trounin.ru

Книги Джулиана Барнса — пособие для психоаналитиков, исходящих в своей профессиональной деятельности от трудов Зигмунда Фрейда. Именно на примере Джулиана Барнса они могут доказать истинность абсолютно всех предположений, выдаваемых ими за истину. Да вот проблема в том, что Джулиан Барнс со своей самой первой книги («Метроленд» и был его первой книгой) и в книгах последующих — описывал практически одинаковое состояние главного героя, извечно инфантильного, живущего страданиями подростка. Может такое мнение утрировано, в творчестве Барнса могут быть иные нотки, для чего нужно поставить цель прочитать все труды Джулиана. Однако, когда из книги в книгу видишь страдания вокруг отростка, едва ли не баллады о самоудовлетворении мужчин, о том продукте, который вырабатывается для продолжения рода, то не думаешь, будто кто-то способен посвятить долгие часы чтению, постоянно знакомясь с произведениями, написанными именно в таком духе.

С первой книги Барнс стал писать в стиле постоянных размышлений, имя которым — поток сознания. Рассказывая историю взросления, Барнс делится с читателем будто бы любопытными фактами, о которых словно никто не знает. Например, в курсе ли читатель, что на французском языке слова «цивилизованный» и «сифилитичный» являются омофонами? То есть они различаются при написании, а вот при произношении — звучат одинаково. Можно об этом даже порассуждать, приходя к совсем уж несуразным выводам, когда цивилизованность словно подразумевает её носителей за сифилитиков. Это вам не русский язык, где управляя краном — можешь затопить стройку, пользуясь луком — наносишь слёзные раны, а подразумевая всеобщий мир, подразумеваешь именно всеобщий мир, так как мир потому и мир, что все люди должны жить в мире. Но это всего лишь русский язык, касательно французского языка всё гораздо печальнее, если доверять именно Барнсу.

А вот забавная ситуация: ребёнок спрашивает у родителей, что означает слово «евнух». В самом деле, какое же значение может быть у этого слова? Читатель должен понимать, насколько Барнсу тяжело осознавать, будто кто-то из мужчин может жить без такой части тела, каким является половой орган. Это ведь немыслимо. О чём вообще в таком случае можно писать? Будь главным героем у Барнса евнух, то либо содержание произведения должно было ограничиться малым количеством страниц, либо наполнено бесконечными стенаниями о преждевременной утрате. Главный герой только и жил бы воспоминаниями, не способный избавиться от рефлексии. Впрочем, Барнс и про такого человека ещё успеет рассказать, когда понадобится изложить историю старика.

Если же Барнс начинает пользоваться в качестве вспомогательного инструмента Камасутрой, тут уж читатель должен сохранять спокойствие. Уже хоть какой-то прогресс, далёкий от описания самоудовлетворений. Однако, Камасутру можно изучать в гордом одиночестве, отчего читатель всё-таки должен смириться с неизбежным, всё с тем же страданием главного героя Барнса, по авторской воле продолжающего страдать от возбуждения, которое только и будет пытаться скрыть от окружающих. Ничего с этим не поделаешь, про другое Джулиан и не думал писать.

Говорят, первый блин всегда выпекается комом. Виной тому неумело подобранные пропорции теста. Повинна может быть и сковородка, не по технологии смазанная значительным количеством растительного масла. Но был ли комом дебют Барнса? Кажется, он замешал тесто по такому рецепту, который сразу же стал его излюбленным. И если он заслужил читательское внимание, то нет необходимости сходить с намеченного пути. Всяческое признание только убедит его в верности принятого решения. И ведь Джулиан Барнс окажется писателем с большим именем…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пиши, и напишется: аксиома писательского мастерства. Не имеет значения результат, важен итог в виде исписанных страниц. А если отдаёшь предпочтение потоку сознания, тем более пиши. Никто не станет осуждать. Наоборот, будут искать скрытые смыслы, словно специально спрятанные автором. Ведь не мог писатель творить без толка. Конечно, не мог, ежели описывает столь животрепещущие темы. В том и кроется секрет успешности: шокируй правдой, подавая её без разбора. И когда читатель найдёт хотя бы единое ему близкое, он тут же возвысит книгу до высоты Олимпа, какой бы она в действительности третьеразрядной не была. А теперь предлагается немного посмотреть, о чём вообще взялся размышлять Салман Рушди, создавая произведение на стыке тысячелетий.

