trounin.ru

Пришло время разрушить прежде высказанное суждение. Хаггард всё-таки написал произведение про миссионера, отправившегося вглубь Африки для распространения веры в божественный промысел. Тому священнику предстояло выйти на племя огнепоклонников, дабы доказать силу своего Бога над силами стихии язычников. Должна была быть поставлена проблематика: сумеет ли миссионер преодолеть пещерные предрассудки и сообщить жителям Центральной Африки истинность заповедей божьих. Но Хаггард — есть Хаггард. Для него сюжет важнее какой-либо иной составляющей. Причём сюжет должен быть интригующим. Да оного не оказалось. Миссионер будет втянут в извечные распри за власть. Что среди англичан фигура короля может вызывать споры, особенно в моменты наступления наследования, то таковое случается и среди остальных народов, в том числе и населяющих африканский континент, на какой бы ступени развития они не стояли. Потому и будет замешан главный герой в соответствующие интриги. И читатель волен подумать: а когда у Хаггарда случалось иначе?

Что для кого-то вера — для иного лишь магия, а кому-то мнится рациональное объяснение. Всё зависит от способности человека к восприятию действительности. Вполне очевидно, верить человек начинает тогда, когда ему кажется недостаточным видеть магическое в том, чему можно приписать более адекватное понимание. Не из-за чего-то случается тот же ураган, а по воле Всевышнего. И беда приходит в дом не в результате стечения обстоятельств, а за грехи перед тем же Всевышним. Кажется, нет в том магического, сугубо особенности умения применять веру в нечто определённое. Вот от этого и стоит исходить, дабы понять сложность принятия африканцами христианства.

Хаггардом не зря вынесено в название слово, обозначающее человека, обладающего необычными способностями, чаще под видом умения изменять окружающий мир силой мысли или с помощью соответствующих приспособлений. Христианин таковыми качествами наделит святого — праведника. Он избран Богом для миссии, которую и исполняет, потому в его способностях нет странного и противного естественному ходу вещей. Африканец поймёт это другим образом. Тут лишь магия, и ничего кроме. Не верит африканец в какую-либо сущность, которую он не способен осознать и принять. Если миссионер при нём докажет, насколько ему присуща способность избегать удара молний, либо оказываться невосприимчивым к ядам — это только магия. Другие объяснения не подойдут.

Конечно, можно вспомнить, как один из героев произведений у Хаггарда успешно спасался от тех же молний, применяя научный подход, и тогда его африканцы, в той же мере, наделяли магическими способностями. Всё это разговор о пустом, так как отражает умение понимать происходящее с определённой позиции. Даже эти слова, если их дать прочитать глубоко верующему или человеку науки, то каждый из них их истолкует на свой лад. В той же мере пребывает и умение критически относиться к художественным произведениям, когда за восприятие отвечает груз до того усвоенного материала.

Получились рассуждения на тему, но не суждение о произведении. На самом деле, как не пытайся понять поступки миссионера через его восприятие африканцами, важнее становится проблема обретения власти, так остро необходимая некоторым действующим лицам. Прочее следует признать антуражем. Оттого, увы и ах, выражается огромное сожаление — ознакомиться с деятельностью миссионера толком не получилось. Пусть Райдер применил талант беллетриста, наполнил содержание занимательными происшествиями, но оставил всё в рамках допущения, присущего не настоящей жизни, а книжным сюжетам. Вероятно, по данной причине, сие произведение и остаётся не из самых востребованных читателем. Уж лучше бы миссионера сопровождал Аллан Квотермейн.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Продолжая чередовать сюжеты, Хаггард вновь подошёл к необходимости описать будни современной ему Англии. И взялся он за разрешение уж слишком больной темы — многочисленных трудностей в обретении женщинами права на любовь. Казалось бы, что в этом сложного? Есть мужчина и есть женщина, они влюбляются и происходит должное последовать после. А вот и нет! Не стоит судить о чужом прошлом категориями нынешнего дня. Отнюдь, а если та женщина рождена не в браке, то есть является незаконнорожденной? Глупость: скажет читатель. И сильно ошибётся. Далеко не глупость, если речь об Англии и её порядках, где к женщинам хоть и относились снисходительно, всё равно не считая полноценными членами общества, но только в случае их рождения по заведённым в королевстве порядкам. Если иначе — проблем не избежать. Собственно, главная героиня данного произведения Райдера имела несчастье родиться вне брака.

