науки — будто бы ведущими борьбу за право владеть умами человечества. Что же, квазилогика — есть умение мыслить силлогизмами, то есть ложными умозаключениями, основанными на существовании идеи, будто, если из А следует Б, а из Б — В, то и из А следует В.

Дэн Браун правильно поступает, подменяя действительное желаемым. Писателю требуется говорить не о том, что близко ему самому, а к чему проявляет склонность читатель. И если показать настоящее, присыпанное вымыслом, воспринимаемым за правду, успех обеспечен. Тем Браун и занимался, измышляя такое, к чему человек пока ещё не нашёл подход, но к чему он когда-нибудь обязательно подойдёт. Вроде того же антивещества или другого вещества, позволяющего вырабатывать огромное количество энергии. И перемещения в пространстве станут ещё быстрее, позволяя за короткий час или минуты оказываться в нужном месте. Почему бы не внушить читателю, будто это доступно уже сейчас?

Читатель смело возразит: происходящее является фарсом. Зачем католическим кардиналам слушать юнца, посмевшего молвить слово? Когда иерархи католической церкви прислушивались к голосу юности? Но самый большой фарс, — опять же скажет читатель, — описываемые Брауном события, когда действующие лица пытаются найти не бомбу, способную уничтожить Ватикан, а разгадывают тайны, пытаясь спасти похищенных пленников. Конечно, — дополнит читатель, — разгадывать тайны гораздо интереснее, нежели искать бомбу, находящуюся у всех на виду, но при этом никому неизвестно, где она находится. Собственно, — читатель выразит последнее суждение, — Дэн Браун только тем и занимается на страницах, что заставляет действующих лиц ошибаться, из-за чего они всегда будут опаздывать на пять секунд, уже не способные противостоять продолжению развития событий. Не смогут они и предотвратить взрыв бомбы, поскольку всё случится по заранее задуманному плану злодея, чьи желания в полном объёме осуществились, за исключением единственного — ему не была ведома истина о необходимости выслушивать собеседников до конца.

Что не говори, ежели хочется позволить голове отдохнуть, не придавая значения происходящему, то человеческая способность придумывать истории позволит с пользой для души провести время. И если покажется, будто в повествовании сокрыт подвох, зато с умным видом можно пожурить автора за авантюрное изложение… и тем возвыситься в собственных глазах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель неизменно спрашивает себя: как умер Джек Лондон? Исследователи его творчества придерживались разных точек зрения. Никого из них не устроил ответ жены писателя. Разве мог человек с твёрдыми убеждениями пасть жертвой слабости? Чармиан сказала, что Джек специально изводил организм. Ему строго запрещалось есть мясную продукцию, чем он пренебрегал. Ему становилось всё хуже, а он поглощал мясо в ещё большем количестве. Как итог — Джек Лондон умер при всем кажущимся подозрительными обстоятельствах. Может Чармиан о чём-то отказалась рассказывать, создавая скорее оправдывающую Джека легенду, нежели способствуя истине? Пусть Лондон окажется стремящимся умереть от поедания мяса, но никак не человеком, принявшим излишнее количество обезболивающего препарата. Конечно, подлинно узнать уже не получится. Да и не акцентировала Чармиан на том внимание. Она просто рассказала, чему явилась свидетелем, а также сообщённое ей непосредственно Джеком.

Чармиан и Джек познакомились благодаря литературной деятельности. Лондон в те годы старался встать на ноги, у него наконец-то появился шанс стать писателем с большим влиянием. А она — тогда ещё под фамилией Киттредж — рецензировала некоторые его произведения до выхода из печати. Дальнейшая жизнь складывалась вне близкой связи. Лондон жил браком с первой женой, у него родились дети. Джек имел отношения и с Анной Струнской. К этому Чармиан не приковывала внимания читателя, посчитав более нужным сообщить о том, что было до, и, разумеется, после.

