trounin.ru

Александр Куприн готовился к «Поединку». Для шага в сторону откровенного разговора с читателем осталось малое — дождаться первой войны России, на которой, отвыкшая от сражений страна, продемонстрирует неумелое управление человеческими ресурсами. Почему именно так получится? Виной тому сами люди, населявшие страну, плохо представлявшие, зачем они делают то, что делают. Армия начинала разваливаться с основ, то есть с ученических скамей. Куприн знает о чём говорит: он сам был кадетом, пропустив через себя всю важность образовательной системы, не воспитывавшей защитников отечества, а отравлявшей существование вступающим в жизнь. Пока ещё не случилось 1905 года, но обида за годы доставшихся унижений побудила Куприна написать повесть «На переломе», словно Александр знал, какой перелом свершился для него и каким переломом это вскоре грозит самой России.

С чего начинается жизнь для главного героя произведения? Он поступает в учебное учреждение и сразу сталкивается с грубостью: ему отрывают пуговицу. И кто отрывает? Не сверстник и не преподаватель, а переросток, которому по возрасту пора к выпуску готовиться, вместо чего он продолжает оставаться в одном и том же классе. Не раз главного героя в дальнейшем обидят, тем подготавливая к несправедливостям взрослой жизни. С подобным в человеческом обществе всегда проблема. То не стоит чрезмерного к нему внимания. Важно другое. Как относятся к ученикам преподаватели и руководство учебного учреждения.

Действительно. Как? Куприн показывает. Оказывается, будущие защитники страны сызмальства готовятся к невзгодам. Одно дело, когда бьют свои. Другое, когда своим ты совершенно безразличен. Настолько безразличен, что стоит сказать спасибо, если помнят о необходимости преподавать. Всем остальным главный герой вместе со сверстниками обделён: им форму выдали от учеников прежних курсов, без различия размера и удобности, да с прилагающимися к ней вшами. Кого Россия хотела получить из таких людей, чьё достоинство её не интересовало?

В остальном повесть «На переломе» показала будни учеников. Набивший руку на «Киевских типах», Куприн реализовал подобное и в стенах учебного учреждения. Перед читателем открылись существовавшие тогда типы курсантов. Стоит предполагать, что с тех пор ничего не изменилось: остались зазывалы, отчаянные, благородные, силачи, фискалы и прочие, пусть и под другими прозваниями. С этим ничего не поделаешь — люди разные, вместе с тем и схожие по ряду отличий. Их особенности не сказывались на общей ситуации.

Одного Россия не могла забыть — требовать от людей того, чего сама не хотела давать. В стране каждый уважал только себя и тех, кто выше его по чину, всех прочих предпочитая унижать. Если требовалось наказать за дерзость, наказание следовало незамедлительно. Это ломало людей: наносило памятные шрамы, напоминавшие об искалеченной душе. Тем повествование и закончится: Куприн покажет, насколько ожидания способны рассыпаться в прах из-за неспособности людей понять твои чувства.

Повесть «На переломе» принято считать автобиографическим произведением. Много позже её продолжит роман «Юнкера», написанный в более светлых оттенках. Куприн осознает, что хорошо требовать, когда есть от кого требовать, но остаётся сожалеть, ежели некогда чёрное, будь оно хоть худшим из возможного, окрасится в совершенно непроницаемый чёрный цвет, показав, как худшее из возможного являлось не настолько уж плохим. Только тогда окажется, каким прекрасным было твоё прошлое, каким несправедливым ты был к обстоятельствам.

Куприн всё равно оказался прав. Он дал представление о том, почему Россию начинало лихорадить. Читатель сам понял, почему от этой лихорадки царской России предстояло умереть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будем считать, что «Сказание о Дракуле» написал Фёдор Курицын, какие бы версии о происхождении повести не существовали. Это и не имеет особого значения. Важно иное, понять, каким Дракулу воспринимали его современники, имевшие с ним дело. Будучи правителем Валахии, он прославился более стремлением сажать провинившихся на кол, нежели радением за добропорядочное отношение людей друг к другу. Не было в нём жестокости, приписываемой позднейшими измышлениями. Впрочем, текст «Сказания о Дракуле» даёт общее представление о жизни Влада, не сообщая отношения к нему составителя.

Дракула управлял государством железной рукой, не боялся соседей и всегда требовал уважать себя. Кто не снимал перед ним головной убор, тому он велел его приколотить к голове, а если к нему присылали неопытного посла, то быть тому посаженным на кол, если он не проявит смекалку перед правителем Валахии, которого он должен бы воспринимать прежде всего правителем, а потом уже, сугубо лично и без огласки, понимать, как ему вздумается. Будучи в окружении сильных политических соперников, Дракула продолжал хранить веру в принципы, не гнушаясь подло нападать и никого после себя в живых не оставлять, но чаще любил вводить в заблуждение.

