trounin.ru

К научной фантастике можно относиться по-разному: кому-то она нравится своей правдоподобностью, иные её сторонятся, не имея желания связываться с тем, чего ещё нет. Но именно благодаря фантазиям писателей-фантастов закладывается фундамент дальнейшего развития человечества. Бурный XX век дал обильную пищу для размышлений, позволил не зацикливаться на земных делах, когда космос кажется весьма близким, хотя и по-прежнему далёким. Стоит протянуть руку, как вот она — поверхность соседней планеты, либо орбитальный госпиталь или даже разумный робот-двойник. Лишённое быстрого прогресса, человечество продолжает развиваться на родной планете, не прилагая действительных усилий к выходу за пределы Земли. Трудно сказать, когда именно наступит эра космических открытий. Может человечество вымрет раньше от внутренних проблем со взаимопониманием. Но когда-нибудь обязательно это произойдёт. А пока есть возможность читать рассуждения фантастов, рассуждающих о том, что когда-нибудь должно случиться.

В сборник «Старая добрая Сай Фай 2» вошли произведения советского, ирландского и американских писателей. Каждый из них примечателен по-своему. Валентина Журавлёва рассказывает историю советских девчонок, чьими талантами обеспечен успех страны на международной арене. Джеймс Уайт строит громадный госпиталь в космическом пространстве, предложив читателю задуматься над разными проблемами устройства инопланетян. Роберт Шекли лаконично ведёт рассказ о проблемах общения с роботами и о трудностях в колонизации астероидов. Клиффорд Саймак переместил популярную сказку о «Трёх медведях» в недалёкое будущее, а Джек Финней просто отправил героя своего рассказа в прошлое.

1. Джеймс Уайт «Космический госпиталь» (1962)

Если представить человечество интегрированным в космическое сообщество, то для писателя появляется неограниченное поле для деятельности. Вполне вероятно, что жизнь существует только на Земле, но такой вариант нельзя логично обосновать. Если живые существа есть на одной планете, почему их не может быть на другой? Совсем необязательно, чтобы инопланетяне дышали кислородом и имели форму гуманоидов. Эволюция для того и существует, чтобы помочь организму адаптироваться к окружающей среде. Поэтому, если вместо воздуха будет иное вещество, то дышать придётся им, либо усваивать его каким-то другим способом. Представить себе можно любые комбинации. Задумка Уайта стала для него откровением, позволив освоить действительно важную сторону научной фантастики, смешав человеческий гуманизм с нормами морали других существ. Получилось довольно удачно.

«Космический госпиталь» поделён на четыре рассказа. Каждый из них объединяет то, что Уайт заранее моделирует ситуацию, а потом позволяет главному герою во всём разобраться. К дополнительным проблемам основного действующего лица добавляется отсутствие медицинского опыта, благодаря чему читатель постепенно будет входить в курс происходящих событий, знакомясь с устройством госпиталя. Уайту есть о чём рассказать. Он придумал четырёхбуквенную классификацию жителей космоса, позволяющую наиболее точно отражать основные данные, нужные именно медикам, чтобы максимально точно идентифицировать пациентов. Для Уайта определяющими являются способ дыхания, количество конечностей, родная гравитация и собственный вес. Система действительно уникальна. Вполне может оказаться, что ей ещё найдётся место в будущем, а имя Уайта навсегда войдёт в учебники.

Устройство госпиталя не поддаётся описанию, ввиду наличия неограниченного количества его возможностей. Для каждой формы жизни Уайт предусмотрел свои палаты. Ведь кто-то нуждается в питании радиацией, а иным необходимы экстремально низкие температуры. Главному герою очень трудно всё усвоить. Он старается, где-то вызывая насмешки над собой, но в целом справляясь с ситуацией, а где-то выходя настоящим гением, сумевшим разобраться с неразрешимой проблемой. Медики Земли любят говорить, если путь к пациенту оказывается долгим, про точный диагноз и развивающуюся клинику. В случае госпиталя Уайта эта истина также применима, но кроме самого заболевания иногда надо установить представителем какой планеты является существо перед тобой.

Раз за разом Уайт ставит главного героя перед проблемой медицинской этики, обязывающей не вредить живым разумным существам. Если в отношении себе подобных данная истина действует уже сейчас, но как будет развиваться ситуация в будущем при контакте с инопланетянами? Извращённое понятие о гуманности XX и XXI века не обязательно будет оставаться таким вечно. Трудно исключить его существование и дальше. Всё может быть не таким благополучным. Уайт в своих рассуждениях исходит из необходимости медика помогать и никогда никого не убивать, даже не причинять вред, включая случаи, если это может стоит здоровья окружающим. Слишком глубоко старался забраться Уайт, поднимая чрезмерно идеализированный вид человеческой отрешённости, приравнивая его скорее к фанатическому варианту, нежели к поведению разумных существ. Пускай мир остаётся добрым — человеку хочется верить в спокойную обстановку, так приятнее смотреть вокруг.

Каждый рассказ Уайта в «Космическом госпитале» — это самородок для медиков будущего, в чьи обязанности войдёт необходимость быть опытным следователем. Без подобного совмещения придётся думать о другой профессии.

2. Роберт Шекли «Бремя человека» (1956) и «Мой двойник — робот» (~1973)

Сейчас модно покупать в свою собственность далёкие звёзды. Приятно иметь такой сертификат при себе, показывая друзьям и завещая его детям. Будет ли он иметь силу в будущем, когда данное небесное тело станет доступным для колонизации? Подобный вопрос отчего-то не беспокоит щедрых покупателей, а ведь такие объекты могут уже кому-то принадлежать. Роберт Шекли предлагает рассмотреть наиболее близкую к реальности ситуацию, когда космос можно свободно заселять, а космические объекты официально покупать. Так и поступает главный герой рассказа «Бремя человека», отправляясь в одиночное паломничество, прихватив с собой дешёвых роботов, которые будут для него добывать полезные ископаемые. Идиллия разрушается от того, что главный герой постепенно начинает ощущать на себе бремя человека, на которое ему намекают роботы. Казалось бы, живёт один и пилить его некому, а всё равно находятся те, кто может испортить настроение.

Для Шекли всегда было характерно проводить разбор каждой ситуации на мелкие составляющие. Как это у него получилось? Талантливый человек, чья фантазия не ограничивалась земной поверхностью, слишком ограниченной для удивительных рассуждений об устройстве Вселенной. Шекли строил фантастические миры, имевшие все права на правдоподобие, так как не имели ничего противного для возможного существования. Рассказ «Бремя человека» показывает читателю Шекли со стороны знатока психологии, которому не чужды и души роботов, тоже имеющих подобие так и не обнаруженной субстанции, позволяющей называть себя разумным существом.

