trounin.ru

После нашествия Третьего Рейха Донбасс лежал в руинах. Немцы специально уничтожали инфраструктуру, заливали шахты водой, взрывали мосты, хотя бы так ослабляя поступь Красной Армии. Что об этом думал Галин? Он не укорял врага за содеянное, он так должен был поступить согласно логического осмысления войны. Но о чём Галин не говорил, так это об обстоятельствах, при которых приходилось сдавать Донбасс непосредственно Советскому Союзу. Неужели, в самом деле, рабочие покидали заводы, шахтёры — шахты, животноводы — животных, крестьяне — поля, оставляя всё для завоевателя в целом виде, дозволяя брать и продолжать пользоваться? Тогда логическое осмысление войны даёт сбой. Во всяком случае, Галин считал необходимым говорить о последствиях, содеянных при участии немцев, тогда как весь урон, нанесённый советскими гражданами при отступлении, не упоминался вовсе.

Два цикла очерков, названные Галиным «В Донбассе» и «В одном городе» (либо «В одном населённом пункте»), дополняют друг друга. Повествование построено в форме рассказа от очевидца событий, видевшего описываемое самостоятельно или доводя до читателя с чужих слов. Ещё во время начала войны жители Донбасса искали возможность вернуться назад, наладить производство и продолжить снабжать армию в прежнем духе. А перед этим следовало покинуть регион, отправляясь на фронт или на Урал, куда эвакуировались заводы. Галин покажет, каким необязательным образом это происходило на примере ответственного за перевозку чертежей. Казалось бы, производство встанет, не будь в распоряжении соответствующих инструкций. Они — важная часть при эвакуации завода. Отнюдь, вагон с чертежами будет колесить по стране, долго простаивая в ожидании попутных поездов, изредка забываемый вовсе, отчего приходилось слать телеграммы на самый верх. Да и рабочие, помогавшие перегружать документы, не совсем понимали важность, обращаясь с бумагами так, что это могло привести к их порче.

А как обстояло дело прежде, когда металлургия в советском государстве развивалась? Специалисты отправлялись на практику в Америку и в Германию, перенимали драгоценный опыт производства. Стоит сказать про первый завод на Донбассе — это тот самый: Юзовский, некогда созданный англичанином Джоном Юзом. Теперь он именовался Сталинским, хотя бы по той причине, что Юзовка переименовывалась при советской власти в Сталин, затем в Сталино, а через пятнадцать лет, после очерков Галина, будет именоваться Донецком.

Мало восстановить заводы и шахты, требуется озаботиться воссозданием промышленного потенциала в комплексе. Ведь ясно — без электричества завод не принесёт пользы. Для этого начнут возводить ГЭС. Личный контроль для наблюдения за стройкой взял на себя Никита Хрущёв.

Отдельно Галин рассказывает историю политработника. Этот человек во время войны должен был мотивировать солдат, внушать уверенность и, когда то требовалось, личным примером показывать необходимость встать в полный рост и идти в атаку на врага. Не уменьшалось значение политработников и при деятельности в тылу. Они жаром речи, устраивая постоянные собрания, объясняли, насколько нужно стараться и давать больше стране продукции, тем способствуя приближению победы. Существовало нечто вроде негласного интереса к тому, каким образом политико-воспитательные беседы сказывались на производительности, насколько повышался или снижался объём производимой продукции.

Циклом очерков Галин создавал требуемое у читателя впечатление о важности необходимости ценить подвиг не только солдат, рисковавших жизнью ради достижения успеха в войне, но и обратить внимание на трудившихся на заводах, электростанциях, в шахтах и на остальных предприятиях, без чей деятельности победа не могла оказаться достижимой. Так и думалось в первые годы после окончания боевых действий, совершенно забываясь со временем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Немецкий захватчик грозился вторгнуться в пределы Советского Союза. Люди смогут эвакуироваться, но этого не сможет сделать скот. Как снять совхозы с одного места и перенести на другое? С этой задачей предстояло справляться людям, которым поручалось сохранить хозяйство, с минимальными потерями переместив в тыл. Виктор Авдеев показал, как это обстояло на самом деле. Он взял в качестве примера совхоз «Червонный херсонец», обязавшийся в максимально короткие сроки выполнить задание партии, уберегая от немецкого захватчика поголовье скота. Предстоял путь, требовавший разрешения различных задач. Допустим, каким образом переправиться через Днепр, не имея плавательных средств?