Образ справедливого правителя кажется расшатанным. В Валахии никто не смел красть, опасаясь остаться без рук и окончить дни на коле. Боялись прослыть ленивыми, тогда они по наказанию приравнивались к ворам. И за кажущейся справедливостью постоянно находилась неуверенность в логических выводах Дракулы: тот мог и за разумную мысль посадить на кол, дабы умного человека тем перед собой возвысить, а желающих хорошо жить, он мог запереть в одном доме и сжечь.

Истории о Дракуле быстро сменяются — они затрагивают небольшой период его жизни. Будучи изначально православным, Влад дерзко управлял Валахией, не чувствуя над собой власти, словно не понимал срединного положения. Если мусульманских правителей он обманывал, то католиков провести ему не удалось, под чьё влияние он в итоге и попал, проведя двенадцать лет в заключении. Составителю Сказания известно по слухам, что даже находясь в тюрьме, Влад продолжал сажать на кол, только уже мышей.

Как же умер Дракула? Он был заколот своими, обознавшимися и убившими Влада на поле боя. Так гласит Сказание, подводя итог жизни правителя Валахии. Что остаётся ознакомившимся с дошедшим до нас текстом? Предстоит сделать вывод о личности некогда жившего и своеобразно правившего человека. Определённого мнения вынести не удастся, слишком идеальным был Дракула с одной стороны, а с другой — чрезмерно пользовался доступными ему ресурсами, ничего не опасаясь.

Сказать сверх не получится, иначе выйдет пересказ. Нужно именно определиться с отношением к Дракуле, ознакомившись со Сказанием. Действительно ли был жесток Влад? Насколько оправданной следует считать манию сажать людей на кол? Прав ли был Дракула, порицая других за что-то, сам поступая тем же образом по отношению к другим? Может так и следовало поступать, поскольку Влад не растаял в безвестности, подобно прочим руководителям Валахии? Или просто так сложилось, что как не правь Дракула, быть ему в числе наиболее часто вспоминаемых исторических личностей? Пусть ему приписывают сверх совершённого, не помня о нём самом, он воспринимается тем, кем хочется его видеть потомкам.

Было нечто мистическое в привычках Дракулы. Он любил находиться среди казнённых им людей, спокойно вкушал пищу в их окружении, не чуял исходящего от гниющих тел смрада. Потому и вошёл он в историю под прозвищем Цепеш — Колосажатель.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обесерменился Афанасий Никитин за годы странствий, приняв имя ходжи Юсуфа Хорасани, почти утратив владение родной речью и потерявшийся среди иноземных верований. Изначально подданный Тверского княжества, он отправился в путь, не имея конкретной цели попасть в Индию. Оказавшись ограбленным татарами под Астраханью, Афанасий потерял всё имевшееся у него имущество, и поскольку возвращение домой означало терпеть в дальнейшем нужду, он пошёл куда глаза глядят, авось и выведет его дорога к лучшей жизни. Посему назвать купцом Никитина нельзя — из всех товаров при нём был один жеребец. Более ничем ему торговать не пришлось. Но сам факт того, что Афанасий стал одним из немногих первых европейцев, побывавших в Индии и оставивших о том письменное свидетельство, почти неоспорим, достаточно сравнить его Хождение со «Сказанием об индийском царстве» мифического царя Иоанна.

Никитин был купцом ранее, коли отправился с товаром в сторону Дербента. Во время путешествия он тоже отмечал, где какой товар разумнее покупать и где после продавать. Разброс в представлениях Афанасия затрагивал, помимо Индии, ещё и земли персидские, корейские и китайские. Всему он уделял внимание, особенно отметившись на стезе сластолюбца. Более прочего примечал доступность женщин, не чурался привести подробности, указывая не цены, вплоть до любопытных особенностей, должных поставить, допустим, китайцев в самое неловкое из положений, поскольку, со слов Никина, жёны тех отдавались иностранцам с целью получения белокожего потомства, к тому же ещё им за то приплачивая.

Был ли в Индии товар для торговли с Русью? Такового Афанасий не нашёл. Всюду он отмечал, что всё встречаемое для русского человека без надобности. Да и русский человек в Индии спросом не пользуется, пока не перейдёт в одну из местных религий. Потому и советовал Афанасий православным оставлять веру дома, принимая в путешествии иное исповедание, иначе, подобно ему, окажется в числе скитальцев, если не будет убит лихими людьми, а то и ещё чего похуже.

Чтение Хождения сопряжено с трудностями. Никитин настолько вжился в чуждую культуру, что перестал её отличать от своей собственной. Русская речь перемешана с арабскими, тюркскими и персидскими словами. Афанасий это осознаёт. Он всё чаще вспоминал об утрате связи с родной землёй, желал подобрать удобный момент для возвращения. К тому он будет идти долгие годы, перемещаясь между населёнными пунктами, претерпевая бедствия и тем укрепляясь в вере во Христа, восприятие которого стало для него размытым понятием, под ним он мог понимать кого угодно из встреченных им религий.

Важное для русского человека правило следования постам сохранилось в Никитине частично. Лишённый представлений об их сроках, он старался воздерживаться от пищи по средам и пятницам. После, ибо обесерменился, он соблюдал мусульманские посты.

