trounin.ru

Совсем юный Карамзин, годами молод, но позволил он себе рассуждать о жизни, будто прожил и имеет право мудрыми речами потомков наставлять. Он мысли почерпнул из книг священных, древней христианства, дабы современников призвать к уму — разумное они должны соблюдать. И первым делом, ибо человек живёт мечтою, нужно оной жить всегда, только зная — другим свою мечту нельзя передать. Как взять любовь, что видится чувством важным, несомым сквозь года, за которое люди в прошлом воевали, и будут в будущем воевать. Стоит пройти трём годам, видится иное, словно порванными оказались сердечные нити, чему казалось никогда не бывать. Так и с мечтою — утихнет она, разбившись подобно волне о скалу морскую, ведь каждая последующая волна будет об ином мечтать. Оттого человек живёт вне лада, пребывая в поиске лучшего из миров, предпочитая не жить в покое, а в мучениях при жизни умирать.

Узрел Карамзин, он истинно стар, ведает дороги направление, ежели верит, коли взялся о том рассуждать. Отрёкся он от пути, отказался стремиться, ведает теперь, знает, нужно дни в спокойствии кончать. Стремление — благо, а вместе с тем и горе людское, каждому предрешено во гробу быть, и не важно, станет он во благо мирным или пожелает воевать. Кровь лить — занятие без пользы, за кров сражаться — кого-то в праве на дом лишить: третьего не дано — каждый волен сам из двух судеб выбирать.

Всё к лучшему тянет руку род людской, борясь за то, покоя не ведая, желает всякий обрести многое, предпочитая слов древних значение забывать. Без перемен не достигнуть лучшего, не случиться ничему, прозябанием скрашивать отведённый срок, потому и начинает человек окружающее под себя менять. Сколько случилось перемен — не сможешь с точным определиться числом, а человек опять понимает — предстоит ему иные причины для счастья искать. Из столетия в столетие, из века в век, из года в год и каждую секунду, планы строит род людской, не имея сил заведённые порядки сломать. Нет призыва остановиться, запретить стремление к счастью или иначе посмотреть на делаемое человеком, кроме необходимости на бесплотность круговорота порождающего беды указать.

За осуждением не найдёшь сил подкрепиться в словах, потому как нет способа определиться, как вечных проблем избежать. Кажется, есть люди скупые, не тратятся они, проживая умирают, хотя могли при жизни счастливыми стать. Тут есть подвох, ибо скупой — почти идеал, когда берёшься судить, чего не можешь взять в голову, ибо трудно понять. Выбор сделан, ему следует человек, без агрессии и не требуя от мира чего-то себе, каким и стоило каждому стать. Однако, скупых осуждают, смеются над ними, в чём есть суть, да и как не ругать? Что же, мир сложен, дорог проложено немало, осталось определиться и по более верной для души шаг направлять.

Слеза всё равно упадёт — слёзы должны землю орошать. Кровь прольётся — кровью суждено мечи обагрять. Старость настанет — старости нельзя избежать. И смерть настанет — от смерти не дано убежать. Пройдёт молодость, появятся морщины — иному не бывать. Остаётся право делать выбор — хоть дорог и много, но из двух путей выбирать. По пути воина — страдания людям причинять, либо по пути землепашца — своё добро всем кто в нужде раздавать. Кому потребен иной путь — не сможет найти — он противен человеку: с человеком не может противный человека сути человек существовать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не для других, всё больше для себя, не ведая причин к иному пониманию стихотворений. Карамзин писал, неизменно поэтизировать любя, отражаясь в свете посетивших его когда-то откровений. Такое творчество — личного понимания предмет, к нему с суровой меркой никогда не подходи: нет высокого искусства в некоих попытках, потому как нет. Человеку всего лишь требовалось заполнять пожиравшие отпущенные ему временем дни. В год 1795 Николай вступил, уже порядком именитым, если кого он похвалил, тому не грозило статься забытым. Только одно обстоятельство продолжает существовать — это каждого писателя обязательство белые листы текстом наполнять.

О том «К самому себе» Карамзин обращался, пылая внутренним жаром. Он и в «Песне» ни к чему быть близким не старался — краса красавиц не нужна и даром. Но не совсем, всего лишь на мгновенье. Николай — создатель дилемм — был кем-то вдохновлён на сие стихотворенье. Карамзин мог под грома раскатами «К Мелодору» писать, чужую славу признавая, пусть другим в той же мере позволено будет сердца людей пленять, мелодичностью мир окружающий наполняя. А мог Карамзин самолюбивых творцов укорить, «Хлою» им припоминания, что без любви не могла жить, поклонников ежедневно меняя. Таковую девицу легко укорить в мнимости её чувств любовных, когда положено иметь один объект для обожанья, не будь обстоятельств для того условных, хоть и достойных порицанья. Любить можно многих, забывая потом: приятных людей и убогих, опрятных и того, кто вкусом обделён. Хлоя истинно любила, да вот не встречаемых ею людей, собственную персону она ценила, и тех, кто ценил её за то ещё сильней. Написано продолжение будет к сюжету сему — «Ответом на стихи одной девицы» названо оно. Люби других, покуда верность не хранишь никому, а когда полюбишь на всю жизнь, полюбит он другую, ибо так для тебя суждено.

