trounin.ru

Каким образом люди должны взаимодействовать друг с другом на уровне государств? С одной стороны кажется, будто человечество едино. А на деле? На деле таковым оно никогда не будет. И ничего с этим не сделаешь. Вероятно, в отдалённой перспективе, человечество действительно станет единым, только то настолько утопично, что подобно несбыточной мечте. Или даже антиутопично, поскольку подобное возможно лишь под диктатом беспрекословного подчинения, когда люди уподобятся бездушным телесным оболочкам. Тогда вовсе становится непонятным, почему люди должны друг с другом взаимодействовать. Зачем? Особенно в сфере собственных достижений. Можно поступить проще, взяв за пример западную модель. Согласно оной центр достижений человечества находится под их контролем. Если хочешь быть причастным, принимай условие находиться в их подчинении. Кажется, это является не совсем честным. Однако, другой модели общего для человечества принципа взаимодействия предложено не было. Всякий другой принцип становился посредником, в конечном итоге переходящий на западную модель. А как предстояло быть советским учёным, желавшим приобщения к всеобщему? Как раз об этом и постарался рассказать Константин Симонов.

Читатель спросит, каким образом это вообще может функционировать? Если передашь информацию, например, о новом способе борьбы с чумой, то практически сообщишь секрет биологического оружия. Тут, как минимум, речь пойдёт о государственной измене. В последующем оно так и будет восприниматься, отчего учёные окажутся под постоянной угрозой провести несколько десятков лет на положении заключённых. Но в первые годы окончания Второй Мировой войны западные государства скорее считались за дружественные. Пусть никто не верил в возможность такого отношения в хоть самой малой продолжительной перспективе. Да вот учёные — люди другого склада ума, желающие развивать науку совместно, из-за чего не всегда способны соотнести реальное положение дел с необходимостью заниматься совместными разработками. Правильно будет поставлена проблема: если сообщить им о новом способе борьбы с чумой, на западе сэкономят три года. Почему-то в обратную сторону это не работает. То есть советским учёным никто не станет помогать. Причина чего очевидна — они сами согласились находиться под контролем центра достижений человечества.

Есть ещё одна проблема. Когда представляешь собственные разработки для изучения, можешь оказаться посторонним лицом. Буквально — тенью чужого успеха. В учёном мире к тому не привыкать. Но в случае, когда достижение приписывается руководителю проекта, это практически само собой разумеющееся. Совсем другое, если авторство приписывают учёные из других государств. Получится так, что изначально создавший достижение отодвигается в сторону. Разве не того он сам хотел? Либо твои достижения становятся объектом владения некоего центра достижений человечества, или можешь оставить свои изыскания при себе.

Константин Симонов затронул действительно важную и сложную тему. Ещё не один учёный разобьётся о стену несогласия с принципами того самого центра достижений человечества. Система настолько окажется отлаженной, продолжив манить умы учёных делиться разработками. Оправдано ли это? Учёные должны быть альтруистами, работая во благо всего человечества, создавая нечто для всеобщей пользы, и ничего не требуя взамен. Только на уровне государств согласия по данному поводу не наступит. Будут задействованы совсем другие принципы обогащения научными знаниями. Как не трудись учёные, в некоторые моменты их согласия не станут спрашивать. Получается, вне зависимости от человеческих устремлений, наука продолжит движение вперёд, идя если не прямо, то обходными путями. И пока это могло оставаться на уровне государств, соблюдалось равновесие.

Осталась незатронутой последняя проблема. Многие ли имена учёных сохранила история?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Природа самодостаточна. Однако, человечество так считать не склонно. Оно считает самодостаточным как раз себя, тогда как прочее зависит от его деятельности. Для граждан времени становления Советского Союза подобный ход мысли ныне воспринимается очевидным. Но к такому склонны абсолютно все люди. Постоянно рождаются теории и предположения, истинности в которых порою не бывает. Всякий раз фиксируется определённый момент правды, только за неё и принимаемый. И неважно, что в будущем любое мнение может быть опровергнуто, хоть и будь оно истинно правдивым. Говорить об этом можно бесконечно, но для наглядности лучше ознакомиться с теорией Евгения Сергеевича Гернета, благодаря усилиям Паустовского принявшей вид документальной повести.