Можно долго повторять — Джек сам о себе хорошо рассказал. Его портрет прекрасно воссоздаётся по оставленным им художественным и нехудожественным трудам. Но о чём-то он умалчивал. Так читателю сообщается о тяжёлом детстве, когда Джек вполне был готов подбирать оброненную на землю еду школьными товарищами прямо у них на глазах. Однажды Лондон и вовсе украл кусочек мяса из корзинки. С десяти лет он постоянно трудился, о чём Джек рассказывал и сам. Да, он трудился порою по тридцать шесть часов. Облегчение пришло, стоило стать ему устричным пиратом. Довелось ему поработать и в рыбачьем патруле. Чармиан лишь вторила за Джеком, некогда говорившем, что никогда он не будет более заниматься физическим трудом, предпочтя ремесло писателя. Что же, читатель знает, как тяжело приходилось впоследствии, ведь чего не сделаешь качественно сам, то криво сделают другие. И в этом будет трагедия жизни Джека тоже.

Чармиан сообщает читателю кратко об экспедиции на Аляску, первом плавании к берегам Японии, а потом и работе военным корреспондентом на театре русско-японской войны. Как раз после возвращения с войны жизнь Джека покаталась под один из постоянно случающихся с ним откосов — первая жена решила подать на развод. Так наступило время для отношений с Чармиан. И читатель ждал каких-то подробностей, но их не было. Тут два варианта — Чармиан об этом умолчала, либо перевод её произведения был выполнен не полностью.

Помимо писательской славы, Джек Лондон не мог благодарить провидение за другое. Во всём жизнь обходилась с ним жестоко. Семейного счастья толком не обрёл, не стал он и толковым социалистом, разругавшись с поддавшимися в популизм деятелями соцпартии. И здоровье его подвело в период подлинного расцвета: он умер в сорок лет. Нет однозначного суждения и о его творчестве. С одной стороны он нетерпим за взгляды, расходящиеся с представлениями о гуманизме. С другой — некоторые работы вошли в золотой фонд литературного наследия. И всё же должно быть ясно — Джек Лондон был разносторонней личностью, чем и остаётся поныне интересен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не были ли Спрэг де Камп и Прэтт первыми, кто взялся повествовать о мире, передвигаясь по которому, герои подвергают всё их окружающее постоянной трансформации? Буквально каждое обстоятельство влияет на текущее положение дел. Но всему даётся обоснование выдуманностью мира. События в произведении и начинаются с обыденной жизни основного действующего лица, успевшего побывать под оглушающим рёвом немецких бомбардировщиков, ведь Европа к сороковым годам погрязла в новой Мировой войне, а теперь удивительным образом попавшего в царство фей, где всем заправляет Обирон. Надо сказать, тамошний народ издревле верил, что некогда «придёт герой с рыжей бородой» и восстановит утраченный баланс. Собственно, герой с рыжей бородой явился в мир фей, толком не ведая, с какими трансформациями ему ещё предстоит столкнуться.

Это полное безумие: таково мнение читателя. Постоянно меняющийся мир не может восприниматься адекватно. Не существует установлений, нет законов — вообще ничего нет. Авторы произведения оказались в условиях полной свободы — они могли писать о чём угодно. Потому и не стоит удивляться, как главный герой поучаствует в совсем уж несовместимых друг с другом событиях. Одно дело общаться с феями, эльфами и кобольдами, но другое — на следующей странице общаться с фермером из первых переселенцев на Американский континент — это подлинное проявление безумия авторской фантазии. Однако, через страницу читатель наблюдает за видоизменением главного героя, становящегося то мышью, то земноводным существом, то пиявкой, продолжая думать о сущем и беседовать с существами, которым он сам уподобился. И через мгновение — кто был практически низведён до состояния амёбы — уже сражается с орлами в небесной выси.

Всё-таки мир придуман авторами специально для измышленного ими же героя с рыжей бородой. Перед ним поставлена задача просуществовать определённое количество страниц, вслед за чем ему откроется истина, и он получит удовлетворение за пройденные испытания. Стоит ли говорить, кем в итоге он окажется? Читатель должен вспомнить про его отличительную черту, как перестанет задаваться подобным вопросом. Только требовалось ли сводить повествование о безумном мире к настолько же безумному завершению повествования? Понятно, не имея цели для себя, главный герой просто шёл по изменяющемуся пространству, толком не ведая, к чему в итоге придёт. По пути он узнал о неких злодеях, специально лишающих мир заложенного в него порядка. Это только сперва казалось, будто за безумство отвечает насыщенность пространства магией — в дальнейшем авторы покажут, что подобное оправдание объяснением не служит.

