trounin.ru

С шестьдесят девятого по сто второй выпуск «Северной пчелы», общим числом в семь выпусков, были изданы «Письма провинциалки из столицы». Булгарин брался показать обывателю, какой должна восприниматься светская жизнь. Выходила не совсем радужная картина, так как писавшая письма девушка не видела ничего хорошего в столичной жизни, поскольку была лишена возможностей, какими обладала в провинции. Правильно ли было покидать родное гнездо, перебираясь ближе к высшему свету? Вот на этот вопрос Фаддей и пытался ответить, может сразу и не понимая, каким образом придётся дополнять письма.

Провинциалке тяжело пришлось в столице на первых порах. Некогда она блистала, теперь ей никто не уделяет внимания. Более нет ажиотажа вокруг её появления в обществе, она остаётся незаметной, да и имеющая мало способностей сама хоть где-нибудь появиться, чтобы её окружили почитатели. Приходится с этим мириться, оставаясь посредственностью. Попробуй в столице попасть на бал… Не попадёшь!

Радостей в столичной жизни вовсе нет. Казалось бы, есть естественные возможности получать удовольствие, взирая на красоты природы. Да вот нет этого в Санкт-Петербурге. Солнце на небе — редкий гость, скорее всё до горизонта затянуто серостью, постоянно льёт дождь, служащий дополнительной причиной для скверного настроения. Впору подумать, будто столица наводнена рыбами, поскольку люди тут жить не должны из-за повсеместной сырости.

Можно ходить на музыкальные концерты. Но и там скука смертная. Сходишь пару раз, а более не захочешь: всё равно дают одинаковые представления, без какого-либо разнообразия. Появления новых лиц можешь не ждать, оттого и застоялось всё в столице, словно кругом подлинное болото. Можно ещё ходить по театрам. Из всех получается выделить русский и французский, и итальянскую оперу. Что касается немецкого театра — туда лучше не ходить, о нём вовсе предпочитают не вспоминать, потому и про его посещение никому не расскажешь. Ещё можно пройтись по магазинам, вот чего в жизни столичного человека с избытком — хотя бы таким образом сумеешь разбавить скуку великосветского постоянства.

В последних письмах Булгарин всё-таки позволил автору писем добиться внимания, скинуть одолевавшую хандру, оживиться и обрести надежду на исправление к лучшему. Случилось долгожданное — удалось попасть на бал. Перед этим следовало сделать все приготовления. Вот с этим возникли затруднения. Во-первых, не могла найти парикмахера, а кого находила, тех не получалось уговорить уделить внимание именно ей. Во-вторых, с невероятным усилием пришлось добиваться изготовления платья, пошитого аккурат к необходимости уже отбыть на бал.

Что до самого бала, там провинциалка произвела фурор. Всякий желал танцевать именно с нею, она ни минуты не сидела, постоянно приглашаемая. Всем понравился её вид, платье и причёска… как бы сказали тогда в столице — куафура. Что до прочих дам на балу, то было сделано наблюдение, согласно которому получалось, что дамская мода всегда идёт следом за покроем военных мундиров.

Если всё было именно так, как описал это Фаддей Булгарин, то остаётся поблагодарить его за оставленные свидетельства очевидца. Неважно, насколько правдиво изложены письма, одна из точек зрения потомком была услышана, выработано представление о светской жизни, касавшейся интереса молодых людей тех лет. И не так важно, как именно потомок должен реагировать на обстоятельства светской жизни одного из прошлых веков, важно именно видеть и внимать. Вполне вероятно именно из-за таких обстоятельств Булгарин всё чаще предпочитал уезжать из столицы, особенно после той памятной поездки по Ливонии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В третьем выпуске «Северной пчелы» за 1830 год Булгарин изложил мнение «Взгляд на Россию в 1829 году», где сравнивал политическую карту с небесными телами, согласно чему получалось, что ничему не дано стоять на месте, всё должно находиться в постоянном движении. Особенно радовал Фаддея успех России в военных действиях с Турцией. В том же номере от лица издателей было написано послание «Северной пчелы» к «Северному муравью» с надеждой на успешность начинания сей новой литературной газеты.

В четвёртом и пятом выпусках — рецензия на альманах «Северные цветы на 1830 год». В одиннадцатом и двенадцатом выпусках — на альманах «Денница». В тринадцатом выпуске опубликовано обращение к издателю «Русского инвалида», которому сообщалось, что со страниц «Северной пчелы» раздаются не ругательства, а критика по существу. В тридцатом выпуске — анекдот про Пушкина, взятый из английского журнала. В том же выпуске — статья «Светская известность».