«Хождение за три моря» в действительности оказалось, по сути своей, хождением за одно Дербентское (ныне Каспийское) море, а вот для возвращения домой Никитин переплыл Индийское (под ним теперь понимают одноимённый океан) до Эфиопии, только потом, в результате многочисленных перемещений, попал он на Чёрное море, добравшись по нему до крымской Кафы. На том повествование Афанасия оборвалось так, словно он закончил свою речь, подражая мусульманским авторам, воздав многия хвалы Богу.

Что было у Никитина, того у него не отнять. Не стоит отделять правду от вымысла, так как иного источника у нас нет. Пусть Афанасий не сумел вернуться домой (он умер близ Смоленска), зато рукопись сохранилась и стала доступной потомкам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Годы шли, менялась медицина, не менялись лишь животные и их хозяева. Если с животными Джеймс Хэрриот всегда находил общий язык, то с их хозяевами редко получалось наладить диалог. Отчего так? У знакомящегося с мемуарами ветеринара постоянно складывается впечатление, будто заботы о самочувствии братьев меньших лежат сугубо на чужих плечах, тогда как им достаточно постоянно требовать внимания к себе, более никак не проявляя заботу о собственном хозяйстве. Злость Хэрриота становится всё очевидней. Если в первых книгах он с улыбкой принимал подобные нелепицы человеческой безалаберности, то, вернувшись с войны, немного иначе стал смотреть на действительность. В самом деле, читатель должен комкать страницы и мотать на ус, как не следует относиться к себе, да запомнить, как нужно проявлять ответственность, не надеясь на услужливую помощь какого-либо специалиста.

Новые веяния в медицине заставили пересмотреть подход Хэрриота к лечению. Отчего-то это не понравилось фермерам. Должен возникнуть вопрос — отчего тем, кому до того было безразлично самочувствие животных, вдруг стали такими активными в отстаивании старых методов лечения? Сколько сомневающихся взглядов пришлось выдержать Джеймсу, пока его клиенты не поняли эффективность внутривенных инъекций. Сам Хэрриот неустанно экспериментировал с таковым способом оказания помощи, видоизменяя формы лекарств, тем принося пользу страдающим животным. Не раз Джеймс на страницах мемуаров делится случаями применения смекалки. Остаётся поверить, что всё так и было на самом деле.

Сетует Хэрриот и на новые оперативные вмешательства, ознакомить с которыми его никто не удосужился. Пришлось изучать их самостоятельно или полагаться на студентов. Только студенты не всегда способны применить на практике усвоенное теоретически. Легко потерять животное от таких экспериментов. Поймёт ли хозяин, ради какой цели загубили его скотину? Конечно, он об этом и не догадается, поскольку Хэрриот редко писал о разумных клиентах. С разумными, видимо, всё складывалось благополучно, что рассказывать о них просто нечего.

Впервые Хэрриот рассказывает о совершении рабочих поездок в Россию и Турцию. Он доставлял животных, сперва на корабле, потом самолётом. Простыми данные поездки оказаться не могли, принеся Джеймсу приятные и неприятные впечатления от увиденного и испытанного. Ему хотелось увидеть жизнь отличных от него людей, это желание сбылось. В России он отметил применение устарелых методик, а в Турции подивился дотошности местных специалистов. Пришлось даже жизнью рискнуть, чего от него никто не требовал. Часть пути он летел на неисправном самолёте и мог погибнуть. Бог сохранил жизнь Хэрриоту, позволив самолёту благополучно приземлиться.

Не работой жив человек. Не для работы ведь человек создан. Он живёт для семьи, ради продолжения рода. Вот и у Хэрриота есть двое детей: мальчик и девочка. Про их воспитание он не рассказывает, ограничившись парой забавных случаев, так как иногда брал их с собой, где и приходилось справляться с несколькими делами сразу, в числе которых оказывалось и наблюдение за потомством. А по случаю рождения дочери Хэрриот не упустил возможность рассказать о том, как он отпраздновал тот день, напившись и сев за руль, — его, разумеется, остановил полицейский, с которым пришлось вспомнить былое. Редкий случай, когда Джеймс решался отступить от основной линии повествования — почему бы и не сделать исключение, показать жителей Йоркшира в свете возможности адекватного их восприятия.

Всякое с человеком случается. Случалось всякое и с Джеймсом Хэрриотом. Пускай довольно однообразное. Чего же требовать от профессионала в определённой области, чьи будни касаются одних и тех же тем? Лишнего он практически не рассказывал — и это главное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кто читал «Ожерелье голубки» Ибн Хазма, тот за Стендаля не возьмётся. Кто на досуге почитывал труды Иммануила Канта, тот за Стендаля аналогично не возьмётся. А кто возьмётся, тот может быть рад. Но чему же тут радоваться, если в своих словах Стендаль вторит другим? Он придумал кристаллизацию — в том его заслугу в науке о любви не отнять. Человек действительно способен полюбить кого угодно, либо полюбить после, уловив нечто лишь ему понятное. Отношения постоянно кристаллизуются: остывание перемежается всплесками новой волны симпатий. И любит человек до гробовой доски, если кристалл чувств раньше положенного срока не развеется в череде мелких случайных ссор, приведших в результате к незарастающей трещине.

