trounin.ru

Всё человеком делается во имя собственной славы. Тот же Платон возвеличил своё имя, рассказывая о деяниях Сократа. В положительных ли чертах он о нём отзывался или в отрицательных — не имеет значения. Платон мог ничего за жизнь не сделать, оставив вместо себя образ другого человека. Ему повезло: прославляющие людей со временем уходят в их тень, не считая редких исключений. Созданный кем-то образ способен полностью заменить некогда жившего человека, наполнив его жизнь подобием преданий. Оных удостоился и Сократ. Таких же почестей удостаивались многие люди, прижизненных свидетельств о которых не сохранилось.

Монолог «Лисид» ведётся от лица Сократа. Он рассказывает о Гиппотале, сделавшем из Лисида кумира. Такое отношение к человеческой сущности похвально. Однако, насколько Гиппотал действительно склонен превозносить деяния симпатичной ему личности? Сократ прямо говорит об этом Гиппоталу. Всякий любящий идеализирует объект почитания, тем обеспечивая славой своё имя. Но где провести черту между преданностью и тщеславием? Получилось, что Сократ отрицал возможность подлинной привязанности, отзываясь о ней, как об инструменте значимости непосредственно распространяющему сведения об определённом человеке.

Таково частное понимание отношения Гиппотала к Лисиду. В прочих случаях ситуация может рассматриваться иначе. Не всякий станет заботиться о своих интересах. В данном конкретном случае речь о хвале из уст поэта. Лирично настроенный напрасно не станет терзать струны души и призывать к проявлению внутренних демонических сил для создания красивого слога. Ежели поэтика исходит не забавы ради, только тогда и нужно говорить об удовлетворении обеспечения признанием, значимо потребного творческим личностям.

Сделав упрёк Гиппоталу, Сократ встретился с объектом его обожания. Лисид предстал перед ним для диалога об отношении родителей к детям и о дружбе.

Почему любящие родители относятся к детям так, словно их отпрыски хуже рабов? Рабам позволено больше, нежели детям. При этом родители тем самым желают им добра. Дети оказываются ограждаемыми от любой опасности, в том числе от исполнения присущих им желаний. Считается необходимым уберегать от всего, с чем дети не были до того ознакомлены. Лучше обеспечить более спокойный досуг: позволить приобретать знания, играть на музыкальном инструменте или заниматься гимнастикой для укрепления тела.

Как к этому относится Лисид? Он никак себя не проявляет. Его присутствие в монологе служит для разделения абзацев. Такая отстранённость приводит к тому, что Сократ от разумных мыслей переходит к безрассудным предположениям, вдаваясь в примеры тупиковых логических рассуждений софистов. Например, человек может любить лошадь, лошадь не может любить человека, значит человек не любит лошадь. Не подразумевал ли тем Сократ, что если дети не относятся уважительно к родителям, то из этого не следует, будто родители проявляют неуважения к детям?

Ещё меньше объективности в понимании Сократом дружбы. Лисид так и не поймёт, что означает слово «друг». Разговор лучше строить с конечных выводов, чтобы было понятно, к чему ведут речь собеседники. Сократ наоборот предпочитал получать выводы в ходе размышлений. На этот раз он ни к чему не пришёл, измучив собеседников и того, кому это взялся донести Платон.

Не так просты человеческие взаимоотношения, как они кажутся. Имеется множество сходных черт, применимых в общем, но совершенно лишних при понимании частных случаев. Ко всему требуется подходить с осознанием уникальности человеческого миропонимания. Пусть Гиппотал воспевает кумира, родители ограждают Лисида от всего ему интересного, а Сократ о том пытается рассуждать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сократ не станет защищать себя на суде. Вместо него это сделает Платон. Он скажет громко, без утайки осознанного понимания происходящего в человеческом воображении. Слова Платона и поныне являются укором любой религии, какую бы не исповедовали люди, если центром сущего становится фигура одного бога или многих божеств.

Накануне суда Сократ встретил Евтифрона, шедшего подать жалобу. Его отец убил человека, поэтому сын посчитал должным увидеть родителя наказанным. Насколько оправданной может быть подобная неблагодарность? И неблагодарность ли это? Пример греческих богов служит отрицанию значения роли отца, как достойного уважения: сперва Крон оскопил Урана, после Зевс сверг Крона. Люди в той же мере способствуют падению нравов прежних поколений.

