trounin.ru

Рассказ из цикла «Записки охотника»

Опасно жить в государстве, выражая иные мнения, нежели приняты в обществе. Неважно, пусть эти мнения близки многим людям, которым они приходятся по нраву. В России Николая I считалось за опасное рассуждать о правах крестьян. И Тургенев, впитывавший известия о происходящих в мире событиях, вполне должен был понимать, насколько возросло человеческое стремление к справедливому распределению благ. Вместе с тем было очевидно, человек человеку — рознь. Если одному нравится процветать, другой за радость примет прозябание. Возможна и иная ситуация: властелин сочтёт за лучшее обратиться в раба, а раб — во властелина. Но говорить при этом, будто прозябающий заслуживает процветания, а раб — свободы, считалось недопустимым. То понималось при достаточно объективном объяснении — если одновременно большому количеству людей будет позволено поступать по их воле, государство придёт в упадок. Понимая это именно так, читатель может приступать к знакомству с первым рассказом из цикла «Записки охотника».

Ежели кому-то кажется, будто крестьяне по всей России друг от друга не отличались, он ошибётся. Тургенев не стал приводить различия абсолютно всех, дав пример в виде крепостных двух губерний: Калужской и Орловской. Оказывалось, в одной губернии — высокие и статные, в другой — низкие и сгорбленные. В одной предпочитают селиться в окружении леса, в другой — посредине бескрайних полей. Так и к помещикам там относились столь же различным образом, где-то предпочитали помогать вести хозяйство, а где-то отлынивали от работы. Не обязательно, чтобы подобное разделение случалось в приводимых губерниях повсеместно, просто Тургенев получил определённое представление, опираясь на которое и рассказывал.

Всё содержание рассказа — хождение от одного к другому. Читатель становился очевидцем, насколько разнится представление о жизни. Даже в вопросе об освобождении от крепостничества, не было твёрдого мнения. Ведь не секрет, крестьянин вполне мог выкупиться от барина, заплатив изрядную сумму откупных: выкупались актёры, писатели и предприимчивые люди. Иные не видели в этом необходимости, поскольку не испытывали притеснения, жили в полную волю и без того. Впрочем, мог ли Тургенев позволить крепостному выкупиться на страницах рассказа? Отнюдь, крепостной только и мог отмахиваться, замечая, насколько ему вольно жить при барине, вследствие чего он не видит необходимости задумываться над обретением свободы.

С другой стороны, Тургенев словно приглашал читателя к диалогу. Почему бы не порассуждать о возможности предоставления крепостным воли? Или даже задуматься, насколько им важно находиться в зависимости от бар. Или, вполне вероятно, принудить дворянское сословие к необходимости уважать тех, кто по исторической случайности угодил к ним в услужение, чья доля изначально не заключалась в полном ими владении, а всего лишь для облегчения учёта налогов, поступающих в казну от помещиков-сборщиков. Найти предмет для рассуждения не так уж трудно, особенно понимая, какой пласт проблем получится найти в столь небольшом по содержанию рассказе. Однако, Тургенев сам выводил проблему зависимости крепостных, не посчитав допустимым обойти её стороной.

Не стоит даже предполагать, какая идея для романа могла в те годы посетить Тургенева. Пусть Иван пока не пришёл к мысли о борьбе людей за лучшее из им должного быть доступным, он намёками давал понять, о чём мог писать, но был ограничен рамками совести. Как не говори, а выступать против государственных устоев — не лучшая из затей. И показывать ситуацию, где кто-то думает об этом — затея не лучше. А вот мимолётом спросить действующее лицо рассказа: не желал бы он повергнуть устои во прах? Вроде бы интересная мысль, пускай и опасная.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошо романтизировать образ человека, не придавая значению тому, как он жил и о чём думал в действительности. К чему стремился Абай? Он только начинал вставать на ноги, совершил с отцом паломничество в Мекку, приступил к процессу чтения книг, особое значение отдавая трудам на русском языке. Абай постоянно стремился к идеалу, сочинял поэзию, распевал песни. Везде он видел образ той, к кому должен обязательно приблизиться. Правда, чего не скрывает сам Ауэзов, жена Абая обижалась, когда муж говорил о возвышенных чувствах, притом ни в одном слове её не подразумевая. Как же так получалось, что родная душа, если за таковую можно считать жену, сталась горше самой горькой редьки? Нет, конфликтов между женою и Абаем не было, но душа в душу они не жили. Скорее тут стоит говорить о другом. Да, у Абая была жена, родившая ему четырёх детей. Но почему пленительной пери для него должна быть она, а не некий образ, к постижению которого Абай и проявлял стремление? Потому и хорошо романтизировать самого человека, так как, попытайся разобраться в ходе его мыслей, окажешься камнем на пути потока горной реки.