Авдеев не скрывает, в совхозе знали о возможном акте агрессии со стороны Третьего Рейха. Но пока не будет сделано выпада в сторону Советского Союза, эвакуироваться не получится, так как на то не дадут разрешения сверху. Однако, сверху могли заранее озаботиться созданием путей отступления, вплоть до указания совхозам в тылу готовить дополнительные запасы пропитания для должного прибыть к ним вскоре скота. Этого сделано не было. Руководство страны свято верило в способность выстоять перед ударом любой силы, поэтому не задумывалось о необходимости готовиться к тому, чему всё равно предстояло быть неизбежным. Впрочем, тяжело судить, как обстояло дело между двумя точками восприятия действительности, ежели Третий Рейх и Советский Союз возникли на идеологии воздать пролетариату манной небесной за страдания при монархиях, склонявшихся к построению капиталистических обществ.

Обсуждение планов возможной эвакуации имелось в самом совхозе. И когда стало ясно, что сниматься с места им предстоит в любом случае, началось передвижение в тыл. Как ожидалось, помогать перемещению не будут. Это потом с людей с пристрастием спросят за просчёты, почему допустили потерю скота, как не смогли сберечь народное достояние, действуя бережнее. Спросить бы власть за нерадение… Нет, власть ошибок признавать способности не имеет. Понимая это, члены совхоза будут стараться изо всех сил, продвигаясь в тыл, не имея к тому ни знаний, ни подготовки.

Немец будет подгонять. Не раз скот подвергнется бомбардировкам с воздуха. Защищать его с помощью оружия окажется некому. Единственное, что способен противопоставить совхоз, это наездника на лошади, должного отвлекать лётчиков на себя, устраивая с ними поединки, чем-то в духе Дон Кихота, только у самолёта есть пулемёт, а у совхозного идальго лишь лошадь. Кому победить в поединке? Кто догадается первым поддаться, тем создав ложное впечатление о победе у машины, уносящейся к горизонту.

Авдеев приведёт ещё один пример, никем не предусмотренный. Скот нуждается в хорошем уходе. Его надо кормить и поить в проверенных местах. А где таковые найти на перегоне по неизведанной местности? Вполне очевидно, скот начнёт болеть, вплоть до опасных инфекционных заболеваний. Как справиться? Например, принудительно привить инфекцию здоровым особям, по известной в совхозе системе, тем позволяя сделать падёж скота контролируемым, отсекая здоровых представителей стада от больных. Несмотря на успех в борьбе с заболеванием, такую меру сверху не одобрят, считая недопустимой, когда имелась возможность обойтись ещё более меньшими потерями.

Справившись с трудностями по перемещению скота, потери составят всего восемь процентов. Дальше следовало думать об ином. Так как война, поскольку мест в другом совхозе для продолжения осуществления сельскохозяйственной деятельности не нашли, предстоит единственное — отправляться на фронт в качестве солдат. Отчаяния Авдеев не выразил, о подобном не допускалось даже заикаться. Как знать, может в качестве участника боевых действий найдёшь заботу о себе в лице государства…

Автор: Константин Трунин

» Read more

В России всегда так, чтобы начать за что-то бороться, сперва нужно за это пострадать. Примером такому мнению предлагается считать произведение Панфёрова «Борьба за мир». Ведь как так получается? Страна вступила в войну неподготовленной. Не удалось поставить на фронт, едва ли ничего… как бы не пытались теперь говорить, превознося умение из руин созидать могущественное строение. Отнюдь, в войну Советский Союз вступил, не умея совладать с продвижением сил Третьего Рейха, оказывая сопротивление за счёт мужества людей, привыкших начинать бороться, так как страдания никогда для них не прекращались. Итак, дабы победить, требовалось наверстать упущенное, возведя заводы, способные поставить продукцию, благодаря которой Красная Армия опрокинет врага и обратит его поступь вспять.

Перед читателем предстанет блистающий мир, где трудовой народ жил, довольный существованием. Перед глазами обыкновенный мужик, радующийся возможности оказывать всем посильную помощь, привыкший считать: если делаешь, то делай для общего удобства. Вот он набрал большое количество грибов, готовый рассказать, как это ему удалось. Да не успел — пришла весть о начале войны, которой не ждали. Обыкновенный мужик оказывается не простым гражданином — он умелый организатор, способный в чистом поле возвести завод. Его вызывают в Москву, разрешают набирать каких ему угодно людей, только бы к обозначенному сроку наладил производство. Он сможет реализовать замысел, организовав мощности для производства моторов. И тут читатель должен обязательно спросить: а до войны завод построить не могли?

