trounin.ru

Будучи куском плоти, главный герой «Жизни не здесь» Милана Кундеры, всегда ощущал себя чем-то лишним, словно исторгнутым на потребу чужим прихотям. Он родился во время Второй Мировой войны, а осознавал себя уже в социалистической Чехословакии. Ему бы жить в империи и стяжать славу поэта-революционера, но всё свершилось до него, и никому более не нужны порывы раненной души. Настала пора петь во славу республики. Сможет ли это сделать главный герой? Читателю не стоит спешить, Кундера обо всём расскажет, поставив точку там, где следует.

На фоне начала повествования гремит война. Мать главного героя она не заботит. Ей важнее родить ребёнка, выкормить его грудью и остаток жизни пребывать в расстройстве от дряблого живота. Мальчик, в силу естественных причин, станет набирать вес, получит первые представления об окружающих вещах и начнёт учиться, испытывая требуемые по возрасту муки от необходимости завести интимные отношения с противоположным полом. Всему уделяет внимание автор, излишне делая акценты на проблематике сексуальных потребностей. Если главный герой для них ещё мал, то Кундера выместил желание описывать коитус на его матери, невзначай укладывая её в постель к мужчинам, словно так и должно быть, хотя никаких доводов к тому в тексте не приводится.

Поскольку главный герой будет испытывать тягу к поэзии, Милан заранее создаёт на уровне его восприятия способность видеть мир другим. «Жизнь не здесь» наполняется аллегориями, грамотно трактуемые действующими лицами. Всё объясняется просто, стоит проявить фантазию: как по положению звёзд определяется настоящее, так и Кундера находит решение для понимания возникающих картин в голове поэта, рисующего на бумаге людей без голов или заменяя их на пёсьи морды.

Главному герою свойственно уходить в себя, проживая, помимо своей жизни, чужую, наполненную приключениями, преимущественно интимного характера. Кундера продолжает испытывать терпение читателя, превращая повествование в авантюрный любовный роман, парадоксально выстраивая сюжет с наполнением в виде странноватых историй, ставших плодом его дум. Милан не может обойтись без сексуальных сцен, смешивая их с основным повествованием.

Кундеровский персонаж может искать вдохновение даже в самоудовлетворении, которому будет полностью отдаваться. Милан не считает подобное зазорным, наоборот настаивая на необходимости практики мастурбации, способной уравновесить пыл главного героя, дабы он не наломал дров и сохранял спокойствие. К сожалению, это не убережёт молодого поэта от политического ажиотажа. Коммунисты придут к власти, чему главный герой окажется рад. Он никогда не ощутит наложенных пут, чему, возможно, поспособствовало буйное воображение.

Читатель не сможет дать ответы на возникающие у него вопросы. Кундера постоянно резко поворачивает сюжет, не давая пояснений, создавая ощущение нереальности происходящего. На страницах не ощущается война, мало заметны пражские волнения, действующие лица аналогично совершают невразумительные поступки, не имея к ним склонности. Автор требует половой распущенности — она появляется на страницах. Кундера желает сделать из поэта коммуниста — главный герой окрашивается в соответствующий тон. Возникла надобность свести повествование к трагедии — автором выбирается сомнительный способ, слабо осознаваемый в границах Чехословакии.

Милан обязательно забудет, о чём он хотел рассказывать дальше. Он выберет раздутые сцены, якобы уместные, но совершенно лишние. Читателю становится очевидной усталость Кундеры от описываемых событий. Его герой повзрослел и требуется строить жизнь придуманного персонажа согласно меняющимся условиям. В такой ситуации продолжать повествование становится бессмысленным занятием. И Кундера перестаёт терзаться. Жить нужно в другом месте и с другими персонажами, поэтому поэт заранее обречён.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда человек желает рассказать о том, что его беспокоит — он делает это блестяще, пока не иссякает поток огорчений. Появляется необходимость в дополнительных историях, чтобы довести содержание до нужного объёма. Вот это и является для рассказчика основным затруднением. Начинаются попытки излагать далеко не то, о чём хотелось бы поведать читателю. В тексте появляются сцены сомнительного качества, взывающие к определённым ответным чувствам. Хорошо, если писатель в красках описывает ужасы собственных будней. Плохо, если прибегает при этом к излишнему очернению действительности, используя хоть и реалистичные описания, но делая излишний упор на откровениях, будто сам является той падкой стороной, решившей получить удовольствие за счёт чуждого ему горя.

Арундати Рой беспокоит многое в Индии. Она безустанно говорит о политике, кастовой системе, беспросветности. Ей понятно, отчего всё сложилось именно так и почему крайне трудно будет повлиять на общество. Не так просто убедить индийцев в необходимости слома старых традиций, взяв за основу, например, ценности западного мира. Арундати начала с себя, представив читателю произведение, написанное на английском языке, таким образом, чтобы повествование привело в недоумение и побудило проявить интерес к Индии. Только нуждается ли Индия во вмешательстве извне? Эта страна — совмещение несовместимого. Она подобна пороховой бочке, готовой взорваться в любой момент.