Жизнь Абая — не повод для гордости, если стараться понимать его существование с человеческой точки зрения. Пусть он замечательно пел песни, видел мир с изъянами, проявлял стремление к странствиям, то в качестве человека для общества он выступал на позиции ратующего за свободу от обязательств, существуя желанием достичь далёкой цели, к которой всеми средствами стремится. Вот ездил Абай по городам и деревням, немалое количество дорог впитало отпечаток его следов, но совсем забывал Абай о для него важном — о родном доме. Куда он только не шёл, лишь бы подальше от края, где осталась семья. И тут уже следует говорить о совсем ином.

В чём-то Абай у Ауэзова прав. Не он выбирал себе жену, не ему было решать, каким образом он желает жить, поэтому теперь имеет обязательства, которые совсем не хочет выполнять. Оттого и не видит пери в жене, так как таковой не может быть человек доступный, уже не способный казаться пределом мечтаний. Где же искать создание из снов, ту самую пери, о которой поэтами сказано множество слов? Чьи взгляды для страждущего с неводом — лучший улов. Ради кого поэт на любые страданья готов? Такую пери попробуй отыскать, попробуй родным о такой деве сказать, сумей удар судьбы за такое принять. Смирись, пожелают тебя из родного дома изгнать. Но зачем продолжать романтизировать и оправдывать? Аэузов показывал Абая таким, каким он ему казался наиболее правдивым. Может и прав был Абай, гнавшийся за придуманной им мечтой, поскольку только так он мог творить, забывая про день насущный.

Если в рассуждениях касаться непосредственно второй книги, её содержание растянуто. Путь Абая, в оной описанный, теряется за желанием показать продолжение становления поэта. С авторской точки зрения — это оправданно. Особенно понимая, каких размеров Ауэзов задумал произведение. Две книги — ровно половина. И за эту половину Ауэзов удостоился Сталинской премии. За следующие труды Мухтар получит не менее значимую премию — Ленинскую, где будет воздано за заслуги перед социалистическим реализмом. Пока же, останавливаясь на двух первых книгах, не видишь предпосылок к осмыслению советской действительности, Абай продолжал жить в окружении традиций, основанных на мусульманской вере и казахском мировосприятии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы не поговорить про толкование необходимости соблюдать законы, когда достигается взаимная договорённость об ином их осмыслении, при этом не оказывая влияния на применимость закона к прочим людям. Допустим, два человека договариваются о дуэли. Они решают провести поединок, по результатам которого одному из них предстоит быть убитым, при этом данное обстоятельство всячески фиксируется. Разумеется, законопослушные граждане понимают — убивать нельзя, даже при достижении взаимной договорённости, поскольку это противоречит сути закона. А вот люди, привыкшие жить, не обращая внимания на прочих, всегда готовы идти против общественных устремлений. Хотя, есть своего рода правда в таком обстоятельстве, когда человек должен получать право на исключение из общих правил. Увы, над человечеством царствует стремление к ложной гуманности, вследствие чего ни одна из договорённостей, вступающих в противоречие с законодательством, никогда не может быть одобрена. С этим не поспоришь. Однако, послушаем, о чём мог размышлять невольный убийца, пошедший против общества, тогда как убивал, пребывая в осознании ненаказуемости поступка.

Чем вообще является общественное осуждение? Запрещая убивать людей, общество само не придерживается гуманности, особенно в том мире, когда об отмене смертной казни и не думали мыслить. При этом, в том-то и парадокс, за убийство человека приговаривали к смерти, то есть к деянию, которое на уровне законодательства как раз осуждается. О том и думает убийца, не способный понять, почему он теперь должен умереть, когда убивал по взаимной договорённости, ничего плохого, если разбираться в том подробно, не думая совершать.

Ларра прямо сообщил читателю, почему законы должны быть суровыми, поскольку обществу следует бояться не совершения преступления, а обязанной последовать расплаты. Собственно, убивая, по доброй воли или со злым умыслом, становишься обречён на смертную казнь, так как послужишь примером для других, у кого спадёт пелена с глаз, кто многократно взвесит нюансы, отказываясь от поступка, должного оказаться для него роковым.

