trounin.ru

Идти нужно было в соседний подъезд, который ничем не отличается от того, откуда я недавно вернулся. Точно такие же рекламные щиты, такие же кипы бесполезных газет, чьё предназначение – уменьшать зелёный покров на планете да быть исходным материалом для переработки в туалетную бумагу. В лифт заходить не пришлось – квартира располагается на первом этаже. В маленьком общем коридоре перед входной дверью всё заставлено обувью. Внутреннее убранство квартиры не поразило воображения – похоже, тут ремонт ещё не делали. Пройти дальше входной двери не получилось – две женщины стояли практически вплотную к выходу.

Одна постарше – скорее всего, мама. Вторая младше – надо полагать, дочь. Мать проливает слёзы, утирая руками упитанные щёки. Дочка сидит хмуро на тумбочке, уставившись в одну точку, – в глаза бросается общая отощалость, заметно выделяющаяся на фоне доброй матери.

На попытку докопаться до имеющихся проблем со здоровьем отвечают долгим задумчивым молчанием. Пришлось привлекать к участию мужчину, что меня встретил. Он – буду считать, отец семейства – лишь взмахнул руками, после чего правая рука принялась усилено чесать подбородок.

Может, они меня сюда не просто так кого-то посмотреть пригласили, а задумали на консервы пустить? Организм сразу мобилизовался, заставляя голос звучать громче и грубее, руки сильнее сжали ящик с медикаментами, а засыпающий было мозг вновь встряхнулся, принимаясь за активную проработку плана побега. Женщин бить с размаху, а мужчину отталкивать, пока дверь ещё не закрыта. Диспетчер не знает, в какой я квартире, водитель тоже проспал момент моего возвращения и последующего ухода. Никогда моё тело потом не найдут.

Дурацкие мысли лезут в дурную голову. Я в очередной раз вспомнил, что на такой работе нельзя одному по вызовам ходить. Ещё один человек обязан быть, чтобы не просто иметь рядом с собой очевидца событий, ведь его слово может оказаться решающим, но и располагать реальной помощью при оказании сопротивления неблагоприятным обстоятельствам.

Наконец-то ожила мама. У её дочки оказывается четвёртый день температура, с которой они уже устали бороться. Вызовом терапевта до этого не озаботились, а сегодня, именно в три часа ночи, у них проснулось острое ощущение нехватки квалифицированного советника, что поможет им решить их насущную проблему.

На вопрос о причинах, вызвавших повышение температуры, они только пожали плечами. Хронические заболевания тоже отвергли. Дополнительно ничего пояснить не могут. Пройти далее коридора не дают – предлагают осматривать тут. На вопрос, почему нельзя пройти, отвечать не стали. Назвать, до каких цифр повышалась температура, тоже не могут, они её не измеряли. Про себя отметил странность всей ситуации. Может, я в машине заснул, а это мне всё снится?

Скорая помощь использует не так много диагнозов, как может показаться со стороны. Есть основные, рабочие, которые встречаются постоянно. Остальные относятся к редким и чаще подгоняются под более нам привычные. Грубо так категорично утверждать, но мы их зашифровать иначе всё равно не сможем. Сейчас я буду исключать всё по пунктам, пытаясь найти причины температуры.

Для начала ставлю градусник, смотрю насыщение крови кислородом, измеряю давление, сразу предлагаю предоставить мне спину для аускультации и перкуссии лёгких. Температура – тридцать восемь градусов ровно. Насыщение девяносто восемь процентов. Давление – сто на шестьдесят (для комплекции девушки считается оптимальным). В лёгких чисто.

Симптом поколачивания отрицательный, значит, со стороны почек всё спокойно. Попросил подбородком коснуться грудной клетки, проверяя возможность менингеальных проявлений, – достала легко. Живот пришлось смотреть в полусидячем положении, ведь лечь ей некуда, а на пол – не тот вариант, которым можно воспользоваться в столь маленьком помещении. Пока пытался выявить болезненность при пальпации, попросил маму принести ложку. Когда я во второй раз посмотрел на мать, закончив осмотр живота, то ложки в её руках не увидел – она никуда за ней и не уходила. «Смотрите так», – был её ответ. Документы, удостоверяющие личность, мне смогли заменить только сообщением данных в устной форме, ограничившись ФИО, возрастом и адресом регистрации.

Девушка широко открыла рот, делая это очень вяло и медленно. Никакой гиперемии, нависаний и налётов нет. Дышит девушка ровно, без затруднений. Я даже про клеща спросил, вдруг поздний зимний где-нибудь в помещении активизировался, – и тут они отрицательно повертели головами. Может, недавно посещали иностранные государства Азии или Африки? Тоже нет.

