trounin.ru

Привыкший гулять по Москве, ещё и вдохновившийся видением Парижа в исполнении Жанена, Полевой взялся нечто похожее рассказать про Москву. Однако, кислая мина на лице русского человека убивает желание быть отзывчивым и дружелюбным. Это в Париже, видимо, допускается улыбаться всем встречным, считая за обязательство беседовать и делиться мыслями. Нет, в России за такое поведение осудят, скорее посоветовав обратиться к доктору, дабы излечиться от душевного расстройства. Поэтому и не сообщишь о весёлых приключениях на московских улицах, так как за неуместное любопытство будешь с презрением изгнан. Сам сбежишь, предпочитая избежать тяжёлых взглядов. Но и русские обладают способностью к мелкой промышленности. Каким не будь, а средства зарабатывать должен уметь.

Москва громадна — и никто не умирает с голода. Значит, все работают, каким-то образом добывают пропитание. Тогда следует провести изыскания, дабы постараться увидеть в каждом — нечто. Что сделал Полевой? Нет, он не выискивал царапателей дорог и прочий люд, посчитав достаточным рассказать о московских местечках, поделившись определёнными особенностями.

Начать Николай решил с Города. Что же в Москве под оным понимается? Всё просто — Китай-город. А почему Город? Русский человек привык сокращать. А почему Китай? Это всякому известно. Зачем заново объяснять? Всякое, находящееся в середине, то есть по центру, является Китаем. Собственно, может потому и государство Поднебесной империи таковым же словом называется, ибо оно же — Срединное царство. И ладно… чем славен московский Город? Множеством торговых лавок. Торгуют там товарами со всего света, и не русские люди, а чаще прибывшие из тех же всех частей земного шара. Что же находится на прилавках? Продаются стаканы без дна и бутылки без горла. Разве такое можно продать? Вывод очевиден — покупают. Какая цена? Об этом Полевой промолчал. Однако, складывается впечатление, что в Париже без разницы, откуда доставлен отвар, хоть из самых дальних пределов, он стоит не более, нежели овощи с соседнего огорода. В Москве такого быть никогда не могло.

Николай продолжит переходить с места на место. Покажет Певчую, славную схожими торговыми рядами. Предложит побывать в Зарядье, где расположились торговые лавки из различных уголков России. Получалось, куда не пойди — обязательно найдёшь торговый люд. Да не забылся ли Полевой, о чём брался сказывать? Всё-таки подзаголовок очерка — «Шарлатанство и диковинки московские». Где это? Придётся признать, Полевой предложил бледное подобие труда Жанена.

Определённо следует сказать, предложенная Николаем Полевым версия прогулки по Москве придётся по нраву людям, имеющим непосредственное отношение к столичному граду, либо тем, кто сим городом страстно интересуется. Прочим, кому московские достопримечательности ни о чём не говорят — текст очерка останется мало понятным. Не хватило Полевому азарта. Впрочем, заинтересовать читателя Николай не стремился. Причина удручающая!

«Новой живописец» прекращал существование на шестом выпуске. Полевой, в качестве издателя, говорил о прискорбных обстоятельствах — материал от живописца закончился, публиковать ему нечего. Что было, то кануло в Лету, поскольку человек, занимавшийся разбором рукописей, тяжело заболел и уехал лечиться на липецкие воды, после чего пропал, и его следы теряются, вместе с трудами живописца. Вот потому и пришла пора заканчивать сообщать о бытующих в обществе нравах.

Может оно и правильно. Не так долго самому Полевому оставалось жить в Москве. Вполне вероятно, мысленно он готовился переезжать в столицу Империи — в Петербург. Но не ему переживать за Москву и москвичей. Не стоит забывать, Полевой родился и вырос в Иркутске.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Трудно определить, какие именно статьи в «Новом живописце» принадлежали перу Полевого, однако, точно можно установить, что не он писал очерки «Мелкая промышленность Парижа» и «Парижские шарлатаны, чудеса и диковинки». Язык повествования настолько насыщен и летуч, чем легко отличается от слога Николая. Оставим за Полевым право переводчика. Следовательно, за ним будут и лавры автора.

Следовало создать у читателя представление о Париже в качестве особого города. Какой он вообще — Париж? Это место, где все одинаково равны и всем всё доступно. Парижане только и заняты предоставлением услуг или продажей чего-то. И это при совершеннейшей дешевизне. Хотите получить пьесу для постановки в театре? Пожалуйста, за сущие гроши вам набросают отличнейший вариант. А вдруг вы не умеете писать, вам надо отправить любовное послание, то и тогда не станет за трудность найти умеющего человека, с великим знанием дела способного осуществить желаемое. Хоть протяни руку в окно за необходимым, как тут же получишь требуемое. Таков он Париж, переполняемый от мелкой промышленности.

