trounin.ru

Денис Фонвизин четыре раза выезжал за границу, каждый раз возвращаясь с ощущением, что более никогда он пределы России покидать не будет. Но необходимость заставляла его снова возвращаться в Европу, где он опять набирался негативных впечатлений. До нас дошли его письма из тех поездок, по ним у читателя должно сложиться аналогичное впечатление. Фонвизин писал родным, Воронцову, Голицыну, Панину, Булгакову, Елагину, Обрескову, Зиновьеву, Дашковой, Пассеку, Воинову. Помимо этого он вёл дневник, с выдержками из которого может ознакомиться современный читатель.

Интерес представляют письма, начиная со второй заграничной поездки (1777-78). Фонвизин пожелал излечить жену от гельминтоза, для которой начало путешествия едва не омрачилось потерей глаза после удара веткой при движении от Смоленска в Варшаву. Денис познакомился с Польшей, смеялся над постановками на польском языке. Путь лежал во Францию. Первым впечатлением стал врач-шарлатан из Монпелье, лечивший жену так, что ей стало хуже. Второе впечатление — мерзкий запах нечистот на узких городских улицах. Денис разумно подивился мнению о Франции, представляемой в виде рая. Третье впечатление — вседозволенность лакеев, не считающих нужным уважительно относиться к господам. Четвёртое впечатление — огромная популярность Вольтера, с которым Фонвизину посчастливилось общаться. А вот Руссо разочаровал — он никого не желал принимать. Пятое впечатление — французские крестьяне живут хуже российских: они платят неподъёмные подати и влачат самое жалкое существование. Шестое впечатление — сложилось предположение, будто скоро между Францией и Англией разразится война, тому отчасти способствовало наблюдение за деятельностью находящегося в Европе Франклина.

Третья заграничная поездка (1784-85) вела Фонвизина в Лейпциг. Денис постоянно мучился головными болями. Жену продолжали преследовать несчастья — в Кёнигсберге ей пришлось вырвать зуб. Особого чувства досады добавили извозчики, никуда не спешившие. Если в России до места назначения катили с ветерком, то по европейским весям ехать приходилось с многократно меньшей скоростью. К тому же, местные извозчики не пропускали трактиров на пути, из-за чего Фонвизину приходилось постоянно ругаться. Путешествие продолжилось в земли просвещённой Италии.

Флоренция, Венеция, Рим — громкие названия, скрывающие точно такие же впечатления, какие сложились у Фонвизина во время второй заграничной поездки. Денис понял, что в России нищие гораздо чище, а местная питьевая вода для русского равнозначна помоям. Посещение театра, сырого от пола до потолка с мириадами комаров, заставило его спешно покинуть. Как приходилось покидать лучшие из трактиров, поскольку внутри они не отличались от того, что было снаружи: мерзкая вонь и нечистоплотность посетителей.

Такой Фонвизин увидел Европу. Остаётся подивиться, отчего петиметры, они же галломаны, не стремились к полному привнесению почитаемой ими французской культуры в полном объёме на земли Российской Империи. Было чего опасаться, наблюдая за нравами европейцев. Допустить подобное никто в своём разуме не мог. Поэтому стоит укорить проповедников западных воззрений, ценивших искусное умение получать изделия превосходного качества и красоты, забывая, в каких условиях европейцам приходилось трудиться. Сливки взрастали на нечистотах, тем пытаясь создать для себя иллюзорное представление о действительности, чего в России не требовалось.

Смотреть на жизнь можно с разных сторон. Фонвизин мог сравнивать Европу с Россией, но не мог сравнивать Россию с Европой. Бурление жизни и достижение в обеспечении уважения человеческого права на мнение омрачалось фактической изнанкой, ставшей результатом попустительства в отношении раздачи вольностей. У России имелись собственные недостатки, в том числе и узаконенное Петром I особого вида крепостное рабство. В остальном же, если верить Фонвизину, сама жизнь ни в чём не уступала по качеству европейской.

Автор: Константин Трунин

» Read more

После лицея Салтыков писал рецензии. Сейчас нельзя установить, сколько им написано критических заметок. Этим трудом он зарабатывал на жизнь, многое публикуя без личной подписи. Дошедшее до нас показывает здравый ум человека, имевшего к совершеннолетию твёрдый взгляд на понимание должного. Мысли Салтыкова и ныне кажутся актуальными, ибо ничего с дней его молодости в человеческом обществе не изменилось. Порядочно Михаил сказал об отношении к детям через литературу. Подрастающие поколения в прежней мере принято держать за неразумных членов общества.