За шестую книгу «Илиады» Николай брался: «Гектор и Андромаха» — рифмованный перевод. Насколько сей подход ему удался? О том ценитель Гомера скажет, когда пересказ Карамзина поймёт. Укоров никаких, почему бы и за рифму не взяться, оной положено в будущем сердца россиян пленять, пока же оставалось этим восхищаться, даже если всё можно и с первых строчек понять. В контраст вступило стихотворение «Послание к женщинам», повествующее об обратном. Ежели Гектор отправлялся сражаться за доблесть Трои сам, то герой современности Карамзина думал сугубо о приятном. Конечно, доблесть — хорошо, бренчать заслугами приятно, но если с войны вернуться не суждено, как у дам прелестных плоды успехов пожать? Это троянцы за дом бились, ахейцев пытаясь изгнать, ныне традиции прошлого позабылись, теперь полагается сперва порывы сердца ублажать.

И вот новый контраст. «Последние слова умирающего» Николай вольно довести до читателя решил. Сам себя никто не предаст, покуда всякий для чего-то определённого жил. А если задуматься, то для чего? Страдания придумывать, за убеждения бороться? Добиваясь этого, ещё не оставался дальше жить никто, так и не достав содеянное со дна вырытого им для того колодца. Всему цена равна, как не пытайся увидеть иначе: «Любовь и дружба» обоюдно важны, «Печаль и радость» не подскажут, что из них слаще, «Страсти и бесстрастие» схожим ценны. О каких не пиши переживаниях, обязательно окажешься противоречив, не сразу, много после, и то в воспоминаниях, успеешь убедиться на ошибках своих.

Порядочно оставил Николай поздравлений, надписей изрядно, из них для потомков часть сохранилась. Они доступны в виде коротких стихотворений, всё благодаря собирателям, иначе бы забылось.

«Стихи на день рождения А. А. П-ой» — тобою мир украшен, ты родилась весной. «Триолет Алете» на четырнадцать исполнивших лет — согласно правил, по которым сложен триолет. В две строчки — дабы была рифма — на дверке «Надпись к дамской табакерке, на которой изображены мраморный столп и цветок» — название длиннее придумать кто-то смог. «Надпись к портрету жестокой» — любезен ей не я: беда-бедой. Есть за этот же год «Эпитафия» о том, как умерший жил в мире сём, он жил, а пожив слёг, мир для него оказался жесток, чего ему понять не удалось, и это всё не зря к слову пришлось.

«Делиины слова» — любовная чехарда. «Нескромное эхо» — в ответ на отказ любить, слышишь только любить. «Дарования» — академизму снова да. «К Алине» — на смерть мужа: пришлось ему опочить.

Выше прочих поставим «Выбор жениха», там про Лизу, что не знала, за чьей спиной ей быть. У девушки судьба не легка, ежели неизвестно, с кем под одной крышею жить. С богатым мужем не будет видимых проблем, со знатным генералом — проблем в той же мере не должно возникать, но хочется любить и оказаться с тем, к кому хочется любовным чувством пылать. И выберет обыкновенного парня она, думая, им любимой стать, да нет продолжения у стиха, потому о бытовых проблемах остаётся гадать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В год 1793 про «Волгу» Карамзин запел, течение великой реки доставило удовольствие ему, он не к читателю, он к Волге обращаться смел, что воды несла к свету, и никогда во тьму. По берегам когда-то кровь лилась, мечи гремели, покуда россы власть не взяли над рекой, от истока до устья больше биться люди права не имели, тогда Волга и обрела покой. Так нечего сражаться, когда мирно лучше жить, на «Кладбище» всем суждено оказаться, не дано Богом человеку вечно жить. Уж не на россов ли власть решил намекнуть Николай? Лучше под единой десницей дружбой крепиться. Сколько оружие не поднимай, без труда пахаря не сможешь миром насладиться!

«Молитвой о дожде» Карамзин отразил печаль по засухе случившейся. «Песнь божеству» — в ответ на утверждение, будто Бога нет. «Послание к Дмитриеву» — про молодость скоро зрелостью сменившейся. «К соловью» обратился, дабы пел, когда в очах поэта гаснет свет. «Надгробной надписью Боннету» уважение швейцарскому учёному Николай отразил. «Странность любви, или Бессонница» — стих про забаву забав. «Любезной (в день её рождения)» дал понимание, насколько он бывает мил. И даже баснописцем себя в тот год умелым показав. «Соловей, галки и вороны» о чём? Немудрено там дело. Всего-то галки с вороньём прогнали из лесу птицу, певшую умело.