Схожую проблему испытывал сам Сократ. Он обвинялся Мелетом в непочтительном отношении к богам. Имел ли сей молодой человек право на такое мнение? Сможет ли Сократ быть убедительным, порицая задор тех, кто не успел получить достаточное количество жизненного опыта? Как известно, Сократ пройдёт путь свержения прежнего, насадив новое, чтобы увидеть, как свергают сделанное уже им. Ему следовало признать: человеческое общество остаётся неизменным, стремясь к постоянным переменам имеющегося.

Люди наделяют богов ими желаемым. Сократ отказывался верить в сочинённые кем-то истории. Разве поэты прошлого и настоящего могут являться создателями отражения случившегося? Или живописцы, останавливающие время, запечатлевают некогда происходившее? Откуда ведает горшечник о делах богов, как не беря сюжеты из собственной головы?

Что есть благо для человека и для богов? Отчего воля слабого определяет волю сильного? Слабый всегда повергал сильных, поскольку слабых больше. А когда слабый перенимал роль сильного, он начинал испытывать влияние других слабых. Не вечно властвовать богам над человеком — наступит новое время: и падут боги, и падут наместники их, и люди сами выберут, кому быть посредником между ними и богами. Об этом на суде Сократ предупредит его судивших. Пока же он беседовал с Евтифроном, не думая оправдывать своё мнение.

Если выбирать бога, то кому отдать предпочтение? Все боги разные и желают они разного, аналогично тому, что хотят видеть верящие в них люди. Не люди ли формируют фигуру бога, наделяя его желаемыми им качествами? Получается, предпочтение исходит не сверху, а снизу. Тогда нет нужды возносить молитвы к небесам, достаточно обратиться к окружающему обществу — именно оно определит, как с тобой поступить.

Понимая это, Сократ не желал идти против общества. Он обязательно расскажет Критону, почему считает именно так. Находясь в меньшинстве, растеряв силу, нужно подчиниться общему мнению, либо не мешать миру присутствием. Если люди верят богам и желают приносить им жертвы, не стоит им мешать. Убеждать в обратном, значит навлечь их гнев.

Поэтому и Евтифрон не мог смириться с поступком отца, осуждая его за содеянное, как обязан был поступить каждый член общества, ставший свидетелем убийства. Не подай он жалобу, мог быть неправильно понятым и осуждён на равных с убийцей. Ежели общество определило подобный порядок вещей, следует ему подчиняться, прежде боясь пожизненного осуждения и сопутствующего временного наказания.

Демонстрация силы наказуема, а смирение с должным — похвально. Из-за этого Сократ обвиняется и будет наказан смертью, так как решился повергать устои, потом получит одобрение, ибо примет неизбежное с уважением, хотя бы в чём-то одном придя к согласию с мнением большинства.

Ученики не забудут учителя, прославив имя Сократа на века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть гарантия достойного воспитания детей? Может быть, за таковую допустимо считать единоборства в тяжёлом вооружении? Лисимах, Мелесий, Никий и Лахет решили для разрешения их спора обратиться к Сократу. Сократ не мог им сразу ответить. Он задавал вопросы, получал ответы, чтобы так и не дать ожидаемого от него мнения. Разговор только коснулся понимания добродетели и мужества.

Лисимах и Мелесий разбаловали сыновей. Теперь им требуется исправить огрехи воспитания. Они желают найти возможность повлиять на молодые умы. У них два пути: заставить сыновей бороться в тяжёлом вооружении или поступить на обучение к Сократу. Никий считает, что борьба развивает сонм сопутствующих навыков, Лахет опровергает его слова. Борьба в тяжёлом вооружении не позволяет людям стяжать славу, а её применение по прямому назначению грозит смертью. Если бы данный вид борьбы давал обществу достойных членов, то греческие гоплиты не пренебрегали блеснуть сим умением перед лакедомонянами.

Сократ на эти рассуждения ответил согласно личным представлениям. Он взялся судить не о борьбе, а об учителях, оную преподающих. Нужно установить не какую пользу дают занятия упражнениями в тяжёлом вооружении, а насколько искусны в мастерстве наставники. Вдруг окажется так, что человек способен себя воспитать без постороннего участия? Сократ не зря так говорит — его никто не обучал умению делиться мудростью с другими, поскольку он не располагал средствами для оплаты услуг софистов.

