Tag Archives: литература россии

О. Лекманов, М. Свердлов, И. Симановский «Венедикт Ерофеев: посторонний» (2018)

Венедикт Ерофеев посторонний

Ерофеев — человек, что жил свободно в несвободной стране. Так позиционировали Лекманов, Свердлов и Симановский жизнеописание Венедикта. Они представили для внимания апологию того, как из дельного члена общества он превратился в бездельника. Они старались находить для Ерофеева оправдания, тогда как сами понимали — они именно оправдывают Ерофеева, ни в чём не превознося. Талант скатился в горькое пьянство, а горькое пьянство явилось единственной возможностью уйти от действительности. И нёс Венедикт своё дарование над всеми, будто бы действительно став свободным. Но каждый, кто способен размышлять, знает: подлинной свободы не существует, при любом стечении обстоятельств человек останется узником системы, за рамки которой он не способен вырваться. И тут уже стоит говорить о совести… насколько человек способен соответствовать возлагаемым на него обязательствам. Ерофеев умывал руки. Да, он подлинно был посторонним для людей.

Ерофеев — талант! Этим фактом Лекманов, Свердлов и Симановский упиваются. Они взялись рассказывать про гения. Он учился на пятёрки, наизусть знал стихи, то есть отличался феноменальной памятью. На этом талант Ерофеева заканчивался. Так и останется непонятным, насколько способность к запоминанию является особенностью, позволяющей кого-то считать лучше остальных. Когда горизонты для познания открыты — есть лучшее из возможного. Однако, этим нужно уметь распоряжаться. А Ерофеев тяжести груза не вынес, банально спившись. Но Лекманов, Свердлов и Симановский видят причину такого решения в следствии иных обстоятельств — у Ерофеева умер отец, после чего Венедикт потерял смысл существования и начал спиваться.

Есть в словах Лекманова, Свердлова и Симановского бездна сарказма. Нет, не за бомжа принимали окружающие Ерофеева, даже имей он стопроцентное сходство. Как минимум, за английского джентльмена. И так во всём. Вроде бы и писателем он был замечательным, невзирая на содержание произведений. За всё можно хвалить Ерофеева, иначе у Лекманова, Свердлова и Симановского не получается. Невозможным оказалось высказать хотя бы грамм претензий, только хвала гектолитрами.

Одно остаётся непонятным, каким образом жизнь рядового человека, со всеми её печалями и радостями, стала вызывать трепетный интерес? Зачем внимать всему, что не имеет никакого значения? Какая разница, с кем и чем он занимался, грубо говоря, в общежитиях? С чего должно быть интересно, чем Венедикт заполнял серость будней? Всё это нисколько не может восприниматься за существенное. Скорее нужно говорить про обыденность, ни в чём не примечательную. А вот Лекманов, Свердлов и Симановский на этом делают акцент, словно считают за самое важное. Может они и правы. Не каждый деятель способен соотносить себя с делами государственного или планетарного масштаба, только о таких деятелях всё равно надо рассказывать, пускай и про серость будней.

Что же, Ерофеев — Икар наших дней. Он прекрасно знал, к чему приведёт полёт к вершинам вседозволенности. Кто бы не говорил ему о необходимости снизиться, не так сильно стремиться к достижению им желаемого, что душа не выдержит, обязательно уведя в мрачные лабиринты подсознания… Так бы тому и быть, не случись Ерофееву умереть, едва перешагнув за пятидесятилетний рубеж. Рак пожрал его раньше, нежели душа стала утомляться. И всё началось на фоне пресловутого пристрастия к горячительным напиткам — не выдержала гортань.

Именно такой сталась биография Венедикта Ерофеева. Живи он в другие времена, и повествовать бы пришлось о другом. Но жил Еврофеев в не настолько уж и несвободной стране, раз жил свободно. Иначе не бывает, чтобы жить свободно и оставаться за это никому ничего не должным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Евгений Водолазкин «Брисбен» (2018)

Водолазкин Брисбен

В чём значимость незначимости? В придании незначимости значимости. Проще говоря, пустота наполняется содержанием, оставаясь прежней пустотой. Таковым грешат литературные произведения большей части XX века, получившие продолжение и в XXI веке, только уже со стремлением раскрывать для читателя маловажные аспекты, возводимые в абсолют важности. В данный процесс активно вносит вклад Евгений Водолазкин, в очередной раз рассказывающий историю, ничего в сущности не сообщая. Он показал будто бы жизнь именитого музыканта, чьё существование переполнялось от успеха. Сей музыкант впервые столкнулся с осознанием неизбежного краха. Евгений не позволил ему бороться и побеждать, дав единственное право — право вспоминать о Брисбене: месте, куда стремятся из лучших побуждений, но оказываются павшими, так и не добравшись до пункта отправления.