Внимательно осмотрел кожные покровы на наличие сыпи. Девушку крутил всевозможными способами, пытаясь хоть что-нибудь найти, отчего может подниматься температура тела. Поноса не было, мочеиспускание безболезненное, тошноты нет, головой не ударялась. Раз отрицали хронические заболевания, полностью исключили возможность заражения от кого-либо хоть чем-нибудь, то остаётся только предложить показать инфекционисту с подозрением на лихорадку неясного генеза. Иных доводов и предположений у меня не осталось. Это может оказаться вегетативной дистонией, но для такого утверждения всё равно нужна консультация инфекциониста.

В больницу отправить дочку мама с папой согласились. Сама дочка продолжала сидеть, что-то рассматривая в углу, куда был направлен её взор с самого начала. Однако сопровождать отказались. Причину вновь не объяснили. Одели своего ребёнка моментально, поставив перед ней ботинки, накинув пуховик на плечи и нахлобучив шапку на голову, не найдя ни варежек, ни шарфа. Что здесь, в конце концов, за секта-то такая? Разговор и внимание, да ремень для понимания – гораздо лучшие средства для воспитания ребёнка. А тут как собаке кость бросили, дав пинка и выпроводив на улицу.

Дочь продолжала сидеть, не предпринимая попыток обуться, да даже продеть руки в пуховик. Пришлось её дополнительно спрашивать о согласии ехать в больницу, куда насильно никто не повезёт, а при отсутствии желания дальше приёмного покоя тоже не проведут, с облегчением попрощавшись. Девушка лишь угрюмо кивает в знак согласия ехать, всё-таки проявив волю, начав собираться.

Дополнительно поинтересовался о заторможенности. Родители каждый раз отвечают, что ни с чем не связывают, но такое состояние с их дочерью очень давно. Но так как я вижу эту девушку впервые, то у меня сложилось только одно впечатление – будто человек только заснул, а его резко разбудили прямо перед моим визитом, отчего в себя до сих пор придти не может, либо были судороги, но зачем им такую информацию скрывать? После судорог человек тоже такой вялый, не может назвать своё имя и фамилию, взирая отрешённым взглядом, постепенно приходя в себя. Но у него не будет температуры. У моей юной пациентки температура есть – значит, всё равно повезу в инфекцию. Может быть, там разберутся с причиной.

До машины девушка шла еле перебирая ногами, в салон самостоятельно забраться не смогла. Пришлось мне пройти вперёд, чтобы подать ей руку и потянуть на себя. Когда девушка уселась в кресло, то я решил остаться рядом с ней, боясь неадекватных поступков, вроде дёрганья ручки двери на полном ходу, отчего все шишки потом будут сыпаться на меня, да и смертельный исход возможен. Хоть в салоне и холодно, но я твёрдо решил контролировать ситуацию до конца.

За время поездки до больницы я боролся сам с собой, постоянно закрывая глаза и тут же пробуждаясь. Очень тяжело перебороть желание заснуть, если ситуация к этому располагает. Мои мысли превратились в кашу, а весь путь стал жестокой пыткой, где желание спать превалировало над всеми остальными чувствами. Хвалимая мной мобилизация организма испарилась в неизвестном направлении, оставив меня разбираться с проблемами самостоятельно. Девушка продолжала сидеть в кресле, только закрыла глаза.

Инфекционное отделение встретило напряжённостью. Внутрь приёмного покоя не впустили, чему я очень удивился. Вышедший человек, основательно упакованный в защитный костюм, будто им доставили что-то очень опасное, со злорадством спросил, не привезли ли мы им чего-нибудь вроде малярии, оказавшейся при осмотре геморрагической лихорадкой. Я отрицательно помотал головой и сообщил лишь о лихорадке, но только неясного генеза. Это не очень обрадовало медика, поскольку неясного генеза – ещё хуже, чем ясного, даже малярия гораздо понятнее. А вдруг наша лихорадка окажется смертельной инфекцией, привезённой из-за границы? На всё это я отвечал отрицанием, сообщив кратко всю полагающуюся информацию, отвергнув и контакты с иностранными гражданами. Медик всё это терпеливо выслушал, изредка поёживаясь от пробирающего холода, после чего попросил подождать снаружи – к нам скоро выйдет доктор, который определится с моим пациентом.

Ждали мы недолго. Доктор извинился за такую ситуацию, предложив посмотреть пациента у нас в салоне. Проделав многое из того, что делал я, он уже было определился, всё-таки решив найти место для девушки в больнице. Вот только девушка наконец-то заговорила, произнеся совсем не то, что хотел услышать я, но то, что рад был узнать инфекционист.

