trounin.ru

Некогда родовые поместья, теперь убежища от городской суеты: Салтыков предложил таковые места именовать на французский манер — Монрепо. Надобность в оных для дворян стала угасать. Зачем человеку знатного положения отягощение в виде угодий, смысла в ведении которых он не понимает? Результат такой деятельности известен наперёд — поместье разорится. Дабы убедительнее это показать, Салтыков написал цикл очерков, дав ёмкое определение — «Убежище Монрепо». Очерки носили следующие названия: «Общий обзор», «Тревоги и радости в Монрепо», «Монрепо-усыпальница», «Finis Monrepo», «Предостережение».

Где бы Монрепо не находилось, туда русский человек будет неизменно стремиться. Будет ли это целый остров с особняком и парком, либо скромный надел, обнесённый для вида оградкой, потребность в таком месте пребывания русский человек обязательно ощутит. Под Монрепо допустимо понимать вообще любой уголок, где получится обрести кратковременный покой, а то и обеспечить длительное времяпровождение в умиротворении. Одним словом, Монрепо — место, где согласишься провести остаток дней. У Салтыкова Монрепо находилось где-то в пределах Финского залива.

Но суть повествования заключалась в ином. Салтыков вёл читателя к осознанию должного обязательно произойти, уже повсеместно распространённого явления, — к росту влияния выходцев из крепостных, крепких на руку дельцов, не считающихся с необходимостью видеть рядом чей-то уголок, если он может послужить ради приумножения капитала. От этого уберечь Россию не получится. Не сможет помещик удерживать контроль над тем, чем никогда не умел распоряжаться. Наступили новые времена, требующие решительных мер. Если кому-то не под силу извлечь пользу с каждого сантиметра владений, тот должен уступить право управления другим, только теперь приходилось продавать, получая взамен денежные средства.

Выводы из повествования — далеко не то, о чём мыслил писать Салтыков изначально. «Убежище Монрепо» не планировалось в виде цикла. Михаил писал про прелестный уголок, обязательно потребный каждому. Более нигде не найдёшь отдохновения, кроме удалённого от города владения. Туда должна стремиться душа… И душа стремилась. А какие там мысли приходят в голову… О подобном не задумаешься в суете городских будней. Ещё бы, отчего не поразмыслить над судьбами России… Как бы оно сталось, не случить татаро-монгольского ига? Ежели не будь крепостного права вообще, то тогда как? И совсем не думалось о существовании рядом дельцов, давно замысливших использовать чьё-то Монрепо под собственные нужды. Не дело утопать в мечтах, когда ключи от жизни сам держишь в собственных руках. Оставалось найти замок… в прямом и переносном смысле — с ударением на первый и на последний слог.

Приходится выразить горечь о бренности бытия, не позволяющего организму жить предельно долго. Так хочется, чтобы Салтыков мог жить дальше, видеть происходившие в стране процессы, стать очевидцем постоянной смены владельцев, приходивших и уходивших из Монрепо, поскольку того требовали обстоятельства. Ежели Салтыков видел слабость дворян перед обстоятельствами, необходимость уступать выходцам из крепостных, то в недалёком будущем появятся новые владетели, стремившиеся раскулачить некогда нищих, покуда пока сами ничего не имели. Подобное случится ещё не раз… и не раз ещё случится.

Обстоятельства возможны разные, одно останется навсегда — стремление человека обзавестись уголком для умиротворения души и спокойного созерцания действительности. На краткое мгновение это кажется вполне осуществимым, нужно лишь проявить стремление к приобретению личного Монрепо. В том нет особого затруднения, сложность заключается в примирении с действительно допускаемым к осуществлению. Но не стоит забывать — когда-нибудь придут и туда, желающие изменить мир под свои нужды.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла «Господа Головлёвы»

В могилу требовалось свести всех Головлёвых. Для этого Салтыков вспомнил про племянниц Порфирия, пытавших судьбу на актёрское ремесло. Одна из девиц, не стерпев позора, решила самовольно завершить жизненный путь, ожидая того же от сестры — той самой племяннушки, описанной Михаилом в рассказе с аналогичным названием. Но не всякий Головлёв способен на решительные действия. Кому-то требуется спиваться и умирать от помутнения рассудка. Пришла пора напомнить читателю про Порфирия, некогда любившего выпить, затем забывшего о сей пагубной привычке, теперь должный вернуться к прежнему увлечению, тем подготовляя смертное ложе для головлёвского рода.

Будет неправильным думать, будто Салтыков закладывал в повествование наблюдение о скором отмирании дворянства в России. А ведь именно так воспринимали «Господ Головлёвых» люди с прогрессивным образом мысли: в стране, отказавшейся от крепостного права, не может быть социального разделения на должных гордиться происхождением и челядь. Собственно, в представлении большинства, дворяне якобы тем и занимались, что проводили время в увеселении и в падких до греховности поступках. Раз так… значит, Салтыков пророчил неизбежное.

