trounin.ru

Полина Барскова взялась за раскрытие темы блокадных поэтов. Каким образом они оказались в Ленинграде, почему вовремя его не покинули, как именно на их творчестве сказались обстоятельства военного времени? Невзирая на прилагаемые усилия, читатель мог самостоятельно понять, какие проблемы больше всего беспокоили людей тех лет. Поэты ничем не отличались от сограждан, подверженные тому же голоду и прочим лишениям. Другое дело, в каком тоне о том будет повествовать непосредственно Полина Барскова. И читатель ничего другого не видит, кроме осуждения. Не людей! Осуждения обстоятельств, вследствие которых блокада стала возможной. Наглядной вводной является эпиграф из творческих изысканий поэтессы Натальи Крандиевской про омывшую их седьмую щелочь, отчего отныне радует каждая мелочь. И пусть поэтесса выразила боль от перенесённых страданий, Полина Барскова увидела в том возможность войти в мир людских мучений, на собственный лад трактуя тогда происходившее.

Но как справиться с мнением очевидцев? Они никого не укоряли. А если и укоряли, тех стихов найти не сможешь. Те стихи сгнили где-нибудь в земле, из опасения спрятанные от чужих глаз. Не в первый и не в последний раз подобное случилось. Очень часто писателям приходилось расставаться с текстами, спасёнными, и при этом безвозвратно утраченными. То и не важно. Барскова смотрела на аспекты творчества. Полина не отметила отличия хотя бы в чём-то. Если поэт был детским до блокады, он им оставался впоследствии. Ничего не менялось в манере изложения, и проблематика ставилась исходя из прежних представлений о необходимости излагать определённым образом.

Другой аспект — стихи писали в блокаду или после? Складывается ощущение, впоследствии поэты вспоминали ими пережитое, всё ими испытанное. Опять же, учитывая эпиграф от Натальи Крандиевской, видишь понимание проблем прошлого при полном их осмыслении. Можно сказать даже, самого стихотворения хватило бы полностью для понимания, нежели создавать по его мотивам целое исследование, вроде «Седьмой щелочи» от Полины Барсковой. Читатель мог узнать про оберегаемые угли, малые кусочки шоколада, тревожные звонки и постоянный интерес, живы ли ещё те, кого ты знаешь. Оставалось взвесить счастье, твёрдо уверившись, насколько оно истрёпано, никогда уже не способное стать весомее.

И без всего этого читатель твёрдо знает, через какие испытания прошли люди. Помимо голода они могли погибнуть под бомбами, от удара другого человека, решившего покуситься на чужое имущество. Знает читатель, что не всё было настолько плохо, если имелись требуемые для выживания связи. Иные блокадники вовсе не ощущали голода, всегда имевшие доступ к продовольствию. Да вот писали бы о том поэты тех лет, место тем стихотворениям в схроне под землёй. По крайней мере, так желается думать читателю.

Значительную часть «Седьмой щелочи» занимают сами стихотворения блокадных поэтов, написанные непосредственно в военные годы. Между ними размышления Полины Барсковой. Вполне можно было оставить только стихотворения, разыскав более показанного. Читатель без лишних слов мог понять ему сообщаемое. Только вот тогда сборник пройдёт мимо внимания, ставший одним из многих написанных. А так получилась авторская интерпретация, к тому же с замысловатым названием, многими приводимое с ошибочным включением буквы «Ё». Нет, со словом «мелочь» рифмоваться может лишь «щелочь». Останется ответить на вопросы: почему щелочь седьмая, где про неё читала Наталья Крандиевская? Безусловно, можно домыслить, взяв пример с Полины Барсковой. Этого мы делать не будем. Посчитаем, каждый обладает достаточным уровнем интеллекта, чтобы понять самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Предварительно разлинованное, пропорциями не обделённое, схематически прорисованное, красками едва раскрашенное — живое трепещущее полотно работы Полины Барсковой. На непритязательный взгляд стороннего человека — работа, подобная множеству. Автор, как художник, отобразил богатство внутреннего мира, сообразно способностям. Понимание сути изложенного — занятие для ценителей. Барскова будет стоять в стороне и выражать недоумение от неспособности читателя понять замысел. Желающие найти, обнаружат разное: кто-то возрадуется технике исполнения, иным откроется скрытое под имеющимся, остальные задумаются на миг и махнут рукой.

Усугубляет восприятие текста использование Барсковой нецензурных элементов. Подобное полотно проще скрыть от глаз, нежели позволить к нему прикасаться всем желающим. Снабжённое возрастными ограничениями и под непроницаемой материей, полотно станет понятнее в должной мере подготовленному. Ознакомившись с сокрытым текстом, читатель не найдёт причин наложения покрова. Он был готов именно к такому восприятию художественного произведения, грубо измаранному автором. В ряде мест им обнаружены непотребности, словно писатель кромсал ладно скроенное, внеся в написанное элементы бульварщины.

Зрительно представляется «Большая волна в Канагаве» Хокусая, утягивающая за собой мусор после обрушения на поселение, в немоте за кадром слышится нецензурной брань и сетования на злосчастную судьбу. Только вместо японского сюжета Барскова исходит из советской действительности военного времени. Представленные Полиной образы наполнены ленинградской блокадой и репрессиями. Об этом она пишет с той же болью, которую испытывали жившие тогда люди, использовавшие отнюдь не лестные сравнительные эпитеты.

Среди живых картин преобладают портреты. Барскова воссоздаёт в текстовом виде чаяния настоящих людей, отражая на страницах их боль и неустроенность. Они не могли найти себя и не пытались этого делать. Была ли в их мыслях борьба за право на жизнь? Жить приходилось при имевшихся на тот момент обстоятельствах, отсюда проистекают их страдания от творческой неудовлетворённости, обязавшей прибегать к языку Эзопа. Полина не делает из этого тайны, она лишь напоминает об одной из главных сторон литературы — не следует понимать написанное в прямом смысле, иначе автор зазря писал беллетристику, банально на потребу дня.

Единожды прочитанное произведение «Живые картины» никогда более не будет потревожено. Авторские зарисовки могут заинтересовать читателя, но чаще в них затруднительно разобраться. Книга была издана малым тиражом и могла совершенно затеряться в информационном потоке, не будь она номинирована на литературную премию «Ясная поляна», остановившись на уровне длинного списка претендентов. Безусловно, автору будет приятно уже само осознание факта, что его труд смог заинтересовать специалистов. Обязательно появятся читатели и кому-то произведение понравится, будут и равнодушные к нему.

Некоторые моменты действительно способны зацепить читательское внимание. Сама тема блокады и репрессий побуждает ближе познакомиться со страданиями людей, выживавших или уповавших в режиме тогдашнего государственного устройства. Аллюзий на современность найти не получится. Барскова отображает фрагменты прошлого, осмысливает их заново и побуждает читателя ещё раз задуматься о происходящих с человеком вещах.

Тема натурализации — ещё один беспокоящий автора эпизод. Внимать ему и понимать его — личное дело читателя. Автору это близко и он не мог обойти внимаем столь важное для него обстоятельство. В наборе зарисовок есть место для всевозможных историй, особенно при отсутствии определяющей мысли главной линии. Читателю предоставлено ранее нигде не выставлявшееся, поэтому не стоит питать особых надежд на богатое содержание. Внимать предстоит тому, что так и не было разобрано.

А теперь — раз ни у кого нет вопросов — давайте перейдём к следующему автору…

Автор: Константин Трунин

» Read more