И напоследок «Ответ моему приятелю, который хотел, чтобы я написал похвальную оду Великой Екатерине». Ведь понимать Карамзин правильно умел, как тяжело похвальные стихи слагать, если говорить о государства властелине. Её заслуги всем понятны, она ценима всяким повсеместно, и коли заслуги её ясны, то и без стараний юного поэта Екатерине много от чьих слов бывает лесно.

В 1794 году Николай «Послание к Александру Алексеевичу Плещееву» сложил. Мол, житьё на Земле не рай, никто ещё не ушёл в мир иной, будто жил не тужил. Вспомнить можно себя, но лучше смотреть на других, не один человек идёт средь прочих бредя, не видя горестей чужих. Да разве можно грусти предаваться? Какой тогда от жизни толк? Всему положено случаться, покуда голос твой не смолк. Хлебнули горя даже с Олимпа боги, каких только неудач не терпели, но они действовали, не зная тревоги, и не успокаивались, не добившись назначенной цели.

Есть такое творение: «Приписание к г-же N, которая желала, чтобы я списал для неё сии две песни». Показал в нём Карамзин своё старание, без какой-либо в адрес госпожи Эн лести. Поведал основное — про цепи птиц и людей. Кто-то вырваться на волю мечтает, места не находя. Но разве рвётся на свободу соловей? Или знает сей птах лучше прочих себя? Ведома должна быть притча ему, Сумароковым сочинённая, про хитрость кошек, утверждающих будто ты в плену, но стоит выпорхнуть, и в их когтях твоя голова окажется отсечённая. И вот «Две песни» отдельно читателю даются. Ясна должна быть суть сих стихотворений. В жизни способы жить всегда найдутся, ты не перечь, коли не рождён для прений. Скажут влюбись — влюбляйся, жениться велят — тут же женись, огорчаться захочешь — огорчайся, но помни — всё равно пройдёт твоя жизнь. Есть ещё «К ней» стихотворение, мимолётное оно, просто творение, упомянуто должно быть всё равно.

Взять эпический размах Карамзин пытался, богатырскую сказку «Илья Муромец» думал сочинить, о том огрызочек остался, чтобы читатель понимал, чем она могла быть. Там сообщалось не о римлянах и греках, там русские всем заправляли, и пожинали они плоды своих успехов, бед особо никаких не знали. А может и была проблема среди русских, кто бы знал, ведь есть начало сказки, далее вступления Карамзин ничего не написал, оставив всё же будущим поэтам яркие подсказки: о волшебнице намёк, на дядьку Черномора. Думается, читатель уразуметь уже довольно смог, кому обеспечил тем Николай место для творческого простора.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Искать не надо приключений. Они не там, где мнится оных след. Они внутри, их видит скрытый гений. И видит гений в этом много бед. Что приключения? К чему? Расправить крылья и лететь? Ясно то и Карамзину, но и ему впечатлений хотелось иметь. Отправился в Европу, сойдя за своего. Но деньги кончились, в родном краю он снова. Под свежим ощущением всего, не смог он вымолвить друзьям-писателям и слова. Он нем… мычит, он мучится напрасно, желая одарить друзей поэзии строкой. И даже думал рифмой ежечасно, но славы достигал он прозою одной. Был «Граф Гваринос» — чудо среди суеты, а прочее… закрыть глаза нам лучше. Поэт из Карамзина — создание мечты, так потому глаза свои не мучьте.

Но скажем немного про лесть. Есть у Карамзина торжество родных пенат. Он — юный — излил «Военную песнь», и кажется тому был очень рад. Величие россов грезилось ему, недаром он Хераскова хвалил. Понравилось стихов сложение и самому, недаром потратил на сочинение сил. То год 1789 — свершений важных год, иных стран очевидцем становился Николай. Но палестины не забыты, раз о них поёт, великим должен быть и породивший край. Потому допускает обращение к славянским божествам, на них уповать приходится порой, не сравнится с российской равниной Европы горам, не одолеет русский холод Атлантики и Африки зной. И дабы это чувство закрепить, в Женеве «Осень» Карамзин писал. Но лучше уже не могло быть, душой Швейцарии русский человек никогда не принадлежал.

Упущен год 1790 — от него обращение сохранилось одно. К «Филлиде» Карамзин речь направил. Филлиде важным показаться то могло, а прочих целей Карамзин тогда не ставил. Немного богаче год 1791 — разжился поэтическим стремлением Николай, с одним необходимым к огласке допущением: нет рифмы там — читатель знай! — и принимай стихотворение то стихотворением.

Кто говорит, что Карамзин — поэт сентиментализма? Не в раннем творчестве, однако. Он с юных лет певец академизма, подобно Сумарокову античность поминает всяко. К кому бы не обращался Николай, там молний блеск весь освещает небосклон, и гром гремит, хоть в Плутона бездну повергай, и издавай усталости от слов обилия протяжный стон. «К прекрасной» стих? Так зри Пелопоннес. Слушай, пока глас поэта не утих, придавая поэзии словесами отягощающий вес. Баллада древняя «Раиса» — подтвердит мысли направление, о чём бы Карамзин не сообщал. Фантазия породила стихотворение, кто бы ныне теперь ей внимал.