Думается, определённого плана на создание произведения Спрэг де Камп и Прэтт не имели, они скорее забавлялись. Каким образом? Вероятно, писали по очереди. Что им приходило на ум, на то следующий из них обязался написать продолжение. Такое суждение вполне укладывается в получившийся результат. В схожей манере писатели любят сотрудничать и поныне, если специально сходятся для создания определённого произведения. И получается у них в той же манере, какая наглядно понимается по «Безумному миру». Только тут даже оправдываться не надо — таков уж придуманный мир.

Содержание произведения обязательно выветрится из головы. О нём больше не вспомнишь, так как ни к чему и не о чём. Но авторский замысел по изменению реальности во время продвижения по миру — забыть невозможно. Конечно, кто-то сошлётся на литературные изыскания Льюиса Кэрролла — там девочке Алисе постоянно попадаются несуразности. Отличие в том, что несуразности изначально заложены в созданный Кэрроллом мир, находившиеся там и прежде. В случае Спрэга де Кампа и Прэтта — мир меняется на глазах, становясь таким, каким никогда раньше не был.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1925 году советским издательством «Книга» выпущен литературный труд «Джек Лондон как поэт рабочего класса» в переводе А. Ариона. С течением времени ныне трудно установить, кем именно являлись Франц Юнг и А. Арион. Никаких выводов предлагается не делать, кроме как рассмотрения по существу. Представленный вниманию труд являет собой подобие расширенного предисловия к содержащимся на его страницах произведениям Джека Лондона. Построение повествования сформировано по принципу максимального цитирования с упором на революционную деятельность писателя. В качестве исходных данных Джек Лондон награждается эпитетом поэта рабочего класса, в том числе ставилась задача увидеть в нём рабочего, писателя и социалиста.

Джек Лондон — американец. Из понимания этого прежде всего и исходил Франц Юнг. А что такое американец конца XIX века? И существовали ли тогда американцы? Возникает сомнение. Не из каких-либо побуждений, призывающих вспомнить историю по заселению континента европейцами. Отнюдь, именно к концу XIX века в США сформировалось особое общество, разделённое на два класса — капиталисты и пролетарии. Они настолько отличались друг от друга, что не получается их объединить по национальному признаку. Эти люди жили во имя разных убеждений и стремились к различным целям. Вроде бы такое разделение не сильно отличало США от ведущих промышленных держав, однако Франц Юнг об этом размышлять не стал. Для него ясно, что США опередили в данном плане весь мир, потому требуется разделять людей не по национальности, а именно по их принадлежности к конкретному классу.

Усвоив это, читатель наконец-то станет понимать, почему Джек Лондон называется поэтом рабочего класса. Вполне очевидно, Джек Лондон — из среды рабочих, он — крепкий середняк своего класса. Он с юных лет проводил дни в тяжёлом труде, практически ни для чего другого не успевая найти времени. Его вхождение в литературу — своеобразное чудо. Тому причина — в той же занятости рабочих, у которых не хватало свободных минут для чтения художественной литературы, к тому же они не располагали деньгами, дабы позволить себе покупать книги. Поэтому в США литература о рабочих не пользовалась спросом. Тогда каким образом Джек Лондон сумел прославиться? Об этом Франц Юнг повествует дальше.

Слава к Джеку пришла не за произведения о пролетариях. Нет, успех ему принесли рассказы и романы, написанные вполне в духе романтизма. И уже потом, когда он стал действительно знаменит, он мог себе позволить писать произведения о текущем положении людей — о тяжести жизни рабочих. Революционный порыв продолжал нарастать внутри Джека, содержание его произведений соответственно изменялось. Он получил возможность громко освещать проблемы рабочего класса. Тогда-то он и стал его рупором, либо поэтом — смотря как нравится читателю. Не яркими красками Лондон красил жизнь, однако и не чернил без лишней надобности.

