trounin.ru

Прошлое продаётся и покупается. Цена устанавливается по требованию. Всё зависит от способности распознать истинную ценность былого. Кто-то купит без лишних вопросов, а кто-то укажет на хронологические несоответствия, либо иные неточности. Тогда один купит, а другой откажется от покупки. Потому прошлое всегда продаётся, но не всегда покупается. Есть ли разница между торговлей фигурками из старых эпох, сделанных буквально вчера, и фигурками действительной старины, если им устанавливается одна цена? Так и с самой историей — она оценивается в настоящий момент, тогда как не имеет значения, что и как некогда происходило.

Александр Терехов поведал случай из 1943 года, случившийся на московском Каменном мосту. Произошло убийство и самоубийство. Убитыми оказались подростки. В результате ли любовных переживаний или в силу политических убеждений погибших, игравших в созданную ими организацию «Четвёртый Рейх»? В этом предстоит детально разобраться. Но нужно помнить о цене прошлого. Купит ли читатель то, что ему предлагается на страницах произведения?

Действующие лица реальны — это семейство Уманских и вся элита советской власти, вплоть до товарища Сталина, именуемого автором весьма громко — Императором. Судьба каждого отличается трагизмом, пропущенным через воспоминания их детей, которых предстоит опрашивать проводящим расследование спустя много лет. Прошлое снова оживает, будто событие случилось вчера, и не минуло многих лет с момента драматических событий.

Всё рушится, стоит автору снова вспомнить о главном герое произведения. Расследование постоянно прерывается описанием половых сцен, словно нет различий между крахом человеческих надежд и чьей-то сексуальной фантазией, представляющей расположение собственного полового органа в разных частях женского тела. И ведь не скажешь Терехову, что он тем пытался заполнить объём произведения. Объяснить такие отступления никак нельзя, кроме предположения об авторском на то желании. Захотел Александр внести обязательный элемент западной литературы, без которого на Западе книгам не дают литературных премий, тем обеспечивая вес и надеясь на повсеместное признание, ибо спрос будет, стоит «Каменному мосту» быть опубликованным вне России.

И снова Александр возвращается к семейству Уманских. Помимо загадочной смерти дочери, нужно разобраться в не менее загадочной гибели отца, ставшего жертвой авиакатастрофы. Самолёты просто так не падают, даже в силу объективных причин. Кто покупает правду за бесплатную информацию, тот чаще остаётся бродить по ложным лабиринтам, возводимым обманчивым миром для личного спокойствия доверчивых граждан. Не мог самолёт с Уманским упасть из-за свойств воздушной среды, ибо должны быть иные причины того. Или мог упасть? Терехов старается разобраться со всеми возможными версиями, чтобы вернуться к официальной, дабы её признать.

Манера изложения Терехова в действительности проста. Он продаёт прошлое тем образом, каким люди хотят видеть обыденность. В пылу всевозможных страстей, обсудив абсолютно всё, читатель наконец-то обретает умиротворение, когда понимает, что всё гораздо проще, и всё именно так, как о том принято думать. Стоило ли разводить многостраничную беседу, чтобы сформировать мнение, будто официальная версия событий всё-таки самая достоверная из возможных, а значит единственно верная?

Читатель купит каждую версию, поверив всем им. Терехов мог сделать любую из них самой верной, стоило сконцентрировать внимание лишь на ней. Только зачем усложнять жизнь, итак сложную? Единственно верного ответа всё равно не будет. Как расходятся в представлениях о настоящем современники, так разойдутся и мнения о былом у потомков. Одно и тоже событие допустимо рассматривать под разными углами, каждый раз оказываясь правым. Почему? Ибо правды не существует. Правда продаётся и покупается. Если хотите купить — купите. Сомневаетесь? Тогда продавайте свою правду — и её кто-нибудь обязательно купит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Никакой гомеровской войны между журавлями и карликами! Сугубо о буднях-блуднях желающих обрести благосостояние путём сомнительных махинаций со вставками в виде порнографических сцен. Действие раскинулось на несколько эпох — от последствий Смутного времени при Романовых до становления России на рубеже XX и XXI веков. Руководить описанием происходящего на страницах взялся Леонид Юзефович, герои которого часто тяготеют к влиянию на события через личное участие в малоперспективных мероприятиях. За десять лет до «Журавлей и карликов» из-под его пера вышел труд «Самые знаменитые самозванцы». Теперь самозванцы возвращаются.

Основной самозванец — Тимошка Анкудинов, исколесивший Европу, бывавший у Османов, сменивший множество религий, чаще выдававший себя за сына царя Василия Шуйского. Есть самозванцы рангом поменьше. Имя им одно — аферисты. Поэтому к сюжетным линиям о них хорошо примыкают действующие лица недалёкого к написанию произведения времени, которым допустимо дать прозвание барыг.