На деле, рассматривая головлёвский цикл сам по себе, читатель наблюдал за падением одного рода. Причём, Салтыков с самого начала повествования говорил о выморочности Головлёвых, неизвестно как продолжавших существовать, тогда как все члены семейства спивались или сводили счёты с жизнью. К тому должен был подойти и Порфирий, отчего-то продолжавший жить, позабыв об алкоголе. По прежним рассказам ему полагалось пристраститься, к чему Салтыков внимание читателя не подводил. Требовался повод. И вот в Головлёво возвращается племяннушка, осознающая наступление неизбежной кончины — её ничего не держит на этом свете, ей следует завершать земной путь как можно скорее.

Не торопя события, Салтыков вбивал гвоздь за гвоздём в крышку гроба Головлёвых. Михаил показал пробуждение жажды к горячительным напиткам в Порфирии, его стремление проводить вечера с племяннушкой. Они вместе пили, спорили о делах минувших, громко распевали песни. Одно продолжало удерживать Порфирия, он боялся судьбы, всячески интересуясь об имевшем место с племянницей, решившей избавиться от мучений, приняв яд. Салтыков не раз расскажет подробности трагедии, особенно страх племяннушки, сбежавшей в Головлёво, ещё не подозревая, насколько грозит участь спиться и впасть в слабоумие.

Повествование на том и завершится. Читатель теперь знал — Иудушка покорится воле зелёного змия. Так к чему прежние его мудрствования, оказавшиеся бесполезными? К чему Порфирий шёл, всё оказалось обязанным сгинуть. Пусть он ратовал за справедливость, неотложность воздаяния за грехи, старался поступками доказать угодность Вседержителю, сам же растворился в бутылке с горячительным напитком, поддавшись чарам сатаны. Образ его разрушался, так и не дав ответа на вопрос: каким следует воспринимать Порфирия Головлёва?

Безусловно, Порфишка-кровопийца — персонаж неоднозначный. За мудростью, исходящей от необходимости видеть в действительности разумность, скрывалось равнодушие к происходящему. Получалось, желая иметь благоприятную среду, Порфирий ничего не делал к её претворению. А Салтыков усиливал негативное восприятие, никак не желая встать на сторону придуманного им персонажа. Зачем тогда требовалось сочетать положительное с отрицательным? Остаётся предполагать следующее: не бывает людей во всём одинаково хороших, в чём-то они до отвратительности плохи. Понять это невероятно сложно, особенно наблюдая за жизнью человека, вроде Порфирия Головлёва. Хорошо, у читателя есть собственная голова, позволяющая понять, для чего ему предложено ознакомиться с историей рода Головлёвых.

В журнальной публикации рассказ «Расчёт» назывался «Решение» с подзаголовком «Последний эпизод из головлёвской хроники».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла «Господа Головлёвы»

Верно подмечали современники Салтыкова, говоря про переизбыток сатиры в головлёвском цикле. Михаил должен был придерживаться меры, но он продолжал описывать Порфирия Головлёва уже не пустословом, а умственно отсталым. Это особенно характерно по рассказам «Недозволенные семейные радости» и «Выморочный». Несмотря на понимание утраты смысла в жизни, Порфирий продолжал отдалять от себя людей. Способный прирасти детьми, он у Салтыкова чурался такого бремени. Не зря возникла идея написать об амурных увлечениях, заканчивавшихся опалой девиц. Вот и теперь читателю предстояло наблюдать, как Порфирий строит планы по избавлению от новорожденного.

Повествование Михаил обернул в бесчисленные речи главного героя. Порфирий долго рассуждает, придавая словам самое высокое значение. Если прежде приходилось ограничиваться устными указаниями, заставляя всему свершаться будто бы вне воли Иудушки, то теперь Салтыков показывал главного героя действующим решительно. Ребёнка следовало убрать с глаз. Каким образом, чтобы обойтись без греха? Рассматривались разные варианты, где самыми лучшими выглядели решения отдать дитя на воспитание в крестьянскую семью, либо отравить на обучение в Москву. В том и другом случае будет сделано всё для разрыва напоминания о семейных отношениях. Размышляя об этом, Порфирий не задумывался о чувствах матери.

«Недозволенные семейные радости» — необязательная часть «Господ Головлёвых». Салтыков писал в качестве вступления к рассказу «Выморочный», когда тот был уже опубликован. Требовалось прояснить, как именно складывались события, про которые Михаил не пожелал подробно рассказывать, ведь читатель недоумевал, видя дерзость со стороны пассии Иудушки, более едкой, нежели Порфишка-кровопийца в молодые годы. Происходящее на страницах встало с ног на голову — Порфирию не дозволялось говорить, его постоянно перебивали и никакой довод рассудка не мог перебороть логику матери, затаившей обиду за отобранное дитя.