«Брисбен» Водолазкина не настолько уж и пуст, как то кажется при первом рассмотрении. Нет, содержание отражает проблемы, беспокоящие современное писателю общество. Прежде всего, это рост напряжения между украинцами и русскими — главный герой, как раз, являет собой воплощение двух народов. По отцу — украинец, по матери — русский, по духу же — космополит. Он становился на ноги в украинской среде, пока ещё пропитанной пристрастием к русскому, но выбрал для себя необходимость существовать среди украинцев, так как изначально оказывалось проще быть среди меньшинства, причастным к которому никто тогда не стремился. И вся его дальнейшая жизнь пройдёт под девизом наименьшего сопротивления. Ведь так проще жить — плывя по течению и занимая ту нишу, где свободнее. Он станет играть на домре, а не на гитаре, поскольку на домру никто не желал учиться. И в качестве исполнителя он запомнится не автором собственных произведений, а интерпретатором народного творчества, до которого дела уже словно никому и нет. И при этом он окажется известным на весь мир исполнителем. Почему? Потому как Водолазкин придавал значимость незначимости, пользуясь способностью демиурга от литературы — творить мир по одному ему угодному подобию.

Повествование построено равномерно — с оговоркой. Современный для героя повествования день прерывается воспоминанием. Что было в прошлом — даже важнее, нежели день сегодняшний. Читатель видит жизнь героя, внимает всему с ним происходившему. Тогда как современность — унылая пора, очей разочарованье. Водолазкин в тренде тех писателей, видящих мир переполненным от убогости и болезни, считающих необходимым описывать человеческие слабости, придавать им чрезмерную важность, иногда показывая слабость людей перед неизбежным, иногда будто бы человеческую глупость, из-за которой не все могут оказываться довольными от им доставшегося. Собственно, главный герой окажется страдающим от паркинсонизма. Ещё и среди связанных с ним будет талантливая девочка, смертельно больная раком. Читатель обязан проявить сочувствие — под таким девизом снова продолжал созидать произведение Водолазкин.

Где искать значимость для незначимости? Всему придать вид нужного и необходимого не сможешь, на то не хватит сил и времени. Вполне позволительно такое явление прозвать Брисбеном. А можно никак не прозывать, понимая, на других принципах литература существовать не может. Изначально создание художественных произведений на том и построено, что берётся ситуация, в действительности совершенно серая и никому не интересная, специально приукрашиваемая до состояния надутой важности. И человек начинает в это верить, со временем забывая, не способный понять, насколько всё это казалось никчёмным прежде. Но и переосмысливать произошедшее требуется. Обидно другое, прошлое переоценивается под взглядом совершенно иных обстоятельств, к прошлому отношения не имеющим. Вот тогда и становится значимым то, что таковым вовсе не являлось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фёдор Эмин «Российская история. Том III» (1769)

Эмин Российская история Том III

Третий том «Российской истории» от Фёдора Эмина помогает установить, почему Киев утратил значение главного города для Руси. Причина прозаическая — киевляне открывали ворота всякому, кто желал обладать городом. Стоило Великому князю покинуть Киев, как тут же возникал другой Великий князь. При Долгоруком владение Киевом считалось обязательным. Но желание киевлян отдаваться под власть всякому, только бы их лишний раз не беспокоили, в окончании пагубно скажется — при Андрее Боголюбском Киев, мирно сдавшийся, будет отдан на разграбление, после чего утратит значение, уступив великокняжеское право городу Владимиру.

Долгорукий не мог закрепиться в Киеве, постоянно уступая Изяславу II Мстиславовичу, который, в свою очередь, стремился опираться на помощь венгров. Не удалось Долгорукому отстоять Киев от следующих его владетелей. Но это спор детей и внуков Мономоха, который и следует воспринимать неурядицами династического толка. Когда же Долгорукий овладеет Киевом, вскоре умрёт. К 1169 году как раз случится воинам Боголюбского грабить Киев. Более не будет Великих князей Киевских в прежнем значении, и судьба города перестанет иметь значение для дальнейшей истории Руси.

Почему так однозначно? Прежде, чтобы считаться Великим князем, требовалось быть владетелем Киева. Проблема усугублялась большим числом претендентов, имеющих право на обладание городом. Решение отказать Киеву в великокняжеском праве оказалось удачным, поскольку владеть Владимиром могли не все дети и внуки Мономаха, а лишь дети Долгорукого, приходившегося Мономаху шестым сыном. Круг оказался сужен до ограниченного количества лиц. И это стало благом для Руси, так как вместо постоянных родственных свар, возникло некоторое спокойствие. Тем более, отдалённое положение от поляков и венгров имело огромное значение.