Что есть вообще такое промышленность? Надо полагать, в данное слово вкладывалось значение «промышлять». Из этого понимание статьи становилось определённее. Может казаться, в Париже легко открыть лавку. Далеко не легко! Лавка должна быть богато обставлена, иначе никакой парижанин не станет её посетителем. Жизнь должна доставлять удовольствие, раз человек, до того промышлявший ради заработка, решается сам одарить монетой другого промышленника. Всегда так! Нужно уметь располагать к себе людей, иначе умрёшь в Париже с голоду. Да-да… будь хоть богаче всех, завоевать положение в обществе не сумеешь, ибо тут все ко всем относятся с одинаковой долей почтения.

А каковы в Париже ростовщики? Такие же — мелкие промышленники. Нигде, кроме Парижа, нельзя взять деньги под мизерный процент, возвращая всего-то на грош больше. Есть на улицах Парижа царапатели, выискивающие в пыли городских улиц кусочки железа. И многие другие способы промысла есть — парижане могут заниматься абсолютно всем.

Особенность Парижа — в огромном количестве диковин. Вернее, в неимоверном количестве шарлатанов, пытающихся заработать деньги на обмане или чужом горе. Желается увидеть гермафродита или волосатую женщину? Будет исполнено. Ещё какое-то желание? Смело загадывайте. Этому обязательно есть место в Париже. Вот, например, девица, выросшая с дикими зверями, она на ваших глазах съест сырое мясо. А вот туземцы-каннибалы… пусть, в действительности, обыкновенные парижане, просто готовые на безумства из-за неимения другой возможности заработка средств.

Каждый уголок Парижа заполнен музыкантами, владеющими всевозможными инструментами. Хватает и живых статуй, научившихся сохранять полнейшую неподвижность. Всякий талант находит способность выразиться. Не нужны шоу по поиску талантов — достаточно прогуляться по Парижу: всё предстанет в подлинном разнообразии.

На страницах упоминается страсть парижан создавать многое одновременно. Допустим, хозяин булочной даёт на выбор не десять видов изделий, едва ли не из сотни разностей предстаёт выбирать покупателю.

Такой Париж, представленный вниманию, скорее всего Жюлем Жаненом, так как именно некоего Жанена благодарит Полевой в отражении уже московских нравов. Оставалось бы пожелать Жюлю побывать в Москве и создать аналогичное повествование. Честно скажем, версия от Полевого — не идёт ни в какое сравнение. Нет той атмосферы города, который радует и пугает одновременно. Разве кто-то захочет оказаться в Париже, где можешь иметь всё, ничего при том не имея? Может оно и к лучшему — никому не выделяется место под солнцем, каждый борется за лучшую долю, если и обманывая, то на честном желании окружающих обманываться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На кого теперь намекал Николай Полевой? Кто же скрывался за именами Якова Ротозеева и Фомы Низкопоклонина, издававшие приводимый журнал «Трудолюбивый муравей»? Остановимся на мнении — камень в огород заслужили Фаддей Булгарин и Николай Греч, создавшие газету «Северная пчела». Для пущей убедительности этого служит подзаголовок «Образчики историческо-политическо-литературной газеты, издаваемой в городе N. N.», если о чём и говорящий, то о разделах «Северной пчелы». Итак, Полевой опять воссоздал подобие чужого творчества, проявив изрядную долю самостоятельности. Он нашёл силы на три варианта «Трудолюбивого муравья».

Каждый выпуск начинался со стихотворения, а именно: «К весне», «Рим», «Поэт». Качество данных работ под большим сомнением. Одно точно — имеют сходства с поэтической формой. Обязательно сообщались «Политические новости», содержащие информацию сомнительной полезности, всего лишь с политической окраской. Как осведомлённому читателю известно, «Северная пчела» имела право прежде других изданий публиковать новости из-за рубежа. А когда скорость важна — на качество внимания обращать нет смысла. Следом шёл раздел «Новости не-политические» — совершеннейшая ерундистика. Вполне очевидно, Полевой пытался высмеивать, сообщая различные нелепицы. Смеяться Николая предложил и над разделом «Учёные известия», вроде сообщения о выходящем из печати словаре рифм. Словарь рифм — само по себе явление негативное для поэзии, поскольку прошли времена соблюдения стихотворных размеров, лишь бы рифма на конце строк имелась.

Типичное для «Трудолюбивого муравья» — пересказ чужих статей. Так оно и сообщалось, мол в таком-то номере «Телескопа» опубликована вот такая статья, там высказывается такое себе мнение, вполне допускаемое к действительности, требующее обсуждения и на страницах нашего издания. Получалось так, что статья «Что делать с детьми?» перепечатывалась в форме нового изложения с рядом дополнительных мыслей, будто ничего особенного в данной манере изложения нет.