В тридцать втором, тридцать четвёртом, тридцать шестом и тридцать седьмом выпусках — хвалебная рецензия с продолжительным пересказом содержания на «Монастырку» Погорельского. В тридцать пятом и тридцать девятом выпусках — отзыв на седьмую главу «Евгения Онегина» за авторством Пушкина. Булгарин выражал разочарование, не видя в действии ничего, кроме одного события, как Татьяну увозят из Москвы в деревню. Для разбавления критики Фаддей добавлял воспоминания о некогда приятном прочтении поэмы «Руслан и Людмила». В сорок четвёртом выпуске — рецензия на «Учебный исторический, хронологический и критический курс французской словесности, изданный для употребления в училищах господином Ферри де Пиньи».

С семьдесят четвёртого по семьдесят шестой выпуск — публикация письма «Дерптская жизнь». В девяносто первом выпуске — «Письмо из Карлова на Каменный остров». В девяносто четвёртом выпуске — «Второе письмо из Карлова на Каменный остров». В сто девятом — «Письмо в Дерпт о девице Зонтаг».

В сто десятом выпуске — рецензия на вторую часть «Истории русского народа» за авторством Полевого. Теперь Булгарин убеждался в прежней правоте, вполне уверенный — будет труд, ничем не уступающий историческим изысканиям Карамзина. В сто шестнадцатом выпуске в разделе «Петербургские новости» — «Письмо в Москву, к В.А. Ушакову». В сто двадцатом выпуске — ещё одно послание Ушакову: «Письмо из Петербурга в Москву». Поднималась тема вспышки холеры. Булгарин поделился мнением, почему в Азии от этого заболевания умирают в большом количестве, а в России всё не так плохо. Причиной назван уровень медицины. Ведь в Азии придерживаются знахарства, отказываясь от советов медиков, тогда как русские скорее прислушаются к словам лекаря. Исключением являются старообрядцы, отказывавшиеся следовать наставлениям медиков, отчего смертность среди них остаётся высокой. В сто двадцать шестом выпуске — ещё одно письмо Ушакову о холере, где отражена позиция царя, требовавшего строгого исполнения карантинных мер.

В сто двадцать девятом выпуске — рецензия на «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского» за авторством Жака Маржерета, бывшего на Руси в Смутное время. В России не первый век ожидали публикации данного издания, наконец-то оно состоялось. В сто сорок третьем выпуске в разделе «Внутренние известия» — публикация сведений о варшавском восстании.

В сто пятьдесят пятом выпуске — статья «О русской журналистике», написанная от лица издателей. Читатель уведомлялся, что как бы не было велико количество журналов, появляющихся всё в большем количестве, «Северная пчела» продолжит оставаться такой же, какой является. Никто и не думает обращать внимание на успехи или неудачи других журналов. Поэтому читатель должен понимать, насколько издание «Северной пчелы» останется постоянным, тогда как другим газетам и журналам ещё предстоит побороться за право на существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во втором выпуске «Северной пчелы» за 1829 год опубликована заметка «О новом журнале на 1829 год под названием «Бабочка, дневник новостей». Читатель уведомлялся, на какое издание ему нужно будет обязательно обратить внимание. Однако, в четвёртом выпуске опубликовано опровержение — «Последнее предостерегательное известие о журнале без имени издателей «Бабочка». Получалось, реклама так и не была оплачена, вследствие чего издатели «Северной пчелы» посчитали нужным предостеречь читателя, называя «Бабочку» изданием на авось.

В восьмом и девятом выпуске — отзыв на постановку «Семирамида». В одиннадцатом выпуске — на постановку «Пётр Пустынник». В двадцать втором — на постановку «Танкред». Все это отзывы на произведения, сочинённые Россини. В двадцать восьмом выпуске — очень короткая рецензия на издание «Чтение для малолетних детей». В тридцать девятом выпуске — хвалебная речь по поводу «Полтавы» Пушкина. В шестидесятом выпуске — «Письмо Ф. Булгарина к товарищу своему Н. Гречу». Фаддей уведомлял, где он в тот момент находился, — близ Дерпта. Послание своё составил специально, чтобы успокоить возводящих хулу на «Ивана Выжигина».

В семьдесят четвёртом, семьдесят девятом, девяностом и девяносто третьем выпусках — публикация произведения «Мысли профессора здравого смысла в неучреждённом поныне университете на Мысе Доброй Надежды, Харитона Брандскугеля, о всякой всячине». Булгарин старался поднимать темы, взывая к необходимости обдумывать каждое предпринимаемое действие. Например, в Англии решили вести особого рода политику, направленную на поддержание внутреннего производства. Например, дабы пекари не ощущали конкуренцию из-за рубежа, был введён запрет на ввоз в страну хлебобулочной продукции. К чему это привело? Действительно, пекари стали больше производить продукции, только вот гораздо более худшего качества, нежели раньше. Почему? Им не хватало возможностей для полного удовлетворения спроса. Но запрет касался не только заботы о пекарях. Английский парламент собирался запретить ввозить в страну абсолютно всё, что способны производить сами англичане. Последствия этого должны казаться очевидными.

