trounin.ru

Сказано вам — не виноват Апулей. Не был он магом. Жил, веровал, совершал обряды, познавал мир, но не занимался магией. Ибо кто в Римской Империи прибегал к магическому искусству, тех, в лучшем случае, высылали, в худшем — казнили. Не сносить головы и Апулею, не умей он ладно сказывать истории. Время сохранило для нас его «Апологию» — защитительную речь. По ней мы можем судить о таланте человека, сумевшего снять с себя обвинения, оставив в дураках всех, кто был против него.

Следует обязательно сомневаться в увиденном и услышанном. Не Декарт первым задумался о необходимости всё подвергать сомнению. Таких же мыслей придерживался Апулей. Потомки понимают, не так чист на руку Апулей, каким себя выставляет. Никто в здравом уме не станет подтверждать смертельно опасные обвинения. По этой причине пришлось ему измышлять оправдательные мотивы для своих действий. Разве не склонен был к магии Апулей? Был склонен. Но не занимался он магической практикой. Всего лишь старался понять действительность.

Мы лишены возможности вникнуть в суть произошедшей ситуации с Апулеем, в результате которой пострадали интересы ряда римских граждан. Дело коснулось брака с женщиной в возрасте, а также связанной с этим событием финансовой составляющей. «Апология» показывает речь одного Апулея, с иронией разбивающего возводимые против него обвинения. Оппоненты старались выставить его магом, приводя в пример случаи, с обычными людьми случающиеся редко. Как-то ведь он соблазнил вдову, отчего-то рядом с ним упал и забился в судорогах мальчик, зачем-то из Африки прислал знакомому зубной порошок, он даже смотрит на себя в зеркало и потрошит рыбу без цели её съесть.

Пришлось Апулею показывать, настолько он много знает, как стремится знать больше. Не просто существует, а старается понять смысл сущего. Он поэтически одарён, может произносить речи часами, чему потомки и становятся свидетелями, если берутся за чтение сохранившейся искромётной защитительной речи Апулея. Было бы интересно посмотреть на судебный процесс со стороны, понять лучше столкновение интересов. Представить обвиняемого в магии человека действительным магом, манипулирующим сознанием любопытствующей толпы. Отчего-то кажется, что так и было. Спас положение подвешенный язык Апулея. А может и не спас — о вынесенном судом приговоре сведений не сохранилось.

Харизматичной личностью был Апулей. Лучше его удастся понять, дополнительно ознакомившись с произведением «Метаморфозы, или Золотой осёл». «Апология» сама по себе воспринимается подобием художественного произведения, настолько же воспринимаемого новаторским для Древнего Мира, как сказание о похождениях превращённого в непарконопытное животное человека, но всё же остаётся примером речи защищающегося от обвинений. Что выдумано, а что правда — согласно высказыванию Апулея о сомнении — неизвестно.

До нас дошли и другие работы Апулея. Например, «Флориды» и «О божестве Сократа». Они понимаются набором максим, собранных в одном месте. Апулей показал широту знаний, его интересовало абсолютно всё. Мы видим его познания в медицине, осведомлённость о географии Индии, Карфагена, острова Самос. Разбирается он и в поведении попугаев. Знает об осаде Трои. Размышляет об иерархии демонов. Не обходится без философии — упоминает Платона и Лукреция.

Не уставайте познавать мир. Познавайте его так, чтобы вызывать подозрение у окружающих. Говорите окружающим об этом вздорные мысли. Вздор — есть лучшее средство для понимания действительности. Действительность только тогда раскрывается, когда понимается в новом смысле. Смысл важнее домыслов, ибо домыслы предполагают смысл, а смысл — утверждает правоту домыслов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Древнеримская беллетристика — чудо-расчудесное. Переписанная ли она с греческих первоисточников или является самобытным явлением, редкие пережившие века произведения могут и ныне вдохновить писателей на создание схожих, но всё-таки неподражаемых литературных работ. Разве не вдохновился Боккаччо, создавая «Декамерон»? Разве не адаптировала одну из повестей графиня де Сегюр специально для маленьких читателей? Разве не мог Мо Янь ознакомиться с «Золотым ослом», прежде написания примечательного романа о жизни в шкуре разных животных?