Постепенно главный герой начинает чувствовать одиночество. Однако, возможности будущего не ограничены. Всегда можно заказать себе по каталогу жену, выписав посылку, а потом принять у себя на астероиде в замороженном виде. Рассказ с глубоким смыслом приобрёл новые оттенки философии. Будущее на самом деле прекрасно, жаль до него дожить не получится.

Совсем другую проблему поднимает Шекли в рассказе «Мой двойник — робот», в котором вечно занятый человек решает обрести вторую половину, но для ухаживаний времени у него нет. Достижения науки отныне позволяют заказывать робота-двойника, полностью похожего на человека. Будет ли в таком направлении двигаться наука, заранее осознавая опасность подобных разработок? Человекоподобные роботы совершенно не нужны человечеству, однако это не мешает фантастам строить свои предположения о них. Вот и Шекли показывает читателю ситуацию, которая без точных нюансов уже сейчас имеет много общего с реальностью, только вместо настоящих роботов, человек использует возможность анонимного общения в интернете, прибегая для этого к выдуманным личностям, а то и к своей собственной, но отличной от реального прототипа.

Иногда Шекли излагает свои мысли сумбурно, но это не мешает уловить общий смысл им сказанного.

3. Валентина Журавлёва «Снежный мост над пропастью» (1971)

У Журавлёвой очень ладный красивый слог. Она не просто пишет, а умело рассказывает историю, в которую хочется верить. А как не поверить, когда перед читателем две умные целеустремлённые девочки: одна — рассказывает, а вторая — имеет парадоксальное воображение. Казалось бы, математика — трудная наука; она лишает человека возможности мыслить образами. Для главной героини это не является проблемой, поскольку у неё всегда получается придти к правильному решению, хотя для этого она не прибегает к формулам и уравнениям, моделируя ситуацию силой воображения. Если ей скажут, что автобус едет из пункта А в пункт Б, по пути обогнав пешехода, двигающегося в том же направлении, то она не станет выяснять скорость транспортного средства, а просто представит этот самый автобус, едущих в нём пассажиров, остановки в пути и даже противный мелкий дождик. Если же предстоит решить задачу с бассейном и, наполняющими его водой, трубами, то, при имеющемся воображении, она зрительно проследит за его наполнением. Получается, что главная героиня — уникум.

К главным героиням проникаешься доверием и начинаешь им сочувствовать. Хотя о сочувствии речи быть не может, ведь им везде открыты дороги. Они без проблем поступят в высшие учебные учреждения Москвы, да станут делать поразительные открытия, удивляя коллег своей находчивостью. Журавлёва не старается заглядывать в далёкое будущее, просто исходит из имеющихся данных. У неё получилось создать красивую историю о гениальных людях, а всё остальное при этом не имеет значения. Вполне можно поверить в существование таких фантазёров, которые с помощью собственной головы делают нереальные открытия, не прибегая для этого к каким-либо инструментам. Всё-таки необязательно иметь дельфинов и воду, чтобы понять причину быстрого передвижения этих млекопитающих в их природной среде.

Для человека не может быть недоступного. Просто не все материи ещё открыты. Может мы ещё о чём-то не знаем, а это нас окружает. И совсем необязательно, чтобы новым источником стал окружающий мир — этим может оказаться человеческое тело.

4. Клиффорд Саймак «Дом обновлённых» (1963), Джек Финней «Повторный шанс» (1956)

Знаменитая британская сказка про «Трёх медведей», жилище которых подверглось вторжению наглого субъекта, поевшего, да поспавшего, была переложена Саймаком на новый лад. Главный герой попадает в некий благоустроенный дом, созданный будто для него: предпочитаемая им еда на столе, любимые им книги в библиотеке. Дом прямо заманивает человека к себе, а тот только и делает, что размышляет. Малая форма на этот раз не очень удалась Саймаку, для него предпочтительнее больший размах, иначе мысли не успевают принять нужный им вид, отчего буквально лбом налетаешь на описание непонятных происшествий. Пытался ли Саймак показать «умный» дом будущего или просто решил уделить пару вечеров настраиванию печатной машинки? Рассказ получился сумбурным, но не потерявшим от этого своей прелести. К творчеству Саймака нужно привыкнуть, настолько глубоко иной раз он заглядывает.

«Повторный шанс» Джека Финнея чем-то напоминает рассказ Саймака, но только в плане размышлений о происходящем. Нет в повествовании ничего, что могло бы навести на какие-либо мысли. Главный герой просто попадает в прошлое, двигаясь на своём автомобиле. Получилось путешествие по волнам своей памяти. Никаких обоснований перемещения во времени Финней не выдвинул, просто предложив читателю принять случившееся за факт. Хорошо, когда прошлое наполнено приятными воспоминаниями. Конечно, трудно назвать двадцатые годы XX века для США идеальным временем. Однако, для главного героя в этом нет ничего плохого. Вокруг красивые автомобили, а значит есть чему радоваться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1916 год омрачился гибелью Джека Лондона. Незадолго до этого он побывал на Гавайи, где почерпнул новый материал для рассказов. Писать ему приходилось сразу, поэтому большинство из них увидели свет в Гонолулу, остальные вышли из-под пера автора уже в Калифорнии. Сборник включает следующие произведения: На циновке Макалоа, Кости Кахекили, Исповедь Алисы, Берцовые кости, Дитя воды, Слёзы А-Кима, Прибой Канака. Отдельного упоминания могут быть достойны только несколько, поскольку рассказы, в основном, написаны сумбурно, скорее выглядят схематично набросанными. Возможно, это связано с тем, что при жизни Лондона они в сборнике не выходили, если вообще были где-то напечатаны. Официальной датой издания сборника считается 1919 год — спустя три года после смерти писателя. Если исходить из пристрастия Лондона к туземным культурам, то все семь рассказов органично вписываются в подобные произведения о Тихом океане. Ранее читатель мог ознакомиться с такими книгами писателя: «Приключение», «Рассказы рыбачьего патруля», «Джерри-островитянин» и иными трудами, разбросанными по многочисленным сборникам. Пожалуй, такой теплоты к быту туземных племён от Джека Лондона ещё не было заметно, насколько он воплотил её в рассказах о Гавайи.