Видит Рушди близкое ему. Он знает, Нью-Йорк является центром притяжения для всех людей на планете. Пусть будет так. Если подобное мнится Рушди, может до того ещё не доросли прочие обитатели Вселенной. Другая забава — покоряющая мир — склонность людей к движению, чаще ради причастности. Кто-то заявляет о нетрадиционной сексуальной ориентации — то вполне можно поучаствовать в их забаве, устраиваемых ими парадах, с участием безвкусно разукрашенных и одетых мужчин или женщин, старательно обезображивающих внешность, лишь бы не выдать в себе женственности. Неважно, до чего дойдёт общество в очередной момент — то не следует принимать с осуждением. Гораздо лучше принять участие в планируемом очередной веселье — хуже всё равно не станет. Рушди писал об этом с твёрдой уверенностью.

Обязательно нужно снабдить повествование перлами. Допустим, вдоволь посмеяться над отношениями главного героя и его жены, обсудив через призму восприятия секса в разных культурах, попутно припомнив обстоятельства нависшего над Клинтоном импичмента. Мол, оральные ласки в США не воспринимаются за интимную близость — всего лишь один из элементов общения мужчин и женщин. Можно пошутить на тему евреев, введя в повествование водопроводчика соответствующей национальности. Как? Ловким изменением звучания английских слов, подводная лодка примет вид еврейской лодки.

Всё это не то. Истинно важной Рушди должен был воспринимать линию описания человеческой тупости, принимающей вид планетарного масштаба. В чём секрет любого дела? В его тупости! Чем тупее, тем оно успешнее. Для этого Салман описал историю одного проекта, когда грамотно построенное начинание становилось должным тонуть от ослабления к нему внимания, однако, вскоре начинающее стремительный рост и штурмующее всевозможные рейтинги. Рушди рассказывал про проект, должный стать для людей откровением — он помещал в центр человека, пустого внутри, не знающего, каким является мир, как нужно в нём себя вести. Тому человеку везло, ему позволяли беседовать с философами, ставившими перед осознанием сущего, учившими, каким образом нужно преодолевать препятствия. На этом-то проект и погорел.

Стремительный рост случился за счёт тупости. Не к философам нужно отправлять человека, лучше к звёздам разной величины, вроде музыкантов, спортсменов и прочих лиц, воплощающих собой шоу-бизнес. Вот у них человек способен научиться жизни, наконец-то обретя способность справиться с проблемами. В том, безусловно, крылся настоящий ответ, как добиться славы и признания. Но, вполне очевидно, человек продолжал оставаться пустым внутри, духовно не преображаясь, морально деградируя.

О чём ещё мог написать Салман Рушди? О всём, что приходило ему в голову. О появлении серийного маньяка? Пожалуйста. Про сюжет фантастического произведения? Никто не запрещает. Про путешествие в выдуманную страну? Обязательно об этом следует написать. Никакой цельности в произведении быть не должно, потому и следовал Рушди аксиоме писательского ремесла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мы говорим про поток сознания, а подразумеваем экзистенциализм. Просто кто-то когда-то попытался выразить себя через собственный внутренний мир. К таковым относился и Марсель Пруст. Пусть слава к нему пришла не при жизни. Хотя, и при жизни он успел обрести славу. Но по весомости его работ, ибо умер он в 1922 году, тогда как произведения из цикла «В поисках утраченного времени» продолжали публиковаться и спустя пять лет после того. Но вот одно их них, имя которому «Под сенью девушек в цвету» — будто бы жемчужина его творческих изысканий. Этакий сладкий пирожок для литературствующих эстетов, способных проглотить такое, к чему редко проявляет тягу среднестатистический обыватель. Не всякий способен справиться с текстовым массивом Пруста. Ведь верно говорят — писал Марсель довольно содержательно, только весьма бессодержательно.

Как же понять творчество Пруста? Лучше опираться на личное понимание происходящего. Нужно забыть обо всём, сконцентрировавшись на образах, продолжительно сообщаемых на страницах. Ежели попытаться осмыслить наполнение произведения, либо придать ему определённый вес — ничего хорошего из того не выйдет, поскольку не может Пруст подвергаться личностной оценке, причём это происходит сугубо из невозможности смотреть на им описываемое своими глазами. Нужно взирать на содержание соображениями непосредственно Марселя. Он и писал, словно всему придавал персонализированную окраску. Происходящее на страницах — есть истинно его мнение, нисколько не способное подвергаться иносказательной интерпретации.