Особый интерес Арундати испытывает к исторически укоренившемуся в её штате христианству и к неослабевающему влиянию социалистических воззрений. Всё смешалось в самосознании индийцев, не разбирающих, где высшее божество, а где его подмена. Слова Рой, как слова заинтересованного человека, пропагандируют близкое сердцу понимание общественных ценностей. Она видит происходящее с негативной стороны, не желая понять, как нуждаются люди в покое, хоть и таком ужасающем. Перемены Индии нужды, но зачем стремиться к их осуществлению столь агрессивно? Если автор осуждает наксалитов, то почему не желает понять, отчего они несут в себе элемент разрушения, направленный на созидание?

На каждой странице «Бога мелочей» читателя ждёт очередная правда о жизни индийцев. Первооснова противоречий — религия. Действующие лица познают практически все конфессии, наследуя взгляды христиан и мусульман, постоянно соприкасаясь с индуистами и буддистами. Вторая составляющая противоречий — политика. Третья — произвол силовых структур. Четвёртая — оставшееся условное деление на касты. Пятая — тотальная бедность большей части населения. Шестая — насилие над детьми. Седьмая — антисанитария. Противоречия перетекают в неудовлетворённость от традиций индийцев, продолжающих хранить верность ушедшим в прошлое принципам. Обо всём этом Арундати Рой пишет с особым жаром, часто беря на себя излишнюю смелость превзойти мэтров узких литературных жанров, вроде ужасов и эротики.

Затронув наболевшие темы, Арундати переходит в повествовании на действующих лиц, чья жизнь тонет в предлагаемых автором событиях. Их присутствие помогает воспринимать «Бога мелочей» цельным, хоть и раздробленным на ряд неудачно связанных друг с другом историй. Былое в Индии значения не утрачивает, поэтому нынешнее положение всегда будет связано с уже произошедшим. Арундати взялась за рассказ издалека, подведя читателя к понимаю того, что ничего в Индии не изменилось. Какой она была будучи британской колонией, такой и осталась, обретя лишь симпатичный внешний лоск, сохраняя внутри себя неисчислимое число червоточин.

Что-то надо определённо менять, хотя бы в плане отношения к окружающему миру. Арундати проявляет интерес к малому количеству вещей. Ей важнее разобраться в многообразии видов и понять, каким образом стрекозы занимаются сексом. Впрочем, пусть стрекозы занимаются размножением без вмешательства человека. Хотелось бы, чтобы и человек развивался без слепого стремления к лучшей жизни, которую ему никакие навязанные сверху перемены не принесут.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будни Чехословакии не были лишены социалистического абсурда. Тогда уклад жизни определялся обществом, посредством проведения постоянных собраний, ставящих на вид другим заслуги и огрехи сограждан. Причём чаще осуждали, особенно если речь шла о таких людях, как Милан Кундера, что сам Милан демонстрирует в собственных произведениях, показывая действующих лиц с гнильцой, ставящих себя выше ценностей среднестатистического жителя страны. Им нужна свобода, которую они используют для воплощения низменных желаний. И так из рассказ в рассказ.

Это выше всяких сил, когда требуется абстрагироваться от действительности и залечь на дно, где тебя никто не побеспокоит. Можно придумывать легенды и всячески изворачиваться, обеспечивая надёжный тыл, думая о личном счастье. И ведь подобное поведение всё равно ведёт к краху. Осознание этого не покидает читателя, какой бы рассказ Кундеры он не читал. Действующие лица предпочитают строить жизнь на лжи, обманывая из желания солгать, не задумываясь о последствиях. Если герой не скрывается от кого-то, то льстит ему в лицо, вводя того в заблуждение.

Совесть обязательно просыпается, стоит провернуться сюжетному колесу до конца. К тому моменту совершённые деяния во всю грызут действующих лиц, наконец-то осознавших, отчего у них в жизни ничего не получается. Нужно быть честным перед собой и никого не обманывать — тогда никаких дурацких ситуаций не произошло бы, в душе было бы спокойно, а общественность продолжала гадать о скрытном соседе, как и раньше о чём-то молчащем, зато без повода для пристального к нему внимания.

Кундера прямо говорит о человеческих пристрастиях. Тема секса и самоудовлетворения не является для него запретной. Действующие лица с упоением обсуждают противоположный пол. В одном из рассказов Милан поставил проблему красоты, обозначив её важным элементом для начала взаимоотношений, а также оговорив, отчего отсутствие привлекательности порождает в людях желание к интриганству. Действующие лица обязательно смотрят на это с разных сторон, пытаясь понять желания людей.

