trounin.ru

Рассказ из цикла «Записки охотника»

Во втором рассказе цикла «Записки охотника» — такое же описание нравов отдельно взятых людей, встречающихся повсеместно, которых можно понимать в совокупности. Наиболее характерным действующим лицом повествования становится Ермолай — своеобразного образа мысли крепостной. Этот человек жил по принципам, которые далеки от нравственности, но негативно на его восприятии это не сказывается. Просто Ермолай жил так, чтобы не мешать остальным. Можно сказать, от его присутствия или отсутствия ничего не изменится. Однако, учитывая интерес Ермолая к охоте, пользу он всё-таки приносил, особенно Тургеневу, любившему проводить с ним время. Бывало вдвоём они шли по полям и лесам, делились радостями и горестями, пропитанием, спали в самых отвратительных условиях. Собственно, на этот раз им предстояло остановиться на постой на мельнице, куда их запускать долгое время отказывались.

Так кем был Ермолай? Неужели совсем никаких обязательств не имел? Для него, что собака, что жена, как и всё прочее — должное присутствовать само по себе, не затрагивая его собственных интересов. Собаку Ермолай не кормил, та сама о себе заботилась. Может и жену он не кормил, считая допустимым, если та сама сумеет позаботиться о дне насущном. Да и дома Ермолай не любил появляться, предпочитая находиться на вольных хлебах, либо Тургенев не решился о чём-то рассказывать. Сам дом уподобился развалинам, Ермолай никак не стремился к поддержанию строения в нормальном состоянии. Когда жена смела обращать внимание на свои нужды, удостаивалась брани и побоев. Читатель понимал, к быту Ермолай не приспособлен. Вполне даже можно допустить, всё у него валилось из рук. Он проявлял стремление только к охоте, на прочее не обращая внимания. И только поэтому Тургенев его всячески примечал, находя удовольствие быть с ним в компании.

В рассказе есть ещё одно действующее лицо — мельничиха Арина. Она заботится о гостях, невзирая на запрет мужа. Тот имел неудачный опыт общения: в прошлом году ему чуть не спалили мельницу, причём такие же, с виду нормальные, охотники. И кем была Арина? Как и все крепостные женского пола — несчастное земное существо, принужденное терпеть барскую волю, не проявляя стремления к праву на выражение личных чувств. Она порядка десяти лет прислуживала горничной в столичном графском доме, пока не стала упрашивать барыню дать дозволение на женитьбу. Тут же Тургенев сообщал о правиле графини, считавшей, что её горничным не полагается быть замужними. Когда же Арина забеременела от лакея, её сослали в деревню, где она поныне и живёт.

Как поступить с мельничихой? Тургенев, под видом рассказчика, лишь принимал её заботу, тогда как Ермолай не прочь был перевести ухаживания в более интимную форму, о чём, без какого-либо стеснения, намекал, приглашая домой, откуда спровадит жену. Читатель может увидеть безнравственность в таком моменте содержания, подобно цензору, указавшему на недопустимость такого в сюжете. Но как-либо поступать с мельничихой не требовалось, путникам нужно было лишь провести ночь на мельнице, после чего они продолжат охоту.

Читатель может воспринимать рассказ в разном качестве. Предлагается опустить детали повествования, какими бы они не были. Тургенев описывал действительность, какой она ему предстала. Важно другое, у писателя должно сформироваться умение создавать портреты действующих лиц, похожих на настоящих. Для тренировки такого навыка подойдут настоящие люди, с которыми сводила судьба. Делать это нужно умело не только в отношении хорошо знакомых, вроде Ермолая, но и тех, с кем довелось видеться всего один раз в жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказ из цикла «Записки охотника»

Опасно жить в государстве, выражая иные мнения, нежели приняты в обществе. Неважно, пусть эти мнения близки многим людям, которым они приходятся по нраву. В России Николая I считалось за опасное рассуждать о правах крестьян. И Тургенев, впитывавший известия о происходящих в мире событиях, вполне должен был понимать, насколько возросло человеческое стремление к справедливому распределению благ. Вместе с тем было очевидно, человек человеку — рознь. Если одному нравится процветать, другой за радость примет прозябание. Возможна и иная ситуация: властелин сочтёт за лучшее обратиться в раба, а раб — во властелина. Но говорить при этом, будто прозябающий заслуживает процветания, а раб — свободы, считалось недопустимым. То понималось при достаточно объективном объяснении — если одновременно большому количеству людей будет позволено поступать по их воле, государство придёт в упадок. Понимая это именно так, читатель может приступать к знакомству с первым рассказом из цикла «Записки охотника».

