Детская безнаказанность
Из цикла «Хроники города Б.» | Рассказ №3
Предуведомление! Все рассказы цикла являются художественным вымыслом, написаны с дидактической целью. Возможные совпадения случайны.
О произошедшем в тот день существует несколько версий, каждая из которых способна сойти за правду. Основная — мужчина в подъезде показал девочкам половой орган, заставил потрогать. Было ли это на самом деле? Никаких доказательств того нет, кроме слов самих девочек.
Валерий Игнатьев, несмотря на тридцатилетний возраст, состояться не сумел. Он плохо учился в школе, специального среднего или высшего образования не получал, отслужил в армии, после брался за любую работу, за которую соглашались платить хотя бы самые малые деньги. В последний год он разносил по почтовым ящикам рекламные листовки, научившись попадать в любые подъезды, для чего обычно хватало позвонить по домофону в случайную квартиру и представиться сотрудником почты. К техническим уловкам Валерий не прибегал, не имея для того достаточных познаний. Именно Валерий будет в дальнейшем фигурировать в качестве совратителя малолетних. Суд установит его полную причастность к совершённому деянию.
Люди в стране привыкли сторониться чужих детей. С ними теперь опасно находиться рядом. Уже не знаешь, какими последствиями обернётся. Если решишь на улице помочь ребёнку, вместо благодарности получишь осуждение. Давно усвоено, не бери ситуацию в свои руки, сразу информируй органы правопорядка. Иногда подобное воспринимается за подлинное сумасшествие. Однако, посадив ребёнка к себе в машину, либо просто взяв его за руку, желая помочь, в большинстве случаев окажешься под подозрением в совершении непозволительных действий. Поэтому проще остаться безучастным к чужому горю, тебя упрекнут только в чёрствости, но никак не в попытке совращения малолетнего.
Может показаться, легко быть оправданным, если предъявить видеозапись. Но и это не является гарантией. Всем памятен случай, когда человек просто сидел за столом и читал журнал, напротив сидела девочка, не по годам заинтересованная в сексуальном привлечении мужчин. Никакой реакции со стороны человека не последовало. Тогда девочка пожаловалась родителям, будто мужчина показывал ей половой орган и предлагал потрогать. Был суд, его осудили. Не помогла даже запись с камеры наблюдения, где всё было чётко зафиксировано, как мужчина сидел и читал журнал, а девочка кидала в его сторону похотливые взгляды, как раз и задерживая правую руку на своей промежности, периодически сжимая бёдрами. Мужчину всё равно осудили, сколько бы он не утверждал, будто вообще не обращал внимания на девочку.
Люди в стране стали предельно осторожными. Сто раз подумаешь, прежде чем зайти с детьми в лифт. Поводом для размышлений станет возможность оказаться с ними на одной лестничной площадке. Иногда испытываешь дискомфорт, если сидишь рядом с ребёнком, особенно закрытый кресельными спинками. При этом полностью уверен в собственном благочестии, но не ведаешь, каким образом ситуация будет восприниматься впоследствии. Самое страшное — не сможешь оправдаться.
Отчего-то слово ребёнка воспринимается за истину. Считается, ребёнок не может лгать. Хотя, достаточно спросить детских психологов, которые объяснят, что совсем юные дети действительно не лгут, с четырёх до семи лет они склонны к фантазированию, при этом даже не понимая подмену действительности вымыслом. С семи лет дети начинают лгать осознанно, ведь им скорее поверят, нежели усомнятся. Значит, ребёнок может не лгать, он способен дать волю фантазии, отчего сам запутается — было так, как он говорит, или такого вовсе не было. Тем не менее, в случае серьёзного оговора, взрослый человек окажется в тюремном заключении за деяние, о которым не мог помыслить.
В тот день Маша и Катя, восьмилетние девочки, решили прогулять школу. С утра они встретились по пути на учёбу, разговорились, похвастались, чем обычно хвастаются девочки. Катя говорила про новое платье, купленное на днях. О таком платье она давно мечтала, долго уговаривала маму. И мама наконец-то согласилась, поставив условием пятёрку в четверти по математике. Маша имела склонность к другим желаниям — она любила, когда на неё обращали внимание мальчики, чем избалована вовсе не была. Всё-таки, мальчики в восемь лет девочками совсем не интересуются, они живут во имя осуществления великих мальчишеских замыслов, к числу которых амурные похождения не относятся. Из-за этого Маше многое казалось заинтересованностью, пусть тем окажется случайно оброненное слово в её адрес.
— Представляешь, — говорила Маша, — Петька на меня так вчера посмотрел. Оценивающе! Прямо с ног до головы, качал головой и… облизывался. Представляешь? Я ему точно нравлюсь.
— А почему он облизывался?
— Ну, не знаю, может увидел меня, и слюни потекли.
— Фу!
— Ты чего, Машка. Слюни всегда текут, когда видишь приятное.
— Вот и нет. Никогда у меня слюни не текли.
— Врёшь!
