trounin.ru

У Владимира Короленко есть рассказ «Сон Макара». Там одноимённого персонажа судит после смерти нойон, взвешивая на весах плохие и хорошие поступки, в результате чего жизнь начинает восприниматься исходя не от стремления поступать согласно нормам общепринятой морали, а согласно личным убеждениям и желанию прожить без лишних мучений. О чём-то подобном рассказал и Александр Григоренко. Его «Мэбэт» — это сказ о любимце богов, что жил без мучений согласно личным убеждениям, пренебрегая нормами общепринятой морали.

Мэбэт — ненец, ничем на ненца не похожий. Он будто пришёл из других мест, настолько он отличается от местного населения. Сама судьба дала ему в руки способность совершать невозможное, осталось найти жену и обзавестись потомством. Не замечает Мэбэт, как в погоне за крупным зверем он всё чаще сталкивается с плохими сопутствующими условиями для охоты. За счастьем кроется горе, но постичь понимание этого можно только в момент, когда вернуться назад будет слишком поздно.

Григоренко показывает главного героя своевольным человеком, плюющим на законы и живущим в своё удовольствие. Он постоянно конфликтует с соседями и никогда никому не уступает. Он бы и от жены отказался, не роди она ему долгожданного сына. И сына готов был из дома изгнать, поскольку тот дерзнул сказать собственное слово касательно своих предпочтений. Человечности в Мэбэте нет, будто он не от мира сего.

В литературе принято плохих ставить на путь исправления. Так поступает и Григоренко, открывая глаза Мэбэту на неправильность мыслей и поступков. Возвращаться обратно будет мучительно больно, даже автор теряет прежний задор, сбавляя накал повествования. Прежде героический эпос переходит в скитания по границе реальности ради взывания к справедливости, которой главный герой не заслуживает.

Возвращение Мэбэта назад — отдельная история, контрастно выглядящая по отношению к остальным эпизодам повествования. Действительно ли так представляют себе загробную жизнь ненцы? Если так, то в своих представлениях они не ушли далеко от представлений других народов. Ненец может переродиться, но прежде ему предстоит пройти через ряд испытаний, от успешного прохождения которых зависит благосклонность потусторонних сил или продолжение мучений. Так и не узнает читатель, отчего всё происходит именно таким образом, как это рассказывает Григоренко, но справедливость должна восторжествовать. Иначе откуда берутся свято верящие люди?

Может Григоренко желает сказать читателю, что нужно внимательнее относиться к свой жизни и хорошо обдумывать планируемые или спонтанные действия? Ничего не происходит просто так: за всем кто-то стоит. Совершив множество ошибок за недолгую жизнь, человек вступает в стадию рефлексии, заново осмысливая им совершённое и упущенное. Для Мэбэта такая ситуация становится возможной только благодаря критическому повороту сюжета, ставящим его перед необходимостью понять ошибки прошлого. Вторую часть повествования Григоренко как раз и отводит под осознание главным героем его заблуждений.

Мэбэт является человеком, а потом уже ненцем — он стремится оставить след после себя, воспитав детей и внуков. Ему необходимо бороться с собой. Пускай на первых порах Мэбэт едва ли не воплощение бога на земле, прозванный любимцем божьим — у всех этот период проходит, когда дело начинает касаться проблем со здоровьем. Мэбэт же просто умер, но это начало нового пути.

В качестве дебютного произведения в художественной литературе «Мэбэт» можно признать удавшейся работой. Тему Александр Григоренко выбрал также примечательную — быт народов Севера. Сразу вспоминается многоликий Советский Союз, радовавший раскрытием культур входивших в его состав республик. Теперь пришла пора обратить взор на народы, что непосредственно населяют Россию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Смотреть на мир глазами животных люди пытаются с глубокой древности. Получается у них это удачно или нет — понять трудно. Судить можно лишь с позиции человека, что не является гарантией верного понимания. Впрочем, правдивость и не требуется. Главное показать насколько животные зависимы от воли людей или наоборот независимы. Весьма занятно получается взглянуть от лица осла — упрямца из упрямцев: он способен молча стерпеть обиду, но в любой момент может отомстить. А если осёл ещё и здраво размышляет, то в дураках останутся многие, пока он будет с удовольствием поглощать лакомства.