Гимн вину — «Весёлый час»: хочешь пить — скорее выпей. Пей скорее! Пей сейчас! Просто выпей. Выпей! Выпей! Станешь весел, грусть уйдёт. Есть заботы? Нет забот. Пусть и нет теперь работы. Поддался веселью Карамзин, допуская грех в думы людей, дал раздумьям он зачин, разудалостью своей. К тому же, «Песнь мира» Николай сочинил, заиграла струнами лира, чтобы читатель понятливей был. Призвал Карамзин о распрях забыть, лучше к друг другу хорошо относиться — нужно человеку человека любить, не опускаясь до визгливого до драчливости свинства.

1792 — год очередной. Карамзин на рифму скуп, и на поэзию в общем скупой. Главное, Николай в стихах не груб. «К милости» Екатерины-царицы обратился, что на четвёртый десяток лет правленья пойти решила. На академизма словословие он не скупился, лишь бы поэзия его царей не утомила. Следом «К богине здравия» хвалу пропел, призывая с небес на землю спуститься, коли в поэзии худо-бедно умел, и не на такое сможешь решиться. «Эпитафии» на смерть девочки по заказу составить решился, особого старания не прилагая, матери чада умершего один моностих пригодился, как и всякому умирающему, кто покидает белый свет об Апокалипсисе зная.

Написал Карамзин, к тому же, песенку «К Д.» — о древности мотив, «На разлуку с П**» — о ладности забыв. Стихотворение «Прости» — отразило страдание души, мучимой ужасно: лучше жить в пещерной тиши, не терзаясь напрасно. И вот «Весеннее чувство» — печали забыты: скоро наступит сердечных переживаний буйство, и будут грустные годы радостью смыты.

Автор: Константин Трунин

» Read more

О славе прошлого пора бы спеть, и петь, сил не жалея, душа должна от слов рифмованных взлететь: такая у Карамзина затея. Он был в пути, он вдохновлён, подвластны сердцу Франции мотивы, он сказками жонглёров окружён, не мог унять свои порывы. Про Гвариноса-графа услышан был рассказ, как за короля отважно бился, о том поведал Карамзин в тот самый час, пока героя образ не забылся. И вот теперь, когда остыло время, когда истёрлись деяния мужей, мы вспомним, что несла Испания недавно бремя — от арабских не могла избавиться цепей. В те годы граф Гваринос гарцевал, познавший горечь Ронсеваля, но не за то героем после стал — его судьба совсем другая.

В цепях Гваринос — разделил участь Испании граф, среди мусульман пленником стал. Он не бился за свободу, считая, что в убеждениях прав — от благородства, а не потому как устал. Бежит только трус или нарушающий клятву преступник, Гваринос не мог согласиться на подобный шаг — он слову верен, от слов он не отступник, уважения друзей достоин, и уважает за то его враг. В цепях Гваринос — не мнит о побеге. Цепи мешают свободно дышать. В мыслях граф на Родины бреге, во сне его обнимает любимая мать. Останется в тюрьме — решётка мила, свет скудный позволяет зреть, такова пока Гвариноса судьба, об иной доле лучше думать не сметь.

Откупись Гваринос! И скачи домой! Смирись Гваринос! Не противься! Аой! Или женись на девушке из дома арабских царей, тебе не раз предлагали жениться, скинешь тяжесть сковавших твоё тело цепей, сможешь прелестью востока насладиться. Нельзя! Не согласится Гваринос предать Франции идеалы. Он рыцарь от Бога — на милость Всевышнего он уповает. Не нужны ему красавицы-арабки, злато и лалы. Объятия ждущей его дома девушки — лишь это сердца смягчает.

Семь лет Гваринос скрежет слышал за спиной, вдыхал он запах душных казематов, он песню напевал — аой! — и тело сотрясалось от в молчании душой излитых песенных раскатов. И вот услышал звуки голосов арабских, о чём-то спорили они, забавы обсуждали деяний царских, их выполнить- бессильные — никак арабы не могли. Тогда всё понял граф, увидел руку Бога, ведь если выкупа всё нет и нет согласия иного, нужна тогда другого образа подмога, а способов к тому не так уж много. Пусть меч дадут, посадят на коня! Готов Гваринос к подвигам опять. Никому не уступая, и цепью больше не звеня, готов французский рыцарь удаль показать.

Таков примерный сказ, поведанный Карамзиным. Гваринос-граф не просто удаль показал, он разметал врагов и устремился вдаль. Героем во Франции стало больше одним. О том сообщает неведомый жонглёр, пропевший то, что сохранила старь. Может и не случалось такого, узнать теперь не дано. Карамзин вдохновился на строчек сложение, прочее не имеет важности теперь всё равно. Главное, есть о графе Гвариносе стихотворение.