В разделе «Библиография» обсуждались вышедшие книги. Причём создавалось представление об оплаченных статьях, где любое произведение могло быть оценено рецензентом выше всевозможных похвал. Довольно легко говорить с теми, кто не отличается начитанностью. Вот потому и брал Полевой поводья в руки, лихо рассказывая о будто бы замечательной книжке, настолько увлекательной и важной для внимания, что сам Вальтер Скотт явно должен сожалеть, как не сумел написать сей превосходный литературный труд.

Надуманность-надуманностью, но Полевой внёс элемент настоящего присутствия. Например, в разделе «Библиографические новости» давалось представление о происходящих событиях в среде литераторов, кто какие планы имеет, по чьим произведениям готовятся постановки в театрах. Будет на страницах и Сергей Аксаков, и Александр Пушкин, и прочие.

Разделом «Объявления» Николай продолжал смеяться, видимо основываясь на неких примечательных случаях. Так, сразу сообщалось известие от гражданина, имеющего скромный доход в три сотни рублей за год, как у него грабители вынесли из дома ценностей на сумму, каковую ему и за несколько жизней не заработать.

Иногда встречаются разделы «Афоризмы», «Новости по части промышленности и торговли», «Отечественные известия».

Как видно, Полевой в той же мере умел пользоваться результатом деятельности чужого труда, нисколько не претендуя на лавры чьей-то славы. Никто не осудит Николая на проявляемую ретивость. Наоборот, он — кузнец собственного успеха, в одиночку нёсший на плечах бремя необходимости бороться за существование, когда приходилось постоянно работать над словом, стараясь взять читателя не столько качество, сколько количеством материала.

Почему бы и не смотреть саркастически не прочие издания, предлагая собственные варианты. Кто умеет понимать, тот сделает правильные выводы, должный поблагодарить за сформированное мнение, честно высказанное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жизнь подобна тряпке, вроде кажется нужной, но не к чему. Человек желает стремиться, осуществляет планы, добивается… а после стареет и умирает, либо умирает, не успев постареть. Всегда приходится бороться за существование, доказывая право на мнение. Было бы для кого его доказывать. А ведь в том и соль! Человек живёт не ради будущего и прошлого — он способен воспринимать сугубо настоящее. Не когда-нибудь завтра должно быть сделано определённое, всему положено быть как раз сейчас. На деле иначе — всё откладывается на потом. Почему? Так сложилось, что в обществе многое зависит от мнения старших поколений, и самое старшее, беззубое (буквально!), более не имеет необходимости спешить, считающее позволительным жить вчерашним днём. Не рассказать ли о подобном обществе читателю?

Изменяется жизнь. Ушлым всюду объявляется почёт. Полевой смел сетовать на юристов, хвастающихся грамотностью, ими же надуманной. Главное юристу — составить документ. Раньше таковая деятельность велась вручную. Хватало сверх меры кучерявого почерка, чтобы отказываться от любых слов, считая себя одерживающим верх в любом деле. К чему бы об этом взялся судить Николай? Вводная — и есть вводная. Читатель должен понять, жизнь ныне строится по принципам необязательности. Никто никому ничего не должен, что достигается неисполнительностью, а то и деятельностью для виду.

На страницах произведения приводится именитый делец Гур Филатович Стиходушин, задумавший создать общество, как было всегда популярно в столицах. Достаточно вспомнить Карамзина и его посиделки. Попасть на приём к знаменитому поэту, путешественнику и прозаику мечтал каждый, где получилось обсудить многое, набраться толковых суждений от знающих людей. Нечто схожее замыслил осуществить и Стиходушин. Вернувшийся домой, он привёз с собой из университета более сотни изданий, коим полагалось сойти за основу, чтобы оные обсуждать за чаепитием.

Желание одного — предел желаний прочих. До того в местечке, в коем живал Стиходушин, общество не отличалось стремлением к литературным посиделкам. Местечко начало преображаться. Молодые люди перестали заниматься безделицами, всё чаще посещая собрания. Даже потребовалось искать способы оградить литературное общество, придумав некое правило. И было измышлено — дабы иметь право на посещение, человек обязан потерять зуб от старости. Для какой-такой надобности? Как-то ведь должны были старики обозначить собственную важность, отказывая молодёжи в просвещении. Да и хотел ли кто из молодых ума набираться? Если и ходили, то весело провести время и даром откушать.