Учитывая, что «Журавли и карлики» — это книга в книге, то и относиться к произведению следует соответственно. Читатель наблюдает не за жизнеописанием людей из прошлого, он скорее следит за процессом работы по созданию исторической беллетристики. Поэтому про Анкудинова и прочих нужно говорить отдельно, вне привязки к остальным действующим лицам, непосредственно являющихся героями произведения Леонида Юзефовича.

Многослойное повествование не губит происходящее на страницах. Оно делает его менее понятным. Где имелась возможность создать работу о чём-то определённом, там имеется куцый отрывок, перемешанный с прочими частями. Какой бы замысел Юзефович не преследовал, «Журавли и карлики» приняли вид собранного из разных кусков произведения. Не лучше ли было историю Анкудинова оформить отдельно? Лучше! Но тогда она нуждалась в основательной проработке, требуя дополнительной информации и более продуктивного авторского вмешательства.

Сам формат подачи исторической беллетристики, по мнению современных писателей, должен подвергнуться переосмыслению. Недостаточно показать читателю прошлое, будто бы происходившее так, как ими написано. Нужно связать былое с настоящими, чтобы читатель видел связующую нить. У Юзефовича нить привязана к желанию действующих лиц жить лучше, нежели им позволяет ситуация.

Благой помысел омрачается пониманием читателя, что ему представлен именно авторский вымысел. Вместо понимания взаимной связи, возникает ощущение, будто сегодняшние события реальны, а вот происходившее давно — выдумано. Усиливается это ощущение именно из-за желания автора увязать нынешнее с прошлым. Получается обратное действие. Возможно, остаётся так думать, Леонид Юзефович это осознавал. Но зачем он решил запутать читателя?

Для связки сцен Леонид использовал порнографические описания. Без всякого стеснения, ибо нечего взрослому человеку стесняться. Почему бы целую главу не посвятить занятию действующих лиц тантрическим сексом? Не обсудить проблематику воздержания? Не дать представление о проникновении мужчины в женщину? Думается, Леонид считает, что читатель совершенно не имеет представления о физиологических потребностях людей, раз ему такое необходимо рассказывать. Либо произведение «Журавли и карлики» рассчитано на подростковую аудиторию.

Литература современников Юзефовича вообще грешит этим. Это даже считается обязательным к использованию в тексте. И причина тут не в чём-то определённом, а в возможности из ничего увеличить объём произведения. Достаточно фантазии, никак не связанной с сюжетной линией, как страницы заполняются печатными символами.

Действительность отходит на второй план, уступая место происходящему в художественной литературе. Чего не случалось, то происходит теперь. Читатель поверит не мнению разума, а словам беллестриста, и ошибётся. Он будет думать, будто так и было. Однако, даже современность воспринимается автором особо — у него собственная точка зрения на происходящее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А не назвать ли Елену Колядину Генри Миллером православного разлива? Сия писательница внесла струю оригинальности в до того монолитное понимание христианской морали. О чём замалчивала Калязинская челобитная, то в полном объёме присутствует на страницах «Цветочного креста». Благодаря популярному направлению в литературе, именуемому сексуальным реализмом, писатели методом экстраполяции свои чувства переносят в прежние времена, присваивая аналогичное мышление действующим лицам прошлого. Ежели цивилизация Запада в XXI веке подвергается моральному разложению, такое же отношение человек европейского и американского континента готов видеть во всём его окружающем. Чего не было ранее, то породила бурная фантазия. Принимать серьёзно подобную литературу не рекомендуется, дабы не делать ложных выводов об ушедших временам.

Чем интересуются герои произведения Колядиной? Всем, что касается сексуальной части жизни. Представленные на страницах герои ни о чём другом не мыслят, кроме желания узнать, какими непотребными делами занимаются их знакомые: в каких позах, в какие места, с кем и когда, каким образом и в мельчайших подробностях. Если читатель не покраснеет на первой странице произведения, воспримет описываемое с должным терпением, то знакомиться ему с продолжением текста в таком духе до последней страницы, так как ничего иного Елену Колядину не интересовало.

Первоначально «Цветочный крест» печатался под названием «Весёлая галиматья», как то гласит один из доступных читателю источников. Сразу становится понятным, насколько писателю было любопытно увидеть реакцию на его работу. Люди не могли спокойно принять произведение, в котором высшие ценности низводят человека до непосредственности животного. Стремление одобрить «Цветочный крест» — это признание заслуг Запада перед человечеством, сдвигающего дарвиновский постулат об эволюции в сторону псевдоестественного процесса, который ведёт человечество к вырождению, поскольку препятствует продолжению его существования.