Рассуждая дальше, Булгарин переходил к литературным проблемам. Он считал, что по литературе можно судить о просвещённости народа. Например, в Англии народ чрез меры просвещён. А вот где-нибудь на Мысе Доброй Надежды такого не наблюдается. Продолжая мысль, Фаддей подходил к необходимости существования критики. Литература без критического восприятия — сомнительной полезности продукт. Если с чем и предлагается сравнивать, то с чем-то вроде удобрения, без которого в сельском хозяйстве хорошего урожая ждать не следует. Так и с литературой. Но сравнивать критику с удобрением Фаддей не предлагал, явно на то намекая. А если критика сплошь желчная и низменная, то это в той же мере отражает степень просвещения народа. Впрочем, сам ведь Булгарин прежде говорил, насколько важен он сам, тогда как хулители его для будущего останутся безвестными. Так зачем тогда писателю критика, которую потомки читать не станут?

В сто десятом выпуске Фаддей рассказал про посещение «Немецкого театра», в сто двенадцатом — «Французского театра». В сто двадцать девятом и сто тридцатом выпусках отразил мнение об «Истории русского народа» за авторством Полевого. Он назвал автора первейшим из журналистов России, имеющим полное право составить личное мнение об исторических процессах, невзирая на авторитет Карамзина. То есть не следует думать, будто кроме «Истории государства Российского» больше не будет написано столь же объёмных трудов. В сто сорок первом номере Булгарин опубликовал сцены из светской жизни «Недоросль XIX века».

В третьем выпуске «Сына отечества и Северного архива» (теперь объединённого издания) опубликована статья — «Известия, замечания и пр., в том числе о нападках на себя и о переводах произведений А. Мицкевича на русский язык».

Автор: Константин Трунин

» Read more

По сложившейся традиции с первого выпуска «Северной пчелы» за очередной год Булгарин начал «Рассмотрение русских альманахов на 1828 год», продолжая публикации и в последующих выпусках. В седьмом и восьмом выпусках Фаддей разместил юмористическое произведение «Письма странствующего лапландского философа Аслака Аслаксона Сара к друзьям его в Лапландию из разных европейских городов», что было именно юмором, настолько оказывалось абсурдным. В двенадцатом выпуске — отзыв на первое представление комической оперы «Севильский цирюльник» сочинения Россини. В двадцать третьем выпуске опубликован ещё один отзыв — «О концерте, данном 13 февраля членами Музыкальной академии». С двадцать седьмого по двадцать девятый выпуск — пересказ произведения «Корсер» за авторством Олина. В тридцать восьмом выпуске опубликован анекдот без подписи об «Эдинбургском журнале», направленный против «Московского вестника».

В сорок втором выпуске — хвалебная заметка на «Первый дебют Рязанцева, 4 апреля». В сорок четвёртом выпуске — отзыв на «Представление 6 апреля на Малом театре»: это комедии «Обман в пользу любви», «Полночь» и водевиль «Две записки». В сорок пятом выпуске — новая хвалебная заметка «О музыкальном вечере госпожи Шимановской, 9 апреля». В сорок седьмом номере — мнение о «Представлении 11 апреля на Большом театре»: опера «Любовная почта», комедия «Плащ» и балет «Ацис и Галатея». Булгарин словно сделался завзятым театралом, более ни к чему не проявляя интерес.

В шестидесятом выпуске — отзыв на посещение постановки «Сорока-воровка» Россини. В шестьдесят втором выпуске — очередной отзыв на произведение Россини «Итальянка в Алжире». В шестьдесят третьем выпуске — мнение на «Представление 23 мая» под заголовком «Щепкин в роли Арнольфа в комедии «Школа женщин», соч. Мольера, переведенной стихами Хмельницким». В шестьдесят четвёртом выпуске — «Дебют Изидора». В шестьдесят пятом выпуске — «Об игре госпожи Бауер, актрисы Берлинского театра». В шестьдесят седьмом выпуске беспрерывная похвальба продолжилась заметкой «Госпожа Бауер в роли Женщины-лунатика» и в семидесятом выпуске — «О драматическом даровании госпожи Бауер вообще». В семьдесят седьмом выпуске — отзыв на «Первое представление оперы «Элиза и Клавдио», соч. Меркаданте».

В шестьдесят девятом выпуске опубликованы новые «Отрывки из прогулки по Ливонии» под названием «Ревель». Своеобразное продолжение опубликовано в девяносто четвёртом и девяносто шестом выпусках — «Записная книжка профессора здравого смысла в Овейгском университете Модеста Пациенциуса, или Материалы для «Истории глупостей человеческого рода». Ещё в девяносто шестом выпуске размещена рецензия на издание «Государственная внешняя торговля 1827 года в разных её видах».

В сто девятом выпуске опубликовано письмо к Свиньину «Поездка на казённый чугунный завод». Булгарин отчитывался, каким образом завод перенесли со старого место на новое, вследствие невозможности продолжения эксплуатации после наводнения, и рассуждал, насколько важным для России является чугун. В сто двадцать седьмом выпуске — рассказ про «Посещение Александровской мануфактуры».

