trounin.ru

Что раньше представлял из себя зоопарк? Вернее, то место, где содержали животных? Это не было специально оборудованной площадкой, а звери не демонстрации ради показывались посетителям. В традиционном понимании зоопарки придумал Карл Гагенбек, разработав концепцию, которой ныне все стараются придерживаться. О таком же зоопарке, но собственном, с юных лет мечтал и Джеральд Даррелл, специально находивший разнообразных животных, дабы получить опыт работы с ними.

И кого Джеральд держал у себя? Читатель уже успел осведомиться о том из его ранних произведений, теперь дело коснулось совсем уж необычных питомцев, вроде оленя и льва. Держал ли их Даррелл в действительности? Пусть то останется под сомнением. Не для того он повествует, чтобы сообщить полезную читателю информацию. Он всего лишь делится сведениями, должными удивить. И не более того.

Знает ли читатель о чревовещательной способности льва? Вроде бы зверь молчит, а всё-таки рычит. Джеральд, конечно, не Плиний: не станет говорить о кем-то выдуманных фактах из жизни животных, ведь кто только над словами Плиния не смеялся, являясь более осведомлённым о львах, хотя также не имевший возможности лично увидеть сего зверя в условиях естественной среды обитания.

Повествует Даррелл о разном, ни в чём себя не ограничивая. Он в очередной раз пересказывает историю китайского оленя, известного под именем сохранившего его для потомков Давида. На страницах появляются истории о тиграх, медведях, волках, жирафах, верблюдах, тапирах. Первоначальный рассказ перерос в общее повествование, представляя читателю уже не юного Даррелла, а знатока сведений о животном мире.

Высказать неудовольствие содержанием книги не получится, читателю понятен смысл её написания. О нём не следует говорить в очередной раз, если бы не сам Даррелл вспоминал о необходимости кормить животных в его зоопарке, для чего требуется зарабатывать деньги. Потому он и пишет книгу за книгой, перестав радовать разнообразием содержания. Видимо, читатель не предъявлял претензий, покупая новый труд Джеральда, уверенный в совершаемом им благе. Саму книгу можно и не читать, лучшему пониманию делаемого Дарреллом она не поспособствует, просто напомнив, как важно беречь природу, пока ещё доступную для внимания людей не только в зоопарках, но и оставаясь неизменной в отведённой ей природой границах.

Но Джеральд не мог рассказывать о чём-то другом, полностью посвятивший жизнь идее необходимости сохранения имеющихся видов. И пусть Даррелл не совсем соответствовал своим представлениям, поскольку загорался желанием сберегать виды, продолжавшие существовать вне угрозы их исчезновения. Это легко объясняется. Человеку более по духу знать о хорошо им знаемом, нежели уделять внимание прежде ему плохо понятному, остающимся таковым и после знакомства с оным. А так как вымирающие виды могут представлять собой редкость, о которой мало кому известно, то и человек почти не заинтересован в их сбережении. И тем более ему будет неинтересно внимать диковине, когда есть лучше адаптированные к изменениям представители животного мира, как раз и представляющие основной интерес.

Не стоит говорить, что человек — такое же животное, созданное природой и существующее согласно данного ему естественного отбора. Как бы он не действовал, разрушая окружающий мир, то совершается согласно первоначального замысла. В конечном итоге на планете останется один вид… и не обязательно им окажется человек. Думается, Даррелл это понимал, но всё-таки не желал с подобным суждением соглашаться. Достаточно хотя бы озадачиться пониманием существования пищевой цепочки, на чём и держится окружающая человека природа.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Написание книг превратилось для Даррелла в рутину. Он честно говорит — его литературная деятельность направлена на привлечение средств к созданным им зоопарку и тресту по охране дикой природы. Поэтому не следует искать логичности в повествовании. Джеральд писал обо всём, лишь бы заполнить страницы текстом. От читателя требовалось только купить книгу, дабы уже тем поддержать начинания Даррелла.

Джеральд вынужден беседовать с людьми, видящими в нём поборника за животных. О самых примечательных случаях он и решил сперва рассказать. Но не о истинно полезных помыслах доброхотов он ведёт речь, а о глупостях, которых следует избегать. Например, его измучил один шотландский лорд, пытавший переправить в Джерсийский зоопарк птицу, по его мнению оказавшуюся в затруднительном положении, тогда как то обстоятельство являлось для неё естественной средой обитания и охранять птицу не было необходимости. Единственное нужное, что важно сделать, так это выпустить её на волю, тем позволив природе самой решать, чему существовать, а чему поддаться воздействию естественного отбора и исчезнуть с лица планеты.

