Михаил Херасков «Нума Помпилий» (1768)
Поэтом ты быть можешь славным, но, покуда ты — поэт, поверь, до тебя дела в мире этом не было и не будет, нет! Посему бери перо покрепче в руки, и не на пьесу замахивайся, а на повесть, чтобы суметь повергнуть читателя в смятение. Пиши о том, о чём трепещут сообщать другие. У каждого писателя имелась определённая тема, за которую опасались браться остальные. Для академической поры в русской литературе имелось не так уж много примеров, когда писатели брались учить, к тому же надеясь добиться внимания императора. И Херасков не стал стесняться, вполне вознамерившись написать о царях древности таким образом, чтобы им подивилась сама царица Екатерина, восседавшая тогда на троне Российской Империи. Настрой начальных лет правления Екатерины радовал современников. Они всерьёз смели думать, насколько либерально настроенный правитель оказался у власти. Как же не сообщить столь замечательному государю о том, как сделать всё лучше, нежели оно вообще может быть? Вот и составил Херасков первое своё крупное прозаическое произведение, обратившись к опыту мифических римских царей, вторым из которых считается Нума Помпилий.
О Нуме известно мало, а все сведения — есть общее понятие, вероятно относимое к его годам правления. Чем бы не прославился сей правитель, для Хераскова он, прежде всего, великодушный государь, способный воздать каждому по потребности и заботиться о благополучии всякого из сограждан. Оказывался Нума во строках Михаила простым парнем из полей, кому милее слушать шелест деревьев и смотреть на движение облаков, всячески воспевая красоту природы. И такого человека люди призвали стать над ними царём, из им понятных соображений предпочтя такого, нежели доверить управление мужам, знавшим о политике значительно больше. Вдумчивый читатель, конечно, понимал, какая истинная причина могла побудить римлян выбрать Нуму, ибо им казалось, что таким правителем проще помыкать. И Херасков таковое предположение оправдывал, правда видя в подобном отношении царя к согражданам лучшее из возможного, словно забыв про поговорку о пальце, который не следует класть в рот, ибо, вместе с ним, окажется отхваченной по локоть и рука.
У всякого народа есть в истории такой правитель, о котором вспоминается с воодушевлением. Для римлян таким, вероятно, являлся Нума Помпилий. К сожалению, его труды были уничтожены при вскрытии могилы. Вполне очевидно — это было сделано специально. Теперь нам неизвестно, о чём он мог мыслить на самом деле. Это не останавливало Михаила от предположений. Херасков раз за разом забывал, оглашая оды в честь правителя, сумевшего забыть о принципах, на которых зиждется власть, подменяя понятия. Может не Нума задумал дать людям волю распоряжаться правами граждан? Не сами ли римляне заставили Нуму покориться их желаниям? Всё-таки речь про римлян, всегда любивших собственные желания, осуществлению которых никто помешать не мог. Собственно, закат Рима с того и начался, что каждый мог выбиться в императоры, едва ли не из солдат, а то и солидно заплатив за право именоваться государем. И, как бы не хотелось считать иначе, Нума был не столько мудрым, сколько податливым, чья воля не могла вести Рим к процветанию — скорее городу суждено было сгинуть, как сгинули все те города, которые Рим впоследствии поглощал.
Поэтому следует остановиться и вынести самое верное суждение — Михаил Херасков допустил ему желаемое. Никаких иных суждений из текста выделить не получится, ежели к тому не иметь специального желания.
Автор: Константин Трунин