В сто двенадцатом выпуске — пересказ представления «Коварство и любовь» Шиллера.

В сто тридцатом и сто тридцать первом выпусках — историческая заметка «О Владиславе III, короле польском и венгерском, и подробности о его кончине под Варною, 11 ноября 1444 года». В сто тридцать четвёртом выпуске — «Картина Турецкой войны 1828 года». В сто тридцать восьмом выпуске — «О современных военных русских журналах». В сто тридцать девятом — «О Хамелеонистике». В сто сорок шестом — «Ответ Елагину». Последние три материала представлены в качестве полемики с Воейковым.

В сто сорок девятом выпуске — рецензия на «Басни, песни и разные стихотворения» Суханова, крестьянского поэта из Архангельской губернии.

Для альманаха «Северные цветы на 1829 год» Булгарин написал исторический отрывок в форме панегирика «Пётр Великий в морском походе из Петербурга к Выборгу (1710 года)».

Отдельно следует упомянуть пьесу «Сцена из частной жизни в 2028 году от Рождества Христова». Фаддей решил рассказать, как в будущем нашли его книги и принялись за обсуждение. Это стало подлинной находкой, так как книг такой древности уже не сохранилось, язык автора устарел, ведь буквы изменились и ударение не проставляется, претерпели изменения и нравы. Люди удивлялись тому, что некогда русские с русскими разговаривали не на русском языке. И, конечно же, о Булгарине продолжали помнить, тогда как имена его хулителей стёрлись из памяти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В первом выпуске «Северной пчелы» за 1827 год Булгарин опубликовал впечатление от посещения «Открытия галереи военных людей в Императорском Зимнем дворце», где были в основном собраны картины кисти Джорджа Доу, по распоряжению Александра I создававшего портреты героев Отечественной войны 1812 года.

В третьем выпуске Фаддей поделился «Предсказанием на 1927 год». Так он поступил по причине, казавшейся ему объективной, так как только ленивый в то время этим не пытался заниматься. Во многом Булгарин оказывался прав. Можно вкратце перечислить, к чему вообще общество должно было подойти через сто лет. Допустим, дамы более не будут брать за образчики моды веяния из тёплых стран, матери сами начнут заниматься воспитанием своих детей, все женщины станут учиться русскому языку с детских лет, и сам язык будет иметь первостепенное значение, звание литератора окажется одним из почётнейших. Можно сказать, Фаддей предсказывал будущее страны, которой России предстоит быть, но уже в некоем другом качестве. Взять хотя бы тех же литераторов, настолько почётных, что они станут бороться за власть. Получалось даже — не монарху стоять над страной, и судьи будут выносить только честные решения, презирая взятки, и адвокаты перестанут разорять клиентов, а славу и успех стяжать начнут те, кто будет трудиться на славу, браки станут заключать по любви. Однако, Фаддей не предсказывал, всего этого он желал быть очевидцем в его 1827 году.

В сорок третьем выпуске — статья «Народные увеселения на Святой неделе». В сорок шестом — повествование «Ах, что ныне за время!» с подзаголовком «Письмо подьячего Задушатина из столицы к сердечному другу Цапцарапкину в провинцию» в котором разбирались дела театральные. В сто третьем выпуске — «Об увеселениях столицы: Письмо в Либаву, к Ал. Никит. Пещурову», где Санкт-Петербург назывался красивейшим из городов и рассказывалось о коронации Николая. В сто шестом и сто седьмом выпусках — статья «Судья по выборам».

Со сто восьмого по сто десятый выпуск (и в некоторых последующих) Булгарин рассказал про «Посещение Императорской Академии художеств». Пришлось отметить странную привычку русских — превозносить иностранное, радушно относясь к собственным творениям. Вот есть Джордж Доу — умелый художник, создавший галерею военных портретов, но разве помимо него нет художников, особенно русских? Посетив Академию, Булгарин отметил, что они есть, но их никто не ценит. Например, Кипренский — отличный художник.

В сто шестнадцатом выпуске — впечатление от посещения «Акробатического спектакля компании Киарини». Со сто двадцать второго по сто двадцать пятый выпуск — новая публикация «Отрывков из прогулки по Ливонии»: «Морские купальни на берегу Балтийского моря, в Западных губерниях». В сто тридцать восьмом выпуске — рецензия на «Практическую русскую грамматику» Греча, она же «Пространная русская грамматика». И это при том, что и к самому данному изданию Булгарин приложил руку в качестве составителя предисловия. Говорить в хулительных оттенках Фаддей не мог, даже имей к тому желание.