О славе прошлого приятно петь — наследие такое у французов сохранилось. Испанцам суждено такое же дарование иметь — с ними много разных событий интересных случилось. Что же, отчего и русским, благо пример предстал пред ними, расширить мир, не дав остаться ему узким, наполнить в духе поэзии сказами своими? Идея появилась, осталось реализовать. Так гражданам России мысль явилась, которая дала им смысл самих себя познать. И было бы прекрасно, если жажда прошлое поэтизировать цвела. Это очень важно, и это не пустые слова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1938 год Сталин встретил шестидесятилетним. Позади добрые пожелания Гитлера. Впереди ожидается война с Германией, скорее всего ей будет положено начало в 1942 году. Пока же нужно озаботиться о судьбе украинцев и белорусов, проживавших на территории Польши. Следует аннексия, устроенная совместно всё с той же Германией. И вот Сталин — уже не Сталин, отныне он есть лицо, воплощающее собой всё государство. Как о нём следовало рассказывать далее? Волкогонов рассудил необходимым сообщать о происходивших событиях, делая акцент на отношении к ним вождя социалистического движения восточноевропейских стран. Приходилось действовать на опережение. Однако, с мнением Советского Союза не хотели соглашаться. Сперва был получен больной удар от Финляндии, а затем разразилась война. Что же… Волкогонов готов говорить, уточняя по мере необходимости.

Судить о Сталина с высоты прошедших лет легко. Но нужно соотноситесь непосредственно с тогда бывшим известным ему самому. Со своей стороны он стремился к благу. Впрочем, сам Волкогонов извлекает труды Платона, находя в них характеристику для диктаторского режима. Как оказалось, Сталин подходит под описание полностью. И всё равно не он один стоял у власти. Ему подчинялись люди, исповедовавшие сходное мировоззрение, а то и во много раз хуже. Как бы Сталин не поступал и не мыслил, по факту оказалось, что по военной части государство оказалось разваленным. Новой армии Сталин создать не успел, если вообще о таком задумывался. Скорее всего он рассчитывал на сознательность граждан, некогда уже сумевших встретить с оружием революцию, повергнув вспять краткие успехи профессиональной белой военщины.

Первый этап Мировой войны Советский Союз проигрывал. Виною тому стал непосредственно Сталин. Как бы ныне не мифологизировали прошлое, тот же приказ «Ни шагу назад!» не был в особом ходу. Волкогонов так и говорит, как о случайно обнаруженном в архивах документе. Текст побуждал население к организации сопротивления, в одной из строчек призывая не отступать с занимаемых позиций. С первых дней войны Сталин и так наказывал каждого смертью или лагерем, кто поддавался натиску немцев, либо соглашался оказаться на оккупированной территории или в плену.

Переломный момент под Сталинградом — определяющий, как думает русский потомок тех событий. Сталин ли сыграл определяющую роль или воля народа — отдельная тема для рассуждений. При этом нужно отметить, что русский потомок совершенно не владеет информацией о течении Мировой войны, ежели вообще осведомлён о всех нюансах собственной Великий Отечественной. Волкогонов в той же мере не стал излишне уделять внимание действиям союзнических армий, остановившись на проблематике открытия Второго фронта.

По завершении войны обозначилась проблема в виде повсеместной разрухи. Людям не хватало еды, отчего они ели собственных детей. Кто-то накладывал на себя руки, не готовый терпеть лишений. Причём Волкогонов предпочитает об этом рассказывать, ничего толком не сообщив о тяжести жизни ленинградских блокадников, вместо чего посчитал необходимым оставить в меру подробное жизнеописание генерала Власова, печально прославившегося поражением 2-ой Ударной Армии — с последующим пленом и службой в рядах Третьего Рейха.

С 1948 года Сталин потерял чувство реальности. Он считал себя властелином Восточной Европы, нисколько не соглашаясь уступать мнению оппонентов. Однако, воплощая собой государство, он продолжал встречать отпор несогласных. Разработка ядерного оружия нисколько не способствовала укреплению личного авторитета среди социалистических держав. И не умри он в 1953 году, он мог серьёзно повлиять на закрепление могущества Советского Союза. Тогда начиналось новое противостояние, проистекавшее от окончания гражданской войны в Китае и продолжавшейся в Корее.