Не имея объекта для излития желчи, Порфирий выдумывал людей, постоянно погружаясь в события прожитых лет. Отказало ему и чувство хладнокровия. Никто не внимал нравоучительным словесам, ставя точку зрения Иудушки под сомнение. Это приводило к срывам — Порфирий кричал на собеседников. Так Салтыков низводил главного героя головлёвского цикла к необходимости осознания полного одиночества. Отныне не могло найтись собеседников, с кем Порфирий станет вести наставительные речи. Почему-то до подобных мыслей Михаил прежде не доходил, могла и Арина Петровна поставить Иудушку на место, грубо возражая за каждый промах сына. Самое лучшее средство для спасения семейства нашлось слишком поздно.

Решив вывести описание быта Головлёвых из цикла «Благонамеренных речей», Салтыков ничего существенного не сделал, дабы расширить повествование. Наоборот, возникли трудности в поиске сюжета для продолжения. Да и к чему вести мысль читателя, если осознание выморочности наступило. Потому Михаил сперва показал утрату Порфирием связи с действительностью, дал ему озлобление, заставив в итоге переоценить интересы, вообще лишившихся значимости.

Что дальше? Подсказки последовали со стороны читателей. Кто-то пожелал узнать, каким именно образом Иудушка надумал избавиться от ребёнка, следствием чего стало отступление назад: заполнение белого пятна в истории рода Головлёвых. Так заканчивался цикл… или нет? Читателю не сообщалось, о чём следует думать, представляя последующие события. Не ведал о том и Салтыков, ему требовалось обдумать. Цикл убирался с глаз на неопределённое время. Лишь через четыре года Михаил найдёт решение, решив завершить цикл и объединить рассказы, внеся некоторые изменения в содержание, придавая повествованию вид единого произведения. Пока о том приходилось гадать — головлёвский цикл откладывался в долгий ящик.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из циклов «Благонамеренные речи», «Господа Головлёвы»

Арина Петровна умерла, пришло извести о смерти сына Порфирия, теперь Иудушка Головлёв ощутил одиночество — он выморочный. Роду его суждено пресечься. Осталась надежда на племянниц, уехавших из родового имения, желающих обрести счастье под покровительством муз — то есть стать театральными актрисами. Значит, Головлёвы могут продолжить существование? Отнюдь, изначально четвёртая часть произведения именовалась как «Выморочный», при публикации исправлено на «Перед выморочностью», в дальнейшем оттенок был снят, дабы заранее не рассказывать читателю о развитии сюжета. Предстояло наблюдать за отношениями Порфирия и племянницы, приехавшей с кратким визитом, дабы оформить наследство — ей с сестрой причиталась одна деревня.

И вновь читатель не знает, каким образом ему относиться к Иудушке. Отрицательные черты перемежаются с разумными мыслями. Во всём прав глас Порфишки-кровопийцы. Он всячески пытался переубедить племянницу возвращаться к театральному искусству. Зачем оно молодой девушке? Ведь это царство разврата. Не добродетельной девицей она будет — её там воспринимают за объект вожделения, каковой легко втаптывается в грязь, как и используется половая тряпка, чьё назначение — растирать непотребства. А тут — в деревне — племянница прослывёт за барышню, начнёт принимать поклоны крестьян, заживёт добродетельной жизнью.

Конечно, прав Порфирий в мыслях. Теперь он действительно желал остановить разрушение рода. Оказался готов делиться с близким человеком. Всё повествование четвёртой части — попытка удержать племянницу дома. Но не понять человеку, далёкому от суеты высшего света, насколько манит людей возможность находиться в лучах чужого внимания. Порфирий прозябал в отстранённости, не выписывая газет и не получая известий из внешнего мира. Он полностью удовлетворился имениями, отнимавшими изрядное количество времени на владение. Где быть интересу к жизни столиц, когда нужно высчитать точный урожай крыжовника, буквально до каждой ягодки, упавшей с куста.

Мелочность Порфирия Салтыков называет паскудной. Михаил вообще не стеснялся в выражениях, он и племянницу поставит перед осознанием участи публичной женщины. И русский театр назовёт жалким. Категоричность могла быть навеяна восприятием от Франции, где Михаил находился во время написания «Племяннушки». Не из простых побуждений читатель отмечал, насколько пропитался Михаил западными ценностями, кляня теперь и их. Воистину казалось, не могло существовать такой среды, где Салтыков мог остаться довольным. Родись он в пределах парижских или итальянских городов, быть ему сатириком жизни Запада, нисколько не уступающей российским реалиям. Пока же, описывая пребывание племянницы в гостях у Порфирия, Михаил частично оправдывал русскую деревню, невольно сохранявшей правильный уклад, далёкий от распоясанных нравов мест, славящихся театральными представлениями.