Тогда Сократа попросили отвечать по существу. Нет нужды рассказывать о собственном воспитании, если прямо поставлен вопрос о влиянии упражнений по борьбе в тяжёлом вооружении. Поскольку Сократ не нашёл решения для поставленного перед ним затруднения, он вернулся к прежним размышлениям. Ему действительно важнее побудить Лисимаха и Мелесия к осознанию необходимости подобрать достойного воспитания детей человека, а не достойное воспитания занятие. Искусство не может нести добродетель, как и прививаемые искусством личностные качества. Рассматриваемая в конкретном случае борьба не содержала внутренней философии.

Предлагаемая Платоном беседа произошла около 424 года до н.э. после нанесённого Аттике поражения беотийцами. Стремление древних греков к красоте тела достигалось с помощью занятий гимнастикой. Поэтому допустимо предполагать стремление родителей дать детям больше красоты, позволив им научиться полезным качествам, от которых зависит будущее благосостояние государства. Если рубежи падут перед врагом, тогда добродетель не будет иметь ожидаемого от неё значения. В этом понимании точка зрения сторонников занятия борьбой оправдывается.

Противная сторона мыслит, исходя от иных реалий. Отстаивать государство полагается воинам, тогда как детям благородных мужей нужно заботиться о проявлении достоинства не таким образом. Не на войне следует доказывать преданность, а служа на благо более полезным образом. Коли война — элемент политики, значит кому-то следует проявлять заботу и об этом. Борьба в тяжёлом вооружении будет способствовать скорее к разрешению всех конфликтов методом силы, нежели способствовать достойному ответу на вызовы политических оппонентов других государств.

Между обозначенными представлениями поставлен Сократ. Он предпочёл обойти участием обе версии, посчитав полезнее обсуждение не конечного результата воспитания, а процесса получения оного. Борьбою ли будут заниматься сыновья Лисимаха и Мелесия — не так важно. Значение имеет, кто их будет обучать. Из собравшихся это понимает один Сократ, тогда как остальные обвиняют его в концентрировании на себе важной для разрешения проблемы.

Что скажет потомок о мнении Сократа? Важен преподаваемый предмет или его преподаватель? И если всё-таки важен преподаватель, то почему о его воспитании никто не заботится?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Государством следует управлять разумно, иначе оно погибнет. Нужен сведущий кормчий, способный объединять людей. Вокруг него должны быть умные представители народа. К числу таковых следует причислять мудрецов во всяком ремесле, в том числе и в деле философии. Если зодчий поможет в строительстве, учитель гимнастики в поддержании красоты и силы в телах граждан, а врач обеспечит профилактику заболеваний, то помощник, вроде Сократа, сможет обеспечить заботу о соблюдении справедливости.

Алкивиад — юный политик, красивый и статный человек — получает от Сократа предложение принять его услуги, тогда ему будет по силам стать правителем Азии и Европы. Говоря нынешним языком, Сократ желал занять должность советника, для чего принялся убеждать Алкивиада в необходимости этого. Вместо прямого ответа на вопрос о побудивших его причинах, Сократ предложил задавать ему вопросы, дабы Алкивиад сам всё понял.

Алкивиад признаётся — он владеет грамотой, умеет играть на кифаре и обладает навыками борьбы. Иных знаний у него нет. Разве такой человек будет способным политиком? Он не даст совет зодчему, учителю гимнастики и врачу. Наоборот, он и должен слушать советы, пока сам не научится разбираться. Но не каждый мастер в своём ремесле способен обучить оному других. За себя Сократ уверен — он поможет Алкивиаду познать искусство мудрости.

Разные вопросы слушал Сократ, стараясь ответами направить ход беседы в нужную ему сторону. Он говорил о политике, войнах и творчестве Гомера. Поскольку Алкивиад не мог понять, какой именно мудрости более прочих желает научить его Сократ, он соглашался со всеми предлагаемыми ему мудрыми советами.

Основной идеей Сократа оказалось самопознание справедливости. Именно этому он собрался учить Алкивиада. Не железной рукой следует править, а слушать советы людей, выбирая из них устраивающие большинство граждан. Однако, учитывая познания Сократа в политике, его предложения скорее загубят государство, поскольку он взялся судить не о том, в чём является знатоком.

Платон снова представил Сократа в невыгодном для того свете. Речи афинского мудреца кажутся разумными и последовательными до той поры, пока не появляется желание разобраться. Чему же желал обучить Алкивиада Сократ? Если принуждал слушать умных людей, то тем он способствовал стремлению к отказу от принятия собственных решений. Если хотел убедить в необходимости соблюдать справедливость, то тем он мог поставить крест на его политической карьере.