Оставалось рассказать о развенчании культа личности. Как-то в один момент, будто из ничего, обозначились противники диктатора Сталина, хотя до того ходившие среди его самых преданных людей. Эпоха завершилась, чтобы уступить место новой эпохе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

И Мастер появился. Шестая редакция с того и начинается, что читателю представляется человек, о котором известно только им же придуманное прозвище. Поступив так, Булгаков пересмотрел предыдущее содержание, изыскав для повествования новую сюжетную линию. Отныне автором внутреннего рассказа о казни Иешуа Га-Ноцри становится именно Мастер. Либо стоит говорить о глубоких психических расстройствах предыдущего автора, заработавшего на фоне пережитых испытаний раздвоение личности. Представленный вниманию Мастер поглощён мыслями преимущественно о Маргарите, тогда как историю о казни Христа он предпочёл сжечь. Так перед читателем создаётся история любви двух душ, на фоне чего произойдёт многое из описанного Михаилом в прежних редакциях.

Насколько оправдано введение элементов мистики? Ведьмовские свойства Маргариты и её буйство не укладываются в ровное течение повествования. Не получается объяснить, зачем Булгакову потребовалось растягивать действие, измышляя производимый Маргаритой погром. Кроме того, Маргарита стала невидимой, она проказничает, желая отомстить. Это происходит из-за неприятия произведения Мастера, отвергнутого издательствами, зато сопровождаемого критическими откликами в периодических изданиях. Такой подход к наполнению событийности выдаёт в происходящем чьё-то сновидение. Вполне возможно, что грезит как раз Мастер, на самом деле называемый Иваном Бездомным, как тому полагается быть согласно текста первых редакций романа.

Важной частью шестой редакции — совершенно новой и непредсказуемой для сюжета — стал бал у Воланда. Испив одурманивающего зелья, Маргариту посетили видения. Дополняя мистическое наполнение романа, Михаил ввёл на страницы идею о переселении душ. Собственно, Воланд проводит бал раз в определённое количество времени, приглашая на него неизменно женщину по имени Маргарита. Но не любую, а занимавшую в прошлой жизни влиятельное положение. И оказывается, ныне приглашено очередное перевоплощение одной из английских королев. Вся творимая на бале вакханалия закончится испитием зелья, после чего видения исчезают.

И вот уже тогда на квартире у Воланда появится Мастер. Там же окажется сожжённая рукопись романа, с которой читателю предстоит ознакомиться. Отныне история распятия Иешуа обретала иной вид, делая центральным персонажем Понтия Пилата, умевшего убеждать всякого, ничего прямо о требуемом не сообщая. Неважно, как Иешуа к нему попал на беседу, каким образом его казнили. Значение приобретало случившееся после. И вот там Пилат проявил должное старание для избежания неблагоприятных последствий, однако сделал так, породив тем предания о таинствах, о чём он, разумеется, не мог впоследствии иметь представление.

Читатель узнаёт, что тело Иешуа повелел выкрасть именно Пилат, дабы не было известно о его месте захоронения, и не было излишнего волнения и поклонения. Пилат же велел убить Иуду, а после повесить. Кошелёк с тридцатью сребренниками он распорядился подкинуть главе иудейской религиозной общины. И именно с Пилатом будет иметь беседу Левий Матвей — ученик Га-Ноцри. Предстоит сделать ещё одно открытие: о чём бы Иешуа не говорил, его речи записывались с иным смыслом, нежели он хотел. Станет известным и желание Пилата убедить Левия Матвея в необходимости уступить его воле, дабы тот не мешал выкрасть тело Иешуа.

Согласно шестой редакции, читателю ясно, насколько продуктивной стала работа Булгакова над романом. Остаётся сожалеть о неумолимости действительности, не считающейся с необходимостью позволить людям завершать их существование, не оставив недоделанных дел. Следующая редакция «Мастера и Маргариты» будет выполнена не Михаилом, то сделает его вдова. Поэтому, ежели читатель желает, он всегда может ознакомиться с текстом шести редакций романа и составить собственный итоговый вариант представления о романе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1937 год — переписывание большого романа заново. Михаил взялся перенести в новую редакцию основное из им написанного прежде, внеся необходимые изменения. Давать название будущему произведению Михаил опасался. Ему проще казалось называть его «Романом», и лишь при продолжении работы решено вынести на титульный лист «Князя тьмы». Действительных разночтений получилось не так много, и текст не выглядел более упорядоченным, нежели то следовало из второй редакции. Читатель увидит перемену событий, переосмысление причастности героев к совершаемым ими поступкам. Под тот же трамвай казалось допустимо пустить иное лицо, никак не Берлиоза. Данная редакция — пятая по счёту — примет вид лоскутного одеяла. В совокупности происходящее понятно, но Булгаков всего лишь переписывал, видимо собираясь позже увязать сцены в единое целое.

Итак, на Патриарших прудах жарко, хочется пить, но от выпитого становится только хуже, появляется икота. В такой обстановке, почти сравнимой с головной болью Понтия Пилата, Берлиоз оказался поставлен перед необходимостью рассуждать об отсутствии религиозности у граждан Советского Союза. В такой ситуации нет веры в Бога, Христа и, разумеется, в дьявола. За подобный ход мыслей следует наказывать, потому в качестве кары выбрана комсомолка Аннушка, разлившая масло.