Писатели опошливают действительность. Сексуально распущенными стали те, кто ранее никогда не удостаивался подобных эпитетов. Касательно языческих народов и современников автора такое вполне допустимо, но зачем писать «галиматью» о святом? Этот вопрос не в защиту каких-либо религиозных воззрений, поскольку всякое в жизни случается. Скоро никто не удивится, увидев порочащий текст о прежде запретном. Помыслить допустимо разное, как бы писатель не удостоился в дальнейшем осуждения и не подвергся остракизму.

О христианских религиозных деятелях хватает слухов. Паства им верит, тем соглашаясь с мнением, будто каждому человеку свойственно всё человеческое. Восприятие с этим соглашается, допуская возможность описываемого Колядиной. Почему бы священнослужителям не думать о половых органах, не заставлять о них думать прихожан? Коли человек греховен с рождения, значит он тайно от всех стремится получить удовольствие от запретного. Неужели Елена Колядина с суровым выражением прописывала диалоги, пока на страницах действующие лица удовлетворяли любопытство или давали плоти ею требуемое? Не является ли — представленное читательскому взору — обвинением в ханжестве религиозно настроенных людей?

Деструктивный элемент давно заложен в конструкцию христианской морали. Добавление информации по данному поводу никак не повлияет на ситуацию. Колядиной достаточно было разыграть ситуацию с грехопадением, построив на ней весь дальнейший сюжет. Тогда «Цветочный крест» мог восприниматься в качестве задевающего за живое произведения, поднявшего важную тему для обсуждения. Елена Колядина пошла по пути написания анекдотических ситуаций. Если разбить произведение на фрагменты, получится сборник скабрезных шуток о попах и прихожанах. Будет чему дивиться и над чем смеяться. Слитая воедино история скорее навевает скуку. Однообразие Колядиной воспринимается безобразием.

Надо отдавать отчёт в том, что ты говоришь. И не удивляйся, если тебе плюют в спину. Современники не поймут, лишь бы потомки не забыли.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Одно плохо в известности, после смерти о твоей жизни могут писать такое, за что тебе обязательно было бы стыдно. И самое печальное, потомки будут верить, что ты именно так говорил и думал, как то представил некий писатель. Каким же образом автор отразит твои будни? Он не станет сильно озадачиваться, обставив прошлое через восприятие в его настоящем. Чем же таким озадачивались писатели конца XX и начала XXI века? Они плыли по волнам сексуального реализма, пытаясь собственные представления навязать людям предыдущих веков. Что тогда ждать от прошлого, как не хождений вокруг откровенной порнографии, скабрезных разговоров и поисков оправдания гомосексуализма? Собственно, о женских и мужских половых органах, воздействии на них и всего с этим процессом связанного — есть главная мысль писателей конца XX и начала XXI века. Прочее — декорации! Не более! Всего лишь декорации!

Скажем так, Аксёнов в тренде. Он на волне — ему понятны ожидания читательской публики. Только не всякий читатель согласится читать на уровне чаяний эротоманов. Но как же литературу подобного типа любят западные премии! Какое не возьми произведение, всюду встретишь откровенную порнографию. Не может постельная сцена произойти за закрытыми дверями, оставшись вне описания процесса в деталях, ибо всё должно быть выставлено на обозрение. Не станешь после такой массированной информационной атаки задумываться, будто некогда люди жили какими-то другими мыслями, а не пребывали в постоянной похоти. Если задумаешь откладывать каждую книгу писателя выше обозначенного периода, встретив на её страницах выше обозначенные сцены, то почти ничего и не прочтёшь, поскольку это есть в абсолютном большинстве произведений. Таковы требования сексуального реализма, ставшего особенностью литературы на границе второго и третьего тысячелетий.

Казалось бы, Аксёнов предлагает эпоху Вольтера. Василий рассказывает читателю о новых взглядах на действительность, якобы наступили времена, достойные остаться в памяти потомков. Желание Аксёнова похвально — соответствовало бы содержание замыслу. Читателю приходится внимать приключениям ветрогонов, поступающих согласно присущим им прихотям, не подразумевающих определённой конечной цели. Сугубо из желания выделиться, встать над докучающей им серой массой людей. Нет ничего для того лучше, нежели объявить подобие мелкого пакостного бунта. Вроде бы и не нарушили ничего, зато как громко о себе заявили.