Первый упрёк — извращённое понимание действительности. Салтыков видит, как ряд авторов не делает различий между правдой настоящей и их собственным представлением о правде. Чаще такое происходит от присущего людям невежества. Для примера приводится сочинение по географии Франции, в котором человек, знакомый с нормами французского языка, не найдёт ничего полезного, кроме глумления над транскрибированием. Салтыков вполне обосновано возмущается, не понимая, как такой труд смог выйти из печати.

Второй упрёк — обучение истории без объяснения событий. Даётся дата, поясняется случившееся, предлагается заучить и усвоить к чему оно привело. Салтыков сравнивает такие учебники с афишами, на которых написаны имена актёров. Понятно, история — предмет неоднозначный, допускающий трактование событий на любой лад, какой ближе к преподавателю. Думается, Салтыков не до конца понял замысел критикуемого им автора, создавшего скорее пособие, являющееся отличной возможностью разобраться с действительностью без влияния сообщённым кем-то мыслей.

Третий упрёк — логика не может научить мыслить. Со времён Аристотеля для осмысления использовались силлогизмы. Над их применением изрядно смеялись мыслители середины и конца XIX века. Салтыков не был одинок в своих представлениях. Он приводит пример, согласно которому человек бессмертен, поскольку он не является сапогом. Годы пройдут — силлогизмы заменят математическими науками, призванными обучать детей всё той же логике, но уже без прямой цели научить мыслить, а просто требуя того, в чём заключался смысл прежнего упрёка Салтыкова: давая некое правило — не сообщается, где и как его можно в действительности применить, кроме одного из способов для решения созданной под него задачи.

Четвёртый упрёк — дети не настолько морально хрупки, чтобы бояться их разбить. Ребёнок — не иное существо, требующее особой литературы под его нужды. Однако, ратуя за необходимость объяснения детям в одном, Салтыков то порицал в другом. Ребёнку не объяснишь языком взрослого человека, не используя для лучшего понимания различные ухищрения. Осуждая автора исторической беллетристики, Салтыков ставил ему в укор именно стремление разжёвывать события минувшего, подаваемых с долей непозволительного переосмысления.

Пятый упрёк — полная адаптация при переводе иностранной литературы под реалии времени и пространства вредна. Для примера Салтыков приводит хвалебное мнение о переводе произведений Гомера Гнедичем: без шелухи, наиболее наглядно, отражая минувшее без прикрас. Ежели древние греки сравнивали богов с каким-нибудь животным, вроде лошади и осла, то это не значит, что ныне при переводе допустимо подменять понятия, приводя иные примеры.

Любое мнение имеет несколько точек для рассмотрения. Однозначного утверждения существовать не может. Критикуя, Салтыков подходил с разной меркой, допуская противоречивые суждения. Это наглядно продемонстрировано выше. Причём так, что анализ рецензий достоин аналогичного же анализа, для уличения в сходных эпизодах противоречивых заключений.

Период написания рецензий для Салтыкова закончился быстро. Испробовав себя на ниве литературной критики, он перешёл к непосредственному написанию литературных произведений. Не так легко далось вхождение — за допущенные при изложении вольности ему предстояло отправиться в ссылку.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если о человеке известно мало, как о нём рассказать? Хорошо, если он оставил свидетельства о себе, тогда, сугубо на их анализе, появляется возможность воссоздать его внутренний мир. Правильно ли это? Не для всех людей, но о некоторых из них такие выводы сделать допустимо. А как быть с Данте? Для Дмитрия Мережковского это не стало проблемой — он написал эссе о «Божественной комедии», сделав главным героем повествования её автора.

Знакомясь с литературным произведением, нужно видеть прямо написанное. «Комедия» Данте прозрачна и не требует серьёзного аналитического разбора. Алигьери поместил угодную ему информацию на её страницах. Он рассказал о семейных встречах, политических оппонентах и Беатриче. Мережковский во всём доверился его словам, рассуждая на собственный лад, каким нужно быть человеком, чтобы представлять хождение в загробный мир, где видеть, помимо врагов, близких людей и утраченную любимую женщину.

А может ничего не было? Разумеется, Данте в загробном мире побывать не мог. Это его фантазии. Но фантазии ли? И насколько всё надумано? Мережковский задумался о Беатриче — её могло не существовать в действительности. Она — плод чувственных размышлений Алигьери, зовущий манящей красотой. Читатель от таких мыслей Дмитрия тоже задумается — насколько оправдано внимание к «Комедии» Данте и к самому Мережковскому, на восьмом десятке лет продолжавшем оставаться символистом.