Графиня де Сегюр предложила читателям историю про осла Кадишона, чья горькая доля не предвещала ему хорошей жизни. Его обижали: он прятался в лесу, голодал, мёрз и трясся от страха. Хозяев приходилось менять часто — понимающих среди них не находилось. С виду добрая бабушка оказывалась злостным эксплуататором, сдающим осла в аренду. А когда благополучие оказывалось достигнутым, тогда случалась оказия и осла изгоняли на улицу. Стал Кадишон неприкаянным, находящим приключения на свою голову, покуда не задумался обучиться грамоте, да наконец-то изложить людям историю незавидных похождений, участником которых ему довелось быть.

Говорить о богатстве содержания не приходится. Может быть причина кроется в авторе записок, ведь Графиня де Сегюр позиционирует произведение записками, написанными ослом. Скудость описываемых похождений не способствует пробуждению воображения. Главный герой, он же осёл Кадишон, постоянно сетует и горюет, пытаясь добиться справедливости. Ход его мыслей говорит о способности логически мыслить и воздавать всем по заслугам. Кадишон своеобразно понимает справедливость. Он не терпит, когда кто-то обманывает. Мстит за убийство друзей. Не делает различий между взрослыми и детьми. Трактует грубость грубостью и находит способы наказать обидчиков, Иногда осла ест совесть, отчего ему приходится исправлять результаты своих же проделок.

Постепенно осёл становится знаменитостью. Местные жители научились выделять его среди других ослов. Это помогает Кадишону справляться со сваливающимися на него напастями. Помогают ему и природные дарования, благодаря которым он обладает не только сообразительностью, но и быстрыми ногами. Графиня де Сегюр наделила главного героя произведения всем, что может помочь ему добиться обретения долгожданного счастья. Ведь должен же осёл найти того хозяина, что будет о нём заботиться и не станет эксплуатировать вне его желания.

Кадишон — особенный осёл. Графиня де Сегюр наглядно доказывает это, показывая в истории других ослов весьма глупыми и, надо полагать, не способными размышлять. Кадишон, получается, самое умное действующее лицо, лучше всех понимающее и рассуждающее. Кажется, он к тому же единственный, кто может обучиться грамоте. За взрослыми остаётся право на жестокость, как и за детьми. За ослом же сохраняется право выражать мнение, поступая всем на зло.

Не совсем понятно, когда Кадишон написал эти записки, поскольку происходящее является рассказом, направленным на конкретного слушателя. Вполне может оказаться, что данным слушателем является непосредственно читатель. Надо только представить, что после горьких метаний от хозяина к хозяину осёл попал в действительно заботливые руки. Читатель это понимает и ещё раз радуется за Кадишона, сумевшего преодолеть столько препятствий.

Позади голод, зима в лесу, жестокие мальчишки, ослиные бега и даже представления для потехи публики, не считая участия в охоте, избавления от пожара и многого чего ещё. Отныне Кадишон заслуживает того, чтобы его записки прочитали ещё раз.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вы говорите — три истории, три женщины, три поколения. И вы понимаете, какая пропасть пролегает между ними. Но можно ли серьёзно принимать тот контраст, который при этом наблюдается? Отчего же возвышенное понимание прекрасного неизменно должно свестись к траве, колёсам и удовлетворению похоти в бомжацком антураже? Великосветский Питер на самом деле теперь представляет из себя то жалкое подобие былого великолепия, которое, без всякого стеснения, решила предложить Елена Радецкая читателю?

Это всего лишь сотрясение головного мозга и его последствия. Как иначе можно охарактеризовать происходящее? Начиная с картин старого города и сравнения настоящего и былого, чтобы резко оборвать сюжет в угоду советской действительности, дабы далее внести ещё более вопиющие элементы. Не связываются в единое целое три предлагаемые Еленой истории. Тут скорее разрыв восприятия реальности и желание преподнести разные сюжеты под одной обложкой, увязав с преемственностью поколений. Получилось у Радецкой путешествие от светлых оттенков к мрачным.

