Tag Archives: поток сознания

Александра Николаенко «Муравьиный бог: реквием» (2021)

Николаенко Муравьиный бог

2023 год — проклятый год на литературные премии в России. Посудите сами, годом ранее прекратили существование «Национальный бестселлер» и «Новая словесность». «Большая книга» выбирает лауреатами абсурдистику, причём члены жюри и сами читатели единодушны. «Ясная поляна» останавливает выбор на Андоновском и Николаенко, не менее абсурдных по содержанию. Каким образом удалось приметить Ачебе и Джафарова понять невозможно: они лишние на данном празднике. Но так как разговор касается преимущественно Николаенко, придётся пролить горькие слёзы по задуманному риску. Читатель помнит, на ком пресёкся «Русский Букер». И так уж получилось, что «Муравьиный бог» мало отличен от «Убить Бобрыкина». Едва ли не аналогичное пальто, накинутое для приличия на другое тело.

Однако, «Муравьиный бог» воспарил над «Пупом света», «Всё рушится» и «Его последними днями». Так и видится рука, должная положить конец. К тому же «реквием» — заупокойная месса. Могло подуматься, неизбежное вскоре обязательно случится. В лучшем случае — «Ясная поляна» прекратит существование. Риск был действительно велик. Но год пройдёт, премия вновь слегка видоизменится. То есть ничего плохого не случилось. Просто 2023 год был на редкость неудачным. Это нужно принять за свершившийся факт.

Не станем обращать внимание на мелочи, вроде имени «Саша» на обложке. Автору так захотелось. Манера подачи сохранилась прежней. Читатель будет вынужден идти по страницам из белых поэтических предложений, сложенных из таких вот выражений, друг от друга в виде отражений, коих в тексте множество скоплений, словно бы занятных наблюдений. Всё ради приятных впечатлений, ведь писатель точно гений. В том не может быть сомнений! Нужен ли был подобный модернизм? Оказалось, что да. Книга отмечена литературной премией, автор доволен полученным результатом. Значит, ещё не одна книга будет написана в схожей манере. Раз есть спрос, будет и предложение. Но насколько тяжёлое это чтение!.. Заразное всё-таки во строках изложение.

История у Николаенко незамысловатая. Внук попадает под влияние бабушки. Та выражается стародавним говором, вспоминает слова, которые в ходу лишь в разных частях страны, либо не используются века с семнадцатого. Зачем ей вехоткой натираться, утираясь после ширинкой? И где-то рядом влагалище припрятано. Такого рода погружение разумно у Владимира Личутина в трилогии «Раскол», где как раз и век семнадцатый, и говор потому соответствующий. Не будет удивлением, если она оттуда прямиком и шагнула на триста пятьдесят лет вперёд. Какая от того польза содержанию? Никакого.

Что внуку от всего этого? Мучение. Желает спокойно проводить дни. У него не получается. То заведёт воронёнка, будет радоваться. Ему же всю душу за то вынут, после чего кот благополучно птенца съест. Трагедия и мрак! Психологическая травма до конца жизни. И чему бы внук не порадовался, результат всегда одинаковый. Читатель даже не удивится, если «Муравьиный бог» окажется предысторией к «Убить Бобрыкина». Немудрено, почему действующее лицо будет пытаться найти мыло и верёвку, мечтая положить конец мучениям, причём не всегда своим, а чаще — желая прекратить мучения других.

Самое удивительное во всём этом то, что при «Ясной поляне» существует школа для литературных критиков. Неужели никто из подрастающего поколения не способен направить премиальный процесс в нужное русло? Или чем более изощрённый текст, тем занимательней выходят рассуждения? Критикам необходимо находить нужные слова. Ругать Николаенко они не могут — согласно премии «Муравьиный бог» является лучшим из предложенного для чтения в отчётный период. Или кто-то изначально плохо провёл отбор произведений?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Беляков «Парижские мальчики в сталинской Москве» (2021)

Беляков

В какой момент Сергей Беляков посчитал необходимым сойти на рельсы потока сознания? Причём настолько изощрённого, что информация подаётся блоками, когда каждый из них самодостаточен. Читатель вынужден каждый раз начинать сначала, после заканчивать, и вновь приступать к чтению следующего блока. Таким образом сложено всё повествование. В этих блоках собрана едва ли не энциклопедическая информация. Не проще ли было позаимствовать идею Кортасара из «Игры в Классики», заставив читателя не перелистывать страницы, а переходить к чтению следующих друг за другом сносок? Тогда бы и недопонимания не возникло. Либо создать произведение наподобие «Хазарского словаря» Милорада Павича, когда вся информация подаётся по главам, сложенным в алфавитном порядке. Суть ведь от этого не поменяется. Да хоть обратиться к творчеству Василия Гроссмана, взять образом произведения «За правое дело» и «Жизнь и судьба», тогда все бы сказали, насколько Беляков хороший беллетрист.