Ежели кому-то кажется, будто крестьяне по всей России друг от друга не отличались, он ошибётся. Тургенев не стал приводить различия абсолютно всех, дав пример в виде крепостных двух губерний: Калужской и Орловской. Оказывалось, в одной губернии — высокие и статные, в другой — низкие и сгорбленные. В одной предпочитают селиться в окружении леса, в другой — посредине бескрайних полей. Так и к помещикам там относились столь же различным образом, где-то предпочитали помогать вести хозяйство, а где-то отлынивали от работы. Не обязательно, чтобы подобное разделение случалось в приводимых губерниях повсеместно, просто Тургенев получил определённое представление, опираясь на которое и рассказывал.

Всё содержание рассказа — хождение от одного к другому. Читатель становился очевидцем, насколько разнится представление о жизни. Даже в вопросе об освобождении от крепостничества, не было твёрдого мнения. Ведь не секрет, крестьянин вполне мог выкупиться от барина, заплатив изрядную сумму откупных: выкупались актёры, писатели и предприимчивые люди. Иные не видели в этом необходимости, поскольку не испытывали притеснения, жили в полную волю и без того. Впрочем, мог ли Тургенев позволить крепостному выкупиться на страницах рассказа? Отнюдь, крепостной только и мог отмахиваться, замечая, насколько ему вольно жить при барине, вследствие чего он не видит необходимости задумываться над обретением свободы.

С другой стороны, Тургенев словно приглашал читателя к диалогу. Почему бы не порассуждать о возможности предоставления крепостным воли? Или даже задуматься, насколько им важно находиться в зависимости от бар. Или, вполне вероятно, принудить дворянское сословие к необходимости уважать тех, кто по исторической случайности угодил к ним в услужение, чья доля изначально не заключалась в полном ими владении, а всего лишь для облегчения учёта налогов, поступающих в казну от помещиков-сборщиков. Найти предмет для рассуждения не так уж трудно, особенно понимая, какой пласт проблем получится найти в столь небольшом по содержанию рассказе. Однако, Тургенев сам выводил проблему зависимости крепостных, не посчитав допустимым обойти её стороной.

Не стоит даже предполагать, какая идея для романа могла в те годы посетить Тургенева. Пусть Иван пока не пришёл к мысли о борьбе людей за лучшее из им должного быть доступным, он намёками давал понять, о чём мог писать, но был ограничен рамками совести. Как не говори, а выступать против государственных устоев — не лучшая из затей. И показывать ситуацию, где кто-то думает об этом — затея не лучше. А вот мимолётом спросить действующее лицо рассказа: не желал бы он повергнуть устои во прах? Вроде бы интересная мысль, пускай и опасная.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошо романтизировать образ человека, не придавая значению тому, как он жил и о чём думал в действительности. К чему стремился Абай? Он только начинал вставать на ноги, совершил с отцом паломничество в Мекку, приступил к процессу чтения книг, особое значение отдавая трудам на русском языке. Абай постоянно стремился к идеалу, сочинял поэзию, распевал песни. Везде он видел образ той, к кому должен обязательно приблизиться. Правда, чего не скрывает сам Ауэзов, жена Абая обижалась, когда муж говорил о возвышенных чувствах, притом ни в одном слове её не подразумевая. Как же так получалось, что родная душа, если за таковую можно считать жену, сталась горше самой горькой редьки? Нет, конфликтов между женою и Абаем не было, но душа в душу они не жили. Скорее тут стоит говорить о другом. Да, у Абая была жена, родившая ему четырёх детей. Но почему пленительной пери для него должна быть она, а не некий образ, к постижению которого Абай и проявлял стремление? Потому и хорошо романтизировать самого человека, так как, попытайся разобраться в ходе его мыслей, окажешься камнем на пути потока горной реки.

Жизнь Абая — не повод для гордости, если стараться понимать его существование с человеческой точки зрения. Пусть он замечательно пел песни, видел мир с изъянами, проявлял стремление к странствиям, то в качестве человека для общества он выступал на позиции ратующего за свободу от обязательств, существуя желанием достичь далёкой цели, к которой всеми средствами стремится. Вот ездил Абай по городам и деревням, немалое количество дорог впитало отпечаток его следов, но совсем забывал Абай о для него важном — о родном доме. Куда он только не шёл, лишь бы подальше от края, где осталась семья. И тут уже следует говорить о совсем ином.