Завод построить не просто — нужно всё заранее рассчитать и предусмотреть. Как? С рытья котлована и до кирпичной кладки! Не знать, какие понадобятся материалы — требуется назвать точную цифру сразу, до начала работ. Пусть не пугаются значения в два или три миллиона кирпичей. Следует сказать точно, поскольку потребуется строительство сопроводительной инфраструктуры. Да, завод — огромный город, располагающий на своей территории множество объектов, не имея ничего лишнего. Панфёров пытался доходчиво объяснить читателю, какое это важное и ответственное дело — возводить заводы.

Производство налажено. Что делать? Выполнять поставленную партией задачу. Если сказано произвести определённое количество моторов, пообещать на четыреста больше. А если случится нехватка материалов? Вдруг Советский Союз продолжит уступать Третьему Рейху? Быть такого не может. Как не думали о нападении, так всерьёз не воспринимают должного последовать поражения. На ком вина? То остаётся вне внимания читателя. Придётся рабочим напрягать силы, когда материал для производства поступит, чтобы выполнить норму, дав сверху обещанные четыреста моторов.

Рассказав об этом, Панфёров бросит директора завода на фронт. Тот должен вернуться в родную деревню, куда пришли враги. Обязательно следует рассказать о зверствах немцев, совершавших непотребства. Допустим, они торговали оружием, придавая ему цену историями об убийстве людей, им совершённым. Ещё немцы насиловали советских граждан, делая то при большом скоплении людей. Почему акцент именно на таком? То казалось угодным партии.

Конечно, Панфёров — один из ведущих литераторов своего времени. С 1926 года он был сперва главным редактором «Сельского журнала», затем «Октября». Но и он не мог говорить о чём-то, если того желал. Ему следовало говорить так, как то должно было быть им произнесено. И если обмолвится или выскажет точку зрения, способную показаться не соответствующей сложившемуся в обществе мнению, будет низведён до рядовых работников пера. Собственно, так произойдёт в 1953 году, а пока он писал в ожидаемом от него духе. Нет, «Борьба за мир» — не книга, должная кануть в Лету. Она — показатель того, что общественное мнение способно влиять на происходящее. Причём неважно, при каком политическом режиме то будет происходить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Советское общество никто не назовёт идеальным: были люди, которые казались лишними для той поры. Но как иначе показать, каким гражданам Советского Союза полагается быть, если не приводить в пример постоянно оступающихся? Можно сослаться на Сталина, придумавшего для литературы идеальную ситуацию — описывать лучшее из возможного, тогда как всё и без того хорошо. То есть не бывает такого, чтобы человек оказывался способным вызывать антипатию у читателя, всё равно в нём есть черты — их пробуждения следует добиться. А как же это совершить, если не поставив в пример дельных граждан страны? Вот Вера Панова и взялась описать один из заводов, где трудились самые разные рабочие, имевшие единственную цель — помочь Советскому Союзу пережить акт нацисткой агрессии, обратив поступь врага вспять.

Но есть ли такие действующие лица в повествовании? Кажется, Вера Панова всех низводит до состояния сомнительной полезности граждан. Уместно даже сказать, что рыба гниёт с головы. С первых строк становится ясно — местный руководитель себе на уме, действующий не согласно коллективного мнения, а по личному усмотрению. Как не возмутиться, когда премию получают не работники завода, а футболисты, чьи успехи руководитель взялся отличить денежным поощрением, особенно поблагодарив вратаря, дав в два раза больше, нежели остальным.

Вообще, говоря о творчестве Веры Пановой, всегда желаешь упомянуть портретную галерею из действующих лиц, так как писателю свойственно строить повествование не цельным полотном, показывая происходящее в качестве разрозненных частей, изредка перекликающихся. Умея описывать не только настоящее, всегда заглядывая в прошлое действующих лиц, Вера Панова перемещается к следующему персонажу, стараясь и в его характере найти черты, заслуживающие порицания. Разве можно обойти вниманием водителя, излишне стремящегося нажиться на положении человека, владеющего автомобилем, да ещё и явно осознающего, какая синекура ему досталась. Возить руководителя всегда почётно, чего водителю будет казаться мало, когда он сумеет заработать денег на стороне, используя государственное имущество для извлечения личной выгоды. Как воздействовать? Вера Панова привлекла старого друга, бывшего в Кружилихе проездом. Он-то и проведёт беседу о моральных ценностях, чем поставит водителя на место, пристыдив, какой отличный комбайнёр пропадает без дела, какой замечательный человек забыл о необходимости продолжать получать образование. Вполне очевидно, исправление водителя — есть ключевой момент во всём повествовании.