Где-то Кундера пишет иносказательно — читатель сам должен догадываться об истинном смысле. Без авторской подсказки каждый по своему будет интерпретировать текст, вплоть до отрицания наличия скрытого смысла или приходя к противоположным суждениям. Кундера никак не оговаривается, к чему им рассказывается та или иная история, поэтому читатель волен самостоятельно определяться со своим мнением.

Единожды Кундера строит повествование с ровно выстроенным сюжетом. Словно умелый беллетрист, он рассказывает занимательную сценку из жизни, задействовав художественные приёмы для благостного восприятия читателем. Милану больно, и он делится болью, показывая Чехословакию такой, какой её видят чехи и словаки. В остальных случаях сюжет не отличается целостной композицией, распадаясь на ряд мыслей, выстраиваемых автором в произвольном порядке. Кундера о чём-то желал поведать, но не хотел облекать размышления в нечто литературное, предпочтя говорить в общем, задействовав несколько художественных образов, чтобы придать повествованию вид рассказа.

Стоит отметить, что рассказы, позже вошедшие в сборник «Смешные любови», Кундера писал от случая к случаю, когда отошёл от стихотворной формы и пребывал в раздумьях насчёт прозы, создавая также эссе и пьесы. До крупных произведений было ещё далеко, поэтому стоит воспринимать ранние работы Милана в качестве пробы пера. Если именно так оценивать творчество Кундеры, то у него получилось вполне сносно. Он тяготел к рассуждениям, после сделав их обязательным элементом произведений.

«Смешные любови» — это «Никто не будет смеяться», «Золотое яблоко вечного желания», «Ложный автостоп», «Симпозиум», «Пусть старые покойники уступят место молодым покойникам», «Доктор Гавел двадцать лет спустя», «Эдуард и Бог».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Существует специальная литература, с помощью которой писатели удовлетворяют потребность в переносе на бумагу эротических фантазий, что они делают умело и на общее обозрение свои труды не выставляют. А стоило бы! С показательной целью! Дабы задать высокую планку, чтобы читатель не вёлся на низкое качество, сразу выставляя определённые требования. Покуда такого не произойдёт, придётся терпеть произведения вроде того, каким озадачил современников Мишель Фейбер. В центре повествования разврат, по краям — он же. В качестве антуража взят Лондон прошлых веков, присутствует отражение реалий тех дней. Но всё меркнет, стоит завязаться очередной сцене, где задействованные лица сосредоточены на удовлетворении похоти самым примитивным образом. А над всем парит нравственная и уверенная в себе героиня — роза среди сорной травы — имя ей Конфетка. Кого Фейбер решил обмануть?

О падких женщинах писали многие, в том числе и классики. Во Франции этим лично озадачивались Эмиль Золя и Оноре де Бальзак, описывая действительность без прикрас, не придавая ей особого значения, ставя перед читателем проблематику, раскрывая её по ходу повествования. Никаких интимных подробностей писатели XIX века себе не позволяли, их подразумевали и только. Фейбер поступает наоборот: обилие сексуальных сцен и описаний ушедшего в прошлое быта, проблематики при этом никакой нет. Повествование ради повествования, разврат ради разврата — таков «Багровый лепесток и белый». Если читатель ждёт постельных сцен, тогда книга его не разочарует.

Отвлекаясь в сторону, дабы попытаться разобраться, каким образом среди писателей проснулась жажда к откровенности, дотоле замалчиваемая, стоит пройтись по ряду беллетристов, чьи труды теперь уважают и ставят в пример. Многих перебирать не надо, достаточно остановиться на Джоне Кутзее, нобелевском лауреате, не стеснявшемся выражений, вроде «я дырка, плачущая от желания быть заполненной». Было ли такое до Кутзее? После него лавина сошла, навсегда изменив для читателя понимание литературы начала XXI века, предпочитающей выставлять напоказ пошлость и привлекать к себе внимание таким нетривиальным способом. Делается это крайне неумело, отчего-то неизменно пользуясь спросом. Кажется, уже не осталось произведений, герои которых вообще способны думать, а не вести себя согласно заложенного в человека желания продлить род, при этом прилагая усилия, лишь бы не допустить деторождения.

Читателю, сохранившему понимание прекрасного, однажды захочется посмотреть в глаза тем писателям, что радуют мир художественной литературы выбросами примитивных эротических фантазий. Увидит ли он на их лицах хоть какой-нибудь намёк на адекватность? Или всё-таки нет никакой связи между человеком-писателем и писателем, создающим произведение? Наше время требует максимальной откровенности, иначе о продажах книг остаётся мечтать? Читатель уверен, что ему хочется видеть в современной литературе пустое место? Толку в этих вопросах нет. Имеется определённая схема, писатели её придерживаются. И если раньше обязательным считалось присутствие хотя бы какой-нибудь любовной линии, то отныне обязаны присутствовать и детали интимной близости во всех подробностях.

