trounin.ru

Не сократики, но предшественники и последователи Сократа, центральной фигуры философии Древней Греции, казнённого за распространяемые им взгляды. Пытаясь понять представления об устройстве мира и общества тех дней, видишь множество различных взглядов, чаще проистекающих из получившего развитие красноречия. Не имело значения, каким образом человек желал жить, от этого практически ничего не зависело. За каждого жителя греческих полисов отвечало общество, возвеличивающее достойных или изгоняющее неугодных. Кто умел красиво говорить, тот получал более прочих доверительного отношения. И если разговор коснулся Сократа, всем известно, почему он оказался вынужден принять смерть.

Диоген предлагает начать с ученика Фалеса Анаксимандра, создателя солнечных часов. Анаксимандр определил первоначалом всего беспредельное, части которого подвержены изменениям, но само целое всегда остаётся неизменным. Он же дал Земле срединное место, назвал её форму шарообразной и определил, что Луна заимствует свет от Солнца. Его ученик — Анаксимен, последний представитель милетской школы — к беспредельной первооснове добавил воздух, а светила определил вращающимися вокруг Земли.

Слушателем Анаксимена был Анаксагор, он поставил ум выше вещества, в сорокапятилетнем возрасте переселился из Малой Азии в Афины, положив начало афинской философии. Его учеником стал Архелай, почитаемый Диогеном в качестве учителя Сократа, он определил Вселенную беспредельной. Непосредственно Сократ, известный более по диалогам Платона, был силён в риторике, доказывал своё мнение за счёт мнимого разубеждения оппонента, в том находя упоение от разговоров, ибо неизменно должен был оказаться правым. За невозможность вести доказательный диалог, к Сократу часто применяли методы физического воздействия. Известен тем, что редко отвечал на нанесённые ему обиды, поскольку не считал обязательным подавать в суд на каждого осла, пнувшего его копытом.

Одним из первых учеников Сократа стал Ксенофонт, более известный оставленными им трудами об истории и политике. Другой ученик — Эсхин — по версии Диогена убеждал Сократа бежать из тюрьмы, а не Критон, как то следует из диалогов Платона.

Аристипп, основатель школы киренаиков, был первым из учеников Сократа, кто стал брать плату с собственных учеников. Рассказывая о нём, Диоген решил высказать общее мнение, сразу сообщив о различии взглядов последователей афинской школы. Особенно выделен оказался Федон, основатель эретрийской школы. Эти учения в итоге будут переосмыслены Эпикуром. Для киренаиков сущее делилось на резкое движение, приводящее к боли, и плавное — означающее наслаждение. Оба эти состояния не нужно считать отличными друг от друга, поскольку между ними нет разницы. Сколько людей — столько и мнений: лучший возможный вывод, когда стремишься проникнуть в чужие убеждения, объясняемые лишь желаем видеть мир присущим определённому человеку желанием.

Евклид, ещё один ученик Сократа, основатель мегарской школы, предпочитал оспаривать следствия доказательств, считал добро единым и вечным бытием, воспринимаемым каждым в меру его способностей. Стал учителем Стильпона, о жизни которого Диоген приводит ряд историй, не сообщая ничего полезного. В той же мере немногословен Диоген касательно прочих учеников Сократа: Критона, составителя семнадцати диалогов, Симона — тринадцати диалогов, Главкона — девяти диалогов, Симмия — двадцати трёх диалогов, Кебета — трёх диалогов.

Последним из последователей Сократа упомянут Менедем, относившийся к ученикам Стильпона и Федона. Диогену он запомнился изрядной мнительностью и любовью к устроению пиров. Известно о нём мало, кроме осознания того факта, что он просто жил, поскольку был рождён для жизни. Он же определял отрицательные суждения вредными, считая благом закрепление положительных высказываний, формирующих общее и важное для всех мнение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Понимание прошлого формируется через случайные события, обнаруженные потомками. Всякий раз то может оказаться забытым, пока не будет обнаружено снова или станет навсегда утерянным. Так случилось, что в VI веке был найден трактат некоего Диогена Лаэртского, о котором никто ничего не знал. Поныне нельзя установить, кем же он всё-таки являлся и существовал ли вообще. Вместе с тем становится лучше понятно, какой ценностью обладают труды компиляторов, ничего не создающих, лишь пересказывая бывшее известным до них. Диоген стоял над этим, умея самостоятельно излагать мысли, на свой лад создавая представления об имевшихся у него знаниях. Как же назвать сохранившийся трактат? Наиболее распространённым принято считать «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», но для краткости предлагается его именовать «Историей философии».

Диоген критически относился к достижениям греков. Не они первыми начали мыслить, задумываться об устройстве мира и нести полезное обществу. Некогда сами греки относились к варварским племенам, обитавшим вне Греции. Поэтому первоосновы философии следует искать в Вавилоне или у древнеегипетских жрецов, дабы прослыть здраворассуждающим человеком. К сожалению, былое стёрло воспоминания об ушедших эпохах, дав возможность начинать изучение развития человеческой мысли с эллинов, тех самых древних греков.