Человек начала XXI века боится глобального потепления. Он панически опасается повышения температуры на планете, целиком возлагая вину на собственную деятельность, ежели цифры оказываются выше на десятые доли градуса, нежели за прежние годы наблюдений. Как следствие, потепление приводит к таянию ледников. Значит, большая часть суши будет подвержена затоплению. Гернет думал о другом. Он желал избавить планету ото льдов. Он выдвинул теорию, что лёд порождает похолодание — и это так, стоит попытаться вникнуть в суть его измышлений. А как же глобальное потепление? Только советский человек мог стремится изменить климат планеты, дабы северные и восточные области страны получили благоприятный климат для проживания людей.

Как лёд может порождать похолодание? Гернет считал это очевидным. При обильном количестве льда, климат будет иметь более низкую температуру вблизи его залегания, нежели в других областях планеты. Поэтому, чтобы избавиться от угрозы наступления ледникового периода, нужно срочно озаботиться и приняться за растапливание льда Гренландии, иначе, в конечном итоге, земной шар окажется в ледяном панцире. Впрочем, Гернет выдвинул и теорию арктических лишайников, порождающих холод, чем благоприятствуют формированию материкового льда. Ознакомившись с таким предположением, человек иначе начнёт смотреть на дрейфующие льды, откалывающиеся от Гренландии и Антарктиды. Оказывается, это не вина таяния льда, просто нарос новый пласт, не помещающийся на самом острове и континенте. Кажется, представление о картине мира переворачивается с ног на голову.

Это не может быть правдой: скажет читатель. Тогда Паустовский ещё раз напомнит о Гренландии — некогда зелёной стране, каковой её застал Эрик Рыжий, он же первый из европейцев, достигший Нового Света. Откуда появился лёд? Там можно найти свидетельства о произрастании в древности теплолюбивых растений. И не важно, дрейфовала Гренландия или нет, для теории Гернета это не имеет значения. Главное придти к мысли, что однажды подвергшаяся деятельности арктического лишайника, Гренладия стала зарастать льдом. Будет зарастать и дальше, а затем лёд выйдет за её пределы и распространится дальше. Этого-то и следует более всего опасаться.

Как теперь быть? Вдруг действительно окажется, что человечество винит себя за то, в чём заключается его заслуга? Гернет призывал бороться с арктическими лишайниками, дабы не допустить ледникового периода. Пока ещё не поздно! Ещё не наступил критический момент, после которого борьба окажется бессмысленной. Планету действительно можно очистить ото льда, и не обязательно это приведёт к затоплению суши. Вернее, искать связь между глобальным потеплением и повышением уровня мирового океана — напрасное занятие. А вот установить, почему ледяной покров планеты настолько устойчив, трудно подвергающийся действию солнечной радиации — нужно обязательно. Как-то нелогично получается, ежели солнечный свет имеет одинаковую силу, при этом не способный равномерно распространяться. Значит имеется другая причина. Арктический лишайник вполне способен порождать холод. Об этом обязательно надо задуматься!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первая попытка публицистического творчества — очерк «Лейтенант Шмидт», датируемый 1917 годом, опубликованный в сентябрьском выпуске издания «Народный вестник». Константин посмотрел на Севастополь, вспомнив о трагических событиях 1905 года, когда на крейсере «Очаков» вспыхнуло восстание. Рядом с городом есть остров, на котором Шмидта расстреляли. А кем он — лейтенант — являлся? Верил ли он в предпринятое им начинание, каких ожидал изменений от будущего? Чем он вдохновлял людей, кроме присущего ему дара убеждения? Об этом взялся рассуждать Паустовский.

В 1922 году Константин опубликовал в газете «Моряк» очерк «№314527″, сообщив историю американца, решившего лично проверить — насколько правдивы сообщения о произошедшем в России. Неужели пролетарии сумели одолеть капиталистов? Убеждённым коммунистом он не являлся, ему было просто интересно. Он высадился в Харбине, затем через Сибирь двинулся дальше. Не зная языка, американец находил сочувствие и понимание людей. Ему помогали съестным, ночлегом и способствовали покупкой билета. Встретив такое, он явно не мог до конца поверить, ведь в той же Америке передвигающемуся трампу, как тогда называли подобных ему подвижников, грозит получить тюремный срок. Теперь этот американец едет домой, дабы всем сообщить об истинном лице населяющих Россию людей, далеко не таких, какими их привыкло представлять капиталистическое общество.

1930 год — это четыре очерка: «Всякий хлам», «Зона голубого огня», «Разговор о рыбе» и «Погоня за растениями». Все опубликованы в журнале «30 дней». Из них выделяется иной темой рассуждения — повествование «Зона голубого огня». Читателю сообщалась история в духе свершений трудового народа, счастливого возможностью отдать жизнь и всё отпущенное для того время на укрепление благосостояния государства. В случае очерка разговор касался сварщиков. Каждый из них давал подобие клятвы, обещая до конца пятилетки не покидать рабочего места, максимально способствуя скорейшему выполнению поставленных перед ними задач, дав показательный пример, что требовать нужно ещё больше, поскольку возможности человеческого энтузиазма не должны занижаться пределами столь низко выставляемой нормы.