Любовь зла: скажет читатель. Если можно полюбить женщину с физическим дефектом, то уж дефект социальный может оказаться вовсе незаметным. Разве? Обществу проще закрыть глаза на несовершенство тела, нежели на различия в социальном плане. Отнюдь, на женщине без ног или рук жениться проще, нежели на незаконнорожденной.

Не кажется ли, что проблематика все же излишне накручена: скажет читатель. Нет, не кажется! Однако, беллетристика всегда склонна к допущениям, иначе не было бы в ней никакого толка. Достаточно вспомнить представления о литературном труде от авторов романтического направления. О чём они пишут, то допускается сугубо в книжных сюжетах. Следовательно, в жизни подобного происходить не могло, не может, и не будет для того права в будущем. Получается, незаконнорожденная способна получить возможность обрести любовь.

Раз так, тогда быть любви до гробовой доски: скажет читатель. А вот и нет! Где это видано, чтобы счастье достигалось в книгах столь простым образом? Нужно пройти через страдания. Например, незаконнорожденную женщину общество ещё могло стерпеть, но мать-одиночку… Это уже казалось излишним. Мало того, что сама женщина несёт на себе клеймо позора, так оным наделяет и собственного ребёнка. Потому и не терпели англичане незаконнорожденных, если к чему и бывших способными, то чаще к порождению себе подобных. Опять же, книжный сюжет стерпит и это. В беллетристике всё возможно, так отчего не проследить, к чему приведут дальнейшие мытарства?

Шаг за шагом Хаггард следил за жизненными неудачами главной героини, постоянно позволяя ей обретать долгожданную надежду на благополучный исход. Он позволил ей обрести взаимную любовь, даже дал шанс поправить финансовое благополучие, каждый раз вынуждая сталкиваться с новыми испытаниями. Читатель вполне волен сказать, вновь и вновь ожидая раскрытия общественных язв. Такому желанию Райдер с удовольствием потворствовал, показав огрехи со стороны прочих действующих лиц, за каждым из которых имелось собственное общественное клеймо. Благо, англичане не привыкли смотреть на мир глазами дозволения вершить для кого-то более угодное. Нет и нет! Всё обязательно подвергнется осуждению.

Как же быть — спросит читатель — до какого момента следует продолжаться мытарствам? Ровно до финальной точки, пока Хаггард не придёт к мнению о необходимости завершить повествование. Но как быть с осуждением его самого за поднимаемые темы? Да вот никто не сможет его осудить, ибо он — писатель, а писателям дозволено такое, чего не допускается совершать прочим. Главное, не допустить книжных сюжетов до жизни настоящей. Впрочем, это проблематика для других поколений, к которым Хаггард мог и не пожелать относиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Можно без затруднения придумывать истории, в которых человек отправляется вглубь африканского континента и добивается там свыше того, что ему могло потребоваться в действительности. Достаточно представить героев произведений Хаггарда, если за чем и отправлявшихся, то за драгоценностями, будь это хоть бивнями слонов, древними артефактами или иным материалом, высоко оцениваемым. А как быть с духовной составляющей? Герои Хаггарда не несли религиозные предпочтения африканцам. Африка являлась для них сырьевым придатком, позволяющим удовлетворять амбиции. А ведь существовали люди, нашедшие возможность для того, чтобы совершить значительное героическое усилие. Как раз о таких взялся рассказать Райдер. Правда сообщал он буквально каплю информации — на брошюру.

Обо всех исследователях, бравшихся освоить части континента, поверхностно не расскажешь. Каждому следует уделить особое внимание. Их имена практически никто не запомнил. Они — удел узкоспециализированной литературы. Однако, тем людям было не так важно, как к ним станут относиться потомки. Они стремились расширить познание мира для современников. Мудрено ли, что наиболее значимым из имён сталось не чьё-то, а Давида Ливингстона, прожившего большую часть жизни в пределах Африки, прошедшего до полусотни тысяч километров и написавшего популярные книги. Этот факт нельзя обойти стороной, за кого из исследователей Африки не стремись взяться.

Но Хаггарда больше интересовала миссия англиканского епископа Чарльза Маккензи, жившего в одно время с Ливингстоном. Нужно сказать и то, что крест на могиле Маккензи ставил непосредственно Давид Ливингстон. И надо сказать, миссионерская деятельность этого англиканского епископа не была продолжительной — она началась в 1855 году, после его прибытия в Наталь. Закончилась со смертью от малярии — в 1862 году. Чем тогда он успел прославиться? Он предпринял миссию в Центральную Африку, практически ничего не имея за плечами, кроме нескольких помощников. На момент написания брошюры количество продолжателей его дела и прихожан значительно возросло, что требует говорить об успешности начатого им мероприятия.