Правильность мыслей оказывается низведённой пагубностью восприятия окружающей действительности. Ругая других, Иудушка ничего не менял. Он и могилу матери не стал облагораживать. Вполне решил, что достаточно деревянного креста. Ругая всё на свете, этот светоч правдивых до ложности мудрствований, не показывал на личном примере необходимость должного быть. А раз так, значит и племяннице не следовало оставаться в родовом имении, то ей грозило скорыми печалями.

В итоге получалось, где не живи — в правильной или ложной среде, всё равно окажешься в окружении человеческого стремления к пороку. Только на словах люди кажутся правильными, тогда как их дела тому редко соответствуют. Для усиления восприятия, Салтыков в окончании повествования приведёт племянницу к священнику, где, за кажущейся святостью, найдётся сходная зашоренность мысли. Тот же взгляд на мир, такая же заинтересованность во владении имуществом, сходное обилие пустых — практически не имеющих отношения к действительности — слов. Оставалось племяннице бежать из головлёвских владений, ей казалось — быть публичной женщиной ничем не хуже, чем жить среди пустословов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из циклов «Благонамеренные речи», «Господа Головлёвы»

Так кем являлся Иудушка Головлёв? Льстецом или глупцом? Теперь Салтыков окончательно определился, посчитав нужным представить читателю главного героя повествования в качестве пустослова и недалёкого умом человека. Сей представитель рода людского — лишний для эволюционного процесса элемент, тупиковая ветвь. Дабы наглядно это отобразить, Михаил свёл в могилу сыновей Порфирия. Первым пал сын, не смирившийся со стыдом, выбравший исходом жизни самоубийство. Рано или поздно он сам бы себя свёл в могилу, но для трагизма повествования то должно было произойти из-за непреклонности характера отца. Теперь предстояло наблюдать, как жертвой падёт второй сын, не сумевший принять протянутый ему камень, тогда как Иудушка должен был дать хлеб.

Михаил предупредил читателя о недопустимости считать Порфирия лицемером, добивающимся требуемых целей, прикрываясь лживостью речей. Отнюдь, Порфирий ничего не добивался, ни к чему более не стремился, монотонно изрекая лишённые значимости слова. Для убедительности Салтыков прочитал лекцию о значении лицемерия в западной культуре, где оное воспитывается с младых ногтей, пестуется и всячески одобряется, поскольку это даёт гарантию на уменьшение возможности недовольства в обществе. Лицемерием в западных странах пропитано практически всё и все, на том построены институты власти и семьи. Так проще добиваться любых целей, лицемеря в лицо оппонентам. В России такого образа мысли принять не могли. Однако, в России всегда хватало лгунов, поступающих определённым образом из только им одним угодных принципов. Имелись в России и пустосвяты, отрицавшие необходимость полезного и важного для развития общества, оставаясь на позициях сохранения имеющегося, придавая значение прежде устоявшемуся.

Сын просил у отца малого — обеспечить наличностью растраченное казённое имущество. По собственной вине, ибо был офицером, играл в карты и кутил, он теперь стоит перед позором, который не сможет принять. Что стоит отцу выделить некоторую часть средств? Порфирия нельзя назвать скупцом, но вместо трат он предпочитал вести обильные речи, уже тем награждая нуждающихся. И повёл Порфирий беседу про ответственность перед государем, про неизбежность наказания за преступление, продолжая развивать мысль, давая ясный намёк — делиться ничем не собирается, так как является подлинным слугой отечества, ратующим за справедливое распределение благ. И сын должен будет принять камень, на прочее не рассчитывая.

Читатель должен думать — в словах и поступках есть зерно истины. Нельзя одобрять поступки оступившихся. Если человек совершил непозволительное — должен понести наказание. Это действительно так, за очевидным исключением, — ни в коем случае не следует слыть за ниспровергателя надежд. Не из простых побуждений люди обращаются за помощью, значит они не имеют возможности обратится к другим. А если руку помощи отказывается протянуть самый близкий человек, смысл жить утрачивается полностью и окончательно. Порфирий о том обязан был знать, ведь он уже однажды в сходной манере отказал другому сыну. Вроде бы должен виниться в совершённом. Но нет! Иудушка успокаивает себя словами, закрываясь от бед способностью выговориться, обвиняя каждого, кто в действительности и был причастен к собственным неудачам. Но так есть смысл говорить о людях посторонних… свести в могилу сыновей, пусть и единожды оступившихся, — сущая глупость.