О чём повествуется в блоках? О футболе, о Сталинской премии по литературе, о прочем. А между ними, или непосредственно в них, происходит становление Георгия Эфрона (сына Цветаевой) и Дмитрия Сеземана. Они действительно рождены вне Советского Союза, теперь проживающие в Москве. Они обуреваемы страстями полового созревания, рвутся понять мир согласно нахождения по разным сторонам способности его познавать. Вся информация была доступна Белякову из оставленных ими же свидетельств. Требовалось свести всё под одно. Тогда-то видимо и произошёл слом в авторском сознании, Сергею хотелось рассказать больше, чем могла вместить книга. Он впитывал новые свидетельства, ими же наполняя страницы. Можно было действительно написать про парижских мальчиков в сталинской Москве, вместо чего взыграло желание набить содержание до отказа. Впору сказать, следовало семь раз отрезать написанное, сократив до подлинно необходимого объёма.

Сколько бы не возмущался данным словам Беляков, со стороны его изложение воспринимается за блуждание в поиске новых обстоятельств. Какая в сущности разница, какие тогда были цены, чем питались люди, какая температура была в разные годы, какие маршалы имели место быть. Достаточно сказать в общем. Но зачем приводить читателя в магазин, ставить у прилавка и перечислять ему все продукты на полках, называть цену на каждый из них. Это всего лишь пример манеры подачи информации. Беляков без спешки перечисляет все обстоятельства, словно тот самый переводчик, который изрядно добавил биологических наименований в «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна, не взирая на отсутствие оных в оригинальном произведении. Или Беляков возжелал лавров Дюма и Диккенса, выживавших за счёт количества написанных ими строк?

Что остаётся думать читателю? Проникнуть в чужую душу не так легко. Порою сам человек не понимает, каким его воспринимают окружающие. Можно бесконечно переосмыслять других, не умея понять себя. И другие тебя никогда не поймут, смотря на твою жизнь со своей колокольни. Что оттуда видно? Мелкие штрихи и детали. Были ли такими Георгий Эфрон и Дмитрий Сеземан, какими их представил Сергей Беляков? И настолько ли были они правдивы в излагаемых о себе свидетельствах? На эти вопросы одновременно легко и тяжело ответить. А учитывая чрезмерное расползание автора по событиям тех десятилетий, вполне можно заблудиться, свернув не туда. Лишь кажется, будто так оно и было. На деле — нельзя осмыслить прошлое, взирая на него из будущего. Ныне сложно внять людям, отстоящим от тебя на двадцать лет. Так отчего будет иначе касательно происходившего сто лет назад?

Главное понять, «Парижских мальчиков в сталинской Москве» погубил изощрённый поток сознания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владимир Шпаков «Пленники Амальгамы» (2017-2020)

Шпаков Пленники Амальгамы

К 2022 году мир практически сошёл с ума. Это произошло не одномоментно, оно тянулось к этому постепенно. И хорошо, что где-то безумию был положен конец. Но сделанное до того уже не воротишь, его надо рассматривать как историю человеческого помешательства, которое обязательно ещё вернётся. Почему? За каждым падением следует возвышение, чтобы вновь упасть. Правда, безумцы прошлого редко интересуют столь же безумных впоследствии. Как же быть тогда с «Пленниками Амальгамы» Владимира Шпакова? Будем считать, он поместил своих героев в мир Зазеркалья. Там царит сумасшествие. Только мир произведения не перевёрнут с ног на голову, он просто отражался от настоящего тех дней.

Со своей стороны читатель должен смотреть на «Пленников Амальгамы» в качестве осуждения самого себя. Не будь его интереса к произведению, быть может премия «Новая словесность» продолжила существование. У подобного рода литературы имелись поклонники, пожелавшие её вознести на Олимп именно читательского одобрения. Тогда как книга не удостоилась одобрения критического сообщества, отдавшего предпочтение ещё более безумным формам понимания бытия.

Как же читать книгу, столь безумную по содержанию? Читатель, имеющий адекватное представление о реальности, пожелает прикоснуться к содержанию лишь в случае интереса к миропониманию психически нездоровых людей. А может и нет. Такие суждения оставим для психиатров. Читатель видит на страницах сумбурное изложение в форме потока сознания. Шпаков брался описывать разное, не давая конкретики. Он мог начать рассуждать о Ницше, буддизме, хуматонах, Бетельгейзе, про фараонов и собственную мать, не забывая кормить героев произведения таблетками.