В диалоге нет упоминаний о какой именно справедливости взялся учить Платон словами Сократа. Жители Пелопоннеса или центральных областей Балкан могли иметь иные представления, вплоть до разительного отличия от мнения населявших Аттику людей. Разумно считать, что философ имеет право формировать должный моральный облик человечества вообще, но ему не под силу убедить в этом политиков. Само подчинение Алквиада мнению Сократа — отражение его малого жизненного опыта.

Возвращаясь к началу диалога, следует ещё раз посмотреть, каким образом Сократ начал беседу. Не со слов осуждений и не из цели в чём-то переубедить Алкивиада, разговор коснулся лести в адрес политика. Сократ прямо сказал, что он ему симпатизирует, всюду за ним следует и вот теперь решился во всём этом признаться. Не расположи он таким образом к себе оппонента, сомнительно, чтобы Алквиад продолжил внимать речам желающего себя трудоустроить философа.

Ежели даже Сократ не чурался явной лести, дабы добиться внимания к своей персоне, то о каком понимании справедливости стоит размышлять? С таким успехом должность советника будет за каждым, кто проявит должную гибкость.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Перед началом беседы с Сократом и Евдиком, Гиппий произнёс обвинительную речь против Одиссея. Всякому сведущему человеку хорошо известна личность царя Итаки и его многочисленные хитрости. Сократ решил поставить под сомнение отрицательное отношение к Одиссею. Не с целью его обелить, а просто из желания поговорить хотя бы о чём-то, лишь бы показать умение убеждать собеседников. Этим Платон снова пожелал доказать бесполезность софистики, как учения об убеждении ради убеждения — вне отношения к действительности.

В качестве противоположного объекта Сократ предложил обсудить восхваляемого Ахилла. Если Одиссей порицается, то должен порицаться и Ахилл. Нельзя отрицать ряд особенностей, по которым легендарный герой более не воспринимается положительным действующим лицом произведения Гомера. Сократ судит обо всём так, что Гиппий делает ему замечание — до него не доходит смысл цепочки суждений оппонента. Тогда Сократ пояснил — ежели человек иногда лжёт, это не означает, будто он лжёт постоянно. Используя различные вариации сравнений, Сократ пришёл к выводу, якобы Одиссей не хитрец, но логически доказанному всё равно лучше не верить.

Не о лжи рассуждают Сократ, Евдик и Гиппий. Одна сторона отстаивала адекватную трактовку изложенного Гомером, тогда как другая — в лице Сократа — без обоснованной нужды искала слова для противоположного мнения. Одиссей не станет после этого восприниматься иначе, как и Ахилл. Одиссей продолжит осуждаться, Ахилл — восхваляться. Никакие промежуточные рассуждения не изменят такое понимание, если не поменяется само мировосприятие людей, когда хитрость станет признаком добра, а доблесть — зла.

Человеку нравится следить за рассуждениями людей, порой используя выдержки из контекста для доказательства прочих предположений. Если таким же образом поступить с «Гиппием меньшим» с целью обеления Одиссея или кого иного, тогда нужно использовать полностью всё произведение Платона, иначе не получится одной ссылкой на слова Сократа доказать правоту собственных суждений. Необходимо вникнуть в цепочку вопросов и ответов, либо не заниматься этим, поскольку доказанному никто в итоге не поверил, кроме самого Сократа.

Отвлекаясь от «Гиппия меньшего» стоит усвоить следующее: при желании доказать, нужно только доказывать, ничего иного не требуется. Стороны используют угодные им исходные данные, какими бы противоречивыми они не казались. Главное для сторон, они служат обоснованием истинности их суждений. Нет нужды переубеждать оппонента, хватит личной убеждённости в правоте. Чем сильнее собственное мнение о правильности, тем убедительнее выглядит позиция с третьей — продолжающейся сомневаться — стороны.

Хорошо видеть, как, согласно вышесказанному, Сократ взялся спорить о личности Одиссея, а не выяснять, какому греческому полису следует отдать роль ведущего государства в известном тогда мире. В плане политики подобные споры практически неразрешимы, но и там применяются точно такие же методы софистики, позволяющие обелять чёрное и очернять белое, вне того, что на самом деле считается белым и чёрным. Когда преследуется цель доказать правоту, истинное положение правды не имеет никакого значения.