Одно дело, будучи молодым хотеть перемен. Другое, хотеть перемен, осознавая их необходимость после многолетних размышлений. Молодые активно восстают против, пытаются грубо ломать систему, не задумываясь о последствиях. Люди постарше предпочитают плавный переход, стараясь избежать социальных потрясений. Причём же тут Аксёнов, спросит читатель. Действительно, Аксёнов тут ни при чём. Приключения ветрогонов не подразумевают под собой стремления к чему-либо, кроме самих приключений. Потому и приходится говорить о пустоте содержания. Василий опять представил для внимания набор баек, но не из советских времён, а откуда-то издалека, будто бы взяв их прямо из будней населения Российской Империи.

Нельзя с одинаковой степенью отягощённости знаниями на равных рассуждать об исторических процессах и актах самоудовлетворения. Не могут два данных момента оказываться одинаково необходимыми в художественном произведении. Либо говори серьёзно о серьёзном, либо не выдавай разговоры о серьёзном за разговоры о серьёзном, когда тебя беспокоит зов плоти. Разумно предположить, что сфера сексуальной жизни людей имеет важное отношение к политике. Однако, всё-таки у Аксёнова речь преимущественно о ветрогонах. Им же неважно куда идти, за них их направление определяет ветер. А коли так, то ветер может быть и ураганным. И не ветрогонам после разбираться со сломанными человеческими судьбами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Древнеримская беллетристика — чудо-расчудесное. Переписанная ли она с греческих первоисточников или является самобытным явлением, редкие пережившие века произведения могут и ныне вдохновить писателей на создание схожих, но всё-таки неподражаемых литературных работ. Разве не вдохновился Боккаччо, создавая «Декамерон»? Разве не адаптировала одну из повестей графиня де Сегюр специально для маленьких читателей? Разве не мог Мо Янь ознакомиться с «Золотым ослом», прежде написания примечательного романа о жизни в шкуре разных животных?

Ничего в сущности не меняется. Человеческие нравы остаются без изменений. Это только кажется, будто где-то появляются требования к содержанию литературных произведений, навязанных с высоты некоего понимания морали. Слишком мало нам известно трудов писателей древности, чтобы однозначно судить, как было раньше. Мы видим наше с вами положение, продолжая исходить в требованиях из собственных предпочтений. Практика показала — бульварщина переживёт века, составив компанию серьёзным произведениям. Человеку хочется радоваться и смеяться никак не меньше, нежели предаваться постоянно его сопровождающей пронзительной грусти. Поэтому «Метаморфозы» Апулея бережно хранились, высоко ценились, несмотря на провокационное содержание, дошли в удобоваримом виде.

В своём трагикомическом произведении Апулей поведал читателю, как трудно человеку жить в ослиной шкуре — им помыкают, его бьют и даже сексуально домогаются. Красоту «Метаморфозам» придают внутренние истории, которые главный герой подслушивает. Легко воссоздать картину Римской Империи времён её наивысшей точки развития при Антонинах, увидев не самое процветающее общество, скорее погрязшее в постоянных пороках. Люди боялись спокойно передвигаться из-за обилия на дорогах грабителей, могли утром не проснуться в домашней постели, будучи ограбленными и убитыми. Думается, потчевали в харчевнях посетителей не мясом со скотобойни, а человечиной, что было бы похоже на правду, оговорись о том Апулей.

В «Золотом осле» изрядное количество мистических элементов. Происходящее на страницах можно сравнить со сновидением. Только во сне может подобное привидеться. Убитый на твоих глазах человек не может оказаться после живым. Не может он потом при необъяснимых обстоятельствах умереть, будучи уже живым. Жестокости на страницах произведения Апулея хватает, не порождённой магическими силами, а обыденной, возможной при представленных вниманию читателя обстоятельствах. Хватает физиологических подробностей — от отправлений без свидетелей до испускания нужды непосредственно на них. Про эротическую составляющую произведения можно не упоминать, римляне в этом плане вышли вполне с ожидаемой стороны.

Всегда, говоря о «Метаморфозах» Апулея, упоминают историю про Амура и Психею. Она занимает три главы и продолжается драматическим развитием судьбы связанных с ней людей. Только кажется, будто главный герой «Золотого осла» старается найти средство для спасения, вне собственного желания переходя из рук в руки. Он тесно связан с происходящими событиями. Не стань ослом, давно был бы убит. А так у него есть надежда. Не один он терпит неудачи, случаются беды и пострашнее. Хоть и кажется тяжёлой жизнь в ослиной шкуре, только в человеческом обличье она гораздо труднее.