Не совсем неожиданно, вполне в духе литературы первых двух десятилетий XXI века, Владимир опустился до пошлостей. Русские писатели с усилием продолжали тянуть в литературу вульгарные образцы западной литературы, где описание низменных человеческих потребностей описывается с большим интересом, нежели прочие обыденные человеческие желания. Непонятно, насколько читатель должен иметь моральное уродство, дабы искать низменность в литературе, скорее желая найти оную в иных визуальных формах. К сожалению, редкий писатель понимает, насколько абсурдно помещать на страницы книги абсолютно всё. Разве не видят они в том гибель ими написанного для будущих поколений? Рано или поздно такого рода литература подвергнется полному уничтожению. А какой писатель творит ради забвения?

Другое дело, не каждый писатель способен создавать произведения иначе, нежели у него получается. Надо быть лучше знакомым с творчеством Шпакова для вынесения иных суждений. Вместе с тем, первое впечатление не позволяет обратить взор на иные литературные труды. Даже можно сказать почему. Так уж складывается, что современная русскоязычная литература практически лишена разносторонних творцов, имея повторение одного и того же из книги в книгу. Исключения практически не встречаются. Читатель может сам это проверить, прочитав произведения какого-либо автора от первого до последнего. Много ли он найдёт различий в манере повествования? Думается, и у Шпакова в произведениях найдёшь на страницах безумие.

Ничего не поделаешь, «Пленники Амальгамы» — ровно то произведение, которое написано в духе прочих номинантов и лауреатов ныне почившей премии «Новая словесность». Выдерживать подобное и дальше русская литература не могла. Да и кто бы позволил такому продолжать функционировать. Не будь Шпакова, кто-нибудь другой стал бы ещё одним гвоздём в крышку.

Смахнём слезу печали. Лучше русская литература всё равно не стала. Она далека от уровня классических лет. Даже далека от уровня советской литературы. Она продолжает оставаться на дне…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джулиан Барнс «Метроленд» (1980)

Барнс Метроленд

Книги Джулиана Барнса — пособие для психоаналитиков, исходящих в своей профессиональной деятельности от трудов Зигмунда Фрейда. Именно на примере Джулиана Барнса они могут доказать истинность абсолютно всех предположений, выдаваемых ими за истину. Да вот проблема в том, что Джулиан Барнс со своей самой первой книги («Метроленд» и был его первой книгой) и в книгах последующих — описывал практически одинаковое состояние главного героя, извечно инфантильного, живущего страданиями подростка. Может такое мнение утрировано, в творчестве Барнса могут быть иные нотки, для чего нужно поставить цель прочитать все труды Джулиана. Однако, когда из книги в книгу видишь страдания вокруг отростка, едва ли не баллады о самоудовлетворении мужчин, о том продукте, который вырабатывается для продолжения рода, то не думаешь, будто кто-то способен посвятить долгие часы чтению, постоянно знакомясь с произведениями, написанными именно в таком духе.

С первой книги Барнс стал писать в стиле постоянных размышлений, имя которым — поток сознания. Рассказывая историю взросления, Барнс делится с читателем будто бы любопытными фактами, о которых словно никто не знает. Например, в курсе ли читатель, что на французском языке слова «цивилизованный» и «сифилитичный» являются омофонами? То есть они различаются при написании, а вот при произношении — звучат одинаково. Можно об этом даже порассуждать, приходя к совсем уж несуразным выводам, когда цивилизованность словно подразумевает её носителей за сифилитиков. Это вам не русский язык, где управляя краном — можешь затопить стройку, пользуясь луком — наносишь слёзные раны, а подразумевая всеобщий мир, подразумеваешь именно всеобщий мир, так как мир потому и мир, что все люди должны жить в мире. Но это всего лишь русский язык, касательно французского языка всё гораздо печальнее, если доверять именно Барнсу.

А вот забавная ситуация: ребёнок спрашивает у родителей, что означает слово «евнух». В самом деле, какое же значение может быть у этого слова? Читатель должен понимать, насколько Барнсу тяжело осознавать, будто кто-то из мужчин может жить без такой части тела, каким является половой орган. Это ведь немыслимо. О чём вообще в таком случае можно писать? Будь главным героем у Барнса евнух, то либо содержание произведения должно было ограничиться малым количеством страниц, либо наполнено бесконечными стенаниями о преждевременной утрате. Главный герой только и жил бы воспоминаниями, не способный избавиться от рефлексии. Впрочем, Барнс и про такого человека ещё успеет рассказать, когда понадобится изложить историю старика.