Читателю на страницах представлена портретная галерея и из подрастающего поколения. Есть такие в их среде, кому обеспечена трудовая слава, они находчивые и способные принести стране пользу. Есть и иного склада люди, предпочитающие прогулять смену, занимаясь не совсем правильным времяпровождением. Если с отличниками труда ситуация ясна, то как быть с теми, кто тянет коллектив назад? С радостью, либо с сожалением, Вера Панова вынуждена давать шанс на исправление. Может теперь, узнав, какие трудности создал для коллектива, человек возьмётся за ум и более никогда не будет подводить.

На страницах произведения затронута и тема стахановства. Выдавать продукт производства в повышенном объёме — это кажется нормой для трудовых коллективов советского строя. Вера Панова переосмыслила ситуацию, наглядно доказав, как быстро выгорают работники, стремящиеся беспрерывно увеличивать количество сделанного. Действующие лица поступали иначе — они опирались на определённую норму, каковой неизменно придерживались. Больше им сделать не удавалось, меньше — не позволяло требование к собственным возможностям.

Так перед читателем пройдут человеческие судьбы, должно быть взятые Верой Пановой с реальных прототипов, слишком красочными и живыми они у неё получились, весьма далёкие от представления, будто имеют хотя бы отдалённое сходство между собой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как во время войны с Германией не вспомнить пример из русской истории, как Иван Грозный Ливонский орден взялся уничтожать, укорив немецких рыцарей в несоблюдении договорённостей, отказавшихся платить дань за заключённый пятьдесят лет назад мирный договор. Именно об этом брался повествовать Костылев, оставив позади успехи царя против астраханских и казанских татар. Кем же предстал Иван Грозный перед читателем? Справедливым государем, ратующим не только за успехи Руси, но и за справедливое отношение к каждому среди его подчинённых. Такое автору кажется вполне уместным, если считать, что потомок всегда стремится проецировать своё настоящее на былое. Костылев не совсем соглашался с правом царя на единоличное правление, но крайне осуждал предпосылки к коллективному управлению. С этим мнением читатель не раз столкнётся, знакомясь с текстом произведения.

Раз за разом Костылев разыгрывает ситуации, где царь ратует за общее дело, чему постоянно мешают бояре, к тому стремления не имеющие. Если царь желал облагодетельствовать общество, добиться лучшего из возможного, то бояре всякий раз тому противились, чаще по недалёкости ума. Как пример, бояре предпочитали упиваться собственной значимостью, толком из себя ничего не представляя. Им было безразлично, каким образом вести войну, какого качества должны быть ядра для пушек, и сами пушки для них значения не имели, лишь бы боярам стоять во главе войска, отдавая бездарные распоряжения. Костылев ни разу не сбавил подобной риторики, постоянно напоминая читателю, насколько тяжело жилось людям при царизме, где вина за государственные неудачи исходила не от государя, привыкшего ратовать за народ, а от его приближённых, незаслуженно наделённых правом владеть и повелевать кем-то, невзирая на то, что сами считались за царских холопов.

Значительная часть повествования — рассказ от лица простого человека, постоянно находящегося близ царя, имеющего с ним возможность разговора, принимающего наказания за правильный образ мысли. Изначально этот человек стремился быть пушкарём, к чему имел склонность. Да трудно дельному мужу быть полностью угодным при режиме, когда над ним способен возвыситься деятель, ничем не примечательный, кроме происхождения. Как против такого не направляй мысль государя, высечен окажется дельный муж, тогда как дворянин подобного наказания избежит, ибо не полагается смерду возвышать взор на того, кто выше его по ранжиру. При Грозном это должно было казаться именно таковым, ведь ещё не наступили дни, когда царь окажется на пороге безумия по смерти первой жены.

Что ещё примечательно в повествовании, так это тот образ, какого в русских постоянно боятся немцы и прочие народы, вступающие в войну с Россией — русского обязательно уподобляют человеку, способному упиваться жестоким обращением с поверженным врагом. Собственно, такой образ постоянно самими русскими писателями опровергается, тогда как сходных характеристик удостаиваются враги государства, причём с приведением примеров соответствующего зверства. Нужно думать и так, что схожие примеры приводились и среди народов, вступавших в войну с Россией. В этом нет ничего особенного, поэтому такого рода доводы всегда нужно воспринимать с определённой долей скепсиса. Ливонцы показаны у Костылева зверьми во плоти — находившимся у них в услужении крестьянам, ежели те совершали побег, причинялась калечащая мера, вроде отрубания ног. Вполне логично видеть иную ситуацию в русском стане, где ничего подобного будто бы не происходило, и не должно было иметь места.

