Tag Archives: гебель

Василий Жуковский «Неожиданное свидание», «Две были и ещё одна» (1831)

Жуковский переводы

Бывает на душе поэта мрак, и вроде он — не есть простак, но как же хочется творить, при этом кем-то выше быть. Тогда идут вперёд приёмы, пиши о том хоть правил своды, и получаешь превосходный результат, тому поэт сверх меры рад. Решил Жуковский Гебеля сюжеты донести: своим слогом перевести. Василий взял — метрический гекз, показав — не может его обойтись без. И полилась из уст античного толка речь, сумел поэт в нужную форму стих свой облечь. Разговор зашёл про необычное событие, похожее на славное открытие, был найден молодого человека труп, какой редко ищущие найдут. Свеж лицом тот умерший в недалёкий час, не отвести от юноши нашедшим глаз, да никто его прежде в сих местах не видал, только один человек его знал. Невеста в умершем жениха признала, он пропал — она искала, минуло порядочно зим, лицо старухи сплошь из морщин. Как труп без тления в шахте пребывал? Никто того не знал. С почестями захоронили погибшего шахтёра — сказ о том стал предметом разговора. Гебель «Неожиданное свидание» краше показал, Жуковский гекзаметром переводить стал.

Есть ещё перевод, «Две были и ещё одна» — Василий так назовёт. Читателю «Красный карбункул» вспомнится, схожий нарративом сюжет наполнится. Дед решил внучкам истории сообщить, будто было — в лжи деда ведь не уличить. Кто бы ведал о прежних временах, для потомков — что прах. Может имело место, а может и нет, не в тех оттенках познаётся человеком свет. По себе привыкли люди судить, и им предстоит былью для потомков быть.

Вот из Саути перевод даётся, про Марию речь ведётся. Жила девица — золотые очи, ясные уста: для любования словно она рождена. И довелось девице не к тому трепетные чувства проявлять, начала дивчина страдать. Как-то пришлось в ночь отправиться к замку, принести ерунду сущую — некую склянку, увидела там, как убийцы тело несли, обсуждая планы свои. Вдруг сдуло шляпу с трупа, поднесло к девицы ногам. Когда её разглядит, безумной предстанет на страницах нам. То шляпа жениха её, он убит, потому с той поры дивчина молчит.

Другая история из Саути следом на гекзаметр клалась, как одному человеку лихость удавалась. Не спрашивал у жизни, каким образом существовать, если хотел — шёл убивать. Невинный прохожий смерть обретал, потому как один человек обогащения ждал. В сумбурном мыслей потоке, сведённом к невнятной суматохе, познает убийца закон божьего провидения, лишится разума, лишится и мнения.

Последняя быль — ещё перевод из Гебеля Жуковский решил сообщить. Довольно занятный, надо читателя изумить. Некий товарищ приехал в голландский край, а там говорят так, что хоть уши больше открывай. Вроде слышен немецкий разговор, но для немца — словно сущий вздор. И к кому не приставал с вопросом прибывший, слышал ответ — за правду для него слывший. Думалось, то фамилию местного богача сообщают, раз всё к его владениям тут приобщают. Чьи корабли в порту — его. Чьи тюльпаны? Он — владелец всего. А вот процессия с гробом идёт… удивление — знаем, чей труп земля ждёт. Но из этого последует другая мораль, как бы не было читателю того жаль. Воистину, человек может всем обладать, только ничего с собою не сможет забрать. Любое припишут имени определённого лица… Об этом скажем — сие есть пыльца. Владей без боязни, запомнив одно, обобранным будешь, всё равно потерянным окажется всё.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Василий Жуковский «Красный карбункул» (1816)

Жуковский Повести и сказки

До «Пиковой дамы» в исполнении Пушкина ещё далеко, но Жуковский пример собою подавал, он к переводу из Иоганна Гебеля обстоятельно подошёл, «Красным карбункулом» тот рассказ Василий назвал. Страшен сюжет, убийство есть, проливается кровь, страсть к картам там, пьётся вино, беса подобие является вновь. Из середины ведётся повествование, не сразу поймёшь к чему возьмётся вести рассказчик-старик. Кто его герой, неужели оживший для иного сказания Варвик? Мрачное гадание для девушки показано было, она никак не верила судьбе. Туз бубновый, семёрка треф и червей туз: всё это подводило к беде. И вот полюбила, не ведая, что достался туз бубновый — таким оказался её муженёк. Кто не знает — сию карту иной народец красным карбункулом зовёт.

Муж пьяница — беда из бед, муж картёжник — сущее наказание. Да плоха жена, не прилагающая к исправлению мужа старание. Пусть карты сказали достаточно, веры им быть не должно. Самой предстоит судьбу ковать, либо положиться на провидение: всё под одно. Куда не стремись, избежать рока не сможешь никак, ведь достался карбункул, хоть муж и явный дурак. Пить бросать не собирался, сделав послабления, от картёжного азарта отказался, утопая в зелёном змие без совести зазрения. И, однажды, явился к нему Бука — с виду господин приятный. Он-то и пробудил в пропойце азарт к картам стократный.

К чему склонить читателя? Требуется мораль. Надо сделать так, чтобы не было оступника жаль. Он сам взял карты в руки, нарушая жены запрет, горько продолжая пить, не замечая меркнущий свет. Какой же это Бука явился к нему? Жуковский сослался на дьявола подобие. Читатель видел Буку иначе, принимая за разума на человека злобие. Бука — есть тот, кто приходит за ослабший от осознания реальности мир, кто кажется нужным, если для пропойцы алкоголь стался кумир. Оно так, чего Жуковский отрицать полностью не стал, указывая на иное, искушением Василий Буку назвал. Так и есть — искушение злое, горе-горемычное и бедовая беда. Без карт можно сказать, какая ожидает слабовольного человека судьба.

Семёрка треф — тюрьма на семилетний срок. А туз червей? К пролитию крови он. Жена продолжит ждать мужа, запустеет за годы прошедшие дом. Явится муж, свирепый без предела, нож будет в руке, убьёт жену, потянется к картам, утонет в вине. Всё Бука виновен, ибо семь лет назад карбункул ему проиграл, а этот карбункул в кармане пустоту в звонкий талер превращал. Праздная жизнь сгубила человека, ибо губит всегда ощущение дозволенного изрядно. Оттого не получается жить с наслаждением, становится жить неприятно. Следом проступок, наказание, случается беда, сколько не уповай на судьбу, не говори, будто не твоя это вина.

Не простой перевод Жуковскому достался, другого рода Василий мораль искал. Может Горе-Злосчастие ему мнилось быть показано важным, схожую идею в сих строках сообщал. Исключение зримо, туз бубновый жить другим образом не умел, обращая в труху каждый день и всякое мгновение. Если и создавал о себе благостное, то разочаровывающее впоследствии впечатление. В том особенность варианта Василия — наказ жить по совести, соразмеряя возможности и потребность. Ведь и правда, зачем человеку выносить сор из избы, терпеть мира злободневность? Не для себя существовать — мир своим присутствием украшать. Будет трудно, казаться невероятным, но к тому нужно себя направлять.

Всё равно, каждый на собственный лад рассказ за авторством Гебеля поймёт, не каждый читатель задумается над содержанием, особенно, если не привык давать мыслям ход.

Автор: Константин Трунин

» Read more