Не стоит поднимать символистику, коей Дмитрий увлекался с юности. Изначально настроенный на важность деталей в человеческом мире, Мережковский переключился на размышления о религиозной сути бытия, наделяя уже её символичностью. Всё оное он решительно применил и касательно Данте. Трудно осмысливать тройственность всего во имя мира, ежели рассказ идёт о «Божественной комедии». Мережковского это не смущало — магия тройки станет важной частью измышленного им Данте.

Дмитрий понимал, следовало рассказывать биографию определённого человека. Наигравшись с сакральным, Мережковский вспомнит о главном герое повествования. Он пересказывает известное, опираясь на информацию от Боккаччо, первого биографа Алигьери. И только! Вооружившись апологией, он создал новую апологию. Более того, в изысканиях Мережковский позволил судить о Данте, опираясь на Вергилия, делая его своим спутником не по загробному миру, а по жизни Данте.

Обвинения Мережковского сомнительны. Странно: ставить в упрёк кому-то, что он не соответствует твоим ожиданиям в некоторых вопросах. Дмитрия не устраивала любвеобильность Данте. Он обязан был любить Беатриче и более никого. Он же бегал за «девчонками». Следует обратить внимание, как часто Мережковский употребляет в тексте именно такое слово в отношении представительниц женского пола. Будь воля Дмитрия, ходить Алигьери с опущенным в землю взглядом, ощущая жар ада под ногами.

Почему же Мережковский настолько странно обошёлся с Данте? Он ему симпатизирует, при этом недолюбливая. И всё-таки пишет в хвалебных тонах, ещё и находя много общих с ним черт, кроме одной существенной. Может причина в обязательствах перед Муссолини? Итальянский диктатор желал видеть работу о Данте написанной, выделив для того Дмитрию стипендию. Русскому эмигранту (вообще, а не конкретно Мережковскому) часто требовались деньги, потому он мог взяться за любую работу, тем более учитывая факт утраты родной страны. Взялся и Дмитрий, написав так, как только он и мог написать.

Чем дальше продвигался в изложении биографии Мережковский, тем всё меньше на страницах оказывалось самого Данте. Автор «Комедии» отошёл обратно в середину книги Дмитрия, словно его не было, как не было в начале повествования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Быть Великим князем после разорения Руси Батыем — тяжёлая ноша. Оную принял Ярослав II Всеволодович. Страна лишилась населения. Если о чём и мог рассказывать Карамзин, то только о войнах Александра Невского и о путевых записках Плано Карпини. О влиянии монголо-татарского нашествия Карамзин практически ничего не сообщает. Становится известно о периодических сборах дани, без пристального внимания к прочим деталям. Опять в тексте истории государства Российского появляются народные сказания, по которым нельзя составить верное представление о прошлом: Карамзина не смутила повесть о Шевкале.

Отныне политика на Руси строилась через хождения к монгольским ханам. Очень важно проследить, каких успехов добивались князья. Карамзин об этом не рассказывает. Так и не становится известным, каких изменений во взаимоотношениях удалось достичь Александру Невскому — многократному ходоку. Важным оказалось другое — Невский умер во время очередного возвращения домой. На самой Руси словно ничего не происходило. Все прежние распри теперь развивались строго под контролем ханов.

С 1263 по 1304 год жизнь на Руси действительно затихла. Имелись столкновения между псковичами и новгородцами с немцами, тогда как в остальном Карамзину рассказать нечего. Наиболее очевидная причина — скудость летописных свидетельств. Остаётся предполагать, что происходило в годы правления Ярослава Ярославича, Василия Ярославича, Димитрия Александровича и Андрея Александровича.

Карамзин ясно не раскрывает причины возвышения Москвы и её борьбу с Тверью. Великий князь Михаил Ярославич был казнён в Орде, окончательно уступив в 1319 году роль ведущего города Москве. В его княжение Узбек-хан принял ислам, чем способствовал становлению мусульманства среди народов его государства. Почему обесерменивание не коснулось Руси — Карамзин также не сообщает.

Стоит считать, что монгольское влияние и относительное спокойствие — необходимые явления для объединения Руси под властью единого государя. Одним из первых стал Великий князь Иоанн Калита. На протяжении полувека значение имела не военная подготовка, а умение вести убедительные речи. Калита чурался любых ратных наук, предпочитая им политические. Он считал нужным укреплять власть словом, предоставляя право воевать другим. Он же стал первым правителем, кто прибегнул к церковному отлучению, усмирив тем псковских князей.

