trounin.ru

Новое вхождение в публицистику Салтыкова было не особенно спешным. Не случилось пока цензурной реформы, потому опасение публиковать вольные взгляды Михаила издатели опасались, чаще сразу отказываясь. Порою и сам Салтыков это понимал, не давая ход написанным им заметкам. Но не всему суждено отлёживаться, ежели речь не касается происходящих в стране перемен. Позволить себе сказать честное мнение касательно поэзии Михаил мог спокойно. Так он поступил в отношении второго издания сборника стихотворений Кольцова (1856) с предисловием Белинского. Тогда же Салтыков усвоил понимание важности анализа прочитанной литературы, дабы в дальнейшем не ограничиваться поверхностным рассмотрением, заглядывая даже глубже, нежели следовало.

Понимать литературное произведение всегда требуется особым взглядом, похожим и непохожим на написанную прежде на него критику. Каков бы не был авторитет Белинского, опираться на слова такого специалиста нет необходимости, когда доступно право на выражение собственного мнения. Не так жестока цензура, дабы постоянно на неё оглядываться. Пусть Белинский прежде был под запретом, теперь же его имя опять достойно быть услышанным, но минули годы с момента его взгляда на литературу, а значит теперь допустимо иначе взглянуть на минувшее. Собственно, первое издание сборника стихотворений Кольцова практически идентично рецензируемой Салтыковым второй редакции.

В том же году общественность удостоилась ознакомления с трудом «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святыя Горы Афонския» инока Парфения, к нему приложился с анализом и Михаил. Тема раскола продолжала будоражить умы населения России. А тут вышло наглядное пособие, демонстрирующее многообразие старообрядческих общин, среди которых преобладали сектанты, вроде предпочитающих себя оскоплять, либо морить голодом до смерти или подвергаться сожжению. Сохранилось несколько редакций критической заметки Салтыкова, однако ни одна из них при его жизни не публиковалась. Собственно, интерес она вызывает более пересказом труда инока Парфения, чем каким-либо разбором или пробуждением собственных мыслей. Добавить к тексту больше сказанного лицом сведущим Михаил не мог по понятным причинам.

Следующие упоминаемые тут заметки остались уделом внимания потомков. «Заметка о взаимных отношениях помещиков и крестьян» (1858) и статья «Ещё скрежет зубовный» (1860) плод размышлений Салтыкова о подготавливаемой реформе по отмене крепостного права. Логично предположить, насколько общество будоражило ожидаемое событие. Быть в стороне от него не представлялось возможным. Литературные произведения тех времён обязаны были содержать отголоски грядущих перемен, и мало какой писатель обходился без высказывания предположений о должном быть. А так как Михаил любил говорить откровенно, он поделился соображениями с бумагой, ибо надеяться на их публикацию не мог.

Людям полагается быть равноправными: считал Салтыков. Но какое может быть равноправие, если давая людям одинаковые права, бывшие помещики остаются помещиками, а крепостные теми же крестьянами? Что имели имущие, того не иметь неимущим. Правительство предлагало сомнительные решения для реализации задуманных планов. Ведь не возьмёт крестьянин более даваемого, ежели того не пожелает помещик. Разрыв веками сложившихся отношений происходит не по справедливости. Это и огорчало Михаила.

Самое удивительное, русский человек всегда возмущался, если слышал о притеснениях. Его ужасали зверства американских плантаторов в отношении рабов-негров, ему были не по душе устраиваемые капиталистами условия труда для пролетариата, тогда как он сам — русский человек — притеснял себе идентичного во всём русского человека. Как тут не поделиться скрежетом зубовным. Приходится сомневаться, будто когда-нибудь такое положение будет исправлено. Салтыков не предполагал, но потомок знает: в России никогда не появится условий, чтобы всё распределялось равномерно — обязательно будут те, кто возьмёт плохо лежащее и объявит своим, и те, кто должен будет этот факт признать, вынужденный смириться со сложившимся ещё тысячу лет назад порядком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тяжело сообщать людям информацию, когда они не желают тебя слышать. Российскому писателю времён начала правления Александра II пока ещё требовалось пройти рамки цензуры, дабы оказаться заслужившим внимания. Цензурная реформа произойдёт через несколько лет, когда у Михаила исчезнет желание возвращаться к пройденному этапу поиска скрытого побуждения. Жизнь преображалась на глазах. Государство начало отходить от внешнего лоска. Не скоро, но всё обязательно наладится. Так мог думать и Салтыков. Может поэтому он отложил глуповский цикл, бесполезный в сложившихся обстоятельствах.