К 1174 году, вследствие имевшихся разногласий, Андрей Боголюбский будет убит. Эти же разногласия через несколько лет позволят занять великокняжеский престол Всеволоду III, при котором на десятилетия наметится спокойствие на Руси. Но и при нём династические свары получат продолжение, быстро подавляемые. О своих правах с прежней силой опять станут заявлять поляки, устраивая походы на Киев, требуя отдать им во владение Галицкое княжество. До 1212 существенных перемен не случится, Всеволод останется Великим князем Владимирским, по праву удерживая титло.

Теперь нужно вернуться к тому, с чего Эмин начинал повествование, к чему постоянно апеллируют все, кто берётся за изучение истории по его трудам. Эмину высказывали претензии, касательно источников, приводимых им в доказательство предлагаемого варианта истории. Фёдор возражал — мужи те именитые, с их мнением нельзя не считаться. А если кому угодно считать, будто он тех мужей выдумал, то такое мнение от узкого кругозора, может быть ограниченного за счёт плохого знания иностранных источников.

Когда Фёдору говорили, что требуется сообщать российскую историю, раз он взялся описывать именно её. И тут возражал Эмин, приводя в пример Татищева, чей вариант истории ущербен. Нельзя рассматривать прошлое, ограничиваясь пределами исследуемого государства. Даже больше, мало знать историю России — нужно знать историю Польши, Венгрии, Великого Княжества Литовского и всех политических образований, что исходило от кочевых народов и их потомков. Может даже лучше изучать не историю России, а как раз сопредельных государств, из чего и усваивать историю непосредственно России.

Получается, мнений существует великое количество, определиться с правильным вариантом всё равно не получится. Нужно уделять внимание всему одновременно. Действительно, разве правильно знать историю родной страны, при этом совершенно ничего не ведая об исторических процессах в соседних государствах? Если к чему это и ведёт, то к необоснованным взаимным претензиям, в которых, в сущности, невозможно разобраться, не имея соответствующих знаний.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Алексей Сурков — Стихи на Сталинскую премию (1940-е)

Сурков Стихи на Сталинскую премию

Хочешь сказать, и рвётся душа, так скажи, душу свою успокой. Говори тихо, еле дыша. Громко говори, если выбор такой. Не скрывай чувства, расскажи! Дней и ночей на жалей. Покажи чувства, покажи! Не жалей дней и ночей. И когда строчки оживут, сообщи людям о том. Поведай, как боролся Советский Союз, стоял каждый солдат на своём, с усилием каким сброшен был нацизма груз. Тогда станет легче, если ничего не ясным прежде казалось. Победа будет добыта, если с воодушевлением смотреть вперёд. В конечном счёте так и сталось, одолеет вражью силу республик социалистических народ. И как бы Алексей Сурков не стучал в сердце каждому солдату, достучаться он всё-таки смог. Ежели у иного поэта в стихах враги в войну сожгли родную хату, то совсем другим смыслом наполнялся у Суркова поэзии слог.

«Песня смелых» — штык бойцов не берёт, пуля боится бойцов. Главное — мысль подобную внушить. Пусть после каждый в бою покажет, боец он каков, сможет ли врага одолеть, как будет его он в сражении бить. Раз не берёт бойца штык, пуля боится, с таким настроением Третий Рейх не сладит точно, пусть немец от бессилия злится, советский солдат на занимаемых позициях отныне закрепится прочно.

«За нашей спиною Москва» — это две строчки всего лишь, хоть дословно их приводи. Призывал Сурков в наступление идти, назад ни шагу. Москва должна быть только позади, за её честь необходимо проявлять отвагу. Сзади должна оставаться столица, её не сдавать, пусть нацелился взять её враг. Не может погаснуть денница, не обратиться ей в угаснувший зрак.

О смерти бойца — «Песня о солдатской матери». Ранен солдат, смерть сталась близка, а он в думах о доме родном, о чистой скатерти, да о том, как мама ему очень нужна. Он желает её прикосновения, теплоту материнской руки, но уходят быстро мгновения, желаемого ему уже никак не найти.

Сурков стихотворением «Победа» громогласен, словно певец русский недавних веков, он в миг упоения над собою не властен, он Сталина превозносить готов. Вождя народов, словно царя, почитал, заглавными буквами обозначил на письме, такой же смысл в победу он влагал: победа и Сталин — сочетание слов принесло окончанье войне.

Была написана и «Песня защитников Москвы» — маршу подобная. Не дрогнет никто, отобьются люди советские. Своих побуждающая — к врагам грозная. Есть и граждан Союза права на перелом в войне веские.