Были и иные миссионеры. Не каждый из них приобщал к христианству убеждением с помощью слова. Иные прибегали к огню и мечу. Но точно можно утверждать — до Маккензи христианская вера так хорошо не закреплялась на африканском континенте. И если говорить серьёзно, требовалось мужество отправляться вглубь Африки, стремясь приобщить африканцев, порою впервые становившихся свидетелями пришествия на их земли европейцев.

Не только различные ветви католицизма пытались осесть в Африке. Вполне успешно распространялось мусульманство, всегда более близкое по духу народам Африки. Особенно благодаря одобрению многожёнства. Пусть мусульманство и содержит сходные изначальные идеи, поскольку имеет общий корень с христианством. До такой стороны понимания миссионерской деятельности Хаггард нисходить не стал, так как доступное для изложения мыслей место того сделать не позволяло.

Теперь от читателя должен прозвучать главный вопрос. Как так получилось, что Райдер не написал полотно о жизни христианских миссионеров? Разве было настолько сложно иначе посмотреть на любого из описанных им персонажей, чтобы придать его помыслам более богоугодный вид? Возможно, Хаггард к тому не стремился, а может и чувствовал слабость в составлении подобного рода историй. Всё-таки тяжело описать миссионера, отправляющегося вглубь Африки, если он идёт не за гарантией обеспечения последующей жизни до старости, а стремится найти последователей веры, уже тем заслуживая пролития на него божественной благодати.

В свою очередь допустимо сказать следующее. Как бы не жил человек, он существует ради определённых идеалов. Ежели кому-то мнится важным находить и возвышать духовное в людях, то другие могут думать лишь о праве на доминирование и подчинение. Собственно, в том и беда мировосприятия англичан — одни из них несут добро, чтобы те, кто следует за ними, становились исчадиями ада.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Уже порядка пяти лет Хаггард плодотворно писал, создавая за год по два-три сюжета. Вполне очевидно, плодотворность редко идёт на благо всему литературному процессу. В чём-то Райдер оставался силён, может для того и стремясь не утрачивать писательского дарования. Всё же, Хаггард стремился к разнообразию. Раз уж читателю пришлись по нраву его истории про африканские приключения, значит нужно таковые создавать хотя бы по одной в год, чтобы излишне не утомлять и держать в предвкушении. Помогут и произведения на историческую тему, особенно про ещё более далёкое и непонятное, нежели дожившее до современности на африканских просторах. Необходимо писать и про обыденное — про будни Англии. Правда, как не пытайся уразуметь, о близком каждому нативному англичанину Райдер писал отвратно. Пусть он и смел тешить себя, будто на эту тему получались его лучшие романы.

Созидая за раз многое, Хаггард путался. Начинать с охоты — далеко не то, о чём читатель склонен думать, берясь за роман о спасении от смерти, о страстной любви и о горестях на семейном фронте. Участи быть убитыми оказываются кроншнепы. Это служит прелюдией к трагедии. Неважно, как случится непоправимое, главное — требуемые герои для продолжения повествования будут спасены, начнут развиваться чувства, затем создастся подобие любовного треугольника, в котором придётся затеряться учительнице из Уэльса и лондонскому адвокату. Конечно, Райдер всё сделает для привлечения внимания к повествованию. Только, не мнится ли читателю полковник Корич, что двумя годами ранее был терзаем фантазиями Хаггарда? Теперь этой участи удостоилась Беатрис, по чьему имени и было названо произведение.

Как оказывается, эта история могла случиться где угодно, непременно при схожих обстоятельствах. Корабельные крушения Хаггард уже затрагивал, будет продолжать их использовать и дальше. У берегов ли Англии, вполне можно было затопить корабль близ Африки. Среди англичан вспыхнет любовное чувство или среди африканцев, может англичанин полюбит африканку, либо наоборот. Видимо, Хаггард как раз для разнообразия свёл происходящее к обыденности. Пусть тонет корабль где поближе, события развиваются в таком же рядом располагающемся отдалении, особого вывода из этого сделать не получится. Но это и становится камнем преткновения! Ни далёких для осознания разумом земель, ни широких исторических отступлений. Получается судить в единственно оставшемся ключе — Хаггард вступал на стезю любовного романа, так приятного женской читательской аудитории. Что же, оказывается, достаточно изменить ряд деталей, как фантазия о затерянных мирах приобретает вид обычной земной истории. Остаётся извлечь урок, так удачно преподнесённый Райдером: следует ориентироваться на определённого читателя, причём не пытаясь угодить всем сразу, а выпуская книгу за книгой, рассказывая об одном и том же, зато преподнося иначе, тем способствуя благоприятному восприятию многих, привлекая внимание поклонников, до того твоим творчеством не интересовавшихся.