Произведения «Каплуны», «Тихое пристанище» и «Тени» при жизни Михаила не публиковались, либо были размещены в периодике фрагментами. Часть из них Салтыков не дописал, о некоторых нельзя точно сказать, когда они создавались. Требовалось ли опираться на содержание, стремясь установить точную датировку работ? Тут следует взвешенно думать, стараясь сперва понять чувства непосредственно автора. Потомки грубо вторгаются в мировоззрение Салтыкова, публикуя черновые варианты произведений или домысливают за него, о чём он предпочёл умолчать.

Но раз чужое прошлое теперь известно, значит нельзя от него отворачиваться. Нужно подходить взвешенно и стараться найти важные для понимания моменты. Как и прочее, оставшееся неопубликованным, не несёт литературной ценности. Читатель заметит, насколько странно говорить таким образом, когда наследие Михаила столь важно в плане понимания русской культуры и традиций страны. В том то и дело, что оценивать надо не литературную составляющую произведений, а культурологическую, либо и вовсе философическую. Подходя к творческим изысканиям Салтыкова со стороны взвешенного к ним отношения, сможешь увидеть, как мало в них придуманного, при явном преобладании точного отражения происходящего с населяющими Российскую Империю народами.

В «Каплунах» Михаил продолжил разбирать тему пороков города Глупова. Непритязательный цензор мог дать одобрение на публикацию, не находя в тексте элементов действительности. Но разве не знали, как Салтыков подходил к творческому процессу? Кажется, 1862 год оказался переполненным негативным отношением ко всему, под чем стояла подпись «Н. Щедрин». Оказывалось лучше не допустить к печати, поскольку обязательно будет найдено обличение действительности, к чему цензоры не желали иметь отношения.

Думается, глуповский цикл умер и по той причине, что когда Александр II разрешил публиковать любое произведение, ответственность за которое автор понесёт после в полном объёме, охладило намерение Салтыкова испытывать судьбу. Он вовсе предпочтёт забросить подобное грубое обличение действительности, ведь как не старайся писать о неприятном, всё равно примут за пародию на российские нравы.

О недописанных «Тихом пристанище» (другое название «Мастерица») и «Тенях» лучше вовсе ничего не говорить. Работы, которые автор не довёл до конца в силу отсутствия для того необходимости, следует сразу отставить. Если сам Салтыков счёл то правильным, то поверим ему в том суждении и мы.

Читатель отметил, как Салтыков открывается перед ним. Не едкий сатирик, а мыслитель, заглядывающий так глубоко, что этого начинаешь бояться. Нужно было постараться разглядеть в победоносном русском народе, на протяжении последних веков почти не знавшем поражений, стремление к жизни не ради себя, а ради других. Не так всё плохо, как оно кажется на самом деле. Нет, русский народ не поддерживает того, кто стоит над ним! Русский народ поддерживает всякого, кто стремится быть над ним. Русский народ с момента зарождения склонен с симбиозу, впитывая в себя всякую культуру, становящуюся в итоге русской. Кто бы не стал выше, тот станет частью России. Это кажется нереальным, но ничего не меняется за протяжении тысячи лет. И вполне может оказаться, что от русского народа скрывают тайну, ибо кем-то же прежде он был, кого-то сплачивал и стал таким, каким его мы знаем сейчас.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Истории про распутство глуповских нравов не нашли применения в периодике. Современный Салтыкову читатель так и не узнал, каким порокам предаются жители придуманного Михаилом города. А если бы и узнал, многого из того вынести у него бы не получилось. Единственный важный акцент, сообщаемый в тексте, отражает неспособность русского человека изменяться, оставаясь преданным прежним представлениям. Стоило ли отменять крепостное право для крестьян и рабочих, оказавшихся в той же самой зависимости вплоть до революции большевиков, чтобы подпасть под схожее крепостное право снова? Не надо задумывать наперёд, дабы понять, какое будущее ожидает населяющих страну людей. Как были рабски покорны, так и останутся. Впрочем, Салтыков писал всё-таки о глуповцах, поэтому приходится на свой страх продолжать домысливать за Михаила.