Стендаль сетует на упадок нравов. Во второй половине десятых и в двадцатых годах XIX века резко изменилось в худшую сторону отношение французов к женскому полу. Девушки перестали интересовать молодых парней — им уже не так интересно ухаживать, они предпочитают другое. Что же? Их пленит собраться вокруг некоего краснобая и внимать его рассказам. В чём причина этого? Кто бы знал. Единственное предположение указывает на крен французов в сторону интереса ко всему английскому. А это ли не упадок и морали в том числе? Посему Стендаль не уверен в успешности трактата «О любви». Не стоит забывать также и то обстоятельство, что в качестве беллетриста Стендаль ещё не отметился.

Стендаль называет любовь болезнью. Об этом говорили и до него. Но Стендаль не раскрывает своё сравнение. Любовь подобна болезни — вот и всё, что удаётся выудить про это из текста. Хотелось бы видеть этапы протекания любви, и этого нет в тексте. Стендаль твёрдо встал на введённый им термин кристаллизации, опираясь сугубо на него, чем и пытается объяснить стадии любви. Только упоминание сих стадий настолько вплетено в текст, что при невнимательном чтении их легко пропустить.

Больше внимания Стендаль уделил зарождению любви. Он искал причины для начала сего процесса. Выделил некоторые из них. Вновь примешивая в отношения полов кристаллизацию. Красивым может казаться даже урод, тому способствует именно кристаллизация. Русские по этому поводу скажут — от первого впечатления зависит дальнейшее развитие отношений, — после подумают и добавят — первое впечатление обманчиво. Таким образом думал и Стендаль. Достаточно припомнить, как пленяют мужчин женщины, которым достаточно произвести благоприятное впечатление, чтобы о себе оставить приятные воспоминания, тогда потом дурные поступки в очень крайних случаях способны изменить первоначальное мнение.

Любовь — достижение цивилизации: считает Стендаль. У диких народов нет понятия любви, добавляет Стендаль. Оставим подобное утверждение французскому романтику.

Рассказав о любви, Стендаль постарался подойти к её пониманию со стороны темпераментов и особенностей различных наций. Тут Стендаль ничего нового не открыл, только позволил изучающим нравы начала XIX века иметь дополнительный источник информации по интересующему их периоду. Может сии разделы трудны для понимания из-за того, что Стендаль взял для рассмотрения многие народы, а русских не упомянул. Чем-то русские насолили европейцам. Рассуждавший о темпераментах, Кант поступил сходным же образом.

С высоты собственного мировоззрения Стендаль всё-таки прав. Ему лучше судить, какие бытовали в его времена нравы. Чувства оказались нивелированными — сей факт печален. Пробить стену в людском отношении к себе подобным трудно — пытаться их исправить опасно для душевного здоровья. Стендаль сделал робкую попытку, оказавшуюся неудачной. Его кристалл не стал люб после первой кристаллизации, не понравился и после второй кристаллизации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всё, что можно сказать о втором сборнике рассказов Хэрриота, было сказано о первом. Стало меньше умерших животных, появилось больше нерадивых фермеров. Джеймс в прежней мере женат, ожидает повестку для службы в армии. Свободное время он заполняет работой. Продолжает сталкиваться с трудностями ветеринарной профессии, не высыпается по ночам, консультируется с узкими специалистами и неизменно гуманен. Каждый случай из его практики можно рассматривать отдельно, но этого делать не стоит — пусть читатель сам ознакомится с творчеством Хэрриота.

Поскольку Джеймс начал писать воспоминания довольно поздно, он постоянно сравнивает прошлое с его настоящим. Он не упускает возможности посетовать на отсутствие важных для здоровья животных лекарств, печалится от томившей его раньше неизвестности, когда теперь всё некогда происходившее уже не сможет вызвать прежних проблем. Не стесняется Хэрриот расписываться в собственной неспособности в ряде случаев, припоминая раз от раза, насколько мало он проработал практикующим ветеринаром. У него появились знакомые соратники по призванию, в чём-то знающие гениальные рецепты для облегчения труда, а в чём-то загоняя положение мучающихся зверей в худшее, нежели было.

Приходится недоумевать, насколько мало знали фермеры о том, чем они занимались. Может Хэрриоту на таких везло? Словно не по наследству переходило хозяйство, не учил отец сына премудростям разведения животных, а просто из чистого любопытства люди поселились в сельской местности и принялись за выращивание скота. И это при том, что Джеймс периодически оправдывает фермеров, действительно приехавших из города для ведения хозяйства на селе, ибо такова их мечта, или хозяин умер, не передав никому секретов мастерства, отчего подворье повально вымирает. Но большинство из вызывавших Хэрриота всё-таки занимались животноводством давно, значит должны были иметь представление о своём занятии. Только не имели, что крайне странно.