Вступивший на княжение после Калиты, Симеон Гордый умел усмирять не менее гордый нрав новгородцев, пугая их войной, если они не примут назначаемых им князей. Политика всё более преобладала. Следующий Великий князь Иоанн Кроткий изменений не внёс, чем принудил Карамзина искать иные свидетельства для заполнения главы. Таковым стало упоминание о Молдавии, до того всегда населённой россиянами, под давлением татар уступивших те земли в связи с ослаблением власти галицких князей. Великий князь Димитрий Константинович удостоился истории о сыновьях хана Бердибека, исповедовавших христианство, и погибших сразу по смерти отца.

Четвёртый том вышел ещё более сухим, нежели предыдущие труды Карамзина. Не хватает ярких слов древнего летописца, умевшего сочетать правду с вымыслом. Подобной идеи придерживался и Карамзин, постоянно пересказывая неуместные в плане познания прошлого детали. Стоит учесть влияние накопившейся усталости. Монотонная работа убивает интерес к ней. Если первый том богат авторским задором, то далее всё заметнее желание доделать начатое.

Читателю известно, Карамзин не успеет довести до конца «Историю государства Российского». Каким бы утомительным сие занятие не казалось, оно требовало усидчивости и анализа заранее собранного материала. Нужно было не только читать летописи, но и разбираться в них, так как написаны они далёким от понимания обывателя языком. Нужно обязательно знакомиться с работами прочих историков, благо их хватало и до Карамзина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Третий том истории российской в исполнении Карамзина повествует от первой серьёзной раздробленности под властью киевских и владимирских великих князей до разгара похода Батыя на Русь. Слог изложения соответствует второму тому, оставаясь в той же мере сухим. Карамзин предпочитал опираться на летописи, интерпретируя их на собственный лад. Так в историю России вошли сказания и народные предания, получившие статус признанных событий.

Древняя история формируется не по факту имевшего место, а согласно сохранившимся свидетельствам. Мало пользы от жизнеописания, когда описание сводится к ряду поступков, с белыми пятнами касательно всего остального. Ещё труднее осмысливать историю, пытаясь её понять не в комплексе, а относительно определённых исторических периодов, где имеет значение происходящее в требуемый момент, без желания понять, что происходило до и произойдёт позже. Получается, перед читателем творческих изысканий Карамзина представлена галерея должных вскоре умереть правителей Руси, словно иное не представляет интереса. Если некий случай оказывался занимательным, Карамзин обязательно включал его в текст. Например, первой христианской ересью стало принуждение митрополитом к отказу от соблюдения поста по средам и пятницам, что привело к народному возмущению с вовлечением греческих и болгарских богословов.

Во время правления Всеволода III Георгиевича произошёл печально знаменитый поход князя Игоря против половцев, имелись противоречия с венграми и ляхами, усугубились взаимоотношения между Ольговичами и Игоревичами, сын Андрея Боголюбского женился на грузинской царице Тамар. Богатый на события исторический период представляет разительное отличие от ранее описанного Карамзиным — повествование не отталкивалось от личности Великого князя. Всеволод III Георгиевич управлял Русью с 1176 по 1212 годы, охраняя покой населения от излишних внутренних потрясений, поэтому историку трудно написать про человека, запомнившегося в основном продолжительным правлением. Всё прочее удостоилось соответствующего внимания, особенно поход князя Игоря: Карамзин не отказал себе в разборе Слова о нём.

Длительное правление чаще омрачается последующими противоречиями среди возможных претендентов на место почившего Великого князя. На Руси ситуация усугубилась ранее, когда Владимир Мономах сел княжить в Киеве вне права на то, не уступив старшим наследникам по линии Изяслава I. По смерти Всеволода III Георгиевича междоусобные распри вспыхнули вновь.

На великое княжение Георгия II Всеволодовича (с 1219 по 1238) пришёлся пик внешней агрессии. Наибольшее разрушение нанесли татарские орды, прошедшие через всю Русь, не считая северных областей. Новгородцы сражались за Юрьев. Наметился рост влияния литвы, уже не обираемого племени, а заявляющего о своём праве на государственность. Датчане высадились в землях чуди.

Карамзин считал важным рассказать об основателе Монгольского государства — Темучине. После о причинах битвы на Калке. Он согласен с летописцами, показывая русских князей напавшей стороной. Великий князь Георгий II Всеволодович умер в разгар Батыева нашествия, поэтому Карамзин дополнил третий том истории государства Российского множеством летописных свидетельств, в том числе и таких сомнительных, как сказание о Евпатии Коловрате.

Многое сомнительно в словах Николая Карамзина, но многое и правдиво. Разве скажет читатель, что новгородцы не могли жечь огнём и вырезать мечом племена северных народов, частью уже крещённых? Могли! Только об этом ныне не принято вспоминать. История крайне трудна для понимания, так как её нельзя трактовать однозначно. Произошедшего не исправить, а за давностью лет важность некогда произошедших событий перестала иметь значение для современного мира.