Ничего в сущности не меняется. Человеческие нравы остаются без изменений. Это только кажется, будто где-то появляются требования к содержанию литературных произведений, навязанных с высоты некоего понимания морали. Слишком мало нам известно трудов писателей древности, чтобы однозначно судить, как было раньше. Мы видим наше с вами положение, продолжая исходить в требованиях из собственных предпочтений. Практика показала — бульварщина переживёт века, составив компанию серьёзным произведениям. Человеку хочется радоваться и смеяться никак не меньше, нежели предаваться постоянно его сопровождающей пронзительной грусти. Поэтому «Метаморфозы» Апулея бережно хранились, высоко ценились, несмотря на провокационное содержание, дошли в удобоваримом виде.

В своём трагикомическом произведении Апулей поведал читателю, как трудно человеку жить в ослиной шкуре — им помыкают, его бьют и даже сексуально домогаются. Красоту «Метаморфозам» придают внутренние истории, которые главный герой подслушивает. Легко воссоздать картину Римской Империи времён её наивысшей точки развития при Антонинах, увидев не самое процветающее общество, скорее погрязшее в постоянных пороках. Люди боялись спокойно передвигаться из-за обилия на дорогах грабителей, могли утром не проснуться в домашней постели, будучи ограбленными и убитыми. Думается, потчевали в харчевнях посетителей не мясом со скотобойни, а человечиной, что было бы похоже на правду, оговорись о том Апулей.

В «Золотом осле» изрядное количество мистических элементов. Происходящее на страницах можно сравнить со сновидением. Только во сне может подобное привидеться. Убитый на твоих глазах человек не может оказаться после живым. Не может он потом при необъяснимых обстоятельствах умереть, будучи уже живым. Жестокости на страницах произведения Апулея хватает, не порождённой магическими силами, а обыденной, возможной при представленных вниманию читателя обстоятельствах. Хватает физиологических подробностей — от отправлений без свидетелей до испускания нужды непосредственно на них. Про эротическую составляющую произведения можно не упоминать, римляне в этом плане вышли вполне с ожидаемой стороны.

Всегда, говоря о «Метаморфозах» Апулея, упоминают историю про Амура и Психею. Она занимает три главы и продолжается драматическим развитием судьбы связанных с ней людей. Только кажется, будто главный герой «Золотого осла» старается найти средство для спасения, вне собственного желания переходя из рук в руки. Он тесно связан с происходящими событиями. Не стань ослом, давно был бы убит. А так у него есть надежда. Не один он терпит неудачи, случаются беды и пострашнее. Хоть и кажется тяжёлой жизнь в ослиной шкуре, только в человеческом обличье она гораздо труднее.

Судить о «Золотом осле» было бы проще, будь известно об Апулее больше, нежели он сам о себе написал в своих же произведениях. Магическая составляющая книги имела важное значение и в жизни Апулея тоже. Последние главы «Метаморфоз» прямо о том говорят читателю, сообщая о духовном росте главного героя, отринувшего былые устремления в угоду жреческим предпочтениям: он познал радости и несчастья, прошёл путь от безликого странника до набравшегося ума-разума мужа. Надо полагать, таким же образом прошла жизнь Апулея — от «осла» до уважаемого всеми человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не будем во всём верить Дарреллу, рассказать он мог много о чём, много о чём он мог и умолчать. Книгу «Моя семья и другие животные» он писал, и стоит понимать писал сугубо ради единственной цели, для заработка денег, которые пойдут на организацию экспедиций и создание своего зоопарка. Поэтому и рассказывает Даррелл о собственном детстве, поскольку иного выбора у него уже не осталось. Перед читателем предстал десятилетний Джеральд в окружении семьи, во время их совместного пребывания на греческом острове Корфу.

Что делать на острове ребёнку? Весело проводить детство, изучать фауну и попадать в различные неприятности. Именно этим Даррелл и занимается. Нормального общения со сверстниками у него не получалось, хотя греческий язык он достаточно хорошо научился понимать. Образование Джеральд получал на дому, что также сказалось на отсутствии в кругу его общения равных ему по возрасту. Даррелл об этом не говорит, для него не существует на острове никого, кроме матери, братьев, сестры, таксиста, учителей и приходящих в гости людей. Все встречаемые им на острове оказывались весьма странными, можно смело сказать — помешанными, если сам Даррелл их себе не воображал, если они в действительности существовали. В любом случае, след сих личностей постоянно загадочным образом терялся и лишь Джеральд один может говорить про их реальность.