Суровая правда сразу реабилитировала родителей в моих глазах, так строго относившихся к дочери и с таким облегчением выпроводивших её за дверь, – причину лихорадки раскрыло запоздалое признание. Девушка накануне вечером без разрешения покинула наркодиспансер, где проходила лечение от наркотической зависимости. На вопрос о том, принимала ли девушка наркотик сегодня, она не ответила. Принимала ли вчера – тоже не ответила. Но не стала отрицать, что принимала в течение последней недели. В медицине есть понятие синдрома отмены, который выражается не только всем известной ломкой, но также повышением температуры тела, которую я и наблюдал.

То есть я опять поверил людям на честное слово, из-за чего вновь оказался в дураках. Созваниваться со старшим доктором не было смысла, ведь инфекционист правильно выразился, когда пожелал нам удачно пристроить пациента где-нибудь в другом месте. Мне осталось только везти в токсикологическое отделение с подозрением на отравление неизвестными наркотическими веществами.

Наркоман в семье – это горе. Как бы ни был ты привязан к этому человеку, как бы ни было сильно материнское чувство, сердце быстро окаменеет, если не предпримешь попыток по отдалению наркомана от себя. Он вынесет все ценности из дома, будет нагло тебе врать, но всё делать ради сиюминутной разрушительной дозы. Вот и не проводили меня дальше входных дверей, боясь показать дочери что-то внутри квартиры. Из диспансера её тоже так рано не ждали, да наверное не ждали вообще. Подвернувшаяся скорая помощь стала лучшим способом избавления, а сокрытие важной информации – спасательным кругом. Так бы и оставил её дома, но теперь вся тяжесть легла уже на мои плечи. Странно, что я не нашёл никаких меток на теле.

Раньше часто попадались наркоманы – по пути до какого-нибудь вызова можно было легко увидеть на траве рядом с жилыми домами синеющего клиента, который от спасительного укола тут же убегал от тебя семимильными шагами, осыпая бранью за обломанный кайф. Теперь легче – появился дешёвый наркотик, что стал косить наркоманов пачками, от которого их тела гниют изнутри и погибают они не от передозировки, а от гангрены и последующего заражения крови. Ходят слухи, что такое средство стало разработкой правительственных структур, решивших истребить заразу изнутри. Средство оказалось действенным.

Пока мир будет бороться с прожигателями жизни, никакого взаимопонимания достичь не получится. Всё известное нам ныне знали уже в Древней Греции, когда размышляли не только о строении мира, но и о принципах создания идеального общества. Вариантов было великое множество, какие-то из них применялись на практике. Но независимые полисы пали под ударами Рима, потом пали под ударами османов, напрочь утратив всё своё богатое культурное наследие, оставив его далеко позади. Можно ли было создать общество прожигателей жизни и потребителей? В те времена, скорее всего, нет. Такое общество сложилось только в наши времена, продолжая разворачиваться всё более широким фронтом, захватывая одну часть планеты за другой. Когда-нибудь весь мир встанет на путь прожигания жизни, от чего невозможно будет отвернуться, когда со всех сторон тебе будут предлагать жить в своё удовольствие, а не на благо общества.

Относить наркоманов к прожигателям жизни можно с очень большой степенью уверенности. Только они потребляют совсем не тот продукт достижений общества, который может принести им ощутимую пользу, а принимают некий субпродукт, направленный на сиюминутный всплеск радости, безвозвратным образом поражающий организм, подменяя одно другим, от чего и приходится впоследствии страдать. Каждому человеку свойственна зависимость, но самая порицаемая – наркомания. Можно оспорить и это утверждение, сославшись на второй постулат медицины: яд в малых дозах – лекарство, лекарство в больших дозах – яд. Только вот людям свойственно перегибать палку, из-за чего и случаются все неприятности.

Конечно, к не менее разрушительным последствиям приводят употребление алкоголя и курение табака – очень серьёзные зависимости, которые наносят такой же вред, но только действуют медленнее. Почему бы сразу не насыпать себе действенного яда, нежели удовлетворять сиюминутную радость? Тут, скорее всего, надо обращаться к психиатрам, которые с толком могут рассказать о великом значении боли для человека. Боль сладка… как и всё остальное (до чего падок человек).

Никто и никогда не сможет полностью подчинить себе общество, согласное на сложившееся положение дел. Чувство внутреннего противоречия – вторая натура человека, против которой нельзя ничего сделать. Любой запрет служит только зелёным сигналом для тех, кто этим ещё не интересовался. Если война породила всплеск бытового увлечения курением, то новая стрессовая ситуация закроет глаза на любые ограничения, покуда загорится стремление облегчить метания души.

Разделы книги:
— Оглавление