Если же Барнс начинает пользоваться в качестве вспомогательного инструмента Камасутрой, тут уж читатель должен сохранять спокойствие. Уже хоть какой-то прогресс, далёкий от описания самоудовлетворений. Однако, Камасутру можно изучать в гордом одиночестве, отчего читатель всё-таки должен смириться с неизбежным, всё с тем же страданием главного героя Барнса, по авторской воле продолжающего страдать от возбуждения, которое только и будет пытаться скрыть от окружающих. Ничего с этим не поделаешь, про другое Джулиан и не думал писать.

Говорят, первый блин всегда выпекается комом. Виной тому неумело подобранные пропорции теста. Повинна может быть и сковородка, не по технологии смазанная значительным количеством растительного масла. Но был ли комом дебют Барнса? Кажется, он замешал тесто по такому рецепту, который сразу же стал его излюбленным. И если он заслужил читательское внимание, то нет необходимости сходить с намеченного пути. Всяческое признание только убедит его в верности принятого решения. И ведь Джулиан Барнс окажется писателем с большим именем…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Алексей Макушинский «Предместья мысли» (2020)

Макушинский Предместья мысли

В самом деле, почему «Большая книга» предпочитает выбирать в качестве лауреатов произведения, авторы которых имеют великую склонность к выражению мысли с помощью потока сознания? И будь бы так касательно выбора экспертного жюри, но им вторят читатели, чьё мнение служит в качестве основы для вручения приза симпатий. 2020 год стал особенно ярким, когда редкий лауреат придерживался адекватного выражения художественного слова. Алексей Макушинский не был исключением, но он единственный, кто выражал мнение, опираясь на собственные впечатления от увиденного. Он буквально писал дневник, делясь эмоциями и чувствами. Его художественное слово разбавляло и общий фон, поскольку лауреатами «Большой книги» стремятся выбирать и произведения, основанные на фактах, вроде биографий, либо вроде того, что предоставил на суд читателя Макушинский — философическую прогулку. Алексей взял за основу представление о жизни знаменитых в прошлом людей, теперь собираясь пройти по тем же местам, постараться уловить ход их рассуждений, заодно показывая собственную способность делиться наблюдениями.

Макушинскому не привыкать, он второй раз стал третьим в борьбе за приз симпатий. В 2014 году ему посчастливилось того добиться с помощью «Парохода в Аргентину». И тогда Алексей повествовал о похожем, рассказывая о судьбе человека, чья слава окрепла по обе стороны Атлантического океана, читатель узнавал про чувства и эмоции. Теперь всё повторялось. Следует невозможным признать за Макушинским творческий рост. Остаётся вероятным повторение пройденного материала — Алексей опять пойдёт по чужим следам. Но раз у него получается, почему бы не позволять читателю совершать совместные прогулки, может быть от этого когда-нибудь выйдет толк.

Но! Написанное с большой буквы «Но», не позволяет по достоинству оценивать ни одно из произведений, написанных в духе потока сознания. Нельзя осмыслить произносимое писателем, учитывая трудность нахождения опоры. Можно вырвать слово из контекста, исходить только из него в суждениях, так и не создав правильного вывода. Взять же всё написанное, пропустить через себя, отделить целое от частного: бесполезное занятие. Даже приходится думать, будто сам писатель не понимал, от чего и к чему ведёт читателя. Да и пытался ли автор вести, когда самому предстояло выпутаться из дебрей, названных им предместьем мысли.

Вероятно, — только вероятно, — Макушинский стремился отразить собственное отношение к Николаю Бердяеву и Жаку Маритену. Знал бы соотечественник писателя, кто они такие, тогда понимание смысла, заложенного в философическую прогулку, могло стать яснее. Нет ли в том вины непосредственно Алексея? Разве он довёл до сведения читателя, о каких людях брался рассказывать? Или ориентировался на общую образованность, обращался к культурным людям, должно быть только и ведающим, о чём и когда, причём за всё время существования, какой мудрец к каким приоритетам склонялся. Так уж получается, что Макушинский не стал делиться с читателем личным интересом, пустив описываемое на самотёк. Один он упивался атмосферой прошлого, не позволяя непричастному прикоснуться к тому же.