Впереди другой рассказ — он о восстановлении Руси. Не впервые земли славян оказались под чуждой им властью, смогут перебороть и новых захватчиков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пример Сумарокова — поистине наука мудрого обращения с властью. Умел он говорить так, чтобы сказать нужное, никого не оскорбив. Радищев шёл по пути целенаправленного принижения значения действовавшей государственной системы, тогда как Сумароков никогда в подобном открытом тоне не писал, сместив в своих «пагубных» речах акцент подачи смыслового содержания. Указывая на недостатки в политической системе, он прежде предпочитал хвалить, прикрывая одами и дифирамбами суровую критику бытовавшего в его годы насилия над большей частью населения страны. Не всегда он выражался витиеватыми стихами, порою говорил прозой.

Сумароков прежде всего именно хвалил государей. Он каждый раз создавал благостный фон для восприятия, оставляя действительно важное на конец посланий. Зачем указывать на недостатки, если в целом страна процветает? Имеются мешающие спокойному сну обстоятельства, но кого они заинтересуют, если на них указывать прямо? Скорее интерес будет проявлен к личности, пожелавшей другим открыть глаза на происходящее. Всем понятно, что происходит, и все понимают, как трудно исправить положение, даже имея на то желание. Понимал это и Сумароков, для чего раз за разом, вслед за обильной похвалой, указывал на желаемые перемены в жизни государства.

В строчках Сумарокова Россия всегда представлена ликующим государством. Пётр вывел страну вперёд, его наследники теперь обязаны довершить начинания. Нет нужды воевать, так как не в том будет счастье русскому народу. России не требуется расширение границ: она должна побеждать, чтобы устрашать врагов. Важнее обеспечить следующее: безопасность чести, жизни, свободы и дешевизну нужных вещей. Никакое оружие этого не обеспечит, лишь грамотному государю под силу таковое воплотить.

Екатерине II Сумароков советовал укреплять власть, без сожалений расправляться с беззаконием, награждать добродетель, искоренять пороки, проводить показательные казни для острастки другим, но не наказывать слишком строго, где это не требуется. Будущему императору Павлу подробно описал, каким нужно быть, чтобы прослыть гуманным государем.

Рассказывая о чём-то, Сумароков не забывал упоминать, кому прежде прочих следует заботиться о процветании страны. Чего бы не касалась его речь, всюду он видел продолжение великих начинаний Петра, кои развивают его современники. Так Сумароков похвально отозвался Словом на открытие Императорской Санкт-Петербургской Академии Художеств и Словом на заложение Кремлёвского дворца. Ни строчки сомнений в полезности, только радость за свершения каждого нового дня. Кажется, Сумароков не умел грустить, всегда находясь на духовном подъёме.

Важным может показаться Слово о любви к ближнему. Религиозный мотив ясен уже из названия. Сумароков призывал к добродетели и не терпел любых форм проявления насилия, о чём он постоянно говорил в произведениях. Но он не выходил за рамки дозволенного, ограничиваясь доступным для понимания высшим обществом, ибо только оно умело читать, а значит и оценить послания. Поэтому не стоит удивляться отсутствию в словах Сумарокова упоминаний о происходившем повсеместно насилии над человеческой личностью. Данная проблема была понятна, но её нельзя было решить одним росчерком пера.

Посему, коли речь о Сумарокове, предлагается с воодушевлением смотреть на происходящее, видеть преимущественно положительный момент. Понятно, негатив невозможно убрать, но постоянно акцентировать внимание на нём не следует. Всё в России на протяжении последних столетий обычно зависит от воли определённых людей: это не означает, что они должны проявлять заботу о каждом, так как за те самые последние столетия этого ни разу не происходило и скорее всего в ближайшие столетия не произойдёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Воды мутные пусть станут водами чистыми, дабы понял человек, ибо не понимает он, что мутную воду не сделаешь чистой, но постоянно забывает он — чистую воду легко сделать мутной. Требуется для того малое — достаточно слова убедительного. Если такое слово есть у человека сведущего, за ним потянутся. А кто не потянется, остановившись и задумавшись, по тем пройдут, их остановившихся не заметив. Шёл в XII веке Кирилл из Турова, проповедями паству убеждая в истинности произносимых им суждений, чем поражал сердца людей, становясь для них светочем истины. Теперь же, когда не осталось гласа задумавшихся ранее, есть время для гласа думающих сейчас. Ответим собственными словами, найдя укор на мысли прошлого.