Собственно, потому-то общество литераторов и получило прозвание беззубых. Не по причине неспособности заниматься важным ремеслом или оказывать влияние. Отнюдь, беззубые, как сказано уже, буквально. Надо понимать, чем меньше зубов имелось у человека, тем почётнее место он занимал.

А теперь вопрос: на кого намекал Полевой? Если какое литературное общество и вспоминается, то только Арзамас, оно же Арзамасское общество безвестных людей, примечательное участием важных литераторов, вроде Василия Жуковского и Александра Пушкина. Насколько оправдано упоминание Арзамаса? Может нисколько. Разве только можно найти схожесть в словах «безвестный» и «беззубый». Разумеется, говорить Полевой должен был об обществах, куда люди имеют склонность стремиться, но куда принимают при определённых обстоятельствах. Не иметь зубов от старости — такое себе правило, скорее говорящее не об уме, намекая на обратное.

Всякое закрытое общество должно иметь дни открытых дверей. Про это участники общества беззубых литераторов договорятся сразу. Пусть иногда приходят и участвуют все, ведь не всегда молодым иметь крепкие зубы, когда-нибудь и они начинают выпадать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Про страсть русского человека к заграничному Полевой сказал достаточно. А как быть с путешествиями? Не по российским весям ходить… Вот и нет! Как раз по ним — по российским весям Николай предлагает чаще прогуливаться читателю «Нового живописца». Не видит Полевой смысла в чтении впечатлений путешественников — пишут они об одном и том же, ещё и у друг друга переписывая, на друг друга ещё и ссылаясь. Казалось бы, выгляни в окно, выйди на улицу, увидишь гораздо больше, чем способны заметить путешественники за границей. Поэтому, сразу приступая к делу, Полевой смело взялся описывать московские особенности.

Чего человек чаще всего не замечает? То, что постоянно его окружает. Когда приелся пейзаж, обращать внимания на него не хочется. Не желается придавать значение тому, что кажется обыденным. Это не является правильным. Обязательно нужно уделять внимание находящему рядом.

Иная проблема — город, в котором живёшь. Порою не ведаешь, каким оный является за углом, куда никогда не ходишь. А если этот город Москва — и подавно. При Полевом в Москве проживало триста тысяч человек. Значит, город достаточно велик, поскольку такому количеству людей следует где-то жить. Сама Москва, как говорит Николай, размером не уступает некоторым немецким княжествам. Получается, вполне допустимо назвать отдельным государством. Ежели так, то почему не совершать прогулки по городским улицам чаще? Может получится рассказать горожанам о подлинно интересном.

Частые прогулки полезны для здоровья, если верить докторам. Конечно, смотря когда и где собираешься прогуливаться. Во времена последующие легко заработать отравление от пропитанного вредными газами воздуха, а при Полевом опасность сохранялась от лихих извозчиков, с удалью входящих в поворот. Сказывают, пассажиры вылетали на ходу и разбивались на смерть. Стать жертвой мог и прохожий, так как экипажи часто теряли колёса, всё на том же полном ходу. Кто-то скажет, будто по мостовым нельзя быстро ездить, Николай указал на ямы и выбоины, служащие за основную причину травм. Впрочем, Полевой не смотрел на ямы с осуждением, если виноваты в их возникновении повозки и сами прохожие, вышаркивающие ногами.

Николай заметил склонность москвичей толкаться. Пусть вас на тротуаре двое, тебя обязательно заденут. Ежели в руках человека будет некая тяжесть, столкнуться предстоит непременно. А где нет встречных или попутных прохожих, в той же мере нужно быть внимательным — весьма часто посередине тротуаров стоят фонарные столбы. Стоит зазеваться, отделаешься ушибом, либо серьёзно пострадаешь, в зависимости от положения головы при столкновении.

Изрядно в Москве будочников. Едва ли не на каждом шагу. И постоянно они норовят у тебя чем-то поинтересоваться, указать на определённое, направить в конкретном направлении. Тут уже особенность России при царе Николае, взявшемся наводить угодные ему порядки.

Куда бы не шёл Полевой, всему он придавал значение. Делал то без особого удовольствия — такой вывод возникает из сравнений и замечаний. Зато удовольствие Николай получал от мечтаний, нагрузив читателя множеством предположений и предложений, в некоторой степени снижая степень информативности. Впрочем, шестой выпуск «Нового живописца» — стремление к отражению нравов именно текущей поры. И раз Николай задумался говорить о Москве, он ещё вернётся к её рассмотрению, не забыв дать представление о Париже, куда читатель отправлялся бродить с автором с ещё большим воодушевлением.