В чём-то Абай у Ауэзова прав. Не он выбирал себе жену, не ему было решать, каким образом он желает жить, поэтому теперь имеет обязательства, которые совсем не хочет выполнять. Оттого и не видит пери в жене, так как таковой не может быть человек доступный, уже не способный казаться пределом мечтаний. Где же искать создание из снов, ту самую пери, о которой поэтами сказано множество слов? Чьи взгляды для страждущего с неводом — лучший улов. Ради кого поэт на любые страданья готов? Такую пери попробуй отыскать, попробуй родным о такой деве сказать, сумей удар судьбы за такое принять. Смирись, пожелают тебя из родного дома изгнать. Но зачем продолжать романтизировать и оправдывать? Аэузов показывал Абая таким, каким он ему казался наиболее правдивым. Может и прав был Абай, гнавшийся за придуманной им мечтой, поскольку только так он мог творить, забывая про день насущный.

Если в рассуждениях касаться непосредственно второй книги, её содержание растянуто. Путь Абая, в оной описанный, теряется за желанием показать продолжение становления поэта. С авторской точки зрения — это оправданно. Особенно понимая, каких размеров Ауэзов задумал произведение. Две книги — ровно половина. И за эту половину Ауэзов удостоился Сталинской премии. За следующие труды Мухтар получит не менее значимую премию — Ленинскую, где будет воздано за заслуги перед социалистическим реализмом. Пока же, останавливаясь на двух первых книгах, не видишь предпосылок к осмыслению советской действительности, Абай продолжал жить в окружении традиций, основанных на мусульманской вере и казахском мировосприятии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассмотрим ещё два рассказа, написанные Хуаном Валерой. Своеобразно интересным оказывается повествование «Андалузцы на Крите», где автор поставил перед собой задачу рассказать про андалузцев, без привязки к местам их основного обитания. Начать Хуан Валера решил с лавки торговца, куда пришла пленительная незнакомка, оказавшаяся женой влиятельного господина. Как добиться её расположения? Казалось, того осуществить невозможно, поскольку между ними сохранялась дистанция. Купец предлагал дорогие товары, обещал отдать кусок лучшей материи, только бы к нему проявили снисхождение, немного дозволив непозволяемого. Был купец не из испанцев, поскольку из содержания того установить не удаётся. Хуан Валера сразу говорил, события начинаются на юге страны, где в тот момент властвовали арабы. Вот в гареме одного из них и томилась девушка, приглянувшаяся купцу, бывшая не из местных, а дочерью жителей Крита, и звали её Глафирой. Купец тогда дал обещание обязательно покорить её сердце и в будущем сделать владычицей критской.

Следом за обещанием в городе вспыхнуло восстание. Народ пошёл на господ, грабя прежних притеснителей. Что до купца — он взял Глафиру у мужа силой, посадил на корабль, чтобы в дальнейшем вместе они ходили по морю и занимались пиратством. К окончанию повествования пиратствующий купец захватывает Крит, вместе с Глафирой даёт начало царствовавшей там впоследствии три века династии. Что же остаётся делать читателю с данной информацией? Просто знать, как некогда случилось андалузцам добиться царских регалий, пускай и посредством разбойнических действий.

Иного содержания рассказ «Дуэнде-поцелуй». Следовало догадаться, каким образом происходят изменения в поведении девушки. Прежде она вела замкнутый образ жизни, не любила разговаривать и сторонилась людей, а теперь она ко всему испытывает интерес, с трепетом ожидая наступления чего-то необычного, полна воодушевления. Два священника начинают строить теории, вполне допускающие влияние местных домовых, которых называют дуэнде. Эти существа предпочитают оставаться невидимыми, но умеют влиять на людей, чаще устраивая над ними проказы. Вероятно, девушка подверглась воздействию дуэнде, из-за чего изменилось и её поведение.

За каждой загадкой обязательно существует разгадка. Хуан Валера не думал сочинять мистических историй. Отнюдь, у девушки случилось очень для неё важное событие. Чтобы это понять, под покровом ночи к ней явились оба священника с её собственным отцом. Девушка была не одна, рядом с кроватью стоял рыцарь в облачении. Неужели, домовые ныне стали принимать столь величественный вид? В действительности было иначе, облачённый рыцарь развеял опасения собравшихся. Он рассказал, как некоторое время назад, когда он был юнцом без надежд на будущее, он уже приходил сюда, желая обручиться с девушкой, но её отец ему в том отказал, чрезмерно обидно вытолкав за дверь. Теперь же, когда годы прошли, заработаны имя, честь и состояние, он вновь вернулся в дом к любимой, более не согласный подвергнуться выпроваживанию.