Среди глуповцев существуют петрушки. Эти молодые и сладкогубые парни сводят с ума барынь. Их нельзя не любить, но приходится мириться с непостоянностью предпочтений петрушек, сегодня предпочитающих одну особь женского пола, завтра — другую. Барыням проще, таковых неверных им людей легко наказать, отправляя в ту же армию, приближая к себе нового петрушку. Обилие сладкогубых парней радует барынь, готовых приближать и отдалять, стоит появиться такому желанию.

Разумеется, не о распутстве рассказывал Салтыков. Если и о распутстве, то не петрушек. Сложилось такое положение, требующее озаботиться ближайшим будущем. Утрата власти над крепостными привела дворян в уныние, заставив искать способы преодоления возникших затруднений. Люди подались куда угодно, стараясь найти угодный им угол. Кто-то мог остаться преданным державшему его человеку, вольный в любой момент изменить такому предпочтению. Трактовка получается хлипкой и сверх меры измысленной, только кто станет всерьёз воспринимать рисуемое Салтыковым распутство? Для чего-то Михаил взялся отразить эту сторону жизни глуповцев, значит имел для того определённое намерение.

Другое распутство, за оное не принимаемое, обилие денег у крестьян, не представлявших, куда их можно потратить, или, скорее всего, не имевших возможности найти им применение. У них карманы оттопыривались от имевшихся в наличии денег, отчего они слыли за краснобаев, травящих о им доступном больше, нежели имеют, тогда как они располагали гораздо большими суммами. Об этом как-то никто не задумывается, создавая представление о нищенствующих крестьянах, отпущенных на волю без куска земли, вынуждая людей батрачить пуще прежнего, лишь бы найти деньги на пропитание семьи.

И тут хлипкая трактовка со сверх меры изысленным предположением. Благо произведение «Глуповское распутство» не нашло места на страницах литературных журналов, заставляя размышлять о прошлом уже потомка, коли у того появится стремление осознать, в каком положении оказалась Россия, пытавшаяся отказаться от закабаления собственного народа, дав ему право на самостоятельное существование. Время показало, что русский народ не способен мыслить вне предлагаемого ему варианта бытия, согласный подхватить всякое правительство, взявшее над ним бразды правления.

Осталось найти у Салтыкова тех глуповцев, которые в одиночку или малыми группами способны влиять на происходящее, поскольку перемены в Глупове свершаются чьими-то руками. И когда о них узнают, то их принимают без возражения. Так даётся ответ на весомый аргумент в виде будто бы нехарактерной для русского мышления власти советских руководителей. Отнюдь, в общей массе народ покорился делам малой группы людей, приняв дарованное им видение ситуации. По Салтыкову выходит так, что в России успех приходит к действующим решительно и не берущим в расчёт мнение народа. Ибо если кто задумается о нём, того народ не примет: не рабам определять политику бар.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Глупый народ — русский народ. Чем ближе знакомишься с творчеством классиков середины XIX века, тем сильнее в этом убеждаешься. Никто не говорил прямо о глупости, но это подразумевалось. Если люди желали терпеть над собою власть, никак не собираясь заявить о праве на личное мнение, то никак иначе к ним нельзя было относиться. Глупыми оказывались и писатели, прямо сообщавшие о происходящих в обществе переменах. Салтыков продолжал идти путём аллегорий, создавая собственное представление о происходящем в России. Не зря его спрашивали, какой населённый пункт он понимал под показываемым им Глуповым. Приходилось отвечать: это не Рязань и не Саратов, всего-то измысленный потехи ради город.

Салтыкову не верили. Редкое произведение глуповского цикла попадало в печать. Не оказалось известным читательской публике и общее обозрение «Глупов и глуповцы». За несколько лет до этого Михаил выпускал короткие заметки, подготавливаясь к более масштабной работе. Он написал «Два отрывка из Книги об умирающих», понравившиеся Толстому, и анонимно «Характеры», стремясь найти соответствие действительности придумываемым реалиям Глупова.

Стараясь избежать создания портретов известных ему людей, Михаил заменял действующих лиц определёнными группами, наделяя каждую характерными чертами. Нашлось место и глупому народу, особенно выделяющемуся на общем фоне, хотя все представленные на страницах не стремятся предстать умными. Развивая мысль, Салтыков мог двигать повествование в любую сторону, всё больше обличая действительность. Не станет читатель видеть на страницах Глупов, когда описанное так напоминает знакомую ему обыденность. Усвоив такое, публиковать подобную сатиру требовалось с осторожностью, опасаясь возможной реакции власти.