Оттого и описывает Джеймс множество вызывающих возмущение ситуаций, в которых он один чего-то стоит. Знания у него не отнять — по повествованию он является грамотным специалистом в ветеринарном деле. Ему доводилось постоянно спасать животных, иного Хэрриот рассказывать не мог. И упирает он чаще сугубо в безалаберность людей, способных запустить хозяйство, забыть о домашних питомцах и заниматься чем угодно, кроме заботы о прекрасных и удивительных созданиях. Со своей стороны он будет прав, какими бы его способности к излечению братьев меньших не видели непосредственно воззвавшие к квалифицированной помощи.

Чем ценится проза Хэрриота, так это занимательными случаями из практики. Если чего не может повториться у другого, то того, что случалось с Хэрриотом. О чём-то не перескажешь, заново заливаясь слезами веселья, о другом — слезами сочувствия. Попробуй разгадать ещё один ребус, наблюдая за мучениями животного. Или разберись с человеком, чья натура не поддаётся пониманию, но всё же заслуживает снисхождения. Каждый достоин быть понятым, даже не имей он права на прощение.

Опять читатель понимает, скоро практика Джеймса прервётся. В первом сборнике рассказов он уже отправился служить, во втором же — получил повестку. Читатель узнает, как трудно далась Хэрриоту необходимость покинуть дом, поскольку появилось то, чему он должен будет посвящать часть оставшейся жизни. С войны он мог не вернуться, тогда трудно бы пришлось жене. Мысли Джеймса переполнены, думы омрачены, но деваться ему некуда — нужно исполнять долг перед страной. Осталось понять, почему при переводе на русский язык об армейских годах Хэрриота решили не рассказывать, вырезав эти моменты из повествования последующих книг.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сказано вам — не виноват Апулей. Не был он магом. Жил, веровал, совершал обряды, познавал мир, но не занимался магией. Ибо кто в Римской Империи прибегал к магическому искусству, тех, в лучшем случае, высылали, в худшем — казнили. Не сносить головы и Апулею, не умей он ладно сказывать истории. Время сохранило для нас его «Апологию» — защитительную речь. По ней мы можем судить о таланте человека, сумевшего снять с себя обвинения, оставив в дураках всех, кто был против него.

Следует обязательно сомневаться в увиденном и услышанном. Не Декарт первым задумался о необходимости всё подвергать сомнению. Таких же мыслей придерживался Апулей. Потомки понимают, не так чист на руку Апулей, каким себя выставляет. Никто в здравом уме не станет подтверждать смертельно опасные обвинения. По этой причине пришлось ему измышлять оправдательные мотивы для своих действий. Разве не склонен был к магии Апулей? Был склонен. Но не занимался он магической практикой. Всего лишь старался понять действительность.

Мы лишены возможности вникнуть в суть произошедшей ситуации с Апулеем, в результате которой пострадали интересы ряда римских граждан. Дело коснулось брака с женщиной в возрасте, а также связанной с этим событием финансовой составляющей. «Апология» показывает речь одного Апулея, с иронией разбивающего возводимые против него обвинения. Оппоненты старались выставить его магом, приводя в пример случаи, с обычными людьми случающиеся редко. Как-то ведь он соблазнил вдову, отчего-то рядом с ним упал и забился в судорогах мальчик, зачем-то из Африки прислал знакомому зубной порошок, он даже смотрит на себя в зеркало и потрошит рыбу без цели её съесть.

Пришлось Апулею показывать, настолько он много знает, как стремится знать больше. Не просто существует, а старается понять смысл сущего. Он поэтически одарён, может произносить речи часами, чему потомки и становятся свидетелями, если берутся за чтение сохранившейся искромётной защитительной речи Апулея. Было бы интересно посмотреть на судебный процесс со стороны, понять лучше столкновение интересов. Представить обвиняемого в магии человека действительным магом, манипулирующим сознанием любопытствующей толпы. Отчего-то кажется, что так и было. Спас положение подвешенный язык Апулея. А может и не спас — о вынесенном судом приговоре сведений не сохранилось.

Харизматичной личностью был Апулей. Лучше его удастся понять, дополнительно ознакомившись с произведением «Метаморфозы, или Золотой осёл». «Апология» сама по себе воспринимается подобием художественного произведения, настолько же воспринимаемого новаторским для Древнего Мира, как сказание о похождениях превращённого в непарконопытное животное человека, но всё же остаётся примером речи защищающегося от обвинений. Что выдумано, а что правда — согласно высказыванию Апулея о сомнении — неизвестно.

До нас дошли и другие работы Апулея. Например, «Флориды» и «О божестве Сократа». Они понимаются набором максим, собранных в одном месте. Апулей показал широту знаний, его интересовало абсолютно всё. Мы видим его познания в медицине, осведомлённость о географии Индии, Карфагена, острова Самос. Разбирается он и в поведении попугаев. Знает об осаде Трои. Размышляет об иерархии демонов. Не обходится без философии — упоминает Платона и Лукреция.