Судить о «Золотом осле» было бы проще, будь известно об Апулее больше, нежели он сам о себе написал в своих же произведениях. Магическая составляющая книги имела важное значение и в жизни Апулея тоже. Последние главы «Метаморфоз» прямо о том говорят читателю, сообщая о духовном росте главного героя, отринувшего былые устремления в угоду жреческим предпочтениям: он познал радости и несчастья, прошёл путь от безликого странника до набравшегося ума-разума мужа. Надо полагать, таким же образом прошла жизнь Апулея — от «осла» до уважаемого всеми человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Под пером Сергея Лукьяненко столкнулись представители сил света и тьмы. Кто из них прав и кому следует доминировать? Силы света легки на агрессию и для достижения победы готовы бороться любыми методами, вплоть до автогеноцида. Силы тьмы мирно охраняют свои обители, лишний раз не идут на контакт и согласны поддерживать равновесие. В обыденном представлении не так, поэтому автором предложена читателю Вселенная, где всё подчиняется именно таким закономерностям. Из этого вырастает философия сомнения в истинности сущего. Достаточно себя убедить в правдивости слов Лукьяненко, сразу придётся поверить. Но светлых и тёмных сил в действительности не существует, есть нарисованный Сергеем сумрак, с помощью которого свет считается добром, а тьма — злом.

Методы воплощения были выбраны оптимальные. Взят мальчик, придумана история с солнечным котёнком, предоставлено зеркало для перехода в другой мир, и вот сказание об освобождении угнетённых от плодов жадности начинается. Компанию главному герою составляет котёнок, появляются друзья, завязываются тонкие отношения, зреет возмущение, усиливается желание вернуться домой, возникает необходимость вернуть людям проданное ими Солнце. Конфликты внутри коллектива, недопонимание, поиски выхода из ситуации, смена локаций, юмор и неоднозначная борьба, подводящая черту между светом и тьмой. Событий для придирчивого читателя вполне достаточно. Сергей не тратит время на лишние разговоры, позволяя героям действовать и приближаться к разрешению проблемы.

Не стоит искать сходные истории. Искажение реальности и скрытые от привычного взора миры — это вотчина автора. Только автор волен изменять повествование на своё усмотрение. Сильно против физики Лукьяненко не грешил, он старался продумать детали и давал объяснения. Значит, фэнтези — не совсем уже фэнтези. Более верным было бы определение — фантастика. Но какая? Вместо пара Сергей задействует ветер, используемый действующими лицами для полётов. И на этом значение ветра кончается. Он вспомогательный элемент, обозначающий механизм борьбы.

Странным кажется то, что Лукьяненко бросает в пекло сражений именно детей, когда их противниками оказываются взрослые, сменившие свет на тьму. Сторонники света — не убелённые сединами старцы, а неоперившиеся подростки, чьи умственные способности ещё не приспособлены для понимания происходящих в обществе процессов. Они являют собой воплощение слепых устремлений, подчиняются негласным законам и не пытаются осознать происходящее. Оттого и трудно главному герою повлиять на их мировоззрение, отстаиваемое ими, ибо так полагается.

Не только Солнце было продано людьми, они лишили себя адекватности, уподобились пещерным троглодитам, не испытывающим необходимости в свете. Требовалось не свет им искать, а найти единственный луч света, пробивающийся через плотную завесу. И может тогда они поймут тщетность удовлетворения потребностей в несущественных желаниях. Пусть главный герой будет стремиться помочь, станет тем самым лучом света, найдёт способ вернуть Солнце и продолжит далее жить своей жизнью. Смогут ли люди по достоинству оценить поступок? А если оценят, то как скоро они предпочтут отдаться тьме, не умея иначе разбираться с мелкими затруднениями?

В качестве основного затруднения перед главным героем Лукьяненко поставил проблему, которую тот должен обязательно решить — ему предстоит понять, кто мешает одолеть тьму и так ли необходимо следовать советам света. Получилось так, что победителей в этой борьбе быть не может. Дети обязательно вырастут и задумаются. А кто-то из них даже решит, будто раньше тьма была светлее, а Солнце так не досаждало пеклом и яркостью. Решил бы, не будь представленный Сергеем мир вымышленным, там, как стало ясно читателю, иные понятия о добре и зле.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Смысла было больше, когда анархию творили Апельсины, они хоть и не понимали, зачем идут против власти, зато получали от процесса удовольствие. Ныне всё смешалось. Человеком ставится одна неясная цель, которой он истово начинает желать и не замечает, как его убеждения превращаются в утекающий сквозь пальцы песок. В конце оказывается, что устремления человека вели его к пропасти. Осознать ошибочность суждений ему уже не суждено, он погибает, ничего не дав, зато забрав чужие жизни. А стоило ли оно того?