Малое наследие сохранилось от дум Кирилла Туровского. Для примера достаточно взять следующие: Притча о человеческой душе и теле, Слово о снятии тела Христова с креста, Слово о бельцах и монашестве, Слово на Вербное воскресенье, Слово о расслабленном, Послание к игумену Василию о схиме. Общее есть у сего наследия: оставивший его человек подвергал собственной интерпретации события минувшие. Важными оказывались не сами обстоятельства случившегося, а детальный разбор каждого слова. Получалось так, что из обыкновенного предложения, сообщающего конкретную информацию, Кирилл извлекал несколько скрытых от внимания смыслов, то есть читал даже не между строк, а и между словами.

Чем труднее объяснение, тем оно кажется более близким к действительности. Но понимал ли сам Кирилл, к чему вёл речи? Желание расширить понимание библейских текстов приводило к придумыванию дополнительных обстоятельств, которые могли и не подразумеваться вовсе. Давно стало ясным, особенность христианства заключается в возможности трактовать его на любой лад, что способствует жаркой полемике и допускает существование невозможного. Обилие сохранившихся источников даёт широкое поле для уникальной трактовки дошедших до нас текстов.

Не все речи Кирилл стремился разобрать на составляющие. Иной раз он всего лишь пересказывал моменты из Библии. Это более даёт представление о нём, как о составителе проповедей. Всегда важно донести до паствы важные эпизоды христианского прошлого. К числу таковых относится история Иосифа, мужа Богоматери, которому жена поручила выпросить тело сына у Понтия Пилата для погребения. История могла и не сохранить подобной проповеди, но всё-таки теперь нам данное библейское событие известно и благодаря стараниям Кирилла Туровского.

Иначе смотришь на христианство, знакомясь с трактовкой бытия от имени самого Христа. Оказалось, Иисус стал человеком, чтобы человека сделать богом, чтобы все боги стали сыновьями Всевышнего. Кроме того, всё создано для человека. Тогда получается, что и священные писания созданы для человека. И само христианство создано для человека. И сам человек создан для человека. Если следовать данной мысли, проповедь Кирилла Туровского приведёт к неоднозначным выводам, одобряя практически любой поступок.

Для выработки мнения нужно обладать большим количеством информации. Кириллу хватало одного абзаца. На его основе он способен был создать десять страниц текста, находя новые интерпретации слов, исходя далее из им же измысленных объяснений. Такой подход к изложении информации быстро приводит к пресыщению и не даёт пищи для размышлений, наоборот усугубляя впечатление. Видеть перед собой мудрствующего ради мудрости, означает внимать говорящему ради разговора. Невозможно сказать более к тому, о чём говорил Кирилл. Причина того в стремлении Туровского придти к выводам, основанным на далёких от понимания логики объяснениях. Кому-то покажется иначе. Допустить можно всё, в том числе и сказанное Кириллом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Познание — это соотношение одного с другим, ибо всё относительно. К познанию можно отнести соотношение собственных взглядов с представлениями других людей. Речь не о выработке общей позиции, а о создании новых точек зрения. Истинно мудрый человек не стремится придерживаться выработанного им мнения, он постоянно преобразует его, допуская вкрапления чуждых ему идей. Так не появляется застой во взглядах, мысль прогрессирует, за счёт чего человечество постигает до того непонятные прежде истины. Это идеальное представление о должном быть пути познания. В жизни людей иначе — мало кто способен принять чужое, хотя бы в малом отказавшись от выработанных им убеждений. К числу категорически настроенных к чужим знаниям относился и Готфрид Лейбниц, однако он желал говорить о познании наравне с другими, чем он и занялся при написании четвёртой книги «Новых опытов».

Лейбниц задался целью иметь беседу с Локком, оной не добившись. У него были адресаты, которые имели связь с Локком, поэтому переписка между философами всё-таки присутствовала, но не в том объёме, чтобы говорить о её обоюдной полезности. Англичане не интересовались мыслями немцев, поэтому диалог между ними отсутствовал, следовательно — противоречий они друг к другу не имели. С 1696 года Лейбниц шёл к идее создания «Новых опытов», наконец-то взявшись за их написание в 1703 году. Проанализировав содержание трудов Локка в трёх книгах, он приступил к основной части, где имел желание рассказать о познании.

Может Лейбниц устал от монотонных размышлений? Если человек не допускает разнообразия, его мысли превращаются в рутину. Для «Новых опытов» полагалось уделить порядка пяти лет, чтобы со свежей головой комментировать параграфы чужого труда. Лейбниц плодотворно работал в течение года, так и не закончив, утратив мотивацию после смерти Локка. Ежели более не с кем будет полемизировать, значит нужно искать иных собеседников. Следовательно, редактуры Лейбниц не производил, оставив текст в записях без изменений. Потому приходится внимать излишнему набору слов, предназначавшихся вниманию одного Локка, и никак кого-либо ещё.