Михаилу следовало говорить прямо, чего он опасался. Получалось так, что вместо конкретного города, где подобное имело место быть, Салтыков подразумевал повсеместное распространение описываемых в глуповском цикле нравов. С таким подходом нельзя соглашаться, учитывая способность человека обижаться за сказанную ему правду. Не спасут измышленные города глуповы, жизнь в которых повсеместно имеет сходные черты. Даже при их отсутствии, попробуй убедить, будто такого на самом деле нет. И ведь не было! Но разве кого в том уверишь, когда желается видеть определённое?

Положение Салтыкова спасали происходящие в стране перемены. Отказ от крепостного права вносил коррективы в понимание нравов Глупова, либо усугублял, смотря как интерпретировать сообщаемые Михаилом представления. Спасало и то, что глуповского цикла в итоге не получилось, оставшегося в наследство следующим поколениям читателей, получившим право знакомиться с тем, о чём не ведали современники Салтыкова. И уже не имело значения, какие люди населяли город Глупов, так как они стали частью истории.

Выходит, не был русский народ глупым. Таковым его представляли, но он жил согласно внутреннему чувству необходимости смирения с происходящим. Нельзя ведь назвать глупым того, кто подстраивается под обстоятельства. К чему не стремись, лучше никогда не станет: такова позиция русского народа. Обязательно начнётся переосмысление взглядов, занимающих одностороннюю позицию. Если захочет народ казаться сильным внешне, он обделит себя и выставит на обозрение силу. Ежели пожелает обладать внутренней силой — забудет обо всём, созидая на благо страны. Иного в истории русского народа не случалось. Ко времени творчества Салтыкова переход от внешнего блеска только подвигался к желанию народа преобразиться изнутри. Вскоре исчезнут глуповы, пока же они оставались.

Придётся отметить, Салтыков зафиксировал положение взаимоотношений между русским народом и русской властью, имевших одинаковое направление показывать имеющуюся у них мощь. Только почему-то это казалось глупостью. Гораздо лучше иметь крепкую государственную ось благополучия, пусть и при матовом покрытии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иные рукописи Салтыкова редакторы литературных изданий не возвращали. Установить их датировку затруднительно. Получается разница в несколько лет. Таковой участи удостоилась и повесть «Яшенька». Снова читателю представлен слабохарактерный молодой человек, живущий чужими представлениями. Он настолько подвластен мнению окружающих, что сам ничего не может делать. Ему мнится, будто он глубоко несчастен, но настоять на своём у него не получается. Ему проще бросить всё и сбежать, стремясь избавиться от гнёта родных, тогда как уже может определять их положение в семейном кругу сам.

Не имея чувства собственника, Яшенька подвластен мнению матери: отправит его в гусары, пойдёт служить, призовёт обратно — тут же вернётся, скажет сидеть взаперти и не принимать пищу, то и тогда не станет перечить. Рано или поздно Яшенька задумается над происходим, ему уже минуло двадцать пять лет, он хозяин поместья, но робость не позволяет ощущать право на владение. Речь не о боязни обидеть мать, как и не об опасениях вызвать её слёзы, излишне говорить в подобном роде в отношении женщины со стальным характером, не собирающейся уступать занимаемых ею позиций.

Требовалось показать бунт против устоявшейся системы. Впечатлительный читатель станет искать аналогии, принимая под Яшенькой робкий народ Российской Империи, угнетаемый властью полицействующего монарха Николая. Русские люди однажды устроили восстание, на том же двадцать пятом году от начала XIX века. И приняли за то они наказание в виде смертной казни, либо ссылки на поселение в Сибирь. Похожего читатель ждёт и для Яшеньки, чьи порывы обязательно приведут к трагедии, выраженной в смирении и принятии неизбежного наказаниям за попытку овладеть тем, чем он должен был управлять самостоятельно.