Первенство среди философов Эллады следует отдать мифическому Мусию, измыслившему богов и возведших их к Единому. Важное место принадлежит Орфею, показавшему богов наделёнными человеческими пороками. Первым же подлинным философом, оным себя назвавшим, стал Пифагор. Мало кто из мужей древности вёл записи, оставшись в памяти благодаря трудам учеников или прочих компиляторов, посчитавших нужным сохранить чужие знания для будущих поколений.

Человек, явившийся для Диогена истинным любителем мудрости, воплотивший представление о важности отвечать коротко на поставленные вопросы, стал первым, чьё жизнеописание украшает начало труда. Имя ему Фалес, он происходил из знатного финикийского рода, занимался государственными делами, после отдавшись душой мудрствованию. В своих размышлениях он опирался на необходимость помочь финикийцам справляться с ориентированием во время плаваний, потому он занялся астрономией, открыв для соотечественников важность Малой Медведицы. Он же разделил год на триста шестьдесят пять дней, а месяц — на тридцать. Он же объявил душу бессмертной, причислив её к неодушевлённым телам. Между жизнью и смертью Фалес не видел разницы. Если его спрашивали почему, то он отвечал, что между ними действительно нет разницы.

В Афинах существовала система наследственного бремени, выраженного в необходимости детей платить за долги отца. Об этом можно узнать, знакомясь с жизнеописанием Солона. Сей мудрец древности первым отказался платить, тем самым освободившись от бремени. Происходил он из Саламина, когда за него сходились в войнах афиняне с мегарянами. Так часто это случалось, что всякое обращение к необходимости новой войны вызывало ненависть в сердцах людей. Было объявлено, ежели кто станет говорить о необходимости снова сражаться с мегарянами, тот будет казнён. Солон предстал в образе безумца и тем зажёг воинственный порыв, после чего Саламин покорился Афинам. Быть данному мужу тираном города, согласись он на то решиться. Дерзости хватало Солону более прочих, поскольку он в глаза Крёзу сказал правду, усомнившись в красоте царя, уступающего в тысячу раз природной прелести фазанов и павлинов.

Говоря о досократиках, часто видишь переписку философов как раз с Крёзом. По этой причине последний царь Лидии воспринимается самым просвещённым человеком того времени. Осталось понять, по какой причине его царство пало под ударами Персидской империи, вставшей с той поры перед необходимостью дальнейшего расширения путём захвата Греции. Сам Диоген к таким мыслям не приходит, ему важнее рассказать о мыслителях. Кратко он сказывает о Хилоне — лакедемонянине, авторе максим; Бианте, такому же «достойному» выловленной в море бутылки, как сказывалось прежде о Фалесе; Клеобуле, сочинявшем стихи в три тысячи слов, составлявшем загадки, мастере кратких речей; Периандре — первом тиране, пришедшем к власти методом её насильственного захвата; Мисоне — лаконце, человеконенавистнике, ценителе одиночества; Эпинемиде, проспавшем пятьдесят семь лет, спасшем Афины от мора; Ферекиде, кто первым начал писать о богах и природе, умел предсказывать, что всегда сбывалось.

Был среди досократиков мудрец Питтак, предпочитавший обходиться малым. Именно он сказал: половина больше целого. Он же отказался от денег, предложенных Крёзом, поскольку имел более ему необходимого. Именно Питтак предложил с пьяного требовать двойную плату за проступок. Он же ещё сказал: трудно быть хорошим.

Последним стоит упомянуть досократика Анахарсиса, эллина по матери, брата скифского царя. Нигде он не считался своим, всюду отвергаемый. И был убит по этой причине, подозреваемый скифами в недобрых намерениях. Заслугой сего мужа является выражение: странно, как это в Элладе участвуют в состязаниях люди искусные, а судят их люди неискусные.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Тайна Запада — это десять тонн фосгена или другое оружие, способное за тридцать минут уничтожить население любого европейского города. Произойдёт это внезапно для населения, оно не ощутит изменений в окружающем пространстве, слишком поздно осознав неизбежную гибель в течение нескольких минут. Европейской цивилизации предстоит исчезнуть, как некогда то произошло со множеством предшествующих ей цивилизаций атлантов, дабы из ничего возродилась новая Атлантида. Мережковский серьёзно считал, что процесс самоуничтожения неизбежен. Вавилонскую башню разрушили сами люди, потеряв рассудок от одолевавших противоречий. Человек и теперь всё более теряет способность думать наперёд, подталкивая человечество к очередному краху цивилизации.