Новых обстоятельств жизни Франц Юнг читателю не сообщит. Всё это и без того известно. Читатель прекрасно представляет, как Джек с юных лет предавался труду, плавал по морям, бродяжничал, сидел в тюрьме. Исключение — Франц Юнг ссылается на Лондона, утверждая, что однажды Джек твёрдо решил: больше никогда он не займётся тяжёлым физическим трудом, поскольку в нём тогда истощатся человеческие силы, и он ослабнет к пятидесяти года, вскоре умерев. Что же, писательская деятельность оборвёт жизнь Джека Лондона даже раньше — на целых десять лет.

Теперь осталось установить, кем же являлись Франц Юнг и А. Арион. Если кто знает, огромная просьба сообщить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сложно быть совестливым человеком, бессовестным — намного легче. Перед тобой открываются двери, всегда бывшие для тебя закрытыми. Просто нужно стучать не робко, а уверенно, а ещё лучше открывать их самому, не дожидаясь, когда тебя соизволят запустить. Таким образом создаётся положение, ибо в жизни успех имеют лишь те, кто способен идти по головам. Нельзя жалеть окружающих, и ждать, когда тебя пожалеют — нельзя! Если ты уверен в силах, тогда действуй, не думая, как твои действия расценят другие. Будь в одном осторожен — нельзя оказаться среди осуждённых обществом, иначе самоуверенная поступь превратится в дрожь тела на электрическом стуле. Так думал мистер Рипли, совершая одно убийство за другим. Он просто хотел жить красиво, в чём ему помогла Патриция Хайсмит. А уж читатель волен решать на собственное усмотрение — симпатизировать главному герою или осуждать.

Русский читатель привык к душевным терзаниям Родиона Раскольникова. Убить — значит потерять самообладание. Ограбить — морально упасть. Соврать — сделать робкую попытку к спасению. Американский читатель, особенно выросший в эпоху тёмных романов, так называемого нуара, подобного груза на плечах не имел. Наоборот, он твёрдо уверился в необходимости брать от жизни всё, причём любыми способами, невзирая на совесть. Важно единственное — опорочить соперника, выйдя за его же счёт победителем. Пусть все о нём думают плохо, зато американец окажется на коне. Собственно, философия середины XX века потому и позволила американцам выработать в характере нации беспринципность, тогда как европейцы тех же лет погрязли в экзистенциализме — поиске предназначения человека в мире. Что касается русских, то они остались в стороне с особым трепетом к классической литературе предков, в отказе от религии уже литературой заменив схожие по осуждению десять божественных заповедей.

Патриция Хайсмит показала прагматичность во всей красе. Перед читателем талантливый математик, способный просчитывать события наперёд, но он беден, отчего и не может понять злокозненность доставшейся ему судьбы. Зато рядом с ним богатые люди, до денег которых он всегда способен достать, правда через совершение преступления. Так начинается путь убийцы, однажды сжавшего в руке весло, дабы бить им по голове человека, пока череп не окажется пробитым. Вроде бы данное обстоятельство читателю известно по реальной истории. Надо ли напоминать Теодора Драйзера и его беллетризацию «Американской трагедии»? Но Драйзер создавал произведение до наступления эпохи преобладания мрачного романа, когда среди американцев находились совестливые люди, способные переживать из-за совершённых ими проступков. Мистер Рипли не из таких: убив, он почувствует право на повторение сего действия, не допуская никаких переживаний.

Нет, мистер Рипли не хотел становиться серийным убийцей. Его тянуло к богатой жизни, для чего он заполучил все средства. Но по его следам шли друзья убитого, расследованием преступления занималась полиция. Рано или поздно Рипли предстояло оказаться в числе подозреваемых в совершённых им проступках. И тогда Рипли оставалось просчитывать новые комбинации, убивая, когда не находилось иных способов разрешения тупиковых ситуаций. Если бы его оставили в покое, он мог скончать дни в неге и блаженстве, вместо чего опять убивал и убивал.