Таким же образом обстоит дело с «Гиппием меньшим». О чём бы не рассуждал Сократ — ему важно убедить оппонентов в обратном, пусть он сам имеет такое же мнение об Одиссее и Ахилле, как его собеседники. Аналогичный приём — отличный способ тренировки навыков убеждения. Берётся ситуация, участники обсуждения делятся на стороны и начинают доказывать правоту. Выработке истинного мнения это не поможет, так как такой результат не преследуется. Ощутимая польза от этих практик — понимание, что настоящей правды не существует, и доказывать её не требуется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нельзя победить софиста в споре, ибо нельзя опровергнуть то, что нельзя опровергнуть. Ради самого спора софист начинает беседу, чтобы показать оппоненту умение красиво излагать мысли. Важен процесс, но не результат. Выводы чаще будут ошибочными, зато софист получит удовольствие от факта беседы. Тогда для чего Сократ решался вести споры с софистами? О том рассказывает диалог между Сократом и Критоном о вчерашней встрече с братьями-многоборцами, специалистами во всём и ни в чём одновременно.

Платон показывает, как развивается беседа красноречивых братьев. Суть произносимых ими слов не представляет интереса — смысл очень трудно уловить по причине его отсутствия. Они стараются убеждать методом напора, создавая впечатление всезнающих людей. Достаточно насмотревшись на их безапелляционный тон, с которым они смущали попавшего к ним на язык гражданина, Сократ решился внести ясность своим вмешательством. Вместо объяснения сути дальше происходившего, проще обозначить термином «дуракаваляние» или «ведром для помоев». Трудно подобрать иные приличные выражения.

Диалог специально так составлен. Не с великомудрым Протагором взялся беседовать Сократ, но с его учениками он затеял разговор. Были софисты яркие, речами услаждавшие слух. Большинство же из них умело лишь грамотно выстраивать слова в предложения, разговаривая без запинок и с высокой степенью сообразительности. Именно такими были Евтидем и его брат Дионисодор.

Не о мудрости взялся рассуждать Сократ, он прямо обратился к многоборцам, желая от них услышать, чем полезна софистика. Она что-то создаёт, или она чем-то пользуется для получения конечного результата? Допустим, изготовитель музыкального инструмента даёт миру средство для дальнейшего его применения. Причём, изготовитель не обязан им уметь пользоваться, а музыкант может не знать, как инструмент создан. Может братья их тех, кто использует софистику, не понимая, для чего та придумана? Или они являются теми производителями-софистами, дающими людям пищу для размышлений? Или ни то ни другое — просто мастера красноречия, умеющие только спорить?

Получается следующее — братья не приносят пользы людям, не умеют создавать речей и не понимают, о чём берутся судить. Критон верно подведёт итог рассказу Сократа, заметив, что болтливые люди придают мнимую серьёзность никчёмным вещам. Само обсуждение необходимости софистики — бесполезное занятие. Но ежели подобное направление пользовалось громадным спросом, значит следовало об этом говорить.

Ключевым моментом стоит считать мнение софистов о врождённой их способности брать знания из воздуха. Говоримое ими они знали всегда, впитав его с молоком матери. Потому не получится оспорить приводимые утверждения, так как они не смогут объяснить, за счёт чего было сформулировано предлагаемое ими мнение. Оно имеет значение для текущего спора, оставаясь неприменимым к прочим ситуациям. Касательно же тупиковых суждений, часто приписываемых именно софистам, то это тот самый приём, за счёт которого они выходят победителями в споре. Разве можно опровергнуть утверждение, когда оно исходит из неверных предпосылок?

Не в Древней Греции, а в Древнем Китае философия также не стояла на месте. Примерно в то же время наступил период отказа от прежних представлений, определяя важность сущего нелепыми суждениями. Сказав достаточно, необходимо было повторять прежние воззрения или разрабатывать действительно новое осмысление бытия, вместо чего люди превращали философию в игру вокруг слов. Сам собой был выработан релятивизм — отрицание познания из-за относительности человеческих знаний. Это и способствовало созданию занимательных примеров, чаще заводящих в тупик, а не служащих для дальнейшего развития понимания мироустройства.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сократ отрицательно относился к произнесению торжественных речей. Не входило в перечень его талантов умение возвеличивать обыденность. Но такая позиция Сократа — ещё один повод для его смертного приговора. Нельзя плевать в лицо того общества, в котором ты живёшь. Если необходимо возвеличивать заслуги, какими бы они надуманными не были, значит следует находить нужные для того слова, не показывая действительную сторону событий. Специально для Менексена Сократ сделал усилие показать историю Афин в выгодном для государства свете, использовав для того якобы речь Аспазии.