Предоставив читателю информацию для размышления о надобности знакомства с его трудом «Тайна Запада», Дмитрий перешёл к сути, желая установить реальность существования Атлантиды. Отправной точкой служат диалоги Платона, где имеется речь Крития, чьи предки жили среди атлантов. Почему произошло крушение их государства неизвестно. Атланты могли в большей массе исчезнуть, либо ассимилироваться с населением Северной Африки, являвшейся частью подконтрольных им земель.

Помогает продолжению изучения мифология древних греков, определяющая Атлантиду вотчиной Нептуна. Но важнее понять, в каком месте данное государство располагалось. В изысканиях Мережковский рассмотрит множество вариантов, выбрав самый оптимальный. Атлантида — это цепочка цивилизаций, рождающихся и умирающих. Возможно, некогда существовала земля атлантов, после погибшая. Выжившие атланты нашли новый дом, начиная строительство государства заново. После следовала гибель. И так до той поры, пока не возникла современная нам Европа. Понимая это, читатель уже не думает о единении атлантов, видя раздирающие их противоречия, схожие с брожением миропонимания каждого отдельно взятого человека. Смотря ещё глубже, может оказаться, будто цивилизация атлантов неизменно достигала пика человеческих возможностей, в том числе и уровнем технологий. Атланты неизбежно должны были превосходить современное человечество. Только Мережковский предпочёл размышлять о другом — опять ему мнится важным развить мысль о страдающем боге.

Атланты истинно изгнанники разрушенной Атлантиды. Они бродили по Земле, поражая воображение людей белым цветом кожи, миролюбием и способностью владеть необъяснимыми способностями. Это заставляло видеть в атлантах богов, сошедших с небес. Были такие и в Южной Америке, о чём сохранились свидетельства — это Кетцалькоатль. Он порицал кровавые обряды жертвоприношений и показывал необходимость терпеливого отношения к людям. Следовало развить рассуждения, объяснив боязнью случившегося с Атлантидой, стремясь внушить людям важность доброго отношения друг к другу, не допускающим проявления агрессии. Но Дмитрий и на этот раз решил показать умение связывать в узел нити разных историй. Между делом читателю становится известно о главной причине успеха конкистадоров, без особых трудностей завоевавших индейские государства. Объяснение кроется в том, что завоеватели напомнили жителям Южной Америки мифического Кетцалькоатля.

Чем дальше уходил в рассуждениях Дмитрий, тем меньше это имело отношения к Атлантиде. Он рассказывал легенды об Адаме и ребре, о разделении полов, о муках Тантала. Ему представлялось, словно Атлантида существовала всегда, а её исчезновение объясняется культурным упадком. Мережковский посчитал, якобы последний упадок произошёл при Гомере, затем затишье и очередное возрождение культуры. Только так не следовало предполагать. Приводить в пример китайскую философию не требуется, ибо итак понятно, насколько человек склонен стремиться к оправданию существования отсутствием смысла во всех связанных с жизнью процессах.

Была Атлантида или её не было — не это важно. Следует опасаться роста технологий, ведущих человечество к процветанию и связанному с ним уничтожению. Избежать этого не получится, поскольку человек должен развиваться до пика возможностей. Атлантида всё равно останется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир погибает: думал Мережковский. Под миром он понимал цивилизацию. Нет ни Шумера, ни Вавилона, ни Египта, не будет и ныне существующего. Всё передаётся, заметая следы прежде сделанного. Археологические открытия будоражили ум Дмитрия, он решил создать собственную интерпретацию ему доступных материалов. Первым шагом стал труд «Тайна трёх», с помощью которого Мережковский надеялся прославиться в веках, дабы потомки не смогли забыть его имени. И начал он с древнейших цивилизаций, видя в них первооснову всего, без лишних наслоений. По-своему Дмитрий прав — нужно изучать былое не через чьё-то осмысление, а знакомясь с первоисточниками.

Некогда Бог имел значение. Некогда люди поедали человечину. После они переставали есть себе подобных, а затем отказывались верить в божественный промысел. Так рождается каждая цивилизация, дабы пройти полагающийся ей путь и умереть. Древние египтяне являлись антропофагами (каннибалами), после отказавшись от этого. Следом произошёл крах их культуры, а после и исчезновение. Говоря проще, гуманизм — возведённый в культ — размягчил человечество, сметённое из-за податливости менее гуманными зарождающимися цивилизациями, пока и те не приходили к гуманизму, исчезая подобно прежде растворившимся в истории.

Как не назови подобные рассуждения, они всегда присутствовали и осознавались, под каким видом не старайся их понять. Можно взять философию Ницше, а можно теорию пассионарности Гумилёва, всё это найдёт общее с представлениями Мережковского. Только Дмитрий смотрел менее замыленным взглядом, воссоздавая жестокости прошлого и поражая излишне смелыми предположениями.