Со сто сорок пятого по сто сорок седьмой выпуск — разбор сборника стихотворений Баратынского. Булгарин позволил себе высказаться о наболевшем, поделившись обидой за так часто создаваемые эпиграммы по его адресу. В сто сорок девятом выпуске — «Ответ П.П. Свиньину на замечания его о трудах академика Дова». Ещё упомянем отдельную публикацию — «Нечто о Царскосельском Лицее и о духе оного».

В целом, 1827 год не был богатым на публицистику, может быть из-за путешествия по Ливонии. Но есть вероятность, что часть наследия Булгарина навсегда останется безвестной, поскольку нет точных данных о тех работах, которые он не подписывал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1827 году Булгарин пожелал разбавить скуку столичной жизни. Ему захотелось совершить путешествие в ближайшие земли, где русским духом только пахнет — речь про Ливонию. Перед этим он брался изучить, по каким местам собрался проехать. Он навёл исторические справки, уйдя в изысканиях совсем далеко — к временам походов варваров на Рим. Но если рассматривать Ливонию на данный момент, она состоит из трёх частей: Эстляндия, Лифляндия и Курляндия. Её история делится на три части: до немцев, при немцах, после присоединения к России.

Кто же населяет Ливонию? Сперва Фаддей назвал латышей, то есть древних пруссов, о ком писал ещё Тацит, прозывая эстами и гуттонами. Жили они на территории современной Пруссии, после вытесненные к Балтийскому морю, там их потеснили славяне, финны и аланы, тогда ещё являвшиеся дикими народами. В V или VI веке произошло между ними объединение благодаря действиям аланского вождя Видевуша (или Видевута), введшего законы, сделав главным богом Перуна, а столицей владений избрав Романов на Немане. С той поры латыши прозывались не иначе как витландцами, а непосредственно латышами стали называть тех, кто из них осел, корчевал деревья и занимался земледелием.

Другой народ — финны. Невозможно установить, откуда этот народ произошёл. Раньше они населяли земли от Каспийского моря до самого севера. Под финнами можно понимать следующие народы: ижоры, эстонцы (чудь), ливы, саволаксы, карелы, сами финны, зыряне, вотяки, черемисы, чуваши, мордва, пермяки, вогуличи (предки венгров), остяки, тептереи, самоеды, лотари и прочие-прочие. У финнов было два крупных государственных образования: Финмарк и Биармия. Причём именно в Биармии жил Вайнямёйнен, о котором читатель должен знать по народному эпосу «Калевала».

Третий народ, хоть и причисляемый Булгариным к финнам, — ливы. Самый малочисленный, мало когда вспоминаемый, невзирая на сам факт — благодаря им всю область прозвали Ливонией.

Как же немцы овладели этим краем? Сперва всё происходило согласно дружелюбных соседских отношений. Немцы вели торговлю с народами Ливонии, пока католический монах Мейнгард не задумал обратить местных жителей в христианство примерно в 1174 или 1184 году. Ему пришлось испросить на то разрешение у псковского князя, кому ливонцы платили дань. Мейнгард возвёл церковь, призывая ливонцев обратиться добрым словом. Как известно, доброе начало всегда переходит от благожелательности к чрезмерной настойчивости, что и случилось при преемнике Мейнгарда — епископе Бертольде, взявшемся за меч, испросившем у папы римского разрешения на организацию крестового похода против ливов. Успех пришёл при епископе Альберте, в 1200 году он основал Ригу, стал выдавать рыцарям ленные владения. В 1224 году Альберт учредил рыцарский орден, а в 1228 году Ливония была полностью подчинена: изгнаны русские князья и датские конунги. В 1237 году произошло объединение с Тевтонским орденом. Дальнейшая история Ливонии — постоянные войны со шведами, датчанами, русскими, поляками и неугасаемые внутренние раздоры. Только при Петре Великом статус региона был определён окончательно — в качестве Остзейской провинции Ливония стала частью России. Благом ли это явилось? Булгарин даёт положительный ответ, поскольку при рыцарях не было никакого развития, так как те действовали всегда на эмоциях, никогда ничему не учились.

Что до последовавшего путешествия Булгарина по Ливонии, оно протекало от города к городу, Фаддей беспрестанно посылал письма для публикации в «Северной пчеле». С сожалением он отметил фактическое отсутствие русского духа в регионе, местное население, невзирая на прошедшее столетие, так и не научилось изъясняться на русском языке.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В сто втором выпуске — рецензия на «Басни и сказки» Измайлова. Читателю внушалась необходимость приобретать издание, поскольку его скоро полностью раскупят. В сто третьем выпуске — пересказ театральных представлений: трагедии «Пожарский» и дивертисмента «Возвращение Пожарского в своё отечество». В сто третьем и сто четвёртом выпусках в рубрике «Петербургские записки» статья «Иллюминация» — свидетельство об увиденном на коронации Николая. В сто пятом выпуске — рецензия на «Руководство к познанию всеобщей политической истории» Кайданова. В сто шестом выпуске — мнение очевидца «Маскарад, данный Купеческим обществом 2 сентября». В сто девятом выпуске — «Маскарад 8 сентября». В сто одиннадцатом выпуске — традиционная для Булгарина полемика «Что такое Иран?» — спор с Максимовичем по части географии.