Это ли сказалось на пристрастии Даррелла к животному миру? По утверждению сторонних источников, первым словом Джеральда было «Zoo». Всё-таки причина пристрастия к животным кроется именно в отсутствии у Даррелла адекватного общения с людьми, вследствие чего он предпочитал приносить домой разнообразных существ, создавать для них приемлемые условия и наблюдать за ними. Сам Джеральд говорит, что во время обучения ему нравилось делать акценты на развлекательной составляющей учебного процесса, вроде запоминания имён слонов из армии Ганнибала и придания значения фактам из серии — какое первое животное увидел Колумб в Новом Свете. А раз так, значит интерес у него проявился с юных лет. Поэтому на всю оставшуюся жизнь он прикипел к единственному делу, ради которого дышал и благодаря которому он стал тем — кем известен потомкам.

Как проходило детство Даррелла? Так как книга «Моя семья и другие животные» автобиографическая, то для ответа на данный вопрос достаточно ознакомиться с её содержанием. Вследствие разных потребностей семья постоянно переезжала. Росли дети, у них возникали новые потребности. Кому-то не хватало места для размещения приглашённых гостей, а одному юному натуралисту и того требовалось более ему необходимого, ведь нужно было создавать условия для питомцев, им и отдельную ванную подавай и комнату бы не помешало выделить. Повезло Дарреллу с матерью, она находила возможности удовлетворять растущие потребности взрослеющих детей. Джеральду осталось беззаботно проводить детство. После семье придётся вернуться в Англию, как говорит Даррелл, наступил момент для продолжения обучения.

Как относиться к творчеству Даррелла? Пожалуй, Джеральд действительно любил природу. Он не испытывал к живым существам отвращения и не делал различий между ними, то есть не считал часть из них важными и полезными, другую часть — бесполезными и вредными. Всему должно быть место на планете — все должны уважать друг друга. Как следует сохранить одни виды, так не допускать уничтожения прочих. Безусловно, в обществе периодически вспыхивают вспышки ненависти, будто мотивированные, но мотивированные сиюминутными интересами. Всё приходит и всё уходит — нужно быть добрее и не обострять. Не только Даррелл этому учит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1. «Новый Ной»

Написав первые свои книги, Даррелл стал обрастать обрезками историй, в меру интересными и наравне с прочими рассказами достойными внимания, но оказавшимися в стороне. Так и быть им забытыми, не напиши Джеральд ещё одну книгу малого формата, поместив туда новые подробности путешествий в Африку и Южную Америку, дополнительно слово в слово пересказывая ряд приключений, и без того хорошо читателю известных. Задача Дарреллом к моменту издания «Нового Ноя» приняла окончательный вид — ему хотелось иметь собственный зоопарк, лично заботиться о добытых для него друзьях, покончив с практикой пополнения зоологических садов по заявкам. Джеральда постоянно беспокоила дальнейшая судьба привезённых в Англию животных. До открытия зоопарка оставалось ещё четыре года, поэтому о практической реализации говорить пока не приходится.

Для чтения «Нового Ноя» нужно выработать специальный подход, иначе содержание сего произведения принимает знакомство со скучными историями. Нет в предлагаемых Дарреллом сюжетах его самого. Присутствуют размышления о животных, обрисовывается общее положение, но живого человека в тексте читателю обнаружить не получится. Как же внимать похождениям Джеральда, коли рассказчик лишился оболочки, а главное действующее лицо не имеет харизмы? Нет в сюжете и связующих моментов, кроме слов автора. Он скачет по континентам, попадает в различные ситуации, толком не преследуя важных для повествования целей.

Среди перечисленных Дарреллом животных наиболее примечательными являются вараны, анаконды, змеи в колодцах, муравьеды, поросята, лемуры, обезьяны, лягушки, жабы, броненосцы, страусы: все они встретились Джеральду в Камеруне, Гайане, Аргентине и Парагвае. Даррелл снова раскрывает людям глаза на заблуждения, одновременно с этим ввязываясь в авантюры, едва не стоившие ему жизни. Если же в повествовании пресность происходящего преображается в удивительные похождения, значит об этом Джеральд ранее уже писал или заново изложит это же в последующих книгах.

Получается так, что «Новый Ной» пригодится для знакомства с творчеством Даррелла, но разочарует уже знакомого с оным читателя. Дополнительных, стоящих внимания, подробностей Джеральд в данном произведении не сообщает, скорее он подводит черту под четырьмя экспедициями, совершёнными им с 1947 года. Начатая в 1953 году литературная активность стала приносить требуемые ему средства для снаряжения очередных путешествий. Сам Даррелл говорит, что ему хочется побывать во многих местах, особенно где-нибудь на Востоке. Если издание «Нового Ноя» способствовало осуществлению планов Джеральда, значит написана книга была не зря.