Вполне очевидно, если говорить о непонимании рассказанного Алексеем Макушинским, значит расписаться в скудоумии. Вполне такое допускается. Даже допустимо трактовать иначе: у каждого из нас определённый круг интересов, не всякому понятный, и главной задачей является сделать так, чтобы стало понятным для многих, у кого обязательно после проявится интерес. С такой задачей Макушинский не справился. Вновь он говорил о людях, далёких от понимания потомков, в прежней мере остающихся столь же далёкими для понимания. Может кто другой сообщит о тех же людях в более увлекательной форме…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Иличевский «Чертёж Ньютона» (2020)

Иличевский Чертёж Ньютона

С очередным произведением Александра Иличевского всё понятно, написано оно в том же стиле, которого он придерживался прежде. Самое удивительное, такая манера изложения продолжает находить спрос. Александр однажды удостоился премий «Русский Букер» и «Большая книга», на десять лет пропав из списков награждённых ведущими литературными премиями России. И вот, в 2020 году становится известно, Иличевский снова лауреат «Большой книги». Может он рассказал о чём-то важном для читателя? Нет! О насущной проблеме общества? Нет! Создал увлекательное чтение? Нет! Тогда в чём суть рассказанной Александром истории? Согласно содержания должно быть понятно, что речь касается взаимоотношений отца и сына, где сын находится в поисках понимания отца, чего не может сделать, так как будучи натурой, склонной к материальному познанию мира — физиком, должен был разобраться с лёгкой поступью отца, ведущего жизнь без обязательств, прожигая каждый из отпущенных ему дней. Всё прочее на страницах — описание любого обстоятельства, о котором можно рассказать подробнее. Например, если в сюжете случайно будет задействована черепаха, значит читателя заставят забыть об основной сюжетной линии, поскольку придётся внимать описанию только черепах. Более нечего говорить о книге Иличевского.

Безусловно, читателю нужно показать, каким образом такие произведения создаются. Делается это очень просто — каждому следует попробовать, ведь существует вероятность стать лауреатом той же «Большой книги». Кого только не было среди лауреатов, и, чаще прочего, лучшими признавались писатели, не умеющие, либо не желающие, создавать произведения в духе классического понимания, отказываясь повествовать внятно и понятно, вместо чего поражали воображение причудливыми сплетениями слов. Виной тому следует считать самый первый год вручения премии — 2006. Тогда лауреатами стали Быков, Кабаков и Шишкин. В следующем — Улицкая, Варламов и Рубина. Стало считаться обыденным явлением, когда два лауреата исповедуют принцип модернизма, и лишь один причём чаще занимавший второе место, позволял уверовать в адекватность выбиравших. Но эта формула в дальнейшем не всегда действовала, так как, допустим, в 2010 году второе место досталось Иличевскому. В целом, тонкая грань здравого смысла всегда присутствовала каждый год.

Есть ли смысл рассуждать про литературные премии? Вполне! Особенно в качестве примера творчества автора «Чертежа Ньютона». Ежели он пожелал через главного героя найти секрет механики бытия, то и читателю следует вычерчивать собственное понимание художественного процесса.

Как бы не хотелось думать, литературная премия не служит лучшему пониманию процесса создания художественных произведений. Отнюдь, премии поощряют писателей за труд, при этом не служат в качестве определяющего значения. Исключением становятся премии, вроде «Нобелевской» (на всём протяжении существования) или «Международного Букера» (за первые шесть лет), когда оценивалось творчество автора по совокупности заслуг, предлагая читателю знакомиться с произведениями лауреатов избранно, самостоятельно определяясь, насколько выбор был сделан правильно. Читатель волен заметить, насколько такой подход усложняет процесс выбора, зато даётся чёткое понимание, кому из писателей следует отдавать предпочтение. Поэтому ежегодное определение лучших произведений, созданных за последний отчётный период (обычно за прошедший год), ни о чём в дальнейшем читателю не скажет, поскольку выбор совершается без учёта подлинного осмысления необходимости и без учёта влияния произведения на литературу.

Теперь должно быть понятно, насколько велика ценность литературных премий, вроде «Большой книги». Ценность лауреата длится в течение всё того же года, пока не будут выбраны новые. Некогда получив пальму первенства, они передают её следующим лауреатам, обычно сами полностью утрачивая значение для читательского интереса.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дина Рубина «Ангельский рожок» (2019)

Рубина Наполеонов обоз Ангельский рожок

Цикл «Наполеонов обоз» | Книга №3

Нет, господа-товарищи, в какой-то момент у читателя обязано появиться желание стать писателем, и писать так, чтобы другим было стыдно. Как же можно, не являясь прирождённым акыном, уподобится сыну степей, рассказывая другим о виденном? Это очень просто, для чего в случайном порядке достаточно находить информацию, более-менее подходящую под содержание. В какой-то момент может показаться, что получается нечто ладное. Только это далеко не так. Вот уже наступила для Дины Рубиной пора завершать трилогию, для чего требовалось найти силы, а их и не оказалось. Как итог, на страницы произведения попадёт информация различного рода. Читателю становится известно про писателя, желающего оставаться в тени, про писательницу, теперь польского происхождения, про палестинскую тюрьму, где заключёнными выдвигались требования, про аневризму мозга, про некое преступление, про факты о цветных алмазах. Серьёзно внимать всему этому у читателя не должно быть сил. Самое страшное в этом то, что писатель, особенно профессиональный, должен продолжать зарабатывать на кусок хлеба. Поэтому, в следующий раз, гораздо лучше взять пример с авторов в жанре фэнтези, выдавая вместо трёх романов — не менее двадцати. А теперь нужно уподобиться Дине Рубиной и сочинить нечто в её духе.