Не уставайте познавать мир. Познавайте его так, чтобы вызывать подозрение у окружающих. Говорите окружающим об этом вздорные мысли. Вздор — есть лучшее средство для понимания действительности. Действительность только тогда раскрывается, когда понимается в новом смысле. Смысл важнее домыслов, ибо домыслы предполагают смысл, а смысл — утверждает правоту домыслов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Древнеримская беллетристика — чудо-расчудесное. Переписанная ли она с греческих первоисточников или является самобытным явлением, редкие пережившие века произведения могут и ныне вдохновить писателей на создание схожих, но всё-таки неподражаемых литературных работ. Разве не вдохновился Боккаччо, создавая «Декамерон»? Разве не адаптировала одну из повестей графиня де Сегюр специально для маленьких читателей? Разве не мог Мо Янь ознакомиться с «Золотым ослом», прежде написания примечательного романа о жизни в шкуре разных животных?

Ничего в сущности не меняется. Человеческие нравы остаются без изменений. Это только кажется, будто где-то появляются требования к содержанию литературных произведений, навязанных с высоты некоего понимания морали. Слишком мало нам известно трудов писателей древности, чтобы однозначно судить, как было раньше. Мы видим наше с вами положение, продолжая исходить в требованиях из собственных предпочтений. Практика показала — бульварщина переживёт века, составив компанию серьёзным произведениям. Человеку хочется радоваться и смеяться никак не меньше, нежели предаваться постоянно его сопровождающей пронзительной грусти. Поэтому «Метаморфозы» Апулея бережно хранились, высоко ценились, несмотря на провокационное содержание, дошли в удобоваримом виде.

В своём трагикомическом произведении Апулей поведал читателю, как трудно человеку жить в ослиной шкуре — им помыкают, его бьют и даже сексуально домогаются. Красоту «Метаморфозам» придают внутренние истории, которые главный герой подслушивает. Легко воссоздать картину Римской Империи времён её наивысшей точки развития при Антонинах, увидев не самое процветающее общество, скорее погрязшее в постоянных пороках. Люди боялись спокойно передвигаться из-за обилия на дорогах грабителей, могли утром не проснуться в домашней постели, будучи ограбленными и убитыми. Думается, потчевали в харчевнях посетителей не мясом со скотобойни, а человечиной, что было бы похоже на правду, оговорись о том Апулей.

В «Золотом осле» изрядное количество мистических элементов. Происходящее на страницах можно сравнить со сновидением. Только во сне может подобное привидеться. Убитый на твоих глазах человек не может оказаться после живым. Не может он потом при необъяснимых обстоятельствах умереть, будучи уже живым. Жестокости на страницах произведения Апулея хватает, не порождённой магическими силами, а обыденной, возможной при представленных вниманию читателя обстоятельствах. Хватает физиологических подробностей — от отправлений без свидетелей до испускания нужды непосредственно на них. Про эротическую составляющую произведения можно не упоминать, римляне в этом плане вышли вполне с ожидаемой стороны.

Всегда, говоря о «Метаморфозах» Апулея, упоминают историю про Амура и Психею. Она занимает три главы и продолжается драматическим развитием судьбы связанных с ней людей. Только кажется, будто главный герой «Золотого осла» старается найти средство для спасения, вне собственного желания переходя из рук в руки. Он тесно связан с происходящими событиями. Не стань ослом, давно был бы убит. А так у него есть надежда. Не один он терпит неудачи, случаются беды и пострашнее. Хоть и кажется тяжёлой жизнь в ослиной шкуре, только в человеческом обличье она гораздо труднее.

Судить о «Золотом осле» было бы проще, будь известно об Апулее больше, нежели он сам о себе написал в своих же произведениях. Магическая составляющая книги имела важное значение и в жизни Апулея тоже. Последние главы «Метаморфоз» прямо о том говорят читателю, сообщая о духовном росте главного героя, отринувшего былые устремления в угоду жреческим предпочтениям: он познал радости и несчастья, прошёл путь от безликого странника до набравшегося ума-разума мужа. Надо полагать, таким же образом прошла жизнь Апулея — от «осла» до уважаемого всеми человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Попрано прошлое. Когда исторический момент требовал, тогда страна объединилась, а когда потребовалось разделиться, тогда прежде происходившее перестало иметь значение. То было в октябре 1993 года — силовые структуры получили разрешение на применение насилия в отношении населения. Так случился ещё один военный гражданский конфликт в России. Мирное население было растерзано, его права в расчёт не брались: всё сугубо ради поступи в новое светлое будущее, более не коммунистическое, но такое же светлое. Юрий Бондарев решил смело отразить события тех дней, уделив им первую главу произведения «Бермудский треугольник». О чём он писал дальше, можно не брать во внимание, он выговорился по беспокоящим его проблемам общества девяностых годов.