Порассуждав на подобную тему в рассказе «Вымогатели», Мариано отметился для читателя и другим рассказом — «Ночь под рождество 1836 года». У главного героя повествования имелся страх перед числом двадцать четыре. Двенадцать раз в году он испытывал дискомфорт, неизменно усиливающийся в декабре, когда в Европе принято отмечать Рождество. Сообщая о подобной боязни, Ларра продолжал уже об ином — о традиции римлян устраивать декабрьское торжество под названием сатурналий — подлинный праздник народного единства: раб становился равен в правах с господином, мог одеваться в богатые одежды, садиться за общий стол, говорить прямо и без утайки. Нечто похожее должно было случиться с главным героем. Вернее, он сам хотел, чтобы слуга поведал ему обо всём, о чём принуждённо молчал. Как развязать ему язык? Старым и проверенным способом! Нужно дать денег на выпивку, а вечером язык сам развяжется, тогда и узнает главный герой горькую правду своей жизни.

Насколько та правда должна шокировать? Неужели человек настолько слеп, не имея способности заметить собственные неблагожелательные мысли и поступки? Если и не слеп, тогда он должен быть глух. Может оно и так, раз Ларра с ожесточением, воспользовавшись услугами захмелевшего слуги, стал излагать обо всём, к чему сам должен иметь отвращение. В итоге оказывалось, человек живущий в довольствии, склонен думать о возвышенном и стремиться к материям, являющимся далёкими не просто от других, но и от осмысления их необходимости. Может происходит это по причине стремления отказываться от действительности, которую такой человек не соглашается принять.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Патриотизм — то чувство, которое трудно осмыслить в подлинном значении. Кто-то может слыть за патриота на уровне собственного самосознания, тогда как некоторые готовы прослыть за радетеля за всё необъятное пространство. Исторически патриотизм не раз трансформировался, приобретая разные черты, когда-то он мог ассоциироваться с отдельными личностями, вокруг которых люди находили необходимость объединяться. В новейшем времени патриотизм всё чаще ассоциируется на уровне государства, либо национальности. Проще говоря, люди всегда испытывали необходимость ограничивать доступный им социум определёнными рамками, не желая допускать любого, кто не подходит по строго определённым критериям. Уяснив это, можно переходить к пониманию творчества испанского писателя Мариано Хосе де Ларры, выросшего в среде почитания французского.

В начале XIX века Испания подверглась вторжению армий Наполеона, вследствие чего появилась стойкая ненависть к французам. Писатели тех лет долгие годы сохраняли память о недавних для них событиях, безжалостно клеймя бонапартистов, выставляя в самом чёрном образе. И вот появляется Мариано, совсем молодой писатель, тяготеющий к журналистике. Ему непонятно, зачем испанцы постоянно тянутся к прошлому, находя всяческие причины для гордости. Вероятно, если проследить его биографию, видишь человека, далёкого от узких рамок патриотического чувства. Проведя детство и юность во Франции, Ларра возвращался к родным пенатам, пока ещё плохо зная язык, должный быть им впитанным с молоком матери. Не ценя французского, он не имел желания восхвалять испанское. Скорее нужно говорить о рациональном мышлении.

Для примера Мариано взялся рассказать о встрече с другом, истинным патриотом старой Испании. Какая она вообще — та Испания? Безусловно, некогда страна являлась сильнейшим государством на планете, способная требовать от других исполнения воли. Теперь об Испании такого не скажешь. Однако, человеку нужно жить во имя каких-то ценностей, поэтому имелись среди испанцев патриоты былого величия, старательно придерживающиеся мнения, будто самое лучшее в мире — испанское. Неважно, насколько вино превратилось в уксус — это лучшее вино на свете. Небо над головой — самое чистейшее в мире. Девушки вокруг — наикрасивейшие из всех. Возражать бессмысленно — убедить в обратном не сумеешь.

Удивительно другое, откуда в друзьях Мариано оказался столь ярый приверженец кастильской старины? Не станем думать — был ли такой вообще. Достаточно того, что на его примере Ларра показал всю глупость, присущую надуманному патриотизму.