Становилось ясно, почему настроение девушки изменилось. Она могла получить послание о скором прибытии благоверного, отчего пришла в смятение и удивляла окружающих необычным для себя поведением. Но священники решили немного иначе. Они согласились с тем, что в прежнее время с влюблёнными сыграл шутку дуэнде, когда, обменявшись поцелуями, парень с девушкой обрекли свои души на ожидание обязательно должного когда-нибудь наступить. Именно поэтому девушка сохраняла себя для обязанного позже наступить брака, а юноша боролся за будущее счастье, так как перед ним стоял образ возлюбленной, благодаря чему он добился требуемого для получения согласия отца.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте познакомимся с испанским прозаиком Хуаном Валерой. Для начала предлагается к вниманию рассказ «Парсонд», погружающий читателя в глубокое прошлое, когда никто не низвергал учение зороастризма. Было это за пять или шесть веков до нашей эры, тогда жил мудрец Парсонд, прославившийся высказываниями и деяниями. Он безбоязненно ходил из земли в землю, смело проповедуя слово во имя славы своей веры. Но однажды Парсонд пропал. Кто мог покуситься на жизнь мудреца? Чтобы это выяснить, был выбран человек, должный отправиться во владения владыки Вавилона, где более прочих желали зла Парсонду. Иной мысли не возникало, кроме как пленение мудреца вавилонянами. Уж им более всех он не приходился по душе, тогда как они предпочитали разгульный образ жизни, отрицая призывы к аскетизму.

Внимательный читатель отметит, что Хуан Валера повествовал не прямо, аллегориями стремясь донести некую истину. Какую именно? Об этом пусть рассуждают специалисты по истории Испании за XIX век. Но можно заметить и такое обстоятельство, согласно которому получалось заметить укор автора ко всем живущим, либо увидеть, как падок человек перед страстями, насколько он пал в своём отношении к необходимости служить во благо процветания человечества, как мало ему надо, чтобы отказаться от любых убеждений. В самом деле, проще стремиться к сытой жизни, нежели соглашаться на существование во имя чужого счастья или общего успеха. Никто не согласится жить в прозябании, поскольку сторонников такого миропонимания всегда было одинаково мало, однако именно страждущих мук во имя терпения ставят для потомков в пример. Достаточно вспомнить, как страдали от римских гонений первые христиане или каким страданиям добровольно себя подвергали святые католического и православного толка, пока не начинали понимать те парсонды прелестей стяжательства.

Нет, вавилоняне не брали в плен Парсонда. Человек XX и XXI века увидит в образе вавилонян другую нацию, навязывающую всему миру сходные принципы разврата и вседозволенности. Парсонд не имел крепкого стержня, его вера рассыпалась во прах, стоило прикоснуться к лёгкости бытия. Он тут же поддался на уговоры вавилонского общества, начав сладко жить, позабыв про обязательства. С трудом признает в нём бывшего мудреца посланный на его поиски, поскольку ничего не осталось от аскета в том, кто уподобился моде вавилонян, переняв их привычки, манеру и поведение. Как оставалось поступить искателю? Внять последней мудрости Парсонда — не разрушать у сторонников зороастризма память о мудреце, пусть он останется пропавшим без вести.

Произведение «Двойная жертва» — рассказ в письмах. Перед читателем фрагменты посланий между падре и его учеником. Падре писал ученику, порицая того за вольности в поведении. Ему стало известно, как ученик пылает страстью к ему известной донье. Что мог сказать на это честный ученик? Не думал он проявлять страсти к донье, тогда как именно донья ведет себя по отношению к нему так, что остаётся быть от неё на расстоянии. Более того, ему мила не она, а дочь её мужа, прижитую во время первого брака. Далее читатель узнавал про череду событий, где были замешаны козни няньки, подстроившей будто бы встречу доньи и ученика падре наедине, предупредив об этом её мужа, результатом чего стало обязательство ученика жениться как раз на его дочери. Кажется, всё смешалось в повествовании. Удивится читатель письму от самой доньи, в котором она — кроткое создание перед ликом божьим — не знала, куда деться от похоти молодого человека, который, будучи застигнутым её мужем чуть не на супружеском ложе, согласился пойти на жертву, сочетавшись браком с дочерью мужа.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В какой-то момент Горький определился, что прежде написанным рассказам, которые объединяла идея странствий, нужно придать окончательный вид. Для этого он на протяжении трёх лет, начиная с 1915 года, писал короткие истории. Получилось это у него не очень хорошо, так как даже исследователи творчества не брались задумываться над содержанием и не искали свидетельств, к какому времени жизни автора их следует относить. Да и сам Горький, предлагая хронологию расположения рассказов в сборнике, не придерживался даты написания, считая, например, допустимым поместить рассказ от 1915 года на предпоследнее место. В целом, заключительная часть «По Руси» проходит у читателя перед глазами одним мгновением, не оставляя впечатлений.