— Нет, не вру! Я вот платье давно хотела, всегда мимо него в магазине ходила, слюни ведь не текли.
— Тогда, не очень ты и хотела это платье.
— Очень хотела. Очень.
— Получается, не очень.
— Маша, ты мне про слюни больше не говори, противно слушать.
— Что делать, если у Петьки при виде меня слюни потекли…
— А может у него губы обсохли? Мальчики гигиенической помадой не пользуются, а губы сохнут, поэтому и облизывался.
— Ка-а-атя, ты права! В зобу дыханье у Петьки спёрло.
— Не поняла.
— Ну, как в басне, помнишь, где на ель ворона забралась?
— Так там же про сыр.
— Про сыр, но выронила-то ворона сыр, потому как в зобу дыханье спёрло.
— Там не так было. Ворона каркнула, сыр выпал.
— Катя, всё ты пытаешься сомневаться в моих словах.
— А ты, Маша, подумай, сама про ворону вспомнила. Кто из вас с Петькой тогда ворона, а кто — лиса?
— Я даже о таком не думала.
— Получается, ты — лиса, потому как в зобу спёрло у Петьки.
— То есть… Петька — ворона?
— Получается.
— Фу, мне про слюни больше нравилось.
— А давай Петьку сами спросим, нравишься ты ему или нет?
— Конечно, нравлюсь. Зачем спрашивать? Итак понятно. Просто слюни люди не пускают.
— А если скажет, что не нравишься?
— Быть такого не может, уж Петьке я точно нравлюсь, да и он мне нравится.
— Ой, Машка, ой, лиса-царевна.
Нагулявшись, девочки пошли к Маше домой. Около подъезда они остановились в нерешительности, проход загораживал мужчина с большой сумкой. Он набирал на домофоне номера разных квартир, никто ему не открывал.
В дальнейшем Маша и Катя рассказывали следующее.
Мужчина обратил внимание на подошедших девочек, широко улыбнулся, представился почтальоном Валерой, ему надо разнести письма, а в подъезд попасть не может, если у них есть ключ, он будет очень благодарен за помощь.
— А вы точно почтальон? — выразила сомнение Катя.
— Конечно, смотрите сколько у меня в сумке писем, надо успеть все разнести до вечера.
— А почему вы без формы?
— Я только сегодня устроился, поэтому мне ещё не выдали форму.
— Что ты пристала к нему, Катя, — Маша подошла и открыла дверь магнитным ключом, при этом ненамеренно по касательной схватившись другой рукой за область паха Валерия, боком стоявшего как раз около дверной ручки. — Ой, простите, я нечаянно, — Маша раскраснелась.
— Ничего страшного, я сам виноват.
В подъезде Валерий предложил девочкам поучаствовать в распределении писем по почтовым ящикам. Маша сразу согласилась, Катя осталась безучастной.
— Хотите, я вам ещё кое-что покажу? — Валерий не отпускал девочек.
— Что? — в глазах Маши вспыхнул огонёк.
— То, чего у вас нет.
— А чего у нас нет?
— Точно хотите посмотреть?
— Я бы посмотрела, — Маша не сводила внимания с рук Валерия, расстёгивавшего ремень и ширинку, приспуская джинсы.
— Вот! — Валерий без стеснения продемонстрировал девочкам детородный орган.
— Ого! — у Маши спёрло дыхание таким же образом, как у вороны из басни Крылова.
— Можешь потрогать.
— Правда?
Излишне будет описывать подобную сцену далее, совсем не уместную в человеческом обществе, особенно когда это касается детей. Достаточно сказать, что через несколько минут послышались шаги сверху, Валерий натянул джинсы и спешно покинул подъезд.
— Ничего себе, — Катя снова обрела дар речи.
— Ничего себе, — повторила Маша.
Вечером Маша приставала к отцу с настойчивым интересом, чем отличаются девочки от мальчиков. Отец недоумевал, предложил дождаться мать. Та сразу поняла, куда клонит дочь:
— Давай, рассказывай, какое приключение пережила на этот раз?
— Понимаешь, мама, мы с Катей возвращались из школы, вместе с нами в подъезд зашёл почтальон, он предложил сперва помочь ему разложить письма по почтовым ящикам. А потом… — Маша замялась, — он кое-что нам показал.
— Что показал?
— Ну… писю.
— Что???
— Писю.
— И всё?
— Нет.
— Что ещё он вам показал?
— Ничего больше не показывал.
— И ничего он с нею не делал?
— Нет, лишь попросил…
— Что попросил?
— Потрогать.
Мать с отцом тут же позвонили в полицию. К утру личность Валерия установили, благодаря камере на входе в подъезд.
По записи было видно, как Валерий пытался попасть внутрь, обзванивая квартиры, затем подошли две девочки, одна из которых открыла дверь магнитным ключом. Втроём они зашли в подъезд. Через две минуты Валерий вышел один.