Писатели извергаются — читатели проглатывают. Противно? Нет?!? Удивительно. Бульварное чтиво полностью трансформировалось в чтиво туалетное. Читатель, сидя на унитазе, читает, как действующие лица справляют нужду. Какой же это увлекательный процесс, достойный дотошного исследования на страницах. Не одному Кутзее об экскрементах размышлять, другие напишут, обойдя рассуждения стороной, выложившись полностью, излагая. Запах от доброй части ночных горшков ощутит читатель в произведении Фейбера, предварительно едва ли не с наслаждением вдыхая его вместе с действующими лицами на протяжении бурных ласк и последующей ночи. Изюминка!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Литературе пока только предстоит подвергнуться массированному натиску писателей, считающих нужным рассказать читателю о тех замечательных городах, в которых они живут. Кто-то пишет подробный путеводитель, кто-то повествует в стиле городского фэнтези, а иные предпочитают с юмором отметить ряд особенностей, характеризующих город с худшей из сторон. Собственно, Тициано Скарпа создал подобие памфлета, развеяв романтическое представление, добавив в повествование отталкивающие моменты. В самом деле, так ли это важно, что по каналам Венеции плавают фекалии, а жители под покровом темноты уподобляются сексуально озабоченным животным? Возможно, у Тициано извращённые представления о том, как надо говорить о родном городе. Впрочем, кому, как не ему, открыть глаза людям на недостатки? Может и венецианцы о них наконец-то задумаются.

С высоты птичьего полёта Венеция представляется Скарпе рыбой. Конечно, ему виднее. Если смотреть на контуры города иначе, то можно его представить в виде руки, протянутой для рукопожатия. Но если Скарпа настаивает на рыбе, читателю придётся с этим смириться, поскольку знакомиться ему предстоит с пониманием проблем Венеции, будто она плавает на поверхности воды. Почему плавает и не тонет? Вероятнее всего — протухла. А может её поддерживают на плаву так любимые Скарпой фекалии, караванам которых он то и дело поёт оды. В самом деле, как можно не замечать того, что тебя окружает, да отвращает от желания искупаться жарким днём в прохладной воде?

Скарпа травит байки, благо прошлое у Венеции богатое. Не зря она заявляет о праве на отделение от Италии, вспоминая времена, когда была самостоятельной республикой и имела большой политический вес. Каждая улица и каждый дом связаны с чем-то определённым, поэтому рассказывать о Венеции можно часами, перечисляя бородатые факты, да добавляя собственные, всё равно никто не упомнит всех происшествий, накопившихся за последнюю тысячу лет.

Внезапно из-за угла на читателя со страниц могут не только выбежать футболисты (со здоровыми сердцами и больными от артрита ногам) и выйти перегруженные паромы (под управлением гондольеров), но и могут появиться мужчины с натруженными половыми органами (перемотанными бинтами) и быстро двигающиеся в сторону канала вполне приличные девушки, чтобы прямо так взять и спустить трусы, сесть и справить большую нужду (под пристальным наблюдением туристов). Именно такой видит Венецию Скарпа, так теперь видит её и читатель его труда, понимая, что автор не зря сравнивает свой город с рыбой: на ощупь она склизкая, на запах — отвратительная.

Хорошо, что автор не забывает, за что Венецию ценят иностранцы. Он и сам упивается особенностями местного диалекта и кухни, не забывая их соединить, дабы ещё раз испортить читателю впечатление. Вместо адекватной подачи разъяснения блюд, Скарпа, словно заядлый лингвист, рассказывает, какое положение язык должен занимать, чтобы, перед вкушением пищи, правильно произнести её название. Автор не делится оттенками ароматов и вкуса еды, будто суть венецианской кухни заключается в самом её существовании. И нет для Скарпы ничего приятней, нежели дать читателю продегустировать Гетто, словно в этом есть неизъяснимая прелесть, которой действительно стоит гордиться.

Посему, читатель, ежели возжелаешь посетить Венецию, дабы найти розетку для штепселя, то воспользуйся рекомендациями Тициано Скарпы. И тогда обязательно найдёшь не только розетку, но и прочие места, куда сможешь слить скопившуюся в штепселе влагу, а также узнаешь, где бесплатно дают мазь от ушибов. А ежели, читатель, поедешь искать не розетку, а штепсель… то с этим тебе Скарпа не поможет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек начинает познавать мир, ещё не родившись. Продолжает познавать, уже родившись. И познаёт, пока не окажется на смертном одре. Его миропонимание успевает сотни раз измениться, чему причиной служат тысячи обстоятельств, формирующих личностное восприятие действительности. Точка зрения на определённое обстоятельство в один отдельно взятый момент навсегда уходит в прошлое, стоит человеку поддаться влиянию ещё одной мысли. Никогда нельзя однозначно утверждать, считая своё мнение определяющим и гораздо более разумным — это является истиной только сейчас. Любое толкование остаётся ветхим отражением хаотического устройства Вселенной. Завтра всё изменится, но сегодня есть тот самый неповторимый момент, когда следует определиться с собственным отношением. Говорите, во Вселенной всё упорядочено и все процессы заранее запрограммированы? Стоит согласиться и с данным утверждением. Возможно, завтра точка зрения будет именно такой и у сторонников превалирования хаоса. Однако учтите, аналогично может измениться точка зрения их оппонентов на прямо противоположную.