Вслед за вялыми историями о тапирах и бабуинах Даррелл вспоминает об основном назначении книги, продолжая повествование о помощниках по сбору пожертвований для треста. Он искал людей с горящими глазами, способными принести ощутимую пользу для его дела. В качестве такого человека он однажды встретил девушку, ей так и хотелось пожертвовать, неважно сколько, главное — больше, нежели она просит. Как не упросить её помогать тресту? И Джеральд озадачился этим, вынужденный взяться за её поиски, поскольку при встрече с ней ещё не задумывался, как она ему может понадобиться, вследствие чего не имел представлений о её местонахождении.

Снова Даррелл рассказывает про важность соблюдения посетителями зоопарков установленных правил. Основным является запрет на кормление питомцев. Нужно помнить, клетки и преграды возводятся не для того, чтобы уберечь людей от животных, а с точностью наоборот, так как в семидесяти процентах случаях как раз посетители и причиняют вред, поэтому и приходится возводить на их пути препятствия. К сожалению, в плане кормления чаще ничего сделать не получается, так как всегда находится возможность, несмотря на предостерегающие от сего действия таблички. Кормили бы чем полезным зверей, но порою специально подбрасывают вредный продукт, а то и опасный для жизни.

Не всегда человек напрямую повинен в смерти животных. Джеральд знает пример, согласно которому он стал свидетелем загадочной гибели птиц, умиравших по неизвестной причине. Позже всё будет объяснено. Связано это с человеческой деятельностью, только без преднамеренного умысла. Некогда на территории зоопарка некий гражданин во время войны закопал солидное количество коробок с патронами, содержащийся в них свинец отравлял птиц, вследствие чего они и умирали. У Даррелла есть ещё схожие истории, ими он и делится с читателем.

В заключительной части повествования Даррелл рассказывает о давно забытом — путешествиях по миру с целью добычи животных. Он посетил Мексику и Сьерра-Леоне, откуда старался привезти новых питомцев для зоопарка. За прошедшие годы встречаемые им проблемы нисколько не изменились, всему находилось повторение. Это бюрократизм и недопонимание местным населением, чего желает прибывший к ним собиратель животных. Раздобудет Джеральд в сих путешествиях леопардов и тех самых колобусов — четырёхпалых обезьян, проводящих жизнь на деревьях, потому обходящиеся без участия большого пальца. Неожиданно препоны возникнут в Англии, где ливерпульский таможенник откажет в праве на въезд.

Поведав обо всём вышесказанном, Даррелл ещё раз напомнил о необходимости сохранять животных. Дело тут не не в способности природы поддерживать естественный отбор, а в том, что человек наносит излишний вред окружающей среде своими действиями, отчего представители животного мира вымирают. Вот поэтому и надо их сохранять.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война не обязывает воевать. Достаточно быть свидетелем событий, чтобы иметь право рассказывать о виденном. Иван Лажечников — участник войны России с наполеоновской Францией. Он вступил в ополчение в 1812 году и пробыл в армейских рядах до 1819 года. Ему пришлось видеть разорение Москвы, а также следовать за отступающей вражеской армией. Многому он стал очевидцем, о чём непрестанно вёл дневник. К сожалению, Ивану пришлось пережить кораблекрушение, в результате чего большая часть записей оказалась утраченной. Восстанавливать их он по памяти не стал, так как к моменту издания «Походных записок» впечатления о прошлых событиях значительно потускнели, посему он не стал додумывать, дабы не заслужить порицания.

Лажечников взялся описывать войну не как офицер или солдат, в его наблюдениях нет отображения боевых действий и прочего личного, что может быть отнесено к эпизодам войны. Читателю представлены впечатления от посещённых Иваном мест. Начало всему положено лицезрением сгоревшей столицы, повлиявшего удручающе. Не имелось в том положительного момента, какие бы в последующем русская армия не одерживала успехи. Да и не было ничего приятного в Заграничном походе, поскольку армия Наполеона при отступлении разоряла местности, по которым проходила. Не нравились Лажечникову и евреи, доставлявшие ему изрядное количество неудобств.

Больше всего евреев Иван видел в Польше. Там они заправляли едва ли не всем, отвечая за снабжение и финансы. Но не их постоянное присутствие рядом огорчало Лажечникова. Во время одной из стоянок у него украли часть одежды, пока он миловался с девицами. Кто украл — Иван не скрывает. Он прямо указывает на совершившего данный поступок человека, ограничиваясь его национальностью. Пусть кого-то покоробит сия повествовательная часть в воспоминаниях Ивана, не сказать о чрезмерно докучавших ему определённых жителях Польши он не мог.