Читатель знает, почему дорожает бензин? В России это никогда не поддавалось логическому объяснению. Когда сырьё поднималось в цене, рост цены казался обоснованным, но когда сырьё дешевело, а цена продолжала расти: казалось вовсе странным. Всё просто: объясняли людям, указывая на необходимость восполнения издержек. Кажется, действуют механизмы рыночной экономики, только в чём её суть? Россия и рыночная экономика — несовместимые понятия. Не привык русский человек к вольной жизни, поскольку если его не принуждают другие, тогда уже он начинает принуждать других. Пока государство предпочитает воздерживаться от регулирования ситуации, тем занимаются сами граждане, предпочитающие наживаться абсолютно на всём, готовые торговать гнильём, в том числе и бензином низкого качества, предоставляя его на рынок за цену хорошего продукта. Поэтому нельзя придерживаться рыночной экономики в стране, где она не может действовать. Так уж исторически сложилось! И пока русский человек будет взывать к справедливости, он же вступит в сговор с иностранными партнёрами, дозволяя всякому пользоваться ресурсами России, но уже практически на дармовой основе. Читатель скажет, словно таково нынешнее время. Отнюдь, легко сослаться на русских же классиков, видевших, каким образом, в той же Европе, воспринимается стремление русского человека к уничтожению окружающего его пространства. Увы, хоть вспоминай стремление в советские годы, когда ставилась задача достижения результата в максимально короткий срок, для чего спокойно перекраивался ландшафт. Но и в том был положительный момент. К чему это всё рассказано? Просто надо было подвести читателя от одного к другому, связав цепочкой рассуждений, получив вроде бы ожидаемый результат, на самом деле ставший случайным.

Если бы первой на глаза попалась не новость о росте цен на бензин, а информация о начинающейся войне вакцин или загадочный закон о дозволении чиновникам становиться коррупционерами при форс-мажорах, то мысль могла течь в ином направлении. И уже не кажется, будто сказывать подобным образом станет затруднительным. Конечно, читатель волен потребовать написать роман в качестве примера. Да насколько это необходимо? Вдруг получится… Как тогда быть? Ничего смешного в этом нет, схема действительно работает, требует минимального приложения усилий, просто придумай действующих лиц, которым в окружении этого позволишь жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дина Рубина «Белые лошади» (2019)

Рубина Наполеонов обоз Белые лошади

Цикл «Наполеонов обоз» | Книга №2

Как зудело плечо, как размахивалась рука, так и продолжило зудеть, продолжила размахиваться. Ничего не поменялось в изложении Дины Рубиной. Всё тот же стиль, всё же должный потоком сознания именоваться. Ведь не может автор выстроить ровное повествование, только о том и рассказывая, за что взглядом хватается. Вот увидит его глаз явление важное, сразу старается найти применение. Почудится конь, или не почудится, ему сразу найдётся на страницах произведения применение. Видимо, о том и подумала Дина Рубина, начав сказывать второе повествование из задуманной трилогии про наследие французской армии. Отчего-то это про цыган подумать заставило. Так уж захотелось Дине Рубиной.

Каких страстей стоит ожидать читателю? Будут страсти обязательно. Убийство ли, либо самоубийство: не важное обстоятельство. Замыслила замылить читателю взор Дина Рубина, только тем и занимаясь на страницах повествования. О весёлом скажет она, о грустном поведает, толком ничего не рассказывая. Таков он – поток сознания, всегда тяжёлый для восприятия. И пусть не юлят те, кто говорит, будто понравилось, словно все авторские изыскания им по нраву пришлись: обман легко уличается, уважение к таким людям стремительно падает.

Впору сказать, уже критиков не осуждая за увлечение постыдное, что допускается чтение поверхностное, ибо не следует стараться глубоко копать там, где колодца не выкопаешь. Известно читателю, насколько некоторые критики привыкли скудно знакомиться с обозреваемым произведением, в лучшем случае половину читая, либо первую и последнюю страницу, а то и обложкой ограничиваясь, заходясь речью после хвалебною или хулящею, в зависимости от цели преследуемой. Но есть критики, от корки до корки читающие, с трудом текст понимающие, они-то и есть самые страдающие, кто вынужден, по профессии или по призванию, сносить авторское стремление к слов выражению, ещё и силы находя, чтобы своё мнение о прочитанном высказать.