Последние годы творчества Джека Лондона отличаются излишней мягкостью и идеализацией окружающего мира. В его книгах уже нет беспринципных людей, утратила позиции важность чистоты крови, всё стало сводиться к романтическому восприятию. Значительный поворот не пошёл на пользу писателю, чей талант беллетриста перестал приносить удовольствие читателям. Разрядка в виде путешествия на Гавайи принесла незначительный просвет, но всё таки не дала ощутимого результата. Сборник рассказов о мифологии гавайских племён, их нравах, становлении до влияния чужеродных культур и под контролем американцев, а также особенности быта китайцев в гетто Гонолулу, вместе с всё большим принятием западных ценностей: формирует в воображении читателя приятный образ аборигенов, не стоящих на низшей ступени развития и не поедающих себе подобных, что их сильно отличает от подавляющего населения островов Океании. Джек Лондон доводит до читателя местные легенды, где-то добавляя нужные слова для должного объёма.

Важно понимать, что население Гавайи никогда не противилось влиянию других культур, частично сохраняя свою собственную. Их интеграция в систему американских ценностей должна была произойти в силу естественных исторических причин, вследствие попадания под интересы восточного соседа, расширявшего сферу влияния всё дальше на запад, где преградой выступали обширные водные территории. Джек Лондон предлагает понять, почему приплывшим людям удавалось закрепиться на Гавайи, и отчего им никто не отказывал в гостеприимстве. Если верить Лондону, то сообразительный американец мог легко стать местным вождём и со всем племенем обращаться по собственную уразумению. Только Лондон не говорит о жестоком отношении, что не позволит читателю понять насколько ситуация могла быть действительно взрывоопасной. При удачном стечении обстоятельств американец мог стать королём островов, чему местное население не стало бы никогда противиться.

Восприятие обычаев населения Гавайи трактуется Лондоном в одностороннем порядке: гавайцы стремятся стать частью западной культуры, для чего отправляют детей в высшие учебные учреждения США и Европы, где каждое следующее поколение только сильнее начинало желать скорейшего слияния. Оглядываясь назад, трудно однозначно говорить о ценности гавайских традиций и мировоззрения — Лондон описал свои впечатления в слишком слащавых тонах, но без категоричных высказываний, которые до этого себе позволял в отношении каннибалов.

При желании совершить экскурсию на острова с самобытной культурой, вполне можно уделить время сборнику Джека Лондона «На циновке Макалоа». Однако, особого эстетического удовольствия это не доставит. Скорее просто приблизит к самому автору, что уже отчаялся делиться с миром своими впечатлениями.

Автор: Константин Трунин

» Read more

При Николае I шутить считалось опасным занятием. Расплата за ёрничание могла довести до Сибири или до поста в каком-нибудь ведомстве, а то и отдалённой губернии, отчего приходилось замолчать всерьёз и надолго. Это не помещало Алексею Константиновичу Толстому и братьям Жемчужниковым придумать личность Козьмы Пруткова, чтобы под его именем в разных изданиях того времени создавать провокационные произведения, направленные на возмущение общественности и просто ради получения удовольствия от издевательств над литераторами. С позиций XXI века Козьма Прутков воспринимается сугубо троллем, не имеющим никакой настоящей ценности для культуры, хоть и подарившим миру ворох афоризмов, порождённых бредом воспалённых умов.

Если вчитаться в стихотворения, пьесы и афоризмы Пруткова, то видишь в них передёргивание других авторов, чаще с целью высмеять. У одного не понравились высокопарные длинные и нудные стихи о Древней Греции, так мгновенно выстреливает пародийное произведение с нотками озорства, но не более. Толстой и Жемчужниковы ярко противопоставляли себя писателям, патетически отвечая на все нападки в тех же источниках, куда помещали собственные творения по мотивам других произведений. Делали они это экспрессивно и напыщенно, по крохам воссоздавая лживую биографию якобы реального человека, занимающего высокий пост в одной Палате, для чего могли приводить слова людей, знавших Пруткова, или ссылаться на многочисленную родню Козьмы, публикуя уже не от его имени, а доставая из пыльных сундуков творческие муки деда и отца, позволяя себя смело шутить над старыми порядками гражданской жизни, да и особенностями военной службы тоже.

Читателю должны быть известны прутковские выражения: «заткни фонтан», «смотри в корень» «объять необъятное», «никто не может объять необъятное» и множество их производных. За долгую жизнь любой человек обязательно станет генератором крылатых фраз, если не забудет их записать, но чаще всего этого не делает, что сильно обедняет русский язык. Создать образ Пруткова на самом деле легко, только уже будет очень трудно выделиться на общем фоне расплодившихся троллей, не стесняющихся подкалывать собеседников просто легко подтрунивая, либо используя приёмы более жёсткой сатиры. Не все из них при этом обладают достойными познаниями в орфографии, чтобы свои мысли довести до ума и представить на суд читателей в самом лучшем виде, а то и просто говоря ради говорения.

Творчество Пруткова всё равно навсегда останется частью истории, каким бы образом его не воспринимали. Собрания его сочинений будут издавать многотысячными тиражами, а то и миллионными, как это сделало издательство «Художественная литература», выпустив разом около двух миллионов книг «Сочинения Козьмы Пруткова». Мало какой настоящий писатель может на такое претендовать, а тут именно вымышленный, чьи произведения публиковались от случая к случаю, да и то по большим праздникам, если Толстому удавалось найти время для встречи с Жемчужниковыми.

Козьма Прутков родился без имени, потом придумал себе имя, после чего оно обросло слухами, потом неожиданно скончался, продолжая слать письма в издательства с того света, покуда авторы наконец-то не решились полностью раскрыть всю правду, наблюдая плоды популярности выдуманного ими человека — его именем стали подписываться многие анонимные авторы, стараясь придать больше внимания своим потугам. Всего один раз Жемчужниковы оговорились, что им как-то помог Ершов, набросавший пару стихотворных строк к одной из пьес. На том и была поставлена окончательная точка.