Так с чего же начинается повествование? Действительно, главная героиня получила сотрясение головного мозга. После чего нашла место, откуда можно совершить путешествие в прошлое, а именно в 1862 год. В воображении предстают перспективы радужных перемен: никто из достойных ещё не родился, а сам Питер не пережил катастрофический пожар. Вокруг красивые и обходительные люди, поражающие статью и манерами. Какую же страну мы потеряли — возникает мысль. И как-то не имеет значения, что тургеневские нигилисты несли разлагающие идеи в массы, а поиски человеческой совести всё активнее пробуждались в Достоевском. Предлагаемый Радецкой Питер — это скорее образец гусарской доблести, без понимания отрицательных моментов.

Бесконечные сравнения наполняют страницы произведения. Писатель показывает наблюдательность главной героини, способной по памяти восстановить ещё не построенное, а также провести параллели с давно разрушенным, что теперь предстало перед её взором. Сама же героиня при этом плохо ориентируется в датах, не зная из истории ничего, кроме отмены крепостного права и родившихся после этого знаменитых людей. Хоть и великолепна была атмосфера в 1862 году, но культурные люди получается жили в полном бескультурье, не понимая за напыщенностью поступков, ярко выраженного для главной героини, их неведения касательно прекрасного.

Описываемая Радецкой действительность всё равно остаётся важной для последующих поколений, поскольку рост самосознания в итоге выльется в тотальную деградацию общества. Может лучше было не замечать происходящих перемен? Но скорее именно Радецкая наполнила прошлое иллюзиями, далёкими от реальности. Прекрасное разбивается о последующий советский быт и ещё более ужасающее осознание современности самой писательницы.

Если первая история наполнена фантазиями, то вторая подготавливает почву для третьей: будто сон закончился и пришла пора открыть глаза. Читатель, изрядно уставший от описания принципа работы голубиной почты и особенностей испанской архитектуры, сталкивается со смертью в мужской обличье и не может найти слов, внимания ещё одному гостю — на этот раз из прошлого. Его присутствие в сюжете является лишней нагрузкой и никак не отражает воззрений человека минувшего на происходящие в мире перемены.

Радецкая всё более раскрепощается. В сюжете появляется похабщина, ещё в меру детская, но далёкая от того понимания произведения, которое у читателя сложилось изначально. В один момент и без веских причин идеалы прошлого превращаются в такие темы, о которых ранее говорить было не принято. Конечно, гусары тоже были способны совершать сексуальные безумства и слыть ещё теми развратниками, однако ни о чём подобном Радецкая не говорит. Но стоило ей вспомнить советское прошлое, когда тлетворное влияние Запада стало проникать в сознание граждан, то романическая составляющая произведения мгновенно рассыпалась во прах. Разговор коснётся половой жизни между супругами, позиций и отношения жены к «мужскому достоинству» мужа.

И всё это происходит на фоне постоянных авторских отступлений. Понять Радецкую можно. Хоть она и закрытый человек, информацию о котором найти крайне затруднительно. Только нужно понимать, что данное произведение является её первой работой. Конечно, если это на самом деле так и под её именем не скрывается кто-то другой, не решившийся взять на себе смелость открыто говорить о дне сегодняшнем.

Завершающая история является порывом откровения. Но она такая же иллюзорная, как и первая история. Радецкая снова задействует фантазию, предлагая вместо возвышенных чувств проявление самых низменных. Пусть новая героиня увлекается чтением классических произведений, только вот думы о блаженном Августине она приравнивает к мукам собственной промежности, накануне натёртой в порыве страсти. И нет в её мыслях жалости к себе — она дитя своего времени. Именно так обставляет современность Радецкая: молодёжь курит траву, да ублажает плоть при первом её зове.