Или вот стихотворение — «Бьётся в тесной печурке огонь…», по названию «В землянке» известная. Разливалась, играя, гармонь… имелась на то причина веская. Любил боец девушку, чем и жил на войне, но случилось иное осознать, стало то ему понятнее, значимей вдвойне: может любимая не дождаться, потерять. Почему? На войне такого вопроса не задают. Тут смерть рядом постоянно бродит. Может через четыре следующих шага тебя убьют, а земля, присыпав, сама похоронит.

Есть о мести стихотворение — «В смертельном ознобе». Ведь плачут матери по погибшим сыновьям! И причитают матери, раздражаются в злобе, говоря, мёртвыми быть и немецким мужьям. Как отнимали вороги на советской земле жизни мужей, в Германии тому же предстоит повториться, скоро потеряют немецкие матери любимых сыновей, тогда воздаяние в полной мере осуществится. В войну убивают, без этого не бывает войны. Убивают мужей, сыновей. Убивают, не зная убитым цены, не считаясь с жизнями погибать обречённых людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Исаковский — Стихи на Сталинскую премию (1936-40)

Исаковский Стихи на Сталинскую премию

В поэзии сломано всё оказалось, что можно было сломать. Но вот Михаил Исаковский — умелый поэт, стал стихи сочинять. Игрались до него модернисты, как не били в составление стихов ремесло, но годы сменились, к иной поре поэзии время пришло. Пусть забыты правила, никто ничего не считал, и Исаковский о том не заботился, он певучестью брал. Пусть рифмуются глаголы, лишь бы песня звучала, переливаясь ручейком… журчала. То — будто новое слово, хотя, далеко не так, но радовался стихам Исаковского и солдат, и моряк. О том немного сказать следует сейчас, звезда поэзии не зря вновь над небосклоном вознеслась.

Исаковский до войны писал о том, что стало популярным в тяжёлую годину. Описывал дела мирские, отправлял на берег крутой Катерину. Грустили девушки, ожидая с границы солдат, не думая, как далеко они в мыслях глядят. Не ведали о многом, не ведал и Исаковский сам, и не было в его поэзии излишних человеческих драм. Наоборот, ожидание в радости, ведь придёт солдат домой, никто не пророчил судьбы парням боевой. То было до войны, с лёгкостью Исаковский писал, после не таким он был, прежний слог его бы никто не узнал. Отяжелеет строка, появится горечь в словах, пока же, до сорок первого года, Михаил пребывал в сладких мечтах.

В тридцать шестом году он написал «Провожанье». То стихотворение — от прошлого преданье. В год тридцать восьмой последовал стих «Я сегодня робкая такая…», про девушку, чья тоска, конечно, простая. Полюбился ей парень, она промолчала, не было дела ей, да как же затем она причитала. Стоило сказать о чувствах, может ответил бы он, теперь нет его, остаётся давить беспокоящий стон. Другая робкая девица в стихе «И кто его знает» предстала. Получила письмо, и гадала, гадала, гадала. Не могла догадаться, чего парень хотел, Исаковский словно немного иначе на дело то посмотрел.

Вот «Катюша», стихотворение, словно, на века. Писалось ведь оно, когда не случилась война. Выходила на берег девушка крутой, озирала горизонт поперёк и вдоль, ожидала милого своего… как из «Алых парусов» Ассоль. Письмо любимому она отправить желала, он на границе служил, ждала его, в думах он к ней всегда приходил.

В год тридцать девятый стих «Шёл со службы пограничник…» Исаковский написал, более понятный тому, кто его под названием «У колодца» знавал. Про две души, чьи пути пересеклись, где им ещё, как не у источника жизни сойтись. Он глядел на неё, просил испить воды из ведра, она его поила, слушала его слова. Он хвалил и просил ещё пить, идти не думая дальше. И говорил Исаковский о зарождении между ними чувства искренне, без фальши. В тот же год стихом «В родном краю» рассказал Михаил про пилота, домой на побывку прилетевшего, ведь ждёт его дома кто-то. Смотрел не на лица родные пилот, теперь взирая с земли себя вокруг, всё ему сталось знакомым, немного позабытым вдруг.