Читатель знает, пересказывать сюжеты произведений Хаггарда — не есть приятное занятие. Если так поступать, проще написать произведение по мотивам, поскольку сообщишь похожую историю, всё равно в некоторых частях её изменив собственными измышлениями. Но вступать в соперничество с Райдером бессмысленно. Лучше читать его произведения и соглашаться уже с тем, насколько значение данного писателя трудно не оценивать по достоинству. Даже в таких случаях, когда одно из произведений не нравится, нужно вспомнить, сколько этот автор написал превосходных вещей. А может причина и в том, что не всем везёт на грамотно выполненный перевод с английского языка, либо чтение на самом английском языке не доставляет удовольствия. Приходится мириться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Надо ли знать читателю, какой интерес испытывал Хаггард к сельскому хозяйству? Исторические изыскания Райдера вполне понятны, он был связан с Южной Африкой. Но сельское хозяйство? Хаггард вполне серьёзно намеревался на личном опыте проверить, пройдя соответствующие испытания. Собственно, весь 1898 год для него — это год, проведённый в фермерских заботах. Не каждодневно, но помесячно, Хаггард соотносил становившееся ему известным с ожидаемым. Кажется неуместным кивать на остальных английских фермеров, добродушно впоследствии описываемых, хотя бы тем же ветеринарным врачом Джеймсом Хэрриотом, что имел практику в Йоркшире, совсем неприятно для работников села характеризуя их умственные способности. Всё же не является важным, какими путями люди приходят к сельскому хозяйству, может и подобно Райдеру Хаггарду: ради интереса.

Хаггард вёл сельскохозяйственную деятельность в графстве Норфолк в пределах города Дерхэм, неподалёку от которого он сам родился. В его распоряжении находилось порядка двухсот акров. Райдер мог заниматься посадками культурных растений и разводить животных. Всем этим он непременно будет заниматься. И начнёт сразу с января. Насколько оправдано вообще приступать к описанию будней фермера с первых чисел календарного года? Существенного значения именно для Англии это не имеет. Читатель это понимает, не видя в Норфолке январского снега и февральской метели, вместо чего погода если и омрачается, то пасмурным небом с дождём. Например, русский читатель, в случае снисхождения до подобного труда Хаггарда, не найдёт для себя ни капли полезной информации, сделав такой вывод уже в самой необходимости иначе распределять доступное на ведение сельского хозяйства время.

Разумеется, Хаггард принялся за фермерство раньше. Он сам говорит, как ещё до января обзавёлся овцами, теперь же у него появился приплод. Имел он и коров. Остаётся непонятным, действительно ли Райдер мотыжил в январе, занимался высадкой или уборкой бобовых. Трудность восприятия складывается из-за манеры Хаггарда часто излагать информацию не по существу вопроса. Он может сказать о деле, затем сообщить историю города, либо уйти в иные степи рассуждений. Неизменно остаётся понятной причина частых отступлений: всё-таки, несмотря на в меру благоприятный климат, дождь более мешал заниматься сельским хозяйством, нежели способствовал.

Рассуждение за рассуждением подведёт читателя к маю. Сей весенний месяц опасен обилием змей. Есть среди них ядовитые, вроде гадюк. Но опасны ли змеи, особенно в мае? Хаггард выразил уверенность в собственной безопасности. Как раз весной змеиный яд смертельной угрозы для человека не представляет. Читатель непременно задумается, а отчего Райдер не говорит о писательских делах? Заниматься разведением животных и селекцией растений может хорошо, только когда он успевает создавать беллетристику? Удовлетворить этому недоумению Хаггард не пожелал, зато обязательно иногда сводил повествование к охоте на птиц. Вот без чего, а без будней охотника практически никакое произведение Райдера не обходится. Значит, год фермера включит в себя и наблюдение за пролетающими птицами.