У каждого поколения всегда будут собственные ценности. К сожалению, граница между ними стирается по мере удаления её от дня нынешнего. Как нельзя сейчас с твёрдой уверенность разбираться в тонкостях XIX века, так и в будущем XX век будет восприниматься каким-то определённым образом. Главное, чтобы XXI век не закрепился в памяти людей временем распущенности и вседозволенности. Мы сами создаём будущее, поэтому Радецкая скорее ставит крест на начале третьего тысячелетия, сваливая в кучу грехи группы маргиналов, придавая им тот вес, которым они не располагают.

Куда же деваться читателю и как теперь ему трактовать жажду к творчеству у людей вообще? Некогда прекрасное под ударами модернистов привело к извращённому понимаю реальности. Как не понимаешь потуг авангардистов, так и не понимаешь писателей, смешивающих жанры и отступающих от общепринятых норм. Уже недостаточно рассказать историю — нужно как-то выделиться.

Елене Радецкой удалось заявить о себе. Только стоило ли так фантазировать?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Суть «Приваловских миллионов» Дмитрия Мамина сводится к описанию жизни тридцатилетнего человека, вернувшегося домой на Урал, которому нужно срочно жениться. Это главное и основное в повествовании. Всё остальное воспринимается фоном и не даёт точных представлений о жизни провинциальных людей и тяжёлых условий труда заводчан. Подобное ранее встречалось у других классиков, особенно у Александра Островского. Единственное, что бросается в глаза, образ главного героя, опередивший своё время. Он чрезмерно мягок, но уже обозначил нарождающуюся кончину государства.

Некогда купленную за бесценок землю вернуть башкирам, воздать по заслугам мастеровым и рассчитаться с долгами — план действий Привалова. Он не до конца осознаёт тяжесть ситуации и продолжает плыть по течению. Мамин ему потворствует, отвлекая внимание читателя на любовные метания молодых людей, решающих более важные проблемы в связи с естественной надобностью. Сам Привалов — не такой уж и привлекательный жених, поскольку в качестве наследства на него свалились плоды разгульной жизни матери и отчима, прокутивших накопления отца до состояния грозящегося вот-вот произойти краха. При таком раскладе план Привалова выглядит нелепо.

Редко Мамин концентрирует внимание читателя на проблемах заводского дела и особенностях людского стремления набивать карман при первом удобном случае. Разумеется, читатель не питает иллюзий касательно понимания складывающегося на периферии страны положения. Людей должны угнетать и на них наживаться — это правило действует в любых случаях, когда кто-то на ком-то зарабатывает. Но, вместо раскрытия портрета одного из промышленников, Мамин предпочитает строить историю исходя из банальных жизненных проблем. Пусть другие персонажи воруют и наживаются, а главный герой будет бегать от невест, чтобы потом начать испытывать все прелести ссор с требовательной женой.

Привалову совсем немного не хватает до принятия его идей за донкихотские. Мамин не наполняет повествование юмористическими элементами и не предлагает рецептов для улучшения сложившегося положения дел, поэтому о донкихотстве приходится говорить мельком. Читатель быстро убеждается в сервантизме писателя, стоит в сюжете появиться мельнице. Куда же после этого деться от всплывающего перед глазами силуэта человека на кляче с тазом на голове? Привалов так не выглядит, но он близок к этому. Он борется с проблемами надуманными способами, благодаря стараниям Мамина.

Всем воздать по заслугам: пусть несчастные станут счастливыми, а ныне счастливые — получат по полной за прегрешения. Мамин раскручивает колесо социальных проблем, создавая для действующих лиц обличающие их ситуации. Недолго франт будет подобен английскому денди — хлебнуть горя он должен обязательно. Да и сам Привалов обязан расплатиться за годы беспутной жизни, так его ничему и не научившей. Каждый может найти выход из свалившегося бедственного положения — так решил Мамин. И только на совести Мамина останутся последствия им поставленной в конце точки.

Мысли Мамина могли повлиять на рост напряжения в России. Будущие революционеры были ещё юными, а они уже имели источником вдохновения «Приваловские миллионы». Главный герой повествования хотел отойти от понимания изживающего себя мироустройства, раздав земли чуть ли не крестьянам и поставив рабочих практически на один уровень с собой. Подобные радетели за справедливость в истории страны появлялись постоянно, поэтому поведение Привалова не кажется таким уж глупым, однако в нём, помимо донкихотства, есть цельное зерно, заставляющее смотреть на произведение Мамина под другим углом.