Многими ли ораторскими способностями надо обладать, чтобы, например, возвышено отзываться об участи павших за правое дело воинов? Кем бы не были погибшие, хоть худшими из афинян, приняв смерть на поле боя, они обязаны быть возвеличены в памяти современников и потомков. Так обычно всегда и происходит, покуда существует то государство, за которое они отдали жизнь. Но дабы сказать в таких радужных тонах, надо такое право заслужить. Сократу этого доверить не могли, поэтому он лишь смел предложить собственную версию случайному знакомому, показав тому, как легко переиначить события, только бы соответствовать ожиданиям слушателей.

Является ли такая позиция Сократа правильной? Если говорить о разумном восприятии происходящего, то Сократ прав. Если же смотреть на ситуацию со стороны необходимости процветания государства, он не прав. Какие бы процессы в обществе не происходили, всегда будет славиться текущее положение, ибо других обстоятельств на тот момент не существует. Это порою выглядит комично. Ещё более комичнее — спустя годы, особенно при перемене государственного строя. Ценности прежних поколений начинают осуждаться, тогда как текущие ценности в той же мере будут подвергаться осуждению последующими поколениями. Осознание этого доступно многим, но разумный подход скорее приведёт к гибели государства, от чего всеми силами следует воздерживаться в первую очередь.

Смысл пафоса в торжественных речах понятен. Сократ не стремится его порицать. Он только замечает, что от произносимых ораторами слов, он чувствует себя жителем Блаженных островов, земля уходит у него из-под ног. Сам факт таких речей смущает Сократа. Он видит их наигранность и замечает отсутствие искренности. Голова всё-таки должна оставаться холодной, иначе от чрезмерной патетики можно наломать дров, что приведёт к ещё большему числу жертв от ещё сильнее настроенных на продолжение войны граждан.

Или хуже того! Когда война с внешним врагом заканчивается, начинается противостояние внутри государства. Всегда требуется раздражитель, против которого будут направлены усилия людей. Без этого население страны начнёт заниматься самоедством. Все забудут прежних героев, находя их среди противоборствующих сил, некогда бывших едиными. Когда Афины достигли мира, в Аттике разразилась гражданская война. Понимая такое прошлое, необходимо и о нём отозваться торжественно, найдя тому иные объяснения, оправдывая происками очередного внешнего врага.

Поэтому, принимая сказанное Сократом, видя раздробленность планеты, понимаешь, покуда не будет внешнего врага, человечество продолжит уничтожать само себя. Для этого каждое государство будет прибегать к пафосным речам, побуждая к росту национальное самосознание, чтобы стараться сохранить занимаемое положение. Иначе человек существовать не может — ему требуется покорять новые горизонты и осваивать чужие ресурсы. Так было в IV веке до нашей эры, продолжает быть и в XXI веке. Есть весомая оговорка в качестве объяснения: не осталось прежних государств, а люди изменений не претерпели. Так зачем же человек продолжает искать внешнего врага? Таким создала его природа.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стоит ли просить богов о помощи, воздавая им молитвы? Если человек желает обрести благо, осознаёт ли он, что после будет жалеть о наступивших последствиях? Он снова станет просить богов о помощи, тем обретая новые затруднения. Такая позиция Сократа не могла удовлетворять окружавшее его общество. Люди считали такое отношение к богам проявлением неуважения.

Кто и когда определил, что богам требуются молитвы? Тем, у кого есть всё им нужное, нет необходимости принимать нечто от тех, у кого нужное отсутствует. Допустим, у Алкивиада имелся венок, который он намеревался возложить на алтарь во время молитвы. У Сократа венка не было, но имелось желание обсудить с политическим деятелем вопрос пользы взывания к помощи небожителей. Почему боги должны быть снисходительными к просьбам одних, принижая значение прочих просителей?

В привычной манере диалог переходит от одного обсуждения к следующему, пока изначальная тема диалога не растворяется среди иных человеческих затруднений. В лучших традициях софистов, Сократ опустошил Алкивиада, сравнивая несравниваемое. Его речь коснулась не только проблематики необходимости молиться богам, но и затронула аспект бессмысленности человеческих ожиданий. Выяснилось, что люди не смеют желать всего и сразу, так как у них нет в том действительной необходимости. Лучше приобрести малое, чтобы лишний раз не разочаровываться от несбыточности завышенных ожиданий.