Если творческая мысль сидит в клетке, а желание творить гнёт прутья темницы, тогда следует обратить внимание на продукт чужих дум, извратив его и выдав за гениальный труд. Таким был Козьма Прутков — такими могут быть подобные ему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Произведения Ананьева построены на тяжёлых эмоциональных и моральных переживаниях героев, вставших перед лицом серьёзных проблем. Если в «Малом заслоне» над людьми нависла война, грозящая лишить жизни в любой момент, то цикл рассказов знакомит читателя с трудностями восстановления мирного хозяйства после продолжительного периода работы на фронт, так и со становлением советской власти после гражданских волнений. Ананьев не просто раскрывает души людей, стараясь лишить их страха перед обстоятельствами, выворачивая наизнанку тайные мысли, от которых нельзя отделаться. Человек — создание хрупкое, лишённое шансов на выбор собственного пути. Раз за разом Ананьев даёт вводную для нового критического момента, наполняя повествование ужасом неминуемой расплаты за малейшие огрехи и любое желание оказаться справедливым. И если «Танки идут ромбом» поставили Ананьева рядом с Ремарком, то «Малый заслон» усилил это впечатление. Читатель не должен ждать от книги жизнеутверждающих моментов: они противоречат самой сути человеческого предназначения.

Для «Малого заслона» Ананьев взял за основу душевные терзания молодой санитарки, желающей обрести покой, но ей мешает настойчивое внимание мужчин и боязнь принять участие в боевых действиях. На читателя с первых страниц грузом давит ожидание серьёзных событий. Война и не должна иметь налёт романтики, поскольку достаточно одного авианалёта или отражения танковой атаки, чтобы понять глупость идеализации войны, на которой выживают сильнейшие, и где заслуга победы должна быть воспринята непременно с гордостью. Ананьев не поёт оды бравым солдатам, чью плоть разрывают случайные снаряды; он разрушает утверждения любимчиков фортуны, уверенных в знаниях правил войны, уберегающих их от смерти. Любой человек может уподобиться решету в любой момент, даже при отсутствии очевидной опасности. Тяжело даются первые дни молодой санитарке, готовой лишиться разума или забиться в ближайший угол, лишь бы её никто не трогал, а происходящее оказалось дурным сном.

Ананьев описывает разные стороны войны, включая неистребимую надежду солдат на благополучный отход. Передислокация ими всегда сперва воспринимается за уход с передовой в тыл, где они смогут отдохнуть и получить зимнее обмундирование. Только планы командования являются скрытой от рядовых информацией, вынужденных терпеть лишения ради высоких целей. Читатель лично на себе может ощутить пробирающий мороз из-за того, что не в то время пошёл снег, слишком рано противник начал наступать, а проблемы с подвозом необходимых вещей откладываются на неопределённый срок. Людям остаётся мириться с обстоятельствами, согреваясь одним известным им способом, если всё-таки получится уцелеть.

Угнетает отсутствие у Ананьева желания посочувствовать героям, показывая их переживания без лишних красок. Читатель внутренне понимает, что всё не будет слишком плохо, а победа обязательно придёт. Но для героев Ананьева не может быть простых решений. Для автора давно стало привычным обрывать жизненный путь писательским пером, ставя крест на многих действующих лицах, обязанных закончить свои метания наиболее логичным для военного времени способом.

Такая же атмосфера будет грызть читателя в послевоенное время, когда все должны единым усилием воли приняться за восстановление страны. Ананьев наглядно показывает возникающие проблемы, начиная от четырёх колхозов на одну деревню, где в каждом по четырнадцать начальников на двадцать работников, и заканчивая явной нехваткой мужского населения. Но более Ананьев даёт читателю пищи для размышлений, описывая становление советской власти, не позволяя с твёрдой уверенностью занять какую-либо из сторон. Есть причины сочувствовать красным, но и убеждения белых заслуживают внимания. Щадить героев Ананьев не будет, обязательно заканчивая каждый рассказ чьей-нибудь смертью, находя в этом важную составляющую для повествования и своего собственного стиля. Смерть настигает храбрых и проверенных людей, посчитавших некий краткий момент важным для принятия решающего действия, заранее осознавая его последствия.

Когда-то забыли Первую Мировую войну, забыли первую Великую Отечественную войну. Их место в создании людей прочно заняла Вторая Мировая война: забыть нельзя, забыть невозможно; хотелось бы забыть, но для этого нужно время. Главное, чтобы за забытыми событиями одной войны не пришлось вспоминать события следующей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Свои люди – сочтёмся! (1850), Бедность не порок (1853), Доходное место (1856), Лес (1870)

Очень трудно назвать пьесы Островского комедиями, даже несмотря на утверждение автора, что это именно так. Сюжеты глубоко драматичные и вскрывают язвы общества, над которыми только и остаётся смеяться, поскольку исправить положение не представляется возможным. Островский задевает точно такие же темы, о которых писали другие русские классики. Поэтому нельзя сказать о необъективности кого-то из них, если они не преследовали цель сформировать у потомков отличное от реального представление о нравственной стороне жизни во второй половине XIX века. Многое осталось в прошлом, а что-то настолько присуще характеру русского человека, что останется с ним на века вперёд. С ранних произведений до самых последних Островский обличал кумовство и положение женщин в обществе, рассказывал о несчастной любви и показывал честных людей, над которыми все смеялись, а они в нужде своей прогибались под чужое мнение, находя в этом единственный способ сладить с обстоятельствами.

Почему героини Островского часто видят выход из любого положения в собственной смерти? Им противна атмосфера совершеннолетия — отличная от всего того, к чему их готовили родители. Если кризис удаётся преодолеть, то девушка успешно трансформируется в уверенную в себе женщину, истинно верующую в правильность собственного воспитания. От женщин не требуется работать — необходимо только томно вздыхать, дожидаясь мужа с работы, усиленно надоедая ему жалобами на низкий доход и требуя найти более прибыльное место. Честный муж, желающий иметь скромный угол, где его порывы не будут никого ущемлять, будет долго терпеть, пытаясь перевоспитать жену под себя и найти для этого свободное время. Кажется, бедность не порок — вполне можно спокойно жить, не зная горя. Ещё бы тебя не чурались родные, чьё нынешнее положение не позволяет им вспоминать об обнищавшей родне. Примерно именно по такому сценарию развиваются событиях в пьесах «Свои люди — сочтёмся!», «Бедность не порок» и «Доходное место», написанные Островским в первые годы творчества.

Островский противопоставляет честных людей аферистам, строя на этом драматические сюжеты. Положительные герои обязательно оказываются обманутыми, обворованными и остаются при своём, не смея проявить характер и вернуть потерянное. Аферизм приобрёл размах — об этом тоже любили писать русские классики, используя возможность показать, как можно воспользоваться щедростью широкой русской души, которая боится потревожить чужой покой, жалобно глотая обиды из-за чувства внутренней гордости и не смея самой себе признаться в поруганном кем-то достоинстве. Даже документ перед подписанием стыдно прочитать, боясь увидеть в глазах его подателя сарказм над глупой подозрительностью; Иуда Христа продал, а тот пригрел на сердце гниду. Нужно уметь настоять на своём, оставаясь при этом добропорядочным человеком. Островский на это намекает, предлагая читателю задуматься над важностью чувствовать себя всегда правым и не давать никому ничего просто так без твёрдых гарантий.