Передвижение в сторону Франции стало для Лажечникова временем открытий. Он познакомился с немцами, образованными людьми, особенно с простыми девушками, умевшими поддерживать беседу на самом высшем уровне. Обыкновенная крестьянка могла говорить с генералом на французском языке, составляя ему приятную компанию. Более негативно Иван отнёсся к населению Франции, дав повод российскому дворянству задуматься о гувернёрах-французах, которые у себя дома являются изгоями, зато в России считаются отличными учителями для подрастающего потомства. Сим образом Лжечников наносил удар по галломании, на протяжении столетия имевшей значительное влияние на умы.

Описания боевых действий от лица Ивана действительно нет. В записях он делится информацией, ставшей ему известной со слов других. Например, про солдат, вынужденных погибать под градом снарядов, ибо им полагается стоять насмерть. Сам император Александр едва не пострадал от пушечного ядра, когда снаряд, пролетевший мимо него, ранил в ногу беседовавшего с ним француза, разорвав лошадь, на которой тот сидел. С радостью Лажечников сообщил слова Александра, сказанные им по завершении войны, что более не будет проливаться солдатская кровь. Иван отметил пёстрый состав армии Наполеона. В ней были собраны почти все народы Европы. Вот так и воевал Иван, не сообщая более о боевых действиях подробностей.

А что же Париж? Этот город не произвёл на Лажечникова требуемого ему желанного быть увиденным. Взятый в качестве примера знаменитый Булонский лес — всего лишь подобие парка, ничем не лучше Марьиной рощи. Потому и читателю, если его в прежней мере пленяют думы о красоте французских видов, стоит лично убедиться, ежели он продолжает превозносить прекрасное для него, считаемое таковым со слов других.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сколько не говори, а пока не покажешь яркий пример, никто тебя всерьёз воспринимать не начнёт. Вот взять мнение Лескова, что в жизни всё идёт своим чередом и далее этого понимания рассуждать не имеет смысла. На примере кого его лучше обосновать? Николай решил написать биографию Артура Бенни, британского подданного польского происхождения, революционера, на первых порах эмиссара Герцена.

У Бенни не было родной страны. Его происхождение точно не определено. Польша — возможное место рождения. Но ежели так, то появился на свет Бенни в Российской Империи. Детские годы не представляют интереса, не до конца понятным остаётся становление взглядов. У Лескова Бенни приобретает важность, уже став причастным к делу революции. Шла подготовка общества к будущим свершениям, в которых важную роль должен исполнять и Артур, если бы не погиб двадцати восьми лет от роду в походе гарибальдийских отрядов на Рим.

Следует сообщить историю падения Бенни в России. Лесков опирался на показания Нечипоренко. Отсюда и стоит искать интерес Николая к данной биографии. Нечипоренко оговаривал людей, в том числе Тургенева и самого Лескова. Смыть возведённую хулу требовалось любым способом. Поэтому, вскоре после смерти Бенни, Николай написал биографию и пытался её анонимно опубликовать, дав нелестную характеристику недавнему времени, озаглавив его словами «из истории комического времени на Руси».

Жизнеописание Бенни может вскоре сыграть важное значение для создания произведения «Смех и горе», в котором Лесков покажет российские реалии с разных сторон, более оценивая действительность в качестве абсурда. Видимо, было смешно наблюдать за потугами людей, чего-то хотевших, но не понимавших истинных устремлений, кроме присутствия желания то совершить. И декабристы думали переиначить Россию, усугубив борьбу последующих поколений революционеров.

Россия не примет Бенни. Ему придётся покинуть пределы страны. Лесков построил повествование так, что показывает уезжающего Артура сожалеющим о допущенных ошибках. Он хотел добиться того, осуществление чего в России не представлялось возможным. Революцию следовало делать в других странах Европы, где имелась подготовленная почва. В том-то и затруднение революционеров — они не согласны ждать воплощение желания в необозримом будущем, им требуются перемены прямо сейчас.

Лесков стремился выделить осторожность. Бенни не совершал бездумных поступков. Он готов был отказаться от планов, если их реализация представляла явную опасность. Он как-то уничтожил приспособления для печати «Колокола» и все созданные копии, заметив характерную погрешность, из-за чего полиция смогла бы найти требуемую ей информацию. Мелкая деталь, но какой важности! Вполне вероятно, что Бенни думал о другом. В любом случае, его личность представляла интерес в середине XIX века, утратив значимость в последующем.

Возможна ли была революция в России? Лесков приводит в пример «Мёртвые души» Гоголя. По этой книге надо судить о стране. Ведь против кого боролся Герцен: против ненавистного ему Николая I, а потом уже царизма? Или Герцен желал переиначить Россию, лишив её народ веры в завтрашний день? Сей вопрос не столь прост для обсуждения, особенно при чтении труда о человеке, чей жизненный рубеж не преодолел тридцатилетней отметки, а значит нельзя говорить о полной самостоятельности в мышлении, более навязанной другими революционерами.