Если Пруст искал смысл бытия, то он его находил. Должен найти и читатель, стоит ему проникнуться представлениями самого Марселя. Нужно отталкиваться и от моральных установок начала XX века. Были они строгими, не дозволяющими слабой степени развращённости. Допускается говорить об ослаблении налагаемых на искусство ограничений, так как тогда к тому всё и шло. Может оттого и говорил Пруст о проявлении чувств да о самой чувствительности. Пусть не Эмиль Золя, которому хотелось разбавить устоявшийся романтизм натурализмом, но ещё и не натуралист в полной мере. Скорее всего, Марселя можно отнести к ранним экзистенциалистам, к коим впоследствии станут относить таких классиков литературы, коими назовут Сартра и Камю. Марсель в той же мере пытался нащупать в литературе нечто своё собственное, самую малость романтизированное.

Кто бы не говорил про экзистенциализм, принимая его за наступление поры откровенности. Однако, и этому литературному направлению требовалось преодолевать препятствия. Не всякий способен перейти от строгих рамок дозволенности к совершенной вседозволенности. Пруст делал к тому робкие попытки, пока ещё вынужденный становиться сторонним развратителем современности, говоря в таких оттенках пошлости, за каковые потомки и не подумают их считать. Разве Марсель писал непристойные вещи? Для современников — да. Разве эти слабые вольности в тексте настолько непристойны? Вполне! Это был подлинный вызов допустимости присутствия подобного в литературе.

А разве потомок согласен на присутствие подобного в литературе? Как оказывается, не всякий согласится внимать даже тому, о чём писал Пруст. Объяснение кроется в предпочтении, что отдаётся произведениям, написанным в XIX веке или писателями тех стран, где такие темы продолжали оставаться неприличными. Если кто-то сомневается, тот может ознакомиться с беспардонностью содержания художественных произведений второй половины XX века, либо обратиться к тому, к чему станет стремиться литература уже в веке XXI. Представления о нравственности оказались полностью размытыми, из-за чего творчество Пруста выглядит невинной шалостью. Что же, нужно смотреть наперёд. Возможно разное развитие событий. Вполне вероятно, и Пруст когда-нибудь окажется под запретом. Впрочем, это разговор уже на совершенно иную тему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чтобы сойти с ума, достаточно малого: быть часовщиком, постоянно пить матэ и вести разговоры о жене, недавно сошедшей с ума. А ещё можно быть Касаресом, берущемся повествовать от лица человека, склонного лить в уши поток сознания, ни разу не замолкая. С первой строки и до последней происходит беспрерывный разговор одного человека, не способного осмыслить, повествует он до начала им рассказываемых событий, либо он уже сошёл с ума и радует доктора историей, кажущейся ему правдоподобной. Прекрасно известно, что любой психиатр, склонный к литературной деятельности, способен выдавать на-гора превосходные истории, к чему обычно всё же склонности не имеет. Что же, тогда за перо берутся другие, сочиняющие не хуже, нежели пациенты психиатрических лечебниц. Главное, чтобы читатель не сошёл с ума вместе с главным героем, а то и ему начнут мниться спящие на солнце собаки, которых необходимо гладить, дабы самому придти к согласию с собственным душевным равновесием.

В сознании читателя, плохо знакомого с литературой Аргентины, в уме всплывают редкие имена писателей, связанных с Буэнос-Айресом. Солиднее прочих всегда представлен Кортасар. И он заставлял героев быть кем-то, постоянно пить матэ и вести разговоры о ком-то из сумасшедших, являясь близким к такому же сумасшествию. Ни в чём этому не уступает проза Касареса, показанная с помощью произведения «Спящие на солнце». Разве только сбавлен накал экзистенциальности и нет оголтелой замороченности на сексуальном аспекте бытия. Просто рассказчик постепенно сходит с ума, ежели таковым не являлся изначально.

Моя жена больна — будет говорить главный герой — она лечится, её не могут вылечить. Больна чем-то страшным, почитай, что безнадёжно. Повинен в её состоянии он — главный герой повествования. Так сложилось, жена сошла с ума — о чём читатель узнает позже. И она действительно вернётся домой, вроде бы поправившая душевное здоровье. То будет мнимым. Жена опять сойдёт с ума, сойдёт и рассказывающий данную историю человек. Опять же, если он не являлся изначально сумасшедшим. Вполне вероятно, к сумасшествию он сам склонил жену, устав от монотонного труда часовщика. Выполняя ремонт постоянно приносимых ему часов, он сходил с ума, доводя до безумия жену. А может всё было иначе. Нельзя с точностью высказывать определённые суждения, опираясь на изложение сумасшедшего рассказчика.