Очерк «Всякий хлам» — сообщение о недооценённом людьми мире, ежели у них нет стремления заниматься его преобразованием. Буквально из хлама возможно создать нечто уникальное, по характеристикам превосходя существующее. Паустовский находил для того самые яркие примеры. Допустим, Американские Штаты лишены растений, из которых можно получать резину. Что они сделали? Спланировали производство переработки изношенных галош, получая в итоге абсолютно новые галоши. Но впереди ожидается война! Значит нужно искать другой источник резины. И они нашли растения-каучуконосы, начав их культивировать. И так во всём. Получить отличного качества фетр? Без проблем. Заменить нечто дорогое? Найдётся множество вариантов. Даже рыбьи останки не стоит выкидывать — лучше удобрения не найти. А чилийское гуано (помёт морских птиц) равноценно золоту и нефти. И бумагу можно делать из крапивы!

Сообщение «Всякий хлам» было дополнено очерком «Погоня за растениями». Растительность нужно интенсивно изучать: таков вывод Контантина. Не одним каучуком можно ограничиться. Нужна древесина? Существуют деревья, за шесть лет вырастающие до шести метров. Есть и такие, чрезмерно высасывающие воду из почвы, с их помощью можно бороться с заболоченной местностью. Есть и растения, наоборот разгоняющие пустыни. И всему этому можно найти применение на обширной территории Советского Союза.

Другой очерк «Разговор о рыбе». Константин собрал разные заметки. Он буквально взялся поговорить с читателем. Есть миф, будто рыбачить легко. Что такого? Сел с удочкой на берегу и сиди целый день. Может в городской черте и так. Настоящий же рыбак встаёт рано, идёт более пяти километров, ещё несколько километров проходит на лодке, в остальном — жаркая, либо холодная погода, а также доводящий до помрачения сознания гнус. Разумеется, речная и морская ловля рыбы различается. На море порою вилку можно в воду воткнуть, так велико количество рыбы. А как вообще с морской рыбой раньше обстояло? Ели её жители побережья, часть доставлялась в столицу, внутренние области страны таковой и вовсе не вкушали. Можно и про сельдь вспомнить, как тяжело к ней приучался человек в России, не желая принимать, вроде некогда им избегаемого картофеля.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Возражения учёных мужей на «Размышления о первой философии» чрезмерно обильны. Всякий имел собственное веское мнение, несогласный уже из-за того, что он должен выразить собственное несогласие. Удивительно упорство Декарта, неутомимо отвечавшего многостраничными разъяснениями на не менее многостраничные возражения. Понятно, в ходе беседы можно придти к ещё более интересным выводам, но собеседники Декарта настаивали на категорическом неприятии каких-либо суждений, если они изначально измышлены не ими. Что же, Декарту приходилось говорить о прежде им сказанном, только другими словами. Подобная переписка способна утомить всякого читателя, особенно не имеющего желания знакомиться с борьбой между невеждами и способным адекватно размышлять человеком. Достаточно знать, что всё должное существовать — существует. Уж этого-то оспорить нельзя. Однако, возражения находились и этому.

Чего Декарт не хотел, и чем он всё-таки занимался, он вынужден был отстаивать идею Бога. Не субстанции, понимаемой им под именем Бога, а непосредственно Бога. Учёное сообщество, пропитанное догматами Церкви, не соглашалось смотреть на мир иначе, нежели он дан согласно библейских мифов. Лучше прочих выглядят персонализированные возрождения от Пьера Гассенди. Он сразу упрекнул, что Декарт думает о себе больше, нежели должен. Пьер остудил пыл собеседника, дав ему понимание излишне надуманных иллюзий, коими быть довольным явно не стоит. Из чего создалось определение для всех возражений — о чём бы ты не говорил, всегда найдут те, кто скажет слово против тебя. Означало ли это необходимость продолжать разговор, лишённый конечно достижимого результата? Любой диалог должен придти к промежуточному общепризнанному мнению, к чему возражавшее Декарту научное сообщество не тяготело.