Ещё опаснее для человека знать, что с ним произойдёт. В качестве примера древние греки всегда вспоминали царя Эдипа, чья жизнь оказалась разрушенной вследствие предсказания. Зная наперёд, пытаясь внести изменения в ожидаемое, человек всё равно приходит к неизбежному. Требовалось ли тогда стремиться узнать будущее, чтобы пытаться избежать его наступления? Сей мифический мотив имеет важность для понимания желания человека обещания ему наступления блага. Правильно ли боги поймут обращённые к ним просьбы, или они истолкуют их на свой лад, чем обратят и без того худое положение в более худшее?

Почему желая власти над чем-то, человек всё-таки не желает власти надо всем? Сократ прямо спросил о том Алкивиада, представив ему ситуацию, будто к нему спустился бог с предложением стать тираном надо всей Европой. Мало кто способен принять такой дар, поскольку справиться с ним будет не в состоянии, если снова и снова не станет обращаться к богу за помощью в решении всё возникающих и возникающих затруднений.

Нужно уметь правильно сформулировать просимое. Недостаточно просто хотеть осуществления желаемого. Надо обосновать для себя, на каком основании молитва будет обращена к богам, и как сделать так, чтобы боги обратили на неё внимание, а также правильно поняли её содержание. Алкивиад нёс в качестве дара богам венок. Достаточное ли это вознаграждение? Может его просьба была столь же мелкой, как его подношение? Но зачем тогда богам замечать такую просьбу с таким подношением?

Богов нужно просить о значительном. Алкивиаду же значительное не требуется. Он желает быть сдержанным и не собирается оскорблять богов неуместными просьбами. Ход беседы заканчивается вручением венка Сократу. Слово философа нашло воздействие на политика, тем отвратив ещё одного человека от прежнего понимания необходимости почитать богов. И это тоже сыграет решающее значение на суде афинского общества против Сократа.

Необходимо добавить, что диалог «Алкивиад II» не всеми приписывается Платону. Ряд исследователей относит его к трудам Ксенофонта. Неизвестна и дата составления диалога, но всё-таки отнесем к ранним трудам Платона.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пример Феага может служить отправной точкой для того, дабы понять, каким образом Сократ влиял на неокрепшие умы молодёжи. Как в случае растений, так и с человеком, требуется садовод, способный направить рост в нужную сторону, дабы из ладного ростка вышел крепкий ствол. Когда к Сократу обратился Демодок с просьбой дать основы мудрости сыну, то создал предмет для рассуждений. Что именно стоит подразумевать под мудростью?

Сын Демодока — Феаг — знал достаточно. Ему требовалось набраться знаний в философии. Но для чего ему они могли понадобиться? Сократ в ходе беседы выяснил, что Феаг желает управлять людьми, то есть планирует стать политиком. Какого же рода тогда может исходить мудрость от Сократа, если он не имеет отношения к управлению чем-либо? Феаг продолжал настаивать на обучении его только Сократом, как наиболее способным из софистов. На такое рассуждение возник закономерный ответ — с тем же успехом философ может обучить ученика управлению колесницей.

Управлять людьми можно разными способами. Политик используют один, врач — другой, а учитель гимнастики — третий. Каждый из них наделён собственной мудростью. Имеется единственный способ, стоящий надо всеми, называющийся философией. Но что может мудрость философа стоить в сравнении с мудростью политика, врача или учителя гимнастики? Общие черты имеются, но этого недостаточно. Сократ сможет обучить сына Демодока своей мудрости, но достигнет ли тот с её помощью желаемого?

Если Феаг желает много знать, чтобы не просто управлять людьми, а иметь влияние на каждого, то Сократ склонен приравнивать это к стремлению прослыть тираном. Этому философы обучить не в состоянии. Их мудрость касается управления знаниями, не более того. Чтобы стать политиком, причём законно избранным и желанным, то нужно обращаться к опыту таких лиц, как Фемистокл или Перикл.

Сократ не принижает значение философии. Платон многие беседы строил из желания отметить разрушительное воздействие софистики. Становясь мастерами слова, молодые люди в отрицательную сторону изменяли своё миропонимание, ведя разговоры ради самих разговоров. Феаг прав, желая учиться умению убеждения у Сократа, но того не желает сам Сократ, если преподанные им знания будут применяться без конечной пользы. Безусловно, переубедить Феага было невозможно, поскольку политики и поныне склонны к пустым словам, не несущим определяющего смысла.

Произведение-беседу «Феаг» принято отмечать не за рассуждения вокруг применения софистики в политике, а из-за слов Сократа о присущем ему чувстве, подсказывающем, какие советы давать собеседникам. То чувство называется внутренним демоном или, как принято теперь говорить, внутренним голосом, либо интуицией. Правильные советы Сократа уберегали людей, если они им следовали, или приводили к гибели, если шли наперекор. Упоминая об этом, Сократ воспользовался последним аргументом, чтобы переубедить Феага в желании поступить к нему в ученики.

