trounin.ru

Каким бы Алексей Константинович Толстой не пытался казаться серьёзным, всё равно в нём крепко засел дух Козьмы Пруткова. Опосредованно, но вместе с тем и весьма явно, им была написана повесть о временах Ивана IV Грозного, когда тому уже минуло за тридцать пять лет и царь обезумел, решив быть частью народа, находясь при этом во главе его: на Русь пришла опричнина. Заглянуть в недалёкое прошлое Толстой решил не любопытства ради, а лишь бы обличить режим Николая I. Выбранный пример вышел чересчур кровавым — кровь лилась рекой и о благоразумии никто не думал. Иван Грозный обновлял дворянство, а Русь погрузилась во мрак.

В антураже опричнины Толстой строит довольно правдивый сюжет. Из похода на Литву возвращается домой князь Никита Романович Серебряный и сразу сталкивается с узаконенными бесчинствами. Он пытается внести ясность — в ответ получает внушение о бесполезности попыток взывать к совести. Опричники грабили и убивали, не пытаясь оправдать свои действия. Их жертвой мог стать и Никита Романович, но на беду, не разобравшись, посмел противодействовать исполнителям царской воли. Как теперь это воспримет грозный правитель? Казнит сразу или даст право оправдаться?

Личность Серебряного придумана автором. На Руси был род Серебряных-Оболенских, а имя и отчество для главного героя Толстой мог взять от основателя династии Романовых Никиты Романовича Захарьина, жившего в одно время с Грозным, но не так как это приводится в сюжете произведения «Князь Серебряный». Не стоит забывать, что во время написания в литературе бытовал романтизм, чьи вольности в описании исторических процессов дозволяли широкие отступления от действительности. Поэтому читатель может недоумевать от ужасов опричнины и сочувствовать пострадавшим от писательской воли, но не рассчитывать на серьёзное погружения в дела тех дней.

Одна из сюжетных линий касается вымышленного сына Малюты Скуратова, через которого Толстой показал человечность потерявших чувство совести людей. Сам Малюта готов за сына принять любое наказание от царя. Жестокость исчезает и уступает место родительскому состраданию, которое не понимает, почему должны страдать родные дети. Толстой во многих сюжетных линиях искал оправдания для бесчинствующих действующих лиц. Не только Скуратов может быть мягким, таковым может быть и сам царь, в чьи уста Толстой вкладывает слова оправдания. И ведь со страниц звучит убедительная речь, заставляющая задуматься над мрачной стороной сложившихся условий: они поступали из благих побуждений.

На казнь люди шли со светлыми мыслями, открыто говоря царю и собравшимся о своём видении ситуации. Им было больно жить, но они знали, что будущие поколения запомнят и не простят Грозному его прегрешений. С открытым сердцем они клали голову на плаху, не боясь расстаться с жизнью.

Немного по другому вели себя юродивые, их же на Руси называли блаженными. Они пользовались тем, что принимая на себя роль безумцев, могли спокойно говорить о творимых царём бесчинствах. Народ прощал Грозному многое, но никогда бы не простил ему казнь юродивых. Толстой получает ещё одну возможность донести до читателя свою точку зрения.

Про Грозного Толстой писал и в стихотворной форме, продолжая тему жестокости нравов.

Если говорить о стихотворениях отдельно, то стоит признать — весь талант Толстой отдал, созданному вместе с братьями Жемчужниковыми, Козьме Пруткову, что явился читателю в образе юродивого. Это творчество нужно рассматривать отдельно. Непосредственно под своим именем Алексей Толстой писал на исторические темы, поэтично описывал природу и говорил о тяжестях крестьянского труда.

Думается, Толстой с болью воспринимал прошлое своей страны и аналогично болезненно реагировал на режим Николая I. Смерть последнего дала шанс на публикацию «Князя Серебряного».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошего писателя рождают обстоятельства. И чем они хуже — тем лучше он выражает свои мысли. Погружаться в историю Ирана затруднительно, особенно Ирана XX века, хлебнувшего достаточное количество перемен, чтобы смело о них рассуждать с поверхностным уровнем знаний. Читателю достаточно понять следующее: непростая политическая обстановка способствовала тому, что в 1918 году территорию Ирана оккупировали британские войска. Именно это обстоятельство становится превалирующим в творчестве Садека Чубека, решившим показать страну в период очередного надлома. Старые традиции отмирают, а новые ещё не установились. Жизнь не отличается сладостью, какие бы восточные деликатесы автор не описывал.

В сборник вышли рассказы: «Обезьяна», «Почему взбунтовалось море?», «Яхья», «В конце осени, после полудня», «Деревянная лошадка», «Вор», «Справедливость», «Человек из Тангестана».