Основное, что сумеет вынести читатель, особенно не знакомый с реалиями сельской Англии, может даже и английскими реалиями вообще, так это увлечение Райдера Хаггарда фермерским делом в 1898 году. Нужно знать и о том, что продолжение данного труда последует. Хаггард серьезно возьмётся за рассмотрение сельскохозяйственных проблем не только в Англии, но и в Дании. К тому же, спустя шесть лет Райдер опубликует аналогичное исследование уже про год садовода. Может обывателю тех дней такая информация и казалась полезной, но потомок скорее вынужден усомниться в продолжающей оставаться её необходимости.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Африка Африкой, но и про Англию не следует забывать. Читателю может наскучить внимать за историями, где показывается жизнь, далёкая от обыденности. Либо Хаггард решил испытать, сможет ли он заинтересовать возвращением к уже позабытым им сюжетам, то есть к тем, с которых он некогда начинал. Теперь его героям предстояло обосноваться в сельской Англии. Повествовать он взялся о полковнике, разменивающим четвёртый десяток лет на пятый. Он успел побывать в Индии, участвовал в подавлении местного восстания. Теперь отбыл из тех земель и планирует обосноваться в более привычном для него климате Туманного Альбиона. Что же помешает ему насладиться миром и покоем? Разумеется, повинно в том будет его прошлое. И он успел в своё время совершить многое из того, что хотел бы позабыть.

Главный герой — не красавец. Пышностью бакенбард не блещет. А более и нет ничего в нём примечательного. Может в таком человеке живёт злодей? Он явно убивал, сможет убить ещё. Счастья будто не имел. Женщины на него не смотрели. Однако, в браке он побывать успел, пусть и один день. Брачная церемония сразу закончилась разрывом. Главный герой думал, будто на том былое исчерпано. Было бы оно так в действительности. На самом деле нужно не забывать — прошлое никогда не отпускает. Однажды свершённое — оно преследует до подлинного конца. А беллетрист, уровня Хаггарда, всегда сможет найти, чем заполнить лакуны сюжетной канвы.

Это кажется, когда-то легко было спрятаться от людей, оборвав старую жизнь и начав новую. Отнюдь, такое может и случалось с кем-то, но чаще оказывалось безуспешным. Особенно в случаях, если кому-то страстно желалось найти беглеца. Найдут и сбежавшего полковника, по замыслу Райдера — в сельской Англии, хотя бы скрылся он и в пустынях Африки, даже джунглям Южной Америки его не спрятать. Его найдут, ему прочитают мораль и пригрозят судом. Тем более укорят в том, что будучи в Англии, полковник задумал завести ещё одну брачную связь — уже сам по себе осуждающий поступок, поскольку он становился двоеженцем.

А есть ли о чём спрашивать с главного героя повествования? Живёт он бедно, влачит жалкое существование. Согласный влачить и дальше. Хаггард подмешает в его жизнь проблемы разного уровня, от некоторых из них действительно возникнет необходимость сводить счёты с жизнью, причём не собственные, а других. Будет и поиск сокровищ. Всему найдётся место на страницах. Всё-таки Хаггард понимал — пишет он не для себя, а для читателя. В том-то и отличие профессионального писателя — он берётся работать над темой, способной всколыхнуть общество, тогда как он сам может к затрагиваемой им проблематике оставаться равнодушным. Собственно, в том и заключается беда всех беллетристов. Тут бы провести разграничительную линию между беллетристикой и художественной литературой, но читатель и сам понимает, в чём суть подобного разделения.

Хаггард должен был размышлять над другими историями. Сельская Англия ещё послужит началом иных его произведений, не оставаясь основным местом действия. Лучше взор читателя переносить в иные пространства, особенно временные. Совсем скоро из-под пера Райдера выйдет рассказ жреца Гармахиса «Клеопатра», очередные похождения Квотермейна и даже скандинавская сага. Почему именно так? Этому даётся разумное объяснение. Повествование про сельскую Англию не вызвало того читательского отклика, который Хаггард получил от прежних романов, начиная от «Копей царя Соломона».

Что же, на достигнутом рано останавливаться. Предстоит следить за развитием творчества Райдера дальше.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хаггард верен русской пословице: терпение и труд всё перетрут. Райдер продолжал пытаться сочинять, создавая художественные работы сомнительной полезности. Он только теперь начал определяться, к чему ему стоит склоняться в творчестве. Продолжать писать подобие викторианской литературы — не совсем его. Он, если выражаться точно, писал не так, как того требовалось. Вместо тщательной остановки на деталях, Хаггард всё-таки стремился к наполнению. Но как ему это делать? Вторгаться в личное пространство описываемых им действующих лиц вполне допустимо, было бы то интересно читателю. И читатель, как раз, совершенно не интересовался литературными изысканиями Райдера. Снова последовал крах писательских ожиданий, Хаггард оставался на мели. Куда же далее направлять взор? Неужели так и пришлось бы ему сочинять истории, не способные приковать интерес? Даже на страницах этого произведения, второго по счёту, не имелось так остро необходимого, пусть и затронул Райдер тему Африки. Что же, «Копи царя Соломона» он напишет следующими, пожнёт успех и до конца жизни будет создавать приключения, скорее ориентируясь на аудиторию, склонную верить фантазиям о том, что продолжало расцениваться таинственным и непонятным.

