trounin.ru

Сколько не говори, а пока не покажешь яркий пример, никто тебя всерьёз воспринимать не начнёт. Вот взять мнение Лескова, что в жизни всё идёт своим чередом и далее этого понимания рассуждать не имеет смысла. На примере кого его лучше обосновать? Николай решил написать биографию Артура Бенни, британского подданного польского происхождения, революционера, на первых порах эмиссара Герцена.

У Бенни не было родной страны. Его происхождение точно не определено. Польша — возможное место рождения. Но ежели так, то появился на свет Бенни в Российской Империи. Детские годы не представляют интереса, не до конца понятным остаётся становление взглядов. У Лескова Бенни приобретает важность, уже став причастным к делу революции. Шла подготовка общества к будущим свершениям, в которых важную роль должен исполнять и Артур, если бы не погиб двадцати восьми лет от роду в походе гарибальдийских отрядов на Рим.

Следует сообщить историю падения Бенни в России. Лесков опирался на показания Нечипоренко. Отсюда и стоит искать интерес Николая к данной биографии. Нечипоренко оговаривал людей, в том числе Тургенева и самого Лескова. Смыть возведённую хулу требовалось любым способом. Поэтому, вскоре после смерти Бенни, Николай написал биографию и пытался её анонимно опубликовать, дав нелестную характеристику недавнему времени, озаглавив его словами «из истории комического времени на Руси».

Жизнеописание Бенни может вскоре сыграть важное значение для создания произведения «Смех и горе», в котором Лесков покажет российские реалии с разных сторон, более оценивая действительность в качестве абсурда. Видимо, было смешно наблюдать за потугами людей, чего-то хотевших, но не понимавших истинных устремлений, кроме присутствия желания то совершить. И декабристы думали переиначить Россию, усугубив борьбу последующих поколений революционеров.

Россия не примет Бенни. Ему придётся покинуть пределы страны. Лесков построил повествование так, что показывает уезжающего Артура сожалеющим о допущенных ошибках. Он хотел добиться того, осуществление чего в России не представлялось возможным. Революцию следовало делать в других странах Европы, где имелась подготовленная почва. В том-то и затруднение революционеров — они не согласны ждать воплощение желания в необозримом будущем, им требуются перемены прямо сейчас.

Лесков стремился выделить осторожность. Бенни не совершал бездумных поступков. Он готов был отказаться от планов, если их реализация представляла явную опасность. Он как-то уничтожил приспособления для печати «Колокола» и все созданные копии, заметив характерную погрешность, из-за чего полиция смогла бы найти требуемую ей информацию. Мелкая деталь, но какой важности! Вполне вероятно, что Бенни думал о другом. В любом случае, его личность представляла интерес в середине XIX века, утратив значимость в последующем.

Возможна ли была революция в России? Лесков приводит в пример «Мёртвые души» Гоголя. По этой книге надо судить о стране. Ведь против кого боролся Герцен: против ненавистного ему Николая I, а потом уже царизма? Или Герцен желал переиначить Россию, лишив её народ веры в завтрашний день? Сей вопрос не столь прост для обсуждения, особенно при чтении труда о человеке, чей жизненный рубеж не преодолел тридцатилетней отметки, а значит нельзя говорить о полной самостоятельности в мышлении, более навязанной другими революционерами.

Почему Бенни для Лескова являлся загадочным человеком? Он вспыхнул на краткий миг и сгорел. Желая себя сберечь, он всё же не щадил себя в последующем. Такое время, врагов требовалось искать: их находили, боролись с ними дальше. Пусть всё идёт к одному — всё равно нужно усложнить собственное существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Любить нужно так, чтобы не было смешно и не было обидно. Ведь как получается: уважительно относишься к России, думаешь о ней хорошо, а она поворачивается к тебе спиной и отказывается тебя всерьёз воспринимать. Понять бы ещё загадочность населяющих её людей. Вроде добрые и готовые помочь в общем, но в деталях с удовольствием оберут и ничего не оставят, разведя руками, виня во всём обстоятельства. Есть над чем посмеяться и отчего взгрустнуть.

Главный герой произведения Лескова — личность неординарная. Родился он в Италии, где лечился его отец. При этом он является русским, хотя с Россией его изначально ничего не связывало, кроме родителей, симпатий к бывшей родной стране не испытывавших. Вскоре отец умер, тем положив начало странствиям главного героя, должного пройти путь от радужного восторга до психической нестабильности. Доброе отношение к России он впитал от матери, тогда как от неё же познал первый негатив. Идеалы обязательно рушатся при соприкосновении с действительностью, поэтому неудивительно видеть, как благое отношение удостаивается сомнения, стоило столкнуться с первой неприятностью на пути возвращения к родным пенатам.