Следует ли познавать мир через соотношение нескольких реальностей или всё-таки следует соотносить себя с пониманием действительности в настоящем мире? Кто есть человек для себя, что есть человек вне себя? Для кого человек мыслит, для чего совершает поступки? Кому человек обязан существованием, к чему это его обязывает? Что делает человека человеком? Кем человеку следует быть, чем не следует? О ком мыслит человек сейчас, в чём заключается смысл его существования, где ему искать истину? Всё окружающее человека не имеет ничего общего с тем, к чему устремлены думы. Мир стоит испытывать на прочность, никогда не доверяя миллион раз проверенным фактам. Нужно думать, не останавливаясь и находя новые разрешения вопросов бытия. Бессмертие даруется человеку через других людей, с ним согласных. И нет бессмертия более реального, нежели возгласы несогласных.

Человек всегда будет находиться в поисках оправдания существования. Он может говорить о разном, забавляясь софистикой и давая определение всему сущему. Жизнь для человека — игра. Она подчинена заранее написанным правилам, опровергающим теорию хаотического устройства Вселенной. Реальность запрограммирована и не поддаётся влиянию извне. Когда-нибудь человеку удастся подобрать нужный пароль, как некогда удалось Пандоре: мир был разрушен, и человек до сих пор не обрёл былого могущества. Человек стоит на пороге свершений, а значит снова откроет то, из-за чего будет вынужден начать всё сначала. Бессмертные станут смертными, так и не узнав про изначальную обречённость раствориться в хаосе без остатка.

Кто человек для пространства? Какое значение он имеет для настоящего момента? Он подобен мельчайшему организму на чужом теле — таком же мельчайшем организме для последующего тела — в свою очередь мелкого для зрительного восприятия человека. Соотносить можно какие угодно материи, не давая ничего, порождая десятки вопросов, достойных невероятнейших ответов.

А что касается Кундеры, то он тоже о чём-то подобном размышляет, не давая читателю чёткого представления о сути им рассказываемого. Милан строит догадки, сводит людей из разного времени и говорит о любовных ласках. Не то произведение он назвал Невыносимой лёгкостью бытия. Впрочем, Кундера обессмертил себя посредством умных слов, а также использовав рассудительных действующих лиц. Остальное не имеет значения: завтра будет новый день, послезавтра — другое мнение.

Восприятие не поддаётся логическому осмыслению. Читатель всегда ищет в художественных произведениях подтверждение собственным мыслям или доводам, их опровергающих. И вот картина мира в очередной раз сломана: человек уже не клянёт Бога за неудачи в жизни, как не клянёт Эдисона за неполадки с освещением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель смотрит на страницы «Невыносимой лёгкости бытия» Милана Кундеры и осознаёт насколько ему противно видеть отражение собственной жизни. Мыслями действующих лиц движет половой инстинкт, их интересует продукт акта дефекации и всё остальное сосредоточено вокруг первичных проявлений интереса человека к окружающему миру: руки тянутся к некоему интригующему предмету, чтобы его обсосать, засунуть в любое из отверстий своего тела, а потом радостно извлечь и снова обсосать. Так уж сложилось, что для чехов одной из тревожных тем XX века стала Пражская весна, когда Советский Союз ввёл танки в их страну. Милану Кундере осталось повернуть время вспять и обсосать события тех дней.

Кундера не просто размышляет о лёгкости бытия, замешивая в повествование мысли эротического плана, он думает гораздо глубже, постоянно вдыхая аромат женского лона и превращая фаллос в руку, также учитывая реалии осадного положения страны. Прага контролируется русскими, производящими насильственный акт, поскольку чехи не были согласны их принять. Мир взбудоражен, местные репортёры фиксируют все моменты, связанные с советскими войсками. Для Кундеры Прага из наполненного приятными ароматами города постепенно превращается в дурно пахнущее срамное место.

Раковой опухоли подобен случившийся конфликт. От рака же люди умирают, если вовремя его не обнаружить или запустить процесс. Чехи вовремя спохватились, пройдя через череду облучений. Это было болезненным, ведь умирали не раковые клетки, а настоящие люди. Кто-то должен был пострадать за высокие западные идеалы, разрушавшие социалистическое восприятие реальности. Опухоль могла оказаться доброкачественной, не пойди чехи и словаки наперекор судьбе. Озлокачествление не заставило себя ждать. Кундера это понимал, поэтому без жалости выносит приговор одному из персонажей, безропотно согласившемуся принять свою судьбу и отдать другим собственное право существовать. Таким образом Кундера опосредованно вынес приговор Советскому Союзу, сожалея о крахе социалистической системы.