В сто двадцать пятом выпуске — нравоучение «Нежная маменька и наставник, или План модного воспитания». Фаддей обличал глупость галломанов. Он говорил, насколько модно учить детей французскому языку, не обращая внимания, насколько косноязычными те становятся. Неважно, правильно или нет изъясняется человек, главное — по-французски. Умея кое-как говорить, он так и не выучился читать и писать на том же самом французском. Продолжая тему Франции, Булгарин написал «Отрывок из путевых записок французского путешественника», опубликованный в выпусках со сто двадцать восьмого по сто тридцатый и в сто тридцать четвёртом, сто тридцать пятом. Фаддей будто бы обнаружил сей отрывок случайно, теперь желает им поделиться с читателем «Северной пчелы». Самое первое впечатление иностранца — в России всё дорого. Второе — в услужении у русских излишне много иностранцев. Третье — извозчиками являются только русские, причём ездят неоправданно резво. Четвёртое — многие знают французский язык, говорят на нём скверно, порою извращая слова до неузнаваемости. Вместе с тем, путешественник отмечал, насколько в русских людях меньше агрессии, нежели во французах. Есть мнение и про гастрономические пристрастия: русские всегда ставят на стол несочетаемые блюда.

В сто тридцать втором выпуске — рецензия на вторую главу «Евгения Онегина» за авторством Пушкина. О данном произведении все наслышаны, желают читать продолжение. Булгарин не уверен, насколько это оправданно. Судя по первой главе выходило, что рассказ ведётся о молодом повесе, теперь же сообщалось, как главный герой мучится хандрой и проводит время в деревне. Пока ещё вовсе нет понимания, каким человеком он окажется. В сто тридцать восьмом выпуске — хвалебная рецензия на «Сказки» Измайлова. Со сто сорок восьмого по сто пятидесятый выпус Булгарин публиковал критический разбор на «Абидосскую невесту» за авторством Байрона, большую часть уделив несостоятельности переводчика, извратившего смысловое наполнение стихотворной повести.

Дополнительно нужно сказать про публикации Фаддея в других изданиях. В первом выпуске «Сына отечества» он разместил рецензию на «Варрус, VI эклога Виргилиева» в переводе Воейкова. С четырнадцатого на пятнадцатый выпуск «Северного архива» — ответ на письмо под названием «Грипусье в настоящем виде, или Непризнания французского журналиста», и рецензия на издание «Путешествие из Оренбурга в Бухару в 1820, полковника барона Мейендорфа». Обычно среди работ Булгарина ещё упоминается «Письмо М.Я. фон Фоку».

Отдельно нужно упомянуть статью «О цензуре в России и о книгопечатании вообще». Фаддей взялся судить, насколько абсурдна цензура в нынешнем виде. Порою получалось, что писателю прямо указывается, как должны поступать действующие лица. Например, не допускались поцелую, следовало сперва героям произведения пожениться. А если дело касалось переводов, там могли сохраняться похожие требования. Вместе с тем, в России есть читатели, кому литература безразлична, и те, кого никогда не сможешь оторвать от чтения. Фаддей замечал ещё и следующее — лучше запретить писать под псевдонимами, многие произведения стали выглядеть излишне политизированными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В первом выпуске «Северной пчелы» за 1826 год опубликована заметка «Мои недостатки, или Исправление с Нового года». Булгарин сообщал, каким образом он встречает и провожает год, неизменно обещая заниматься определёнными делами, постоянно сам себя обманывая. Он мог желать завести книгу доходов и расходов, сдерживать себя, стараясь всегда оставаться в плюсе, но до сих пор подобного замысла не осуществил. В пятом выпуске — «Отрывок из сатирического словаря»: одна из любимых забав Фаддея — придумывать значение для слов. Например, он придумал, что «брак — это азартная игра, в которую мужчины заведомо проигрывают». В шестом выпуске — рецензия по поводу «Календаря муз на 1826 год», где более перечислялись сами произведения, вошедшие в данный альманах. В седьмом выпуске — аналогичный разбор, теперь карманной книжки «Урания» за этот же год, и опубликован «Отрывок из жизни и мнений нового Тристрама, сочинения де Санглена».

В девятом выпуске — отзыв на «Письма Морского офицера, служащие дополнением к Запискам Морского офицера. Часть первая». Булгарин вспомнил, насколько удачным получилось основное издание, теперь вот дополняемое. В одиннадцатом выпуске — рецензия на «Военное красноречие» Толмачёва. В тринадцатом выпуске в разделе «Некрология» Фаддей сообщил о смерти Рихтера. В четырнадцатом выпуске высказался статьёй «Отечественные искусства», где размышлял над поощрением художников, и рецензией на «Досуги сельского жителя» Слепушкина, поэта из крестьян. В пятнадцатом выпуске — рецензия на произведение Вальтера Скотта «Аббат, или Некоторые черты жизни Марии Стюарт, Королевы Шотландской». В семнадцатом выпуске — рецензия на тему издания «Драматический альбом для любителей театра и музыки на 1826 год». В двадцатом выпуске, совместно с Гречем, опубликована рецензия на сборник Баратынского «Эда. Пиры».