За конфликтом Порфирия будет следить Арина Петровна — она ещё продолжала здравствовать. Теперь ей приходилось влачить жалкое существование, ведь у Порфирия и камень трудно выпросить. Некогда разделив наследство между сыновьями, Арина Петровна видела неспособность Порфирия разделить между нуждающимися буханку хлеба. Раз дело обстоит так — пусть лучше род Головлёвых сгинет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из циклов «Благонамеренные речи», «Господа Головлёвы»

Давиться желчью — это так по-родственному. Говорят, нет никого ближе родственников. Так ли это? Чаще всего родственники воспринимаются за знакомых людей, которых лучше не знать. Связанно такое мнение с возникающим чувством обязанности: ведь они — родные люди, ближе никого нет. Так оно и есть, за значительной оговоркой — родственники обладают тем, чем мог распоряжаться ты. По праву наследования или в силу иных обстоятельств — родственники владеют им доставшимся. Некоторые семьи способны показать обратный пример, где вместо конкуренции преобладает сотрудничество. Однако, представленное Салтыковым семейство Головлёвых до банальности обыденно — всякий стремится сжить со света родственника, стоит ему осознать возможную причастность стать наследником имущества.

Прошло десять лет от событий, описанных в «Семейном суде». За смертью отца семейства должна последовать смерть младшего сына. Павел оказался недоволен разделом наследства. Он существовал в окружении несбыточности надежд. Это тот Павел, который с детства предпочитал мечтать, после жить повседневностью и теперь пристрастившийся к алкоголю, из-за чего ныне впал в хандру, не стремясь прилагать усилий к управлению имуществом. Он предпочитал сетовать на беды, ничего при том не делая к исправлению. Таким он и прожил десять лет, теперь чувствуя приближение конца. Не желал он единственного — оставить владения Порфирию.

Салтыков предпочёл пестовать фигуру среднего сына Арины Петровны. Выписанный им персонаж — яркая личность, несмотря на полнейшую серость. Михаил ещё успеет рассказать про отрицательные черты Порфирия, пока предпочитая наделять качествами человека, стремящегося к абсолютному обладанию. Тот и мать со света сживёт, лишь бы не мешала обладать наследством единолично. Причём, управлять Порфирий не умел — ему желалось сугубо владеть, придавая значение сущим глупостям, вроде требования вести учёт всего, находящегося у него в распоряжении, вплоть до урожая крыжовника, зато позабыв про необходимость заботиться о самом крыжовнике, нисколько не способствуя его приумножению. И так во всём.

Читатель помнит, Салтыков в «Семейном суде» делал оговорки о пристрастии Порфирия к алкоголю, теперь о том забыв. Сталось важнее развивать линию жаждущего власти персонажа, готового лестью добиваться требуемого. Именно из-за умения подольститься он истребовал от матери лучшую часть имущества. Арина Петровна не раз пожалеет о сделанном выборе в его пользу. Не зря Михаилом выбраны и прозвания для Порфирия, вроде Иудушки и кровопийцы. Не всякий разумный согласится поставить себя так, чтобы родная мать пожелала когда-нибудь проклясть. Порфирий того боялся, но сделать с собою ничего не мог, открытым текстом говорил матери не мешать — лучшим для неё выбором станет уйти в монастырь.

Для обеспечения преемственности событий, Михаил ввёл в повествование упоминание детей Порфирия, чья судьба ещё не виделась читателю явной, но и она будет не лучше, нежели у всех Головлёвых. Пока же требовалось концентрировать внимание на смерти Павла и на усиливающемся разладе. Пусть Арина Петровна переживает за опрометчивое решение на семейном суде, когда утеряла власть над имуществом, по старой памяти продолжая обеспечивать возможность существования владений, прикупая соседние деревни. Благодарности за то никто из Головлёвых не выскажет. Зато, при возможности, Порфирий будет порицать за предвзятое отношение, неизменно прибегая к излюбленному выражению: «по-родственному».

Так, со второй части «Господ Головлёвых» Порфирий Владимирович Головлёв, он же Иудушка, он же Порфишка-кровопийца, становился основной фигурой повествования, связывая все части произведения в единое целое. Насколько это оправдано? Как известно, ненависть к кому-то способна объединить всех. Раз так, уже за саму возможность кого-то ненавидеть, читатель останется благодарен Салтыкову.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из циклов «Благонамеренные речи», «Господа Головлёвы»

Первые части «Господ Головлёвых» не воспринимались Салтыковым за самостоятельные произведения. Работая над «Благонамеренными речами», Михаил задумал показать быт семьи, где всё должно свестись от великолепия к развалу. В качестве образца благолепия выступала мать семейства — Арина Петровна, задумавшая разделить накопления и приобретения между детьми. Так появился в печати рассказ «Семейный суд». Салтыков обрисовывал портреты действующих лиц, ни кого не выделяя, неизменно ставя каждого перед необходимостью задуматься о предстоящей жизни. Как всегда бывает, человек не способен критически относиться к своим действиям, потому и Михаил предложил читателю посмотреть на обыденное явление — как члены одной семьи не соглашаются на ведение общего дела, из-за чего достигнутое великолепие сходит на нет.