К концу первой книги трилогии Иван Грозный лишается жены. А это непременно означает, что должен начаться эпизод, наиболее примечательный с исторической точки зрения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сколько не делай хорошего — сделаешь больше плохого. Это объясняется наглядно, хотя бы с помощью литературного труда Берды Кербабаева. Перед читателем туркменский народ, ещё не скинувший путы царизма. Царизм был настолько бесчеловечен к туркменам, что дал этому народу свободу от рабства над самим собой, позволил участвовать в битвах на полях сражений Мировой войны, построил в пустыне железную дорогу. Теперь туркмены смогли вздохнуть спокойно, найдя управу на местных царьков, они оказались способны на равных сражаться с европейцами и, самое главное, отныне один вагон заменял караван из ста верблюдов, доставляя к нужному месту не за месяцы пути, а всего лишь за один или несколько дней. Обрадовавшись этому, вскоре туркмены озлобились на царизм, поскольку их лишили рабства, стали призывать на войну и отказали в праве на продолжение существования по собственному усмотрению. Вот потому и было сказано: сколько не делай хорошего — сделаешь больше плохого.

Кербабаев сообщал о событиях, ни в чём не сомневаясь. С первых страниц он показал туркменский народ, продолжающий оставаться под давлением традиций. Пусть на их земли пришли русские, распространяя власть царя, это не отменило прежних привычек, вроде необходимости выдавать юнцов за зрелых женщин, а то и вовсе мужчине полагалось жениться на сёстрах жены, если та преждевременно умирала. Туркмены действительно желали участвовать в Мировой войне, куда их не призывали, требуя поставлять коней, изредка допуская до битв джигитов. Но что та война туркменскому народу? Они знали, или им о том сказали, — царь скрывает правду, ни в чём не сознаётся, закрывая взоры туркмен пеленой. Даже ясно стало туркменам — царь проигрывает войну немцам. Кербабаев позволял иметь о том твёрдое убеждение. Иного и не могло быть, учитывая, что над книгой Берды начал работу много позже описываемых событий.

Странно видеть, когда одно не сходится с другим. Ругая за определённое, хваля за прочее, туркмены вскоре поменяли представления о должном быть, предпочитая ругать абсолютно за всё. При этом Кербабаев продолжал описывать, насколько преобразилась жизнь туркмен при царизме. Вместе с тем, Берды оказывался склонен считать, что получив лучшее из доступного, Российской Империи следовало оставить край туркменского народа без попечения, будто бы дозволяя вернуться назад порядкам мусульманства, своеобразно понимаемого местными царьками.

Продолжая повествовать, Кербабаев напрямую подступит к 1917 году. Если кто не знает, гражданская война имела место быть у среди туркмен. Велась она с тем же переменным успехом, как оно происходило в Сибири — белое движение подавляло выступления красных. Отдельный акцент Берды сделал на царьках, коим желалось сохранить власть, чего большевизм их мог лишить. Царьки соглашались выступать под чьим угодно руководством, пусть даже англичан. Они оказывались способны вернуться к прежнему быту, пусть сами подпав под чужую власть. Тем и закончит Кербабаев повествование, благодаря чему будет выдвинут на получение Сталинской премии по литературе.

В 1955 году Берды дописал третью часть «Решающего шага», полностью отступив от беллетристической модели изложения, предпочтя выступить в качестве историографа. Он сухо излагал обстоятельства былого, сообщая факты и делясь собственными предположениями. Читателю становилось известно, каким образом протекали события гражданской войны в краю туркменского народа. И это уже не имело существенного значения, особенно в последующие годы, когда позиция Кербабаева ставилась под сомнение и не признавалась за относящуюся к подлинно происходившему. Тем не менее, вклад в понимание жизни туркмен начала века Берды всё-таки внёс.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть мнение — трилогия Шишкова про Емельяна Пугачёва осталась незавершённой. Увы, Вячеслав успел дописать произведение до конца, ещё в начале работы над третьей книгой твёрдо решив свести присутствие главного героя к минимуму. Поэтому читатель должен быть готовым к тому, что предстоит внимать не истории падения казацкого восстания под предводительством лже-Петра, а похождениям афериста Долгополова. На фоне будет появляться Пугачёв, будут показаны причины, побудившие башкир выступить против регулярной армии, но Шишков раз за разом предпочтёт возвращаться к Долгополову, чья жизнь пройдёт в декорациях бунта, продолжаясь и после казни зачинщика крестьянского сопротивления власти.