Уважать себя и не совершать при этом глупых поступков — трудно. Раскрывая тему бедности и пороков, Островский довольно доходчиво объясняет девушкам прелести брака на пожилом мужчине, предлагая таким образом вытравить из сердца глупую любовь, подобную пробке от шампанского, что быстро взлетает и ещё быстрее опадает (как цинично подметил К. Прутков). Пожилой отдаст девушке всё своё внимание, она для него будет единственной радостью, он не будет заглядываться на других и пропадать по вечерам с друзьями, да ещё и наследство вскоре оставит, тогда и живи в своё удовольствие. Но пока не изопьёшь первой любви — не узнаешь, а там уже будет поздно. Придётся бедного мужа пилить за его неспособность зарабатывать необходимые деньги и отбиваться от принуждения брать работу самой. Предложив одной из героинь шанс стать счастливым человеком, Островский быстро взял слова обратно, понимая, что без счастья никакой радости ждать не стоит. Редкая пьеса у Островского заканчивается хорошо для каждого действующего лица. Только за счастливым концом читатель чувствует обманутым уже себя.

Семейные отношения всегда представляют из себя большое полотно для художника, если тот способен подметить уникальные штрихи во взаимоотношениях людей. Умелые движения кистью сделают картину общественным достоянием — каждый сможет высказать личное мнение о таланте художника. У Островского писать подобные картины получалось весьма доходчиво.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дело #6 открыто. Вложены чистые листы.

Разве может Шерлок Холмс умереть? Его не возьмёт даже старость, против которой он обязательно найдёт рецепт. Артур Дойл снова берёт ситуацию под свой личный контроль, уведя героя из-под огня и уберегая от падения в бурном потоке стремящейся вниз воды. Шерлок предпочёл исчезнуть из мира на три года, спокойно посетив Тибет, Персию и Мекку, транзитом через Францию снова возвращаясь в Лондон, где им будет установлена его точная восковая копия, дабы нанести решающий удар по приспешникам Мориарти. Казалось бы, Дойл мог развить таланты героя в новом направлении, делая продолжение в стиле остросюжетных рассказов, где будут изобличаться человеческие пороки, расследоваться преступления на высоких уровнях и судьба Британской Империи напрямую попадёт в зависимость от таланта сыщика с Бейкер-стрит. Только Дойл не стал изменять своему стилю, заново погрузив Холмса в рутину семейных споров, мелких дел и прочих незначительных событий.

Краткая вспышка противостояния скрытым влиятельным преступным элементам быстро угасла, не оставив после себя даже тления. Дойл хотел убить надоевшего ему героя — он это сделал. Захотел вернуть обратно — вернул. Благополучно завершив расследование загадки «Собаки Баскервилей», настал черёд писать короткие рассказы, по-прежнему выдержанные в строгих рамках заданного объёма на определённое количество страниц. Артур Дойл быстро вводит читателя в курс дела, разъясняя в чём заключается суть изменившегося положения, а также почему Холмс получил возможность снова вмешиваться в ход полицейских расследований и утирать нос недальновидным стражам порядка, спасая таким образом несколько безвинно обвинённых душ. Впрочем, кровожадность Дойля, уже давно замеченная по прежним рассказам, в «Возвращении» цветёт буйным цветом, сводя каждое дело к убийствам или иному действию, от которого кто-то обязан пострадать.

Самое яркое дело — это «Шесть Наполеонов». Холмсу предстоит определить, в чём кроется ненависть к фигуркам исторической личности. Советские и российские читатели сразу понимают откуда взяли начало «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Новаторство и оригинальность «Шести Наполеонов» — подлинный восторг от таланта Дойля находить нестандартные сюжеты для своих детективных рассказов. К сожалению, остальные двенадцать рассказов не могут похвастаться чем-то подобным, а может современный читатель просто избалован повторением подобных сюжетов другими писателями когда-то изначально написанных талантливым Дойлем. Холмс продолжает проявлять наблюдательность, находя применение новейшему методу по определению отпечатков пальцев, а также легко разгадывает зашифрованные послания. Один раз Холмс откладывает в сторону все дела, чтобы положить в карман солидную сумму денег за решение незначительного семейного конфликта, совершенно мимолётного, но важного в плане потребности сыщика в средствах к существованию. Из рассказов убраны все отрицательные черты Холмса, поэтому читатель не видит страдающего от скуки кокаиниста, раскуривающего табак; музыкальные пристрастия также забыты напрочь.

Половина рассказов — чистый сумбур. В них есть смысл, но логика вмешательств Шерлока совершенно непонятна. Холмс может назвать интересным даже такое дело, как скопированные вопросы в открытом для всех помещении накануне итогового экзамена в учебном заведении. Расследований толком не получилось, а все виновные опять сами приходят с повинной. Высокие нравы населения Англии читателю хорошо стали понятными именно благодаря стараниям Дойля, писавшего высокопарно о честных людях, проживающих на Туманном Альбионе.

Холмс действительно вернулся. Можно даже сказать, что он воскрес из мёртвых. Дойл не даёт Шерлоку воспарить над землёй, цепко удерживая его на ногах. Он не детектив их Величества, но мог бы стать влиятельным человеком. Однако мешает осознание того, что Холмс на самом деле мелко плавает, и подниматься выше этого не планирует, особенно после серьёзного противостояния, от которого он бежал в паническом страхе. Теперь снова в уютном кресле у камина, а дальше тихая пастораль.

Дело #6 закрыто. Документы подшиты. Папка отправлена в архив.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Грузия — страна с богатейшей историей. Своё начало она берёт из библейских преданий, продолжая сохранять самобытность и по наше время. Можно сказать, что Грузия — государство, затерянное в горах, нашедшее в них свою главную защиту, обособившись от соседей, став уникальной культурой, не имея близкого подобия. Всё это так, и всё это заставляет удивляться стойкости традиций, заложенных тысячелетия назад. Григол Абашидзе предлагает читателю познакомиться с коротким отрезком грузинской истории XIII века, когда страна расцвела после реформ Давида Строителя и победоносных войн царицы Тамар; когда всё досталось в руки последнему из великих грузинских царей — Георгию IV Лаша, в чьей власти было устроить крестовый поход на Иерусалим и брать дань с окружающих народов, битых грузинами на протяжении столетия, не имевших шанса избежать разграбления. В то время с мнением Грузии считались Венеция, Византия, Русь и другие государства, когда-то имевшие важное значение на политической арене — Адарбаган, Икония, Рум, Хорезм и Хлат. Многое сопутствовало успеху экспансии грузин на соседние государства, но им суждено было уйти в тень в тот момент, когда монголы стали наращивать потенциал своего могущества, сокрушая абсолютно всё.