Остаётся предполагать, насколько сведущим оказался человек, получивший рукопись с повестью от Салтыкова, не решаясь отослать обратно автору, не говоря уже о возможности публикации. Ещё не настолько утихли воспоминания о царствовании Николая, чтобы напоминать о происходивших в его правление судебных процессах над декабристами. Повесть не заслуживала огласки, пока люди не перестанут искать в литературе её применение к действительности. Сколько бы не прошло лет, сведущий читатель обязательно проведёт параллели. Слишком много схожих черт, дающих новое представление о творчестве Салтыкова, чья сатира требует более внимательного к ней отношения, учитывая яркость приводимых Михаилом образов.

Яшенька взбунтуется против матери, но спустя время смирится с неизбежностью, полностью принимая власть родительницы. Что ему оставалось, если на своём настоять не получилось? Лишь влачить жалкое существование, а потом тихо умереть, более не причиняя неудобств. Он посчитал в качестве лучшей доли необходимость остаться ребёнком, принимая неизбежные укоры, наказания и показывать, насколько покорен воле матери. Осталось понять, оознавала ли мать, какими последствиями грозит принижение значения сына, ведь стоит ему умереть, могут наступить нежелательные последствия.

Чего не было в тексте, того не было: ответ критику, нашедшему аналогии, к тексту отношения не имеющие. Придётся пожурить читателя, знакомящегося с текстом, дабы найти только художественную ценность. Оной в повести «Яшенька» нет, и не могло быть. Салтыков писал яркую сатиру, завуалировав истинные привязки к настоящему таким образом, что создал сумбурное произведение, так и не получившее должного внимания при его жизни. Творчество Михаила ценилось за попытку обличения порядков русского народа, но без прямого укора в адрес монаршей власти. В «Яшеньке», стоит вчитаться, сразу понятно, за кого нужно принимать действующих лиц.

Автор: Константин Трунин

» Read more

За удачным неудач не разглядишь. Салтыков это понимал, не стремясь давать ход пробам пера. Единожды опубликовав, Михаил более не вспоминал неудавшиеся произведения. Не вспомнят их и последующие поколения, если не возникнет для того определённой нужды. Пришедшийся не по вкусу, Салтыков сталкивался с неприятием некоторых аспектов своего творчества, в том числе и стремления казаться натуралистичным. Причина в том могла быть иная, связанная с личным неприятием определённого круга людей. Ведь не попадал под неудовольствие цензоров Мельников-Печерский, обнажавший язвы общества так, что читателю становится стыдно за человечество, допускающее подобное в обыденности. Может секрет крылся в оторванности писателя от сюжета, которого стремился придерживаться Салтыков? Да и плодотворность не способствовала лучшему усвоению его трудов. Опять этот Николай Щедрин ищет место побольнее: мог думать читатель тогдашних дней.

1857 год — плодотворный период, памятный рядом произведений и иными ныне забытыми. К стёртым из памяти стоит отнести повесть «Жених» и комедийную пьесу «Смерть Пазухина». В повествование вмешался эпистолярий, будто бы придающих правдивость описываемым событиям. Читатель увидит, как в «Женихе» случается приехать барину в город Крутогорск с целью найти прелестную невесту. Он прослышал от товарища, насколько хороши местные девушки, в какой дом не зайди. Не приходится удивляться, наблюдая за творческими изысканиями Салтыкова, искавшего продолжение для начатой истории. Михаил бился и выдавал текст, должный оказаться признанным отдающим сумбурными предположениями о требуемом развитии событий.

Может всё дело в абсурде? Воспоминания заставляют человека приукрашивать прошлое. Некогда Крутогорск мог быть обиталищем обворожительных нимф. Окажись советчик в нём спустя годы, пришёл бы в недоумение, не найдя красот, столкнувшись с разлившейся по окрестностям серостью. Этой же серостью наполнены головы жителей, едва ли не имеющих серый оттенок кожи. Попробуй теперь найти красавицу для души. Салтыков не оставлял попыток, находя необходимые ему решения. Недовольным остался редкий читатель, каким-то образом нашедший повесть «Жених» среди прочих работ, поистине достойных внимания.

В той же мере отдаёт серостью комедия «Смерть Пазухина». Данная пьеса критиковалась за натурализм и подпала под запрет цензуры. Поставить на сцене её смогут не скоро, а успех придёт и того позже, и то на короткое время. Безусловно, желающий увидеть нечто — увидит. Он превознесёт талант Салтыкова и обрадуется, как велик мастер, творивший столь бесподобные вещи. Однако, знакомясь с радужными представлениями о произведениях, сам подобного в них не замечая, вскоре перестаёшь реагировать на оголтелый оптимизм, взращенный в стенах специализированных учебных учреждений, промывших мировосприятие до состояния оторванности от настоящего.