«У самой границы» в сороковом Исаковский стих сложил, по его сюжету парень на границе служил, стоял он в дозоре, не должный супостата пропустить, ему по обязанностям полагается внимательным быть. И помнил тот солдат Катюшу, что может на высокий берег выходила, что может мыслью о его возвращении только и жила. В ином духе стих «Моряк» написан был, моряк девушку своей лестью утомил, она ему дерзила, он оскорбился, ушёл в море, никак не простился, и писать ему нельзя, ведь не знаешь куда… потому, девушки, знайте меру иногда. Есть ещё за сороковой год стих «»Что за славные ребята…», про приехавших моряков из Кронштадта. Они пленили девичьи сердца! Ну а кто не полюбит с Кронштадта моряка?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рафаил Зотов «Никлас — Медвежья лапа, атаман контрабандистов, или Некоторые черты из жизни Фридриха II» (1837)

Зотов Никлас Медвежья лапа

Сколько не говори про произведения в духе романтизма — их обязан любить, либо ненавидеть. Иного не дано! Внимать выдумкам автора, нисколько не схожими с действительностью, может быть и интересно, но совсем не обязательно с подобной трактовкой истории знакомиться. Конечно, автор волен точно преподнести исходную ситуацию, в дальнейшем расплывшись в описании событий, никогда не происходивших, которые не могли быть на самом деле. Но на то романтизм и существовал, чтобы читатель мог отдохнуть от суеты дней, утонув в чьих-то фантазиях, ежели своими силами не мог создать выдумок. Что до Рафаила Зотова — он писал в приподнятом настроении, высказывая мысли существенно важные, перемешивая с абсолютным вздором. К нему ведь не применят осуждения… разве можно требовать чего-то с романиста?

Теперь Рафаил решил создать роман, опираясь на время правления прусского короля Фридриха II. Это стало довольно неожиданным решением. Прежде Зотов писал романы на мотивы истории, но не настолько отдаляясь от русских земель. Тот же «Леонид», не считая периода нахождения главного героя произведения в качестве подданного Наполеона, всё-таки принимался за сына Отечества, волею судьбы перешедшим на сторону противника. Теперь совсем не так. Всё сразу предстаёт в виде реалий, далёких от российских. Предстояло рассказывать о фигурах королей Пруссии, мечтавших создать нечто, способное обосновать их претензии на большее. Собственно, одной из таковых стала идея о создании идеальных солдат.

Каким должен быть солдат? Все качества кажутся понятными. А для прусских королей желалось более прочего нечто другое — они хотели видеть в армейских рядах рослых людей. Для этого они искали высоких девушек по всей Священной Римской империи, устраивая браки между ними и прусскими воинами. Когда-нибудь такой принцип должен был дать ожидаемый результат. Он и найдёт отражение на страницах романа Зотова — одним из героев окажется крупный солдат, чьей комплекцией Фридрих станет беспрестанно восхищаться.

Чем ещё примечателен Фридрих? Он стремился к просвещению нации: беседовал с Вольтером, вёл соответствующую деятельность. Одним словом, Фридрих всячески способствовал возвышению Пруссии среди европейских государств. Вполне очевидно, некоторый успех он имел. А его идея улучшать качества солдат, действуя не через муштру (пусть и через неё), скорее предпочитая ковать прусское воинство с пелёнок.

Тут можно остановиться и посетовать на предпочтения германских народов, слишком часто задумывающихся о влиянии на ход развития человеческого общества, теми или иными способами способствуя созданию германцев с уникальными свойствами. Немецкие короли ограничивались предварительной целенаправленной не слишком навязчивой селекцией, ни к чему иному не побуждая. Почему об этом зашла речь? Другой полезной информации из романа Зотова вынести не получится. О чём ещё рассуждать, кроме столь очевидного наблюдения, поставленного в центр повествования.

Нужно ли представлять, о каком контрабандисте Зотов хотел рассказать читателю? Кем был тот Никлас в действительности? Оставим то для исследователей творчества Рафаила, каковых всё равно найти не получится, или на усмотрение читателя, что решит знакомиться с чтением романа в старой орфографии. Лучше обратить внимание на вторую часть названия «Некоторые черты из жизни Фридриха II», воплощением чего и стал роман, будто бы про Никласа.

При жизни Зотова произведение публиковалось в составе трёх отдельно изданных книг, вышедших из печати на протяжении 1837 года, начавшие проходить цензуру немного ранее — в декабре года 1836. Общий их объём насчитывал почти шестьсот страниц. Никаких других сведений более о романе сообщено не будет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Константин Аксаков — Труды по истории 1855-60

Константин Сергеевич Аксаков Собрание сочинений Том I

В 1855 году Константин написал письмо Александру II, только вступившему на российский престол. Оно именовалось как «Записка о внутреннем состоянии России». Аксаков с пониманием относился к молодому правителю, уверяя, что значение царя — сближаться с народом, в чём и выражается величие данных ему полномочий. Не надо брать пример с Петра Великого, установившего в России абсолютизм. Следует вспомнить о Земских соборах, будто бы выражавших народную волю, при этом никогда не противореча царю. Что до самого русского народа — в нём нет склонности к революционным порывам. С помощью такой записки обязательно придёшь к выводу о невозможности опираться на прошлое, представляя, каким будет будущее.