Это было бы смешно, было бы смешно это. Но за парадоксом желания понять действительность России, главный герой повествования сталкивается с повседневными затруднениями, которых быть не должно. Даже его обучение — подтверждение образовательной и политической систем, возводящих на Олимп бездарей, сбрасывая в ущелье талантливых. Сперва смешно видеть проявление тугого ума одного из действующих лиц, но грустно, когда видишь, что за плохие результаты его не отчисляют, выгоняя более успешных учеников, и каким образом складывается дальнейшее существование обладателя тугого ума, становящегося важным человеком, имеющим право диктовать волю, а прежде отчисленный перспективный человек оказывается среди невостребованных страной людей.

Бед в России много. Одна из них — высокая смертность. И почему же человек обречён рано умереть? Есть три причины: бедность, голод и холод. Прочие причины — их порождение. Если искоренить основу, то наступит долгожданное исцеление российской нации. Как оказалось — слова Лескова не сбылись ни при нём, ни позднее, и сомнительно надеяться, словно кто-то всерьёз возьмётся искоренять бедность, голод и холод, не стремясь на том прежде набить карман. Где тут смеяться? Видимо в том месте, где пять минут смеха заменяют стакан сметаны.

Конечно, главный герой произведения Лескова наивен. Он доверяет, не считая нужным задумываться. Потом он будет переживать, но по ходу действия ему предстоит продолжать сталкиваться с малопонятными ему элементами обыденности. Одним из них является якобы добрый наставник, чья цель — забота о собственной нужде. Создавая вид убогого и глупого человека, он тем вводит окружающих в заблуждение, пользуясь извлекаемой выгодой. Ему необходимо представлять добропорядочных людей под видом злодеев, имеющих мысли против действующей власти. Вроде бы сей человек смешон, только за клоунадой скрывается циник, готовый сослать в Сибирь родную мать, если то даст ему право надеяться на повышение по службе.

Лесков не замечает, как рассказываемое им переходит в абсурд. Может быть он не приукрасил действительность, раскрыв правду о России без замалчивания важных фактов. Смеяться уже не получается, поскольку больно наблюдать за деградацией общества. Стоит предположить, что реакция для распада империи началась задолго до того, как о ней хотелось бы думать. А может и не было ничего подобного, Лесков приукрасил своё настоящее, желая тем развеселить современников. Впрочем, лёгким отношением к жизни Николай раньше не делился, посему следует задуматься. Ведь так и окажется, что Россия шла не туда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проблемы современности не решаются заглядыванием в будущее, нужно смотреть в прошлое. Лесков теперь понял, куда следует обратить взор. Он представил читателю село Плодомасово в трёх очерках: «Боярин Никита Юрьевич», «Боярыня Марфа Андреевна» и «Плодомасовские карлики». Общего между ними мало, преобладает только идея зависимости человека от окружающих его обстоятельств.

Некогда в сельской местности случилась история с «Боярином Никитой Юрьевичем». Обязан он был служить в армии, долгое проведя время в её рядах, покуда не опостылело ему с турками воевать, и не захотелось семью завести. Сбежал он со службы, али откупился, то в сюжете обязательно проявится. Важнее другое — какие порядки взялся наводить боярин по прибытии. Повёл он себя, как все персонажи русской литературы, с турками некогда воевавшие. Пришёл Никита Юрьевич домой и девушку себе определил, взяв её в дом, никого о том не спрашивая, особенно родителей будущей жены своей. К чему это могло привести? Бунтовщику наказание по бунту его. Так бы оно и оказалось, не вмешайся в повествование украденная невеста.

Версия Лескова примечательна отражением нрава Никиты Юрьевича. Тому всюду вода. Не дадут ему девушку, так он опозорит её, отдав поруганную. Знал бы боярин заранее, какой русские женщины нрав имеют. Не он украл, его похитили, о том не спросив. Да он ведь крал. И что с того? Не ему было решать, какой судьбы он достоин, ибо никак иначе случившаяся с ним история произойти не могла.

Очерк «Боярыня Марфа Андреевна» продолжает повествование. Никита Юрьевич умёт и оставит молодую вдову с малолетним сыном на руках. Пройдёт время, чадо повзрослеет и окажется в армии, а мать его продолжит жить в ожидании возвращения. А когда сын вернётся, повторится былое — сам себе невесту выберет. Снова крика будет немерено, опечалится от выбора Марфа Андреевна.