Пусть не сказано читателю, каковым произведением является вторая книга в трилогии в исполнении Дины Рубиной, из того не следует делать выводов. Должно быть понятно наиглавнейшее наблюдение, которое понимается без дополнительного напоминания. И читатель усвоил его. Ну, а если кому роман “Белые лошади” придётся по душе, то и такое случается. Потому литература и существует разная, всегда находятся ценители, способные разглядеть им интересное, когда другим может не нравиться.

А если на короткое мгновение задуматься, чему читатель станет внимать? Заметит, насколько велико у автора стремление сочетать разное, чему редко место в жизни находится. Говоря о чём-то, можно не только взглядом находить новое, но и позволять развиваться событиям, должным отстоять дальше, нежели автору кажется нужным. Этаким образом, почему бы и нет, можно до самого первого предка всех действующих лиц дойти – до Адама. Почему бы с него не начинать повествования? Да решила Дина Рубина ограничиться периодом нашествия Наполеона на Россию, всячески стараясь теперь подбивать под это повествование.

Читатель продолжает видеть лошадей, особо не придавая значения прочему. На обложке ли лошади, или на небе в облаках оных разглядел автор, или действительно цыганский табор оказал какое-то влияние. Отставим всё это в сторону, найти нужно силы для третьей книги из цикла Дины Рубиной.

У кого сохраняется интерес к повествованию, кто с прежней силой надеется, тот должен обрести ему нужное, так как прочие ограничиться предпочли бы произведением, ставшим для цикла первым, не задумываясь продолжать чтения. Бывает и такое, что бросишь начинание, не узнав, чего добровольно лишаешься.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дина Рубина «Рябиновый клин» (2018)

Рубина Наполеонов обоз Рябиновый клин

Цикл «Наполеонов обоз» | Книга №1

Размахнись, рука, раззудись, плечо, напиши не мало, напиши ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… слава Богу, родилась одна строка. Размахнись, рука, раззудись, плечо, пиши больше, ещё и ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… на другую страницу перешла строка. Размахнись, рука, раззудись, плечо, написанного мало, ещё и ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… дабы новой главы начиналась строка. Размахнись, рука, раззудись, плечо, нужно больше слов, ещё и ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… последняя наконец-то строка. Размахнись, рука, раззудись, плечо, напиши не мало, напиши ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… слава Богу, не иссякает строка. Размахнись, рука, раззудись, плечо, пиши больше, ещё и ещё! Раззудись, плечо, размахнись, рука… для второй книги родилась строка. Очень простым выглядит теперь ответ, зачем понадобилось так примитивно писать, просто иногда доживают писатели до таких лет, когда иначе не могут они поступать.

Попросим музу отойти от критического осмысления содержания произведения. Не нужна муза, где её присутствие вовсе не требуется. Возьмите для примера роман «Рябиновый клин» за авторством Дины Рубиной, задуманный первой книгой произведения большего. Уже плохо то, что автор не думал ограничиться формой малою. Может интерес какой он преследовал, может даже коммерческий. Да в чём может заключаться коммерция, если тираж большой созидается, а выгода издателю, словно продавать он решил со значительной скидкою? Вся беда в содержании, ибо не распробовал читатель произведения, не прельстился на обещания. Какой интерес родиться способен, когда первая книга словно оскомина? И это ещё ничего не становится ясным. Можно даже открыть тайну великую, омрачив с надеждой ожидающих: ничего не станет ясным и по завершению трилогии, ни к чему и ни о чём автор продолжит повествование.

Что за парад лиц сомнительных? Об этом вопросить следует. Зачем Рубина рисует портреты фриков, несносных мыслями? По приколу??? Али издеваться над персонажами вздумала? Дала одному герою имя странное — Изюмом нарекли будто родители. Стал он именоваться Изюмом Алмазовичем. На том не ограничился полёт фантазии, вскоре другой персонаж родился — Серенадой прозванный. Всё бывает в мире подлунном, с тем читатель не в силах поспорить, хватает безумия среди мыслей человеческих, и не такие имена в жизни встречаются. Да и будь такое рядом, то является редкостью. У Рубиной редкость стала оскоминой, часть быта составившей. Все такие на страницах её произведения, словно мир сократился до стен одного помещения, причём стен цвета жёлтого, причём дома такого же — жёлтого цвета.