Строгости к автору читатель не испытывает. Даррелл в прежней мере радеет за животный мир, стремится его сохранить, обеспечить питомцам лучшие из возможных условий и всегда переживает, когда у него не получается наладить контакт с сохраняющими своенравие представителями фауны. Это так трудно, озаботиться сиюминутной потребностью оставить имеющееся в неизменном виде, хоть и нельзя в полной мере реализовать такое желание, поскольку изменение условий существования — это фактор, способствующий выработке новых механизмов внутри животного мира, вынужденного подстраиваться к новым реалиям, согласно закономерностям естественного отбора. Поэтому Даррелл в действительности мог называть себя Ноем, ибо прежнее разрушается, а на столь резкие перемены животные отреагировать не в состоянии.

2. «По всему свету»

Даррелл становится успешным. Вот он уже не просто писатель, но ещё и ведущий на радио, познающий особенности профессии. Главное, чтобы растягивание отведённой для эфира речи не стало нормой и в литературной деятельности, иначе произведения Джеральда утратят градус познавательности, став всего лишь способом заработка денег. Впрочем, публикация Дарреллом сводных произведений, к которым относится и «По всему свету» — не есть лучшее отражение его писательских способностей. Почему? Джеральд решил рассказать читателю о животных вообще, пройдясь по всевозможным сферам их жизни. В итоге получилось подобие энциклопедии.

Но прежде, чем сказать о животных, Джеральд говорит о человеческой способности не замечать происходящее вокруг. Например, прожив долгие годы в пампе, человек может быть уверен в её абсолютной пустынности, не считая обосновавшихся в её пределах людей, когда под его ногами большое количество обитателей живут вполне себе вольготно, не забывая размножаться. Если задуматься, то и жители городов ничего не ведают про присутствие кого-то с собой рядом, помимо домашних животных, птиц и бесчисленного множества насекомых. Чтобы человеку лучше знать о происходящем вокруг, этим надо непосредственно интересоваться.

Так и касательно знакомства с животным миром. Кажется, животные живут, всего лишь живут, более ничего не делая. Как-то существуют, добывают пропитание, плодят потомство. Без конкретики и лишних подробностей — человеку это практически неинтересно. Другое дело — Даррелл. Ему по роду деятельности полагается знать о животных более других, особенно при необходимости понять причины поведения определённых особей, разработать правила кормления в неволе и создать благоприятные условия для существования вне родной среды обитания. Таковые знания — вершина требуемой для работы с животными сведений.

Нельзя забывать, что каждое животное — уникальное создание со всеми присущими ему особенностями поведения. Животные могут сражаться за территорию и самок, могут проявлять изобретательность, могут привередничать, либо что-то ещё. Всего учесть невозможно. Можно говорить в общих словах, если не требуется конкретики. Ежели речь заходит об определённых животных, то тут надо принять их сущность в имеющемся виде. Не каждое животное обладает интеллектом, некоторые из них, по логике вещей, должны давным-давно исчезнуть, настолько они недальновидны в поступках, чаще всего не подозревая о необходимости проявлять заботу, уберегая себя и потомство от опасности.

Потому «По всему свету» энциклопедия, что Даррелл в общих чертах разделяет животных, приписывая определённым видам их характерные особенности. Рассказывать ему приходится обо всём подряд, буквально говоря, о пришедшем в голову при написании книги. Вот краткий перечень сюжетов: случка тигров, сражение бегемотов под Луной, закусывание супругами у пауков, особенности устройства голубиных гнёзд, зловонные жуки, воинственность муравьёв, встроенный в летучую мышь радар, электрические животные, осы-хирурги, дронты Маврикия и многое другое.

Другой особенностью произведения является наметившаяся склонность Джеральда к детским воспоминаниям. Всё чаще на страницах появляются слова о Греции, первом знакомстве с животным миром и описание трагических последствий этого. Страдал не сам Даррелл, хотя и на его долю выпадали испытания. Об этом он подробнее расскажет в других книгах. Ещё одной особенностью, скорее данностью, является обязательное упоминание о любопытных представителях человеческого рода. На этот раз им стал занимательный житель пампас, чей облик не выдаёт в нём возраст, а поведение никогда не наведёт на мысли о требуемом к нему почтительном отношении.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Даррелл взрослеет, а вместе с ним подрастает и читатель. Уже нет былой скромности в выражениях: текст изобилует ругательствами, пошлостью и, вполне себе наконец-то проявившимся, английским чувством юмора. Джеральд более не озабочен поисками животных, ему теперь нравится их снимать на камеру, а требуемые для зоопарка экземпляры всегда и везде готовы продать, главное сторговаться до адекватной цены.