Можно добавить и то, что среди философов Европы существовало направление, ярким представителем которого явился Готфрид Лейбниц. Этот возражающий возражающим, грызущий чужой гранит, тем делая его собственным, нёс груз личной ответственности за измышленное прежде и созидаемое его современниками. В своих трудах он будет спорить с почившим Декартом, разрабатывая собственные установления. И всё же, насколько был бы прав или не прав как раз Декарт — он давал другим пищу для размышлений. Собственно, возражения кого-то — это своеобразный способ познания истины. Другое дело, что показаны они борьбой муравьёв со слоном. Известно ведь, при определённом количестве муравьи смогут одолеть слона, как он от них не защищайся.

Губит философию не убеждение, будто необходимо остановиться на достигнутом, а осознание её обречённости. Каждый раз философами достигается точка, низводящая всё достигнутое во мрак невежества, после чего философия умирает, ожидая очередного возрождения, чтобы кто-то положил начало, тем запустив мысль человечества на очередной виток. Это неоспоримо, так как наглядно видно по развитию философии, всякий раз упирающейся в непреодолимую преграду, оставаясь для последующих поколений невостребованной. И спустя века обязательно должен появиться человек, которому потребуется призывать к благоразумию и напомнить о необходимости мыслить самим, не опираясь на измышленное прежде.

В наследии Декарта имеются и письма. Рене переписывался с учёными, церковниками и с влиятельными лицами из королевских домов. Неизменно всё сводилось к рассуждению о философских воззрениях, так интересовавших тогдашнее общество. Из разрозненной переписки можно установить далеко не то, чему желается быть свидетелем. Если и браться за чьи-то труды, то осваивать их полностью, избегая кем-то специально сделанных пропусков. Но по силам ли то человеку обыкновенному? Декарт и без того самодостаточен, чтобы искать его мысль где-то ещё, помимо оставленных им трудов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пятое размышление гласит: О сущности материальных вещей, и снова о Боге — о том, что он существует. Следует представить треугольник. Он существует. Но его требуется представить, а чтобы представить, требуется заранее иметь о нём представление. Если о треугольнике человек не имеет представления, он его не представит. Несмотря на это, сколь не будь треугольник далёким от представления, отрицать факт существования треугольника нельзя. Таково доказательство существования Бога, если использовать геометрические фигуры. Получается, познать Бога можно через треугольник. И не только! Декарт выразил уверенность, что в мире всё можно познать через всё, задействовав разные органы чувств и различные вещи, а также материи. Опять же: и не только! Всегда может оказаться, что к каким инструментам не прибегай, распознать существование треугольника не сможешь, поскольку для его осознания порою требуется лишь воображение.

Теперь следует перейти к шестому размышлению, последнему из размышлений о первой философии. Оно гласит: О существовании материальных вещей и о реальном различии между умом и телом. Декарт выразил уверенность — Бог способен создать любой материальный предмет. Из чего он его создаст? Из субстанции, наполняющей мир? Но он и есть та субстанция, и та субстанция не терпит, чтобы где-то она перешла в небытие, а где-то народилась. Для того должен произойти ряд процессов, над которым Бог никак не властен. Несмотря на утверждения Декарта во всемогуществе Бога, должно быть очевидным — из ничего ничто создано быть не может, должно сочетаться нечто, преобразующееся в третье.

Декарт проявил интерес к другому — к собственному телу. Как известно, человеческое тело не возникает из пустоты, оно — результат процессов, так или иначе связанных с заявленной в метафизике субстанцией. Важно понять другое, как субстанция, составляющая отдельного человека, способна различать изменения, с ним происходящие, и при этом не различать изменений, происходящих с другими людьми. И почему человек способен ощущать неприятные ощущения, когда некоторая часть его тела бывает от него отторгнута, причём на протяжении длительного времени, и не в месте прежнего сочленения, а вообще.

Мир полон недосказанного. Мало соотноситься с понимаемым, нужно разбираться и с остающимся вне пределов понимания. Если чему-то нет объяснения, это не означает, что оно никогда не будет объяснено. Когда-нибудь, сколько бы не потребовалось совершить открытий, человеку суждено раскрыть всякий постулат, аксиому или догмат, сделав то собственным достоянием. Само понимание метафизики должно быть разрушено, так как не полагается существовать чему-то, из чего исходит всё. Наоборот, путь философии лежит к доказательству, что как раз метафизика порождается текущими достижениями человеческого ума, и никак не иначе. Само представление о метафизике изменяется в тот момент, когда для человечества открывается новая истина.