В двадцать пятом выпуске — статья «Мясопустная философия», основное содержание которой заключалось в рассуждении о важном значении соблюдения поста, вместе с тем и о любви людей хорошо кушать. В тридцать третьем выпуске — некролог «Музыкант Иван Яковлевич Миллер»: сей композитор ставился по значению на один уровень с Моцартом. В тридцать девятом выпуске — рецензия на «Апологи» Дмитриева. В сороковом выпуске Булгарин поделился впечатлением о посещении «Концерта 31 марта». В сорок первом выпуске ещё одно впечатление — «О духовном концерте (8 апреля)». В сорок третьем выпуске — положительный отзыв об альманахе «Северные цветы на 1826 год».

В пятьдесят первом выпуске — статья «Наблюдения под качелями». Фаддей взялся размышлять, каким нужно быть журналисту, насколько ему следует быть готовым изменять содержание статьи, к тому же никогда не пользоваться воображением. В шестьдесят восьмом и шестьдесят девятом выпусках — «Ответ почтенному защитнику географических карт», о содержании которого читатель может догадаться самостоятельно. В восемьдесят седьмом выпуске — рецензия на «Указатель главнейших достопамятностей, сохраняющихся в мастерской и оружейной палате» за авторством Свиньина. Булгарин напоминал про скорую коронацию Николая, должное случиться прибытие в страну иностранцев, кому это издание покажется необходимым.

В восемьдесят девятом выпуске — рецензия на «Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов» Вальтера Скотта. Русскоязычному читателю это произведение знакомо ещё и под названием «Айвенго». Фаддей справедливо замечал, насколько сей труд интересен и скучен одновременно. Такое мнение Булгарин объяснял очевидным наблюдением — читатель не оценит детального описания быта далёких стран, ему совсем неведомых. Но книга Скотта была любопытна и тем, что более в произведениях нет лишь приторности, поскольку на страницах стал появляться разбойничий люд.

В девяносто пятом выпуске — рецензия на издание «Об искусстве и художниках». В девяносто шестом и девяносто седьмом выпусках — последний ответ на антикритику, розданную при номере сто восемьдесят шестом «Русского инвалида». В девяносто девятом и сотом выпусках — рецензия на «Письма к Эмилии о мифологии» за авторством Демутье, содержание которой свелось к разбору неточностей переводчиков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как часто родители возлагают надежды на детей! Ведь и рожают с целью продлить род, надеясь найти в ребёнке собственное продолжение. Но не всегда всё складывается удачно. Чаще получается обратное — дети разочаровывают. Бывают случаи, когда ребёнок впитывает лучшие черты отца или матери, порою перенимая только худшие, но чаще — становится не тем яблоком, которое должно падать от яблони, а чем-то другим, словно взращенный чужими руками. Почему так происходит? Всё зависит от среды, в которую попадает подрастающее чадо. Именно среда формирует в человеке привычки, к обеспечению которых он и продолжает стремиться. Например, сын не пойдёт по стопам отца-фермера, поддавшись прелести комфортной жизни в городе. Но никто и не заставляет детей делать выбор в пользу родителей, только очень трудно осознать и принять факт, когда от тебя отказывается плод твоей же любви.

У Шатобриана показана обыкновенная ситуация, которая легко раскрывается с помощью любых художественных средств. Обладай Альфонс умением рисовать, написал бы картину, где отец стоит у свежей могилы, взирая вдаль, никак не верящий, что сын не пожелал приехать на похороны матери. Будь он скульптором, тогда бы изваял фигуру непокорного в гордости человека, попирающего ногами прежнюю жизнь. Пиши стихи, Альфонс сочинил бы горькую поэму о представителях молодого поколения, ослепших от суеты красивой жизни без обязательств. Но Шатобриан написал произведение, где использовал больше средств, чем могут себе позволить художники, скульпторы и поэты. На страницах оживали образы, по которым читатель должен был судить, насколько допустимо позволять жизни стремительно меняться, если старое в ней перестаёт цениться, уступая значение совсем мимолётному, в чём для человека нет никакой нужды.