Итак, после перерыва, в ноябре 1915 года в газете «Борисоглебское эхо» публикуется рассказ «Счастье», размером набиравший порядка полутора тысяч слов. В декабре, уже в журнале «Летопись», Горький публикует четыре очерка подряд под заголовком «Воспоминания»: «Светло-серое с голубым», «Книга», «Как сложили песню» и «Птичий грех». Читатель узнавал автора, представлявшегося в одном из очерков Иегудиилом, прекрасно помня об одном из псевдонимов Горького — Иегудиил Хламида. Узнавал и про бытность писателя в качестве весовщика на железнодорожной станции и о пребывании в Арзамасе.

Рассказ «Герой» из декабрьского выпуска газеты «Русское слово» печатался в виде части повести «В людях», но так и остался в качестве самостоятельного произведения, на тот момент не имея названия. Тогда же в газете «Киевская мысль» вышел рассказ «На Чангуле», размером более пяти тысяч слов.

Следующий рассказ («Клоун») снова вышел в «Киевской мысли» — в февральском выпуске. Горький рассказывал о том, как клоун решил помочь женщине. Там же и в том же месяце опубликован рассказ «Весельчак». Как выяснили исследователи творчества, этот рассказ сложен на основе сохранившихся остатков рукописи двадцатилетней давности. Тогда Горький не сумел найти издания, согласившегося бы на публикацию. Сам рассказ определялся Горьким в качестве закрывающего сборник «По Руси».

В апрельском выпуске «Киевской мысли» опубликован рассказ «Гривенник». После чего до сентября не последовало ни одной публикации, когда случилось быть написанным циклу очерков про встречи под заголовком «Воспоминания», публиковавшиеся, уже по доброй памяти, всё в той же газете «Киевская мысль». Второго сентября публикуется «Вечер у Шамова», примечательный описанием случая, когда Горький случайно разрядил в себя пистолет. Через день был «Вечер у Панашкина», опубликованный в печати двадцать восьмого числа. «Вечер у Сухомяткина» завершал цикл встреч, был опубликован в октябрьском выпуске.

В декабре Горький опубликовал рассказ «Ералаш» в газете «Русское слово». Произведение примечательно спором на религиозную тему. И уже в январском выпуске за 1917 год в журнале «Летопись» вышел рассказ «Страсти-мордасти». Ещё один рассказ опубликован в майском выпуске «Русского слова» («Тимка», тогда под заголовком «Случай»). Рассказ «Лёгкий человек» публиковался в «Летописи» с мая по июнь, Горький считал его за набросок к повести «Сын».

Последним рассказом, по хронологии написания, стало повествование «Зрители», опубликованное в октябрьских выпусках газеты «Новая жизнь», где сообщалось о похоронах генерала.

Напоследок нужно сказать о сборнике «По Руси» следующее. Первые одиннадцать рассказов Горький опубликовал в девятнадцатом томе собрания сочинений «Жизнь и знание» за 1915 год, следующие восемнадцать издал в качестве сборника «Ералаш и другие рассказы» за 1918 год. И только в 1923 году все рассказы были объединены в составе единого сборника. Интересующийся читатель может его рассматривать в качестве источника по сведениям о жизни писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В апрельском выпуске газеты «Русское слово» Горький рассказывал про юродивого. Изначально рассказ назывался «Слобода Толмачиха», позже «Нилушка». Повествование начиналось с описания судьбы барина, за тринадцать лет до отмены крепостного права по собственной воле освободившего крестьян, чем вызвал гнев императора Николая и был отправлен в монастырь. Нилушка появляется во второй половине рассказа, боящийся открытого пламени вследствие полученной в детстве психологической травмы. Что примечательного в повествовании должен найти читатель? Разве только уверенность Нилушки в наступлении смерти в тот момент, когда он об этом скажет. Собственно, так и происходит.

В февральском выпуске «Современника» публикуется сумбурно изложенный рассказ «Кладбище». В майском номере «Вестника Европы» — рассказ «На пароходе». Горький делился историями, услышанными во время передвижения по реке, как одно из действующих лиц решило выпрыгнуть за борт, тогда как рассказчик доплыл до Казани.