Где повторение сыновнего бунта, там зреет недовольство народное. Русские люди не любят долго терпеть несправедливое к ним отношение, непременно идя на противление власти, беды государю тем изложить желая. И случилось так, что весть пронесут через Плодомасово, гибель каждому помещику неся, сугубо грабежа имущества ради. Расскажет о том Лесков обязательно, сделав главной темой второго очерка.

Не молодцы добрые Пугачёва поддерживали. Не жизни лучшей они желали. Грабить им хотелось, чего не стеснялись, чужое себе присваивая. Требовалось показать, какими стойкими помещики были, насколько верны государю и за им от предков доставшее постоять готовы. Развернётся для читателя противостояние, выраженное в молчаливом приятии неизбежного, должного благом разрешиться. Кто силён, тот выстоит, а кто не готов к борьбе, тому смерть на роду написана. Выстоит ли Марфа Андреевна? Нельзя ей погибать, ибо неправильным то окажется решением.

Будет ли жизнь после бунта народного? Как не быть… Дети привыкли восставать на родителя, слуги — на господина. Как бы не складывалась действительность, торжество разума — вопрос времени. Не своим умом, так чужим придётся пользоваться. Пока же о России слов таких не скажешь — хватает разума адекватно оценивать потребности и соотносить с возможностями, дабы не во вред.

Очерк «Плодомасовские карлики» завершает цикл рассказов о селе Плодомасове. Нет в нём прежней историчности. Есть любопытный факт, повествующий о некоем карлике, забавном шутливостью. Любили императоры российские юродивых и их подобия при себе держать, потому оный представитель сей братии очень был по душе всем, кому с ним видеться приходилось. Пользы то от карлика — веселье, иного от него ждать не приходилось. Не в обиду потомкам, сугубо по фактическому к ним прежнему отношению.

Был плодомасовский карлик меньше всех в стране, за исключением карлицы, ростом на палец ниже. Лесков поведал читателю про их непростые взаимоотношения, крепко связанные с волею барынь, ими владевших. И как бы не жили они, всё равно померли давно уже, поэтому и сказ о них — дело временное, событие в Лету канувшее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не были оторванными от большой земли те, о ком взялся написать Лесков. Они островитяне, но особого рода — они живут на Васильевском острове. Не всякий знает, где он находится. Поэтому нужно сразу внести ясность — это неотъемлемая часть столицы Российской Империи, города Санктпетербурга (имевшего тогда именно такое слитное написание). Лесков населил его людьми, всегда жившими и продолжающими жить на данном острове, не желая с него переезжать, не испытывая для того надобности. Им остаётся устраивать свой досуг, о чём и рассказал Николай на страницах романа, разбавив собственную скуку и скуку островитян.

Рассказчик наблюдает за одним семейством, периодически приезжая для обновления впечатлений. Каждый приезд становится важным событием, позволяющим написать о случившихся за время отсутствия переменах, а заодно и напомнит читателю, каким образом нужно коротать дни, дабы суметь прожить в гнетущей атмосфере однообразия.

Представленное на станицах семейство занимается производством зонтиков. Для столицы сей труд является актуальным, поэтому закат делу не должен грозить. Обязательно найдутся преемники, способные подхватить столь полезное занятие. Не обойдётся без конфликта поколений, когда молодым будет противно ремесло предков, как и населяемые ими места. Рутинный труд убивает стремление жить, сводя обыденность к постепенному умиранию. Сие понимает автор, действующие лица и вся Россия, вошедшая в диссонанс с творчеством Лескова.

Вниманию читателя предлагается девочка. Мечтательная натура, предпочитающая знакомство с книгами прочим занятиям. Николай отмечает её впечатлительность, отчего родственникам приходилось уберегать девочку от эмоциональных потрясений. Понятно, чтобы испытать шок, нужно увидеть необычное. А что может случиться на острове, где ранее ничего не происходило? Может на её мировосприятие повлияет рассказчик? Не зря ведь Лесков взялся открывать людям глаза на тщетность человеческого бытия. Пусть произойдёт нечто… Разве жизнь людей из-за этого станет заканчиваться иначе?

За чем же предстоит наблюдать читателю? Он станет свидетелем серых будней, заполненных танцами, разговорами ради разговоров и разгадыванием ни к чему не обязывающих ситуационных задач. Допустим, чем будут заниматься действующие лица романа, если они окажутся на необитаемом острове? Ответ не имеет значения, но его можно найти на страницах.