Пока же, останавливаясь на воззрениях Декарта, приходится признавать — Рене оказался прав в существовании общей для всего мира субстанции, правда он не посчитал нужным данных субстанций вообразить множество. Возможно и существует единая, являющаяся связующей всего и вся, однако для её достижения человеку, скорее всего не получится дожить. Вместе с тем, научный прогресс достиг ощутимых результатов, обнаружив прежде невиданные субстанции, позволяющие проникать в прежде сокрытое. Изучение стало приобретать невиданный размах, задействуя прежде немыслимые способы познания действительности. И пока остаётся неизвестным, каким субстанциям предстоит быть открытыми. А самая главная субстанция — наполняющая всё и вся, прозываемая Декартом именем Бога — всё равно будет обнаружена. И тогда возникнет необходимость понять: возможно ли человеку распознать основной закон сущего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Об истине и лжи: повёл Декарт четвёртое размышление. Всё есть Бог, и Бог — есть всё, но Бог — есть субстанция, и субстанция та — есть мы. Всё, окружающее человека, есть Бог, а следовательно и сам человек — есть субстанция, значит человек создан по образу и подобию Бога. Значит Бог есть, ибо есть мы, состоящие из Бога. Как не воспринимай Высшую сущность, согласно предложенных Декартом представлений — она равносильна установлению в церковных догматах. Поэтому самое время поговорить об истине и лжи — в действительности ничем друг от друга не отличающихся. Нужно просто убедиться, что всё истинное лживо, а лживое — истинно, как из ложных предпосылок будет сплетено настоящее, тем утвердившись в праве на истину. Да, Декарт, лгал Церкви и научному сообществу, представляя истину так, чтобы она никому не пришлась по нраву, но одновременно служила достойной быть принятой в качестве допустимой исходной точки в философских диспутах.

Декарт уверен — всё приходящее от Бога, приходящими от Бога являются и мысли, вместе с тем ясно, что Бог не может лгать. Кроме того, высказано предположение о существовании небытия. То есть есть Бог и есть небытие, а между ними человек. Тогда нужно рассмотреть субстанцию с позиции влияния на неё как раз небытия, чего Декарт не делал. Для него словно было ясным — человек является промежуточным звеном между Богом и небытием. Проще говоря, человек — есть состоящая из Бога субстанция, склонная обращаться в небытие. Поскольку Бог заявлен наделённым разумом и способным себя воплощать в себе же, то небытие представляется его противоположностью — тем, чего нет, либо не существует. Тут в пору рассудить о существовании пустот в пространстве, уподобившись атомистам древности. Но достаточно разграничения — есть Бог и есть небытие, между ними человек — более домысливать не требуется, согласившись с взятыми за данное условиями измышленной Декартом метафизики.

Всему, что свойственно человеку, он обязан Богу. Никому другому, кроме него. Бог — есть субстанция, наполняющая человека. Как она наполняет человека, так же она наполняет всё остальное. Наполняет ли Бог небытие? И не возвращается ли обратно, взятое в небытие? Ежели субстанция наполняет всё сущее, значит она наполняет и не существующее? Порождается ли новая субстанция, если взять за основу мнение, будто через человека она переходит в небытие? Или часть человека отходит к Богу, тогда как остальная часть становится небытием? Возможно ли, чтобы небытие существовало? Как нечто может становиться ничем, не оставляя по себе ничего? Вопросы возникают, не способные разыскать в первой философии Декарта ответ. Объяснение тому прежнее — желая дать осмысление бытия, осмысли его через Бога, иначе окажешься уличён в богохульстве и будешь подвергнут истязаниям.

Всё в мире существует: видимое ли оно или его нельзя увидеть, осязаемое ли или подвластное оказаться воспринятым другими органами чувств, либо вовсе не способное быть обнаруженным. И всё в мире — есть Бог, ибо Бог — есть субстанция, под которой следует понимать сам мир и его наполнение. Не излишне ли Декарт остановился в размышлениях на доказательстве единственного требовавшегося ему обстоятельства? Итак христиане верили в Высшую сущность, воздавали ей почёт и направляли к ней мольбы. Лишь учёное сообщество желало другого — расправиться с догматами Церкви, основанными частью на священных писаниях, а другой частью — на заключениях учёных древности, разработавших определённые установления, успевшие за прошедшие десятки веков устареть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О Боге — что он существует: так звучит третье размышление. Не основанное на чём-то, исходящее непосредственно от Декарта, являющееся плодом его мыслей, вступает в противоречие, ставшее промежуточным выводом о первой философии в пункте рассмотрения второго размышления. Декарт продолжал оставаться в суждениях на позиции мыслящей вещи. Он словно забыл про мудрость античных философов, где на откуп определения идеи было отдано многое, в том числе и дан намёк на право божественности. Идея — есть всему голова в философии. Декарт прямо не возражал, он давал представление о необходимости признать существование Бога основным постулатом метафизики, основывая на божественной воле всё сущее. Он считал, что до той поры — пока человек является частью этого мира, до того времени он — часть Бога, поскольку Бог — есть субстанция, наполняющая наш мир.