Не видеть и не желать знать дела рук своих. Не делая ничего во благо действующей власти, Кундера вносил ощутимый вклад, взрастив неприятное лично ему осознание народившегося режима. Как своё родное дитя должна восприниматься социалистическая Чехословакия, но нет в ней ничего приятного. Устремления страны похожи на устремления Кундеры, только противно осознавать подобное положение дел. Не может иметь права на существование плод дум молодости и результат скоропалительных решений. Зрелое восприятие открыло глаза шире прежнего, заставив Кундеру содрогнуться и отречься от былого.

Остальное наполнение «Невыносимой лёгкости бытия» именно о том, о чём Кундера склонен говорить на последних страницах произведения. Его беспокоит наследие Сталина и всё, что так или иначе связано с дефекацией. Нет иного на уме, коли жизнь окрасилась в оттенки кроваво-чёрного стула. Сидевшая внутри Чехословакии опухоль требовала извлечения. Первый надрез случился по весне 1968 года. Он был болезненным и ломающим мировосприятие.

У Кундеры получилось вспомнить былое пошло и пространно, чему был рад Запад. Опухоль после надреза дала метастазы по социалистическим республикам Советского Союза. Уже другие стали понимать, что есть на самом деле невыносимая лёгкость бытия. Мир стремительно менялся, избавляясь от копившегося десятилетиями балласта, неся на смену одной проблеме ворох иных неприятностей. Известно ведь, как природа не терпит пустоты, заполняя доступное ей пространство чем-то гораздо опасным для форм нынешних, продолжая искать идеальные условия и идеальных обителей, так и общество регулирует себя, вытесняя одно другим. Если пытаться сохранить имеющееся, то последующий взрыв будет болезненнее, нежели мог быть.

Легко жить и легко умирать, легко болеть и легко идти на поправку, легко меняться и легко противиться переменам, легко понимать происходящее и легко думать, что ты единственный, кто прав.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошлое — это наглядная демонстрация будущего. Поэтому стоит внимательно относиться к истории, усваивая уроки и соотнося их с нынешней действительностью. Например, к чему может привести вседозволенность чиновников и злокачественная коррупция, падение нравов и половая распущенность, подмена понятия культурных ценностей и превалирование желания добиваться блага для себя лично? Конечно, краха при таком раскладе не избежать. Не одна цивилизация была уничтожена, перемолотая собственными грехами, не справившись с выстроенной структурой «отстающих» от них обществ. Такому явлению можно давать любые определения и находить разные закономерности, вплоть до теории Пассионарности.

История Китая богата на события. Многое происходило на его землях. Правившие династии сменяли друг друга. Постоянно вспыхивали акты гражданского неповиновения. Кажущаяся идиллия через несколько поколений обязательно заканчивалась вырождением, покуда ситуация не выходила из под контроля. Весьма печально складывались обстоятельства и в XII веке, о чём свидетельствуют два китайских классических романа «Речные заводи» и «Цветы сливы в золотой вазе». Если первый донёс до читателя понимание ужасов тогдашней жизни, когда путник не мог спокойно выйти за стены города, так как его путь закончился бы в ближайшем трактире, где его же и пускали на мясо для завлечения следующих посетителей. То второй рассказывает о фривольной жизни одного любвеобильного чиновника, которому приключений хватало и в стенах самого города.

Китай всё переварит и снова повторит прежний цикл развития. Действующим лицам «Цветов сливы в золотой вазе» можно сопереживать и сетовать на их распущенность, но и расплата случится довольно быстро, как бы они не вели себя при этом на самом деле. Общий фон исторических событий требовал кровавой развязки, которая и случилась вследствие вторжения чжурчжэней, после чего правящая династия Сун покинула столицу и переехала в южные области страны.

Построение романа не отличается от других классических произведений. Читатель сталкивается с разбивкой по главам, кратким содержанием каждой из них, прекрасными стихотворениями в начале и конце их же, а также с настойчивым пожеланием узнать подробности на следующих страницах. Учитывая, что объём произведения колоссальный, а события разнообразны, то скучать не приходится. Удивляться будет чему, но всё укладывается в рамки дозволенного и в наши дни, хотя и не везде.

Китайская семья старалась жить обособленно. У мужчины могло быть несколько жён, в случае данного романа — шесть. Никаких особых привилегий жёны при этом не имели. Муж распоряжался ими по собственному усмотрению. Он легко мог их продать кому угодно, как и любого человека из прислуги, если появлялось на то малейшее желание. Ничего особенного в этом не было — всё рассматривалось в качестве исстари сложившихся обстоятельств.