Земля шорохов — это аргентинская пампа, край нехоженый, почти необитаемый. Отправляясь туда, нужно найти толкового знатока местности, а ещё хорошо бы знать испанский язык, ежели тебя не будет сопровождать переводчик. Также хорошо взять в дорогу мемуары Чарльза Дарвина, чьи наблюдения станут отправной точкой для нового познания пампы. Едва ли не основной целью для Даррелла было запечатление на плёнку морских слонов и морских же котиков. Но до того, как сии обитатели попадут в кадр, предстоит пережить ряд неприятностей.

Даррелл едко обсуждает принцип работы аргентинской бюрократии, подобной иной любой бюрократии каждой страны, при условии, если страна демократическая. Почему? Нигде к Дарреллу не относились подозрительнее, чем в демократических странах, обязательно воспринимающих Джеральда контрабандистом и обязательно же выписывая ему непомерно высокую пошлину. Поэтому читатель быстро перестаёт удивляться ругательствам Даррелла, воспринимающего на эмоциях изъятие клеток и оборудования и невозможности получить требуемую подпись, ибо ответственного человека всегда нет на месте.

Проблемы решаемы. Дарреллу всегда кто-нибудь поможет. Главное платить, тогда тебе составят компанию и разберутся с возникающими затруднениями. Не обязательно деньгами, можно лестными словами в своих же произведениях. Оттого ли так хорошо Джеральд отзывается о компаньонах? Не оговаривая, каким образом он с ними связался и чем обязан был такому пристальному вниманию. Впрочем, Даррелл любит людей, какие бы неудобства они ему не доставляли. Пусть хоть ополовинят часть его кресла в транспорте необъятными телесами — зато будет о чём вспомнить и заполнить страницы. Важно искать позитивные моменты. Вернее, вспоминать о негативе тогда, когда это требуется. Допустим, на таможне, где у всех сотрудников фамилия Гарсиа и по-человечески они не понимают.

В «Земле шорохов» Даррелл уделил пристальное внимание описанию повадок пингвинов, морских львов, котиков и гуанако. Причём подробностей много, как и предположений, касательно различных увиденных и не совсем понятных действий животных. Особенно приятно Дарреллу описывать интимную сторону отношений между объектами наблюдения, от чего, видимо, жена, сопровождавшая его в путешествии, спешно уехала домой (Джеральд связывает её отъезд с постоянной головной болью). Оставшись в одиночестве, Даррелл приступил к процессу покупки животных, но перед этим озаботился поиском наконечников для копий некогда живших в пампе индейцев.

Осталось два важных момента. Первый, Джеральд решил добыть вампира самостоятельно, для чего мёрз ночью и ждал пока его укусят. Второй, нужно вывести приобретённых животных, для чего вновь предстоит столкнуться с представителями таможенного клана Гарсиа. Конечно, ему помогут. Только читатель знает, в отношении Южной Америки нельзя быть до конца уверенным в успешности начатого на её просторах мероприятия, жертвой чего Дарреллу уже однажды быть приходилось. Но всё действительно обойдётся. Время не зря потрачено: материал отснят, животные доставлены в зоопарк.

Вот такой вышла поездка в Аргентину. Джеральд встретил новых друзей, оказавшихся людьми с особенными талантами, про которые он не забыл упомянуть. А если он и приукрасил где, то ничего страшного в том нет. «Земля шорохов» получилась наполненной юмором, остальное простительно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стремление советских писателей к героизации участников Великой Отечественной войны понятно, как и желание отуплять и лишать человеческого достоинства противника. На поле брани сходятся силы добра и зла, иного в такого рода сюжетах быть не может. Причём добро настолько берёт за душу, что хочется сочувствовать действующим лицам, для которых жизнь сложилась столь печальным образом, и теперь им предстоит с потерями одолеть врага или погибнуть, причём погибнуть смертью достойной их отваги. Для усиления впечатления лучше взять женщин, кому, казалось бы, на войне делать нечего. Так Васильевым была создана повесть «А зори здесь тихие».

В центре повествования тридцатидвухлетний старшина, с малых лет росший без отца и потому не получивший нужного образования. Он чах вдали от фронта, боролся с пьянством солдат и не чаял обрести гармонию с требованиями совести, покуда к нему в распоряжение не поступили девушки-зенитчицы, внёсшие в его будни диссонанс. Но время для шуток закончилось, стоило обнаружить в окрестностях диверсантов, чьё продвижение требуется остановить любой ценой. Произведение, изначально поданное с позитивным отражением военных дней, всё более обрастает трагическими подробностями. Шалости остались позади, впереди мужество, самопожертвование и спокойствие Родины.