Долгополов с малых лет старался быть в центре событий. Мимо него ничего не проходило, во всяком деле он старался принять участие, быть сведущим абсолютно во всём, знать детали всех процессов, начиная с уровня города и до размера Российской Империи. Будучи таким с рождения, он продолжит таковым оставаться до смерти. И быть ему успешным человеком, не мешай обстоятельства. Читатель с первых страниц увидит Долгополова в качестве пострадавшей стороны. Вроде бы дельный купец, который умел извлекать пользу из всякого предприятия, вновь и вновь терпел неудачу. Благодаря такому подходу, Шишков находил повод продвигать Долгополова вперёд.

Но причём тут Долгополов? Являясь обладателем пробивного характера, сей деятель сумеет найти общий язык с императрицей, он же проявит себя в качестве имперского лазутчика, способного внести разлад в ряды казаков. Только действовать Долгополов окажется вынужден в качестве человека из ниоткуда. Стремясь к лучшей доле, он будет возбуждать против себя ненависть, что в итоге окажется для него губительным. Ведь невозможно прикрываться за чужими лицами бесконечно, когда-нибудь ты настолько примелькаешься, не имея больше способности скрыться, обязательно становясь известным кому-нибудь из тебя окружающих.

Может Шишков своим повествованием стремился показать, насколько Пугачёв оказался слаб перед деятельностью лазутчиков? Действуя на доверии масс, Емельян за счёт того успешно сопротивлялся, покуда не стался неспособным бороться с внутренним разрушением доверия к нему. Вячеслав всячески пытался обойти вниманием очевидный факт — не мог Пугачёв устоять перед армией всего государства, когда к месту восстания стали стягиваться регулярные войска. Для пущей красочности в сюжете появится Кутузов, тогда ещё молодой. Выполнявший ту же функцию — подрывал доверие казаков к личности лже-Петра, смело идя на контакт с населением, выступая в качестве всё того же лазутчика, лично узнавая, с чем предстоит столкнуться армии на позициях бунтовщиков, заодно подготавливая почву для облегчения продвижения войск по территории тех, кто начинал сочувствовать царскому режиму.

Где-то там, на некоторых страницах, Пугачёв будет схвачен, причём кем-то из тех, кого он считал за верных ему. Никак не мог Шишков найти слов, чтобы дать объяснение подобному действию со стороны прежних соратников, неизменно связав с разрушительной деятельностью лазутчиков. Потом последует казнь, без какого-либо пафоса. Емельян претерпит мучения, каковых избежали прежние бунтовщики, чья голова просто отсекалась, тогда как Пугачёва четвертование коснулось в полной мере (согласно текста произведения).

Другое дело, купец Долгополов, неизменно становившийся главным героем третьей книги, постоянно добиваясь успеха, он неизменно терпел поражение, заново начиная идти по головам, чтобы снова возвыситься и пасть. Послужив одной из причин поражения Пугачёва, Долгополов не сумел добиться положения в обществе и солидных накоплений, к чему всегда предпочитал стремиться. Память о прежних грехах обязательно наполнит ему о необходимости влачить жалкое существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На войне правда остаётся за той стороной, которая одерживает победу. И не так важно, каких идеалов придерживаются противоборствующие силы, всё равно правда окажется правдой, как к ней не относись впоследствии. Но — одно дело говорить о войне, когда боевые действия в разгаре, другое — по окончании. Так получается, что написанное после — пропитано пониманием уже свершившегося. С этим ничего не поделаешь. Однако, люди умирали в той борьбе, становясь жертвами обстоятельств. На смерть шли и те, от чьих усилий зависел будущий успех или провал. Например, служба в разведке — одна из опаснейших на войне. Редкий человек задумывается, какие проблемы могут возникнуть у разведчиков. А ведь они случаются и бытового характера. Что же, Эммануил Казакевич, пройдя войну в качестве причастного к разведотделу, смог поведать, какие препятствия преодолевали бойцы Красной Армии.

Казакевич постарался понять, как война воспринимается человеком, далёким от осознания её подлинной сущности. Серьёзность повествования Эммануил спрятал за действующими лицами, фамилии которых ласкали слух несерьёзностью, вроде боевых товарищей Травкина, Мамочкина, Барашкина, Бугоркова и прочих. Все они готовятся к совершению разведывательной операции, проходя тренировки и концентрируя внимание на необходимости отдать долг советскому государству. Они знали — обратно им не вернуться, так как концентрация врага на границе велика, несмотря на постоянное отступление немцев на запад. От разведчиков многого и не требовали, лишь сообщить, в каком квадрате ими будет замечено присутствие немцев. Однако, и этого было достаточно, чтобы более никогда не вернуться назад.