Мариано должен был принять приглашение на обед, за любой отказ друг обидится. Будучи человеком порядочным, Ларра согласился. Только поздно он понял, насколько легко мог принять приглашение, затем отказавшись от посещения обеда, сославшись на болезнь или занятость. Собственно, друг пригласил всех знакомых людей, значительная часть которых нашла причину, чтобы отказаться от посещения обеда. Вероятно, сущность таких мероприятий мало кому нравилась. В самом деле, будучи приглашённым к определённому часу, оказываешься вынужденным прождать ещё часа три, так как никаких приготовлений даже не начинали делать. Да и когда дело дошло до трапезы, приносили разные кушанья, причём плохо приготовленные. Дальнейшие события всё больше разочаровывали Мариано. Пусть его заставляли читать стихи экспромтом — не страшно. Так, некоторые требовали есть с ним с одного столового прибора, а Ларра на такое оказывался не способен, будучи натурой впечатлительной, не имея желания прикасаться к тому, что побывало в чужом рту. Напоследок Ларра безнадёжно испортил одежду, пострадав от нерадивости собравшихся.

Сильно кастильскую старину Мариано не критиковал. Он более высказал негодование по поводу непонятных для него мероприятий, где за внешним лоском скрывается убогость повседневности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошо, когда писатели умеют говорить о происходящих в обществе процессах. Нет нужды для этого прибегать к художественному вымыслу, вполне достаточно рассказывать о происходящем, чему являешься очевидцем. Собственно, некоторые писатели не обладают навыком к сочинительству, способные сообщать о действительном. Как раз к таковым и относился писатель Рамон де Месонеро Романос. Но так ли? На самом деле, каждый писатель желает как придумывать, так и говорить об имеющем место быть. И лучше получается у тех, кому удаётся совмещать выдумку с реальностью. Касательно испаноязычных писателей — порою получается не совсем вразумительное повествование. Собственно, очень даже кажется, магический реализм является подлинной изнанкой испаноязычной литературы. Именно испанцы любят гиперболизировать настоящее, придавая ему невообразимые формы. Примеры оглашать не следует, так как они и без того понятны, особенно в виде самого известного произведения испанского автора, поставившего целью высмеять рыцарские романы.

Художественное слово Рамон внёс в рассказ «Чего только на свете не бывает». Это — не совсем понятная уму история, где события происходят внутри одного дома, населённого разными жителями, у каждого из них своя особенность, вместе с тем они связаны с должными быть описанными событиями. Корнем проблем становится старая женщина, вторгшаяся в атмосферу всеобщего удовлетворения. Она затеяла некое мероприятие, для чего разрушила благожелательное отношение жильцов друг к другу. При этом, сия почтенная дама создавала новые связи, собираясь выступить против чего-то. Читателю оставалось ждать развязки. Адекватности ожидать не следовало! Спусковым механизмом послужит ночь, дождь, молния и гром, отчего старушка придёт в ужас, а дом в итоге разрушится.

В рассказе «Мадрид при луне» Месонеро Романос показал свой город в ночное время. Писатель решил присоединиться к стражникам, делающим ночной обход. Они ходили по улицам, следили за порядком и в начале каждого часа громко провозглашали, какое сейчас время, успокаивали сон жильцов словами о том, что всё спокойно. Сразу становится понятно, ночью Мадрид спит частично. У кого-то имеются уважительные причины. Например, человек борется за жизнь на смертном одре. Есть и более-менее понимаемые: богач чахнет над накоплениями. Совершаются и нарушения общественного покоя, чему стражники обязаны противодействовать. Если в некоем месте собрались шумные люди, с ними быстро разбираются.

Мешают ночному покою жителей Мадрида люди с преступными мыслями. При обходе удастся задержать воришку. И пусть при этом добрая часть людей пробудилась от сна. Главное, справедливость была восстановлена. Не способствуют покою и опасные для жизни события, вроде пожара. Ничего не поделаешь, вместо охраны порядка, стражники принимаются сообща тушить огонь, помогая хотя бы старым способом — по цепочке передавая вёдра.

В некоторые места стражники не любили ходить. Нет, они не ленились и не боялись. Имелась другая причина — им становилось неприятно вмешиваться в дела влюблённых. Ежели где-то загоралась искра любовного чувства, там каждую ночь слышались разговоры под балконами: молодые парни признавались девушкам, молчаливо взиравшим на них с балкона. Рамон мог и не стать свидетелем подобного, не прояви он настойчивость и не заставь стражника показать, чего он так опасается.