Были у Грузии вассалы, исправно платящие дань, мечтавшие в один прекрасный момент сбросить с себя ненавистное иго горного народа. Сама Грузия не очень дружелюбно относилась к Византии, откуда была изгнана династия Комнинов, нашедшая приют в Трапезунде, созданном Тамар специально для них. Бывшие греки, а ныне грузинские данники — вот кем представляет Абашидзе читателю потомков некогда великого рода, для которых отныне культура Грузии становится родной вместе с грузинским языком. Стремились ли когда-нибудь грузины найти частицу себя вне своей страны? Абашидзе не раз показывает читателю бесконечную грусть народа, оторванного от всех культур, чей язык понятен только им самим. Трудно читателю будут даваться имена исторических лиц, перенасыщенных согласными звуками, но это не является проблемой, если хочется узнать о Грузии больше — такая мелочь становится приятной изюминкой, когда на следующей странице ты ловишь себя за милым уху нагромождением букв, так мелодично слившихся в единое слово, будто перед тобою часть скалы, о которую можно сломать язык, но лучше благосклонно принять, находя удовольствие в непривычном.

Для «Лашарелы» Абашидзе решил избрать в качестве основного момента один из эпизодов жизни царя Григория, влюбившегося в невероятно красивую девушку, коих в Грузии очень много, а истинно красивых ещё больше. Стоит ли винить автора, наполнившего книгу романтизмом и трагедией, смешав вымысел с реальностью, предоставив на суд читателя исход противостояния грузинских и армянских древних царствовших родов, давшего возможность появиться на свет единому наследнику, объединившему в себе былых врагов. Всё это остаётся на совести Абашидзе, поскольку точных исторических свидетельств не сохранилось. Верно одно — народ не одобрял поведение царя, ставившегося себя выше государственных нужд, предпочитая разрешать в первую очередь личные проблемы. Грузинский царь не мог руководить твёрдой рукой, вынужденный искать поддержку среди множества племён, представители которых могли с ним не соглашаться. Шаткое равновесие не нарушилось из-за ранней смерти царя, а после уже было не так важно, когда начался период «Долгой ночи»: хорезмский шахиншах Джелал-Эд-Дин, убегая от монголов, взял приступом Грузию, слишком уверовавшую в свою непобедимость.

У Абашидзе хорошо получается сплетать радость и горе, наполняя сердце читателя нотами счастья, чтобы в следующий момент вытравить их навсегда, показав беспросветность любых благих начинаний. Человеческая жизнь — бесценна: ей нет цены по той причине, что она ничего не стоит. Если сами грузины этого не понимали, предаваясь воспоминаниям, распевая стихи Шота Руставели, то окончательно осознали, когда пришлось дотла сжечь Тбилиси, лишь бы не дать противнику возможность спокойно перезимовать. Всё былое могущество было уничтожено за несколько дней, а сама Грузия разделилась на два государства, обречённая на долгие годы смуты, вынужденная терпеть власть монголов, не знавших снисхождения ни к царям, ни к крестьянам.

Если тема любви переплетается с дворцовыми интригами, когда первые лица государства больше заботятся о собственном благополучии, то тема краха надежд — основной момент «Долгой ночи». Абашидзе показал действительно талантливых людей, способных творить и создавать прекрасные вещи. Читатель будет долго скорбеть, видя жестокости Джелал-Эд-Дина, вынуждавшего топтать икону Божией Матери, но всё это будет лишь подготовительным этапом к более страшному порабощению. Абашидзе не станет развивать тему, сосредоточив внимание на начинающемся упадке страны, показав судьбы сановников и рядовых людей, где не будет никаких позитивных моментов, кроме осознания упущенного времени для противодействия враждебным захватчикам. Человеческая история всегда будет повторяться: достигнув могущества силой предков, потомки начинают пребывать в святой уверенности вечности сложившегося положения, не прилагая усилий к его сохранению. Грузия могла устоять; возможно, смогла бы одолеть монголов, но она уже была поставлена на колени шахиншахом Хорезма.

Долгих лет грузинскому народу, волей судьбы живущему между Западом и Востоком, но сохраняющему свой собственный уклад, не позволяя себе смотреть по сторонам. Хорошо, когда горы закрывают часть картины мира, давая шанс созерцать самого себя вне широких степей. Главное — оставаться самим собой, не позволяя никому диктовать условия. Что было когда-то может повториться снова, и тогда уже ничего не спасёт от новой «Долгой ночи».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стоит ли описывать тот трепет, когда в твои руки попадает красиво оформленное издание книги, о котором можно только мечтать. Не безликое творение знаменитого автора, а что-то весьма необычное, приводящее в восхищение. К сожалению, китайская литература не пользуется большим спросом среди моих соотечественников, предпочитающим из азиатской, в основном, японскую, концентрируясь лишь на европейской и американской литературе — другое в руки не идёт. При таком понятном отношении к восточным книгам — их не тянутся переводить, ведь заранее знают о бесполезности этого занятия. На голом энтузиазме работать могли только советские люди, оставившие после себя большое наследие. К таким удивительным книгам стоит отнести «Двенадцать башен» — сборник рассказов Ли Юя, писателя из далёкого XVII века, заставшего слом эпох и повторную утрату Китаем независимости, под гнётом народных волнений допустившего падение под ударами маньчжуров. Отныне Китай приобретает тот вид, с которым немного погодя познакомится весь мир.

«Двенадцать башен» — это двенадцать рассказов, каждый из которых связан с той или иной башней, важным архитектурным сооружением в жизни китайцев. Всё связано с жилищем, откуда проистекает вся остальная жизнь. Даже о еде Ли Юй не будет говорить, стараясь показать читателю дела давно минувших дней и дела его современности. Знакомый с другими китайскими классическими книгами, читатель легко поймёт структуру повествования — тут нет ничего нового и попыток как-то закрепить старое тоже нет. «Двенадцать башен» оправдываются упором в театральность, когда любой рассказ можно развернуть для постановки на сцене, где каждый увидит то, что хочет сказать ему автор. Ли Юю есть о чём рассказать.