Арина Петровна — счастливая звезда на пути рода Головлёвых. Она не походила ни на кого, кто рождался или приобретал данную фамилию. Пока то не являлось очевидным даже для Салтыкова. Он позволил спиться старшему сыну — Степану, прочим это предстояло совершить в последующих рассказах. Михаил дал право Арине Петровне распорядиться нажитым. А наживать она умела. Именно благодаря её заслугам владения обширно разрослись. Ещё о том не говоря, Салтыков успеет заставить Арину Петровну пожалеть о результатах семейного суда, поставившего её в необходимость подчинения воле сыновей.

Как разделить имущество? Кого не спроси — всякий ссылался на право матери решать судьбу. Старший сын в качестве наследника не рассматривался — он спивается на страницах произведения. Дочь к началу повествования умерла, оставив в качестве наследниц двух внучек. Придётся делить наследство между младшими сыновьями — Порфирием и Павлом. Порфирий — приниженно ласков, способный понравиться обходительностью, но и разонравиться явным пониманием исходящей от него лести. Павел — излишне прямой, не способный благодарить, не считающий нужным скрывать отношение к людям. Что до мужа Арины Петровны — тот некогда увлекался пошлой поэзией, ныне совсем выжил из ума.

Раздел наследства на семейном суде — не главное в повествовании. Салтыков показывал, насколько склонны Головлёвы к пьянству. Если со Степаном решено, то каким образом сопьются Порфирий, Павел и внучки? Не нужно торопить события, Михаил об этом успеет рассказать. А вот сопьётся ли Арина Петровна? Такого произойти не могло. При её участии род расцвёл, с её смертью — сгинет. Потому следовало в красках описать пагубность пристрастия к алкоголю, ставящему окончательный крест на всём, чему следовало продолжать существовать, если не преображаясь, так хоть не бесследно исчезая.

Арине Петровне не следовало делить имущество при жизни. Зачем отдавать Порфирию лучшую половину, худшую — Павлу, ничего себе не оставляя? Вероятно, благодаря этому получится лучше расписать раскрытие качеств в сыновьях, обретших самостоятельность от материнской воли — подтолкнёт к скорейшему наступлению неизбежного. Впрочем, спиться сыновья могли много раньше, не дождавшись решения Арины Петровны. Младший сын — Павел — к тому и шёл, толком от жизни ничего не желавший, кроме обязанности существовать. Иная ситуация с Порфирием, предпочитавшим единолично обладать наследством, сугубо из страсти иметь больше других.

Одно оставалось непонятным, как быть с крестьянским вопросом? На страницах точно не сообщалось, однако было понятно — описывал Салтыков современность. Каким же образом Арина Петровна справилась с проблематикой отмены крепостного права? И как она думала передать сыновьям деревни без какого-либо обеспечения? Не умея управлять, Порфирий и Павел быстро промотают наследство, пусть даже бездействием. Может и не было необходимости говорить про проблематику — старый мир всё равно окажется разрушен, каким образом действующие лица не поступай.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как много зависит от мнения человека, желающего считать определённым образом. Вот посчитали произведение «В окопах Сталинграда» за правдивое отображение войны, как другого мнения словно и не существовало. А если вглядеться в сообщаемое Виктором Некрасовым, что увидишь? Война в повествовании всегда на последнем месте. Ничего не имело значения для автора, кроме описания будней вне пределов передовой. Тогда отчего в название вынесены окопы Сталинграда? Разве не идёт речь о жарких боях? Отнюдь, окопы рылись постоянно, затем солдаты снимались и перемещались на другие позиции, где снова рыли окопы. Так война и проходила в стороне. Может вырытые окопы и стали свидетелями боевых действий — о том Некрасов всё равно не пожелал написать.

Война у Некрасова — ожидание неизвестного. Солдат не ведает, чем ему придётся заниматься в следующее мгновение. Командованию внезапно желается разное, вплоть до совершенно непонятного. С того повествование и начинается — предстоит совершить марш-бросок в шестьдесят километров к заранее определённой точке. Вопросов на войне не задают, сразу приступая к выполнению приказа. Раз дано распоряжение выходить в поход, значит то следует сделать в указанное время. Неважно, как хорошо укрепился на местности, пусть даже всё это отойдёт под контроль вражеских сил, должен сниматься и идти.

Что делать во время марш-броска? Думать о разном. Самое время вспомнить о былом. Найдётся место мыслям о родном городе, о последней встрече с родителями. Этого мало? Тогда вспомнишь едва ли не всё, только бы отстраниться от монотонного передвижения. В пору задуматься, насколько просто описать службу часового. Не надо говорить об окружающем, об осторожности и подстерегающей опасности — достаточно побродить в мыслях человека, как родится самостоятельное произведение, достойное столь же громкого названия, связанного с зоркостью часового.