Пока поставим точку в знакомстве с творчеством испанского писателя Месонеро Романоса, одного из тех, кто стоял у истоков костумбризма. Наблюдать за нравами Испании интересно, как и за особенностями жизни едва ли не всех людей, где бы они не предпочитали жить. У всего есть право на существование, поэтому в очередной раз порадуемся присутствию разнообразия в жизни человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обратим внимание на понимание проблематики персонификации, выражаемой через восприятие изображённых на картинах людей. Некогда это было единственным способом запечатлеть себя для современников и потомков. Не каждый мог подобное позволить, так как требовалось оплачивать работу художника, к тому же следовало позировать. Да и не каждый художник справлялся с поставленной задачей: всё зависело от финансовых возможностей человека, пожелавшего обрести портрет. Должно быть понятно, иной портрет становился предметом искусства, где важен не изображённый человек, тогда как значение имеет техника исполнения, особое внимание отводилось непосредственному исполнителю. А если портрет написан не в лучшем качестве? И если счастливый обладатель собственного изображения на холсте собирает почтенную публику на застольное и танцевальное мероприятие, где всем следует оценивать качества портрета? И если хозяин вскоре умирает, какая судьба ожидает портрет? Об этом и решил рассказать Месонеро Романос.

Увидеть портрет, описываемый в рассказе, Рамон смог в молодые годы. Он сразу отметил, насколько изображение отличается от действительности. На портрете был кто угодно, только не его счастливый обладатель. Но выразить почтение всё-таки требовалось, чем занимались приглашённые гости. Это низко и подло — могло показаться. Однако, не стоит забывать про необходимость сохранения уважительного отношения к человеку, специально пригласившему тебя для лицезрения портрета. В итоге, картина всеми будет признана за отличный образец художественного искусства. Значит, портрет останется во имя услады глаз потомков? Увы, хозяин умрёт, вдове он станется не нужен. Будучи сперва повешенным в самом лучшем месте, он вскоре станется задвинут в дальний угол. Так начнутся хождения портрета из рук в руки.

Рассказ Месонеро Романоса — описание злоключений портрета, о которых ему удалось узнать. Оказалось, художественной ценности он не представлял. Со временем его владельцы вовсе позабудут, кто именно изображён на портрете. На холсте начнут разделывать продукты, после и вовсе им оные оборачивая, порою разворачивая вместо скатерти. Воистину, достойное применение для всякой ценности, почитаемой за таковую. Но Рамон не ставил перед читателем необходимость переосмысления отношения к искусству. Хотя, человеческую надуманность касательно восприятия вещей обязательно следует подвергать постоянному осмеянию. Однако, портрет — это память о человеке, который на нём запечатлён. И уже не скажешь, будто изображение не представляет ценности. В качестве памяти о прошлом — портрет являлся бесценным напоминанием. К сожалению, слово «бесценный» становится буквальным отражением ценности портрета.

О чём именно Рамон хотел сообщить читателю? Приведя столь трагичное воспоминание, он заключал примерно следующее: нет нужды оставлять подобную память о себе, следить за которой никто всё равно не пожелает. Месонеро Романос твёрдо для себя решал никогда не соглашаться служить в качестве объекта для портрета. Зачем? Чтобы на твоём лице разделывали рыбу, накрывали ту же рыбу, её же заворачивали в холст? Ничего подобного для себя Рамон не желал. Только именно он, а не кто-то другой, на старости лет обнаружит затёртый портрет на ярмарке. Там же он его купит, становясь единственным обладателем, кто пожелал проявить заботу о данном предмете искусства. Вопрос о том, какая судьба ожидает портрет уже после его смерти, — для читателя останется открытым.

Выводы автора — его личная точка зрения. Он жил тогда, когда портреты действительно не рисовали без какого-либо повода. Он оставался в своём праве решать — сохранять собственное изображение для потомков, или отказаться от такой затеи. Но, ныне потомки бесконечно сожалеют о всех людях прошлого, чей облик так и не был запечатлён ни одним способом изобразительного искусства.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разве не является правдивым утверждение о лёгкости отношения людей к собственному здоровью? Давайте послушаем, какого мнения придерживался испанский писатель Месонеро Романос, славящийся за зачинателя костумбрийской литературы, примечательной описанием нравов. Вот берётся типичная ситуация, когда, знающие о негативном влиянии холода на организм, выходят на улицу, прежде разгорячённые жаром бальных танцев. Они, эти люди, словно забыли, как опасно допускать подобное отношение к себе. Результат настигает мгновенно — уже к утру поднимается температура, начинает сдавливать лёгкие, появляется насморк и кашель, встать с постели не получается. Учитывая особенности лечения, неизменные во все времена, человек становится обречённым на гибель.