Конечно, Рипли не настолько талантлив. Ему помогало время. В его бытность легко было затеряться в толпе, изменить личность, не приложив к тому особых усилий. Его главное умение — отсутствие совести. Без всякого зазрения, действуя сугубо себе во благо, пользуясь услугами Патриции Хайсмит, Рипли будто бы водил всех за нос, тогда как читатель понимает, автор его обманывает, всячески покрывая преступления главного героя произведения. Но не стоит развивать мысль дальше — основное читатель всё-таки сумел понять.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дабы лучше понять жизнь, надо своими глазами посмотреть на окружающую действительность. И тогда окажется, что всё далеко не так, как о том принято думать. Халед Хоссейни прежде негативно отзывался о режиме советской власти в Афганистане, имея о ней представление сугубо со слов американской прессы. Но вот им написан «Бегущий за ветром», Хоссейни получил возможность побывать в родившей его стране. И что он узнал? Отнюдь! Оказалось, советский режим правления позволил афганцам почувствовать свободу от предрассудков, отказавшись от всего, что связывало по рукам и ногам. Но вот власть советов пала. Кто пришёл вместо них? Сперва моджахеды, затем талибы. Небывалое насилие посетило Афганистан, не знавшего подобного унижения никогда прежде. Процветающий Афганистан уподобился Камбодже, поедавшей себя точно тем же автогеноцидом. Пусть красные кхмеры выдавали себя за социалистов, тем на собственный лад творя безумие. Пришедшая к афганцам язва начала разъедать их разум, порождая чудовищные изменения в общественной жизни. Обо всём этом узнал Халед, стоило ему встретиться с реалиями Афганистана лично, заново осмыслив судьбу проживающих и проживавших на его территории народов.

Не надо ничего придумывать. Достаточно лишь ознакомиться с рассказами свидетелей. Мало ли имеется примеров, сообщающих о горькой человеческой доле? Хоссейни взял в качестве примера несколько семейств, воссоздав на основе их жизни цепочку событий, охватив тем самым историю Афганистана от последнего короля до прямого вмешательства американцев. И получилось у Халеда протяжённое повествование, где основные ужасы коснулись женской доли, обречённой оказаться на последней из доступных ролей. Только при социализме женщины Афганистана обрели право на выражение личного мнения, могли получить образование и устроиться на работу. Тогда как в последующем ничего подобного им никто не давал.

Беда афганцев — в них самих. Они не способны преодолеть доставшееся им в наследство мировосприятие. Они погружены в заботы, от которых следовало избавляться при первой на то возможности. Усугубляет быт афганцев и исповедуемая ими религия. Точнее не сама религия, а её трактование. Прежде над человеком должен властвовать разум, чего по произведению Хоссейни заметить не удаётся. Халед показывал так, чтобы читатель бесконечно возмущался им описываемым. В какой-то момент обязательно возникнет недоверие. Уж ежели всё настолько было плохо, то как афганцы до сих пор не самоистребились, всё-таки продолжая существовать и поныне? Это объясняется стремлением ряда писателей к излишней драматизации, полностью отказываясь видеть происходящее в самую чуточку лучшем свете.

Что остаётся? Как нужно поступать? Смогут ли афганцы сами ответить на эти вопросы? Если Хоссейни не приукрашивал, говорил существенно важные вещи, тогда необходимо задуматься, как всё-таки нужно жить, каких устремлений придерживаться. Конечно, всякое общество имеет право на существование, покуда находятся его приверженцы. Отказывать в том праве никому нельзя. Должна быть единственная оговорка. Она гласит: когда хочешь жить по своим правилам, тогда позволь другим жить по правилам, которые по нраву окажутся им. Такое получится когда-нибудь осуществить? Ответить можно положительно, но с той же единственной оговоркой, означающей развязывание войны между всяким, чьё мнение не может сойтись.