От литературы всегда требуешь сюжета. Не могут действующие лица произведения ничего не делать, от поступков должно зависеть развитие событий. Так оно и случается. Писатели знают наперёд, поскольку описывают уже минувшее, потому и герои на страницах поступают сообразно должному произойти. У Некрасова не так. Его герои не знают, куда они направляются, к чему совершают поступки. Им ведомо единственное — рядом с ними война, когда-нибудь они вступят в бой, а до того должны выполнять приказы, связанные с передвижениями по местности. Значит, действующим лицам произведения повезло. Их оберегала судьба, тогда как других сразу после сборов бросали в пекло боя, часто становившегося для них последним. И говорили они после, ибо получали тяжёлые ранения, о тяготах пути и про страх, заставляющий терять рассудок. У Некрасова лишь отражение тяжести передвижений к неизбежному, да и то с налётом сомнения в необходимости выполнения приказов.

Читатель знает, Некрасов не думал о возможности публикации произведения. Он отдал рукопись на рассмотрение, ещё не дописав. Как окажется, его наброски одобрят, ещё и отправят в печать. Нежданно на Виктора снизошло благословение. Названное им «На краю света», впервые опубликованное под названием «Сталинград», произведение после перепечатывалось неизменно как «В окопах Сталинграда». Учитывая непосредственный интерес Александра Твардовского, стало возможным получение Сталинской премии. Получилось так, что от Некрасова уже ничего не зависело. Так думается, но было всё не настолько легко и просто. Виктор не был посторонним для литературы человеком, с 1945 года он являлся работником одной из киевских газет.

Время покажет, каким продолжат воспринимать произведение Некрасова люди. Как стало известно впоследствии, в связи с опалой в 1971 году, не настолько важен труд Виктора для советской литературы, как-то сразу перестали говорить в одобряющих тонах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ещё в 1835 году Тургенев составил короткий набросок автобиографии, заранее понимая, на склоне лет не вспомнит эпизодов юношества. Текст планировал отложить в ящик стола до пятидесятилетнего возраста. Однако, дальше замыслов дело не продвинулось. Набросок не нёс существенно важной информации. Годом позже Иван брался писать подобие анкеты «№ 32. Михайла Фиглев», пытаясь раскрыть благородство души лучшего друга. К слову, друг его умрёт в 1836 году в возрасте восемнадцати лет.

В 1842 году Тургенев собирался поступать на службу в министерство. Для этого требовалось написать работу по теме. Иван создал очерк «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине», рассказывая о собственном представлении устройства России, для сравнения предлагая Англию. Суждения Тургенева, тогда ещё молодого умом человека, должны более подвергнуться критике. Не сходилось у Ивана объяснение с фактическими обстоятельствами. Например, видел Иван беду российского дворянства в невозможности государства расширяться, отчего возникает издержанность. Тут бы сказать молодому уму про крайнее нежелание дворян отдаляться от метрополии. Прочие суждения аналогичным образом опровергаются.

В том же году Иван начал работу над «Похождениями подпоручика Бубнова», пометив произведение в качестве романа. Вдохновение быстро иссякло. Согласно датировке, это случилось в течение дня. Влияние на идею написания мог дать «Фауст» Гёте. У Ивана главный герой повествования встретился с чёртом, тот предложил заманчивые условия договора. Дальнейший рассказ — фантасмагорический сумбур. Бубнов откусывал у черта хвост, имеющий желаемый подпоручику вкус. Даже чёртова дочь признается главному герою в любви. Всё это приведёт к душевной смерти Бубнова, съеденного чертями. Но Бубнов продолжал жить, постоянно ощущая нахождение в трёх желудках сразу. Почему бы Тургеневу не веселиться? Если возникает к тому желание — надо и подобные сюжеты разрабатывать.

В 1844 году написана поэма «Поп», примечательная эротической составляющей содержания. Логично предположить, наполнение воспринималось в антиклерикальном ключе. Хождение в качестве рукописи поэма имела, до публикации её допускать не стали.

В 1845 году Тургенев ехал во Францию. Иван задумал поделиться впечатлениями, набросав немного текста на лист. Теперь мы его знаем под названием «Несколько дней в Пиренеях», хотя про сами Пиренеи Тургенев ничего не рассказал.

1847 год — две небольшие поэмы на тему Италии: «Филиппо Стродзи» и «Графиня Донато». Иван уходил мыслями в прошлое итальянского народа. Он проявил интерес к провокационной для современности фигуре — к Филиппо Стродзи, борцу против власти семейства Медичи. Использовать такого персонажа, особенно накануне 1848 года, — намёк на необходимость свержения действующей монархии. Тургеневу следовало прежде умереть, чем цензура решится одобрить поэму к публикации. О «Графине Донато» подробно не скажешь, Тургенев оборвал повествование, едва начав.