Месонеро Романос не стал описывать смерть простого человека. Кому интересно рассказывать про нищенствующих или влачащих существование, не способных найти средств на лечение? Да и нет никакого в том положительного момента. Иное дело, описать смерть дворянина, вокруг которого собираются родственники, одни из них желают его скорой поправки, другие делят ещё не вручённое им наследство. Этот дворянин жил так, что половина его похождений никому неизвестна, кроме доверенных лиц. Ежели так, читатель остаётся в ожидании скорой развязки, ведь заранее сообщается, дворянин излечиться не сумеет. Однако, почему не сумеет? Неужели он испытывает недостаток в денежных средствах? Увы, проблема в самой медицине, либо вовсе в человеческих головах.

Личный лекарь испробовал все способы, ни один не помог. Осталось созвать консилиум, представляющий для читателя наибольший интерес. Чем именно могли помочь испанские лекари? Как всегда, единого метода выработать не получится, поскольку люди склонны придерживаться разных мнений касательно одного вопроса. Конечно же, среди светил от медицины был приверженец гомеопатии, зачем-то предложивший разделить песчинку некоего вещества на двадцать миллионов частей, разводя на стакане особой воды, постоянно принимая внутрь, благодаря чему излечится. Другой способ, может быть столько же эффективный, почаще вставать с постели и совершать прогулки на свежем воздухе, причём не обращая внимания на возможность или невозможность того. Может помочь эффект возбуждающих капель, либо контрастное обливание водой. Читатель волен продолжать список различными методиками, хоть до применения пиявок, прижигания пяток, а то и вовсе насильно вводить пациенту внутрь ослабленные микроорганизмы, опять же относимые к методу, сходному с гомеопатическим.

Как же лечить умирающего? Придётся пользоваться всеми способами сразу, надеясь на какой-нибудь из них. Хотя, если говорить честно, родственники будут пытаться применять абсолютно всё, только бы спасти близкого им человека. И если получится поставить на ноги, тогда объявляется торжество медицины, даже окажись помощь мнимой, благодаря удачно совпавшим обстоятельствам по применению лечения и начавшемуся выздоровлению.

Разобравшись с вопросом лечения, Месонеро Романос вернулся к наиболее очевидному — к разделу наследства. Имелась у умирающего сестра, оставшаяся в тени положения, так как не имела права наследовать от родителей в равной ему доле, скорее — не имевшая права вообще наследовать. Зато, умри сейчас брат, она получит абсолютно все права, которыми её обделила судьба.

Как поступит автор? Очень просто. Если и давить на читателя, то без оставления надежды для счастья. Окажется, умирающий успел прижить сына на стороне, о чём никто не знал, кроме него и особо приближённых. И вот теперь наступала пора признать наследником незаконнорождённого, к которому перейдут абсолютно все права на наследство. И читатель понимал, насколько тягостно станет на сердце у сестры, теперь вовсе становящейся никому не нужной. Возникает новый вопрос: кому в данном рассказе нужно проявить подлинное сочувствие?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что в России есть особенного, о чём хотелось бы рассказывать тем, кто оную населяет? Соллогуб предпочёл думать, будто ничего подобного измыслить невозможно. Для этого он рассказал историю молодого франта, прибывшего из поездки по загранице. Насмотревшись на западную жизнь, подивившись тамошним обычаям, он вспомнил про Россию, где нечто подобное должно в той же мере существовать, о чём отчего-то не пишут. Проблема заключалась в недостатке средств, молодой человек порядком истратился. А ехать ему предстояло под Казань, где располагалось имение отца. На его счастье, или горе, он встретил знакомого, как раз туда отправляющегося. Беда заключалась в другом — ехать предстояло на тарантасе. Оно и к лучшему, подумал молодой человек, таким образом он увидит подлинное лицо России. И так бы оно и обстояло, не посчитай Соллогуб нужным показать банальность обыденности.

Россия то и дело встаёт на пути, не зная, в какую сторону податься. Одна часть тянет страну на Запад, другая — на Восток, третья — призывает занять промежуточное положение. В середине XIX века вновь обострилось брожение умов. Как внести собственную лепту, показав, насколько Россия не нуждается ни в чём, кроме самой себя, поскольку она и без того будет пропитываться веяниями с Европы и азиатского континента? Почему бы не пустить героев повествования в путь, где один — исконно русский человек, относящийся к России с особой любовью, принимая происходящее со смирением, а другой — узнавший жизнь за пределами страны, думающий найти нечто особенное и в самой России, он даже задумает вести записи, которые к концу повествования так и не начнёт писать.