Трактование чего-либо складывается из нескольких факторов, главным из которых является обстановка вокруг читателя. Поэтому понимание «Приваловских миллионов» в начале XXI века именно такое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Затрагивать тему социальных потрясения важно, но также нельзя забывать и про простые вещи, на которые в суете человек не обращает внимания. Источник позитивных эмоций всегда находится под рукой, стоит забыть о скоротечности городской жизни и окунуться в одурманивающий запах пробуждающейся природы на рассвете. Не все могут полностью оценить оттенки журчания ручья и дуновения ветра, а кто может, да к тому же и перенести это на бумагу, тот уже только из-за этого должен считаться счастливым человеком.

Михаил Пришвин в своих рассказах пишет, как любил пробуждаться по утрам, наблюдать за солнцем и видеть в природе кладовую всего спектра нужных ему эмоций. Приучив себя с малых лет, он так и продолжал вставать рано, слушать пение птиц и думать о нуждах предстоящего дня. Читатель также может познакомиться с Пришвиным, который вносил незаметный элемент художественности.

Пришвин не использовал природу для удовлетворения собственных потребностей. Для него живые существа становились источником вдохновения, а их судьба его очень беспокоила. При этом Пришвин понимал, что природа отличается изощрённой жестокостью. Её суровые законы не дают право жить слабым и больным. Не зря ведь природой был создан человек, впитавший в себя понимание необходимости действовать согласно внутренним убеждениям, не принимая желания других существовать вне заданных рамок. Человек также жесток, как природа, но ему присущ гуманизм, благодаря которому у природы сохраняются шансы остаться на планете хоть в каком-то виде.

Данный вариант совместного существования человека и природы воспринимается выдумкой. Отчасти так и есть. На нашей планете всё взаимосвязано, поэтому деятельность человека укладывается в осознание необходимости его существования, какие бы меры он не принимал. Тут сразу стоит провести разделительную линию между потребителями и созерцателями. Пришвин относится к созерцателям — он не склонен разрушать имеющееся, а его стремление сохранять природу в неизменном виде скорее поэтика.

Пришвин раскладывает природу на составляющие. Лес для него — не просто компактно растущая группа деревьев — это целая вселенная. Всюду Пришвин видит особенности, подмечая их и сообщая читателю: цветы просыпаются в определённое время, птицы занимают отведённые им этажи и «по-человечески» разговаривают характерным для них словом. Обитающие в лесу животные ведут себя разумно, обманывая охотников и находя развлечения для занимательного времяпровождения. Даже грозный медведь у Пришвина — мнительное создание, прячущееся в кустах, лишь бы его никто не увидел. Читатель смотрит на природу с новой стороны, подмечая вместе с автором интересные моменты.

К природе нужно относиться уважительно. Нельзя без нужды убивать животных, рвать цветы и нарушать ход естественных процессов. Человек идёт на охоту с целью получить удовольствие от процесса или просто кого-нибудь подстрелить, но редкий охотник способен обойтись без оружия. Пришвин предпочитает наблюдать, позволяя убежать хитрому зайцу, нежели метко в него выстрелить. Лучше потом рассказать другим о находчивом животном, чем аппетитно откушать или обзавестись очередной шкурой.

Любит Пришвин рассказывать о своих животных. В его рассказах встречается множество историй о собаках, начиная от их появления у него и заканчивая занятными происшествиями, связанными с особенностями того или иного питомца. Была у Пришвина и хромая уточка-приманка, прикипевшая к человеку, зазывающая сородичей и понимающая, что среди себе подобных ей места нет, а вот среди людей она всегда найдёт понимание и ласковое обращение.