Тот ли Лесков перед читателем? Может в его творчестве обозначился кризис? Он подпал под отрицание его литературных работ в России. Занимаемая Николаем позиция вела к упадку. Появилась необходимость переключиться и искать другие сюжеты. Создание напряжения в обществе никому не требовалось. Страна и без того шла по пути перелома представлений о действительности. И в такой обстановке говорить, будто всему один конец, что изменений в человеческом сознании всё равно не произошло: означало давить на болевую точку. Лескову следовало задуматься, чего он ещё не осознал.

Скука окружает действующих лиц. Когда так происходит, люди стремятся к новизне. Даже при благоприятном течении жизни, неизменно находятся желающие внести свежую струю мыслей, чем приводят к негативному восприятию большей части населения. Так поступал сам Лесков, тем же занимается в романе «Островитяне» представляемый Николаем рассказчик.

Требуется ли понимать происходящее на страницах романа? Нет. Жизнь идёт положенным чередом, она подвергается воздействию извне, сопротивляясь, либо подпадая под его влияния. Существенного не случится, ибо не бывает такого, чтобы нечто происходило без длительной подготовки к оному. Обществу требуется созреть, после уже принимая неизбежное. Островитяне ещё не были готовы менять жизненный уклад, связь с большой землёй для них налажена не так давно. Даже в центре есть места, оторванные от общего ритма действительности. Но и туда проникнут желающие изменить сложившийся уклад.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жорж Санд умерла в 1876 году. Эмиль Золя взялся написать о её жизни. Для этого он выделил место в сборнике «Литературные документы». Кем же была Жорж Санд? Человеком своего времени. Она достойна отдельного разговора, поскольку творила без устали и слава её к концу жизни почти угасла. Тому есть объяснение, но излишне плохо высказываться о Санд Золя не стал, в своём духе поведав обо всём, должным быть известным потомкам.

Изначально Жорж Санд раскрашивала коробочки в Париже. После случилось так, что она — дочь побочного сына польского короля Августа II — связала жизнь с литературным творчеством. Первый роман Жорж Санд создала в тот год, когда Бальзак опубликовал «Евгению Гранде». Вскоре она заключила договор с издательством, согласно которому писала по два романа в год. Тогда же, вместе с псевдонимом, Жорж Санд начала стараться походить на мужчин.

Эмиль не скрывает от читателя: не всякий роман Жорж Санд он мог дочитать до конца. Ему претило читать фантазии, лишённые какого-либо намёка на правдивость. Это не просто следование романтизму, тут даже нельзя подобрать нужное слово, кроме обвинения во лжи. Жорж Санд лгала читателю, не испытывая за то чувства угрызения совести. Но Золя не отрицает талант писательницы, предлагая судить о нём строго по роману «Мопра».

Мнение о Жорж Санд зрелого Эмиля отличается от его юношеских представлений. Будучи двадцатилетним, он писал в письмах друзьям, восхищаясь умением писательницы рассказывать увлекательные истории. Конечно, уже тогда Золя имел претензии к Жорж Санд, желая с ней полемизировать. Стоит предположить, что он так и поступил, о чём с твёрдой уверенностью теперь сказать не получится.

Юношеские впечатления важны для Эмиля. Он бережно хранил верность прежним увлечениям, опровергая прочее, ставшее ему известным как уже состоявшемуся в литературном мире человеку. Поэтому его выбор мог пасть именно на роман «Мопра», написанный за три года до его собственного рождения. И скорее всего прочитанный в раннем возрасте.

Золя видит угасание славы Жорж Санд по изданию, публиковавшему её произведения, терявшему читателей, а значит и интересующихся творчеством писательницы. Кто мог быть в курсе новый произведений? Интересовался ли ими вообще кто-нибудь? Отчётливо ясно, последователей у Жорж Санд от силы было трое. Стоит ли сравнивать с Бальзаком, по пути которого последовали многие? Вот Жорж Санд умерла… что за этим будет? Практически забвение. Потомки посчитают нужным читать несколько романов, оставляя прочее наследие писательницы без внимания.

Эмиль считал: читать Жорж Санд не будут. Он категоричен, но имел право так считать. Ежели слава Жорж Санд угасла у него на глазах, то с чего ей возродиться потом? Жизнь не настолько проста, как о том мог думать Золя. Для популярности требуется случайность, как то изредка происходит. Ведь заметили драматическое произведение Альфреда де Мюссе за пределами родной страны, так почему бы не обрести успех Жорж Санд где-нибудь вдали от Франции?