Мережковский определил: человечество постоянно приходит к осознанию идеи страдающего Бога. Но Высшего существа не может не быть. Разве нет того, чего нельзя увидеть? Если слепой не способен зреть солнце, то он способен ощущать его присутствие другим способом. Так и с Богом. Но слепой не придёт к мысли о страдающем солнце, должном в собственных представлениях подойти к пониманию необходимости человеческого смирения во имя всеобщего блага. Наоборот, солнце агрессивно и жаждет уничтожать сущее, не впитав на стадии формирования Солнечной системы окружающие теперь элементы из отдалившейся от его тела космической пыли. До такого понимания Дмитрий не нисходил. Ему оказалось важнее разработать концепцию страдающего Бога.

Бог может оказаться среди людей. Ведь будь при жизни Александра Македонского сведения о великом герое древности, то разве не мог таковым же стать и он сам? После таких слов читатель начинает подозревать в словах Дмитрия тонкие намёки. Надо лишь понять, на кого он желает указать, описывая вероятность сошествия Бога к людям. Да один ли сойдёт Бог или несколько? Богов всегда было трое, а если иначе, значит требуется провести соответствующие исследования и придти именно к такому выводу.

Почему трое? Ещё до Троянской войны при Миносе почести воздавались трём столбам. У древних греков пантеон исходил от трёх братьев-олимпийцев. Обращаясь к другим культурам, видишь подобие. В конечном итоге божественность заключается в трёх Высших лицах, понимать которые нужно именно в их тройственности. Если такого не происходит, значит не всё учтено, либо умышленно замалчивается.

Изучая минувшее, Мережковский не мог отказаться от настоящего. Он постоянно упоминает социализм, пролетариев и коммунистов, использует слово «трансцендентное». Адекватно ли Дмитрий воспринимал реальность? Не желал ли он промежуточную фазу развития современной ему цивилизации принять за обозначенный путь к её падению? Наглядный отказ от Бога в виде роста атеизма заставлял Дмитрия понимать, как скоро должен наступить прогнозируемый им финал бытия.

Местами размышления Мережковского заставляют дивиться его фантазии. Например, обрезание он интерпретировал половым актом с Богом, крайняя плоть при этом являлась обручальным кольцом. Дав начало подобным мыслям, в последующем Дмитрий не останавливался, поминая проституцию в той или другой цивилизации. Сохранившиеся изображения он неизменно трактовал через видимые ему совокупления.

Цивилизацию египтян Мережковский толковал от цивилизации шумеров, строивших похожие усыпальницы, использовавших для общения клинопись, к которой прибегали и египтяне при внешних контактах. Сами шумеры, помимо письма, разработали понимание разделения года на триста шестьдесят пять дней, недели — на семь дней, суток — на двадцать четыре часа, а час — на шестьдесят минут. Сведения об этом они передали семитским народам, научив их всему ими знаемому. Вследствие этого зародилась мифология, известная по Библии. Допустим, Вавилонская башня действительно строилась, но рухнула из-за инженерных ошибок, не выдержав ветровой нагрузки. Данному обстоятельству было придано совершенно иное значение, под которым допустимо понимать падение первой в истории человечества цивилизации — шумерской, разделённой на множество других.

Осталось разобраться с «Эпосом о Гильгамеше», понимаемый Мережковским настолько ярко, словно он считывал его текст непосредственно с клинописи. Потом Атлантида и плавание в её сторону карфагенских кораблей. Тем самым Дмитрий подготовил читателя к иному труду, должному раскрыть тайну цивилизации Запада.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Приключения амазонок продолжаются. Теперь их ожидает Таврида, скифы и сражение за Боспорское царство. Лишённые пояса Ипполиты, они будут его искать, вынужденные бороться с проявлением ненависти к мужчинам. Читатель может ждать активных действий с их стороны, но этого не произойдёт. Крупняков решил показать других обитателей Древнего Мира, рассказав об их жизненном укладе.

Самим амазонкам придётся бороться с внутренней неустроенностью от новых условий. К качке на корабле они привыкнут, находя в ней сходство с ездой на лошадях, а вот со всем остальным понадобится примириться, к чему и привлекает внимание читателя Крупняков. Вне прежних условий амазонки пожелают создать государство, основанное на исстари заведённом уставе. Только это трудно реализовать, не спровоцировав недовольство соседних стран или племенных объединений. Никто не желает умирать за возобновление ритуальных праздников, целью которых является продолжение рода амазонок.

Но воительницы вынуждены жить среди мужчин. И им приходится понимать, насколько трудно существовать, когда против воли к тебе пристают. Благо амазонки умеют сбивать спесь с нахальных ухажёров, отправляя их тела в затяжной полёт за борт корабля ударом кулака в челюсть. Единственное, чем они выделяются среди представительниц женского пола тех времён, они стоят наравне с мужчинами, чаще превосходя их.