Если говорить о прошлом Китая, то это дело гиблое. Собрать воедино пять тысяч лет невозможно, Ли Юй и не пытается — он далеко на заглядывает, отступая иной раз не далее, чем на пять веков назад, ему всё равно хватает материала для работы. В книге отражаются всевозможные аспекты — от государственных экзаменов до быта простых людей. Везде Лю Юй показывает человеческую натуру, что не очень разнится среди культур. Просто есть свои особенности.

Всё начинается с любовной истории, где двое красивых людей из одной семьи встречают препоны конфликтующих родителей. Это, кажется, любимая тема Ли Юя. Он красиво описывает человеческие характеры, обязательно перед каждым рассказом даруя читателю историю по мотивам основного сюжета, отчего читатель сразу настраивается на нужный лад. «Башня соединённого отражения» — это не история о Ромео и Джульетте, и даже не о Лейле и Меджнуне, но имеет тенденцию к печальному завершению, если читатель ещё в должной мере не ознакомился со стилем Ли Юя.

Чем дальше читаешь, тем больше веришь автору. Уже второй рассказ «Башня завоёванной награды» показывает склочность людского характера, что не может придти к согласию в каждой семье. Раздоры мужей и жён — это само собой разумеющееся, но такие порядки, которые показывает нам Ли Юй — надо ещё поискать. Всегда удивляешься, зная о полагающейся женщине обязанности соблюдать обязательные нормы конфуцианской морали, в которые входит не только уважение к родителям, но и уважение к мужу. На деле всё оказывается иначе. Можно бесконечно читать труды философов, внимать их взглядам, а на деле всё получается совсем наоборот. В этом рассказе дело касается свадьбы детей, которые могут пострадать от жадности и чувства противоречия родителей. Благо, какую китайскую книгу не открой, всегда найдётся справедливый дотошный судья, что тоже является особенностью классической литературы.

Старинная китайская мудрость гласит: если наследник неблагодарен при жизни, то ему ничего не оставляй, поскольку пустит он добро на слом, а уважения к тебе не сохранит. Проще отдать кому-то более достойному, пускай и не родственнику. Ведь, как известно, первый китайский император не только отдал государство зятю, но и двух своих дочерей за него отдал. Это имеет мало общего с «Башней трёх согласий», но Ли Юй всегда показывая одну историю из чьей-либо жизни, описывал её с самых истоков до отдалённых последствий. Хоть пусть на тебя давят проблемы, а богатые соседи пожелают выкупить твоё имущество без остатка, но всегда надо сохранять самую малость, коли не сведущ ты в экономических науках и не видишь последствий личного денежного кризиса на почве изменяющегося мира. У бедных и глупых всегда рождаются богатые и умные — так уж повелось.

Кто владеет новыми технологиями, тот владеет ситуацией. Тоже избитая истина, но Ли Юй о не знал ещё четыре века назад, давая герою «Башни летней услады» в руки, казалось бы, обыденный инструмент, но позволяющий добиться нужного внимания от красивой девушки, а также Ли Юй укоряет читателя за фривольные мысли там, где их не должно быть. Все проказницы будут наказаны, а жизненный девиз, что всё в руках человека — будет действовать безотказно. Нельзя сидеть сложа руки и ждать внимания со стороны, достаточно подумать да проявить смекалку. И тебе не откажет ни одна девушка, которой ты решил добиться.

«Башня возвращения к истине» может напомнить читателю индийские фильмы. А какой сюжет самый любимый в индийских фильмах? Нет, не поиск потерянных братьев и сестёр по фамильной родинке на какой-нибудь части тела. Основной сюжет — это прямое следствие широко распространённой бедности, то есть описание удач аферистов и их жизни, что манит всеми силами, но для этого надо не просто хотеть, а обладать нужными талантами. Из этого рассказа Ли Юй доносит до читателя ещё одну простую истину — если добро творит добрый человек, то в этом нет ничего особенного, и такое добро никем не ценится, зато, если добро начинает творить злой человек, пускай и продолжая своё дело привычными для себя методами, то это только поставит его выше доброго человека. За примерами из китайской истории ходить не надо — достаточно поверхностно посмотреть на основы христианства.

Существует миф, что китайцы — желтокожие. Может у них и присутствует небольшой оттенок, но и китайцы бывают разными. Сами китайцы всегда ценили белизну кожи. В рассказе «Башня собрания изысканностей» Ли Юй раскроет не только секрет такого отношения, но и поведает о мужеложстве в среде китайских чиновников, наделённых властью губить человеческие судьбы в угоду своей развратной предрасположенности. Во многих рассказах присутствуют евнухи — именно тут читатель увидит истоки их обязанностей перед обществом.

«Башня рассеянных облаков» и «Башня десяти свадебных кубков» порадуют читателя некоторыми особенностями сексуальной жизни простых китайцев. Что делать, если твоя жена — самая страшная в округе, что друзьям стесняешься показать, либо — у твоей жены нет того места, из которого мужчина извлекает наслаждение. Возникает много этических и моральных вопросов, на которые у Ли Юя есть ответ. Всё-таки автор зарекомендовал себя как прекрасный облачитель в красивую историю преданий и мифов своего народа. Безусловно, все эти истории могли иметь место в прошлом. Не всему поверишь, но читать от этого только интереснее, наблюдая за разрешением очередной неразрешимой задачи.

Последние четыре рассказа («Башня возвратившегося журавля», «Башня подношения предкам», «Башня обретённой жизни», «Башня, где внемлют советам») касаются напрямую времени, когда Ли Юй жил и творил. Народные волнения свергли предыдущую династию, отчего в стране начинает твориться хаос и бесчинствуют разбойники, не считающиеся ни с чьими просьбами, желая только убивать и грабить. Стал ли приход маньчжуров к власти наказанием или всё-таки спасением для Китая, об этом пусть спорят историки и китаисты. Ли Юй просто и доходчиво показывает страдания народа, вынужденного терпеть непотребства, да пребывать в постоянном страхе.