Из прочих произведений, написанных на протяжении сороковых годов: это «Сюжеты» — перечень набросков, «Ванька» — вероятная сцена, должна была войти в одно из произведений, над которыми Иван работал в 1849 году или ранее.

Неопубликованное не является существенно важным к пониманию творчества Тургенева. Причины того не всегда очевидны. Допустим, часть трудов, в том числе и опубликованных, с Тургеневым не ассоциировались, будучи без подписи, они не приковывали внимание читателя. Изыскания исследователей, находивших подтверждение авторства, — другого рода понимание творческого наследия. Нужно напомнить про право автора на понимание его работ в том качестве, как того желает непосредственно он. Ежели о чём-то забыл, либо не придаёт значения, так должен поступать и читатель. Почему же стало необходимо уделять время знакомству с неважным? Порою трудно понять, заранее не ознакомившись, насколько такое мнение оправданно касательного того или иного писателя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Художник и в словах найдёт изъян, не пожелает после вспомнить о минутах сотворенья, сошлётся: от желания творить был пьян, под влиянием музы родились ужасные стихотворенья. Потому забудем и простим, не станет поднимать на верх со дна, ведь не за юношеское творчество Тургенев нами ценим, разве… была в его юности поэма одна. Не эпиграммы… Какой толк в шутовстве? Не стишки — цена им грош. Другое могло достаться молве, но при жизни Ивана публикаций того не найдёшь. Поэма «Стено» с драматическим сюжетом: о трагедии среди Италии сынов. Писал её Тургенев в жажде стать поэтом, думал: обрести признание отныне готов.

Талант не рождается из пустоты, его требуется ковать, пройдя путь от внутренней борьбы, борясь за право тебя знать. Тургенев ждал наступления мига, ведь для него сойтись звёзды должны, то будет… когда вот — интрига, продолжающая толкать на тропу борьбы. Написано творение — адресатам письмом вручено. Какое впечатление? Мягко говорили: довольно уныло оно. Зато польза нашлась. На примере поэмы стали о недопустимом в поэзии говорить. Значит, звезда поэта не зажглась… молотом по наковальне нужно усерднее бить.

Да и как оценить творение юного поэта? Рифма есть… Чего, пожалуй, мало. Не хватит даже дельного сюжета, если сложение слогов хромало. Ритма нужно придерживаться! Подстрели музу на взлёте! Старайся в словах сдерживаться, тогда и будешь в почёте. В чём сложность поэтического ремесла? Нужно соблюдение твёрдых установлений. Пока поэтов прослойка лентяйства допустить не могла, оттого в поэты пробивался прирождённый гений. Не допускался стих свободный, от безалаберности такое всегда, даже стань он модным, дельного поэта сложной пребудет стезя.

Тургенев скажет после, юности порывы вспоминая, писал не по личному представлению о должном быть. Сочинял творение, толком его не представляя. Понимал, похожей на Байрона балладу желает сочинить. Изменит имена, детали переменит, немного подправит сюжет. Главное, старание поэта кто-то оценит. Неважно, сколько творцу настало лет. Верный путь Иван выбирал, стремясь руку набить на умении сочинять стихотворенья, он силы прилагал, а прочее забудется под грузом от драмы впечатленья.

Ещё бы, сразу мнится Колизей. Не где-то в подворотне происходит действо. Не взирает на Рим император-злодей, замысливший поджога лицедейство. Отнюдь, сердце юноши любви желало, о том чувстве и писать ему, раз душу это волновало, разбередит расставаньем героев рану свою. Для пущей страсти пусть умрёт герой, но рано умирать во первой сцене, лучше пусть смирится с судьбой, потеряв любимую при действий смене. Да не умрёт, продолжит жить, приняв положенное чуть погодя, ожиданием следовало читателя томить, сразу автора в убийстве не виня. Будет дуэль, смешаются во мраке лица, забудется начало и конец, сталось не дано жениться: так это представлял Тургенев-юнец.

Так почему не взяться за сюжет спустя года? Поступали так писатели порядком. Исправляли былое, редакцией новой заменив навсегда, представляя путь в литературу самым гладким. Но не вернулся Иван мыслью к виршам былым. Не желал и не хотел! Менялся образ мысли, не оставался Тургенев в той же мере таким, к поэзии довольно быстро охладел. Редкий читатель поэтический дар Ивана вспоминает, удовлетворённый знакомством с произведением одним. О том Иван должен был знать, осознание того его спасает. Получается, забывая сам о былом — позволяешь забыть былое другим.

Пробовать силы нужно без испуга, не опасаясь получить насмешливый гнев, то от общества услуга, то даёт надежду на успех.

Автор: Константин Трунин

» Read more