Стоит сказать и про стремление Хаггарда растекаться мыслью по древу. Викторианская литература требовала от писателей многословия. Чем больше глав будет в произведении, тем интереснее читателю следить за еженедельно выходящими выпусками, которые он ожидал в предвкушении прояснить до того остававшееся ему неизвестным. Райдер на подобное внимание рассчитывать не мог. Его просто не публиковали, соглашаясь издать в виде отдельной книжки, да и то за мизерные отчисления, не способные покрыть расходы. Райдер почти и не стремился к пространности, создавая средние произведения, их читатель мог осилить за два дня — при условии усидчивого и безотрывного чтения. И этого оказывалось много. Скука овладевала читателем, предпочитающим остановиться и найти более ему интересное. Как можно было исправить ситуацию? Сразу писать об Африке — до этой мысли Хаггард созреет после.

Пока же загадка происходящего проистекала от самой малой таинственности. Разбег повествования начинался с берегов Англии, далее пролегая на африканский континент. Повествование касалось зулусов и государства колонистов Наталь. Что и к чему вело — представляет малый интерес. Если спросить внимательно читавшего произведение, он скажет о запутанных связях между действующими лицами, упомнит голову некой колдуньи. Вот, пожалуй, и всё. Прочий читатель и вовсе не вспомнит, о чём ему пытался сообщить Хаггард. Литература выходила написанной на одно чтение, либо на невзыскательного книгочея, которому не так важно, что ему будет сообщено. Впрочем, заинтересоваться произведением мог и подросток. Всё-таки получалось прикоснуться к таинственной африканской земле. А куда ещё могли стремиться дети англичан, как не в пределы Африки? Ведь как раз там ныне разворачивались основные события колониальной политики. Англичанам приходилось участвовать в боевых действиях со всех сторон континента, насаждать право сильной державы с помощью вооружённого вмешательства. Понимая это, Хаггард мог вполне рассчитывать на успех. Пусть не сейчас, в следующем произведении он исправит допущенные им ошибки.

У Райдера уже должен был сложиться образ южноафриканского охотника за артефактами. Хаггард явно горел желанием дать ему жизнь. Требовался стимул. Стимул тот же, к коему Райдер прибегал прежде — писать книгу сообща с кем-то, но каждый создаёт при этом собственное произведение. Так будет и в случае «Копей царя Соломона», как возможно было с прежде написанными произведениями. Теперь точно можно утверждать, что в споре рождается ценное: Райдер Хаггард тому яркий пример.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О чём писать, если не имеешь о том никакого представления? Это самое тяжёлое в жизни писателя, не умеющего ещё понять, о чём ему вообще следует рассказывать. Годного для художественной обработки много, а её достойного почему-то не находится. Следует поступить по рецепту Хаггарда. Находите человека, убеждаете его составить вам компанию. После находите другого человека, который о вашем замысле ничего не должен знать, в идеале ему не полагается узнать и после. Лучше, если им окажется постороннее лицо, совершенно неизвестное. Достаточно один раз его увидеть, чтобы в остальном додумать сюжетные детали самостоятельно. Теперь следует приступить к написанию истории, но не совместно, а раздельно. Потом проверите — у кого лучше получилось. В случае Хаггарда произошло следующее: он продолжил писать до финальной точки, а с кем он договаривался — сдался едва ли не сразу. Вполне можно сказать, кем приходился Райдеру тот человек — им была его жена.

Проблему начинающего писателя усугубляет неумение грамотно подходить к изложению. Хаггард этому не придавал значения. Пусть получится плохо — лишь бы получилось. Никому не понравится? Только бы набить руку. Совершенствоваться Райдер будет долго и плодотворно. Первые его художественные работы отличались стремлением к написанию полновесных романов, тогда как в последующем он чаще ограничивался созданием расширенных повестей.

Что происходило с первым художественным произведением Хаггарда? Говорят, Райдер увидел миловидную девушку в церкви, твёрдо утвердившись в желании написать о её жизни, пускай никогда её он больше не встречал. С какого конца браться? Представить девушку в церкви и продолжить жить за неё на страницах, либо вернуться назад, а может и вовсе писать о разных моментах её жизни? Довольно трудно определиться. Райдер хватался за всё. Пока ещё он не умел продумывать действие наперёд, поэтому сперва сообщал одно, после возвращался по хронологии персонажа назад, описывая, почему всё случилось именно так. Повествование получалось рваным. Зато оно получалось, какой бы читательский отклик не был получен. Впрочем, придавать значение читательскому вкусу явно не стоило. Хаггард был прав хотя бы в том, что набивал руку, для чего в беллетристике все средства хороши, вплоть до написания произведения по мотивам, либо вовсе переписывая знакомую историю своими словами.