Всегда очень сложно сказать что-то о книге, где присутствует большое количество мудрости, а прямое послание будущим поколениям можно вынести для себя из самого текста, не стараясь разгадать сокрытое между строк. Ли Юй — башня китайской литературы. Благодаря ему начинаешь ещё лучше понимать Китай.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Развитию Африки мешает сама Африка и те принципы жизни, которые испытывает местное население. Все произведения в сборнике касаются одних и тех же тем, связанных с социальной несправедливостью. Препоны исходят от самих себя — не надо искать причину на стороне. Местное население унижает всех чёрных людей без разбора, испытывая трепет перед белым человеком. Все писатели, собранные под обложкой, родились около 1920 года, обязательно получили европейское или американское образование — им было с чем сравнивать, и они знали на чём сделать акцент. Нет нужды строить догадки — основными проблемами Африки являются бедность, коррупция, низкий уровень медицины и отсутствие перспектив. Так было в шестидесятых годах прошлого века, так, скорее всего, есть и сейчас.

Имена авторов ничего не скажут читателю, может лишь только Ачебе будет кое-кому известен. Остаётся только говорить о странах, где происходит действие того или иного произведения, но особой конкретики тут тоже не требуется — всё везде одинаковое. Похвально, когда писатели рассказывают о проблемах своего родного общества, стараясь обратить на них внимание. Стоит предположить, творчество африканских авторов направлено на европейских или американских читателей, которые могут ещё хоть как-то повлиять на ситуацию — изнутри невозможно ничего сделать. Все без исключения писатели делают упор на абсолютной безнадёжности к коренному перелому устоявшегося положения дел. На момент публикации отдельных произведений, не все страны полностью освободились от влияния метрополий, однако нигде нет упоминания, что кто-то стоит над Африкой, направляя внутренние процессы в нужное русло. Наоборот, все представлены сами себе.

Коррупция и бюрократизм делают из местного населения подобие пустого места. Рабочие места никто не пытается создать, а желающих работать заставляют стоять в очередях на биржах труда, маринуя одного за другим, чтобы создать иллюзию деятельности. Иностранное образование тоже не даёт преимуществ в возможности найти работу — в умных нет нужды, никому не нужна революционная идея, способная изменить положение дел в сторону прогресса. Всё скатывается в регресс. Удостоверением личности может похвастаться горстка людей, а принцип «без бумажки — букашка» в Африке действует на том же основании, что и везде. Платить налоги ты обязан, но во всём остальном в тебе нет никакой нужды. Можно разбить лоб обо все инстанции, но в итоге натыкаешься на неприятие чужих проблем и на особую любовь отлынивать от работы тех людей, кому посчастливилось всё-таки устроиться. На политическом уровне просматривается стабильность — обещания не выполняются, а должность политика ценится выше любой другой.

Бедность Африки поражает воображение. Миллионы людей пребывают каждый день в одном состоянии — они пытаются найти пропитание, занимая и перезанимая друг у друга. Больно наблюдать за таким круговоротом, но ничего изменить невозможно. Можно бесконечно отправлять гуманитарные грузы, но все они будут растворятся на верхних уровнях, когда весь чиновничий аппарат растащит всё по своим родственникам, да кое-что продаст, но до конечного нуждающегося помощь никогда не дойдёт, а если и дойдёт, то ему придётся заплатить за такую помощь на три цены дороже. Остаётся лишь верить, что Африка переборет сама себя, да станет приятным местом не только для любителей экзотики, но и для местных жителей.

Человек унижается от рассказа к рассказу. Больше всего достаётся женщинам, чья доля печальнее мужской. Домогательства от босса — это в порядке вещей. С каждой страницей грусть сочится всё сильнее, изливаясь к концу уже бурным потоком. Будто нет счастья на африканском континенте, раздираемом политической нестабильностью и войнами, где от нового первого лица в государстве всё равно ничего не изменится. Всё пойдёт по старому.

Лишь одно можно сказать вместо заключения — нам показывают жизнь диких африканских животных и быт первобытных племён, но основное остаётся за кадром, плотно прикрытым саваннами и пустынями: закрыть глаза — проще всего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если читатель не способен понять замыслов писателя, значит причину надо искать в читателе — именно так можно выразиться по поводу любой работы, где тебя могут упрекнуть в тяжёлом слоге, надуманных словах и отсутствии логической связи между двумя абзацами. Не берусь всё это применять к Крусанову, который в одном из интервью ясно выразил своё отношение к тем моментам, в которых читатель не смог разобраться, и в которых он хотел бы разобраться. Крусанов мог придумать правдоподобную версию, но не стал себя утруждать, сославшись, что слова — это просто слова, в них нет сути, нет окончательных утверждений и нет тайного знания о вселенной. В вольной трактовке всё выглядит именно так. Надеюсь, Крусанов не станет обижаться за такие слова и не найдёт в них ничего криминального.

Сборник рассказов «Бессмертник» увидел свет сразу после нашумевшего «Укуса ангела». «Укусом ангела» можно в меру восхищаться, поскольку произведение — такого размаха, наполнения и мощи, погружающих в мир магического реализма — в нашей стране больше не найти. Есть прелесть в «Укусе ангела», с этим ничего не поделаешь. Но «Бессмертник»… Это раннее творчество или собранный на коленке материал? Либо читатель не способен понять замысел автора, либо автор оказался не способен донести свои мысли до читателя, либо, опять же, автор просто писал, не стараясь претендовать на что-то большее, нежели на простое изложение мыслей, так удачно посетивших его голову в пору творческих метаний.

Безусловно, этот сборник рассказов может оказаться кладезем полезных знаний, если Крусанов ничего не придумывал, а действительно всё излагал под грузом прожитых лет и обретённых знаний: истории о некогда произошедших событиях в древнем мире и во времена не столь отдалённые, о галлюциногенах и афродизиаках, включая осознание себя через фрукты, включая особенности дуриана; кого-то привлечёт внимание к турецким забавам по отрубанию пленникам головы со спором о метрах пути тела, после лишения головы при быстром движении.

«Бессмертник» кому-то напомнит Павича, кому-то Кортасара, кому-то ещё кого-то. Всё этот тут есть в равных пропорциях, и будет интересно истинным любителям необычной формы подачи материала и содержания текста. Только нет необходимости искать связь между предложениями, делая далеко идущие выводы — это получается крайне плохо, учитывая сложение одних утверждений с другими, где факт на факте превращается в энциклопедию ненужных знаний, что вылетают из головы сразу же после последней страницы, очищая мысли до белого листа, куда можно смело закладывать новую информацию, поскольку предыдущая не смогла там продержаться и нескольких часов. Хорошо, если в голове возникла какая-либо дельная мысль хотя бы на пять минут.

Пока же вывод после прочтения один — о чём вообще речь?

Автор: Константин Трунин

» Read more