Как быть с тем, что сторонников Востока в России мало? Если и приходится говорить, то о стремлении к подражанию на западный манер, при этом относясь к окружающим с широтой русской души, то есть максимально худо, лишь бы пленить обманчивым представлением о качестве типа французского, немецкого или какого-то другого. Потому-то и не любят в России собственное, заранее понимая, более худшего нигде не сыскать. Ежели и можно найти, к нему будет столько скепсиса, что при всём желании не сможешь принять. Зато навесь ярлычок заграничного, как польстятся, предоставь хоть худшее из возможного. Собственно, когда героям повествования попадётся гостиница, то с обязательным фальшивым европейским сервисом, настолько отдалённо напоминающим заведённое в Европе, так как ничего общего с нею отродясь не имел.

Молодой человек решит — мало ознакомиться с бытом части страны, нужно ознакомиться с реалиями других мест. Его быстро в этом разуверят. Куда не отправишься, всюду увидишь одинаковую картину. Единственное отличие — это Петербург, где живут ради роскоши, после прогорают и уезжают в провинцию влачить жалкое существование, и Москва, где воздух спёрт от важности горожан, только и прозябающих от ощущении собственного великолепия.

Но ведь есть то, о чём скажешь с придыханием? Взять для примера цыган: их наряды, песни, традиции. Увы, молодой человек встретит табор, чтобы разочароваться. Может песни и прежние, но наряды у них напоминают европейские, про традиции можно и вовсе молчать. Даже о цыганах ничего не расскажешь, кроме как обозначив этот народ таким же, каким и стало всё в России — чем-то схожим с Европой, и более ничем. Кому об этом сообщать?

Получается, Соллогуб никому не удружил. Западникам он высказал своё негодование, с порицанием отнёсся и к славянофилам. Россия — есть Россия, Европой ей никак не быть, но и Россией она является постольку, поскольку иначе быть не могло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что искал Бальзаминов в пьесах Островского? Не личного счастья, не красавицу, не девушку, наделённую умом или доблестью. Найти ему желалось безбедную жизнь, к чему постоянно проявлял стремление. Своими силами того добиться не получалось. Об его похождениях можно было сложить роман, проявляй Александр склонность к написанию такого рода произведений. Или создавать рассказ за рассказом, либо пьесу за пьесой, подпитывая интерес зрителя. Но интереса к похождениям Бальзаминова никто более не имел. Наблюдать за жизнью человека всегда любопытно, когда видишь собственное и чем-то знакомое отражение. Бальзаминов ни о чём подобном не напоминал. Но каждый человек имеет право надеяться на лучшее, ожидать благоприятного момента, при этом никак не поступая, чтобы этому поспособствовать. Каким же образом следовало подвести черту под очередным произведением? Пусть за Бальзаминова решают другие.

Островский мог остудить пыл главного героя, жестоко с ним поступив. Пусть пословица гласит, что за чем пойдёшь, то и найдёшь, далеко не обязательно, чтобы искомое находилось. Ежели писатель решил свести повествование к женитьбе, делать из этого выводов никаких не нужно. Пусть Бальзаминов возрадуется и обретёт покой, наслаждаясь свершившимся. Он может не смотреть на невесту, находиться от неё максимально далеко, главного он достиг — доход ожидаемого уровня, благодаря чему пора позабыть про приметы и предсказания, совершенно успокоившись, зажив жизнью сибарита.

Как-то требовалось подвести к окончанию. Для свершения брачных действий привлекут сваху, она-то и начнёт проявлять заботу о Бальзаминове, спрашиваясь скорее его маменьку, нежели самого жениха. Михаил желает ежегодный доход в тысячу рублей? Будет исполнено. Хочет красавицу? Надо постараться. Нужна умная? Понятно, такая обойдёт Бальзаминова стороной. Хотите помоложе? Это кажется вполне выполнимым. А если окажется красивой и юной, но без денег? Такая вам без надобности. А если не совсем красавица, и не совсем юная, и совсем не очень богатая? И такая вам без надобности. А если совсем уж не красавица, и лучшие годы она оставила позади, но обладает солидным капиталом, готовая принять к себе такого обаятельного ухажёра, коим окажется Бальзаминов? Выражаете сомнение. Тогда ожидать вам желаемое до той поры, пока рак на горе свистнет. Михаил к тому моменту сам постареет, вовсе лишится самых призрачных шансов. Теперь согласен? Тогда это точно не составит труда. Есть на примете невеста, способная его осчастливить. Похожего сценария Островский и старался придерживаться, разворачивая перед зрителем полотно повествования. Действие благополучно завершалось.