Читатель всё-таки отмечает преобладание мыслей об арелигиозности. Это должно его побудить к соответствующему восприятию текста романа. Никакой мистики далее не последует. Всему находится объяснение, стоит включить голову. Берлиоз оным и занимался, из-за чего её же и лишился. В Москву приехали иллюзионисты, и главным среди них окажется Воланд — князь тьмы. С виду всемогущий, на деле нуждающийся в условиях для существования. Он один из тех, кто в годы становления советской власти занимался обманами разного рода, выдавая желаемое за действительное. Ему ничего не стоило пролить масло, а после подвести Берлиоза под трамвай. Однако, фокусы способны сломить волю случайного свидетеля, не способного сразу распознать им увиденное. На деле же всё просто — становиться пациентом психиатрической лечебницы ему не требовалось.

Булгаков пока не определился, насколько он согласен доверить написание внутреннего рассказа о Христе сошедшему с ума человеку. Михаил то оставил до другого времени, пока наполняя историю распятия деталями. Новые действующие лица ни к чему не побуждают, становясь заготовкой для должного последовать продолжения. Но уже в пятой редакции Иешуа избавляет Понтия Пилата от головной боли, сделав это не до конца ясным способом.

Переписывание оказывалось не совсем понятным читателю. Почему Михаил сразу не расставлял главы в необходимой последовательности? Зачем убирал объясняющие происходящее сцены? У него должно было появиться иное видение романа. Об этом пятая редакция ничего не сообщает. Фрагментарность дополняется очередными сценами, разбросанными по страницам в хаотичном порядке. Нет ничего того, отчего приходится мысленно возвращаться ко второй редакции, дабы свериться и не терять нить описанного Булгаковым.

Всё же предпочтение Михаил отдал действиям Воланда. Оттого он и тяготел к названию «Князь тьмы». Всему следует меркнуть перед его проступками. Он приехал в Москву, убил человека, а теперь собирается обманывать доверчивых граждан, внушая им веру в им творимое. Снова Булгаков переписывает представление с фальшивыми деньгами. Но это всё не то. Требуется больший размах. Не может ведь Воланд оставаться обыкновенным лиходеем, чего-то определённо не хватало широте задуманных им планов. Может он достоин стать как раз князем тьмы?

Осталось дополнительно раскрыть прежде описанные сцены, дополнить чем-то новым. И отчего не появиться в сюжете Мастеру, а горячо им любимой Маргарите не обрести прежде невиданное значение? Таким образом Булгаков подошёл к теме, которой суждено стать самой главной в повествовании.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Продолжая перерабатывать классические произведения, выбор Булгакова пал на «Мадемуазель Фифи» Мопассана. История должна была раскрыть перед советским зрителем пылкость патриотических чувств женщины из публичного дома. События касались трагической франко-прусской войны, обернувшейся для Франции поражением и падением Второй империи. Для французов то стало большим ударом. Они отчаянно сражались, но вынуждены были признать власть немцев. Однако, писатели старались о том времени писать на возвышенных чувствах. В каждом французе не просто горело желание борьбы, оно сжигало их изнутри. Такие чувства владели абсолютно всеми. И не таким уж неожиданным оказался поступок падшего сознания, остро воспринимавшего попранную честь государства, ради чего она не пожалела жизни.

Требовалось усложнить сюжет. Только не Булгакову то предстояло делать. Он лишь следовал за Мопассаном. Насколько то точно было сделано — лучше узнать у знатоков творчества французского писателя. Зритель должен был увидеть краткую выдержу, осознать значение поступка женщины, решившейся на убийство немца, не стерпев хулы в адрес французского народа. Её рукой скорее управляло неприятие несправедливости, чем разумное осмысление необходимости оного. Пусть она из публичного дома, но благородных чувств ей всё-таки хватало. И она умела любить, о чём на краткий миг забыла, совершив непоправимое деяние.

Зритель не сразу бы понял, к чему он обязан взирать на заграничный быт, разговоры о всякой всячине, непонятную обыденность. Вскоре ему станет известно о добрых взаимоотношениях между двумя трепетными сердцами. И уже после разыграется драма с убийством. В качестве завершения зрителю предстояло увидеть торжество справедливости. Совершившая проступок должна спастись, а её молодой человек отправиться за ней на поиски. Слёзы умиления обязательно могли покатиться по щекам у зрителя, стань он очевидцем счастливого воссоединения влюблённых. Не так-то им оказалось просто сойтись, ибо кругом жадные до расправы немцы, потерявшие след оскорбившей их женщины.