О чём ещё задумает Рубина сообщить читателю? Как размахнётся рука, как раззудится плечо — в том есть только значение. И не скажешь, будто говорит Дина потоком сознания. Нет, не скажешь, ведь говорит она голосом, вроде к разуму призывающим. Не обо всём рассказывает, до чего думы доходят в момент текущего действия. Вернее, о том говорит, что в жизни редко случается. Как же так нужно измыслить повествование, чтобы рождались герои столь странные? Для того надо обладать талантом особенным, каковым, конечно же, обладает Дина Рубина. Пишет она, кому-то кажется то притягательным, готов он читать, даже делая выводы. Ну а мы, люди простые — без страсти к познанию глубин неведомых, остановимся перед «Наполеоновым обозом» в крепком задумье. Стоит ли продолжать внимать, когда голову разрывает от невосприимчивости? Разрешим то сделать самым отчаянным, кому терять уже больше нечего, кто текстами не давится, а глотает кусками и притворно наслаждается.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Салман Рушди «Ярость» (2001)

Рушди Ярость

Пиши, и напишется: аксиома писательского мастерства. Не имеет значения результат, важен итог в виде исписанных страниц. А если отдаёшь предпочтение потоку сознания, тем более пиши. Никто не станет осуждать. Наоборот, будут искать скрытые смыслы, словно специально спрятанные автором. Ведь не мог писатель творить без толка. Конечно, не мог, ежели описывает столь животрепещущие темы. В том и кроется секрет успешности: шокируй правдой, подавая её без разбора. И когда читатель найдёт хотя бы единое ему близкое, он тут же возвысит книгу до высоты Олимпа, какой бы она в действительности третьеразрядной не была. А теперь предлагается немного посмотреть, о чём вообще взялся размышлять Салман Рушди, создавая произведение на стыке тысячелетий.

Видит Рушди близкое ему. Он знает, Нью-Йорк является центром притяжения для всех людей на планете. Пусть будет так. Если подобное мнится Рушди, может до того ещё не доросли прочие обитатели Вселенной. Другая забава — покоряющая мир — склонность людей к движению, чаще ради причастности. Кто-то заявляет о нетрадиционной сексуальной ориентации — то вполне можно поучаствовать в их забаве, устраиваемых ими парадах, с участием безвкусно разукрашенных и одетых мужчин или женщин, старательно обезображивающих внешность, лишь бы не выдать в себе женственности. Неважно, до чего дойдёт общество в очередной момент — то не следует принимать с осуждением. Гораздо лучше принять участие в планируемом очередной веселье — хуже всё равно не станет. Рушди писал об этом с твёрдой уверенностью.

Обязательно нужно снабдить повествование перлами. Допустим, вдоволь посмеяться над отношениями главного героя и его жены, обсудив через призму восприятия секса в разных культурах, попутно припомнив обстоятельства нависшего над Клинтоном импичмента. Мол, оральные ласки в США не воспринимаются за интимную близость — всего лишь один из элементов общения мужчин и женщин. Можно пошутить на тему евреев, введя в повествование водопроводчика соответствующей национальности. Как? Ловким изменением звучания английских слов, подводная лодка примет вид еврейской лодки.

Всё это не то. Истинно важной Рушди должен был воспринимать линию описания человеческой тупости, принимающей вид планетарного масштаба. В чём секрет любого дела? В его тупости! Чем тупее, тем оно успешнее. Для этого Салман описал историю одного проекта, когда грамотно построенное начинание становилось должным тонуть от ослабления к нему внимания, однако, вскоре начинающее стремительный рост и штурмующее всевозможные рейтинги. Рушди рассказывал про проект, должный стать для людей откровением — он помещал в центр человека, пустого внутри, не знающего, каким является мир, как нужно в нём себя вести. Тому человеку везло, ему позволяли беседовать с философами, ставившими перед осознанием сущего, учившими, каким образом нужно преодолевать препятствия. На этом-то проект и погорел.

Стремительный рост случился за счёт тупости. Не к философам нужно отправлять человека, лучше к звёздам разной величины, вроде музыкантов, спортсменов и прочих лиц, воплощающих собой шоу-бизнес. Вот у них человек способен научиться жизни, наконец-то обретя способность справиться с проблемами. В том, безусловно, крылся настоящий ответ, как добиться славы и признания. Но, вполне очевидно, человек продолжал оставаться пустым внутри, духовно не преображаясь, морально деградируя.

О чём ещё мог написать Салман Рушди? О всём, что приходило ему в голову. О появлении серийного маньяка? Пожалуйста. Про сюжет фантастического произведения? Никто не запрещает. Про путешествие в выдуманную страну? Обязательно об этом следует написать. Никакой цельности в произведении быть не должно, потому и следовал Рушди аксиоме писательского ремесла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 5