trounin.ru

О Флобере говорят, будто он стал открытием для французской литературы. Словно никогда до него никто не писал столь же реалистично. В это можно верить ровно до той поры, пока не начинаешь знакомиться с творчеством другого французского писателя. Возьмёшься за Золя — светоч натурализма, никто в подобном духе прежде не смел излагать. Или возьмёшься за Бальзака — сколь правдиво повествовал Оноре. Или даже возьмись за Гюго — сколь реалистичен сей романтик мрачных фантазий. Столь же реалистичен окажется Дюма, если не вдаваться в неуместные для таких рассуждений… рассуждения. Вот и Флобер — открытие для французской литературы. Всё кажется гораздо проще, объясняемое банальнее некуда — не так-то много читают французских авторов вне самой Франции. Тогда поистине каждый писатель становится подлинным открытием. Поэтому не стоит мудрствовать лукаво, ни в чём не пытаясь умалить заслуг Гюстава Флобера.

Эмиль Золя говорил — Флобер никуда не спешит. Читатель согласится с данным мнением. Флобер действительно пишет размеренно, взвешивая каждое слово. После к такой тяжеловесности станут прибегать абсолютно все писатели, в той или иной мере претендующие считаться за классиков литературы. Впрочем, столь тяжело писали и до Флобера, хотя бы в той же Англии. Да и в самой Франции редкий писатель не считал за нужное пройтись тяжёлым слогом. Но Золя говорил ещё и то, что причина у Флобера имелась собственная — ему так хотелось писать. Гюстав не знал нужды, отчего не гнался за количеством страниц, абзацев, строк или слов — за что обычно писатель получал плату от издателя-книгопродавца. Более того, Флобер писал для себя самого, сам же печатая написанные им произведения, вовсе готовый обходиться минимальным количеством экземпляров. Может потому он не считал нужным угождать вкусам читателя. И вероятно потому по его произведениям нещадно проходились разномастные критики. В чём только не обвиняли Флобера… а ему становилось безразлично до всякого слова против его творчества.

Позади «Мемуары безумца» и «Ноябрь», а впереди долго зревший замысел очередного произведения. Флобер делал новые попытки писать, пока не пришёл к мысли создать сюжет, от которого читатель точно бы пришёл в возмущение. Захотелось написать о женщине вольных нравов, готовой совершать угодное только её духу. Не сказать, чтобы нравы французов середины XIX века были чем-то особенным, памятуя о происходивших за пятьдесят до того лет. Просто открыто сообщать читателю, что сперва повествование ведётся о неудачнике, чья жизнь — череда из совпадений, большую часть которых следует отнести к неблагоприятным; затем погружать в мир, где каждый каждому предатель, — становилось испытанием для привыкших к литературе в духе романтизма. Однако, рассуждая так, читатель впадёт в самообман. Всему этому во французской литературе уже было место. Разве читатель не желал придушить порядочное количество персонажей от Бальзака? Другое дело, акт наложения рук, в редкие времена в какой-либо стране считаемый за недопустимый к упоминанию в художественных произведениях. Да и имейся на подобное запрет, он точно бы не остановил Флобера. Читательское внимание всегда интересовало его в самую последнюю очередь.

В итоге «Госпожа Бовари» опубликована. Читатель негодует, с отвращением смакуя содержание произведения. Он мечет стрелы недовольства, глаза сверкают от ярости, руки же скользят по строчкам и с волнением перелистывают страницы. Потом скажут о влиянии Флобера на последующие поколения писателей. Вполне может быть. Даже поговаривают, один писатель в России создаст роман про женщину вольных нравов, готовую совершать угодное только её духу, правда вместо мышьяка она предпочтёт поезд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1880 году Гюстав Флобер умер. Кем же он был? Эмиль Золя решил написать цикл статей, ныне знакомых нам по сборнику «Романисты-натуралисты». Современники не ценили Флобера. Город, где он жил, не знал кого хоронили. Зевакам бесполезно то было объяснять. А ведь Флобер — основатель нового понимания литературы. Ему хотелось видеть книгу в качестве законченного произведения, в котором всё имеет значение. Каждой букве и каждому знаку препинания отводилось место, звучание слов и предложений должно было ласкать слух, а не обозначать некое описание. Таков был Флобер, и потому трудно его было понять тому, для кого словосочетание «художественная литература» несёт всего лишь обозначение беллетристики.

Гюстав жил без лишних эмоциональных потрясений. Интимных отношений он чуждался. Печаль не затрудняла ему путь. Он шёл собственной дорогой, предпочитая иметь твёрдое мнение, которое не подлежало оспариванию. Разве мог Золя с такой позицией согласиться? Расхождение мнений имелось, но от этого в жизни Флобера ничего не изменялось. И всё-таки у Флобера имелись затруднения из-за мягкосердечия, однажды поставившего его едва ли не на черту бедности. Прежде вальяжный, Гюстав столкнулся с нехваткой денег, отчего его взгляды должны были претерпеть изменения.

Золя не мог смириться и с представлениями Флобера о писательском ремесле, как индивидуальной особенности каждого человека. Нет ни классицизма, ни романтизма, ни натурализма, а есть люди, творившие согласно их внутреннему желания создавать произведения. Выстроенная Эмилем цепочка сменяющихся направлений не принималась Гюставом. Для чего? Пусть человек соответствует своему времени, находя слова для отражения будней. Всё равно писатель останется собой, прочее будет сопутствовать его литературным изысканиям. В глобальном понимании Флобер оказывался прав, касательно же Франции ситуация отличалась, поскольку для французов миропонимание делится на чётко обозначенные периоды, которым они в большинстве стараются соответствовать, не считая переходного времени.