Захар Прилепин пишет про молодых людей, тяготеющих к идее национальной исключительности. Для них русскость — приоритет. Они считают себя радетелями за Россию. И готовы мстить всем, кто смеет унижать русских. Более ничего их не интересует. Над ними довлеет идея фикс. Им хочется заявить о себе. И они, словно возродившие эсеры, предпочитают устраивать акты неповиновения и убивать. Действуют они не в открытую — прячутся от пристального внимания и убегают от ответственности. Желая заявить об убеждениях, не хотят за них расплачиваться. Вместо того, чтобы совершить задуманное, после придти с повинной и тем убедить Запад в наличии существования проблемы, они склоняются к терроризму, убирая с пути неугодных. Под ними действительно пропасть. И не факт, если им удастся добиться цели, то они сумеют сохранить цельность и не переубивают друг друга.

Задав направление повествованию, сам Прилепин постоянно спотыкается. Он разбавляет общий сюжет сторонними вставками. Читатель зачем-то узнает про взаимоотношение главного героя к бабушке и дедушке, увидит, как он помогает матери тащить через лес гроб с телом отца. Может Прилепин хотел показать читателю нормального парня, живущего обыденной жизнью? Убеждения отошли на самый задний план и более не вспоминаются, поскольку они далеки от реальности. Надуманные проблемы на самом деле оказываются надуманными и легко забываются, стоит погрузиться в действительность. Но человеку требуется чем-то себя занимать в свободное время, отчего и возникают увлечения. И за эти увлечения некоторым людям не жалко жизнь отдать.

Может оно и так, только чаще оказывается, что главы произведения написаны автором по методу топтания на месте. Если требуется описать сексуальную сцену, ей будет посвящена вся глава целиком. Какие именно слова для описания процесса найдёт Прилепин — не всегда интересно знать. Общая суть быстро становится читателю ясной. И ежели кто испытывает нужду в чтении порнографических опусов, тот будет удовлетворён. Желающие видеть стремительный сюжет — остаются без оного. Прилепин лишь начинал бодро сказывать, разворачивая перед читателем бойню протестующих с правоохранительными органами, в дальнейшем накал страстей упал и стал напоминать мытарства того, кто зовёт себя непотребством Джо.

Мир не делится на чёрное и белое, он же не делится на русских и остальных, он делится на тех, кто хочет его изменить и на тех, кто против перемен, и пока первые пытаются сломать систему, вторые будут этому сопротивляться. И дело не в том, что одержи верх одни, то наступит лучшее время. Мир может развалиться и от излишнего стремления к стагнации. К согласию придти никогда не получится, к каким крайним мерам не прибегай. Сегодня над общество нависла одна идея, завтра её место займёт другая, но судьбы будут сломаны и выброшены на свалку истории. А смысла от того так и не появится. Это понимает и Прилепин, иначе почему будто бы ладный механизм растерял зубья и выдал фатальную ошибку, саморазрушившись?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что поделать — умами литераторов тоже владеет мания построения сюжетов по типу квестов: главный герой ходит из локации в локацию, беседует с важными для прохождения персонажами, стараясь построить беседу так, чтобы получить требуемые подсказки, не забывая выполнять определённые действия, без которых не получится пройти приключение. А ежели читатель лишён возможности влиять на повествование, являясь сторонним наблюдателем, то такие произведения следует именовать Солюшенами, то есть Прохождениями.

Алексей Иванов уже прошёл «Золото бунта», скрупулёзно его записал и предложил в виде художественного произведения. Все главы сходны между собой: сперва описание самой локации, затем главный герой совершает действия, направленные на поиски собеседника, в ходе беседы с ним выясняются новые подробности. Как правило, собеседники не скрывают информацию, сообщая её всю без утайки. С некоторыми персонажами главный герой может контактировать, чаще всего вступая в интимную близость, либо к подобной близости принуждают его самого. Отказаться от этого нельзя, иначе придётся блуждать по локации, пока требования линейного повествования не будут выполнены. Кого-то из персонажей придётся убить — должны ведь на пути возникать отрицательные действующие лица, строящие козни. От обозначенной схемы Иванов практически не отходит.

Местом действия обозначена река Чусовая на Урале. Читателю предстоит проследить за одним из бурлаков, чей отец некогда был местной легендой — он будто бы нашёл пугачёвское золото, вследствие чего отчалил в мир иной, оставив в наследство сыну опороченную репутацию. С грузом такой славы жить тяжело, поэтому Иванов взялся провести его вниз по реке теснин, дабы узнать правду, найти сокровища снова и позволить главному герою наконец-то зажить вольно. А времена тогда были лихие: спокойно в одиночку по реке не проплывёшь, на берег не причалишь. Если собираешься в дорогу, то возьми кого-нибудь с собой, хоть товарища со съехавшей крышей — всяко не скучно будет, подойти тоже никто не решится.