Отдельно нужно упомянуть рассказ «Женщина», опубликованный в «Вестнике Европы», изначально названный как «На Руси», должный быть опубликованным ещё в конце 1912 года. Горький делился очередным опытом общения с противоположным полом. Сетовал ли он, или поражался женской мудрости — читатель определится самостоятельно. Женщина на страницах повествования стремилась обратить на себя внимание мужчины, выражая уверенность в необходимости крепкой душевной и телесной связи, без чего не может быть отношений. При этом она давала намёки, которые истолковывались совсем иным способом. Стоило мужчине проявить ответное чувство, он тут же получал отпор.

В июльском выпуске «Русского слова» опубликован рассказ «В ущелье», должный раскрыть перед читателем страницу жизни Горького, когда он выполнял обязанности ночного сторожа. По авторской хронологии за ним идёт рассказ «Калинин», опубликованный в январском выпуске «Современника». Как и в повествовании про Губина, теперь Горький описывал портрет другого человека. В бытность нахождения на Кавказе, довелось ему встретиться с Калининым, ратующим за справедливое распределение благ. Калинин возмущался принуждению жить по тем правилам, которые для него определяют богатые и власть имущие. Почему они полагают, будто им дано право на королевское существование, тогда как ему в том же самом отказывают? Нет, Калинин не считал такое допустимым, с чем собирался бороться. Вполне очевидно, рассказ не мог быть опубликованным без цензурных изъятий.

В ещё одном июльском номере «Русского слова» вышел рассказ «Едут», позже публиковавшийся под названием «На душе». Опять же, по хронологии от Горького, следом шёл рассказ «Покойник», публиковавшийся в февральском выпуске «Вестника Европы», написанный в 1912 году, имевший название «На Руси», чем может показаться близок с рассказом «Женщина». На этом рассказы цикла прерывались до 1915 года, Горький более не продолжал над ним работу.

Сказать определённое по вышедшим литературным трудам не получится. Горький стремился раскрыть нечто большее, в основной части ставшееся недопонятым. За негативную сторону повествования говорит стремление к растяжению содержания, объём раздувался за счёт авторского стремления к наполнению, тогда как у Горького редкое крупное произведение оказывалось способным удержать читательский интерес. Это хорошо проявлялось в романах, похожими оказывались пьесы и рассказы, чей размер превосходил рамки короткого произведения, приближаясь к повести. А может Горький пытался найти сюжет, достойный длительного повествования, поэтому брался то за одно, то за другое. Пока у него ничего не получалось. И получится ли? Ответить на это в данный момент не получается. Однако, хорошо известно, через десять с небольшим лет начнёт работать над эпопеей «Жизнь Клима Самгина».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Живя на чужбине, Горький беспрестанно возвращался к мыслям о России, чаще прочего обращаясь к дням минувшим. Он работал не только над русскими сказками, но и находил время для собственных воспоминаний. Ещё не ведая наперёд, в 1912 году он создаёт три рассказа, после ставшие первыми из двадцати девяти, объединёнными в цикл «По Руси». Что примечательно, самый первый рассказ назван «Рождением человека» (опубликован в апрельском выпуске журнала «Заветы» и в издательстве Ладыжникова). Читатель может не понять, почему Горький приступил к описанию хождений по Руси с событий на Кавказе, к чему не следует излишне проявлять внимания. Некогда, когда Российская Империя, а затем и Советский Союз, сохраняли единство, тогда Русью считалась вся территория страны. Именно поэтому, куда бы не заносила в молодые годы судьба, Горький путешествовал именно по Руси. И самым ярким воспоминанием для него стало оказание акушерского пособия: он принял роды.

На брегах Кодора Русью пахнет, сказал бы поэтически настроенный человек. Местные скажут, что какими только ароматами те брега не пахнут, поскольку с древнейших времён тут находили отдохновение многие, в том числе и армия Древнего Рима. Любование окрестностями и поедание лаваша с диким мёдом закончилось для Горького необходимостью вспомнить прежде читанное. Он встретил девушку, отбившуюся от своих. Она понимала — скоро разрешится от бремени, вследствие чего отдалилась от сопровождавших её мужчин, так как не желала делать этого на виду. Она будто не понимала, насколько опасно поступает. Не окажись рядом главного героя повествования, принять ей смерть в родовых муках. Может она примет смерть и при оказании акушерского пособия, зато будет уверена — её дитя останется жить.