Пока же изыскания Полевого прерывались, переходя к обозрению литературной составляющей общества. И там имелось, к чему согласишься проявить интерес.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Шестой выпуск (и заключительный) «Нового живописца», Полевой начал с наболевшего — с отражения бытовавших в стране нравов. Оказывалось, если рыба не гниёт с головы, такой продукт способен радовать глаз. Пример? Российская таможня при царе Николае, очистившаяся от скверны. Сталось так, что никто не мог дать взятку таможеннику, поскольку её не брали. Как так получилось? Согласно «Послания от Моисея Абрамовича Хапуневича к Иосифу, Иуде Гейшелю, из Бердичева в Броды» выяснялось: иудеям крайне трудно возить контрабандные товары через границу. Каким образом теперь наживаться? Получается, придётся работать честно. Но это ведь чистое разорение!

Касательно иудеев в России разговор особый. Проблема была обозначена при Екатерине Второй в течение трёх разделов Речи Посполитой, в результате чего жители Польши, в том числе и иудеи, стали подданными Империи. Согласно тогдашних представлений, потребовался механизм, регулирующий расселение последователей иудаизма по определённым областям. Так уж получилось, что черта постоянной еврейской оседлости осталась преимущественно всё там же — в прежних польских пределах. Следовательно, ближе всего к границам с европейскими государствами. Следовательно, иудеи ближе прочих оказывались к границе. А так как им запрещали селиться за пределами городов, мешали осуществлять трудовую деятельность, то приходилось искать способы добывать средства на пропитание. И контрабанда была одним из способов.

Но беды бы в том не было, не имей русские страсти к иностранному. Почему-то русский человек устроен так, что ничего, из произведённого в России, с удовольствием принимать не будет. Не укладывается в его представлении, будто сделанное в Москве, Петербурге или вне столиц, способно оказаться качественным, превосходящим заграничное. Сему суждению иудеи постоянно удивлялись, прекрасно зная, делаемое в России — в ряде случаев — значительно превосходило европейское. Оно и к лучшему… для иудеев. Легко подшить ярлык иностранного производства, отчего товар, изначально недорогой, перепродавался с солидным наваром.

Только и через таможню следовало возить товар. Не всегда контрабандистов ловили, да вот сколько верёвочке не виться — обязательно оборвётся. Нельзя было найти случаев, когда удачное решение не обнаруживалось. Чем же иудеи промышляли? О том Полевой писал подробно и с явным удовольствием, придав речи возвышенно обиженный тон.

Раньше беды не знали, давали взятку таможеннику и спокойно провозили товар через границу. Когда на таможне ужесточили порядки, пришлось использовать приём второго дна, вплоть до самых разных хитростей. И всё работало, пока таможенники окончательно не перестали брать взятки. Теперь каждую бочку проверят, всякий товар насквозь проткнут, повозку перевернут в буквальном смысле — колёсами наверх. Даже овец ощупают, обязательно найдя их наряженными в женское белье под заранее сбритой шерстью. Как? Овечья шуба застёгивалась на пуговицу…

Проверяют на таможне всех! Нет важности, какого сословия человек. Одинаково разденут донага и лиц царской крови, ежели к тому появится необходимость. Из-за этого не получалось вовсе ничего. Поток контрабанды превращался в ручеёк. А ведь русские продолжали страстно желать заграничного. Вот и приходилось печалиться иудеям, рассказывая друг другу об ужесточившихся порядках. Они же подметили особенность рыбьей головы, не подвергающейся гниению. Может и правда, стоит человеку с чистым сердцем взять бразды, как жизнь сразу наладится?

Впрочем, не верится, будто таможня при царе Николае полностью очистилась от гнили. Такое в человеческом обществе невозможно, чтобы все одновременно стали порядочными и законопослушными. Должны быть иные инструменты воздействия. Самое верное средство — пресечь соблазн. Но разве подобное вообще возможно?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Письма Загоскина — отражение творческого пути. Читатель может вкратце ознакомиться с мыслями, терзавшими Михаила. Значительная часть переписки — послания Гнедичу. Будучи начинающим драматургом, Загоскин считал обязательным обращать внимание на чужое мнение. Особенно его волновало неумение писать стихи. До нас дошло всего четыре работы поэтического жанра «Послание к Гнедичу», «Авторская клятва», «Выбор жены» и «Послание к Людмилу». Михаил обращался с заискивающим тоном, упрашивая молчать о том, кто является автором рифмованных строк. Обязательно скажем, стихами Загоскин себя утомлял, пытаясь создать творение без меры, как и без вкуса. Однако, эти работы публиковались. Но иного свойства Михаил был в пьесах, где его стихи, хоть и без особого блеска, позволяли дополнять описание неизменным сочетанием, вроде «комедия в стихах».