Половые различия не настолько важны для сюжета. Значение имеет непохожесть представленных на страницах наций. Древние греки, показанные у Крупнякова одним народом, излишне жеманны, слабы волей и не должны заслуживать уважения, когда речь заходить о способности приспосабливаться к окружающим условиям. В противовес поставлены скифы, чьи обычаи с точностью до наоборот отличаются от греческих. Допустим, скифы пьют вино неразбавленным, а греки разводят его водой. Разумеется, амазонки способны пить вино подобно скифом, уже за счёт этого чувствуя право считаться сильнее греков.

Крупняков не развивает повествование, предпочитая позволять действующим лицам тонуть в разговорах. Они обсуждают будто бы проблемы, действительность которых сомнительна. Так скифы могут киснуть от демографических затруднений, поскольку они вырождаются, ибо не происходит смешения с другими народами. Причина того — доминирование скифов на занимаемой ими территории. Не стоит воспринимать подобное всерьёз, так как объединять скифов в единый народ не следовало, как и греков. Да и не могли скифы мыслить таким же образом, находя оправдание бед в подобного рода измышлениях.

Амазонки не пытаются искать пояс Ипполиты. Они для этого ничего не делают, предпочитая решать собственные насущные затруднения. Им важнее думать о создании государственного образования, должного существовать за счёт поддерживания ненависти к мужчинам. Снова возрождение ритуальных обрядов и более ничего. Прежний азарт угас у Крупнякова, ему приходится повторяться, возвращая читателя к моментам, прежде описанным в первой книге цикла. Приходится говорить об этом снова и снова, ведь на страницах произведения амазонки более озабоченны именно данным аспектом своего дальнейшего существования.

Древний Мир богаче на события, нежели мы думаем. Всё кажется простым, являясь в действительности очень сложным. Если древних греков мы не разделяем на афинян, беотийцев, лаконцев, лакедомонян и многих других, то это равносильно тому, что в будущем наши далёкие потомки будут англичан, французов, немцев, русских, греков и всех остальных обитателей европейского континента называть древними европейцами, не понимания, почему так было много противоречий внутри этого одного народа. Так и Крупняков — мир для него разделён на три части, каждая из которых монолитна. Пускай так. Иначе Аркадий не писал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Правитель от народа, он правит крепкою рукой, не знает сей правитель, не он владеет собственной страной. Нет власти, если Рима воины над ним, иной властитель даёт указы им. То не беда, когда рука чужая управляет, много хуже, свободе если угрожает. Быть противоречиям, спокойствию не быть, другой власть твою может захватить. Так и случается, не изменить того, горевать предстоит: правитель раньше, а теперь никто. Не в том причина, проблема поважнее есть, драматургам её из трагедии в трагедию несть. Имя ей — любовь, и вокруг строится сюжет, прочих затруднений серьёзных будто в мире нет.

Нумидский царь Сифакс на сцене, дочь правителей Карфагена Софонисба его жена. Чета правителей зрителю представлена — царская семья. В чём затруднение? А дело в том, что прежний властитель Нумидский был в Софонисбу влюблён. И быть браку, и править совместно, было бы всё то Риму лестно. Причём же тут Рим? Без Рима никак. Он определяет, кто друг ему, а кто враг. Коли враг, то смерть ты примешь, если друг — у недруга царство отнимешь. Есть ещё народ, которому противна власть Рима, не допустит он в правители сему государству верного сына. Да, трудная вводная дана. Но такая же трудная жизнь наша всегда.

Без интриг никуда, грозит стране с Римом война. Не бывать такому, чтобы царю принимать облик раба. Куда же податься, если сильный соперник тебе противостоит, он дерзости в свой адрес не простит. Подложные свидетельства, нужно внести распри в подлежащий краху дом, от внутренней грызни пусть разваливается он. Пусть всё благородно и нет побуждений изменить стране, всё будет представлено так, что нельзя поверить не.

Как же Софонисбе поступить? Власть Рима она не может допустить. Её же в измене подозревают, в неверном свете помыслы народу представляют. Остаться правительницей может, согласись с римским наместником в союз вступить. Случись такое, каким образом продолжать в новых условиях жить? Рим не допустит противленья, он всё равно получит своё, мир для него поделён на своё и ничьё. Значит ничьё следует брать, для того источник проблем нужно просто убрать.

Трагедия право. Чей же сюжет? Вольтер написал? Или всё-таки нет? Княжнин написал? Это его? Тогда скажем: браво. Хватает в пьесе всего. Есть и затруднения, понятны они. Долгие разговоры наполняют «Софонисбы» стихи. Зритель скучает, не видит развития он. В речах запутаться он обречён. Куда происходящее движется и есть ли ему конец? Погибнет правитель, пойдёт вдова под венец? Или оставит Рим претензии свои, приняв владение Нумидским царством за мечты? Зримо всё и предрешено, но трагедии разыграться дано. Итог тяжб за власть будет таков — не избежать никому римских оков.