Желательно добавить в сюжет печальное прошлое действующих лиц, связанное с проблемами их теперешнего быта. Обязательно зародить интригу ожидания развития событий. Ещё лучше бросать действующих лиц на совершение опрометчивых поступков, дабы они не сумели с ними никогда справиться, постоянно подавляемые морально. Чем круче будет перед читателем подъём по сюжетной канве, тем лучше. Да вот не скажешь, чтобы читатель настолько уж проникся вниманием к данному произведению Хаггарда. Чудо и то, что нашлось всё-таки издательство, согласившееся на публикацию. Не сразу Райдер смог таковое найти, понадобились доработки и смена названия. Прежнее звучало иначе — «There Remaineth a Rest».

Читатель может узнать о содержании произведения. Это викторианский роман с разнообразием задействованных персонажей и запутанностью родственных связей, поэтому это ещё и семейная сага. Такого описания достаточно, чтобы читатель им заинтересовался или отказался от знакомства с ним. Надо помнить и о слабости подачи материала. Вместе с тем, произведение требуется к осмыслению всяким, кто берётся понять рост творческого потенциала Хаггарда, кому интересно найти грань перехода от романтизма английских будней к романтизму сокрытых от человеческих глаз миров. Этого осталось ждать не так долго.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Путь Хаггарда в литературу начинался с публицистической работы. Райдер взялся показать исторические и политические процессы, происходившие на юге Африки. Успеха это начинание ему не принесло, наоборот — обременило расходами. Уже написанный труд не брались публиковать, а где согласились, там попросили внести определённую сумму, которую Хаггард так и не оправдал. Сообщить он хотел о ситуации вокруг непростой обстановки, в центр которой Райдер поставил вождя зулусов — Кетчвайо. Вот о нём и о его белых соседях читателю следовало узнать подробнее.

На момент издания книги казалось ясным — зулусы отныне полностью контролируются англичанами. Даже верховным вождём над ними поставлен не зулус, а англичанин — Джон Данн. Но прежде требовалось вообще вспомнить о предыстории. Хаггард в чётких штрихах воссоздал историю возвышения зулусов под руководством Чеки, доведя её до современности. Им в обязательном порядке упомянуто и прошлое земли, занимаемой бурскими колониями. Оказывалось, данные области не имеют истории, причём буквально. Некогда люди Чеки прошлись по ним огнём и ассегаем, убив каждого и уничтожив всё рукотворное. Поэтому создалось небывалое — появилась земля, на которую исторических прав никто не имел, за исключением зулусов, взявших её по праву завоевателей. Англичане сломили такое мнение, в ходе англо-зулусской войны получив контроль по праву сильного.

Хаггард предложил красивую легенду о предсказанном зулусам поражении. Будто бы когда-то они нанесли обиду, в ответ получив весть о должных явиться мстителях с моря, обязанных уничтожить государственность зулусов. Тогда это приняли со смехом, ведь никто и никогда не являлся с моря с целью завоевания. Читатель понимал возможную надуманность данной легенды, скорее сочинённой самими англичанами для подавления морального духа зулусов. Легенду Райдер дополнил описанием обычаев местных племён, вроде принятого в африканском обществе многобрачия. Ещё одна традиция — пока мать кормит ребёнка грудью, муж с ней не контактирует.

Помимо интересов англичан, активно вмешивались в дела зулусов колонии европейцев-переселенцев — Наталь и Трансвааль, в свою очередь представлявшие интерес и для английской короны. Об этом Хаггард ещё успеет рассказать в публицистическом произведении «Последняя бурская война». Пока же следовало уделять основное внимание зулусам, но Райдер о них ближе к середине повествования словно забывает. То согласуется как раз со второй частью названия, поскольку речь на равных ведётся не только о самом Кетчвайо, но и про его белых соседей.

Почему же данный труд Хаггарда прошёл мимо читателя? Тема казалась важной для общества Англии. Два года назад отгремела англо-зулусская война, ставшая откликом зулусов на нежелание окончательной потери независимости. За пять лет до войны англичане решили объединить все государственные образования юга Африки по типу конфедерации, каким образом они поступили в отношении Канады. Следом за войной 1879 года разразилась первая англо-бурская война против Трансвааля. Жар сражений ещё остывал, когда Райдер брался публиковать книгу. Может причиной стал перенос внимания с юга на север Африки, где разгорался конфликт вокруг Суэцкого канала.