На этом о Жорж Санд можно прекратить рассказывать. Помимо статей о ней, в сборнике «Литературные документы» имеются очерки по следующим темам: «Шатобриан», «Современные поэты», «Дюма-сын», «Сент-Бёв», «Современная критика» и «О нравственности в литературе». Всё это осталось на языке оригинала, поэтому ещё раз пожалеем о имеющемся и пожелаем полного перевода творчества Золя. Впрочем, тут и без того достаточно сказано о мнении Эмиля, поистине ценного. Пусть и ценного согласно представлениям о конце XIX века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нельзя не сказать о Теофиле Готье, плодотворном авторе, собрание сочинений которого способно достигнуть содержания в триста томов, оставив далеко позади Оноре де Бальзака. Эмиль Золя постарался дать ему общую характеристику, рассказав в цикле статей за 1879 год о его творчестве, после представив на страницах сборника «Литературные документы».

Готье примечателен манерой изложения. Для Теофиля не существовало людей. Если он куда-то ехал, то описывал природу, архитектуру и прочее, отказываясь замечать присутствие человека. Рассказывая о театральной постановке, Готье видел декорации и костюмы, и только: ни о сюжете, ни об игре актёров, ни о самих актёрах он не упоминал. Таковое отношение к творчеству Золя приравняет к взгляду на действительность от лица художника. Теофиль переносил на бумагу им увиденное, не добавляя посторонних мыслей, способных задеть чужие чувства.

Современности для Готье словно не существовало. Эмиль утверждает: он питал к ней ненависть. Для него имело важность прошлое, тогда как настоящее и будущее не должны было тревожить его думы. Потому Теофиль относился к стану романтиков, воспевавших окружающее людей пространство, от себя добавляя миру красочность. И это хорошо, если писатель не соответствует определённым читательским ожиданиям, оставаясь верным свойственным ему одному убеждениям.

Одно точно было плохо в произведениях Готье. На протяжении сорока лет он создал множество литературных трудов, основная часть которых написана им механически. Невозможно проникнуться их содержанием, оценивая каждое отдельно. Вместе они дают определение, тогда как врозь навевают скуку от однотипности. Поэтому не получится сравнить Готье с Гюго, поскольку о Гюго потомки вспоминают, чего не скажешь о Готье.

В статьях о Теофиле Готье Золя позволил себе рассуждать о различии между классиками, романтиками и натуралистами. Со слов Эмиля следует, что классики искали сюжеты в античности, романтики — на востоке и в средневековье, а натуралисты — в настоящем дне. Следует сделать вывод: классики и романтики убегали от реальности в прошлое, потому им отведён короткий срок для существования в среде литературного к ним интереса. Не станем опровергать это мнение Золя, понимая, как далеко начнут убегать в фантазиях писатели следующих поколений, в прежней мере продолжая забывать о свойственных человечеству текущих затруднениях. Опровержение само спешит заявить о себе.

Возвращаясь к Готье, отдалявшему понимание человека от окружающей его действительности, не найдёшь иных слов, кроме похвальных. Если кому-то казалось правильным принимать за основу взглядов нечто иное, отличное от нам желаемого, то это не означает, будто его следует в том укорять. Кто-то обязан видеть мир отличным от разумного его понимания. Пытаясь разобраться, всё равно придёшь к выводу, что человек и его окружение — отличны друг от друга. Ежели людей красиво одеть и поселить в красивые дома, то сами они красивыми от того не станут. Человек останется человеком, сильнее обижаясь, когда затраты на антураж окажутся подвергнутыми критике. Уж лучше сказать, как красиво он одет и в каком красивом помещении живёт, нежели заглянуть ему в душу и увидеть в ней скопище грязи.

Теофиль Готье нашёл способ уйти от изложения полной правды, за демонстрацию которой стоял Эмиль Золя. Оба они являются противоположностями. Им не найти точек соприкосновения. Кому желается читать о неустроенности человека, тот выберет Золя, а желающему отойти от обыденности и окунуться в мир без напоминания о действительности, тот предпочтёт Готье и литературу от других представителей романтизма.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Молодому Золя нравилась поэзия Виктора Гюго, но когда он познакомился со стихотворениями Мюссе, они оказали на него более сильное впечатление. И не только Эмиль оказался пленён его слогом. Стихи Альфреда приходились по душе едва ли не каждому. Так думает Золя, и это его личная точка зрения. С 1877 года Эмиль писал статьи о творчестве Мюссе, объединив их для сборника «Литературные документы».

Золя отмечает особый подход Альфреда к творчеству. Важным аспектом художественного процесса являлось умиротворение музы. Мюссе находил для неё место рядом с собой, и когда принимал пишу, просил принести второе блюдо и столовые приборы, совершая такое подношение в дар вдохновению. Муза оставалась эфемерным созданием, никогда не заменяемым объектом во плоти.