Кто они — персонажи «Золота бунта»? Фармазон на фармазоне, в самой из мошеннических и разбойничьих ипостасях. И главный герой имеет разбойничий нрав, кем бы он не представлялся. На той реке, прозванной автором Чусовой, ничего светлого нет. Лишь людская злоба, зависть и желание всякого встречного крошить, давить и выпускать ему внутренности наружу. Настоящий край мира, расположенный за границей понимания цивилизованности. Доказывать право на честное имя там не требуется. Но разве это объяснишь молодому человеку, ещё не утратившему веру в возможность существования высоких идеалов?

Солюшен не обязательно читать в полном объёме. Ключи разложены Ивановым в описательной части локаций, тогда как беседы с персонажами служат дополнительной развлекательной вставкой. Не всем нравится видеть отвлекающий контент, пусть на его создание автор затратил большую часть усилий. В случае, когда читатель сам мог беседовать в локациях, выбирать вопросы в соответствии с полученными ответами, то смысл вникать был бы. Да и не пишутся так прохождения. Их цель — это объяснение трудных моментов. Иванов же рассказал про «Золото бунта» от начала до конца, ничего не упустив.

По данной работе можно снять сериал. Отдельно сценарий писать не придётся, ибо текст итак с ним схож, настолько точно описываются сцены и действия персонажей, а диалоги между ними — идеальная заготовка. Так и представляется, как камера переходит с одного лица на другое. Поэтому-то про такие произведения говорят, что их лучше смотреть на экране, нежели читать — получаешь эстетическое удовольствие, не затрачивая усилий для воссоздания в голове образов. Особенно, когда речь идёт о столь мрачных образах, представленных Ивановым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Какая-такая башня под видом фаллоса Ходжи? Всё можно понять и простить самому Насреддину, но не авторам, которые его именем пользуются для пропагандирования собственных мыслей, замешанных на презрении к Советскому Союзу и любви к теориям Зигмунда Фрейда, используя для их выражения трудно усваиваемые междометия. Когда речь заходит о Ходже, то читатель готовится внимать занимательным случаям, построенным на умении Насреддина извлекать выгоду с помощью слов. Это не так просто, а очень даже трудно. Однако, Тимур Зульфикаров создал множественное количество «притч», не раскрыв ни в одной из них образ того Ходжи Насреддина, каким он до того представлялся.

Что говорит сам Зульфикаров? Ему без разницы, рассказывать о Ходже или о Дон Кихоте, он может поведать о ком угодно, если ему самому этого захочется. А так как герой восточных сказаний Тимуру ближе, нежели испанский борец с мельницами, то, получается, тень горя упала, к сожалению, именно на Ходжу. Впрочем, стоит изменить имена и ряд деталей в «притчах», как тот же Дон Кихот будет смотреться будто к месту. Только вот Дон Кихот — образ на века, а Ходжа Насреддин — явление временное, он появляется в периоды особых страданий и унижений какого-либо народа на Востоке. В случае Зульфикарова таковая участь выпала на Таджикистан, переживавший гражданскую войну.

Не нужен был Ходжа, значит люди жили спокойно. Так не стоит тревожить Насреддина, как бы беду заново не накликать. Тимур о нём вспомнил — пришла беда. В своё время Леонид Соловьёв создал «Возмутителя спокойствия», аккурат накануне Великой Отечественной войны. Конечно, это совпадения и не более того. Не стоит пытаться проводить новый эксперимент. Может быть, произведение Соловьёва отчасти оправдано, поэтому приходится считаться с последствиями, а вот «притчам» Зульфикарова можно было было бы и полежать, дабы не нагнетать напряжение в атмосфере.

Сделанного не воротишь. Ходжа помянут и начал действовать. Теперь он бродит по опустевшим человеческим душам, беседует со Сталиным, клянёт Горбачёва, его грабят на Красной площади, а он думает о том, отчего семенная жидкость и моча имеют один путь выхода и почему ему не посчастливилось обладать шахскими гаремами, вплоть до прочих эротических подробностей, в том числе и включая ветхозаветные сюжеты (о них лучше умолчать, ибо здоровые мысли важнее). Не ищет более Ходжа финансовой выгоды для себя и других, а сосредоточен сугубо на физиологических и прочих не настолько важных потребностях.