Рассказы короткие. За их количеством легко забыть о ранее прочитанном. Но и по названиям удаётся восстановить в памяти основные моменты. Вот малый список работ Пришвина: Изобретатель, Ребята и утята, Лесной доктор, Ёж, Золотой луг, Журка, Говорящий грач, Предательская колбаса, Первая стойка, Ужасная встреча, Ежовые рукавицы, Лада, Зверь бурундук, Белый ожерелок, Разговор птиц и зверей, Гаечки, Птицы под снегом, Беличья память, Лягушонок, Остров спасения, Лоси, Этажи леса, Берестяная трубочка, Медведь, Таинственный ящик, Вася Весёлкин, Лесной хозяин, Сухостойное дерево, О чём шепчутся раки, Лисичкин хлеб.

Существенно отличается от рассказов сказка «Кладовая солнца». Пришвин написал жуткую историю о детях, попавших в неприятности на болоте, решив добыть на палестинке вкусной сладкой клюквы. В свойственной себе манере Михаил делится описанием леса и его особенностей, помещая в повествование людские судьбы. Человеку нет необходимости забираться в глухие места, однако он идёт, понимая, самое лучшее можно найти там, где до тебя никто не был. Вот и идут дети, не ожидая подвоха от с виду спокойного леса.

Нагнетать напряжение у Пришвина не получается. Разумеется, на болоте действующих лиц может ждать только одно, что и происходит. Остаётся добавить в повествование хищных животных, как юный читатель зарядится трепетом и начнёт мечтать повторить поход на болото. Для детей притягательных моментов в творчестве Пришвина великое множество, вот и данную сказку они проглотят с воодушевлением.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для шолоховского казака любой бунтарь — казак. Именно казаки восставали против действующей власти и несли разрушение. Примеров этому в истории есть достаточное количество. Новое время требует ещё одного великого казака, способного справиться с волнением людских масс и встать во главе разрастающегося пожара. Таковым становится Владимир Ленин — яркий пример, вписывающийся в логику размышлений действующих лиц «Тихого Дона».

Жаркие дни разгорающейся гражданской войны требуют особого подхода к рассмотрению. Во главе дум властвует чья-то ложь, приправленная правдивостью. От этого и Ленин кажется казаком, по сути им не являясь. Да и кто может быть казаком, если данное понятие не имеет чётких рамок для выработки определения. Казак Михаила Шолохова отличается от казака Льва Толстого, как тот отличается от казака Николая Гоголя.

Главное, для желающих одержать победу, склонить на свою сторону большинство. Этим и занимаются все основные силы, присутствующие во втором томе эпопеи Шолохова. Читатель внимает не истории отдельной станицы и полюбившихся персонажей, а варится в политических распрях на самом высоком уровне. Поэтому не получается данное продолжение «Тихого Дона» приравнять к первому тому — общее между ними заключается во вставках, увязывающих повествование в единое целое. В остальном же, второй том представляет из себя калейдоскоп судеб реальных исторических лиц.

Фигура генерала Корнилова стоит особняком. Этому человеку было суждено повлиять на ситуацию, объявив себя единоличным диктатором. Действительность жестоко к нему впоследствии отнеслась, но он внёс свой вклад в развитие событий. А так как перед читателем разворачивается история с точки зрения казаков, то и мысли Корнилова устремляются к станицам южных рубежей страны, без которых говорить о цельности государства не приходится — может произойти развал и обозначиться ещё одна влиятельная сторона в потерявшем контроль конфликте.

Собственно, республика Всевеликое войско Донское будет создана. Это исторически достоверный факт, о чём Шолохов сообщает читателю. Для этого нужно не только устоять против нарождающихся белых, но и найти управу на, разлагающие мораль казаков, речи большевиков. В этой ситуации, окрасившийся в красный цвет, Григорий Мелихов выглядит наиболее колоритно — он утратил доверие казаков, но твёрдых убеждений всё равно так и не обрёл. В его воображении есть осознание настоящей правды, а пока ему необходимо быть сторонним созерцателем.

Продолжающаяся Мировая война с немцами даёт Шолохову возможность показать значение воззрений социал-демократов для будущего. Наглядное братание русского и немецкого участников боевых действий на фоне языкового барьера выглядят весьма правдиво. Не нужны слова, когда люди внутренне не принимают обязанности участвовать в противном им конфликте, если совсем скоро рабочие создадут новое мироустройство, согласно которому все будут жить с ощущением наступившего долгожданного счастья.