Сопротивление положено. Но не будет сопротивления в пьесе. Крупная держава — ей быть первой среди прочих государств в весе. Как бы Рим не казался противным, он всё-таки Рим, считаться полагается прежде прочего именно с ним. Как скажет Рим, тому так бывать, не жене правителя Нумидского сему возражать. Она может рыдать, причитать и винить несправедливый рок, только не надо оправдания искать, если сделать ничего не смог. Жизнь не простая, в ней принципам места быть не должно, время для поиска правды, если и было, навечно прошло. Главное заботиться о подданных государства, забыв о себе. Благу везде найденным быть найдётся где.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Везувий извергается — беда. Он предвещает смену власти! Во власти Тит, не знает он, какие ожидать ещё напасти. Пожар в столице или бунт созреет? Никто будущего в его окружении предсказать не смеет. Иная причина катастрофой грозит, должен был понимать то легко влюбчивый Тит. Обидеть женщину опасно, в её руках все власти нити, любые благодеяния жаждой мести окажутся смыты. Но коли справедлив, и правишь честно, разве мыслить о предательстве тебя уместно? О том Княжнин рассказал, пускай и со слов других, снова использовав для личного творчества иными написанный стих. Об этом писал Корнель, и Метастазио писал, у Моцарта схожий мотив оперой стал. Теперь очередь Княжнина, он подобрал к сюжету русские слова.

Недолог срок правления Тита, то правление никогда не будет забыто. Везувий в том повинен, накрывший пеплом города, восстанавливать Кампанию задача была не проста. Подготовку к бунту разве заметить в условиях таких? Или понять, кто предаст из друзей лучших твоих? Рим перед зрителем — это надо учесть. В Риме по малому поводу готовится месть. Против властителя или простого люда, никто не знает беду ждать откуда. Всё спокойно, проблемы уже решены, всем устранившим последствия извержения награды даны, теперь заметно станет, чего ранее Тит не понимал: увидит он в глазах друзей отблеска сжимаемый за спиной кинжал.

Правитель восседает шатко, медвяное вкушает сладко, он рад за окружение, ему почёт, а зритель понимает, что подданных гнетёт. Одна рабыня (ибо женщины — рабы, пока не случалось в Риме для них другой судьбы), обижена за поруганную честь, она надеялась по правую руку от Тита воссесть. Желала править, на свет императрицей она рождена, и править могла, но другой достанется римлян страна. Как то перенесть, разве терпению быть? Проще ядом обидевшего её императора напоить.

Кто в жизни понимает суть, тот вершит дела чужой рукой. Виновным будет не он, о кто-то другой. Так и с Титом, который не мог осознать, как на друзей обещание враждебно настроенных к нему сил станет влиять. Ударять не кинжалом положено и не яд подносить, женщине мстящей о том должно забыть. Не ей решать, какой кары обидчик достоин, решение примет оружием в её руках оказавшийся воин.

И вот оно — милосердие Тита. Должна быть казнена враждебная власти клика. Зритель понимает — император простит. Раскаявшимся грех будет забыт. Нет нужды мучить людей, если они пуще прежнего стали верней. Был в том от Княжнина императрице рефрен, спасшей его от грозивших казнью проблем. За десять лет до написания трагедии сей, Княжнин жизни мог лишиться своей. Но всё обошлось, слава царям: теперь это понимал и некогда оступившийся сам.

Пустые помыслы владели сценой на протяжении действий трёх, задуманный против Тита замысел оказался плох. Мести желало лицо одно, тогда как другим то не несло ничего. И не быть бунту, поскольку никто его не хотел, не найти мстительнице того, кто окажется для сего дела смел. Оставалось пленять красотою и нравом своим, говорить, что пошедший на императора будет ею любим. В таком ослеплении, иначе никак, действовал и действует по чуждому наущению всяк. Если задуматься, оценив гнев человека сполна, то увидишь, насколько история ошибками остаётся полна.

Удобный сюжет для оступившихся измыслил Княжнин, Тита вспомнил и его милосердие с ним. Торжество справедливости надо понять и оступившихся неизменно прощать. Не по уму своему творят беды они, пешками являются — зачинщиков прежде исполнителей старайся найти. Но и их прощай, если осознают проступок честолюбивый, Титу подобный правитель народом любимый.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во славу русского народа, и дабы слава процветала, то надо лучшее из лучшего присвоить для начала. Взять драматургов европейских, сюжет их популярных пьес, и показать, как их обходиться можно без. Вот, например, Дидона — Карфаген основавшая царица, первейшая из первых, троянцам беглым давшая кров львица. Она любить могла Энея, тем доли женской воплощая суть, поскольку не стерпев измены, отправиться решила в свой последний путь. В мучениях жестоких, длившихся мгновенье, она умерла, о том помнит спустя тысячелетия каждое молодое поколенье.