Выше всяких похвал проработав характеры главных героев, Васильев поставил штамп на противодействующей силе. Враг лишь с виду имеет сходные с человеком черты. На самом деле он бездушное существо, запрограммированное на прямолинейное следование к определённому месту с целью выполнения конкретного задания. Им не учитываются возможные помехи, таковые препятствия ему не полагается замечать. Хрустнет ветка, кого-то из своих убьют, хоть случились иная оказия — ему всё равно. Он даже спокойно ляжет спать, не думая ни о чём другом, кроме необходимости проснуться и продолжить движение.

В чём проблема для беллетриста расправиться со статичными фигурами? Это делается легко, благо враг не ожидает засад, сопротивления, подставляя горло под удар ножа и поворачиваясь спиной к опасности. Другое дело, подача материала в таком виде не вызовет у читателя ответных чувств. Требуется добавить драматизма и заключить мышление погибающих в обрамление их неудач, словно пустить снежный ком с покатой поверхности к неминуемой пропасти. Не враг станет причиной гибели, тому виной окажется желание автора, ибо топить в болоте, пускать пулю в голову и в порыве истерики бросать на штыки — не есть отражение героизма, а есть придание происходящему сходных с героизмом черт.

На создание повести Васильева подтолкнула реальная история, когда мужественные защитники Родины оказали сопротивление противнику. Данный случай был переработан писателем: сохранился антураж, остальное полностью изменено. Осталось необходимым показать самоотверженность людей перед опасностью, мотивированных на противодействие желанием охранить Родину от врага. Это Васильев, безусловно, сделал, но излишне легко у него умирают люди, просто умирая ради необходимости умереть. Слёзно жалко, до злости обидно девчонок, но не к тому беллетристу они попали в руки, не дал он им действительной геройской смерти.

Не губит человека героизм — смерть не повод гордиться поступком. Не губит человека отвага — это следствие вынужденной необходимости стать выше неблагоприятных факторов. Не губит человека самопожертвование — оно показатель для принятия крайней меры. Прежде всего губят обстоятельства, прочее надумано. Надумано ради роста сознательности, формирования необходимых гражданских качеств и готовности пойти на смерть в требуемый момент. И если кто будет отрицать, стоит таким человеком восхищаться, ибо он образец лучших представителей человечества, пускай и выращенный для воплощения чьих-то политических амбиций, всего-то.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказов у Антона Чехова, по примерным подсчётам, почти шестьсот. Многие из них весьма короткие, поэтому если они и способны к себе привлечь внимание, то на несколько минут или даже меньше. Но о первых рассказах разговор особый, по ним можно понять, на основании чего выковывался писательский талант. И, надо сказать, писал Чехов обо всём. Без цинизма и юмора, просто на злобу дня. Где-то он подметил занимательное явление, так сразу им спешил поделиться с читателем. Иной раз и не следовало бы утруждаться — не стоило сообщать мысли бумаге. Так как написанное не сотрёшь, будущие поколения, при имеющемся интересе, всегда имеют возможность прикоснуться к начинаниям Чехова.

Одним из первых произведений малой формы, не считая пьесы «Безотцовщина», считается рассказ «Письмо к учёному соседу». Он показателен в отношении ранних работ писателя. Чехов всего лишь делится переживаниями общества, касательно теорий Дарвина, особенно его труда о происхождении человека от обезьяны. Трудно было людям поверить в подобное предположение, поэтому они старались над ним насмехаться, чем и занимается учёный сосед, написавший автору письмо. А Чехов, в виду своей циничной натуры, поднимает на смех уже соседа, возводя его опасения в сатиру. Ближе к концу читатель поймёт, как часто человек пестует глупости, отрицательно относясь к действительно важному.

Примерно в аналогичном духе построены следующие рассказы: Папаша, Мой юбилей, За яблочки, Перед свадьбой, По-американски, Жёны артистов, Петров день, Темпераменты, Суд, Грешник из Толедо, На волчьей садке, Зелёная коса; За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь; Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п.?; Тысяча одна страсть, или Страшная ночь. Из приведённых произведений читатель может узнать точку зрения автора на теорию темпераментов (с пристрастием применяемую к повседневности), а также ему предстоит ознакомиться с перечнем присущих художественной литературе сюжетов. О поисках покладистой жены можно умолчать, как и про написание рассказа о том, о чём его пишущий никакого представления не имеет.