Не забыл Казакевич и про любовные чувства. Каким не будь бойцом, всё равно продолжишь хранить теплоту к представительницам противоположного пола, особенно таким, какие отвечают тебе взаимностью. Не обойтись без обид! Уходя в разведку, должен брать с собой в качестве радиста её, она на том станет твёрдо настаивать. Да как поведёшь на верную смерть самое ценимое тобой существо? Этот момент вышел у Эммануила особенно пронзительным.

Не каждый желал выполнять разведывательные операции. Зачем умирать, ежели находишь возможность этого избежать? Самая банальная причина — болезнь. Нужно громко и натужно кашлять, чем обратишь внимание на появившиеся проблемы со здоровьем. Никто больного товарища в разведку не возьмёт, зная, чем грозит приступ кашля в окружении у врага. Только надо поставить перед читателем на вид особенность положения, натужно кашлял товарищ во вред себе же. Как с такими поступать? Во время войны вопрос разрешался радикально, до больничной койки дело могло не дойти.

Долго запрягая, Казакевич всё-таки отправит разведывательный отряд на задание. Найти им полагается не абы какие цели, присутствие которых и без того представлялось. Отнюдь, ценою жизни действующие лица выяснят, что по позициям Красной Армии готовится нанести удар танковая дивизия Вермахта, получившая прозвание «Викинг».

Как ещё усилить читательское восприятие пагубности войны? Эммануил надавил на самое больное для советского народа — на осознание, что в рядах Третьего Рейха сражались пролетарии. То есть те, кто был с советским народом за одно, оказавшийся вынужденным поддаться пленительным речам лидера национал-социалистов. Как быть, если с таким столкнуться разведчики? К сожалению, ибо война того требует, пролетарий будет убит.

Положительных эмоций от повествования Казакевич не оставит. Действующие лица обязаны погибнуть — их жизни ничего не стоили на войне, несмотря на ими предпринимаемые попытки для обретения победы в противостоянии Советского Союза и объединённых сил Европы под руководством Третьего Рейха.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как доблестная Красная Армия шла на Берлин? Пожалуй, о том известно ещё меньше, нежели про то, как русская армия противостояла Наполеону, изгнав силы объединённой Европы из России. Но как-то Красная Армия одерживала верх, ни в чём не уступая сопернику. Неужели солдаты Третьего Рейха не сопротивлялись, постоянно отступая? Отнюдь, боевые действия были не менее ожесточёнными, мало в чём уступающие оборонительной способности воинов Советского Союза. Рассказать бы об этом читателю! Отчасти помощь оказал Олесь Гончар, написавший трилогию «Знаменосцы». Повествование коснулось как раз тех лет, когда война перешла в следующую стадию — к заграничному походу.

Трилогия состоит из следующих частей: «Альпы», «Голубой Дунай» и «Злата Прага». По названию каждой из них можно судить, где развиваются события, о чём автор берётся сообщить. Сперва действие пойдёт через горный перевал. А что такое война в горах? Великая особенность! Ничего подобного советские воины не видели. Им было трудно понять, каким образом участвовать в боевых действиях на местности, многим сокрытую от глаз. Особенно тяжело приходилось миномётчикам, чей наработанный навык им ничем не помогал. Намётанный глазомер всякий раз оказывался ошибочным — в горах иначе следует рассчитывать расстояние до цели.

Что ещё встретили советские воины в Альпах? Например, они находили солдат Третьего Рейха, преимущественно из славян, оставленных прикованными цепями, давая из оружия лишь пулемёт. Хочешь или нет, но обязывался бороться за жизнь, иначе окажешься убитым советскими воинами, про которых ходили среди немецких солдат такие слухи, что проще пустить пулю в висок, нежели подвергнуться издевательствам.

«Голубой Дуная» — это пастораль Румынии… Трансильвания. Вторая часть «Знаменосцев» примечательна возрастающим пафосом советской морали. Происходит знакомство будущих братских народов с порядками социалистического государства, будто так зарабатывалось требуемое доверие. Советский Союз предлагал людям не жалкое существование, а стать достойным человеком, получив образование, невзирая на происхождение. Вот оно удивление — получить образование может даже крестьянский сын.

В третьей части трилогии война перейдёт в пределы польских и словацких земель. Теперь читатель начинал видеть войну на страницах, тогда как до того особых боевых действий Гончар не описывал. Зачем-то Олесь позволил себе осуждать немцев, будто бы они специально при отступлении уничтожают мосты, тогда как те являются прекрасным творением рук человеческих. Серьёзно ли Гончар брался так рассуждать? Или предпочитал осуждать, вызывая гнев у советского читателя, будто тот не понимал, на какие жертвы должны идти люди, когда поставлены в безвыходное положение.