Возвышение в обществе достигалось благодаря взяткам и елейным словам в адрес лиц вышестоящих. Редко встречаемые честные люди долго на своих местах не задерживались. Справедливости можно было добиться лишь грубой силой или отравив неугодного. От наказаний уходили с помощью всё того же подкупа. Всем правили деньги и правда обязательно оставалась за богатым. Негласный закон гласил «деньги за око, деньги за зуб». Поэтому однозначного отношения к подобной системе выработать невозможно — тогда не считалось зазорным делиться накоплениями, скорее наоборот — зазорно было не дать.

Читатель начинает знакомство с романом со сцены, где мужчина подхватил гонорею от служанки и в качестве наказания выдал её замуж за продавца лепёшек. С такого незначительного события закручивается длиннейшая история с множеством лиц, а на первое место поставлена половая распущенность. Со страниц на читателя смотрят герои в разных позах. Они не стыдятся связей со случайными знакомыми, прибегают к различным средствам для повышения потенции и задействуют вспомогательные приспособления. Неудивительно, что один из героев повествования от изматывающей ночи дойдёт до полного истощения и мучительно умрёт.

В произведении прославляются знаменитые китайские практики, основанные на мнимом значении различных совпадений. К ним относится не только система предсказаний, но и традиционная медицина. Всё это описывается в таких красках, что трудно не поверить в возможность подобного. Предсказатели точно рассказывают о прошлых и будущих жизнях, могут подробно рассказать о прожитой жизни в мельчайших деталях. Медики, исследуя пульс, выдают замысловатые характеристики для здоровья, предлагая средства, которые способны улучшить самочувствие больного. Впрочем, таков текст. На самом деле всё было, разумеется, весьма печально, но эти мифы до сих пор бродят в воображении западного человека, считающего фэншуй убедительной возможностью навести порядок в доступном ему пространстве.

В романе мало свар между жёнами. Отчего-то всё у них спокойно. Иногда происходят недопонимания, но всё быстро разрешается. Также странно, что при обилии интимным моментов, детей в сюжете рождается всего несколько. Половая извращённость достигает пика ближе к концу повествования, когда дальше уже казалось бы нельзя. Говорить о золотом дожде слишком мягко. Впрочем, может героиням соли в организме не хватало, раз они шли на подобное? Присутствует и гомосексуализм.

В качестве итога можно сказать следующее — жили они беспутно, умерли рано и ничего после себя не оставили.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сборник рассказов Ивана Бунина «Тёмные аллеи» преимущественно состоит из опубликованных в газетах и журналах произведений с 1937 по 1953 годы. Некоторые из них не нашли отклика в прессе, либо не имели цели попасть в периодику, поэтому были добавлены уже непосредственно в сам сборник.

Никаких возвышенных чувств читатель в представленных работах Ивана Бунина не найдёт. Наоборот, его ждёт наитемнейшая сторона человеческой души, куда лучше не заходить, если желаешь прослыть добропорядочным и непорочным человеком. Однако, при наличии желания прикоснуться к тайному, по «Тёмным аллеям» вполне можно прогуляться. Чем же Бунин на этот раз удивит читателя? Какие мысли он вывернет наизнанку, показывая себя настоящего?

Скорее Бунин топчет любовь, чем её превозносит. Отношения для действующих лиц — незначительный эпизод в череде других аналогичных. Женские сердца оказываются разбитыми, а мужской кураж продолжает витать, приводя к краху жизни следующих жертв.

Впору создать образ бунинского героя и бунинской же девушки. Когда мужчина предстаёт без всяких обязательств с желанием лишь потешить себя одной или парой встреч интимного характера, тогда женщина всегда идёт ему навстречу, немного переживая и давая лёгкий отпор, чтобы всё равно оказаться постели, отдав самое драгоценное, что у неё есть. Может и нет такой идиллии в жизни, но на страницах «Тёмных аллей» берётся оптимальная ситуация, предусматривающая ожидание радужных перспектив, без осознания скорого наступления горьких последствий.

Раз за разом повторяется одна ситуация. Где-то она сумбурна, а где-то противна до глубины естества. Бунин был обижен на мир? Были растоптаны его ожидания? Теперь он сам с удовольствием ломает судьбы другим. Пусть не реальных людей, но персонажей на страницах собственных рассказов. Редкое действующее лицо отдаёт отчёт в своих действиях, подчиняясь воле автора и осуществляя противное их же личности. Бунин настойчиво требует развратных поступков, пренебрегая разумностью людей, должных осознавать и восставать против подобного отношения к себе со стороны совершенно посторонних людей.

Впрочем, Бунин мог быть развращён влиянием Франции, где примерно одновременно с ним пребывал Генри Миллер. Читатель, знакомый с «Тропиком Рака», легко поймёт о чём Бунин предпочёл умолчать, ограничиваясь намёками на половой акт. Но «Тропик Рака» и «Тёмные аллеи» — это суть единого мышления, только Бунин старался сохранять приличие в одном, допуская попустительство в другом.