Вдохновением для Мюссе могла стать Жорж Санд. И так бы оно и было, не веди та излишне вольную жизнь. Эмиль отмечает страдания Альфреда из-за измен сей кратковременной спутницы жизни. Каким бы образом она после не заглаживала вину, душевная рана Мюссе не отпускала. Весьма сложно говорить о данном аспекте личности поэта, учитывая запутанность взаимоотношений. Жорж Санд не могла изменить привычек, а женитьба на ней была невозможна, поэтому Мюссе уйдёт в запой и спустя время умрёт.

Для Золя Мюссе интересен не только как поэт. Альфред начинал литературный путь с критики, занимался он и драматургией. Эмиль приводит примечательный случай, согласно ему следует, что в России шла пьеса, посетить которую решилась одна примечательная в театральном деле француженка. Действие на сцене ей очень понравилось. Она решила упросить перевести пьесу. И то было бы сделано, не будь случайно выяснено — произведение изначально написано на французском языке и её автор Альфред де Мюссе. Окольными путями получается добиться благосклонности фортуны, тогда как желается видеть удачное стечение обстоятельств непосредственно лично. Хотя бы однажды в драматическом искусстве Мюссе сумел себя зарекомендовать с положительной стороны.

Золя добр к Альфреду. Рассказывая о нём, он опирается на юношеские впечатления. Безусловно, продолжи жить Мюссе в бытность повзрослевшего Эмиля, как от положительного отношения ничего бы не осталось. Примером тому является долгожитель Гюго, писавший в прежней манере, что и становилось причиной нападок на него. Так и Мюссе. Ведь ему не было суждено преодолеть судьбу, согласившуюся окончить его дни в возрасте сорока шести лет. Уже за то надо уважать Альфреда, много выстрадавшего и ушедшего в положенный ему срок, не становясь после причиной укоров в следовании устаревшим представлениям о действительности.

На основании мнения Золя можно сделать вывод о пристрастиях Эмиля, категорично относившегося к окружающим его людям. Взвешенного отношения к творчеству Альфреда читатель не видит. Наоборот, Золя безустанно хвалит Мюссе, вступая в противоречие с собственным мировоззрением. Оказывается, кому-то всё же позволялось иметь романтические представления о жизни, в отличие от прочих писателей. Конечно, Золя не имел цели разносить сторонников романтизма, выступить против которых он не имел соответствующего желания. Его устраивало то, что титаны пера умерли, поэтому о них можно говорить в сдержанных тонах. Им не дано влиять на продолжавшееся становление натурализма.

Прошлому следует отдавать дань уважения. Натурализм следует за романтизмом, а Золя следует за Мюссе. Он продолжает жить, а Мюссе умер. Значит, натурализму быть, а романтизму осталось жить среди представителей старшего поколения писателей. Понимая это, Эмиль мог позволить сказать приятное в адрес тех, кто ему никогда не сможет возразить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сборник “Литературные документы” стал одним из ряда опубликованных Золя в 1881 году. Его содержание касается писателей, чьё творчество Эмиль мог не одобрять, но значимость которого для литературы принимал с должным для того пониманием. Первым среди прочих выступил Виктор Гюго – о нём Золя писал много, поэтому не стоит удивляться, найдя о нём статью в ещё одном публицистическом сборнике.

С пятнадцати лет Гюго выделялся поэтическим талантом, с двадцати двух — создавал умелую прозу. Юный Золя с трепетом встречал его стихотворения. Даже будучи двадцати лет, Эмиль отправил ему письмо с просьбой ознакомиться со стихотворениями. Но всё меняется. Как мнение о людях, так и сами люди, более не способные соответствовать представлениям современников. Разочаровался в Гюго и Золя. Эмиль считал: разговоры о необходимости оказывать уважение старшим — это проявление невежества.

Почему же мнение старшего поколения не должно восприниматься следующими за ним поколениями? Допустим, есть романтизм. Он одержал верх над прежним литературным направлением и теперь душит натурализм. Это ли не отстаивание собственных интересов? Почему бы не позволить натурализму одолеть романтизм? Будет борьба, и уже новое поколение станет с тем же усердием защищать своё направление, опровергая прочие. Когда-нибудь и натурализм уступит ведущую роль. Поэтому нельзя доверять мнению старших, а самим старшим полагается смириться, потому как они некогда вели аналогичную борьбу.

