trounin.ru

Фёдор «Наш-Любимый-Писатель-со-Школьной-Скамьи» Достоевский частенько прибегал к использованию в повествовании весьма далёких от разума персонажей, наделяя их склонностью к впечатлительности от всего, особенно от сущих мелочей, при впадении в прострацию, случись нечто посерьёзнее. А если таковыми персонажами сделать всех действующих лиц произведения, то получится примерный вариант «Открытого финала» Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак. Истерики начинаются с первой страницы и не покидают текст до последней точки. Истерят молодые парни и девушки, истерят их родители, истерят прочие взрослые, включая сотрудников органов внутренних дел.

А всё почему? Для главных героев произведения причина понятна — они в пубертате, мучимы неуравновешенной психикой и являются людьми творческими, а именно — занимаются танцами, к тому же скоро состоится важное соревнование. Страсти накаляются. Девушки рыдают, парни стремятся привлечь к себе внимание мнимыми попытками суицида. Что делать? Стоит ли искать в продолжении сходные с творчеством Чернышевского моменты? Причин к тому особых нет. Авторы привлекли к происходящему внимание читателя, а дальше уже не важно, о чём они будут писать. Это есть главный сходный момент.

При кажущейся цельности сюжет раздроблен. Жвалевский и Пастернак заранее определили ряд обстоятельств, вокруг которых они выстраивают повествование. Одним из важных для сюжета эпизодов становится судьба тренера молодых людей, человека печальных обстоятельств, в молодые годы ставшего жертвой слабовольности преподавателя, отчего в своей практике исповедует агрессивные методы обучения. При присущей ему холодности, он единственный держит нейтралитет и не распространяется в поступках и мыслях дальше должного, чего не скажешь о людях его окружающих, готовых съесть его, себя и других.

Весьма любопытно наблюдение действующих лиц касательно их же поведения. Они сами осознают творимые ими истерики, задаются вопросами об этом и продолжают дальше истерить. Авторы тоже легки на подъём, создавая не самые логичные ситуации. Впрочем, Жвалевский и Пастернак вольны подавать ситуацию в любом угодном для них виде — это ведь их собственное представление о придуманной ими же реальности, а значит и не требуется пытаться придти к правильным выводам из повествования. Если только не в духе представленного вниманию, таким же образом впасть в неадекватное состояние и пойти кошмарить окружающих.

Существенный минус повествования — оно не предусматривает предыстории, как не подводит читателя и к выводам. Действие на страницах происходит ради действия, ни к чему не побуждая и уходя в неизвестность, стоит книгу закрыть. История ни о чём, просто история, история потехи ради. Прочитать и забыть, забыть и не вспомнить. Но вспомнить, возможно, придётся, поскольку повествование оборвано. Значит ли это, что читатели увидят продолжение? Вполне вероятно.

Оправданием произведению служит отсылка к читательской аудитории. Конечно, юный читатель проглотит предложенную ему историю без особых раздумий. Юный читатель вообще не склонен думать о том, что он читает. Ему претит заниматься анализом, ведь под анализом литературного произведения им, в силу посещения школьных занятий, понимается ряд несуразных обсасываний тем, которые никогда не беспокоили самих писателей. Много позже, когда читатель подрастёт, он поймёт назначение литературы, его уже не будет в прежней мере волновать сюжет, значение обретёт понимание цельности произведения и вкладываемый автором в него смысл. Собственно, в «Открытом финале» лучше анализировать взаимоотношения действующих лиц, нежели задаваться изучением проблем общества на основании предложенного Жвалевским и Пастернак текста.

А теперь читатель может с удовольствием рыдать, третировать родных и панибратски общаться с власть имущими — этому его будет учить «Открытый финал».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не приведи судьбу доверить беллетристу — ничего путного из этого не выйдет. И хорошо, что беллетристы продолжают управлять жизнями придуманных ими персонажей, иначе был бы мрак и не бывать свету. А ежели беллетрист старается создать обилие событий и строит сюжет с помощью шокирующих обстоятельств, то получается динамичное повествование, лишённое правдивости. Всё в жизни возможно, но когда люди начинают массово погибать, пытаются умереть, действуют во вред себе — это заставляет думать про излишнее влияние на автора свойственного англоязычным писателям таланта, дотоле тихое спокойное болото наполнять бурей страстей.

Нечто подобное случилось с главной героиней произведения Екатерины Болдиновой, до одиннадцатого класса жившей в мире и уюте, а теперь ведущей личный дневник, куда записывает всё с ней происходящее. Волноваться есть из-за чего: она никогда не влюблялась, её родители — судьи, брат — сотрудник органов внутренних дел, в Чечне нестабильная обстановка, президент устал и уходит. К тому же, нужно учиться на золотую медаль, выигрывать Олимпиады, отказываться от поездки в США и слыть первой ученицей, чьи интересы расходятся с точкой зрения учительницы по литературе, а моральные установки противоречат убеждениям нового директора. Есть над чем задуматься, коли смерть следует за смертью, самоубийство за самоубийством, а в героиню влюбился самый крутой ученик школы. Где уж тут сохранять эмоции в покое.

Формат дневника позволяет многое, в том числе и личное восприятие действительности. Писать можно на любые темы, поскольку это исходит изнутри и не является предметом для обсуждения. Болдинова делает широкое отступление, губящее произведение под видом дневника, описываемое подаётся в беллетризированной форме. Таким образом дневники обычно не пишут, поскольку человеку не хватит времени, которое он урвал у сна, чтобы в таких подробностях отражать с ним произошедшее. Кроме того, в дневнике крайне мало размышлений, автором сообщается преимущественно происходящее с ним и его взаимодействие с другими людьми, без какой-либо собственной интерпретации.

Таково понимание человека, подглядывающего за человеком, читающим дневник другого человека и не делающего из прочитанного выводов. Сей литературный приём часто используется писателями для более сильного читательского отклика, поскольку знакомиться приходится якобы с описанием действительно происходившего. Безусловно, слог у Болдиновой поставлен отлично. С таким умением рассказывать истории можно добиться значительного успеха на писательской ниве. Порицаемые тут ходы являются именно достоинствами произведения — так пишут многие, потому и востребованы. Только настоящего-то на самом деле мало, как бы не хотелось думать.

Например, главная героиня имеет твёрдые убеждения, последовательна в поступках, обладает большими познаниями в гуманитарных, математических и естественных науках, ещё и наделена пленительной красотой. Ей по силам учиться сразу в двух университетах и даже умудрятся находить время на споры с родителями и на улаживание проблем с парнями. Не девушка, а мечта для читательницы — хоть кому-то может везти, пусть и среди череды следующих друг за другом неприятностей. Заранее понятно, всё будет хорошо, иного просто быть не может. Всё по-настоящему?

Было или не было — не суть важно. Екатерина Болдинова рассказала пример жизни девушки времён собственной молодости. Думается, с целью показать современному поколению, как всё обстояло раньше. Тогда находилось время для многого, чего лишены дети девяностых и особенно нулевых, если и ведших дневники, то в электронном варианте, либо в формате социальных сетей. И это точно не по-настоящему. Впрочем, когда-то дневники писали пером, а то и скребком, поэтому не следует подходить ко всему с одной меркой.

Автор: Константин Трунин

» Read more