Почему Бенни для Лескова являлся загадочным человеком? Он вспыхнул на краткий миг и сгорел. Желая себя сберечь, он всё же не щадил себя в последующем. Такое время, врагов требовалось искать: их находили, боролись с ними дальше. Пусть всё идёт к одному — всё равно нужно усложнить собственное существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В Европе знали — Русью управляет жестокосердный царь. Спросить о том, почему он стал таким, могли лишь у Андрея Курбского. Поэтому Курбский решил написать об этом, дабы всякий мог с его ответом ознакомиться. Представленный на страницах Иван IV Васильевич после если и мог именоваться как-то, то неизменно Грозным. Причём не согласно русской традиции именовать подобным словом непримиримых борцов за право отстаивать правоту своих взглядов, а по причине творимых жестокостей. Иван Грозный убивал, ибо так говорил Курбский, и тех, кто умер до того, как он их мог убить. Реальность и вымысел перемешались в исторических выкладках, что теперь и не разобрать — действительно ли Иван IV Васильевич был настолько жестоким.

Для объяснения мотивов Грозного нужно вспомнить об его отце. Царь Василий III Иванович прожил бесплодным браком, пока под конец жизни заново не женился и не родил двоих сыновей, старшим из которых был будущий Государь всея Руси Иван Грозный. Через три года Василий умер, оставив страну под управление регента при малолетнем правителе его матери Елены Глинской, чей род восходил к Мамаю. Далее до пятнадцатилетнего возраста Ивана в повествовании Курбского почти ничего нет.

Рос Иван в атмосфере придворной борьбы. Бояре через него решали проблемы личного характера, сводя друг друга в могилу. Курбский не старался объяснить, что вины за то на Иване не было. Обозначая сей факт, даже приводя ряд примеров междоусобицы, потом тяжесть за принятие решений легла непосредственно на плечи вступившего в полную власть правителя. После Ивана IV Васильевича уже ничего не оправдывало. Если он кому-то доверял, убивая чьих-то политических соперников, то делал он это так, будто продолжал проявлять личную инициативу.

Истинному озлоблению Ивана Грозного способствовало шаткое положение Руси. Однажды страна подверглась набегу татар, опустошивших земли вокруг Москвы в пределах шестидесяти поприщ. С той поры Иван твёрдо понимал, пока не устранит Казанское и Астраханское ханства, покою не бывать. С той же категоричностью он впоследствии станет относиться к измышленной Курбским «Избранной Раде». Почему измышленной? Само слово «Рада» является полонизмом. Безусловно, приближённые к царю могли навязывать ему своё мнение, как то случается в любом прочем государстве, и именовать их следовало бы просто советниками, но Курбский видел в Раде именно польское явление, когда часть населения имеет право решать за правителя, если им то кажется более нужным.

Ценность «Истории о делах великого князя Московского» заключается в описании взятия Казани. Курбский во всех подробностях рассказывает про осаду. Он видел взывающих к небу противников, поутру кружившихся на стенах в танце, тем вызывая дождь. Полонить же город получилось благодаря лишению оного запасов питьевой воды. Действия Грозного при этом никак не прописаны. Царь появляется в повествовании по итогам захвата Казани, объявив всем, что теперь его ничего не сдерживает в порывах, он будет править так, как ему того пожелается, ни у кого не спрашивая на то совета.

К тому моменту закончился пятидесятилетний мир с Ливонским орденом. Не получив за весь срок положенную Руси дань, Иван пригрозил нападением, ежели в краткий срок не будет полного возмещения. Так Курбский приступил к описанию хождения русских войск по ливонским и немецким землям, чьё население сильно обленилось и не сопротивлялось ограблению. Когда же Ливонский орден присоединился к Речи Посполитой, Руси пришлось начинать войну с новым для неё соперником. В этот период Курбский навсегда покинул Русь, отправил первое послание Ивану Грозному и принялся за написание сего труда.

Теперь о проводимой Грозным политике Курбский мог судить по сторонним свидетельствам. Осталось рассказывать обо всём прочем. Грозный удостоился обвинения в следовании словам некоего старца, когда-то сказавшего ему никогда не держать советников умнее себя, дабы не он слушал, а его слушали. Так и поступил царь, заведя льстецов, потворствовавших его идеям, вместо того, чтобы сформировать орган вроде «Избранной Рады», помогавший бы ему управлять страной.