А как же Гюго? Разве может фигура короля от литературы уступить позиции? Почему бы и нет. В Викторе ослаб пыл борьбы: Второй империи уже нет, следовательно и проникновенно писать на злобу дня он не может. Приходится браться за создание романтических образов, что у него всегда хорошо получалось. А как написать поэму, если допустить в ней отражение обыденности? На такое Гюго не мог согласиться, у него бы ничего не получилось. Посему Золя считает, что Виктор сдаёт позиции.

Бывает и так, когда популярный при жизни человек теряется для потомков. Само упоминание, будто бы он будоражил умы современников, его творчество расходилось большими тиражами, будет восприниматься желанием возвысить, чего никогда не происходило. Но Гюго истинно влиял на французов, он был их совестью и воплощал собой утраченную нацию, уступившую место людям, уставшим от революций и реставраций. Что для Виктора настоящая жизнь, то для Золя – банальное проявление склонности к романтизму.

Не стоит забывать и про проигранную французами войну, поставившую Париж на колени перед Пруссией. Величие Франции надолго оказалось поколебленным. Гюго обязан был возрождать в людях прежний дух, а не топить их во внимании к деталям всем и без того хорошо знакомых обстоятельств. Что же об этом думал Золя? Эмиль видел в том упадок великого человека, не согласного соответствовать новым представлениям о наполнении художественных произведений.

Кому предстоит победить: Гюго и романтизму или Золя и натурализму? Для Франции конца XIX века выбор должен был пасть скорее на Золя. Если же об этом забыть, то много после романтизм опять возродится, только будет называться он иначе, дабы снова проиграть и снова вернуть прежнее внимание. Пусть читатель сам решает, кто ему ближе. Не каждый может быть согласным видеть задевающую струны души действительность, если проще предаться представлениям о более радужном, тем поднимая дух и готовясь к прежде невозможным свершениям. Золя же видел слишком много горестных событий, желая напоминать лишь о них.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1880 году Гюстав Флобер умер. Кем же он был? Эмиль Золя решил написать цикл статей, ныне знакомых нам по сборнику «Романисты-натуралисты». Современники не ценили Флобера. Город, где он жил, не знал кого хоронили. Зевакам бесполезно то было объяснять. А ведь Флобер — основатель нового понимания литературы. Ему хотелось видеть книгу в качестве законченного произведения, в котором всё имеет значение. Каждой букве и каждому знаку препинания отводилось место, звучание слов и предложений должно было ласкать слух, а не обозначать некое описание. Таков был Флобер, и потому трудно его было понять тому, для кого словосочетание «художественная литература» несёт всего лишь обозначение беллетристики.

Гюстав жил без лишних эмоциональных потрясений. Интимных отношений он чуждался. Печаль не затрудняла ему путь. Он шёл собственной дорогой, предпочитая иметь твёрдое мнение, которое не подлежало оспариванию. Разве мог Золя с такой позицией согласиться? Расхождение мнений имелось, но от этого в жизни Флобера ничего не изменялось. И всё-таки у Флобера имелись затруднения из-за мягкосердечия, однажды поставившего его едва ли не на черту бедности. Прежде вальяжный, Гюстав столкнулся с нехваткой денег, отчего его взгляды должны были претерпеть изменения.

Золя не мог смириться и с представлениями Флобера о писательском ремесле, как индивидуальной особенности каждого человека. Нет ни классицизма, ни романтизма, ни натурализма, а есть люди, творившие согласно их внутреннему желания создавать произведения. Выстроенная Эмилем цепочка сменяющихся направлений не принималась Гюставом. Для чего? Пусть человек соответствует своему времени, находя слова для отражения будней. Всё равно писатель останется собой, прочее будет сопутствовать его литературным изысканиям. В глобальном понимании Флобер оказывался прав, касательно же Франции ситуация отличалась, поскольку для французов миропонимание делится на чётко обозначенные периоды, которым они в большинстве стараются соответствовать, не считая переходного времени.

Вот взять Гюстава. Он придерживался романтизма? Нет. Он натуралист? Возможно. Флобер не соглашался относиться к какому-либо направлению, поскольку не придерживался рамок. Он всего лишь творил. Долго и упорно, порою переписывая главу, если издателю захочется изменить один знак препинания или букву. Всему полагается смотреться красиво, и во имя этой красоты Флобер трудился, не собираясь спешить. Ему хватило бы и «Мадам Бовари», да какой творец откажется от дарованного ему умения связывать слова в интересные истории?