Декарт говорит уверенно о Боге как о субстанции. Это не согласуется с христианскими представлениями о Высшей сущности. Следует иначе понимать всё божественное, когда приходится внимать предположениям Декарта. Иначе воспринимается и предлагаемая им метафизика. Им ставится на вершину сущего субстанция, обладающая способностью к вечному существованию, в определяющей степени превосходящая всё разумом, со всё превосходящим могуществом. Помимо этого Декарт определяет данную субстанцию, как сумевшую саму себя сотворить, а затем сотворить всё сущее. Если этого нет, то тогда ничего из нас окружающего не существует, ибо иным образом быть не может.

Нет отрицания в том, что человек подобен Богу, ведь он состоит из наполняющей мир субстанции, которая и является Богом. Но сам человек Богом не является, поскольку смертен. Он воплощает собой божественную сущность, только способной существовать ограниченное количество времени. Разве тогда получится отрицать существование самого Бога? Если опять предполагать, будто Высшего существа не существует, значит придётся возвращаться к мысли о мыслящей вещи.

Позиция Декарта вызывает сомнение. Он может предполагать, но убедить тем ему не удастся. Разрушая догмат о Боге, измыслив собственный постулат, Декарт предложил сделать то основой измышленной им метафизики. И нужно было понимать, что не о доказательстве существования Бога он говорил изначально. Отнюдь нет, он замыливал глаза Церкви, никак иначе не способный выступить против довлевшей тогда над обществом обязанности считать за истину библейский миф о сотворении мира. Декарт проявлял интерес к другому, он желал постигать, чего не мог осуществить, ощущая давление церковных сановников. Разве надо говорить, что и немного погодя даже Ньютон будет в трудах сперва оправдываться перед Церковью, только потом приступая к доказательству того, о чём он желал сообщить научному сообществу.

Основа метафизики Декарта — это понимание, что весь мир состоит из единой субстанции. Под оной для отведения глаз он представлял Бога. Но как сказать, какой состав имеет та субстанция? Этого Декарт был не в состоянии сделать, никак не способный превозмочь возведённые Церковью ограничения. Каким образом сообщить о чём-то, ежели всё окутано Богом? Может субстанция состоит из мельчайших частиц вроде атомов? А есть ли между теми частицами пустоты? И пусть о том спорили философы с древнейших времён, Декарт испытывал необходимость переосмыслить навязанные христианством догматы.

Не каждый сможет увидеть истину в словах, понимая сообщаемое ему буквально. Всегда сомневайтесь в вам сообщаемом. Декарт говорил о Боге? Но кто поверит, что разумно мыслящий человек, склонный к адекватному восприятию действительности, станет опираться на недоказуемые явления. Впрочем, когда-то нужно соглашаться и с постулатами, аксиомами и догматами. Пусть Бог будет субстанцией, из которой состоит наш мир… разве от этого изменится понимание истинного устройства бытия?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Второе размышление звучит: О природе человеческого ума — о том, что ум легче познать, нежели тело. Разве это не так? Человеку проще понять, как устроен мир, нежели объяснить устройство его окружающего, в том числе и собственного тела, если ему о том неизвестно из посторонних источников. О всём человек берётся судить, когда то подвластно присущим ему умственным способностям. И чаще человек опирается на принцип сомнения. Он старается опровергать всё, предлагая собственное мнение. Так почему подобный способ не довести до абсолюта, не усомнившись во всём сущем? Так и поступил Декарт, стремясь на основе рассмотрения абсурдной ситуации — убедить в существовании всего окружающего человека. Сделано одно исключение — если всему есть место, тогда пока нужно смотреть на устройство мира без присутствия в нём Бога.

Итак, принцип сомнения требует отказаться от согласия с существованием сущего. Нет мира и нет человека, нет и мысли, способной из ничего создать всё. Сам человек, пытающийся мыслить — есть химера. Ежели нет человека, тогда не может быть и мысли. А если мысль есть, значит в мире есть и нечто другое, от чего данная мысль исходит. Но кто способен мыслить? Камни не мыслят, значит они существуют. И деревья не мыслят — и они существуют. Человек мыслит — тогда его не существует. Либо иначе, всё способно мыслить, кроме человека. Или мысли вовсе не существует, имеется только состояние — позволяющее думать, будто некто способен на умственную деятельность.