В свидетельских показаниях он изложил обстоятельства так:
«В тот день я разносил рекламные листовки, в подъезд попасть не мог, подошли девочки с ключом, одна из них открыла дверь. Мы вошли. Я быстро раскидал листовки по ящикам и вышел. С девочками не общался, они сразу побежали по лестнице наверх».
Про неловкость Маши Валерий умолчал, посчитав неуместным говорить о столь деликатном моменте, так как это могут счесть за явное доказательство слов девочек, будто бы он от прикосновения к паху перевозбудился и решил так скинуть напряжение.
Как видно, фактических свидетельств за произошедшее никто не имел. Точно установлено — зашли вместе, через несколько минут вышел один. Что происходило в течение этого времени? Возможно то, о чём рассказала Маша, либо ничего не произошло, как говорил Валерий.
У данной истории есть продолжение, поставившее всех в тупик.
Ещё во время следственных мероприятий Катя уговаривала Машу отказаться от фантазий, так как она всё придумала. Маша долго не соглашалась, ей было приятно пребывать в фантазиях о случившемся. Её мысль постоянно устремлялась к построению отношений с мальчиками, но из-за холодности сверстников добивалась внимания от мужчин постарше, практически всегда в воображении, не решаясь открыто показывать чувств. Случай с Валерием стал исключением, причём теперь не скажешь, являлся он фантазией, или это произошло на самом деле.
Впору вспомнить определение стокгольмского синдрома, суть которого в желании жертвы оправдывать преступника. Не стоит до конца исключать, будто Маша выдумала случай с Валерием, и Катя её в том разубеждала. Сама Катя не стала сообщать больше, нежели Маша, твёрдо став на позицию — ничего такого не происходило. Вполне допустимо подумать, в подъезде между мужчиной и девочками могло произойти не только ими рассказанное, вследствие чего они были запуганы, а после и вовсе пришли к мнению о необходимости помочь Валерию избежать наказания, так как они каким-то образом поняли его мотивы, либо им стало его жалко, или, почему бы и нет, в Маше заговорила совесть, она более не хотела лгать, так как всё выдумала.
Следствие продолжалось, невзирая на противоречие требования закона и слов девочек. Доказательная база разрушалась. Пострадавшие отказались от прежде ими изложенной версии событий. Маша разрыдалась и призналась матери, что они просто прогуляли с Катей школу, и таким способом решили отвлечь внимание родителей, чтобы их не ругали. Теперь все стороны утверждали правоту Валерия, сразу рассказывавшего ту версию, которой стали придерживаться сами девочки. То есть Валерия запустили в подъезд, он разложил листовки по ящикам и вышел.
Система правосудия усомнилась в словах девочек. Но лишь в той части, где Валерий оказывался безвинным. В части обвинения в педофилии — сомнений не возникло. Внимательные следователи всё-таки разглядели на записи, как Маша дотронулась до области паха Валерия. Сомнительно, чтобы каждый мужчина срывался и начинал демонстрировать детородный орган всякому земному существу, которое неловким и бессознательным движением до него дотрагивалось, а то и не прикасаясь. Следователи посчитали достаточным доказательство, показавшееся для них имеющим существенное значение. Тогда почему обвиняли Валерия, а не Машу? Они перепутали действие одного с поступком другого, построив причинно-следственную связь на домысливании.
В городе долго обсуждали случившееся. Горожане разделились во мнении. Кто-то призывал к кастрации педофила, иные требовали дать ему пожизненное, третьи указывали на слова девочек о сознательном оговоре, по причине чего Валерий не может считаться педофилом — его следует оправдать. Были и другие мнения, столь же малосущественные, не способные повлиять на судебное решение.
У горожан возникла мысль о необходимости дополнительно ставить камеры если не на каждом этаже, то на площадке перед лифтом точно. Многие согласились с целесообразностью идеи, другие выразили сомнение, припомнив тот же случай, когда мужчина просто сидел и читал журнал, не обращая внимания на девочку рядом, бывший обвинённым в педофилии и отправленный за решётку. Будь всё идеально на записи с Валерием, существуй такая, он был бы всё равно приговорён к наказанию. Можно припомнить и такие случаи, когда люди страдали от чужих действий, при этом считались не за жертв, а за правонарушителей, невзирая на должную оправдывать видеозапись.
Валерий продолжает сидеть в тюрьме. И сколько бы не был он честным человеком, если таковым являлся вовсе, после уже никогда не будет добропорядочным. Исправительная система в редкой стране является подлинно исправительной. Увы, тюрьмы людей не исправляют. Скорее наоборот, они калечат психику. В этом плане показателен пример канувшей в небытие великой цивилизации, находившей применение труду любого, поскольку лучшим методом исправления был и останется принудительный труд на благо общества, но ни в коем случае не кастрация, временное или пожизненное заключение, и тем более не казнь.
Автор: Константин Трунин
Дополнительная метка: трунин детская безнаказанность читать
Это тоже может вас заинтересовать:
— Предыдущий рассказ: «Удар по затылку»