Как Лейбниц видел познание? Следует забыть о простоте Декарта. Сперва интуиция, после применение силлогизма и включение в процесс проницательности: получается многоступенчатая система. Что даёт такое понимание познания? Ничего. Лейбниц решил усложнить и поговорить о том, чему не требовалось раскрытие. Он не посчитал нужным остановиться на интуиции, продолжая уже саму интуицию разделять на составные части, придавая получаемым частям вид самостоятельных фрагментов.

Прочие думы Лейбница коснулись следующих тем: как далеко простирается человеческое познание, о реальности данного познания, об истине, о достоверности предположений, об аксиомах и максимах, о бессодержательном, о познании бытия Божия, о существовании других вещей, о способах усовершенствования познания, о суждении, о вероятности, о степенях согласия, о разуме, о вере, о религиозном экстазе, о заблуждении, о разделении наук.

О многом говорит Лейбниц, осталось понять — зачем это ему потребовалось. Рассуждать, что все части целого дают одно общее, и никогда не дают более или менее положенного, как и рассуждать о лжемудрствованиях софистов, означает вести философию к вырождению, поскольку всё рождается для смерти, в том числе и предметы, кажущиеся вечными. В конце хорошо выстроенных суждений всегда имеется их губящий момент. Проще говоря, излишнее стремление понять суть Универсума, ведёт к отрицанию существования самого Универсума. И Лейбниц, решая дать представление о человеческом разумении, пришёл к заключению об отсутствии у человека разумения, либо к такому выводу пришёл потомок, решивший узнать думы Лейбница об этом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что было в начале всего? В начале всего было слово. Какое это было слово? Это слово было именем нарицательным. Человек отличается от животного тем, что умеет осознанно произносить слова. Поэтому слово для человека имеет важнейшее из значений, поскольку без него не выразишь мыслей, следовательно не поделишься с людьми идеей. Не умея делиться идеей, человек уподобляется животному. Нет нужды владеть большим количеством слов, достаточно минимального их набора. Некоторые народы умеют придавать одним и тем же словам различные оттенки и тональности, заставляя их звучать полнее, а значить больше, нежели нести единственное определение.

Готфрид Лейбниц считает — раньше существовал общий язык. Теперь языков много, слова звучат по-разному, однако имеют сходные значения. Извращённые по звучанию, они сохраняют прежнюю важность. Понимать слова можно иначе, нежели то должно быть. Если некогда ныне знакомое слово означало определённое понятие, со временем оно утрачивает с ним связь. Достаточно взять имена людей, теперь ничего не подразумевающие. Никто не задумывается, допустим, об имени Цезарь, коим нарекали детей, рождённых с помощью чревосечения, а после без связи с оным. Само слово Цезарь в ходе различных изменений стало означать совершенно иное, вроде прозваний ряда власть имущих титулов.

У одного слова в разные периоды человеческого существования возможны различные трактовки. Понимая язык классической латыни, латыни Ньютона или латыни XXI века, можешь легко ошибиться, принимая значение слова с близким собственному пониманию смыслом, тогда как под ним подразумевалось иное. Это способствует формированию ложных представлений о прошлом, не позволяет строить правильные предположения в настоящем и создаёт проблемы для будущих поколений. Изначально вложенный смысл в итоге оказывается утерянным.

Сказанное тут — кратко объясняет содержание третьей книги «Новых опытов». Готфрид Лейбниц не мог ограничиться тремя абзацами, ему требовалось больше места для выражения накопившихся у него идей. Но о чём бы он не вёл речь, всё равно это сведётся к трём ранее обозначенным абзацам данного текста. Лейбниц желал на примерах объяснить ход своих рассуждений, для чего взялся рассуждать о названиях простых идей, смешанных модусов, субстанций, слов-частиц, абстрактных и конкретных терминов.

Ход мыслей Лейбница способствует формированию мнения, будто современники Готфрида многого из его слов не понимали. А вот далёким предкам его мысли понятны без лишних объяснений. Посему не каждый поймёт, зачем Лейбниц так глубоко старался разобраться во вроде бы понятном. Впрочем, не факт, что было бы понятно, читай потомки труд Лейбница в оригинале. Стоит отметить старания переводчика, сделавшего речи Готфрида понятными для современного читателя.