Дабы было проще — представим — человек всё-таки есть, но он ничем не отличается от камней и деревьев, он — мыслящая вещь. Однако, вещь не может мыслить. Следовательно, человек стоит выше камней и деревьев. И всё же человек их не превосходит. Он не способен изменяться, оставаясь всегда человеком. Если некое вещество способно разрушаться и восстанавливаться, человек такой способности лишён. Камень может быть искрошен, но из того крошева он способен обратиться обратно в камень. Изломанное дерево, чей прут будет брошен, станет деревом. С человеком подобного не произойдёт — уничтоженный физически, он не сможет восстановиться из того же. Так он выше или ниже камней и деревьев? Его отличает единственная способность — умение мыслить. А если человек мыслит — он определённо существует. Более того, человеческая мысль — это то, что позволяет человеку уподобиться камням и деревьям: уничтоженный физически, он возрождается в мыслях других.

Получается, человек постигает мир не с помощью зрения — мало увидеть, чтобы понять. Увиденное не позволяет делать выводов, являясь чаще причиной для ложных суждений. Как то мнение, словно Бога не существует, основанное на невозможности узреть. В той же мере можно сказать о других органах чувств, позволяющих познать мир полнее. Декарт стремился доказать главнейшую из человеческих способностей — умение постигать окружающее. Основываясь на чувствах в совокупности, используя метод рассуждения, человек достигает ему требуемого, пускай не в требуемом для истины объёме, зато в частично верном смысле. Когда-нибудь картина бытия окажется воссоздана в необходимом для того уровне, сумей человечество до того момента дожить. Впрочем, уже было сказано, что и тогда человек усомнится в истинности достигнутого, продолжив искать объяснение сущего.

Пока же установлено — человек способен познавать мир с помощью ума, но сделать того не в состоянии, не опираясь на посторонние источники. Только кажется, будто до всего человек может дойти самостоятельно. На самом деле, не опираясь ни на что, человек и создаст ничто.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первому размышлению даётся определение того, что может быть подвергнуто сомнению. И сомнению может быть подвергнуто абсолютно всё. На том и строится диалог людей, взявшихся о чём-то судить. Обязательно между ними найдутся различия во взглядах, причём произрастающие от мельчайшего несходства, воспринимаемого ими в качестве критически важного обстоятельства. Но всему своё время и место. Обязательно требуется любая идея, должная служить в качестве опоры суждений. Определённо точно можно быть уверенным — лживые предпосылки приводят в конечном счёте к верным выводам, правда не всегда рассуждающему ясно, когда наступит момент, знаменуемый верным, поскольку чаще промежуточный итог воспринимается за действительную истину. На самом деле, к чему не стремись человек — на протяжении существования отдельно взятых индивидов, либо человечества вообще — определяющего бытие вывода достигнуть не получится. Поэтому неважно, живёт ли человек в окружении лживых предпосылок, или он ратует за доказанное в качестве истины, он продолжает существовать в мире изменяющихся мнений, так или иначе опирающихся на суждения, сказанные его современниками и предками. Посему требуется определиться сугубо с фундаментом знаний, на котором будут выстраиваться собственные теории. Так Декарт решил дождаться, пока его мировоззрение не примет очевидного для него вида, после чего он и взялся создавать метафизику, основанную на признании существования Бога. Но для первого размышления он вынужден принять за данность, будто Бога нет.

Из чего состоит истина? Она не возникает из пустоты, для её получения требуется обладать соответствующей информацией. Ведь нельзя воссоздать понимание прошлого, не имея о нём никаких представлений. Так и о происходящем сейчас не скажешь, если имеешь о нём смутные представления. О будущем и подавно не следует судить, не взяв для рассмотрения совокупность великого множества процессов. Однако, всё становится проще, ежели будет отказываться всему в праве на существование. Почему бы не думать, что жизнь — есть сон? Сновидения случаются разные, в том числе и далёкие от реальности. Значит могут существовать и мнения, к реальности имеющие опосредованное отношение, связанные с действительностью фантазией предполагающего. Такие мнения чаще всего опровергают устоявшиеся суждения, берясь разрушить их доказательство на собственном примере, опираясь на мнимые предположения. Отчего в той же мере не возвести стену против Бога? Раз возможно отгородиться от солнечного света, тогда и власть Бога может померкнуть, не способная пробиться через ханжество сомневающихся.