Чем не «Заводной апельсин»? Общество исповедует тотальную жестокость. В людях не осталось человеческого, лишь звериная натура выдаёт в них представителей животного мира. После ознакомления с первой главой «Бермудского треугольника» пропадает желание думать о чём-то ином, кроме сопровождающей человека несправедливости. Нет любви и привязанности, а есть остервенелая жажда причинять боль, насиловать души и убивать себе подобных. Думается, Бондарев излишне драматизирует события. Не получается верить в представленное на страницах. Откуда такой порыв возник у Юрия? Из каких источников он черпал информацию?

На глазах читателя в отделении полиции происходит такое, чего, пожалуй, не совершали с людьми в концентрационных лагерях. Разумно думать, как выродилось общество, если забота о нём оказалась в руках извергов. Сотрудники силовых структур истязают и убивают ребёнка, насилуют женщину, ставят под сомнение честность добропорядочных граждан. Повествуй Бондарев в подобной манере до последней страницы, понимание мира в корне бы изменилось в сторону бесконечных депрессивных тонов. Но первая глава заканчивается, вместе с ней отступает жестокость, начинается обыденная жизнь безработного гражданина России.

Бондарева отныне беспокоит упадок моральных ценностей в повседневности. Нет более чести, долга и прочих важных для человека качеств. Есть желание нажиться, желательно за чужой счёт: кто честный — того ограбят, кто не хочет делиться — того заставят, кто решил отсидеться вдали от всех — того достанут. Нужно жить согласно меняющимся представлениям о действительности, но это противно задумывающемуся над высшими материями. Как переступить через себя и забыть о принципах? Не каждый человек на такое способен. Именно поэтому появляются те, кому совесть позволяет пользоваться другими, и те, у кого совесть действительно есть.

Случилась катастрофа в мировосприятии. Для Бондарева это очевидно. Некогда человек боролся против врага-агрессора, теперь борется против врага внутреннего. Осознать такие перемены трудно. Для их понимания одной человеческой жизни недостаточно. Будь Бондареву двести лет, он смог бы примириться с произошедшим. Подобное в истории случается регулярно. И ещё не раз повторится. Больно же от того, что перемены происходят на твоих глазах, причиняя боль непосредственно тебе. Не Россия одна страдает, так происходит повсеместно. Где тут не опечалиться и не впасть в чёрную хандру? Проще махнуть рукой, чем бороться. Борьба не даст ничего, она лишь приблизит следующий виток социальных потрясений.

Страшно другое. Общество успокоится, станет жить в согласии, забудет о потрясениях. Будет казаться, так должно быть всегда. Но однажды произойдёт новый надлом, повседневность обернётся кошмаром. Горячие умы можно остудить лишь книгами, которые рассказывают о бедах прошлых лет. Пусть люди смотрят, к чему может привести активная гражданская позиция, попирающая сложившиеся устои. Можно много раз повторять следующее: благими намерениями вымощена дорога в ад.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1. «Молох»

Человек никогда себе не принадлежал. В древности его приносили в жертву Молоху, а тех, кого это минуло, сами себя приносили в жертву обществу. Человек обязан выполнять определённые социальные обязательства, находиться в заданных рамках и представлять собой того, чьи устремления соответствуют ожиданиям большинства. Кто выступал против, подвергался остракизму. Кто соглашался жить в согласии с социумом — оказывался в рабской от него зависимости. Каждое время отметилось собственным пониманием пользы от человека, но наиважнейшее значение всегда имело умение трудиться. Человек никогда ничего не стоил, если не отдавался полностью работе. Да и тогда он всё равно ничего не стоил, ибо не стоит человек ничего.

О чём ещё мог рассказать Куприн, как не о нуждах промышленности? Новом проклятии человечества, без которого нельзя было обойтись. Страны Западной Европы успели перемолоть в пыль кости населяющих их людей, породив капиталистическое представление о мире. Своего Молоха они накормили, такового предстояло взрастить и в России. И когда аппетиты Молоха перестанут удовлетворяться, тогда произойдёт революция, во славу Молоха же. Нигилисты не сгинули, они продолжали существовать, как будут всегда среди нас, только под другими именами и с иными моральными установками.

Главный герой произведения Куприна верен тургеневским традициям: в его душе горит огонь, он намерен внести разлад в действующую систему и готов умереть, если того потребуют обстоятельства. Не социальная неустроенность заботит главного героя, он не согласен терпеть деградацию людей, как не согласен взирать на безжалостное истребление в них человеческого. Чем заполняют досуг рабочие? Они пьянствуют и дебоширят, ни о чём не думают. Следовательно, они уже принесены в жертву Молоху.

Кажется, достаточно уничтожить завод, тогда жизнь преобразится. Рабочие поймут присущую им ничтожность, возьмутся за ум. Молоху останется голодать и искать жертвы в другой стране. Так во все времена думали деятельные люди, воспринимающие действующую модель общества за проявление Молоха, измышляя для того необходимые им причины, лишь бы всё сделать, чтобы внести разлад и тем принести счастье. И беда как раз заключается в том, что насильственными методами счастья добиться невозможно. Будет во много раз хуже — даже Молоху столько жертв не требуется.