У Альфонса сын не ценит родителей. Он живёт собственными радостями, ни в чём не собираясь воздать отцу с матерью. Пагубный путь приводит его к краху, из-за чего родителям приходится переживать. Если отец находит силы крепиться, соглашается продавать имущество, лишь бы вытащить сына из ямы, то мать, не отличающаяся крепостью здоровья, подобного удара пережить не может: она умирает. И насколько должно быть горестно отцу, оказавшемуся в одиночестве перед неизбежным? Он будет стараться помогать сыну, тогда как тот продолжит проматывать финансы родителя, никак не способный отдавать отчёта действиям. Как раз к тому и будет Шатобриан подводить читателя — к осознанию необходимости задуматься над поступками: родителям стремиться поставить детей на ноги, соглашаясь терпеть их вольность, либо всё-таки держать детей в строгости. Но разве есть силы, способные помешать человеку на всё смотреть иначе, когда он окружён совсем другой средой, нежели сопутствовала жизни его отца и матери?

С другой стороны, нужно думать и над поступками сына. Может следует взывать к совести молодых людей, должных забыть о личных интересах, обязанных обеспечить спокойствие на душе у родителей? Или ничего этого не требуется? Или можно уподобиться растению, когда дерево лишь разбрасывается семенами, ни о ком не проявляя заботу? В любом случае, нужно смириться с вольностью сознания выросших детей, стараясь прилагать усилия только тогда, когда близко наступление непоправимых последствий свободолюбия.

Завершить историю Шатобриан мог двумя способами. Согласно первому: сын одумается и начнёт помогать отцу. Согласно второму: сын будет наказан обществом. Как бы не случилось, читатель сможет извлечь мораль. И это самое главное, что требуется от литературы, претендующей на большее, нежели служить чтением ради развлечения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир жесток — и не надо пытаться на это закрывать глаза. Жестоки люди друг к другу, и быть добрыми они никогда не станут, поскольку это противоестественно звериной природе человека. Но людей можно образумить, обязать соблюдать законы, пригрозить наказаниями. Тогда человек одумается, ещё и обязанный соблюдать принципы гуманности. Медленно из человека начнёт выветриваться его звериное нутро, но только до той поры, пока он находится под контролем. Позволь ему оказаться вне условий необходимости слыть человечным, над ним возобладает ярость, он примется уничтожать, словно никогда и не слыл за цивилизованного. Полностью избавиться от звериной сущности не получится, поскольку человек обязан оставаться животным, так как не является камнем или растением — всё равно будет убивать и кромсать, только бы обеспечить продолжение существования. Гораздо сложнее, вместе с тем и проще, дело обстоит в дикой природе, где действует единственный закон: убивай или беги, тогда будешь спасён, либо убит.

Луи Перго составил сборник из восьми рассказов. В каждом он рассказывал о каком-либо животном. Первым героем повествования стал лис Гупиль, последним — сорока Марго. Помимо них в рассказах действуют охотничья собака Миро, петух Шантеклер, курица Пикоре, крот Никталетта, ласка Фузелин, заяц Руссар, белка Геррио, сойка Жако, лягушка Рана, ворона Тьеслен и кошка Митис. В числе персонажей задействованы и люди.

Как Перго решил повествовать? Он не стал скрывать от читателя, каким образом устроен мир. Лис не будет добрым к тем, кого может съесть, без жалости способный расправиться с петухом, ради чего он и собирался разорять курятник. И лис привлекает внимание охотника, для которого не является средством продолжения существования, а всего лишь обладателем красивой шкуры с мехом. Каждый у Перго способен убивать, не придавая значения совершаемым поступкам. А кто из животных не имеет склонности к убийству? Таковых и не существует вовсе. Если не себе подобных, и не с целью хищничества, то убийство проявится в другой форме, о которой человек и вовсе не задумывается. В конце концов, покушение на что-либо, способное ощущать силу жизни, уже должно считаться убийством, в том числе и покушение на насекомых и на растения.

Одно отличает животных от человека — они не понимают, почему поступают жестоко. Может быть по причине отсутствия иной возможности для обеспечения способности существовать. Если лис не убьёт петуха, иным образом он не сможет найти способ пропитания. Но и давать лису право питаться по собственному усмотрению — никто не позволит. Ситуация складывается безвыходная. Тогда почему человек продолжает стремиться к жестокости, причём ничем не должной быть оправданной? Теперь человек легко добывает пропитание, не прибегая к насилию. Для наглядности Перго показал, чем человеческая жестокость отличается от звериной.

Одного не хватало Луи — ладности изложения. Читатель мог ожидать повествование в духе Джека Лондона, с тем же знанием очевидца описывавшего не только борьбу человеческих характеров, но и безжалостное отношение животных друг к другу. Но для Перго в том не было необходимости, да и талант беллетриста в нём только готовился раскрыться. Всё-таки лауреатом Гонкуровской премии он стал, будучи двадцативосьмилетним, до того сумевший издать два сборника поэзии, оставшихся незамеченными. Можно сказать, Перго получал аванс из признательности в надежде на раскрытие способностей на протяжении оставшейся жизни. К сожалению, через пять лет Луи будет убит на полях Первой Мировой войны.

Автор: Константин Трунин

» Read more