Постулат, аксиома, либо догмат — не позволяют сомневаться в верности установленного за неоспоримую истину. Необходимо принять на веру, будто это так. Ведь нельзя усомнится, что сложение двух и трёх даст в сумме пять, как и обнаружить у квадрата более или менее четырёх сторон. Это не нужно принимать на веру, так как зримо и не требуется проведения дополнительных исследований. Но постулат, аксиома, либо догмат — подлежат обязательному сомнению, ибо если они окажутся далёкими от истины, тогда всякое доказательство, основанное на их применении, станет несущественным. Для Декарта, в случае Бога, стало важным разрушить сомнения. Для этого он взялся определить Бога основой представлений о метафизике сущего, и если Бог окажется лишним, тогда всё им рассматриваемое станет подобием сновидения, а умозаключения — ложными.

Бога не может не существовать: таково твёрдое уверение Декарта. Бог — есть всё сущее, он — окружающая всё субстанция, и он — мы сами. А ежели этого нет, значит и мы сами не существуем. Поэтому пусть всякий сомневающийся представит, будто его нет, тогда он поймёт — Бог есть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Труд Декарта, получивший название «Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом», ставил перед философией задачу о необходимости серьёзно считать мир исходящим от божественного волеизъявления. Но как понимать Бога? Это Высшее существо, управляющее всеми процессами во Вселенной? Или под Богом понимается исходная точка в мироздании, всему положившая начало? А может Бог — это и есть сама Вселенная, воплощённая в повсеместно распространённой субстанции, являющейся частью всего сущего? Декарту приходилось мириться с постулатами Церкви, но он мог обосновывать своё видение одному ему присущим образом. Должно быть ясно, любое отклонение от согласия к догматами — есть кощунство. И труд Декарта был тем самым попранием устоев христианской религии. Гнёт необходимости принимать за данность божественное волеизъявление ставил европейских философов, вплоть до конца эпохи Просвещения, в положение соглашающихся с церковными постулатами. Для Декарта то явилось наглядным подтверждением верности существования аксиом в науках, которым нужно следовать без сомнения в их истинности.

Любая мысль — есть сомнение. Соглашающийся с доводами оппонента, должен подвергать их обязательному переосмыслению. Собственно, «Размышления о первой философии» вызовут волну суждений, чаще всего несогласных с позицией Декарта. Устройство учёного общества подразумевало борьбу мнений. Оспорить чужое — это отражение свойственного человеку стремления к познанию. Так рождается наиболее рациональное суждение, ежели оно не пропадает за обилием прочих слов. И если разговор коснулся сомнения, то Декарт пошёл от противного. Допустим, Бога нет, тогда и его — Декарта — не существует. А раз не существует — его, значит нет и остального. Вопрос: кто тогда существует? Ведь если есть он — Декарт — тогда и с большой долей вероятности есть Бог. Как раз на абсурд полного сомнения в имеющем место быть, станет основным указанием неудовлетворения научного сообщества, не готового рассуждать о столь одиозном неприятии сущего.

Атеисты — не те, кто отрицает Бога, а кто низводит его до состояния обычного человека. Они не согласны с точкой зрения верующих, считающих Бога Высшим существом с неподдающимися разумному осмыслению способностями. Именно по данной причине Декарт взялся защитить представления о Боге, позволив Высшему существу быть основной составляющей метафизики, под которой и следует понимать Первую философию.

Всего Декарт разбил «Размышления» на шесть частей, методом рассуждений стараясь донести до человека, почему Бог должен быть определяющим бытие Высшим созданием. В первой части будет высказано о сомнении во всём существующем. Во второй — раздастся призыв к суждению, согласно которого не может быть такого, чтобы кто-то мнил себя не существующим и при этом существовал. В третьей — будет приведён основной аргумент в пользу существования Бога. В четвёртой части Декарт даст понимание, почему всё-таки сущее существует. В пятой — станет то доказывать с помощью геометрии. В шестой — обсудит разницу между разумением и воображением.

Отнюдь, соглашаться с доводами Декарта не потребуется. Проще подвергнуть сомнению занятую им позицию, благо он сам к тому призывал. Из иных побуждений Декарт брался донести метафизику, не способный иначе отразить миропонимание. Он заложит основы для учеников, распространив влияние на ряд поколений, должных в схожей манере оправдываться перед Церковью, хотя бы тем освобождённые от её преследования, что они опирались на суждения Декарта. В будущем философы продолжат доказывать существование Вселенной по воле Высшего существа, разным образом определяя его значение, но неизменно далеко не в том качестве, под которым строится восприятие истинно верующих людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more