trounin.ru

Юрий Бондарев постарался рассказать о многом, как о том, о чём следовало рассказать, так и о том, о чём можно было не рассказывать. «Берег» стал для него подобием бездонного колодца, из которого сколько не черпай воду, ведро всё равно будет оставаться полным. Глубина колодца ограничена двадцатишестилетним сроком — временем взятия Берлина и подавления оставшихся очагов сопротивления, а бросающий ведро в бездну памяти — сорокасемилетним возрастом, ибо столько ему на момент изложения. Читателю предстоит усвоить весь промежуток прожитых лет: от пылкой юношеской любви людей из противоборствующих лагерей до болезненного налаживания взаимоотношений с прежними смертельными врагами.

Берег — это граница между двумя состояниями. Граница может проходить явно, либо восприниматься подсознательно. Бондарев предлагает разные варианты берегов. Речь может идти о культурных различиях, либо о взглядах на вопросы и о прочем, для перечисления чего никогда не хватит места. Жизнь сложна для понимания и не ограничивается прямолинейным её толкованием. Бондарев это понимает, поэтому затрагивает множество аспектов, разбавляя повествование всевозможными подробностями. Читатель познает буйство советской истеричной шпаны, готовой порезать и потом слёзно рыдать перед милиционерами; познает впечатление о посещении заграничного бара с интим-услугами, где разведут на деньги и грубо выставят за дверь; познает отношение немцев к политике, религии и нацистскому прошлому; наконец-то поймёт, что берега создаются воображением, тогда как человек всегда стремится к достижению определённого результата, идя к нему по пути социализма или капитализма, будучи обречён пересечься с чуждой идеологией и принять её за собственную.

Центральным сюжетом произведения является тема отношений главного героя с восемнадцатилетней немкой. Им было дано любить друг друга пять дней, пережив за столь малый срок бурю эмоций. Вокруг разгораются споры и взаимная ненависть прочих действующих лиц, а перед читателем развивается линия трепетания соприкасающихся сердец. Война казалась законченной, а любящие будто не имели дотоле потрясений. Бондарев написал об их отношениях с пронзительной чуткостью, достойной самой высокой оценки, если бы не один существенный момент. Пронзительность на деле вышла наигранной, мало похожей на правду и исходящей от психической лабильности большинства представленных на страницах персонажей.

Действующие лица «Берега» не умеют ограничиваться прямым ответом, они обязательно юлят и уходят в многословные рассуждения. Там, где можно сказать, что работаешь писателем, главный герой едва ли не упирается мыслями в горизонт, а на вопрос о причине какого-либо поступка, автор вспоминает о ведре и бездонном колодце: черпает, выливает обратно и снова черпает. Со стороны такое поведение наводит на мысли о тупости персонажей, отчего-то способных дельно рассуждать и принимать правильные решения, периодически на чём-нибудь зацикливаясь.

Красота описываемого под пером Бондарева пала жертвой необходимости выжимать из читателя слёзы, гнев и смех — нельзя остаться безучастным к происходящему. Юрий излишне подошёл к повествованию, представив главного героя не мужчиной в расцвете лет, а немощным стариком, чьё сердце более не способно справляться с нагрузкой и подвержено нестерпимой давящей боли. Бондарев словно забыл, кого он воссоздаёт на страницах «Берега». Ему хотелось всюду создавать пронзительные сцены, игнорируя логику. Он и создавал. Но от переизбытка однотипности читатель обязан будет устать и начать сомневаться в предлагаемом ему варианте чьей-то жизни.

Любителю Ремарка манера Юрия Бондарева понравится. Данное сравнение служит расширению читательских горизонтов. Всегда приятно найти ранее понравившееся в работах других писателей. В такой манере сказывали раньше, будут сказывать и следующие поколения авторов. Их проза волнует душу, а это важнее всего остального.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Больная девушка, пансион, наивность главного героя, всепоглощающая влюблённость. Именно об этом писал классик немецкой литературы XX века Эрих Мария Ремарк. В очень схожей манере пишет и японец Харуки Мураками. Только его герои не надломлены утратами бессмысленной человеческой жестокости. Потерянное поколение возможно и без войны. Ремарк жалел о войне, а Мураками жалеет о мире. Люди теряют себя всегда — им для этого не надо искать причину. Иллюзии утрачены, впереди зрелость и осознание прожитых лет. Идеального общества никогда не будет — человек всегда будет себя есть. Мураками не пытается понять и переосмыслить, предлагая читателю присоединиться к тем метаниям души, которые доступны ему самому. И печаль ситуации заключается в том, что сочувствовать описываемым событиям невозможно.

Что делать? Как разнообразить пребывание в этом мире, чтобы не задохнуться от скуки? Дни тянутся бесконечно, а ты можешь безучастно созерцать происходящие события. Чаще они тебя не касаются. Ты тонешь в суете очередного дня. Друзья не выдерживают, исчезая: кто-то сводит счёты с жизнью, кто-то растворяется в безвестности. И вот ты стоишь на краю пропасти, думая раньше срока прекратить дышать: всё обрыдло. Осталось подстроиться под течение, безропотно принимая удары судьбы. Задохнуться или дать возможность облегчить муки другим? Повернуться к людям лицом или подставить спину? Охладеть или гореть ярко? Жизнь пройдёт — уйдут в прошлое и твое поступки. Какие бы меры не принимал, что-то изменить не в твоих силах. Надо помнить — ты нужен другим. Они не мыслят себя без тебя.

Появляется ощущение аморфности: онемение стягивается голову обручем, взгляд стекленеет, руки тебе не принадлежат, тело тяжелеет. Можно послушать совет знакомого, взбудоражив душу нетипичными для тебя поступками. Броситься в жерло страстей, не придавая им никакого значения. Где черпал Мураками вдохновение для подобных сюжетов? Почему главный герой любит одну единственную, изменяя ей едва ли не с каждой встречной, пока окончательно не запутывается в чувствах? Он чуть ли не покрывает всех действующих лиц противоположного пола, не делая между ними различий. В его силах покрыть и мужчин, благо Мураками не настолько был раскрепощён в начале творческого пути. Но подобное просматривается между строк. Аморфность довлеет всё сильнее. При нарастающей драматичности сюжета сохраняется отрешенность главного героя. Ему безразличен даже он сам. Его ублажают, а он смотрит сквозь партнёров, будто он и не рождался, являясь при этом призрачной сущностью.

В «Норвежском лесу» легко заблудиться. Мураками не предлагает проторенных дорог. Читателю нужно самостоятельно прокладывать путь. Одно событие порождает другое, пока главный герой пытается вспомнить что-то ещё из когда-то с ним произошедшего. Он ничего не переосмысливает, предлагая таким, каким оно некогда было. Рассказчик без меры откровенен. Мельчайшие детали крепко засели в его памяти, но преимущественно это касается интимных сцен: отчего приоритет отдавался рукам и рту, почему девушки жаловались на сухость слизистой там. Если на глазах главного героя не погибали люди от пуль на войне, то не его в этом вина. Он сталкивался только с самоубийствами друзей и старался жить так, как жили остальные люди. Дитя своего времени — не более того. Он тоже часть потерянного поколения, но того, что оказалось потерянным от бесцельности прожитых лет.

Каждому отпущено своё. И жить нужно с осознанием себя здесь и сейчас. Остальное не имеет значения.

Автор: Константин Трунин

» Read more