Тогда же Аксаков мог отправить к царю заметку «Значение столицы». Снова Константин выступал с критикой политики Петра Великого. Не следовало выбирать для столичного города место, для того не приспособленное. Столица должна определяться исторически, быть центром притяжения народа. Не потому ли, с момента назначения Санкт-Петербурга столицей, происходят постоянные дворцовые перевороты? Столица настолько удалилась от России, что её жители перестали понимать и осознавать происходящие в стране процессы. Видимо, не просто и то обстоятельство, что Александр II родился в Москве.

В 1859 году Аксаков напишет «Краткий исторический очерк Земских Соборов», дабы ещё раз наглядно показать, насколько они важны и в современной ему России. Но для того особого напоминания не требовалось, Александр II итак планировал проведение реформ, для чего оказывался вынужден проводить совещания, заслушивая различные точки зрения.

В 1860 году опубликована заметка «По поводу Белевской Вивлиофики, изданной Н. А. Елагиным». Константин брался проанализировать писцовую книгу Белевского уезда. Он нашёл интересный для него материал, должный подтвердить правоту об отсутствии на Руси крепостничества. Выходило, что существовали вотчины и поместья, которые обрабатывались приписанными к ним крестьянами, были те, где крестьяне обрабатывали лишь свои земли, но не земли помещика, и такие, которые обрабатывались с помощью только наёмной силы, поскольку упоминалось о произведённой обработке земли. Безусловно, выводы важные. Но сделаны они на основе текста, где не всё могло быть подлинно изложенным.

Там же Константин пытался установить, когда наступил момент, окончательно ставший непреодолимым препятствием для самовольного перехода крестьян. Пусть Юрьев день обозначен Борисом Годуновым в качестве такого, но мало кто его придерживался — хватало беглых, чьей судьбой никто не интересовался.

Другой аспект заметки — кому всё-таки принадлежит земля? Константин говорит, будто народу. Народ дозволяет государю ею управлять. Но сам же народ платит государю за пользование землёй. Можно сказать, такое мнение сформировалось во времена стародавние, но понимается с аналогичным смыслом, каковой придаётся и поныне.

В собрании сочинений Иван Аксаков выделил раздел «Разные отдельные заметки», там нашли место разрозненные записи Константина, где бы он их не оставлял. Можно привести некоторые в близкой интерпретации или в точном значении:
— Отечество — есть искусственное слово, ибо не было на Руси такого понятия;
— Русскую историю можно читать как жития святых;
— Цель государства — сделать совесть бесполезной;
— Русским свойственно стыдиться самих себя и своего прошлого, не в силу чего-то, таков их характер;
— Колесо русской истории оборачивается за сто пятьдесят лет;
— Личность как фальшивая нота в хоре (дословно про русских);
— Русскому не нужно объяснять, что он русский, достаточно указания на сам факт;
— Русский народ — это человечество.

Сообразуясь с вышеизложенным, остаётся сожалеть о нерешимости Константина Аксакова написать собственный вариант истории.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Константин Аксаков — Труды по истории 1846-53

Константин Сергеевич Аксаков Собрание сочинений Том I

В 1846 году в «Московских ведомостях» опубликована статья Аксакова «Семисотлетие Москвы» о грядущем событии, должном прийтись на двадцать восьмое марта. От Константина требовалось прояснить, как из сельца Москва доросла до столицы, и объяснить возросшее значение в представлениях россиян. Должно быть ясно, такого права москвичи добились справедливо, приложив к тому старания. После Москва навсегда осталась восприниматься за оплот России. В качестве примера предлагается обратиться к периоду Смутного времени — тогда население оглядывалось на столицу, не махнув рукой и не задумав передать столичные функции другому городу. А как было в 1812 году? Пока Москва не заполыхала, не было в русских войсках твёрдости, но стоило городу быть объятым огнём, как армия Наполеона дрогнула и начала отступление. Поэтому, невзирая на Санкт-Петербург, важнее Москвы для русских не было и не будет.

На протяжении сороковых и пятидесятых годов Константин создавал заметки, объединённые под названием «Замечания на летописи Нестора по Лаврентьевскому списку». Требовалось понять, не всё обстояло так, как о том дошло до нас по летописных свидетельствам. Если ничего толком не написано про события до 907 года — не может означать, будто ничего и не было. Княживший Олег не владел всей Русью, как о том сложилось мнение впоследствии, просто множество русских князей осталось без упоминания. Эти замечания — лишь часть изложенных Константином. Из сходных материалов отметим «Замечания на акты Археографической Экспедиции», они же «Записки о Русской Истории».

1851 годом отмечается рукопись «О древнем быте Славян вообще и Русских в особенности, на основании обычаев, преданий и песен (язычество; о браке; разбросанные заметки; по поводу Лужицких песен)». Данные заметки должны были пригодиться Константину, но соответствующую статью он не написал.