Салтыков оставил разные редакции произведений, представляющие интерес для исследователей его творчества. Изучаются рукописи, сверяются измышленные данные и формируется объёмное собрание сочинений, наполненное далеко не тем, чего желает читатель. Но положительное впечатление всё-таки есть, так как видишь писательское мастерство Салтыкова в полном объёме, получаешь возможность оценить его вклад в литературу полностью. Не всем создавать сплошь прекрасные произведения, порою нужно написать проходные труды. Таковых у Михаила имелось достаточно, потому не станем воспринимать всё им написанное с осознанием одолевающей теперь радости, словно нет ничего лучше на свете, чем дошедшее сквозь века литературное наследие.

Доверимся самому Салтыкову и цензуре, определявшей его рамки. «Жених» и «Смерть Пазухина» (иное название «Царство смерти»), остались частью творчества Михаила, должные считаться важной составляющей им созданного. Ежели кому-то они не понравятся, то не стоит укорять себя в отсутствии вкуса: они не нравились и Салтыкову.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говоря о творчестве Салтыкова, нельзя обойти тему города Глупова. Это измышленное место существовало лишь в воображении Михаила, под которым полагалось понимать любой город, обычно получавший у писателей название N. Только Глупов не имел отношения к действительности. Нравы его населения в чём-то схожи с реалиями российской периферии, но полностью им не соответствуют. Может думаться, будто Салтыковым это делалось специально. Знающий читатель всё равно найдёт в тексте схожее с действительностью, либо домыслит требуемое. Такое отношение к происходящему и называется сатирой: вроде бы взято из жизни, являясь при том изрядно преувеличенным.

Среди населяющих город Глупов следует сразу выделить «Литераторов-обывателей». Именно они создают у общества мнение о глуповцах. Данных деятелей пера не беспокоят природные катаклизмы, как не представляет для них интереса опасная для населения угроза в виде инфекционного заболевания. Всё это является фоном прочим сюжетам. Начиная сообщать о громе или молнии, продолжат делиться сплетнями. Упоминая о проблемах водопровода, посетуют на недостроенный театр, делая акцент сугубо на последнем. Про комету можно не сообщать, если её полёт нельзя с чем-нибудь увязать. Настолько плохо в Глупове с периодическими изданиями? Весьма. Хуже дело обстоит с чиновниками, особенно с имеющими отношение к пожарной службе. Коли случится пожар — тушить приедут остывшее пепелище. Для таких людей важно не обстоятельство, а реализация собственных сиюминутных интересов. Потому-то и не спешит никто, поскольку игра в карты важнее.

Ещё любят глуповцы друг друга обманывать. «Клевета» присутствует всюду. Какую угодно ерунду можешь о них говорить — не ошибёшься. Ежели получится сборище стереотипов, то хуже от того не станет. Тем труднее будет отделить правду от вымысла. «Наши глуповские дела» дополнят представление об иллюзорности города. Какие могут быть подозрения со стороны цензоров, когда в тексте явный вымысел? Облегчая труд себе, Салтыков усложнил понимание представленной информации далёким потомкам. Обыденность Российской Империи не получится восстановить, тем более с помощью произведений Михаила.

Обращаясь «К читателю», Салтыков мог написать нечто вроде прыщиного манифеста, повествуя о прыщах. Есть твёрдое убеждение, что Михаил говорил о конкретных проблемах, скрывая их вымыслом из аллегорий. Читателю остаётся предположить, якобы речь касается чиновников. Кто, кроме них, может быть причислен к прыщам? Желаешь, чтобы они поскорее созрели, после глубоко о том жалеешь, наблюдая за обязанным последовать излитием гноя.

Дабы отличить важность глуповца, надо знать следующее: каждый из них имеет имя и фамилию. Все прочие прозываются иванушками. Соответственно, иванушкам не есть крошек со стола важных лиц города. Об этом читатель узнаёт из рассказа «Наш губернский день». Автор повествования описывает и свой собственный стол, сообщая именно о том, каким бы он не представлялся населению, крошками с иванушками делиться не станет. Может и стал бы, да не указывает причин, почему предпочитает воздержаться.