Подобных сцен с разными подтекстами у Шолохова встречается достаточно. Вдоволь забив голову читателя художественно обработанной исторической информацией, он разыгрывает на страницах трагедии обыкновенных людей, принимающих чуждую им волю других. Агитация за страдание перед наступлением благоденствия наглядна и служит отличным примером соцреализма.

Война продолжается и конца ей пока не видно. Не верится, что хватит нескольких лет для преодоления вскрывшихся противоречий. Каждый будет тянуть одеяло на себя, пока окончательно не наломает дров. Верную позицию занял только Мелихов, совершив это без чёткого осознания ожидающих общество изменений. Шолохов не даёт пропаганде большевиков отыскать место в сердцах казаков, но читатель заранее знает о том, что это обязательно произойдёт. Второй том «Тихого Дона» подготавливает к последующим актам кровопролития, поэтому, умирающие на страницах произведения, красные активисты — пострадавшие за убеждения герои. Иначе быть не может.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Между разбойниками и врачами разница одна — первые действуют в горах, вторые — в городе»
(с) Гален, II век

В медицине XX века так прочно утвердилась фигура Гиппократа, что за нею не замечаешь ничего из медицины древности. Кто-то выудил из исторических источников обрывочные сведения об этом греке и стал их усиленно пропагандировать, трактуя в срезе гуманизма. Хотелось бы узнать фамилию того человека или группы людей, таким образом поставивших крест на медиках последующих поколений, сделав профессиональное призвание обязательным долгом обществу.

Алексей Стрельцов о Гиппократе ничего не говорит, ведь его интересует медицина Древнего Рима. Он собрал различные оригинальные свидетельства и старается их понять. Но источников мало, поэтому размышления автора являются примерным видением ситуации тех дней. Практически нет сведений о быте врачей до Цезаря. Единственное точное утверждение Стрельцова касается 46 года до н.э., когда Цезарь выселял иностранцев из Рима, то он не тронул врачей.

Скорее всего врачи не относились к свободным людям, то есть являлись рабами. Они могли состоять на государственной службе или при хозяине, их обязанностью становилась забота о здоровье определённого круга лиц. Встречались и врачи с собственной практикой. Может быть врачами были также женщины. Но чаще медики поступали в Рим из-за границы, что вызывало опасение у римлян, видевших в этом происки врагов.

Лучшее время для врачей пришло в годы правления Августа — их освободили от налогов. С этой поры положение улучшалось или ухудшалось, в зависимости от воли сменяющих друг друга императоров. Понимание власти над людьми привело к падению нравов среди врачей, если те вообще имели понятие о нравственности. Говорить о гуманности, сострадании и желании помочь больным людям в данном случае не требуется — до этого европейцы дойдут лишь полторы тысячи лет спустя.

Врачи по большей части были самоучками, некоторые из них после обучались в Риме. Но специализированную литературу они не читали и уровень знаний не повышали, если, опять же, у них имелись хоть какие-то знания. Так как Стрельцов трактует прошлое, часто опираясь на свидетельства Галена, то в части этих авторских размышлений читатель будет склонен поверить в действительность низкого уровня медицинской подготовки врачей в Древнем Риме.

Остаётся предполагать, были ли врачи в составе армии и флота? По обрывочным сведениям можно ответить положительно. В цирке они точно были — за гладиаторами требовался особый уход.

Алексей Стрельцов оставляет после себя много вопросов к прошлому. Нужно серьёзно разбираться, чтобы говорить о чём-то с твёрдой уверенностью. Увидеть положение врачей в Древнем Риме на основании этого труда не получится, но определённое мнение всё-таки будет выработано.

Разобравшись с проблематикой Древнего Рима, читатель задумывается о положении врачей в Древней Греции. Ведь на самом деле — как обстояло дело с медициной у эллинов? Были ли они настолько гуманны, как это принято думать? Пример Гиппократа доказательством быть не может — сведения о нём разнятся. Да и Стрельцов хотя бы воздал ему должное, обозначив его наработанные принципы среди древнегреческих врачей, осуществлявших деятельность на территории Римской Империи, но ничего подобного в монографии нет.