Хоссейни отмечает благость пришествия американцев в Афганистан. Наконец-то афганцы заживут достойной их существования жизнью. Но понимает ли Халед, как велики противоречия, не скоро способные утихнуть? Ведь будут среди афганцев рождаться люди с иным мышлением, считающие противным жить по американским нормам поведения. И тогда будет новый виток конфликта. К сожалению, с противоречиями быстро сладить нельзя, для этого нужны решительные меры. Однако, спешка скорее даст отрицательный результат. Как не удержался социализм, так может не удержаться и любой другой режим.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек любит хулить своё настоящее, и он же любит боготворить своё прошлое. Причём, боготворит он то прошлое, которое прежде хулил, когда оно было его настоящим. Так уж устроен человек. Ему кажется былое прекрасным, хотя ничего тому не способствовало, и не должно способствовать в будущем. Причина объясняется тем, что настоящее всегда хуже прошлого. Получается, с каждым годом ситуация только ухудшается. Глупость подобного умозаключения очевидна, но человеку не под силу заставить себя боготворить настоящее, начав хулить прошлое. Безусловно, имеются в былом эпизоды, о которых вспоминаешь с ужасом. Да отчего-то всё равно находятся те, для кого прошлое краше настоящего. Во многом это объясняется скудным знанием реалий вчерашнего дня. К тому же, солипсизм никто не отменял.

Джон Стейнбек взялся отразить именно страдания от настоящего дня. Его герой — утративший идеалы человек, оказавшийся никем в городе, где всё должно ему принадлежать. Тяжело осознавать могущество предков при понимании собственной никчёмности. В лучшем случае получится владеть лишь магазином, ни на что большее не смея рассчитывать. Вполне очевидно, почему для главного героя прошлое лучше настоящего. И причина не в нём, а в тех предыдущих поколениях, не сумевших удержать доставшееся по наследству влияние. Было бы в том нечто удивительное. Стейнбек не мог не предполагать, что вечного не существует, ведь кто берёт от жизни всё, не понимает, как важно научиться сохранять достигнутое, и на его место приходят другие, кому есть к чему стремиться, пусть и они обречены на поражение.

Есть ли смысл бороться за утерянное? В отношении сегодняшнего дня смысл есть, а в отношении последующих дней — отсутствует. Стейнбек предложил в качестве примера детей главного героя. Пока отец цепляется за славное прошлое предков, новому поколению о том даже думать стыдно. Их открытым текстом позорят одноклассники, находя множество причин обсмеять за громкость имён в их роду. Так у детей главного героя ломаются представления, поскольку они готовы забыть историю, словно стремясь начать существование с чистого листа.

Так зачем опираться на прошлое, говоря о дне настоящем? В былом нет ничего, кроме старых обид. Но для чего к тем обидам возвращаться? Каждое поколение начинает заботиться о прежних устремлениях, нисколько тем не способствуя налаживанию мирного диалога. Наоборот, когда некто вспоминает о славе предков, тогда память толкает других возместить обиды прежних лет и веков. И нужно найти тот момент, поскольку детям главного героя всё равно предстоит стать ближе во мнении к отцу, чью позицию они обязательно разделят по мере взросления.

Впрочем, былое из памяти не сотрёшь. Человек обязан соотносить настоящее с прошлым. Остаётся пожелать не искать сходства и расхождений. Лучше постараться наладить сегодняшний день за счёт текущего положения, нежели обращаться к моментам, к которым ни одна из сторон не имеет прямого отношения, кроме опосредованной связи, проистекающей обычно сугубо из географического признака, либо иного, имеющего важное культурное значение.

Пока же предстоит внимать происходящему на страницах произведения Стейнбека: видеть переживания главного героя по утраченному влиянию, жалкой собственной судьбе, вниманию к успехам прибывших извне, а потом помогать ему бороться за личное счастье, стремясь добиться того, чем обязан тот был обладать изначально. Этот путь может закончиться успешно, но в отдалённой перспективе он трагичен. Важно осознать, что нет нужды исправлять прошлое и жить во имя будущего — следует помнить сначала о настоящем, ибо именно оно создаёт отношение к прошлому, и всё же никак не способствуя должному вскоре произойти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Америка конца XIX и начала XX века — воплощение краха человеческих надежд. Люди перестали иметь значение для государства. Даже желающие работать — не могли найти работу. Это ли новое явление? Отнюдь, с аналогичными проблемами сталкивались прежде в Англии и Франции, теперь очередь дошла до американских штатов Северной Америки. На этой почве могли трудиться писатели-реалисты, собиравшиеся нести читателю честное слово о происходящем. Но была ли в них нужда? Люди предпочитали зачитываться романтическими историями, обходя вниманием любые произведения, натуралистично описывавшие повседневность. Кто всё-таки брался писать в подобном духе, не пользовался спросом. Исключением стал Джек Лондон. Причина того отнюдь не в его воззрениях, просто он хорошо начал с разговора на отвлечённые темы, а потом уже нельзя было заставить замолчать того, кто успел прогреметь на всю страну.