Не знал Княжнина двор императрицы, не ведал Сумароков о нём, но стоило «Дидоне» на сцене появиться, имя Якова вошло во всякий дом. Тем озарилось небо, поэзия преобразилась, публика наконец-то ладным слогом насладилась. И было в этом нечто, чего не просто нам принять, но о том не раз придётся после повторять. Ведь Яков не искал сюжетов сам, их он искал в успехах драматургов прочих, чьи пьесы переводил, порою в словах излишне точных. Но дабы прославленье отыскать, потребовалось ему своё создать.

Пред зрителем Дидона. Троянцев ласково принимает она, не понимая, какая ждёт её судьба. В пяти действиях о том будет рассказ, своего рода античных мифов пересказ. Не требовалось нового, ведь той истории известен нам сюжет, не стоит вносить в него изменения спустя множество прошедших лет. Чем заполнить происходящее? Княжнин разумно рассудил, он действующих лиц памятью о потерях наградил. Ежели о чём и заходила речь, то об утраченной Трое и о горечи будущих дней, не знали троянцы куда двигаться им, не знал то ведший троянцев Эней.

Чем разбавить действие, к чему приковать внимание? Разумеется, к необходимости проявлять к богам почитание. Какой правитель не увидит в том отношении уважение самого себя, божественным промыслом посаженого на трон править странами царя? Нужные струны задел Яков Княжнин, посему успех и следовал после повсюду за ним. Поставив «Дидону», он добился положенного ему внимания, зятем Сумарокова вскоре став, оценившего молодого таланта прилежное старание.

Как же быть? Как относиться к первому произведению поэта? Ежели чувство царское было его словами так сильно задето. Увидела публика, куда шли герои со сцены, на смерть шли они: шли на смерть во славу Мельпомены. И шли умирать, коли положено им было смерть принять, не вольны они смерть свою оказывались выбирать. Кто соглашался, тот принимал положенный рок, оканчивая созерцание жизни в положенный тому срок. А кто не желал, тот уходил со сцены или устранялся сам, уже тем становясь приятным богам. Впрочем, жизнь человека всегда в чужих руках: не он принимает радость, не его постигает крах.

В беседах пройдёт «Дидона» пред взором, растворившись в сознанье. Не поймёт зритель, в какое сия трагедия дана назиданье. Античный сюжет оказался приятен, ибо в те времена внимание обращали вглубь времён, откуда любой сюжет мог был быть всегда извлечён. Не о проблемах дня говорилось в трагедиях, не дошёл до того европейский зритель ещё, не дошёл и российский, не понимавший пока в драматургии ничего. Тем легче оказывалось Княжнину творить, потому его имя нам помнить, ведь нельзя такое имя забыть.

Да забыт Княжнин, померкла слава его. Впрочем, классиков XVIII века мало помнит кто. Нужно восполнять сей пробел, и восполнен будет он, Яков Княжнин снова украсит своими стихами литературный небосклон.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть душа? Аристотель скорее отрицал возможность её существования, нежели соглашался. Но почему-то живое разительно отличается от неживого. Может быть причина во внутренней силе, называемой энтелехией? Под оной вполне допустимо считать именно душу. Если это так, тогда необходимо провести исследование, изучив представления древних и выработав собственную точку зрения.

Прежде мыслившие философы воспринимали душу разными понятиями. Кто-то видел в душе атомы, иные воспринимали её в виде огня, воды или крови. Пифагорейцы понимали под душой пылинки в воздухе. Некоторые отождествляли душу и ум. Алкмеон же предложил считать душу бессмертной. Сам Аристотель предположил под душой понимать состояние гармонии.

Вот первейшие вопросы, возникшие в начале рассуждения. Если душа всё-таки существует, то она цельная или состоит из частей? Соотносятся ли между собой души человека, животных и Бога? Все ли души кому-то принадлежат или есть души сами по себе? Душа без связи с телом может мыслить? Движется душа, или она неподвижна? Как душа способна двигать тело? Может душа сама является телом? Или душа воплощает собой число? Как видно, ответить на сии вопросы практически невозможно.

Аристотель решил опираться не на воплощение гармонии, представив душу в качестве энтелехии. Как это понимать? Допустим, если тело является глазом, то его душой тогда является зрение. Для тела человека в таком случае душою считается состояние бодрствования. Получается, душа подразумевает сущность одушевлённых существ. Даже у растений должна быть душа, но отличная от человеческой.

Если душа всё же является причиной и началом живого тела, то за счёт чего она растёт и чем питается? Аристотель склонен к двум вариантам: подобное питается подобным или неподобное — неподобным, за счёт чего и происходит её рост.

Если душа управляет телом, значит она понимает его чувства и ощущения. Вполне вероятно, что душа прозрачная, иначе её было бы видно при свете. Вероятно и то, что душа не имеет запаха, она не производит звука. Это объясняет невосприимчивость человеком души, либо её не существует вовсе. Можно посмотреть иначе, человек не настолько чуток, чтобы услышать или обонять душу, его зрение не позволяет её разглядеть. А может именно душа производит секреты человеческого организма? То есть помогает выделять, к примеру, слёзы и слюну? Коли так, то и вкус души нельзя распознать. Душа может помогать выполнять осязательную функцию.