Над оперой предстояло работать Булгакову в качестве либретиста и композитору Дунаевскому. Их творческий союз вскоре распался, а «Рашель» стала ещё одним временно забытым произведением Михаила. Только должен ли читатель сочувствовать доле Булгакова? Являлся бы текст полностью его работой, тогда да. В подобной ситуации, которую должен был понимать и сам Михаил, он выступал в качестве должного адаптировать чужое произведение под определённые нужды, и не более того. Уже прошли те времена, когда постановка на сцене являлась дополнением к напечатанному оригинальному произведению. С изобретением кинематографа значение театральных представлений изменилось. Но всё-таки адаптировать текст, написанный давно, являлось не совсем правильным. Зритель всегда жаждет прикоснуться к новому, либо к хорошо забытому старому. Мопассан не был из тех, кого можно отнести к первым или вторым. Его «Мадемуазель Фифи» позволила настроиться на определённый лад, и только.

Ныне читателю доступно либретто Булгакова. Можно самостоятельно с ним ознакомиться. Где-нибудь обязательно по нему ставятся, если не оперы, то играются пьесы. Сюжет действительно интригующий, рассказанный на надрыве чувств. Видеть отчаянный поступок, совершённый из чистых побуждений, находящий одобрение у окружающих и заставляющий скрежетать зубами врагов, читателю будет приятно. Тем более, окончание нисколько не опечалит. Любовь обязательно побеждает, если к тому тяготеет автор. В случае Михаила перемен не случилось — Рашели предстоит спастись и обрести долгожданное счастье, причём без возвращения к прежнему состоянию работницы публичного дома.

Так бы везло и Михаилу, чтобы в конце его ожидало счастье. Да вот тому не бывать. Он почти исчерпал отпущенное ему время.

Автор: Константин Трунин

» Read more

И опять Булгаков трудится для театра. Отставив планы по написанию собственного творчества, он продолжил адаптировать классику под театральные нужды. Взявшись за нетленный роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», он не нашёл ничего лучше, как практически пересказать сюжет, причём объединив обе части произведения, невзирая на продолжительный срок между их созданием. Получилось в той же мере — первые действия в исполнении Михаила дышали событиями, тогда как вторая часть приняла на себя весь сумбур оригинала. При жизни Михаила пьеса «Дон Кихот» востребованной не оказалась.

Что должен был увидеть зритель? Сцена изначально представляла жилище, куда по очереди заходят цирюльник, ключница и Санчо Панса. Каждого из них Алонсо Кихано (он же Дон Кихот) обвиняет в чём-то определённом, либо возносит до каких-либо вершин. Зрителю бросаются в глаза старые латы, книга о рыцарях, затем тазик для бритья. В череде комических событий, чаще всего связанных с волшебством, Алонсо Кихано подготовит себя к приключениям во имя прекрасной дамы. Ежели зрителю не хватит комичности, тогда он увидит облачение будущего рыцаря — в качестве шлема будет водружён тазик для бритья. Для ещё большего смеха прекрасным боевым конём будет выбран осёл. Так Дон Кихот подготовится к геройским поступкам. К сожалению, на том внимание зрителя начнёт угасать, поскольку в дальнейшем всё окажется не столь примечательным.

Булгаков бросит Алонсо Кихано на мельницу за сценой. Получив лопастью, тот отлетит обратно, где зритель увидит его в помятом виде. Вполне разумный главный герой повествования поделится открывшейся для него истиной: волшебство строит против него козни, исчезая в тот самый момент, когда он готов нанести по нему удар. Зрителю немудрено заметить, увидев наваждение в тех же самых местах, под которыми их понимал Дон Кихот. Всё это согласно текста Сервантеса. Булгаков и дальше не станет изменять оригинальное произведение, чем и вызовет апатию у зрителя.

Изначально задуманный в качестве пародии на рыцарские романы, роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» таковым и стал. За это его и любят поныне. Можно найти разнообразные ситуации, куда без затруднений получается применить образ главного героя. Но спустя годы случилось продолжение, причём написанное уже не в качестве пародии, а как самый настоящий рыцарский роман, где не осталось прелести от недосказанности. Ежели прежде Дон Кихот воспринимался чудаком, чрезмерно воображавшим, а на самом деле смешившим окружающих, толком не отойдя от родного города в неведомые дали, то в продолжении всё обрело реальность, в том числе и прекрасная дама, даже Санчо Панса стал губернатором острова, как то ему обещал Дон Кихот. Понимал ли это Булгаков, ежели смешал в одной пьесе два разных сюжета, друг с другом плохо совместимые?

Как знать, отсутствие денег побуждает создавать и не такие проходные работы. Нужно в очередной раз признать слабость Булгакова, порою отказывавшегося доводить начатое до конца. Он мог трудиться над новыми редакциями «Великого канцлера», ещё не подозревая, как у него родятся в голове Мастер и Маргарита, придумывать новые эпизоды и сцены, тогда как прочая работа не представляла для него особого интереса. Главное, гонорар получен. Всё прочее становится не столь важным. На постановку в театре Булгаков скорее всего не рассчитывал, привыкший оказываться на вторых ролях. «Дон Кихот» уже был практически принят к постановке, но, как обычно, нашёлся другой автор с иным сюжетом, более важным для сцены.

Автор: Константин Трунин

» Read more