В окончании повествования Курбский решил вспомнить всех убитых царём людей. Список получился огромным, интересным для исследователей правления именно Ивана Грозного. Остальным читателям он даётся лишь для представления, каким ужасным в поступках был Иван IV Васильевич.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Флакон с благоуханием пролит на строки жития Михаила Ярославича. Пришёл он в жизнь без всего и без всего покинул. Но жил он в постоянной борьбе, смирения не желая, покуда не стал поставлен перед очевидным, наконец-то успокоившим дух. Точил ли дьявол сердце ему или точил сердце противнику его обладания ярлыком на княжение ради? Всему есть своё оправдание, стоит пожелать найти. Посему славное оставим в понимании славы, не подвергая того сомнению.

После гнева божьего и кары его на Русь в виде монгольской орды нашествия за покорность наущениям дьявольским, как прошло тридцать четыре года, то родился Михаил Ярославич, внук Ярослава Всеволодича, получивший во княжение Тверь, а по смерти Великого князя Владимирского Андрея Александровича, третьего сына Александра Невского, стал претендентом на стол Владимирский, получив оный во владение до гибели своей трагической.

Началась у Михаила Ярославича борьба за ярлык на Великое княжение с князем Московским Юрием Даниловичем, внуком Александра Невского. В Орде к тому времени воцарился Узбек, роль заметную в развитии событий игравший. Не о возвышении Москвы или Твери шла речь, а сугубо титул Великокняжеский стал причиной раздора, порождая новый виток распри братоубийственной. И сечь между князьями случалась, и на хитрость шли они, и упёртыми были, покуда интересам собственным следовали.

Так почему Михаил Ярославич не одолел Юрия Даниловича, уступив ему и пав жертвою проявления власти ханской? Согласно тексту выясняется, что не платил Великий князь Владимирский дани положенной в казну Орды, чем вызвал гнев Узбека с приказанием казнить. В житии действительно не упоминается, чтобы Михаил Ярославич занимался необходимыми сборами и иным образом показывал зависимость от чужой власти правителя, кроме понимания необходимости получения ярлыка на княжение, словно бы получаемого за посещение ханской ставки.

Так как установлено не подвергать сомнению содержание, требуется подвести разговор к исполнению наказания над лишённым ярлыка Михаилом Ярославичем. Дни свои он окончил в мучениях, чему он возрадовался, готовый тем послужить Богу. Отдохновение находил князь в распевании псалмов, достигая требовавшегося ему смирения. Уже едучи в Орду, Михаил понимал — обратно живым вернуться не сможет. Казнили его, вырезав сердце. Так уподобился он тёзке — Михаилу Черниговскому, ранее принявшему смерть по воле монгольского царя.

Рассказав про бытие Михаила Ярославича, житие коснулось наиболее важной особенности повествования — чуда, явленного после смерти. Тело князя оставалось нетленным несколько лет, до той поры, пока его не захоронили в Твери.

Конфликт между тверскими и московскими князьями продолжался. Великое княжение Владимирское доставалось и тем и другим. Впереди будут восстания против Орды и возникновение Великого княжества Тверского. Поэтому житие Михаила Ярославича воспринимается историческим очерком, продолжающим повествование о требующих пристального внимания разногласиях русских князей, под прикрытием Орды продолжавших заниматься тем же самым, чем были озадачены их предки до Батыева нашествия.

Понимание жития будет лучше, если при знакомстве с ним использовать прочие исторические свидетельства. Тогда жизнь Михаила Ярославича станет понятнее, как и его борьба с Юрием Даниловичем. Последний за хитрости падёт в глазах Узбека и подвергнется заслуженной каре, но это уже имеет малое отношение к совершённому им ранее. В дальнейшем ожидается множество сокрытых от нас фактов, вроде того, как русским князьям удалось перебороть волю Узбека, оставившего Русь без обесерменивания. Сие обстоятельство чаще замалчивается, как оно было и ранее, будто бы замалчиваемое и церковными деятелями для потомков не переписывавшееся.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будучи слабым умом, король Швеции Магнус Эрикксон якобы составил завещание, потерпев перед этим кораблекрушение и приняв монашеский постриг. Он призывал не нарушать перемирие с Русью, ибо это грозит многочисленными бедами. В дошедшем до нас тексте ясно говорится, как до морского происшествия Магнус уже имел расстроенную психику, вследствие чего его держали на цепи и не позволяли выходить из помещения. Пусть читатель сам считает, насколько обоснованными были предостережения короля Швеции, написанные где-то на Руси и для единоплеменников Магнуса скорее всего оставшиеся неизвестными.