Чубек ставит во главу вопрос свободы и чести. С первых страниц становится понятно — нет выхода из сложившихся обстоятельств. С неблагоприятными моментами можно бороться, но человек заранее обречён на бегство. Не хватает собственных сил, чужих взять неоткуда — приходится справляться самостоятельно. И хорошо, когда ты это способен сделать сам. Животные, допустим, не могут: они привязаны цепью, все их желания тщетны, выйти из замкнутого круга у них никогда не получится. Можно аллегорично воспринимать «Обезьяну» Чубека, представляя в образе свободного от обязательств создания угнетённого человека, всю жизнь проведшего в ограниченной для понимания условной свободе, находясь всё время на привязи. Он получал удовольствия и пропитание, ему были обеспечены сон и развлечения, всё это приходилось отрабатывать незамысловатым трудом. Как бы жизнь не шла, но что-то требовать дополнительно не имело смысла. И вот когда такое создание получило свободу, то оно её не осознало. В животном взыграла его природа, правила которой более суровые, нежели установки поведения для человеческого общества. Получается, Чубек сразу даёт понимание тщетности. Человек тоже крутится подобно обезьяне, но он в отличии от неё стремится к чему-то, лучше представляя себе состояние свободного от цепи создания. Так ему, человеку, кажется. На самом деле, любая свобода — это самоубийство.

Иран, описываемый Чубеком, не поражает воображение. Складывается впечатление, что в этой стране живут одни наркоманы, принимающие возбуждающие вещества: герои постоянно раскуривают гашиш и жуют известь. При этом нет никакого ощущения Востока. Скорее читатель представляет «вшивое» средневековье, когда ничего благоприятного не было, как об этом после воодушевлённо писали представители романтизма. Сам Чубек подчёркивает такое положение дел. Для наглядности он в «Деревянной лошадке» предлагает посмотреть на ситуацию со стороны француженки, влюбившейся в иранца и переехавшей жить в Тегеран. Как же она была опечалена, войдя в дом мужа. Её разум затуманили невыносимая вонь и отвратительные родственники, оказавшиеся не такими, какими она их видела на фотографиях. Ехать в тот Иран ей не следовало. Судьба оказалась жестокой, а представления о Востоке разрушенными раз и навсегда.

Нищета и бедность процветают. Нет великомудрого Бирбала, способного защитить угнетаемых. Люди осознают своё положение, чаще с ним смиряясь, чем планируя пойти на бунт. Для чего им выражать своё недовольство? Разве есть разница, кто сверху. Будь то персидские шейхи или наместники британской короны. У них в подсознании с рождения присутствует рабская покорность. Они рады подстраиваться, принимая заданную модель поведения. Так мальчик Яхья из одноимённого рассказа готов выполнять любую работу, произнося заученный текст. И даже если он его забудет, то беды особой не случится. Ему не так важно, что он именно делает, главное — ему за это платят. Обучать грамоте таких детей никто не планирует, да и нет в этом необходимости. А тех детей, которых родители готовы отдать в школу, ожидает суровая муштра с упором на религиозное обучение. «В конце осени, после полудня» даёт Чубеку шанс показать систему образования, а заодно и различие между бедными и богатыми. Радужных перспектив читатель не увидит. Автор скорее желал показать особенность сложившихся обстоятельств, а не какие-либо отличия людей. Многое зависит от того, в какой семье родился человек. Только и это не принципиально — свободы на самом деле нет.

Аналогично Чубек подходит к понимаю справедливости. Казалось бы, разве не издевательство в подобном обществе думать о таком явлении, как справедливость. Откуда ему там быть? Вора забьют до смерти, не задумываясь над побуждающими того мотивами. Также не станут доставать из канавы лошадь, что оступилась и сломала ногу. Люди смотрят со стороны, позволяя себе лишь рассуждать и сокрушаться над случившимся. Есть в них ощущение желания помочь, но агрессивное начало при этом является преобладающим. Собственно, рассказы «Вор» и «Справедливость» очень похожи друг на друга, но рассматривают происходящее с разных сторон, предлагая при этом одно решение. Виновен ты или просто жертва обстоятельств, должен знать одно — тебе никто не поможет, могут лишь скорее прекратить мучения… не более.

Поселить надежду на лучшую жизнь Чубек себе позволил в рассказе «Человек из Тангестана». Это удивительное произведение, наполненное высокими идеалами, самоуважением, показывающее читателю того, кто может подать пример. Главный герой честен, уважаем и обладает должной силой, отчего может изловить свирепого быка голыми руками. Он вырос на юге Ирана, где особо зверствовали британцы, унижая достоинство местных жителей. Тангестан всегда славился тем, что этот край давал миру честных людей, наделённых хорошими физическими данными, вследствие тяжёлых природных условий. Именно там мог родиться настоящий Лев, готовый убивать, если его достоинство роняют в глазах людей. Чубек не стал направлять выход его агрессии против поработителей — они, при всех их недостатках, всё-таки относились к иранцам как к людям — он задумал расправиться со «всеми уважаемыми» жителями, что отобрали у него честно заработанные деньги, выставив его при этом дураком. Где тут смиришься с обстоятельствами. Вот и вышел человек на тропу войны, вооружившись ружьём и жаждой испить крови обидчиков.

Так есть ли свобода? Кажется, это эфемерное понятие. Сегодня она имеет одно определение, завтра — другое.

Автор: Константин Трунин

» Read more