С написанием романа «Рославлев, или Русские в 1812 году» Загоскин оставался уверен — признанным деятелем от литературы он всё равно не стал. Если ему говорили, будто почивает на лаврах, тогда Михаил отвечал про один-единственный лист лавра, должно быть ему и доставшийся. Именно так получается судить по письмам.

Не стал о своём умении составлять произведения лучшего мнения и после письма Пушкина, восхитившегося умением Михаила писать историческую прозу. Конечно, Загоскину было лестно получить письмо от именитого литератора, коему пришлось по душе беллетристическое изыскание. Да разве он подлинно улучшил умение рассказывать истории? Нужно обязательно продолжать создавать произведения, раз за разом подтверждая заработанное доверие.

С годами Загоскин больше смел выражать собственное мнение. Так про Булгарина и Греча отзывался крайне негативно. Под конец жизни посмеет и вовсе дискутировать на тему религии, смело всякому указывая на вложенную в его произведения религиозную терпимость. Даже «Аскольдова могила» — гимн христианству, противопоставляемому верованиям предков.

Михаил имел право придерживаться определённых позиций в суждениях. За написанную книгу он смело требовал с издателя сумму, превышающую сорок тысяч рублей, если кто-то желает извлечь выгоду с продажи его труда. Прочих отчислений автор тогда, видимо, не получал. Он предоставлял текст, выручая деньги только за продажу прав на издание.

Но не везде Загоскин соглашался издавать книги. Петербургские издательства оказывались без его внимания. Это Михаил объяснял дурновкусием столичной цензуры. Имея согласованный вариант с цензурой царской, Михаил получал укоры от петербургских цензоров, а то и просто после знакомился с изданным текстом, изменённым до неузнаваемости. И ладно, если речь про прозаическое произведение, цензура вымарывала слова из пьес в стихах, доводя текст до непонятного состояния, где на месте рифмы возникал провал.

Среди адресатов Загоскина отметим следующих лиц: Николай Гнедич, Михаил Лобанов, Иван Козлов, Василий Жуковский, Александр Пушкин, Михаил Погодин, Григорий Квитка-Основьяненко, Пётр Вяземский, Иван Крылов, Пётр Корсаков, Владимир Одоевский и Фёдор Кони.

Теперь приходит время ставить точку в знакомстве с творчеством Михаила Загоскина. Вполне очевидно, не обо всём можно судить, некоторые труды признанны утерянными, иные слывут за библиографическую редкость. Затерялись первые труды: пьесы «Пустынник», «Леон и Зыдея», «Проказник». Не получается найти интермедию «Макарьевская ярмарка» и «Разговоры в прозе». Но читатель не должен быть огорчён, основное творчество Михаила подверглось рассмотрению.

Можно ли относить Загоскина к писателям второго ряда? И кого вообще к таковым стоит причислять? Действительно, массовому читателю знакомы имена сугубо тех писателей, с чьим творчеством доводится знакомиться в школьные годы, сугубо по причине принуждения. Не зная ничего о писателе, мало кто к его творчеству вообще обращается, если только не случайно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Периодами Михаил отмечался журнальными публикациями. Ещё в 1817 году он плодотворно работал с «Северным наблюдателем». Писал более под видом художественных произведений. Например, заметкой «Добрый малый» Загоскин поднимал тему необязательности должников. Приводился для внимания человек, никогда не отдающий денег, но и сам никому не дававший в долг. Если ему поручить задание, причём оплатив услуги сразу, то денег скорее всего лишишься, поскольку тот человек слывёт за азартного карточного игрока. Другая статья — «Испытание»: беседа на великосветские темы.

В заметке «Неравный брак» обсуждалась проблема общественных ценностей, когда совсем юных дев отдают за стариков. Но Загоскин усилил проблематику разочарованием от разбитых ожиданий. Девушка добровольно шла на жертву, зная, будущий муж обязательно поможет её семье расплатиться с долгами. К сожалению, старик станется скуп и ни гроша не выделит.

Под видом небольших пьес выполнены «Театральные сени» и «Миносов суд» под общим заголовком «Разговоры в царстве живых и мёртвых». Обсуждалась театральная обстановка, способная понравиться лишь одному человеку. Кроме того, Загоскин показал загробный мир, представляя в качестве греческого аида.

Другие статьи из «Северного наблюдателя»: «Знатоки, или История одного дня», «Письмо чувствительной женщины», «Ответ на письмо неизвестного, помещённое в 10-й книжке», «Театр» («Семидневный репертуар» и «Еженедельный репертуар»).

1820 и 1821 годы — это статьи из «Соревнователя просвещения и благотворения»: «Любители словесности», «Путешественник», «Пилькален. На границе Пруссии», пять писем и пять разговоров. Последние заметки объединены под названием «Опыт новых разговоров на русском и французском языках».