Ожидаемая постановка на театральной сцене не состоялась. Островскому пришлось ждать около года, прежде чем общественное мнение смогло повлиять на цензуру. Кто-то скажет, что виною тому публикация в журнале «Время», издателем которого являлся Фёдор Достоевский. Вполне вероятно, цензура отметила данный факт, посчитав за необходимое выступить против. Такое утверждение было и остаётся домыслом, основанном на хоть каком-то предположении, иначе не понимая, на основе чего Александр получил отказ в постановке.

С завершением описания похождений Бальзаминова, Островский должен был думать, о чём повествовать в дальнейшем. Описание человеческих чувств — хороший выбор для драматургии, но нужно разнообразить творчество, не останавливаясь на одной теме. Почему бы не взяться за описание исторических событий? То есть создать такое, чему суждено воспарить над текущим днём, дать повод знакомиться читателю во все века и эпохи. Задумка казалась интересной, её следовало реализовать. Совсем скоро Александр развернёт перед зрителем новое полотно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда вдохновение покидает, желание писать остаётся. О чём сообщить? С разных сторон Островский подошёл к пониманию бытовавших в России нравов, а теперь остановился. Может он не знал, к чему обращать взор. Да и до того ли ему было? Реформы Александра II обещали скорые перемены. Если отмена крепостного права казалась осуществившимся делом, то относительно ослабления цензуры такого сказать было нельзя. Однако, пьесы, бывшие прежде запрещёнными, ныне дозволялись к постановке на театральной сцене. Появлялась необходимость заново осмысливать тексты и находить им применение в визуальном воплощении. Александр уже приобрёл вес в драматургии, закрепляя своё положение основательно. Но как под грузом пристального внимания создавать новые произведения? Островский поступил опрометчиво, взяв прежде изложенное, показав под тем же углом восприятия, но в немного отличающихся декорациях.

Перед читателем снова Михаил Бальзаминов. Далее можно слово с слово пересказать восприятие пьесы «Праздничный сон — до обеда». Отличия найти получится сугубо в деталях, тогда как смысловое наполнение осталось неизменным. Тот же лёгкий на отношение к жизни главный герой, мечтающий о богатстве, готовый верить всем приметам, только бы они обещали ему требуемое. Опять говорить про сновидения — утомить зрителя. Хватит других человеческих наблюдений, заодно позволяющих расширить кругозор, касательно этих самых допущений.

Как знать, действительно ли стоит увидеть правую сторону месяца на небе, как поймёшь — скоро случится нечто удивительное? Иными представлениями о должном Бальзаминов не жил. Не произойдёт и перемены миропонимания. Бальзаминов пребудет точно таким же. Вместо выработки новых моральных аспектов, Островский продолжил описывать похождения главного героя, так и не позволил ему добиться благоприятного исхода. Таким образом Александру ничего не стоило взяться за жизнеописание Михаила ещё один раз, составив повествование в тех же самых тонах. Лишь бы зритель не устал внимать однотипному сюжету.

Так бы тому и быть. Не случись Островскому ознакомиться с критическими отзывами. Прямых укоров не последовало — открыто выступать против драматурга никто не мог пожелать. Александру указывали на очевидную слабость пьесы, которую если с чем и можно сравнивать, то с первым произведением о Бальзаминове. Сравнение оказывалось не в пользу второй версии похождений главного героя. Да и осталось непонятным, зачем Островский описывает уже рассказанное. Бальзаминов продолжал оставаться холостым, а количество примет следовало пропорционально увеличивать. Вот и всё, о чём надо знать зрителю или читателю, смотря кто на этот раз проявит интерес. Может Александр понимал, начиная работать над последним похождением Бальзаминова, дабы показать благоприятный или негативный исход мечтаний главного героя.

Впоследствии трилогия будет восприниматься за единое полотно, каждая пьеса будто дополняет прочие. Так оно и могло быть, благо по хронометражу три пьесы способны составить непрерывное действие. Единственное, Островскому тогда бы потребовалось убрать из повествования сцены, облегчая содержание. Но кто об этом способен думать наперёд, ещё не зная, какими творческими изысканиями он будет заниматься в будущем. Когда трилогия станет явно завершённой, ещё и растянутая на несколько лет по написанию и постановке на театральной сцене, у писателя обязательно появятся новые планы, вследствие чего не возникнет желания обращать внимание на некогда им написанное.

Говоря прямо, без излишнего проявления почитания к таланту Островского, вторая часть похождений Бальзаминова сталась лишним литературным трудом, вторившим прежде написанному и не вносившим права на иное осмысление. Остаётся надеяться, Александр больше не станет заниматься самоповторением.

Автор: Константин Трунин

» Read more