Удовлетворяя собственное любопытство, Чехов берётся за рассмотрение важных для общества тем. Периодически нисходя до заметок, он всё-таки пишет ладно скроенные маленькие истории, показывающие читателю проблемы Российской Империи конца XIX века. Читатель сразу думает о коррупции — и оказывается прав. Чехова это тоже беспокоило, особенно на бытовом уровне, далёком от власть имущих, допустим в среде образования, где родитель хочет вывести оболтуса-сына в люди, а тот учится так, что учителя отказываются его переводить в следующий класс, в том числе и за мзду.

Часто герои Чехова идут по двум дорогам сразу, пытаясь всюду извлечь выгоду. Они получаются обособленными от второстепенных лиц, поступающих образцово. Когда кругом добродетель, приходится вносить поправки для написания показательного рассказа. У Чехова его герои действуют неосознанно, будто ничего предосудительного в их поступках не содержится, что и обыгрывается автором, дабы мораль была очевидной.

Мог Чехов писать и про коллег по писательскому ремеслу. Сия профессия не является источником для обогащения. Заработать на писательстве затея глупая. Хочешь донести своё — живи голодным. Хочешь сытно есть — пиши по схеме. Не разумеешь, как писать ради денег, тогда голодай, пока ума не прибавится. Всё довольно просто, нужно осознать необходимость подчиниться правилам. Писать — не значит выжимать из себя сюжеты, это рабский труд без применения творческих подходов. Писать ли беллетристику или, сменив подход, писать картины — суть едино. Уникален ли человек, каковым он себя воспринимает? Потому-то и работать следует по заведённым некогда стандартам, в том числе и на ниве литературной критики. Иначе никогда не получится обрести признание. Забудут! А когда вспомнят, то окажется, что умер непризнанный гений от голода или расстался с жизнью в силу иных печальных причин.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ерунда сама по себе является ерундой, как не пытайся её охарактеризовать. Если в ерунде искать смысл — рождается философия. Если её стараться применить к повседневности — религия. Ерунда самодостаточна — нужно принять во внимание и не придавать значения. Всё равно замыслы её сказавшего человека будут истолкованы превратно. В данный момент под ерундой стоит понимать художественную литературу, а именно те тонны макулатуры, коей она и является на самом деле. Редкий писатель вкладывает смысл в создаваемые им произведения, чаще в безумстве исторгая из себя слова ради слов, будто кто-то их действительно будет читать в том количестве, на которое они рассчитывают. Удовлетворяется сиюминутная прихоть без предположения о нужности и полезности.

Возможно из данного понимания исходил и Чарльз Буковски, когда создавал последнее своё крупное произведение. Не надо быть особенно талантливым, чтобы в отрицательных оттенках передать гибельное положение писательского мастерства. Во времена Буковски действовали определённые закономерности успешного написания книг, воспринимаемые последующими поколениями скорее негативно. Это в прошлом, поэтому чтение «Макулатуры» становится для читателя квинтэссенцией для понимания литературы последних десятилетий XX века.

Буковски берёт за основу избитые сюжеты, предлагая читателю присоединиться к будням бедного-талантливого детектива, способного решить труднейшие из поручений, будь заказчиком хоть Смерть, хоть инопланетяне. Его пропитое-прокуренное мировоззрение строится согласно представлениям самого Буковски о приятном времяпровождении, то есть главный герой не будет брезговать алкоголем и ставками на скачках, что одновременно обязательно становится для него сущим наказанием, отчего выбраться из ямы будет проблематично.

Буковски строит повествование в мрачных тонах, изредка переходя на чёрный юмор. В самом деле, что такое может произойти в жизни падшего элемента общества, если он не представляет никакой ценности? Его смешают с грязью и выставят на всеобщее обозрение, дабы другим служить ярким примером никчёмного существования. Буковски жесток и не собирается делать исключений: происходящее полно абсурда и обречено на мучительную гибель. Перезанять разумность на стороне не получится — никто не поверит и не согласится предоставить второй шанс.

Говорить о том, во что выродилась литература после Буковски нет необходимости. Она перешла на другой этап существования. У неё появились иные ценности и она варится уже согласно им. Это не хуже и не лучше — изменились нравы, а с ними и способы подачи материала. Заложенное ранее продолжает использоваться, будучи разбавленным упором на новые потребности человеческого бытия. Читатель просит откровенности, получая её в полном объёме. Описываемое Буковски стало далёким и слегка наивным, словно песок пересыпали в песочницу побольше, где вместо лопатки, ведра и рядом располагающейся скамейки для распития спиртных напитков, можно найти остатки людских испражнений, засохшие интимные выделения и можно наблюдать за развратными действиями взрослых, вернувшихся по образу мысли в пещерные времена.