В рукописании приводится историческая информация, сообщающая об удачах Александра Невского и неудачах тех, кто нападал на Русь, вне зависимости от того, был ранее заключён мир или нет. В числе оных числится и сам Магнус, бравший Орехов и оставивший его без охраны, вследствие чего град был утерян. Тут скорее поступками Магнуса двигало легкомыслие, ежели он вернулся через год и обнаружил Орехов занятым, после чего бежал и был добит поднявшейся на море непогодой. С той поры на Швецию обрушились потоп, мор, голод и междоусобица.

Ещё не раз Магнус потерпит кораблекрушение, в результате последнего оказавшись на русской земле, где он станет в дальнейшем прозываться Григорием. Относительно официальной его судьбы принято считать, что он погиб в море, без каких-либо дальнейших измышлений.

Теперь предлагается подумать, почему «Рукописание Магнуша» вообще сохранилось. Его подлинность под сомнением, содержание в той же мере вызывает недоверие. В тексте есть отражение реально происходивших событий, однако ключевое значение отводится призыву не воевать с Русью из-за должных произойти следом несчастий. Летописцы не стали учитывать прочих деяний короля, имевшего разлад с главой католической церкви, поскольку он удерживал часть десятины, предназначенной для Папы. Поэтому гневаться на Магнуса Эрикссона могли многие, и кару он мог заслужить от любого из них, а не сугубо вследствие нанесённых Руси обид.

Сомнительно, чтобы море между Русью и Швецией не славилось бурным нравом, оставаясь спокойным и сопровождая плавание кораблей без происшествий. К тому же, склоки скандинавов вносили дополнительный элемент риска неблагоприятных событий. Пожалуй не стоит развивать эту мысль, так как допустимо высказать любой вариант, отчего передвижения Магнуса заканчивались трагически.

Часто упускаемый из внимания момент — сумасшествие шведского короля. Тронутый умом, он был вызволен сыном из заточения и отправился морем в некое другое место, куда доплыть не удалось. Магнус три дня провёл на волнах, оставшись единственным, кто выжил. Прибитый к берегу близ монастыря Святого Спаса, он раскаялся и рукописал своё завещание, снова заставляя вернуться к невозможности со здравым смыслом отнестись к тексту оного.

Вероятно, «Рукописание Магнуша» требовалось непосредственно Руси, периодически набиравшей силу и отбивавшейся от накатывающих на её территорию врагов, не гнушавшихся нарушать мир, как и не признавать ранних договорённостей. Русскому народу осталось уповать на проявление небесной кары, способной разрушить врага изнутри. Если в Швеции случилась междоусобица, значит такая же напасть должна поразить Орду, Литву, Польшу и всякого иного, посмевшего покуситься на неприкосновенные земли Руси.

До сих пор, как бы это не казалось странным, вера в слова Магнуса сохраняет силу в сердце русского народа, продолжающего взирать на крушение вражески настроенных государств, пусть всё и не настолько соответствует действительности. К сожалению, «Рукописание Магнуша» мало кого интересует, в том числе и тех, кто проживает в России, что же тогда говорить о представителях иных стран.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Предания создаются не для того, чтобы в них верить, а для героизации прошлого, в чём люди остро нуждаются. Например, Пскову потребовалось найти среди предков достойного воспоминаний человека, оным стал Довмонт, бежавший из Литвы и принявший на Руси крещение под именем Тимофея. Псковичане сделали его князем над собой, и началась с той поры слава великая, памяти потомков достойная.

Прошлое Довмонта смутное. Он мог быть знатного рода, а мог и не быть. Мог быть изгнан в результате междоусобной войны, а мог спешно бежать, опасаясь смерти. Ясно другое, духа в Довмонте хватало, когда его окружали русские, готовые с ним идти разорять земли литовские и немецкие, и чуди земли. И вёл Довмонт русских, и жгли они поселения, и людей убивали, и в плен людей уводили, делая это, пока князья вражеские отлучались по делам государственным в пределы владений иных государей. И шли потом князья обиженные мстить за поруганные владения, и биты были, и возвращаясь ни с чем, ибо Довмонт сильнее оказывался.

Что деяния Довмонта действительно великими были? Шёл он ратью многотысячной, встречал сопротивление многотысячное, выходя из сражения с многотысячными потерями? Нет же. Откуда на Руси взяться люду, ордынцами незадолго до того истреблённому, ведь жил Довмонт в конце века XIII, аккурат после нашествия Батыя. Шёл Довмонт на врага числом воинов хорошо если в тысячу. И встречал враг его числом воинов хорошо если в такую же тысячу. И была сеча между ними, и выходил Довмонт победителем, ибо духа он сильного оказывался, не встречая организованного сопротивления.