Заключительным эпизодом для понимания содержания «Феага» является то обстоятельство, что не следует с высоты одних знаний судить о других, а также презирать носителей тех же знаний, которые доступны определённому человеку. Лишь философия занимает смежное положение — может судить о каждой мудрости, взятой отдельно или в разрезе понимания прочих. Однако, софист не может судить о философии, поскольку он мастер по красноречию, и только. Зато философ может судить о софистике — быть для того убедительным ему не требуется.

Стоит похвалить Демодока за правильный выбор учителя для сына. Феаг поступил к Сократу на испытательный срок. Возможно, потому он и не стал политиком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если государство захочет твоей смерти, нельзя этому противиться. Сократ был обвинён и приговорён к смерти. У него была возможность покинуть тюрьму и жить дальше, но он предпочёл встретить ему предназначенное. Почему? О том Платон рассказал с помощью беседы между Сократом и Критоном. Потомкам нужно серьёзно отнестись к данному диалогу, усвоив из него необходимые любому обществу обстоятельства. Важнейшее — нельзя идти против большинства. Как бы люди не заблуждались, они будут верить в присущие им представления. Кто пожелает пойти против такого, тот должен покинуть государство, будучи изгнанным или умерев.

Сократа не тяготило ожидание смерти. Он прожил богатую на события жизнь, чтобы осознать неотвратимость неизбежного. Когда к нему явился Критон, упрашивая одуматься и покинуть стены тюрьмы, Сократ отказался бежать. Не мог достойный общества человек, хоть и им отвергнутый, совершить поступок, после которого его прежние деяния перестанут иметь прежнее значение. Требовалось принять должное, дабы уже таким образом доказать правдивость убеждений.

Как же смотрели на Сократа его ученики? Не предавал ли их учитель, нежеланием продолжения борьбы? Следует предполагать, что осознание истинной важности пришло к Сократу именно после вынесения ему смертного приговора. Он понял: всё им ранее сказанное — не имело особой важности. К чему переубеждать людей, если они не желают тебя слышать? Это стало одним из последних уроков Сократа — самым главным пониманием смысла существования человека. Нельзя предавать идеалы! Если мыслил против устоявшегося в обществе мнения, значит принимай за то осуждение. И будь мужественным, когда тебе предложат сделать последний вдох. Поскольку, в любом ином случае, твоя борьба лишается смысла. Зачем бежать от осуждения за убеждения, если не готов за них ответить жизнью?

Стоит допустить, что общество может ошибаться. Соглашаться с ошибками общества недопустимо. Нужно их принять, но нельзя с ними открыто бороться. Соглашение ведёт к разрушению миропонимания и превращает человека в элемент толпы. Став частью толпы, человек обрекает себя на следование другим, лишившись при этом самого себя. Приняв чужие ценности, наступает разрушение личности. Уже не будет прежнего мыслящего человека, в обществе появится ещё одно пустое звено, укрепляющее связывающую людей цепь. Кто не желает этого, тот покидает сей социум.

Поэтому Сократ согласился принять назначенную ему смерть. Бессмысленно бежать от людей, ради которых он жил, чтобы жить среди кого-то, чьи представления о действительности ещё сильнее не соответствуют им желаемому. Жизнь вообще лишается смысла, ежели человек начинает жить вне родной ему культуры, ибо он становится чужд иным представлениям о должном быть.

Тогда как добиться права на свободу мыслей, не заслуживая осуждения? Сократ предложил не отвечать несправедливостью на несправедливость. Насчёт справедливого наказания за несправедливый поступок или несправедливого наказания за справедливый поступок он ничего не сказал. Сократ снова не сообщил определяющей истины, оговорившись в общих чертах. Он выразил желание быть покорным осудившему его обществу. Иного Платон нам не сообщил.

Человек должен существовать в реалиях породившего его общества. Однако, много ли нам известно, какое именно общество породило самого Сократа, и насколько соответствовало общество его убеждениям на момент смерти? Уже после казни общество изменится, но до казни оно не могло быть таким, каким представляется. Сократ нёс новое знание, и обязан был принять за него наказание. Всякий, кто вкушал от древа познания первым, либо раздавал плоды оного другим, тот подвергался осуждению: имя Сократа среди них.

Автор: Константин Трунин

» Read more