Главному герою Куприна приходится действовать из лучших побуждений. Он твёрдо уверен в правдивости своего мировосприятия. Он знает, как уничтожить завод. Нужно малое — тогда прожорливый Молох будет обескровлен. Не думает главный герой о действительности, горит желанием позаботиться о других. Он фанатичен и далёк от реальности, как бы Куприн его не пытался представить на страницах. Он видит пустоту в своём окружении. Любимая девушка — подобная прочим пустышка. В такой ситуации легко сойти с ума, утратив последнюю связующую нить с настоящей жизнью. Только не обвиняли в том тургеневских героев, шедших на баррикады и погибавших ради грядущих перемен. Героя Куприна обвинить можно.

Не из простых причин главный герой «Молоха» получил фамилию Бобров. Если он и делает, то прежде всего лучше для себя, причём именно это его раздражает в людях. А коли кого затопит, пускай сами выплывают — нужно было быть предусмотрительней. Они получат желаемую для них свободу: останутся без работы и жилья, будут голодать, влачить счастливое существование, оставаясь благодарными за освобождение от рабской зависимости.

Есть Молох или его нет — не так важно. Есть люди, которым Молох всюду мерещится. Их не переубедить. Поэтому ещё не раз человечеству предстоит испытать на себе дуновение слома привычного уклада жизни.

2. «Гамбринус»

Напиться, забыться и не вспоминать про отличия людей друг от друга. Что стало результатом заложенной в человека особенности, стало иметь весомое значение для дня нынешнего. И ведь не интересует людей, насколько ты сегодняшний отличен от тебе подобных, но живших сто, двести и более лет назад. Есть общие черты, всё остальное в корне отлично. Казалось бы, например, русский — есть русский. И раньше он был русским, если не вдаваться в детали. А разобраться следует повнимательнее. И тогда придёт осознание — действительно общего мало. Касается то многого, в числе прочего и понимание себя. Но так сложилось, что проще закрыть глаза, прикрыться квасным патриотизмом и провозглашать определённые устремления, прикрываясь той же историей, к которой ныне живущие никакого отношения не имеют.

Куприн приглашает читателя погрузиться в интернациональную среду. Место действия повести «Гамбринус» — одноимённое питейное заведение, располагающееся в портовом городе. Туда заходят моряки разных стран, разбавляют колоритом будни постоянных посетителей. Слышен говор понятный и совершенно неведомый. Музыкальные пристрастия тоже различаются. Все они находят воплощение благодаря талантливому скрипачу, умеющему воссоздавать культуру любой страны, стоит ему каким-либо образом дать информацию о требуемой мелодии.

Жизнь хороша, когда всем весело. Понравится итальянская мелодия, бурский марш, марсельеза, вальсы, лезгинка. Главное, чтобы исполнялась музыка с азартом. Куприн изливает душу, читатель с воодушевлением внимает. У всех действующих лиц отличное настроение, будто не знают они горестей и не думают искать причины для конфликтов. Талантливый музыкант продолжает играть, не думая об ином. Ему в радость, он не променяет посетителей «Гамбринуса» на иную публику.

Но вот 1904 год. Россия вступила в войну с Японией. Музыканта забрали на фронт. Притихло пивное заведение. Нет, посетители не конфликтуют, они в прежней мере веселятся, правда без прежнего куража. Главного героя повести не убьют, он весело проведёт время и на войне. Не о том взялся рассказывать Куприн. Об ином нужно узнать читателю. Музыкант оказался евреем. Так ли это важно? Оказалось, что да. Очень важно! Скоро грянут погромы. Население России будто взбесится, словно вскрылась зарубцевавшаяся язва. О чём бы кто не думал, за него нужный ход мыслей определят другие. Так рождается на страницах «Гамбринуса» основная драма.

Главный герой — еврей. Это его боль. Он сирота. Но всё же еврей. И как не играй, не старайся забыться — все отныне видят в нём еврея. Почему раньше не видели? Почему до того веселились, принимали радушно представителей всех стран? Этого главный герой не сможет понять. Он продолжит жить прежними представлениями, каким бы образом его не пытались сломать. У него всего одно желание — играть на музыкальном инструменте и доставлять людям радость. Ему будут мешать, но он не может иначе. Пусть сломают руку или искалечат другим образом, музыкант останется музыкантом, национальность для него значения иметь не будет.

Общество изменчиво — с этим приходится считаться. Главному герою нужно сохранять положительный настрой. Всё вернётся на круги своя. Вернётся и веселье. Забудутся обиды. Наступят новые времена. Никто не хочет перемен, но перемены случаются помимо нашего желания. Кому-то требуется будоражить общество, провоцировать людей на необдуманные поступки и тем обеспечивать себе лучшее из возможных положений. Никто действительно не хочет перемен? А как же утопичное желание жить лучше, нежели сейчас? Вот так и в России: сперва 1904 год, после погромы. Счастья не появилось, зато пришлось пройти через череду страданий. Может оно и оправдано. Сомнительно…

Автор: Константин Трунин

» Read more