trounin.ru

Вторая часть баллады «Двенадцать спящих дев»

Довести замысел разве Жуковский хотел? Для чего он сочинял «Вадима»? Со времени «Громобоя» прах былины истлел, о чём не говори — всё будет мимо. Поведать Василий решил про юношу, храброго душой, любившего охотиться и спать в лесу. Приснится юноше сон, ставший для него мечтой, подумает — должен осуществить эту судьбу. Приснится девушка, невероятной красоты, её он отправится искать, не зная ещё, насколько цели места далеки, то и не должен был юноша знать. Дадут родители крест, облачат в латы и на коня посадят. Пусть рыщет сын окрест, может иные дали не сманят. Но путь лежал в земли далёкие, от Новгорода на Днепр юноша скакал, ожидали его события блёклые, толком действие Жуковский, увы, не представлял.

Что за времена достались Вадиму? Если крест, значит Русь крещена. Раз давала оный мать сыну, тогда христианской стала страна. Литва возвысилась, ибо её владыка Киева не боится. Или может Вадиму в пути дева привиделась, за чью честь ему довелось побиться? А князь киевский, немощный дед, обещавший спасителю той девы своё царство… Это нормальный для Руси сюжет? Или может Жуковского только коварство? Запутан читатель, легенде внимая, будто происходившей в былом. Потому, заранее действие зная, в духе сказки балладу прочтём.

Куда скачет Вадим, того не ведает сам. Куда-то туда, конь дорогу найдёт. Происходящее — словно обман, мысль Василия в тех же потёмках бредёт. О чём таком рассказать, продлить баллады содержание? Пусть Вадим начнёт княжескую дочь спасать, словно про рыцаря повествование. Храбро выйдет Вадим биться, примет первый удар, увернётся. Силой смогут руки его быстро налиться, для соперника по бою смертью удар ответный обернётся. Далее дождь, пещера под, молнией рассечённой, елью, томное дыхание, близость тел, что едва не стало в край наслаждения дверью, но лишь устами к ланитам Вадим приникнуть успел. После у князя приём, вроде должен сыром в масле кататься, да сон в начале баллады был не о том, до другой девы должен путник добраться.

Для чего? Зачем? Куда двинулся Вадим? Он сел на челнок, плыл так, будто путь его кто проложил. Словно помутнение происходило с ним, на совсем пустой берег он когда выходил. Край опустошённый: люди там не живут, нет зверей и деревья черны. Где же девы тут? Может вымерли все от чумы? На холме храм, призраки в окнах заметны. Может искомая девица там? Вроде черты лица одной из них по памяти приметны. К тому и вёл Жуковский повествование, «Искуплением» изначально назвав. Только вот завершалось невнятно его старание, обращалось всё прежде жившее и ныне живущее — в горький прах. К чему подвёл читателя? Ни к чему не подвёл. Не стало девиц и искателя. К пустоте Василий действие свёл.

По окончании над «Вадимом» стараний, в единую канву с «Громобоем» он слит оказался. Из «Фауса» Гёте взят эпиграф для мечтаний, «Мечтою» прозываться тот отрывок стался. За Мечту Гений поэта выдавался, ведь Гений этот — позволяет мечтать, скрашивает творчества порывы. Не зря поэт для написания баллады старался, не столь его мечтания были игривы. Для самого «Вадима» эпиграф Жуковским самостоятельно написан — «Дмитрию Николаевичу Блудову» название ему. Словами верности он весь исписан, приятно работать над балладой с другом… не одному. С дружбой Блудова вырастал и «Вадим» на глазах, крепилась сюжетная канва, ведь лучшее всегда остаётся в мечтах — на то и даётся мечта.

Автор: Константин Трунин

Дополнительные метки: жуковский вадим критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, Vasily Zhukovsky Vadim analysis, review, book, content, Christian Heinrich Spiess Die zwölf schlafenden Jungfrauen, Johann Wolfgang von Goethe Zueignung

Это тоже может вас заинтересовать:
— Перечень критических статей на тему творчества Василий Жуковского