Лёгкость отношений действующих лиц — основа каждого рассказа. Чувствуется желание автора показать геров, осознающих к чему приведут их поступки. Они, скрепя сердцем, это принимают и потворствуют страстям Ивана Бунина. Разве может горевать женщина, вынужденная с ребёнком ходить по деревням и побираться, или дитя порочной связи обивать пороги, будучи прогнан родителем, или ожидать уехавшего, некогда страстного, ухажёра, понимая бесплотность надежд? Конечно, мужчины в рассказах Бунина напыщенные и часто глупые, не придающие своим поступкам и крупицы разумности.

И вот минует десять рассказов, затем ещё десять, а разнообразия не случается. Некогда живой и яркий герой превращается в картонный шаблон, применяемый автором к точно такой же шаблонной ситуации с привлечением шаблонной героини. Меняются имена, место действия и обрамляющие текст слова, а остальное повторяется. Главное, Бунину хватало средств на существование, а всё остальное не имеет весомого значения. Потомкам отчего-то сей разврат понравился. Почему бы и нет. Это бунинский вариант классики, давший дорогу похожим на «Тёмные аллеи» произведениям.

Натурализм? Весьма сомнительно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек всегда стремится выделиться из толпы, особенно если он не является её среднестатистическим представителем, а занимается художественным творчеством, создавая силой мысли продукт собственного интеллекта. Не каждый может показать оригинальность, вследствие чего на полках скапливается большое количество однотипной литературы. Она может быть исполнена качественно, но ничем не будет отличаться от подобных ей. Очень трудно найти ту грань, переступив которую автор так и не будет понят современниками. Ясно одно — экспериментировать нужно. Необязательно играть с формой произведения, лишая его знаков препинания, абзацев или создавая подобие задействованных в процессе чтения страниц — подобный подход подрывает устои привычной литературы. Писателю необходимо работать над содержанием. Если у него есть желание стать популярным, то он пойдёт по проторенному другими пути, создав идентичное произведение. Оно будет воспринято с воодушевлением, заслужит положительные отклики, но критики его примут без энтузиазма, справедливо проехавшись по всем пунктам затёртого до дыр изложения.

Анатолий Тосс написал довольно оригинальное произведение, поместив под обложку слишком много элементов, чтобы о них можно было рассказать в общем. Если удалить из повествования похотливость главной героини и интимные сцены, книга «Фантазии женщины средних лет» воспринималась бы совсем иначе. В сюжете присутствует интрига, есть беседы действующих лиц о высоких материях, и самое главное — нестандартное повествование. Читатель может рыдать над переживаниями главной героини, чья жизнь изначально отмечается неудовлетворённостью в сексуальных отношениях с её парнем. А потом читатель будет вникать в совсем другие проблемы, где за насыщенностью событиями забудутся моменты ежедневного быта, и расцветёт личность главной героини, ставшей заложницей своих желаний.

В книге имеется ряд вставок, будто Анатолию Тоссу показалось незначительной сама история Женщины средних лет. Писатель бросает читателя в разборки полиции с преступным миром, в судебные страсти вокруг доктора-исследователя, да в спонтанно возникшую повествовательную линию о некой таблетке, дарующей принявшим её людям сверхспособности. Под занавес книги Тосс порадует читателя ещё несколькими подобными историями, одна из которых и несёт в себе основную интригу, предположения о существовании которой во время чтения не возникает, но которая подводит к осознанию нелепости Фантазий от начала и до конца. Тосс перегнул палку со своей оригинальностью, рассказав читателю весьма необычные вещи. Для добротного голливудского сценария данный сюжет должен быть лакомым кусочком.

«Фантазии женщины средних лет» имеют много спорных моментов. Не будем забывать, что писатель не зря использовал в названии слово «Фантазии», а «Женщину средних лет» он придумал самостоятельно, проявив к тому дар Творца, создающего и дарующего Всё на своё усмотрение. Тосс мягко намекнул читателю, что в жизни многое предопределено. Каждый живёт по написанному сценарию, и выполняет кем-то строго заданную программу. Такая идея воспринимается кощунством, но Творец имеет право давать и забирать, наказывать и поощрять. Читатель при этом выступает в роли наблюдателя: он может смотреть, но никогда не сможет повлиять. Также читатель имеет право закрыть глаза на вольности автора в описании интимных сцен. Эти сцены не блещут чем-то особенным, повторяя одна другую. У действующих лиц постоянно выделяется влага, даже из глаз; влаги действительно много — ей пропитана книга. Как только страницы не покрылись плесенью?

Можно поступить подобно главной героине, прочитав случайную главу из книги, отложив её в сторону и никогда больше не открывать. Приняв часть чужих Фантазий, можно задуматься о собственном Творце, сущность которого умирает в людях, так и не найдя выход наружу. Нужно самому быть Творцом, тогда существует вероятность не оказаться чьим-то Творением.

Автор: Константин Трунин

» Read more