Вот взять Гюстава. Он придерживался романтизма? Нет. Он натуралист? Возможно. Флобер не соглашался относиться к какому-либо направлению, поскольку не придерживался рамок. Он всего лишь творил. Долго и упорно, порою переписывая главу, если издателю захочется изменить один знак препинания или букву. Всему полагается смотреться красиво, и во имя этой красоты Флобер трудился, не собираясь спешить. Ему хватило бы и «Мадам Бовари», да какой творец откажется от дарованного ему умения связывать слова в интересные истории?

Гюстав считал: всё было сказано до нас. Зачем придерживаться чего-то определённого, ежели оно многократно уже испытано? Коли нравится Золя описывать обыденность, показывая жизнь с настоящей её стороны, значит ему следует сочинять в подобном духе. И не надо обрушиваться с критикой на классиков или романтиков, им по духу ближе иное понимание реализации желания создавать художественные произведения.

Флобер любил декламировать свои произведения. Он их читал с особым чувством, никого не стесняясь, громко и отчётливо. Слова должны были звучать. Такое отношение к творчеству понятно, но не совсем соответствует читательским ожиданиям, получающим текст в качестве переведённого на другой язык. Не стоит размышлять, кому и как писать, важно другое — произведению полагается быть написанным. Флоберу казалось необходимым благозвучие, иным образом он не умел сочинять.

И бумага имела значение! Произведение получалось законченным, когда оно печаталось на том и таким образом, как того хотел Гюстав. После книги отправлялись в виде подарка друзьям, а если они ещё и продавались, то было отлично, хотя для Флобера финансовая сторона вопроса большую часть жизни значения не имела.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Золя входил в круг писателей, не любивших применение в отношении себя слова «натуралисты». Среди них был и Гюстав Флобер, очерки о котором Эмиль позже объединит в статью для сборника «Романисты-натуралисты», рассказав о нём в качестве писателя. Как человек Флобер будет представлен в другом цикле статей.

Главным произведением Флобера является «Госпожа Бовари», совершенно лишённое романтического вымысла. Гюстав писал об обыденности, ничем её не приукрашивая. Даже говорить о содержании равносильно простой беседе. Персонажи описаны так, будто они твои соседи, и читателю всё о них известно, что в таких случаях обычно не скрывается. Разве могла читательская публика принять данное произведение, привыкшая видеть на страницах яркие краски, тем окунаясь в мир приключений, подвластных хоть кому-то, лишённому повторяющейся изо дня в день серости.

Ни один персонаж у Флобера не наделялся особым предназначением. На страницах не было ничего скрытого. Действующие лица засыпают и просыпаются, дабы прожить ещё сутки. И чего ждать от такого повествования? Посему Флобер был натуралистом, как бы он то не пытался отрицать.

Золя позволил себе перечислить пункты, которых должны придерживаться следующие по пути натурализма. Нельзя преувеличивать достоинства героя, он не должен ничего олицетворять (ни скупости, ни чревоугодия, ни прочего). В тексте не должно быть присутствия писателя, ему не полагается делиться личным мнением об описываемом, читатель должен из действия усваивать предлагаемую ему мораль и делать те выводы, которые желает донести до него автор, ибо всё для того требуемое выставлено напоказ.

Так чем же примечателен Флобер? Гюстав считал, что писатель должен создать единственное произведение, по которому о нём будут судить в последующем. Поэтому свои романы Флобер вымучивал, создавая их десятилетиями, придавая значение каждому слову. Он не был отягощён нуждой в деньгах, потому подходил к творчеству без фанатизма, кое было присуще Золя, страдавшего от финансовой несостоятельности. Поэтому Эмиль беспрестанно творил, находя упоение только от возможности уметь прокормиться дарованным ему талантом к сочинительству.

Поскольку речь зашла о нужде, Золя вспомнил о Бальзаке, поставив его в противовес Флоберу. Оноре постоянно нуждался в деньгах, ибо с молодости и до смерти пребывал в долгах, так и не почувствовав облегчения, сколь бы плодотворно он не писал и сколь много не зарабатывал, продолжая оставаться кому-то должным. И Бальзак был на пути к натурализму, может быть и писал бы, не требуй современный ему читатель героев, соответствующих романтическому направлению.

Обозначенных выше пунктов Бальзак не придерживался. Наоборот, каждый его персонаж — воплощение определённых пороков. Упор в повествовании делался непременно на раскрытие тяги к саморазрушению или самоидеализации. Бальзак рисовал на страницах мрачный мир, тем удовлетворяя ожидания читателя, но не совсем в необходимом виде. Всё-таки нельзя с радостью внимать произведению, персонажи которого не вызывают симпатию. Они могут быть похожими на настоящих людей, но читатель желал видеть нечто скорее в духе благородных приключений. Может потому Бальзак и не мог выбраться из долговой ямы, не желая идти наперекор представлениям о должном им быть описанным.

Каждому писателю своё время и соответствующее ему творчество — единственно возможный вывод из тут сказанного. Человек подвластен окружающему ему миру, и быть выше его у него не получится. Многое зависит от воспитания и пережитого в детстве. Флобер родился в расцвет романтизма, потому был пропитан им и не пытался с ним бороться. Он лишь иначе понимал представления о нём, тем став ближе к натуралистам, нежели того хотел.

Автор: Константин Трунин

» Read more