Велик был Довмонт: под защитою Святой Троицы находился он. Молился Святой Троице и с именем Святой Троицы в бой ходил. Всюду его сопровождал успех, поскольку не имел враг защиты такой же славной силою. Так сказитель ведал, в том находя объяснение успехам княжеским и успехам псковичан в особенности. Всегда помогала Святая Троица, достаточно вспомнить о ней было. Вспоминал посему Довмонт Святую Троицу, но чаще вспоминал сказитель, вкладывая мысли свои в голову княжескую.

А правдиво ли сказание? Уникально ли оно? Представлял ли сказитель, о чём сказывает? Отчего в сказании заимствования встречаются, порою слово в слово записанные? Как пример ярчайший — битва Довмонта с Ливонским орденом. Бился Довмонт и бился отчаянно. С магистром ордена бился он и в лицо ранил его, словно Александр Невский, таким же образом бившийся и в лицо бивший врагов предводителя. Красками наполнилось сказание, но переполнилось недоверием внимающего.

Славными делами прославился Довмонт, жаль не удостоился рассказа о себе правдивого. Стал он человеком из легенд, собственной легенды достойным, и стал героем легенды собственной, понимаемой не иначе так, как понимаемой согласно сказанию о нём сложенному. Не умаляет то заслуг Довмонта, ибо не умаляет заслуг история, если не переписывает их, да основного не перепишет, дабы былое думающему яснее ясного становилось.

Прожил жизнь Довмонт опасную, правил долго он и почил от болезни в постели своей. Запомнился он современникам, летописи о нём напоминанием стали, и стал сказания достоин князь, и было оно написано глубокими правнуками, чьи предки из уст в уста передавали детям своим о некогда с ними происходивших событиях знаменательных, истинно героических.

Теперь мы, потомки, многажды раз многих глубоких правнуков живущие, внимаем сказанию о Довмонте и хвалим его.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Партизанской деятельности Александра Рабцевича и Карла Линке посвящается, действовавших на территории Белоруссии, уничтожавших инфраструктуру и живую силу фашистского противника. Трудились они смело, диверсии проводили успешно и по окончании войны нашли дело по душе. Владимир Киселёв в художественной форме взялся рассказать о былом, на возвышенных тонах придав повествованию позитивный настрой. Со страхом в сердце, но с твёрдой верой в победу, действовали партизаны и тем принесли пользу для общего дела.

Читатель с самого начала удивляется, поскольку не сразу способен понять, как среди партизан мог оказаться немец Линке. Почему к нему все хорошо относились и никто не думал подозревать в нём врага? Киселёв внёс требуемую ясность, напомнив о Гражданской войне, где не русский шёл на русского, а рабочий и крестьянин на помещика и буржуя. Так и в случае с Линке, он — антифашист — стремится избавить Германию от засилья фашистов.

Содержание книги Киселёва показывает важность деятельности партизан. Первой громкой внутренней операцией группы Рабцевича «Храбрецы» стала диверсия Крыловича, признаваемая одной из крупнейших. Прочие диверсии не носили столь важного значения, однако и они затрудняли передвижение противника. Важнейшим свидетельством отчаянного шага стало обнаружение вещественных доказательств намерения фашисткой Германии применять на полях сражений химическое оружие. В раскрытии этого обстоятельства лучше прочих справились бойцы группы «Храбрецы».

Нельзя установить, насколько тяжело складывались жизненные условия партизан. Согласно приведённого текста особых бед они не знали. Противник лишь передвигался по территории, никак не проявляя себя для искоренения партизанской угрозы, изредка устраивая засады. Нехватка вооружения почти никак не отмечена. Партизаны не голодали, всегда чисто одевались и мылись в бане. Если они гибли, то по собственной глупости, не соизволив провести разведку.

Диверсия следует за диверсией. На страницах книги Киселёва немецкие поезда пускаются под откос в огромном количестве. В одну из ночей в ходе общей операции «Рельсовая война», в которой приняла участие и группа Рабцевича, было взорвано сорок две тысячи рельсов. Масштаб партизанской деятельности поражает воображение. При таком обилии событий необходимо говорить уже об открытой войне, отчего-то игнорируемой противником.

Находилось место для мирной жизни, сельскохозяйственной деятельности, шуткам, свадьбам и всему остальному, казалось бы не должному происходить в столь напряжённый исторический момент. Киселёв легко отказался от представлений о героизме, как о проявлении отчаянности. Заложить мину считалось необходимым, но и подвиг снабженца ценился выше успешных диверсий, так как поддерживать в бойцах дух, такое же важное занятие, как ослабление противника.