Вспоминая «притчи» о Ходже за авторством Зульфикарова, читатель отметит, как нелестно Тимур отзывался о книгах, зато ценил живых собеседников: не так важен мёртвый отпечатанный лист, как встреченный человек, способный научить большему, чем художественное произведение. Может оно и так, да вот чему научит читателя встреча с представленным на страницах «притч» человеком? Какое впечатление произведёт Ходжа во плоти? Или всё-таки он покажется малость сумасшедшим, оправдываемый лишь старческой деменцией? Не стоит доверять такому Насреддину. Пусть лучше он дальше покоится с миром в забвении и поминается в набивших оскомину анекдотах, не становясь предвестником действительных неприятностей.

И всё-таки, читателю очень интересно, зачем в сборнике «Золотых притч» Зульфикаров более двадцати пяти раз вспомнил о мужском детородном органе? Не лучше ли было придумать на самом деле поучительные истории, не сетуя постоянно на действительность? Получилось так, что Ходжа, всегда умевший находить решение всякой встречаемой им проблемы, теперь на это не способен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жить нужно так, чтобы получать удовольствие. Вроде нет в этом высказывании противоречия. Вкусно ешь, борешься с красавицами и рассказываешь о свершениях другим. А ежели взглянуть с вершины прожитого опыта, то замечаешь несоответствие достигнутого результата конечным целям. Да, жизнь удалась — мечты сбылись, но о подводном течении мало кто вспомнит. Тишь на поверхности ничего не говорит о внутренних процессах. Буря сменяет бурю, трагедия расцветает на трагедии, будучи порождёнными желаниями одного единственного отростка, побуждающего человека совершать поступки, за которые приходится расплачиваться до гроба. Кто-то скажет, Ли Юй написал незамысловатую эротическую прозу, и ошибётся. Мораль его произведения будет понятна всем — усмиряй плоть и слушайся мудрых, иначе смерть не заставит ждать, либо она придёт, чтобы оскопить похотливых.

Красавец Вэйян задумал прослыть ценителем женской красоты и борцом постельного ринга. Он не ставит иных задач, кроме задуманных. Не требуется ежедневно совершать однотипные обязанности, когда естество призывает оставить дома целомудренную жену и податься налево, дабы найти умелых женщин, чьи навыки позволят избавиться от накопленной сексуальной энергии. Не скажешь, будто Вэйяна не устраивало положение благоверного мужа, да и жена со временем войдёт во вкус, доставляя удовольствие супругу. Суть предлагаемой читателю истории побуждает главного героя пойти против семейных ценностей и попробовать себя с другими представительницами противоположного пола.

Соитие — есть лекарство. Так Ли Юй зачинает историю похождений Вэйяна. И не было бы ничего примечательного, не привнести автор в произведение наставление молодым, дав им наглядный пример. Когда нет преград и всё кажется легкодоступным, тогда могут ли подействовать слова о необходимости смирять желания? Или о предпочтении отстранённого созерцания действительности, вместо активных действий и личного участия? Для наглядного доказательства бесплотности похотливых устремлений Ли Юй написал «Подстилку из плоти», таково иное название «Полуночника Вэйяна».

Не счесть способов прожить жизнь, если речь идёт о Китае. Часть его населения ратует за буддизм, другая за даосизм, иные предпочитают нечто своеобразное. Например, главному герою произведения судьбой предрешено попасть в храм, посетительницы которого желают забеременеть. Как тут не развернуться Вэйяну, видящему женщин, готовых на всё ради зачатия. И как не найти ему среди посетительниц самую красивую женщину, обязанную стать его очередной женой? Он будет стараться, участвовать в играх, «добывать огонь в дальних горах», не прекращая борьбы.

Эротическая составляющая обширна. Конечно, Ли Юй однотипно описывает сцены, где-то приукрашивает, а чаще и вовсе описывает неподвластное человеческому телу. Нужно не упускать из внимания сюжет. Помимо Вэйяна задействованы персонажи, движимые различными побуждениями, в том числе и местью, поскольку не всякий мужчина способен без возражений принимать крах семьи во имя чьих-то похотливых устремлений. И вот на этом фоне Ли Юй создаёт подлинную драму, поучительно демонстрируя печальный итог бездумного воплощения задуманного без предварительного обдумывания.

Вэйян видит осуществление своих желаний, он не встречает сопротивления и успешно продвигается вперёд. Над ним нависло наставление монаха, пытавшегося образумить пыл главного героя. Промежуточные достижения не дают представления о заключительном результате, словно подтверждение мысли о проигранном сражении, как не имеющим значения для победы в войне. У Вэйяна наоборот — его борьба даёт ему возможность ощущать себя хозяином положения, но он всё-таки обязан проиграть. Другого быть не может — вера в это крепнет день ото дня. Ли Юй закрепил надежду на благоразумие среди людей, пускай поздно, но всегда приходящего.

Автор: Константин Трунин

» Read more