Особенностью биографии Лондона является его участие в жизни социалистической партии. Он тратил силы и время, стараясь донести до каждого необходимость открыть глаза на происходящее. Он стремился участвовать в политике, только ни разу не выиграл выборы. Джек и с партией рассорится по причине расхождения в подходах к пониманию её деятельности. Не будет излишне назвать его жизненную позицию равнозначной представлениям ещё не народившихся большевиков, противопоставлявшего себя буржуазно настроенным социалистам Америки, чьё понимание аналогично меньшевикам, так же ещё не появившимся. Джек считал — нужно побуждать народ, не ограничиваясь участием в выборах. Не должен социалист уповать на победу там, где изначально заложен механизм, редко способствующий поддержанию республиканских или демократических традиций.

Фонер стремился понять, почему натуралистическая литература не пользовалась спросом. Вместе с тем, он не стал рассматривать самый очевидный вариант. Тот, кому она предназначалась, не имел возможности её купить. Вполне вероятно и то, что он не умел читать. А скорее всего третье — не хватало времени. Трудиться приходилось по тридцать шесть часов подряд за смену, либо более. Разве в таких условиях останется время на чтение беллетристики? Оная не могла ничего изменить. Горькой пилюлей она в той же мере не являлась. Поэтому, ежели душа требовала излить обиду на бумагу, то рассчитывать на всестороннее внимание не приходилось. Имелось одно исключение — провоцировать общество, тем пробуждая к себе интерес.

Оттого Фонер и называет Джека бунтарём. Лондон восставал против обстоятельств, словом одолевая капиталистов. Он их бил на страницах произведений, позволяя временно одерживать верх, дабы в итоге даровать пролетариям счастье. Джек будто действительно считал, согласно Фонера, что вся история человечества — это борьба эксплуатируемых с эксплуататорами. Вся ли? И всего ли человечества? Касательно трудящихся Америки — то походило на правду. Подобные мысли обязательно возникают в малом количеством случаев. Одним из основных является переход от кустарного производства к промышленному, где вследствие перераспределения человеческих ресурсов большая часть рабочих оказывается невостребованной.

Как же быть? Вроде сбывается мечта, позволяющая не работать. Вместе с тем, оказывается, лишаясь заработка, люди становятся перед осознанием голодной смерти. Вполне очевидно, никто не согласится содержать работников, когда в них нет нужды. Это больно видеть, да иначе быть не может. Человечество ещё не раз столкнётся с подобным в будущем. Поэтому не стоит забывать про социалистические воззрения. Они обязательно пробудятся, стоит свершиться усовершенствованию производства, вслед за чем последуют увольнения, а значит и станет очевидной незавидная доля выброшенных на улицу работников.

Фонер забыл про ещё один важный момент, хотя вскользь его упоминает. Джек Лондон пытался бороться за права американцев, видя обездоленных сугубо в лице пролетариев. Он никак не собирался обращать внимание на проблемы других слоёв населения американских штатов Северной Америки. А между тем, чернокожая часть общества испытывала проблемы, несоизмеримо сложнее. Сомнительно думать, будто Лондон допускал мысль о братстве разных рас, особенно вспоминая его идею превосходства англосаксов.

В остальном Фонер создал примечательный образчик биографии. Он рассказал про обстоятельства рождения, отношения с матерью и отчимом, про жён и немного про детей, поведал о поездках Джека на русско-японскую войну, в Англию и отчасти в Мексику, в том числе описал и вояж на Снарке. И всё же важнее было показать, каким Джек являлся бунтарём.

Автор: Константин Трунин

» Read more