В сборник «Сатиры в прозе», помимо упомянутых, вошли пьесы «Недовольные» и «Погоня за счастьем». Они написаны в том же духе, трудны для понимания и не поддаются анализу, если читатель плохо осведомлён о событиях середины XIX века. Они же показывают интерес к творчеству Салтыкова со стороны Достоевского, продолжавшего предоставлять место на страницах выпускаемого им издания.

Среди работ Михаила есть неоконченные произведения, никогда не публиковавшиеся при его жизни. Лежать им без внимания, не пожелай исследователи литературного наследия воздать Салтыкову должное уважение. Первая работа называется «Предчувствия, гадания, помыслы и заботы современного человека» (1860-61). Она представлена в виде личного дневника, автор которого описывает обычную жизнь, увиденные сны и попытки понять их содержание. Вторая работа, «Хорошие люди» (дата написания неизвестна), состоит из отрывков. Ориентироваться на неё среди прочих произведений Салтыкова не стоит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1859 году общество империи всё более размышляет над ожидаемой отменой крепостного права. Как это произойдёт? Предполагается множество проблем, которые нужно заранее предусмотреть и минимизировать возможные негативные реакции. Салтыков предложил несколько сценариев, исходя из человеческого стремления отделываться малой кровью. Уже не «Невинные рассказы», а разговор по существу. Позже Михаил объединит часть произведений в сборник «Сатиры в прозе». Среди них окажутся «Госпожа Падейкова», «Соглашение» и «Скрежет зубовный».

Недалёкий умом помещик предпочтёт уничтожить имеющееся. Он не видит смысл отпускать закреплённых за ним людей. Так думала и «Госпожа Падейкова», ныне не имеющая возможности разбираться с доставшимся ей после смерти мужа хозяйством. Полагаясь на течение времени, помещица жила мирной жизнью, думая таким образом просуществовать до старости и спокойно умереть. Но общество серьёзно настроилось разрушить определённый ею уклад. Теперь выбор стоит между двумя вариантами: запороть насмерть крепостных или разрешиться от бремени, умерев до грядущей крестьянской реформы.

Купцы и промышленники, люди иной формации, были не менее озабочены планами общества раскрепостить Русь. От этого они теряли бесплатную рабочую силу, получали дополнительные расходы на заработную плату нанятым работникам. Они не могли самоустраниться или убить находящихся у них в подчинении людей, поскольку от такого шага они лишь наживут проблем. Решение к ним пришло самое обыкновенное, реализовать которое можно без затруднений. Нет нужды ждать отмену крепостного права, дав вольную раньше, только с условием заключения кабального «Соглашения». Когда реформа случится, работники уже не смогут освободиться от долгосрочных контрактов.

Салтыков смотрел вперёд, показывая на необходимость принятия защитительных мер. Вместо этого следовала другая ожидаемая реакция. Проза Михаила не проходила цензуру, отправляясь в долгий ящик. Только договорившись с Достоевским, Салтыков сможет через его издание вещать России о происходящих в стране несправедливостях. Да к чему указывать на то уже после свершившихся изменений? Повернуть вспять ситуацию не получится. Крепостные оказались массово истреблены самодурами, либо остались при том же крепостничестве, обманутые предусмотрительными промышленниками.

Понять причину Салтыков попытался в исповеди «Скрежет зубовный». Зачем, — вопрошает Михаил, — власть стремится стравливать подданных? Стоило призвать варягов, как те стали усиливать рост противоречий между полянами, древлянами и радимичами, побуждая славян к междоусобным войнам. Ничего с той поры не изменилось. Агрессия перешла в иную плоскость, представ уже в виде взяточничества и крепостничества. Происходящее кажется сном, которым Михаил и назвал содержание «Скрежета зубовного».

Теперь, когда проблема последних веков казалась близкой к разрешению, возникали новые сложности, крепко связанные с крестьянской реформой. Для освобождения людей от зависимости требовалось длительное время с многоэтапным последовательным изменением статусов. Не должны были страдать сами помещики, так и промышленники с крестьянами. Не могли все в одинаковой степени понимать, для чего крепостное право вообще решено отменить. Сломать всегда легко, но перед этим требуется построить полноценную замену. Как видно по рассказам Салтыкова, каждый оказался представлен собственным интересам: одни лишались всего, другие приобретали нечто взамен.