Важную роль в успехе группы сыграл её командир. Рабцевич старался найти общий язык с подчинёнными ему людьми, устраняя проявление противоречий. Он убеждал в необходимости делать определённую работу, не позволяя горячим головам идти на неоправданный риск. Только зная ситуацию заранее, можно провести диверсию. Лишь сытый и готовый на свершение человек не оступится в последнее мгновение и дождётся необходимого момента.

Киселёв стремился показать способного на невозможное человека. Каждый добивался поставленных целей, осознавая сопутствующий риск. Как бы не сложились судьбы партизан после, во время войны они жили отличной от привычного им образа жизнью. Действовать приходилось в том числе и мирному населению, помогавшему партизанам в их деятельности, как продовольствием, так и находя в рядах противника сомневающихся, готовых отказаться от фашизма и влиться в отряды сопротивления.

Без лишней пропаганды, просто превознося подвиги людей, Владимир Киселёв и написал книгу «За гранью возможного».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Повесть о жизни» | Книга №1

Что толку стремиться к спокойствию, если оно отягощает своей пустотой? Человеку постоянно желается быть счастливым и довольным жизнью. А поживи он в бурное время, когда общество действительно разделено на людей, мысли которых разнились не по одному вопросу, а по множеству? Например, захвати он в воспоминаниях начало XX века, как то было с Константином Паустовским. Что тогда? Бурление событий, столкновение интересов, твёрдый настрой на осуществление задуманного — завтрашний день требовал быть реализованным сегодня. Будучи юным, Паустовский оставался невольным созерцателем тогда происходившего. Однако, оно глубоко запало ему в душу, поэтому, достигнув должной зрелости, он решил пересмотреть прежде с ним происходившее.

Самое главное событие детства — смерть отца. Каким бы он не был, чем не занимался и на какие страдания не обрекал семью, отец остался для Паустовского важной составляющей воспоминаний. Это не говорит, что ничего другого не интересовало Константина. Отнюдь, Паустовский внимал всему, чего касался его взор, где-то придумывая помимо действительно происходившего. Понятно, автор имеет право на личное мнение, но и читатель не должен слепо доверять его словам. Впрочем, не станем мыслить далее, поскольку проще довериться словам автора, не стараясь к ним относиться излишне серьёзно.

Повествование Паустовского не придерживается линейности. За описанием юношества следуют воспоминания о первых впечатлениях, после описание ярких событий, далее снова о мыслях повзрослевшего автора. Какие думы возникали в голове Константина, теми он тут же делился с бумагой. Ежели требовалось рассказать некое предание — ему находилось место на страницах.

Паустовскому хватало о чём сообщить. Во-первых, сам XX век. Во-вторых, непростая родословная со множеством национальностей. В-третьих, связанное с этим разнообразие полученных эмоций. Есть у Константина твёрдое мнение о поляках, украинцах, турках и русских. Ко всему он относился спокойно, не понимая, почему к нему, как к русскоязычному, кто-то мог предъявлять личное неудовольствие.

«Далёкие годы» вместили воспоминания о трагической первой любви, событиях 1905 года, школьных товарищах, большей частью с такой же печальной судьбой. Общество убивало своих членов, не боясь за это умереть само. Обострились противоречия между светской властью и представителями православной религии с населением в ответ на воззрения Льва Толстого. Обострение происходило вроде бы из ничего, потому как кому-то хотелось заявить о собственной позиции по определённого вопросу. Смирись человек с действительностью, как счастье само постучится в дом. Ничего подобного не происходило, из-за чего желаемого улучшения не наступало.

Паустовскому тяжело давалась юность. Ему приходилось зарабатывать деньги репетиторством, так как характер отца обернулся внутрисемейным разладом. За обучение требовалось платить: спасибо матери, уговорившей ректора разрешить учиться на особых условиях. От Константина требовалась прилежность и ему следовало избегать любых нареканий. Легко представить, насколько тяжело подростку спокойно созерцать, избегая всевозможных соблазнов. Но Паустовский не числился среди благонадёжных учеников, периодически проявляя нрав. Безусловно, не обо всём он рассказывает, ведь не мог он не впитать в себя неуживчивость отца, будто счастливо избежав положенной наследственности.

Слишком отчётливо Паустовский запомнил далёкие годы. Он говорил о них так, словно это случилось с ним на прошедшей неделе. Ему помогал талант беллетриста, остальное заполнялось благодаря фантазии. Читатель может с этим согласиться, либо оспорить данное мнение. Не станем искать причину для прений. Запомним Паустовского именно таким, как он сам себя представил. У него будет ещё возможность поведать о прочих событиях. «Повесть о жизни» только начинается.

Автор: Константин Трунин

» Read more