В нашем с вами мире надо, кроме обязательства соблюдать «клятву Гиппократа», даровать врачам освобождение от налогов, согласно делам прошлого. Это можно назвать «эдиктом императора Августа». А также, снова по законам Древнего Рима, максимально строго наказывать людей, совершающих противоправные действия против врачей, а не продолжать попустительствовать, требуя полной отдачи и абсолютно ничего не предлагая взамен искусственно навязанному альтруизму.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему человек всегда считает, что прав только он и никто другой? Кто даёт ему право однозначно трактовать свою точку зрения? Отчего мнение собеседника служит только поводом для жарких споров, вместо выработки общей позиции? Из-за подобного склочного свойства характерной для человечества черты никогда не возникнет между людьми взаимопонимания, поскольку нужно научиться не свою точку зрения доказывать, а обрести умение понимать логику суждений другого человека. Человеческий век короток, но жарких споров возникает достаточное количество. Самому человеку это ничего не даёт, кроме кратковременного утоления жажды обратить на себя внимание. Вот и всё. Поколения меняются — люди продолжают презирать чужое мнение.

В истории России есть много наглядных примеров подобного. Один из ярчайших — это деятельность Патриарха Никона, расколовшего православную церковь. Его мысли и причины поступков постарался доходчиво отразить Владислав Бахревский, написав исторический роман «Никон». Содержание остаётся под сомнением, являясь по многим моментам плодами воображения писателя. Например, нет точных сведений о марийском происхождении Никона, но Бахревский усиленно делает акцент на этом предположении, пробуждая в Патриархе спектр чувств от ненависти до желания загладить вину.

Со слов — тогда было тяжёлое время для Руси — можно начинать описание любого исторического отрезка. Было ли когда-нибудь легко русскому народу? Тяжело жилось и при царе Алексее Тишайшем, больше озабоченным огородными посадками и войной с Польшей, нежели делами внутри государства, особенно касательно религии. Своим неведением правитель страны позволил Никону осуществить проект, за который Патриарха его окружение сравнивало с антихристом, видя в якобы богоугодном деле богохульство.

А как иначе могли смотреть люди на бесчинства Никона? Он собственноручно выкалывал святым на иконах глаза и подвергал осуждению всё, что ранее считалось священным. Патриарх был ярым формалистом, превознося форму над содержанием. Так ли верил Никон, если вера была для него лишь поводом к закреплению за собой права считаться истинным хозяином положения? Возможно, православие требовало принятия суровых мер, ведь русский люд после смутных лет совсем распоясался.

Основным противником Никона считался протопоп Аввакум. Бахревский описывает его истовым борцом за веру. Аввакум на личном примере показывал, как надо поступать и каким образом принимать наказания. Для веры символы значения не имели, главное было просто верить, согласно сложившимся традициям. Бахревский никак не прорабатывает тему противостояния: он попеременно описывает деяния Аввакума и Никона, чтобы читатель самостоятельно мог убедиться в разном подходе к одной и той же проблеме. Аввакум желал преобразить религию, взывая к почитаю святых, тогда как Никон перечеркнул прошлое и ввёл новые порядки.

Церковный конфликт в православии не выглядит чем-то особенным, если читатель знаком с историей христианства и теми жаркими баталиями, которые не утихали до VI века, то дела Никона не станут для него чем-то особенным. Вокруг обрядов сломано достаточное количество людских жизней, поэтому раскол в любой религии — это вопрос времени. Если кажется, что нынешнее православие продолжит существовать в современном виде вечно, то это действительно кажется. Достаточно одному способному человеку захотеть перемен — тогда и обозначится начало реформации.

Стремление человека отстаивать свою позицию — вечно. Более ничего вечного не существует. Стоит об этом подумать, прежде чем вступать с кем-либо в полемику. Пусть спор будет лучшим средством, чтобы понять точку зрения оппонента. Но как быть с тем, что призыв сохранять благоразумие — это уже противоречие всему ранее сказанному? Тут уж решайте сами.

Автор: Константин Трунин

» Read more