Гюстав считал: всё было сказано до нас. Зачем придерживаться чего-то определённого, ежели оно многократно уже испытано? Коли нравится Золя описывать обыденность, показывая жизнь с настоящей её стороны, значит ему следует сочинять в подобном духе. И не надо обрушиваться с критикой на классиков или романтиков, им по духу ближе иное понимание реализации желания создавать художественные произведения.

Флобер любил декламировать свои произведения. Он их читал с особым чувством, никого не стесняясь, громко и отчётливо. Слова должны были звучать. Такое отношение к творчеству понятно, но не совсем соответствует читательским ожиданиям, получающим текст в качестве переведённого на другой язык. Не стоит размышлять, кому и как писать, важно другое — произведению полагается быть написанным. Флоберу казалось необходимым благозвучие, иным образом он не умел сочинять.

И бумага имела значение! Произведение получалось законченным, когда оно печаталось на том и таким образом, как того хотел Гюстав. После книги отправлялись в виде подарка друзьям, а если они ещё и продавались, то было отлично, хотя для Флобера финансовая сторона вопроса большую часть жизни значения не имела.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В сборник «Романисты-натуралисты» входит цикл статей Золя о Стендале. И это при том, что Эмилю его творчество не нравилось. Сие обосновывается стремлением Стендаля создавать события на пустом месте, толком ничего читателю не рассказывая. Не было реалистичности в оставленных им литературных трудах.

Стендаль — такой писатель, о котором рассказывают с чужих слов, не читая его произведений самостоятельно. Можно с гордостью утверждать о знании основных работ, даже быть в курсе сюжетных особенностей, но не представлять, чем собственно они примечательны. Современники так и не сумели разобраться, насколько им нравится манера изложения Стендаля, критики выражали отрицательное мнение. И хотя бы тут Золя оказывается солидарным с Сент-Бёвом.

Эмиль видел в Стендале логика, отказывая ему в наблюдательности. Может так обстояло дело сугубо с художественной стороны творчества? Ведь прекрасно известно (разумеется, со слов других), что Стендаль писал изумительные путеводители по Италии. И потомки их даже смеют цитировать, а психологи изобретать термины, опираясь на впечатлительность Стендаля, тогда как он просто придумывал ему желаемое, тем туманя разум обывателя.

Какая может быть правда жизни в том, где её никогда не имелось? Золя сурово смотрит на действительность, не позволяя измышлениям ума подменять настоящее положение дел. Стендаль писал о чём угодно, только не об окружавшем его мире, скорее изыскивая оный внутри собственных представлений о нём. И, опираясь на это, он применял логику, подготавливая читателя к скорому раскрытию происходящих на страницах событий.

Читая Стендаля, Эмиль знал, дождаться развития действия не суждено. Не возникнет ожидаемое по причине неумения Стендаля довести произведение до объяснения. До финальной точки идёт подготовка к чему-то, чего так и не происходит. Именно так следует думать о «Пармской обители», изучению которой Золя уделил больше всего времени.

Негодует Золя и по причине скорой забывчивости о прочитанном. И ладно бы забыто содержание: нельзя после вспомнить о действующих лицах. Забываются персонажи. Они существуют лишь в момент чтения, исчезая из памяти по завершении знакомства с книгой. Была бы вообще необходимость о них помнить, учитывая стремление Стендаля испытывать каждое действующее лицо, превращая жизнь литературного героя в череду с неба упавших на них проблем.

В чём же причина негативного отношения Золя к Стендалю? Она непонятна. Поскольку Эмиль всё-таки признавал его важность для литературы Франции. Стоит предположить, что тут необходимо говорить о личном восприятии Эмиля, подходившего к чтению его произведений с позиции обыкновенного читателя. Стендаль не нравился не из-за романтизации произведений, ибо речь должна идти о пустоте наполнения. Тогда почему цикл статей помещён в сборник «Романисты-натуралисты»?

Непосредственно о Стендале Золя начал писать относительно поздно. Он уже рассказал о многих, кто тревожил его душевный покой. В числе незатронутых вниманием остался и Стендаль, рассматриваемый с позиции наработанного критического опыта. Проблема ведь в том, что бесполезно пересказывать произведения Стендаля, находя в них цельное зерно, либо соотнося с личностью писателя. Ежели на страницах вздор, то его ни с чем не соотнесёшь. Благо Золя не знал, каким образом извратят литературу его непосредственные потомки, отказав натурализму в интересе читателя, вернувшись к тому самому построению сюжета, который использовал Стендаль.

Художественная литература никогда не придёт в равновесие. Она будет подвергаться различным представлениям о ней и не достигнет единого мнения. О Золя в той же мере будут в будущем судить со слов других.

Автор: Константин Трунин

» Read more