Без даты рукопись «Замечания на статью г. Шеппинга: Купало и Коляда». Аксаков говорил про традицию славян разделять год на две части, соответственно отмечая зимнюю и летнюю. В остальном заметка Константина написана приёмом оспаривания точки зрения критикуемого автора.

В 1852 году Аксаков пишет статью «О богатырях времён Владимира по Русским песням», она же «Богатыри времён великого князя Владимира по русским песням». Самое основное — богатыри те могли жить и совершать поступки во времена до нашествия татар, вероятнее всего борясь с половцами или печенегами. Сам великий князь Владимир, именуемый Красным Солнышком, является героем мифологии. Константин отметил некоторых богатырей, далеко не добрых нравом и не совершающих деяния во славу соотечественников.

В том же году — исторический труд «О различии между сказками и песнями Русскими. По поводу одной статьи». Аксаков вновь критиковал Шеппинга. Причина — Иван-царевич был уподоблен былинным богатырям. Для яркой характеристики Константин использовал пословицу: красно поле рожью, а речь — ложью. К 1860 году будет опубликована «Заметка о значении Ильи Муромца».

В 1853 году написаны «Замечания о Псковской рядной записи XIII века». Аксаков критиковал интерпретацию, сделанную в издании «Записок Археологического Общества». Но потомок должен осудить и его самого, излишне вольно полагавшего себя владеющим подлинным знанием. То сделать трудно в силу вполне понятную, даже найди доказательство в летописных источниках — можешь быть всё равно не прав. Объяснение тому в словах, чьё значение могло разительно измениться. Поэтому, несмотря на схожесть, смысл мог иметь любое значение, вплоть до прямо противоположного.

За последующие семь лет Аксаков постарается говорить на более высоком уровне, он даже посмеет обратиться к новому государю — к Александру II. Чем не причина принять на себя регалии Карамзина? Да тому не бывать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Константин Аксаков — По поводу трудов Соловьёва (1851-60)

Аксаков По поводу трудов Соловьёва

С 1851 года историк Сергей Соловьёв начал издавать по тому в год своей монументальной «Истории России с древнейших времён». И всё это время Константин Аксаков проявлял интерес к данному труду. Но он им не восхищался. Константин был ярым противником идей Соловьёва. Потому критиковать он предпочитал обстоятельно. Если собрать всю критику, написанную до 1860 года — получилось бы издать отдельным изданием. Но насколько существенно важное значение имеет критика Константина? Не сказать, чтобы всё имело необходимость. Как бы не старался Аксаков выразить собственные взгляды, его суждения всё равно оставались на уровне предположений. И взгляды Соловьёва в той же мере представляли одну из точек зрения, из казавшихся допустимыми. Поэтому, понимая пустоту полемики, историки ещё не раз выдвинут иные предположения, сойдутся в отстаивании старых идей, так и не разработав единственного допустимого понимания прежде происходившего.

Историков всегда хочется спросить, насколько они подготовлены судить о прошлом? Завтра настанет пора иных воззрений на действительность, многое перестанет иметь значение. Потомки обязательно начнут искать в предках отражение себя нынешних. И это у них обязательно получится. Только нет в том необходимости — даже будь предок похожим на тебя, он всё-таки мыслил другими категориями и имел иные моральные ценности. А ежели так… то лишь коротко постараемся понять, в чём же Аксаков укорял Соловьёва.

Полемика достигнет разгара в последние годы жизни Константина. Но в 1851 году он напишет с чем не склонен соглашаться. Труд будет называться «По поводу I тома Истории России г. Соловьёва», либо иначе «Несколько слов о русской истории, возбужденных Историей г. Соловьёва». Текст останется в рукописи.

В 1856 году Аксаков опубликует статью «По поводу VI тома Истории России г. Соловьёва», касавшийся времён правления Ивана IV Грозного. Будет поставлен вопрос о земских соборах, которые обязаны были влиять на царей, без исключений. Если ни принимать волю земских соборов, то цари должны с ними советоваться. Со стороны позиции Константина создавалось впечатление о его желании показать присущий правителям России либерализм. В варианте к статье, который не был опубликован, Аксаков сравнивал похожие поступки Ивана IV и Петра Великого, особенно шутовской случай с передачей власти.

В 1857 году опубликован критический очерк «Замечания на статью г. Соловьёва: Шлёцер и антиисторическое направление». Накал несоответствия представления о должном быть не позволял Константину успокоиться. Разве не понимал Аксаков, насколько Соловьёв не способен выражать похожие на его мысли? Если бы так могло быть, то быть ему Константином Аксаковым, а не Сергеем Соловьёвым. Тогда же опубликован ещё один очерк «По поводу той же статьи г. Соловьёва».