Разумеется, судить о крепостном праве по художественной литературе не стоит. В России хватало светлых голов, чтобы предусмотреть все должные случиться последствия. Как не старайся, избежать недоразумений всё равно не сможешь. При всех благоприятных условиях останутся люди, являющиеся сторонниками крайних мер, либо не желающие ощутить потерю из-за им навязанных обстоятельств. Но всё же требовалось предупреждать о происходящих в обществе процессах, чему Михаил Салтыков и способствовал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Теперь, когда крепостное право отменено, оказалось допустимо говорить о прежде творимых помещиками бесчинствах. Не всё пропускала цензура, но чем истории подобного рода могли навредить? Они подтверждали правоту действий государя, решившего проблему закрепощения Руси. Только из-за стремления видеть в людях человечность, Салтыков оказывался под особым надзором. Он знал реальный случай, как два мальчика решили убить друг друга, тем освободившись от издевательств помещицы. Рассказ «Миша и Ваня» именно о том и повествует. Несмотря на содержание, он вошёл в цикл «Невинные рассказы».

Как поступить крестьянину, если барин заставляет есть тараканов или лизать горячую печку? Подобное глумление способно сломать любого человека, особенно не имеющего права выступить против такого отношения к себе. Являясь совершенно бесправным, каждый крестьянин принимал издевательства, либо проявлял недовольство, тем способствуя наступлению ещё более нежелательных последствий. Многие предпочитали прекратить мучения, идя на самоубийство. Но то понятно, если на такой шаг решается взрослый человек, хорошо обдумавший принятое им решение. В представленном Салтыковым случае на это же решились дети. Читатель должен понять, насколько невыносима для них должна была быть жизнь.

Чтобы не отступить от задуманного намерения, Миша и Ваня подбадривались убеждениями о грядущем воздаянии для помещицы. Никто их не осудит за ими совершённый поступок. Они обязательно попадут в рай, где им простят самоубийство от безысходности. Вот на этом моменте читатель уже понимает, как далеки были крестьяне в представлении Салтыкова от тех, какими они должны быть в действительности.

Почему роптал крестьянин? За то, что ему жизни не давали? Или так роптало за него общество? Или настолько изменились представления о религии? Может люди не понимали, чего они в действительности хотят? Крайняя мера не является оправданием данных жизнью испытаний. Суровый барин скорее даровал крестьянину возможность приблизиться к Богу, испытав подобие мук, Христом перед смертью принятых. Такое мнение, находящее опору в произведениях древности, сталкивается с переосмыслением прошлого. Теперь человек отказывается искать и принимать трудности, желая жить в праздности.

Как видно, христианское общество идёт по пути гуманизма, забывая всё то, ради чего оно создавалось. При этом, зачем-то, религия ставилась на особое место в крестьянской среде. Будучи богобоязненными, крестьяне ничего не понимали в христианстве. Потому и самоубийство ими не порицалось, хотя должно было подвергаться наибольшему осуждению. Так думается, да не об этом решил рассказать Салтыков.

Требовалось показать самодурство дворянства, доводящее людей до мыслей о самоубийстве. Обвинения заслуживают не идущие на отчаянный шаг, а забывшиеся в праздности люди, потерявшие понимание человечности, уподобившейся для них почве под ногами, которую они могут топтать, ибо останутся безнаказанными. По данной причине и осуждалось крепостное право, ставшее пережитком прошлого. Если бы Россия продолжала дальше жить при закрепощённом люде, то в век технического прогресса это грозило отставанием в развитии. Мешали стране и необразованные дворяне старой формации, которым надлежало отойти в прошлое, освободив пространство для способных организовать трудовой процесс, должный вести империю к процветанию.

Всего этого не могли знать Миша и Ваня. Для них не существовало примеров благой жизни. Они могли вспомнить других самоубийц, некогда решившихся наложить на себя руки. Не представляя ничего другого, мальчики могли поступить похожим образом. И тут читатель находит ещё одну важную деталь повествования. Дворяне не желали воспитывать закреплённых под их надзор людей, не видя в том необходимости. Они распоряжались людьми по праву рождения или наследования, вследствие чего не стремились добиваться лучшего, уничтожая имеющееся.

Автор: Константин Трунин

» Read more