Второй рассказ («Ледоход») первоначально называвшийся как «Из впечатлений проходящего», был опубликован в декабрьском выпуске «Вестника Европы». Теперь в воспоминаниях Горький делился случаем из бытности в Нижнем Новгороде. Повествовал Горький без интереса, предлагая к вниманию эпизод прошлого, когда он работал десятником у подрядчика. Собравшимся в рассказе людям приходилось идти по льду в опасную пору, периодически они проваливались по голову, всё равно продолжая идти, периодически выражая опасения о судьбе, поскольку могли быть затянутыми под лёд, и хорошо, если их тела найдут хотя бы на берегу.

Третий рассказ («Губин») вышел в том же декабре, но был опубликован в журнале «Современник». В продолжительном очерке Горький повествовал про человека, чья фамилия вынесена в название. Губин показывался интересной личностью, достойной отдельного повествования. Какой именно интерес он может вызвать? Разве только для необходимости понимать, насколько каждый человек способен быть интересным, прояви внимание к его мыслям и поступкам. Причём об этом в той же мере нужно говорить, помыслы Губина, как и любого другого, не остаются на месте, всегда подверженные изменениям, согласно приобретаемого жизненного опыта.

Губин предстаёт перед читателем с неказистым выбритым лицом, рассказывающим, как борода послужила причиной церковного раскола, ведь в бороду всегда врать легче — она ложь скрывает. Всё дальнейшее содержание рассказа — раскрытие мыслей Губина, имевшего собственную позицию едва ли не по каждому вопросу. Губин непременно знает, какой является правда, твёрдо уверенный в достоверности приводимых им свидетельств.

В целом, воспоминания Горького рано или поздно должны принять вид с чёткими рамками. Пока нельзя определиться, насколько «Рождение человека», «Ледоход» и «Губин» совместимы для объединения под одной обложкой. Вскоре станет ясно, связь будет обозначена через самого Горького, главного участника описываемых событий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кем был в действительности Владимир Даль? Разве русским? Сам он считал именно так, но происходил из семьи с датскими корнями. Не смотря на это, Даль имел и другую особенность, доставшуюся ему от предков — он стремился изучать языки. Его отец — Иоганн Даль — знаток иностранной речи, лингвист-испытатель, стался приближенным Екатерины Второй в качестве придворного библиотекаря. К тому же, отец Даля знал медицинское дело. Во многом Владимир пошёл по его стопам, так как с юных лет в качестве стези выбрал медицину, обучившись на хирурга. Но когда у него появилась тяга к изучению многообразия именно русского языка? Мельников склонен считать за отправную точку годы обучения в Петербургском морском кадетском корпусе, где неокрепший ум будущего лингвиста обогащался в положительном и отрицательном смысле. Но основное развитие произошло во время войны с Турцией, куда Даль отбыл в качестве медика. Уже тогда он делал записи, обзавёлся ослом и телегой, поскольку все наблюдения требовалось тщательно фиксировать. Стремление к познанию не раз омрачалось — записи с завидной регулярностью уничтожались в силу причин, почти не зависящим от самого Даля.

Мельников уверяет, Владимир не терпел армейской службы. Не видел смысла Даль в том, где сам смысл отсутствовал. Приходилось выполнять несколько поручений сразу, каждое из которых противоречило другому. Поэтому, оставил службу без лишних раздумий, предпочтя слово медицинскому призванию. Стоило ему вернуться с войны, как начал сотрудничать с Николаем Полевым, издателем «Московского телеграфа». Тогда же начали выходить произведения, подписываемые псевдонимом Казак Луганский. Дальнейшая жизнь в той же мере была связана со словом. Интересным фактом является присутствие Даля у постели умиравшего Пушкина.

Написание рассказов и пьес не лишало Даля возможности заниматься поиском слов. Но как доказать людям, будто такие слова действительно существуют? Это стало самым большим затруднением, поскольку невозможно приводить доказательства по каждому слову. Может быть укор был связан ещё и с тем, что Владимир считал допустимым переиначивать иностранные слова на русский манер, осмысливая звучание вроде следующих слов: гимнастика, горизонт, атмосфера, адрес.

Другое затруднение — отсутствие понимания, для кого изыскание Даля предназначалось. Работая на голом энтузиазме, Владимир понимал невозможность финансового обогащения, к чему и не стремился. Но без возможности извлечь выгоду, хотя бы способную компенсировать выпуск труда, всё могло оказаться напрасным: изыскания продолжат пылиться на полке личной библиотеки, пока не истлеют.