Обязательно следовало рассказать, как поляки и словаки будут поступать с теми, кто во время оккупации сотрудничал с немцами. Вполне очевидно, всё отобрать и раздать обездоленным. Неважно, каким образом поступок должен оцениваться, он заранее считается за позорное действие, достойное порицания, причём с последующим дележом.

В целом, «Знаменосцы» не создают положительного впечатления. Гончар рассказывал о том, чему свидетелем стал сам. А видел он не очень много, иначе рассказывал бы с большим азартом. Пусть он служил с сорок первого года, побывал в плену, бежал, вернулся в армию и продолжил наступление, на страницах «Знаменосцев» это отражено слабо. Положение кажется исправленным за счёт двух Сталинских премий, вручённых сперва за первую и вторую часть, а потом — за третью. Разделить трилогию на части не получится, нет для того особой надобности. «Знаменосцы» — цельное полотно, каким и должно восприниматься. Не хватает самого очевидного — штриха в виде взятия Берлина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У каждого народа собственная правда. И каждый народ считает свою правду важнее. И каждому народу мешают другие народы, видящие правду иначе. От этого происходит недопонимание желания других, из-за чего периодически случаются войны. Но как об этом рассказать, чтобы все поняли именно так, а не другим образом? Трудным делом решил заняться Илья Эренбург, поскольку, как не будь важны устремления французов, немцев и американцев, пальма первенства должна оставаться за людьми, населявшими Советский Союз. Пусть произведение оказалось переполненным от пафоса превосходства коммунистической модели общества, включая пестование отдельных личностей, всё же нужно остановиться на основной идее повествования: у каждого народа собственная правда.

Эренбург писал обо всём одновременно. Он разворачивал перед читателем полотно минувшей войны. События начнутся задолго до боевых действий. То из лагеря французов, то переходя в немецкий стан, то следуя дальше, Эренбург вёл к пониманию единственного — всем необходимо добиваться лучшего из возможного. Вот показываются евреи во Франции, со страхом ожидающие вторжение немцев. Никто не верил, будто французы сдадут страну на милость тех, над кем они недавно одержали верх, отомстив за обиды франко-прусской войны. Но француз не отличается постоянностью, чаще он — не грозный лев, готовый возглавить поход из миллиона солдат на царскую Россию, а кроткий агнец, соглашающийся отдать Париж без боя, только бы не допустить разрушения. И всё же оставались французы, готовые продолжать бороться за честь и достоинство.

Вот немцы, униженные Европой, кого пожирала гиперинфляция. Они доверились человеку, пообещавшему воздать за унижение, повернув ситуацию наоборот, чтобы ставить на колени обидчиков, вплоть до радикальной борьбы, поскольку за издевательство над немецким народом надо уметь держать ответ. Эренбург проведёт немцев на страницах произведения от идеи правды идей национал-социалистов до презрения к Гитлеру, чьи идеи будто стали для немецкого народа противными.

Следовало показать и горечь немцев за войну с Советским Союзом. Эренбург серьёзно показывает печаль немецкого народа, сетовавшего на безумие советских граждан, которых они называли никчёмными. Подумать только, на той войне русские убивали цвет нации, причём не своей, а именно немецкой. Такую мысль Эренбург дозволил немцам, которым приходилось умирать за идеалы рабочей партии Германии, хотя будущее представало в ином виде, где немцы могли приносить пользу себе и прочим. Чему не бывать, поскольку Советский Союз повергал Третий Рейх во прах.

Почему так? У всех есть собственная правда. Не может советский человек быть похожим по мировоззрению на французов и американцев. И американцы не смогут разделить радость и печаль советского человека. Но и жить отдельно друг от друга не получается, и найти точки соприкосновения кажется невозможным, ведь нужно называть сугубо правоту своих мыслей. А что потом? Одна война породит другую войну, где сойдутся победители в новом противостоянии. И после произойдёт всякое, когда бывшие соперники объединятся против тех, с кем прежде воевали, либо находились в союзе.

Нет, Эренбург не думал предоставить для читателя лёгкое чтение. «Буря» — тяжела для восприятия. Затрагиваются аспекты, требующие пристального внимания. Вместе с тем, внимания совсем не требующие. Но где ещё найти произведение о той войне, где сделана попытка осмыслить все стороны одновременно, почти никому не давая прав больше, нежели того могло желаться? Если правильно понять, что не существует подлинной правды, тогда может читатель сможет осознать пагубность человеческого стремления доказывать правоту, чаще угодную определённым народам, но не человечеству в целом.

Автор: Константин Трунин

» Read more