Без жены главный герой сходил с ума в одиночку. Он завёл собаку, только так думая успокоить душевные терзания. На его же беду, никак иначе, собаку звали тем же именем, что и его жену. Есть ли тут причинно-следственная связь? Никакой! Но разве Касарес откажется от подобных рассуждений? Отнюдь, добрая часть произведения связана с общим для собаки и для жены именем. А после образ собаки и вовсе вытеснит жену. Объяснение простое: жена доводит до безумия, собака позволяет достигнуть умиротворения. Проблематика повествования усугубится домработницей, претендующей на внимание рассказчика, проявляющей ревность. От подобных проблем только и остаётся, что сойти с ума, тем самым отказавшись от всех высказываемых по твоему адресу претензий.

Всё бы ничего, не пей постоянно главный герой матэ. Однажды наступит переизбыток обжигающего напитка в организме, сознание затормозится и станет ясным лишь в учреждении с жёлтыми стенами. Обратной дороги уже не будет, как не пытайся бежать. Однажды утраченное сознание ведёт к постоянной психической деградации. Когда всё становится окончательно ясным, тогда читателю более не остаётся нужды вникать в описываемое Касаресом. Ну, разве, если только продолжать читать, заварив чашечку с матэ…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Внутреннее переживание — повод написать книгу. В том есть особое значение, когда величайшее горе приобретает вид художественного произведения. Именно так следует понимать, знакомясь с повестью Анатолия Кима «Лотос». У главного героя умирает мать. Её жизненный путь прошёл от Казахстана до Сахалина, как и у матери Анатолия. Уже на излёте лет, оставив позади тяжести существования в советской действительности, она нашла силы и позволила жить другим в менее сложных условиях. Как об этом следовало рассказать? Разными способами. И Анатолий сообщил таким образом, каким умел.

У главного героя фамилия Лохов. Он рос без отца, желая теперь с ним встретиться. То не имеет для него значения, поскольку, кроме осознания факта существования определённого человека, являющегося его родителем, ничего не даст. Всё повествование о нём превращено в авторские метания. Сугубо на воспоминаниях, ибо никак иначе, читателю преподносится история, переполненная переживаниями.

Тот самый поток сознания, присущий творчеству Анатолия Кима, присутствует и в «Лотосе». Думается, нужно хорошо знать самого писателя, чтобы иметь твёрдое суждение о данной повести. Во всяком другом случае появится мнение, согласно которому получается, что если уж написано, значит имелась существенная необходимость. Но стать причастным к описываемым событиям не получится, так как нельзя сочувствовать плохо знакомому человеку. Вот будь Анатолий знакомым, либо имей о нём хотя бы какие-то представления, говорить бы пришлось иначе.

Разумеется, проникнуться размышлениями автора произведения можно. Всё-таки он писал о личном, делясь со страницами болью души. Уже на этом основании нельзя отказать ему в праве на сочувствие. Он страдал, отразив эмоции в виде художественного произведения. Таков стиль Анатолия Кима, должный быть понятным читателю. На всё остальное допустимо пристального внимания не обращать, понимая авторскую манеру изложения. Если где-то написанное является сумбуром, то лучше обойти ту часть текста стороной, словно её не было.

Нет смысла обсуждать жизненный путь матери главного героя. Такое позволительно, ежели есть желание критически отнестись к имевшему место в советском государстве. Пусть сказанного о тех годах кажется достаточным, но каждый хочет высказать личное мнение. Поэтому Анатолий Ким писал честно, ничего не скрывая. Его мать не была святой, жила собственными убеждениями и в чём-то могла поступать иначе. Обычный человек с присущим ему стремлением облегчить существование, лишённый на то возможности созданными против того условиями. О таком получится написать, какой бы режим в тогдашнее время не существовал. И ныне некоторые граждане могут написать о тяжестях жизни матерей, влачащих худо-бедное существование. Их дети пребывают в схожих условиях, становящиеся свидетелями угасания жизненных сил родителей.

Читатель не сомневается: мать главного героя к концу повествования умрёт. Для того и писалось произведение, дабы показать весь спектр чувств. Больнее станет как раз при осознании свершившейся утраты. А вот дальнейший провал Анатолий Ким описывать не стал. Не о том он написал повесть «Лотос», чтобы восстанавливать настроение главного героя. Нормализация произойдёт вне сюжетных рамок. И это, пожалуй, самое светлое, что есть в книге. Речь о понимании неизбежного краха человеческих надежд, за которым всегда следует такое же неизбежное рождение новых надежд.

А про дольки апельсина лучше и вовсе не говорить. Внутреннюю философию оставим на усмотрение самого Анатолия Кима: о чём он думал, называя произведение «Лотос», какой конкретный смысл вкладывал. Кто-то увидит и нечто такое, но основное внимание всё равно приковано к ожиданию грядущей смерти.

Автор: Константин Трунин

» Read more