«Макулатура» отчасти делится прогнозом на будущее. Буковски отражает и те тенденции, что будут проникать в художественную литературу на протяжении последующих десятилетий. Уже нет наивной веры в существование Смерти, инопланетян и прочего, а есть твёрдое убеждение, что мифические определения обязаны облечься в человеческое тело и в своих стремлениях быть похожими на жителей Земли. Впрочем, это касается абсолютно всего, в том числе и событий прошлого. Всё подводится под одно, без права на самостоятельность.

При любом критическом отношении к художественной литературе, никогда к ней не изменится отношение основной читательской массы. Потребности этой массы формируют то, к чему будут стремиться писатели, иначе обязательно канут в забвение, какими бы гениями беллетристики они не являлись.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В жизни всё получится, нужно лишь не предъявлять к ней высоких требований и получать от неё удовольствие. Легко сказать, а как это осуществить, если человека всегда заедает рутина? За каждым днём кроется повторение предыдущего, растёт недовольство действительностью: ожидающий продолжает ждать милости небес, отказываясь искать лучшие возможности самостоятельно. Ричард Фейнман, нобелевский лауреат по физике и просто удивительный человек, никогда не унывал, предпочитая плыть по течению, разбавляя будни столкновениями интересов со слишком серьёзными людьми, для которых жизнь — швейцарский нож.

Сложное возникает от сложного, простое проистекает из простого. Предъявляя высокие требования и сохраняя надменный вид, человек гордо несёт через века заоблачную мнительность, считая себя умнее прочих. Фейнман разбивал во прах все авторитеты, встречаемые на пути. Не стоит думать, будто Фейнман высоко ставил и себя, подавляя собеседников. Отнюдь, Фейнман всего лишь не умел соглашаться, если ход рассуждений ему казался неправильным. Казалось бы, столь твёрдому человеку не пробиться, но у него получилось. Почему? Фейнман всё воспринимал с юмором или с сердечной болью, понимая невозможность повлиять на ход вещей, поскольку один человек никогда не встанет над большинством, если большинство этого не пожелает.

Фейнман стремился к разнообразию. Он не только занимался физикой, но и изучал языки, играл на музыкальных инструментах, рисовал, вскрывал замки, чинил калькуляторы. До своих открытий Фейнман доходил случайным образом. Ему стало легче искать новое, стоило снять маску серьёзности и исходить из разного рода глупостей. Вращательное движение подброшенной тарелки привело его к выводам, результат которых и принёс Фейнману Нобеля. Впрочем, к Нобелю Фейнман относился спокойно, сожалея, что получил подобное призвание многолетних заслуг. Ему приятнее было концентрироваться, а пришлось бороться с внезапно свалившейся славой.

Каждая история Фейнмана — это детальная внутренняя проработка произошедшего. Таким образом анализировать жизнь должен каждый человек, чтобы не просто провести на планете отведённый срок, а понять, к чему он шёл и каким в итоге стал. Не надо стесняться и скрывать детали — под таким девизом Фейнман подходит ко всем событиям. Взять тот же Манхэттенский проект, явивший миру ядерное оружие. Читателю понятна жестокая цензура и связанные с её деятельностью курьёзы. Но не это главное. Фейнман с улыбкой говорит о безалаберности учёных, чьи секреты легко извлекались из плохо закрытых ящиков, а на сейфы ставили такой пароль, разгадать который было проще простого. Пространные размышления Фейнмана могут показаться читателю скучными и лишними, никак не связанными с его непосредственной работой в проекте. Только так ли важно в жизни то, чему придаётся налёт важности? Думается, проблемы как раз и проистекают из надуманности и твердолобости.

Рассказывает Фейнман о многом: о становлении, выборе профессии, встречах с величайшими физиками, о драках, попойках, девушках, участии в бразильском карнавале, талмудических спорах с евреями, разносе никчёмных учебных программ и составителей отвратительных учебников. Во многом Фейнман оказывается прав. Его суждения будут близки рядовому человеку, ещё не обретшему должный вес, от которого страдает способность адекватно размышлять.

Нужно бежать от рутины, стоять выше предубеждений и всегда ратовать за разумный подход к решению проблем. Такой вывод напрашивается из воспоминаний Ричарда Фейнмана. Пока же происходит следующее: человечество стремительно движется вперёд к пещерному образу жизни, выходя наружу только ради добычи средств на пропитание, возводя вокруг себя преграды из надуманных требований.

Автор: Константин Трунин

» Read more