Слова не могут быть совершенными, ими любят злоупотреблять. Нужно ли стараться исправить ныне царствующие заблуждения касательно данных несовершенств и злоупотреблений? Лейбниц предлагает решение. Читатель может с ним не согласиться. Если нельзя добиться единого мнения людей, тогда и предлагаемая современная трактовка не найдёт одобрения, отразив чьё-то частное мнение.

Слова способствуют познанию человека. Без их участия нельзя говорить о человеческом разумении. Сами слова не настолько просты, чтобы к ним иметь определённое отношение. Каждое из слов содержит множество значений, опираясь на любое из которых человек может сформировать какое ему угодно предположение. Необходимо вернуться к идее многовариантности возможностей, при попытке познать составляющие Универсума. Само слово Универсум может подразумевать разное, раскрываясь для понимания с помощью определения, состоящего из других слов. Легко запутаться и впасть в заблуждение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Акт отрицания — это нечто положительное. Таков девиз всей философии Готфрида Лейбница. Его «Новые опыты» представляют из себя набор мелочи, изысканной благодаря шпаргалке, словно специально составленной Джоном Локком. Если Лейбниц ранее и имел определённые мысли, найти которым применения не имел возможности, то теперь он высказал их в полной мере. Не все они имеют важное значение, малое их количество причастно к пониманию человеческого разумения, но все они есть в «Новых опытах».

Мыслит ли душа? И мыслит ли она, когда человек спит? Чистая доска — это состояние души при её рождении? Или душа включает в себя предустановки, тогда как тело их лишено? А может быть наоборот — тело имеет предустановки, а душа истинная tabula rasa? Ответ на сии вопросы значения не имеет. Он ничего не сообщит, поскольку само существование души сомнительно. Если учесть, что душа пребывает в теле, значит она движется относительно его, как движутся мысли относительно мыслительного процесса. Получается, когда тело испытывает голод, душа может о том не знать. Значит ли это, что это о чём-то говорит? Лейбниц задавался поисками неизвестного, чем он чаще прочего предпочитал заниматься, имея изначально недоказуемый постулат в виде Божественного промысла.

Ежели мыслит душа, значит нужно думать дальше только в этом направлении. Душа порождает таким образом идеи. Сами идеи всегда выглядят простыми, ибо изначально состоят из простых составляющих. Однако, учитывая восприятие человека с помощью различных органов чувств, простое принимает вид сложного: понимаемое глазу — неподвластно уху, осязаемое рукой — никогда не станет ясным носу. Поэтому в комплексе любая идея перестаёт быть простой.

Лейбниц загадывает ситуацию — если слепоглухонемому вернуть чувства, сможет ли он узнать без подсказок то, что до того было подвластно его пониманию с помощью одного осязания? При этом он не должен касаться исследуемого объекта. Отличит он тогда куб от шара? Простое для такого человека примет вид сложного. Он не сможет опираться на прежнее восприятие.

В действительности не существует простого. Даже мельчайшие элементы бытия — сложны для понимания. Возможно, человек никогда не сможет понять основы собственного существования. Ему доступны чувства для осознания этого, тогда как во всём остальном Универсум содержит бесконечное множество вариантов для его понимания. Лейбниц это обстоятельство не рассматривает, он старается добиться в измышлениях конечного результата, будто ему одному подвластно дойти с помощью раздумий до осознания истинности. Можно ли понять простое с помощью дум о простом? Не нужно ли для понимания простого задействовать сложные процессы?

Человек не располагает достаточным количеством чувств. Если кто думает, что для выводов достаточно минимальной информации, он окажется частично прав. Как доходили до верных выводов философы древности, используя метод соотношения имевшихся у них в наличии аналогичных примеров, так учёные мужи последующих веков старались прибегать точно к такому же способу. Когда-нибудь будет исчерпан лимит для подобного рода идей, потребуется разработка способности чувствовать Универсум иначе. Тогда понадобятся лейбницы новой эры открытий. Поэтому можно смело утверждать, Готфрид Лейбниц смел прилагать усилия для поиска ответов на вопросы без ответов, чем опередил своё время, но не сумел принести человечеству пользу.

Кроме прочего, Лейбниц настаивал на введении подобия золотых мер, понятных каждому человеку, числам он желал дать определённые названия, отказавшись от использования степеней. Ещё раз Готфрид упомянул бесконечность, возможную лишь при применении её к Совершеннейшему Существу. Он затронул понимание длительности, протяжённости, свободы, относительности, тождества. Пытался размышлять над прочими идеями: ясными, смутными, отчётливыми, неотчётливыми, реальными, фантастическими, адекватными, неадекватными, истинными и ложными. Обо всём, чего коснулся Джон Локк, говорил и Лейбниц.

Автор: Константин Трунин

» Read more