Не помогло Хаггарду и переиздание труда в 1888 году. Читатель решительно отказывался интересоваться трактовкой Райдера. По этой, или по иной причине, Хаггард сконцентрирует силы на художественной литературе. Впрочем, нет нужды заглядывать вперёд и заранее делать выводы, не подойдя к знакомству с самими произведениями, над которыми Райдер продолжал трудиться до конца жизни. Главное, Хаггард обозначил ту часть мира, к которой чаще прочего будет обращаться. И этой частью станет как юг Африки, так и весь континент в целом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Приключения Аллана Квотермейна» | Книга №9

Прекрасная памятью, ужасная кровожадностью, империя зулусов катилась к закату. Она была обречена подпасть под власть британской короны, стоило англичанам проявить насущный интерес к южной оконечности Африки. У власти над объединением племён тогда стоял последний из независимых верховных правителей (инкоси) Кетчвайо каМпанде, прозываемый рядом источников Непокорным. Именно к нему в лагерь будет введён Аллан Квотермейн, должный показать читателю изнутри, как обстояло дело среди зулусов. И увидел читатель подъём патриотических чувств, желание убивать всякого, чьё происхождение выдаёт в нём англичанина. Мог испытать над собой расправу и главный герой повествования, не будь он дружен с Кетчвайо.

Пока британской короне снится Трансвааль, Аллану желается иного. Да, кровь будет литься, как лилась прежде. Мало ли он испытал благодаря стараниям Хаггарда, ведшего его через испытания того времени. Прежде всего всё равно должна быть охота. На кого ещё не охотился Квотермейн? Разумеется, его взора не касались самые необычные антилопы — гну. С такими лучше не встречаться лицом к лицу, и не только из-за их внешнего вида. Следует опасаться этих антилоп. Что же, тем занимательнее выйдет охота.

На момент повествования Аллан уже стар. Он достиг ему потребного, жил безбедно, оставаясь созерцателем жизни. Ещё немного и он отправится в путешествие, в котором примет смерть. Пока же события будут касаться не загадочных народов скрытой от глаз Африки, а вполне исторических эпизодов, вроде англо-зулусской войны 1879 года. Будет читателю показана и битва при Изандлване — одно из первых противостояний, создавшее у зулусов ложное ощущение превосходства. Будучи в расцвете сил, обладая запасом возможностей несоизмеримо большим, нежели имел Чека (некогда основавший империю), под предводительством Кетчвайо зулусы не собирались уступать.

Хаггард знаком читателю и как создатель эпопеи о зулусах. Именно он описывал становление зулусской державы, показывал сперва разрозненные племена, после повествуя об их объединении, добавив в виде антуража в происходящее Аллана Квотермейна. И Аллан был тем, кто действительно смотрел изнутри. По молодости он едва не убил Дингане, правившего над зулусами сразу после Чеки. Теперь ставилась точка. После Квотермейн начнёт претерпевать приключения, более связанные с мистическими материями.

Стоит вернуться непосредственно к повествованию. С сожалением приходится отметить — Хаггард впал в апатию. Хоть он и сообщал информацию, должную представлять интерес. Однако, художественность всё-таки преобладает. Вполне можно было измыслить события, разбавляющие историчность. Вместо этого повествование постоянно проваливалось, изредка приковывая внимание, как только речь подходила к поправкам на события прошлого. Конечно, будь Аллан молод, действовал бы столь же уверенно, поступая ничуть не самоувереннее, нежели то он делал со слов Хаггарда раньше. Получается, теперь ему приходится внимать происходящему, будто другие должны решать собственную судьбу, кому продолжать жить при нынешних реалиях. Ему же, старому Аллану, таковое не доставляет удовольствия. Его удел — сидеть в стороне и смотреть на кипящую кровь юнцов, всегда рвущихся в бой, не желая обретать какое угодно смирение, ничего не способного дать, кроме позора на долгие века вперёд.

Отдалившись от событий сего произведения, скажем. Зулусы будут наголову разбиты, подпав под влияние британской короны. Они обретут судьбу, которая должна была их угнетать. На этом история не закончится — юг Африки продолжит сотрясаться от волнений. Хаггард об этом уже ранее писал, показав себя ещё и умелым летописцем. Показывал он и зулусов такими, какие стали совершенно не тем народом, каковым его прославлял Райдер в своих художественных произведениях.

Автор: Константин Трунин

» Read more