В 1844 году Загоскин писал для альманаха «Литературный вечер»: «Выдержки из памятной книжки», «Поздравление к предстоящему празднику», «Строфа 1-я», «Строфа 2-я», «Петру Великому» и «Отрывки из записок».

Дополнительно тут упомянем про прочие литературные труды Загоскина.

«Речь в Вольном обществе любителей российской словесности», произнесённая пятнадцатого марта 1820 года, бывшая записанной и распространявшаяся в печатном виде. Михаил говорил о важности уделять внимание именно выходящим в России книгам, уведомлять о том читателя, ведь в периодических изданиях могут много рассказывать о книгах, публикуемых в Париже, с ними мало кто из столичных жителей сумеет ознакомиться.

За 1834 год отметим статью без заглавия, направленную против «Философических писем» Чаадаева.

1841 год — рассказ «Два характера», он же «Брат и сестра». Михаил показал людей, должных быть схожими, но не имевшими сходства. Будем думать, Загоскин писал с натуры, воссоздав образы. Вникать в содержание смысла нет, достаточно сухо отметить желание автора показать перечисление различий во внешности и в характере.

Отдельно выведем рассказ «Канцерялист» (1847), написанный коротко и ёмко. Михаил показывал невозможность человеку дворянских кровей заниматься торговым ремеслом, не умея к оному приспособиться. Имелся у барина кирпичный заводик, он взялся выиграть право на поставку материала для строительства. Уже на аукционе он понял — цена излишне занижена, дабы суметь извлечь прибыль. Перед этим его отговаривали, он настаивал на своём. Как итог, прогорел. Думая заработать тридцать тысяч, сам оказался должен сверху двадцать пять тысяч. Деньги требуют отдать срочно, иначе имение пойдёт с торгов. Как быть? Нужна отсрочка. Вот тут и поможет канцелярист, вроде бы последний человек, который может помочь. Однако, у каждой профессии должна быть собственная жилка, без чего не следует браться за дело, не имея к нему расположения. Что удумает канцелярист? Он просто отправит письмо не в положенный город, а в Сибирь, откуда оно вернётся через два месяца. Барину этого времени хватит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как хорошо начинать писать красивый сюжет, но быстро разочарование наступает, в лучших чувствах автор оказывается задет, продолжать работать над произведением забывает. Отложено в долгий ящик, никогда не должно быть извлечено назад, может правильно поступает классик, понимая, никто не будет результату рад. Всё от личного нежелания творить, когда тема избитой кажется. Теперь сделанного не изменить, даже пусть читатель от ожиданий мается. А всё почему? Задумал Загоскин банальное описать. И вёл он действие к тому, о чём не желал повествовать. Не Сумароков он, прошли годы вольности в драматургии. Другой положен для театра тон, уж были времена такие.

Кто не ездил из города погостить в имение? Забывая о городской суете. Имел от увиденного большое впечатление, изменив привычной жизни в столицы черте. А столиц в России прежде имелось сразу две: Петербург и Москва. Каждая — представлена своей судьбе. Тема тех распрей стара. Почему бы не свести на селе сердца жителей столичных? Он — петербуржец, она — москвичка. Сюжет, прямо скажем, из отличных. Да вот кто он? Да и кто она: певичка? Нет, барские слуги. Впрочем, баре любят в той же поре. И зрителя уши не так уж туги. Верит зритель — не случиться беде.

Так бывает порой, когда через слуг показывается пристрастие бар. Это удобно очень, ни чьей чести не задевая. Проще разжечь в холопской душе пожар, внимания на горести сих людей не обращая. Как было бы хорошо, полюби друг друга баре, смогут тогда слуги найти счастье по себе. Не бывать бы только некой сваре, не то страсти молодых суждено погибнуть в барском огне.

У Загоскина слуга отправился в дом барышни одной, ибо барин его напроситься в гости желал. Он тут по делу, но мается тоской, а барышни той он внимания страстно алкал. Имел желание придти на чаепитие, встретившись наедине желательно. Хотел он сделать открытие, поступить крайне доброжелательно. А как и о чём далее следовало продолжать? Загоскин толком не представлял. Стал Михаил сюжет нащупывать, искать, да ничего полезного не сочинял.

Зачем-то барышни показывался быт, её беседы с прислугой приводился разговор. Налёт ожидания барских приключений оказывался смыт, собирал Загоскин сущий вздор. Ни к чему, разве о чём-то всё-таки сказать намеревался. Вдруг выйдет оговорки нужный мотив. Михаил и вправду старался, может к чему вёл повествование, забыв. Не способный развитие для действующих лиц нащупать, Михаил вовсе забросил писать. Сей запутанный клубок читатель должен распутать, огорчение писателя понять.