С другой стороны, Мельников совершенно не затрагивает идею роста самосознания русских. Будто общество не разделилось на западников и славянофилов, хотя, после отмены крепостного права, проблема явно обозначилась. Не могли славянофилы не ратовать и не поддерживать труд Владимира Даля, должные ему всячески содействовать. Но Мельников упорно подводил читателя к пониманию невероятных усилий, которые прилагал Даль, чтобы его мечта осуществилась, чтобы был издан задуманный им словарь.

Напоследок Мельников предлагал разобраться, кем же является Даль. Если происхождение его было датским, то душа точно принадлежала России. Об этом свидетельствуют и слова самого Даля, когда, после посещения Дании, он твёрдо уверился в отсутствии у него пристрастия к датскому, тогда как он чувствует родство только с Россией. Поэтому можно смело ставить точку, не возвращаясь к обсуждению данной темы. Впрочем, оно и не требовалось, не начни Мельников акцентировать на этом внимание. Раз родился и вырос в России, существовал во имя её процветания, значит уже имеет право считать себя русским.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сколько не живи человек, постоянно он чем-то недоволен. Не случалось ещё такого, чтобы все в едином порыве занимались общим делом, не стремясь добиться более лучшего для себя положения, нежели им было доступно. Такое есть в истории каждой страны, подобное происходит и в текущий момент. Имело это место и в Испании, причём особенно сильно проявлялось на всём протяжении XIX века. Но как же быть с великим противостоянием Наполеону, когда практически все испанцы боролись за право отстоять родной край перед французами? Оказывается, существовали и такие, кого ныне принято именовать коллаборационистами. Они стремились слиться с идеей французов, где отрицалось право Бога на существование, подменяемое подобием античных верований. Да и во всём остальном, на каких позициях стояли французы, они принимали с радостью. Ничего не поделаешь — таково право каждого из нас: отстаивать личный интерес.

Есть два рассказа у Аларкона, на которых обязательно нужно остановиться. Первый из них — «Предатель». Повествовалось как раз о ситуации, когда один из местных жителей — аптекарь — страстно желал завести дружбу с французами. Он был готов на многое, лишь бы власть Наполеона упрочилась над Испанией. Аптекарь и пир закатил горой, щедро опаивая представителей французской власти, с ними ведя беседы о прекрасной мысли господства идеи, полностью отличающейся от католических воззрений. Как следовало поступить с аптекарем? Испанцы решили ворваться на пир, убив, если не каждого, то хотя бы аптекаря. Аларкон продолжал очернять пособника французов, разошедшегося в хмельном угаре, исторгавшего радость о скоро должном наступить изменении в устоях. И лишь к окончанию повествования Аларкон объяснил суть происходящего. Аптекарь ни в чём французам не симпатизировал, он наливал им отравленное вино, сам оное щедро выпивая для отвода глаз, и когда испанцы ворвались в его дом, самое страшное произошло — французы умирали один за другим, умирал и аптекарь, совершивший подвиг во имя процветания Испании.

На тему борьбы с Францией повествовалось во втором рассказе — «Угольщик-аскальд». Почти всё государство подчинилось Наполеону, но в ряде мест продолжалось сопротивление. Одним из таких было описываемое, там над людьми поставлен аскальдом угольщик, никогда не мирившийся с обстоятельствами. Невзирая на малые силы, невозможность длительного отстаивания позиций независимости, он возглавил сопротивление, бившееся до последнего издыхания. Живыми остались только старик и юноша, который за ним ухаживал. Да и то, юношу французы казнили, а старик ближайшей ночью умер от горя.

Остаётся сообщить про ситуацию, описанную в рассказе «Сельское происшествие». Бедный испанский народ жил с помощью плодов земли, поскольку иных средств к существованию не имел. И вот, однажды, у поселянина украли тыквы, заготовленные им для продажи. Куда теперь податься, каким образом изловить похитителя? Ситуация кажется безвыходной. Но нет нужды торопиться, Аларкон обязательно подведёт разговор к торжеству справедливости. Кажется удивительным, поселянин использовал приём, казавшийся невозможным, он взял с собою в город стручки, бережно им сохранённые. По этим стручкам он думал определить каждый плод, поскольку всякому должно стать ясно, насколько правдивыми окажутся его суждения. Что же, свои тыквы поселянин узнает с первого взгляда, в качестве доказательства станет прикладывать стручки к каждой из них, обоснованно заявляя, что является их владельцем.

Теперь остановимся. Показанное из творчества Аларкона — незначительное количество ставшего известным в ходе знакомства с частью его наследия. Вполне можно сказать, что творчество испанских писателей многогранно, при этом остающееся за гранью восприятия человека, почти к испанской литературе никогда не обращавшегося.

Автор: Константин Трунин

» Read more