trounin.ru

«К Тибуллу на прошедший век» Жуковский заговорил. Что есть человек? — словно Василий вопросил. Что есть старания, живут на свете люди к чему? Сложены о том предания, только ответ не ясен никому. Существует каждый страсти собственной для, не ведая о смерти грядущей. Похоронят всякого, ненавидя иль любя, на статус не взирая, будь власть умершего хоть трижды всемогущей. Пожрут труп черви, есть способны и таких! Не пустит Пётр в ворота рая. Выбор сделан при жизни, он из самых простых. Так зачем тогда жить, себя и других укоряя? Василий строг, ответ в семнадцать лет найден им. Нет важности, человек ты какой! Оставайся лучше собой самим, а память по тебе оставь иной. Кто скажет о былом, что некогда подобно свиньям жили, будто о своём пеклись, на других чихая? Если те предки много добра для людей сотворили, право людей на быть достойными посмертного почитания защищая.

Таков в 1800 году Жуковский. Смотрит на жизнь трезвым взглядом Василий. Пишет о высоком, такого вроде «Платону неподражаемому, достойно славящему Господа»стих. Уже давно не Тредиаковский, однако всё-таки Вергилий. Пока не говорят о нём в народе, такого права юный поэт ещё не достиг. Поэзия — есть то ремесло, — выражал уверенность он, — должное обессмертить творца, к тому желание тот бы имел. Как наездника держит седло, как пономаря — колокольный звон, как жар — кузнеца, так и поэт в сложении стихотворений умел. И нужен поэт — не воспевающий бой, не видящий радость в сражении королей! Не о том поёт его лира. Да, Жуковскому семнадцать лет. Он явно доволен собой, поставил Василий целью своей: проложить стихами дорогу для общего «Мира».

Брался Василий за лиру редко, не так видится наследие его словно. Где ворох трудов? Не найти того. Обращался Жуковский к поэзии редко, писал обычно ровно, оглашал достаточно слов. В том не видит читатель ничего. Академизм пресловутый — дань тех времён. Писал про «Героя» Василий — в последний восемнадцатого века год. Нет, поэт ныне Василий — не раздутый. Достаточно Жуковский пока не прочтён! Скажем набившее оскомину — Вергилий! И скажем — оценит юного поэта впоследствии народ.

Первый год девятнадцатого века — 1801 год. Не забывает юный поэт нужд человека, о том он в «Элегии» в сто пятьдесят строк поёт. Жить он хотел не столь скоротечно, сколь в тишине. Не жить поэту вечно, прожить способен долго он в стихе. Жизнь не для радости дана — уверенно Жуковский утверждал. Страданиями она будет неизменно полна, иного человеку Всевышний никогда не обещал. Вторил себе стихотворением «Человек», напоминая про бытие людей. Русский ты, немец или даже грек, в гробу обязательно кормом станешь для червей.

Второй год нового века — «Элегией» другой памятен он. Нет причин у Жуковского для смеха, в осознание горя Василий погружён. Не возникает радости мотив, доброе переходит в осознание творимого зла. Кручинится поэт, счастья до сих пор не испив, мысли Жуковского вновь и вновь окутывала мгла.

Вот третий год — вот «Стихи, сочинённые в день моего рождения». Неужели радость Василия ждёт? Неужели отойдут на миг грусти наваждения? Тоска и печаль в прежней мере владеют поэтом, их друзья разделяют. Никак не заменяется мрак светом, к тому стремления знакомые Василия не прилагают. «На смерть Андрея Тургенева» Жуковский тогда же написал, говоря, предстоит ещё встретиться им. Он верил в то, о том он утверждал, ведь ради того каждый из нас жизнью томим. Стезя к ничтожеству ведёт: Василий «К К. М. Соковниной» смело сказал. Потомок это ныне прочтёт, ведь и он за привидение жизнь должно быть уже признавал.

Автор: Константин Трунин

Дополнительные метки: жуковский стихи критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, Vasily Zhukovsky Poetry analysis, review, book, content

Это тоже может вас заинтересовать:
— Перечень критических статей на тему творчества Василий Жуковского