Поэма о Начале. Глава 3. Жизнь
Где вошёл осколок, там затвердела глина,
обожжённая огнём, ожила незримо.
Бесформенный вид её разбросанных кусков
напоминает сто рук, сто ног и сто голов.
Гигантского размера существа воспряли,
себя они живыми мыслили едва ли,
высыхали и рассыпались, стоило встать,
обречённые к тверди прижатыми лежать.
Крепко связаны с породившей их природой,
глина и гранит являются их основой.
Внутри каждого существа пламя горело,
вода и воздух также наполняли тело.
Впитали в себя гиганты силы планеты,
они первыми готовы познать секреты,
им предстоит властвовать над нашей Землёю,
расставшись с породившей их сейчас Луною.
До того предстоит иссохнуть многим телам,
они подадут пример развития всем нам,
кто не станет стремиться прослыть лучше других,
тот с грязью схожим будет считаться среди них.
На Луне они продолжали находиться,
водою с Неба не могли никак напиться,
испарялась влага с разгорячённых телес:
и глина зависимая от воли небес.
Распалял гигантов изнуряющий огонь,
паром исходили, чем-нибудь попробуй тронь,
подобие планеты собой представляли,
о том они, конечно, не подозревали.
Еженощно приходило облегчение,
среди гигантов начиналось движение,
протягивали к Небу руки они в мольбе,
причитая о жалкой своей горькой судьбе,
манила созданий глины прохлада Земли,
там покой от жара обрести они могли.
Воздух был побуждающей силой пойти вниз,
обтекал тела, стал властелином среди них,
отсекал излишки глины, укреплял гранит:
он ждал, кто первым пробудится, заговорит.
Само пришло, пробитым вдруг оказался рот,
гиганты захлебнулись от хлынувших забот,
общались звуками, свистели, гомонили,
стучали: шумом сразу мир заполонили.
Но проходила ночь, наступала тишина,
создания погружались в подобие сна,
войти в воды планеты со страстью мечтали,
грезили о тверди Земли — её желали.
Высыхали гиганты, пламя потухало,
в крошево обращались, племя угасало,
подхватывал ветер, переносил телеса,
из умерших рождались другие существа.
О прежних делах гигантов не знали они,
всё равно стремились достичь прохлады Земли.
За них хранила память глина, движение
направлявшая на воссоединение
с планетой. Огнём взбудораженные умы
приготовились сойти с поверхности Луны.
Глина не могла самостоятельно ожить,
фрагмент осколка должен в теле гранитном быть,
без его включения грязь не могла дышать,
чувствовать, передвигаться, о Земле мечтать.
Восставая из тлена, в себе сочетая
разное, влагой с Неба тела наполняя,
гиганты осознали жизни значение,
как воли ветра частиц соединение:
рассыпаясь, они становились другими,
усложнялись, переставали быть простыми.
Не раз они приближались к тонкой струе:
на перешеек, устремившейся вниз стене,
издревле соединявшей планету с Луной,
круто возвышавшейся исполинской горой.
Гибли гиганты, перешеек облепили,
телами путь к прохладе они проложили,
думали о лучшей участи для потомков,
что создадут будущее из их обломков.
С перешейка ветер тела гигантов сдувал,
на планету плавно комья грязи опускал,
смешались с твердью: пытались заново воспрять,
не ползать, а на все конечности твёрдо встать.
Они там, куда веками попасть стремились,
так вне понимания тем соединились.
Уже не глина Луны, но ещё и не твердь,
ожить в иных пропорциях предстоит суметь.
Стих гомон гигантов, в скорбном молчании мир,
ждёт глина град осколков. Поднимайся, Зефир!
Ветер дарует жизнь, ветер разносит семя,
всходы взойдут — нужна почва и нужно время,
требуется поливать и в тепле содержать,
это планета Земля могла гигантам дать.
Из глины состоит тело сошедших с Луны,
но не могут они жить без огня и воды:
огонь сквозь поры питает глину изнутри,
вода, удивительно, подобие души.
Пока нет в теле осколка — не дышит оно.
Комья грязи, куски гранита — едино всё.
Лунной глины больше становилось на Земле,
Луна уменьшилась заметно, почти вдвойне:
вновь угроза катастрофических перемен
обернётся уровнем планетарных проблем.
Кто из гигантов покинуть Луну не успел,
тот треснул, рассыпался, от пламени сгорел,
усеял пылью поверхность — поверхностью стал,
несколько дней между ними пожар бушевал.
Небо не могло унять, ниже опустилось,
что было Луной, в глыбу камня обратилось,
осталось при Земле, но вне пределов Земли,
огонь питал в прежней мере её изнутри.
Так и пребывать глине среди тверди вечно,
готовой ветра с севера ждать бесконечно,
он принесёт жизнь: воспрять должен кто-то один,
кому предстоит жить в пору тяжёлых годин.
Зефир поднимется! Зефир поднялся. Буря!
Небо лунную глыбу объяло, штурмуя!
Рассеял ветер пыль, но осколки не поднял.
Осела пыль — след осколков исчез. След пропал!
Смешался с пылью? Такое может быть вполне.
Где тогда искать осколки? Подскажите, где?
Разве форма жизни, в глине воплощённая,
была изначально на смерть обречённая?
Разве гигантам возродиться вновь не дано?
Они вскоре возродятся. Но не так легко.
Нужен осколок, будь хотя бы единственным,
свыше посланным, пусть способом таинственным,
станет он даром небес — Небо станет отцом,
первых на Земле оживших созданий творцом.
Будет найден осколок, он есть на планете,
его блеск пробьётся при лунном прямом свете.
Среди глины рассыпанной не может не быть,
чтобы жизнь дающее могло в вечном застыть,
чтобы осколок на атомы распался вдруг,
будучи твёрд, не делим и при этом упруг.
Осветит Луна поверхность Земли до краёв,
не обойдёт скрытых от внимания углов,
позволит Небу разглядеть всякий малый блеск,
не помешает молнии ветвящейся плеск.
Найденным на дне морском казался осколок,
добыть ветер северный с глубин не так ловок,
в воде воли равной огню не зародилось,
нанести глину потребно, дабы случилось
возрождение гигантов: выйдут из воды,
обживут земли. Не останется пустоты.
Это тоже может вас заинтересовать:
— Поэма о Начале. Глава 1. Монада
— Поэма о Начале. Глава 2. Планета