Всё просто, кажется именно так. К другой участи Михаил готовился последние годы. Ему ниспосылался явный знак, писать роман — вот веяние новой моды. Брался Загоскин романтизировать былое, про Смутное время стремился говорить, и создаст он вскоре такое, чему быть его лучшим трудом предстоит. А с драматургией быть как? Найдётся и для неё когда-нибудь место в думах Михаила. Как говорится, из зерна вырастает злак, да только если не бросить земли мимо. Всему свой черед, потому пусть отложены о театре думы будут, новый период Загоскина ждёт, благодаря чему его и помнить будут.

Что же с гостями столичными? Чем закончится жениховство слуги? Остаётся думать, не должны статься баре горемычными, осуществят желанья свои. Но к тому Загоскин не подводил, мало ли о чём хотел повествование сложить, скорее всего сюжет его банальный утомил, раз предпочёл о нём забыть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писателю всегда хочется говорить о наболевшем — о мешающем свободно творить, не оглядываясь на возможность возникновения недовольной мины на лице читателя. Этого избежать не получится, всё равно найдутся люди, не желающие принимать текст в созданном для внимания виде. Причём, как не старайся — не найдёшь всеобщего признания. Объяснение даётся человеческой предвзятостью — каждый желает видеть определённое, без присутствия чего непременно выскажет неудовольствие. Иной человек терпеть не может чужого успеха, уже за то негативно реагируя. Вот и Загоскин решился показать двух беседующих, объясняющих, насколько тяжело авторам стремиться к достижению максимального соответствия желаниям читателя.

Действие представлено в виде сценки. Молодой писатель беседует с опытным человеком, вполне вольным считать, что съел пуд соли на умении отличать успешное произведение от провального. И когда он будет приводить веские доводы, писателю останется ссылаться на примеры великих драматургов, чьи работы не находили должного отклика у современников, хотя после входили в золотой фонд литературы. Как пример, речь идёт про «Мизантропа» Мольера и «Федру» Расина, встреченных зрителем с превеликим негодованием. Что тут поделаешь, иногда нужно создавать произведения, думая изначально о потомках, более способных оценить деяния предков.

Касательно труда молодого автора сразу даётся пояснение — писано так, будто с натуры. В век расцвета романтизма подобное воспринималось без воодушевления. Но где расцветал романтизм? Во Франции. В России никогда твёрдых литературных пристрастий не возникало, так как русский писатель непременно стремился к отражению естественного хода вещей, избегая приукрашивания. Видимо, в драматургии действуют особые законы, мало связанные с общим курсом. Не должны действующие лица иметь сходство с настоящими людьми, им непременно следует оказываться набором определённых качеств, тогда как другие черты окажутся напрочь стёртыми. Поэтому, одна из основных причин должного последовать провала — стремление к натуральности.

Имелись в обществе ценители особых литературных сюжетов. Кто-то мог советовать добавить побольше любовных сцен, иной — требовал убрать подобное вовсе. Если угодить одному из них, тогда, как минимум, некоторому количеству людей придёшься по вкусу. Если посчитаешь допустимым забыть о чужих интересах, думая о собственных, на выходе получишь общее презрение. Раз взялся повествовать, должен сразу ориентироваться на определённого читателя или зрителя, иначе не жди благосклонных откликов. Впрочем, могут и вовсе промолчать, что, может быть, даже хуже.

Впору молодому писателю задуматься, насколько он готов соответствовать ожиданиям. Зачем ему такие душевные терзания? Проще отказаться от ожидаемой постановки и навсегда покинуть литературное ремесло. Так можно говорить, ежели писатель намеревается пользоваться успехом у современников. Однако, может статься и так, успех не придёт и впоследствии, практически никогда не приковывая внимание потомков. Собственно, таким образом можно говорить про Михаила Загоскина, оставшегося в числе писателей второго ряда, редко вспоминаемый и совершенно не читаемый. Большая часть им изданного так и осталась в старой орфографии. Причина очевидна — читателя Загоскин найти уже не сможет.

Как тогда быть со сценкой «День первого представления новой пьесы»? Следует взять за основу размышления о писательском пути, обязанном находить соответствие между желаемым автору и ожидаемого читателем. При соответствии — обеспечено внимание. В обратном случае лучше не горевать. Когда душа просит творить, нужно не упускать сего благословенного момента. Никто не знает наперёд, для чего человеком созидается определённое действие. Вполне вероятно, ибо почему бы такому не быть, и творчество Загоскина сможет обрести преданного поклонника. Всё зависит от обстоятельств.

Автор: Константин Трунин

» Read more