В 1858 году публикация статьи «По поводу VII тома Истории России г. Соловьёва», в 1860 — «По поводу VIII тома Истории России г. Соловьёва». Константин всё никак не мог успокоиться, буквально изводя себя, находя всё новые слова для несогласия с авторской позицией. Продолжать ему в том же духе, не случись умереть… Организм Константина истощился, он оказался надломлен смертью отца. Оставалось жить и работать на протяжении последующих полутора лет. Должно быть понятно, как Константину тяжело давались труды. Он обязан был понимать, насколько опасно лишний раз терзаться понапрасну.

Читатель должен задуматься, насколько важно стремиться отстаивать взгляды, в исторической перспективе тщетные. Дожить до отмены крепостного права Константин не сумел нескольких месяцев, так и не став свидетелем триумфа мысли. Да и не было триумфа, не возьмись Иван Аксаков издать собрание сочинений, затянувшееся на годы, так и не ставшее изданным полностью.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Константин Аксаков «Русская история для детей» (50-ые годы XIX)

Аксаков Русская история для детей

Создать собственный вариант Русской истории у Аксакова не получилось, зато он оставил три заметки, объясняющие начала начал — то есть особенности того периода времени, изучать который Константин и предпочитал. Датировку заметок установить трудно, приблизительно — пятидесятые годы. Назывались они так: «О русской истории», «Русская история для детей» и «Начало Русской Истории, рассказ для детей». Все они носят обрывочный характер. Аксаков брался реализовать важную идею, но каждый раз ему не хватало терпения. А может излишне сложно говорить об исторических процессах, когда количество находящихся у власти людей увеличивается. Поэтому Константин не распространялся далее летописного свидетельства об уничтожении Ольгой городов древлян.

Откуда пошло слово «славяне»? Никак не от «славы». Оно обозначает «слово», ибо были они «словене». То есть Константин предлагает для великороссов закрепление аканья в языке. А откуда слова: «ляхи» и «поляне»? Вполне должно быть очевидно, «ляхи» — производное от «валахи»: народа, вынудившего «ляхов» переселиться в поля на севере, откуда уже происходит слово «поляне». Но и тут не стоит объединять «полян» западных и восточных, поскольку слово «поляки» — не есть «поляне». Но в понимании славянских народов присутствует разъединяющая их сложность — они отуречивались, онемечивались и… почему бы и нет… омордвинивались, вследствие чего между ними возникали противоречия. Если же смотреть на историю много глубже, то следует признать в славянах потомков скифов.

Родившись русским, станешь стремиться к русскому. Тот же принцип действует касательно всех славянских народов. Говорить об объединении народов в один — теперь не приходится. Это действует и в том случае, если воспитан в традициях других культур. Как пример, в России дворянские дети росли во французской среде, не зная даже русского языка, всё равно оставаясь верными родному для них народу.

Нужно всё-таки установить, что критически важным для России считается 862 год — изгнание чужеземных варягов и призвание варягов заморских, имеющих с русскими родственные связи. Собственно, по поверьям, они-то и были русского племени, тогда как север Руси населяли ещё не россы, а славяне, до той поры не изменившие своему изначальному прозванию.

Тут можно остановить внимание к истории от Константина, напомнив про близкую по значению версию, сторонницей которой была императрица Екатерина Великая. Она подлинно считала, что Рюрик — не чужой России человек, он просто покинул родные земли, куда после и оказался призван, ставший отныне должным принять титло князя от Гостомысла, бывшего тогда старейшиной среди славян. Как раз Гостомыслу Рюрик и приходился внуком, вследствие чего имел полное право принять княжеский титул. С тем исключением, что данное право хоть кто-то имел, так как нигде и никем не оговаривается мотив изгнания чужеземных варягов, до того веками управлявших славянскими поселениями в составе страны городов — Гардарики.

Дальнейшая история, её придерживается и Константин, согласуется со сказаниями от Нестора. Как раз Аксаков в вольной форме передаёт понятными словами племяннице Ольге, сразу разъясняя, откуда у неё такое имя. Осталось где-нибудь объяснить, как русских князей вообще именовали. Ведь не Ольгой и не Игорем их звали, то данность позднего времени. Для современников они не могли быть кем-то иным, нежели Хельгой и Ингваром. А ежели так, то Константин не мог объяснить племяннице, отчего именно так, а не иначе, раз слова славян оказывались имеющими малое значение, тогда как и варяги в прежней мере сохранили чужеземность, в чём и отличающиеся, то только сменой положения до княжеского, будучи прежде в услужении у тех же варягов, до того стоявших над ними и там, откуда они прибыли на Русь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 48 49 50 51 52 218