Из рассуждений Аристотеля нельзя понять, какие выводы он в итоге сделает. Собирая материал, Аристотель его обрабатывал и на его основе высказывал собственные предположения. В ходе рассуждений о душе он не соглашался с возможностью её существования, о чём он окончательно скажет в последней книге сего труда. Единственное, с чем Аристотель согласен более прочего, отождествлять душу и мыслительную способность человека. При этом тело не играет важной роли для существования души, поскольку не нужно размышлять о теле, чтобы его ощущать.

Ежели душа — это ум, тогда проще размышлять. проведя разграничительную линию между человеком и животными. Сразу понятно, умственный потенциал человека неизмеримо выше, он не просто запоминает и узнаёт, как то делают животные, но способен позволять делать умозаключения. Осталось понять, чем душа Бога превосходит человеческую, только Аристотель таких сравнений приводить не стал.

Размышления о душе не дали ответов на беспокоившие современников и потомков Аристотеля вопросы. Наоборот, понимать столь тонкую частицу бытия стало ещё сложнее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В последних книгах «Метафизики» Аристотель высказал дополнительное представление о первоначалах. Не имеет смысла разбираться в его предположениях, так как всё сказанное останется частным мнением, которому придётся поверить или просто с ним не согласиться.

Так что же представляет из себя сущность? Это то, что воспринимается чувствами, разумом или является субстратом, способным вмешать противоположные понятия. Материя тоже является субстратом, принимающим различные формы. У всего сущего нет единого начала, поскольку А и Б не могут быть тождественны АБ. В основе находится некая вечная неподвижная сущность. Прочее пребывает в постоянном движении, в том числе и время. Движению подвержены даже планеты, пребывающие в оном относительно друг друга и космоса.

Математические предметы не воспринимаются чувствами. Они являются разными сущностями. Два тела одновременно в одном месте находится не могут. Следовательно, математические предметы не существуют, либо существуют особым образом. В сходной манере можно судить обо всём, отказывая ему в праве считаться сущим. Будь то хоть идеи. Не раз Аристотель возвращается к математике. Сильны оказались позиции пифагорейцев, из-за чего потребовалось уделить внимание числам, стремясь опровергнуть их отношение к возможности считаться сущностями, тем более не дав право быть в числе первоначальных элементов.

Ранее начала ничего не могло существовать. С первого мгновения всё сущее состоит из окружающих нас элементов. Вечное подвергается сомнению.

Исследователи трудов Аристотеля решительно поставили книги с вышеозначенным содержанием в конец «Метафизики», будто бы дав ими завершающий штрих прежде сказанному. Поддерживать это мнение равносильно заблуждению. Наоборот, ранние мысли Аристотеля нашли отражение как раз в них. Это наблюдение основано на упрямом негативизме в отношении философии Платона и пифагорейцев, авторитет которых мешал развить представление о мире, обойдя вниманием идеи и числа.

Аристотель тратит силы на опровержение, чего он делать не должен, ежели осознал важность примирения с различными взглядами на действительность. Но с двенадцатой по четырнадцатую книгу в тексте высказывается твёрдая позиция, не имеющая права быть подвергнутой сомнению. Видимо, Аристотель был молод, если не допускал какого-либо иного осмысления им сообщаемого.

В окончании научного труда необходимы выводы, ради которых трактат писался. Этого в последних книгах «Метафизики» не наблюдается. Аристотель всё более осуждает Платона и пифагорейцев, желая отказать их представлениям в праве на существование. Если это не так, то почему Аристотель так тщательно останавливается на эйдосах и числах? Лишь бы доказать, почему они не являются сущностями.

Желательно выстроить «Метафизику» иначе. Сперва показать твёрдые представления о действительности, подведя в итоге к осознанию многовариантности бытия. Тогда заключительная точка будет поставлена в нужном месте, и труд не останется незавершённым, как он выглядит ныне. Стоит предположить о существовании утерянных книг, возвращавших Аристотеля от сомнения во всём к определённому убеждению. Но это не должно быть так, ибо поставило бы на «Метафизике» крест.

Безусловно, искать начало начал необходимо. Всегда будут высказываться разные варианты устройства Вселенной, неизменно находя сторонников, поддерживающих определённое воззрение на мир. Остаётся сожалеть, что у человечества никогда не получится договориться, как именно зародилось сущее и предшествовало ли ему нечто иное, либо точно такое же. Аристотель не смог убедить современников и потомков, он только объединил представления древнегреческих философов, сведя их в едином месте, чем облегчил задачу для определения истины силами последующих поколений.

Аристотель оказал важное значение на развитие проблем понимания устройства бытия. С этим лучше согласиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more